Текст книги "Маленькая Фадетта"

Автор книги: Жорж Санд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Жоржъ Зандъ
МАЛЕНЬКАЯ ФАДЕТТА

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Послѣ злополучныхъ іюньскихъ дней 1848 года, взволнованный и удрученный, до глубины души, бурями внѣшней жизни, я постарался обрести въ уединеніи, если не покой, то, по крайней мѣрѣ, вѣру. Если бы я былъ профессіональнымъ философомъ, я бы могъ вѣрить или предполагать, что вѣра въ идеи способствуетъ спокойствію души, несмотря на гибельныя событія современной исторіи; но для меня это невозможно, и я смиренно сознаюсь, что даже увѣренность въ будущемъ, которое ниспослано Провидѣніемъ, не могло бы заглушить въ артистической душѣ приступовъ печали по поводу настоящаго, омраченнаго и израненнаго междуусобной войной.

Для людей дѣйствія, лично интересующихся политическимъ событіемъ, во всякой партіи, во всякомъ положеніи существуетъ волненіе надежды или опасенія, злоба или радость, упоеніе побѣдой или досада на пораженіе. Но для бѣднаго поэта, равно какъ и для праздной женщины, которые слѣдятъ за событіями, не находя въ нихъ прямого и личнаго интереса, каковъ бы ни былъ результатъ борьбы, всегда есть глубокое отвращеніе къ пролитой крови съ какой бы ни было стороны, и какое-то отчаяніе при видѣ этой ненависти, этихъ оскорбленій, угрозъ, клеветы, поднимающихся къ небесамъ, какъ отъ нечистой жертвы соціальныхъ потрясеній.

Въ эти-то минуты, такой грозный и могучій геній, какъ у Дантона, пишетъ своими слезами, своей желчью нервами, ужасную поэму, драму, полную мученій и стенаній. Надо быть такимъ закаленнымъ, какъ эта желѣзная и огненная натура, чтобы остановить свое воображеніе на всѣхъ ужасахъ этого символическаго ада, когда имѣешь передъ глазами скорбное чистилище отчаянія на землѣ. Въ наше время художникъ, болѣе мягкій и чувствительный, представляющій только отблескъ и отголосокъ поколѣнія, подобнаго ему, ощущаетъ настоятельную потребность отвратить взоръ и развлечъ воображеніе, перенесясь къ идеалу мира, невинности и грезъ. Его душевная слабость заставляетъ его такъ дѣйствовать, но пусть онъ ея не стыдится, такъ какъ въ этомъ также заключается и его долгъ. Въ тѣ времена, когда зло происходитъ отъ того, что люди не признаютъ и ненавидятъ другъ друга, миссія художника – прославлять кротость, довѣріе, дружбу, и напоминать такимъ образомъ людямъ, ожесточеннымъ или павшимъ духомъ, что чистота нравовъ, нѣжныя чувства и первобытная правдивость существуютъ и могутъ существовать на землѣ. Прямые намеки на современныя несчастія, воззваніе къ волнующимъ страстямъ, вовсе не есть путь къ спасенію; тихая пѣснь, звукъ сельской свирѣли, сказки, усыпляющія маленькихъ дѣтей безъ страха и страданія – лучше, чѣмъ зрѣлище дѣйствительныхъ золъ, да еще усиленныхъ и омраченныхъ лживыми красками.

Проповѣдовать единеніе, когда убиваютъ другъ друга, это все равно, что взывать въ пустынѣ. Бываютъ времена, когда души такъ взволнованы, что остаются глухи ко всякому непосредственному увѣщанію.

Съ этихъ іюньскихъ дней, которыхъ неизбѣжнымъ слѣдствіемъ являются настоящія событія, авторъ этого разсказа поставилъ себѣ задачей быть благодушнымъ, хотя бы это ему стоило жизни. Онъ предоставляетъ смѣяться надъ его пастушескими идилліями, какъ предоставлялъ смѣяться и надъ всѣмъ остальнымъ, не обращая вниманія на приговоры нѣкоторыхъ критиковъ. Онъ знаетъ, что онъ доставитъ удовольствіе тѣмъ, кто любитъ такого рода тонъ, а развлекать страдающихъ его же печалью, т. е. отвращеніемъ къ ненависти и мести, значитъ приносить имъ наибольшее благо; правда, благо мимолетное, облегченіе скоро проходящее, но болѣе дѣйствительное, чѣмъ страстныя рѣчи, и болѣе поразительное, чѣмъ классическіе доводы.

Жоржъ Зандъ.

Ноганъ, 21 декабря 1851 года.

МАЛЕНЬКАЯ ФАДЕТТА.

I.

Дѣла отца Барбо изъ ла-Коссъ шли не дурно, такъ какъ онъ состоялъ при городскомъ совѣтѣ своей общины. У него было два поля, которыя не только питали его семью, но и, кромѣ того давали доходъ. Онъ сбиралъ сѣно со своихъ луговъ полными подводами; всѣ признавали его кормомъ перваго сорта, за исключеніемъ того сѣна, которое собиралось съ ручья и было немного испорчено тростникомъ.

Домъ отца Барбо былъ хорошо выстроенъ, покрытъ черепицей, красиво поставленъ на косогорѣ, съ садомъ, дающимъ хороший доходъ, и съ виноградникомъ величиной въ 6 десятинъ.

Наконецъ, онъ имѣлъ за ригой прекрасный фруктовый садъ, называемый у насъ ушъ (une ouche) гдѣ изобиловали сливы и гиньскія вишни, груши и садовая рябина. Даже орѣшники на окраинахъ считались самыми старыми и лучшими на двѣ мили кругомъ.

Отецъ Барбо былъ человѣкъ бодрый, веселый, не злой, любящий свою семью, справедливый къ своимъ сосѣдямъ и прихожанамъ. У него уже было трое дѣтей, когда мать Барбо, убѣдившись, что у нихъ добра хватитъ на пять душъ, и что не надо терять времени, такъ какъ приближаются: зрѣлые годы, подарила ему двойню сразу, двухъ славныхъ мальчиковъ; они такъ были похожи, что почти невозможно было ихъ различить, скоро всѣ убѣдились, что это двойники, т. е. близнецы съ поразительнымъ сходствомъ.

Бабка Сажеттъ, принявшая ихъ въ свой передникъ, когда они появились на свѣтъ, поспѣшила сдѣлать перворожденному маленький крестъ на рукѣ, а то, по ея словамъ, кусокъ ленты или ожерелье можно потерять и, такимъ образомъ исчезнетъ право старшинства. «Когда ребенокъ окрѣпнетъ, – говорила она, – надо будетъ ему сдѣлать никогда неизгладимую мѣтку»; ея совѣтъ тотчасъ привели въ исполненіе. Старшаго мальчика назвали Сильвэномъ, но скоро его переименовали въ Сильвинэ, чтобы отличить его отъ брата, крестившаго его, а младшаго назвали Ландри, и не измѣняли больше его имени, потому что его дядя, крестившій его, съ малыхъ лѣтъ привыкъ называться Ландришемъ.

Отецъ Барбо немного удивился, увидѣвъ двѣ головки въ люлькѣ, когда онъ вернулся съ ярмарки:

– Ну, ну, – сказалъ онъ, – люлька-то, кажется, слишкомъ узка! Завтра утромъ надо будетъ ее увеличить.

Онъ умѣлъ столярничать, не учившись, и половину мебели сдѣлалъ самъ. Съ этими словами онъ пошелъ ухаживать за женой; она выпила большой стаканъ теплаго вина и очень окрѣпла.

– Ты такъ трудишься, жена, – сказалъ онъ ей, – что и меня подбодряешь. Придется еще прокормить двухъ дѣтей, намъ вовсе не нужныхъ; значитъ, не пора мнѣ бросать обработывать землю и откармливать скотину. Не тревожься! будемъ работать, но въ следующий разъ не дари мнѣ тройню, ужъ это будетъ слишкомъ много!

Мать Барбо заплакала, что очень огорчило ея мужа.

– Полно, полно, не печалься, милая жена, – сказалъ онъ. – Я тебя нисколько не укоряю, а, напротивъ того, благодарю. Ребята хорошіе и отлично сложены, у нихъ нѣтъ физическихъ недостатковъ, слава Богу.

– Ахъ, Господи! – отвѣтила жена, – знаю, что вы меня не попрекаете, хозяинъ, но сама я тревожусь, потому слышала, что очень неудобно и трудно – воспитать двойняшекъ. Одинъ другому вредитъ, и почти всегда приходится одному погибнуть, чтобы другой уцѣлѣлъ.

– Можетъ-ли это быть? – возразилъ отецъ. – Что касается меня, это первыя двойняшки, которыхъ я встрѣчаю, случай вѣдь довольно рѣдкій. Но вотъ бабка Сажеттъ обо всемъ хорошо знает и намъ про это подробно разскажетъ.

Бабка Сажеттъ явилась на зовъ и отвѣтила:

– Положитесь вы на меня; двойняшки будутъ живы и здоровы, какъ и другія дѣти. Вотъ уже 50 лѣтъ, какъ я занимаюсь ремесломъ повитухи, вижу, какъ рождаются, живутъ или умираютъ всѣ дѣти округа. Значитъ, не въ первый разъ я принимаю близнецовъ. Прежде всего, сходство не вредитъ здоровью. Иногда они вовсе не похожи другъ на друга, какъ вы и я, часто бывает, что одинъ сильный, а другой слабый, одинъ живетъ, а другой умираетъ; но поглядите на вашихъ, каждый изъ нихъ такъ же хорошъ и крѣпокъ, какъ будто онъ единственный сынъ. Они не повредили одинъ другому въ утробѣ матери; оба явились правильно, не очень мучая ее и сами не страдая. Они прелесть какіе хорошенькіе и хотятъ жить. Успокойтесь, мать Барбо, они вырастут вамъ на утѣшеніе. Только вы и тѣ, которые ихъ будутъ видеть ежедневно, съумѣютъ ихъ различить; я никогда не видѣла таких похожихъ двойняшекъ. Точно двѣ куропатки, вылупившіяся из яйца; онѣ такъ милы и одинаковы, что одна мать-куропатка их узнаетъ.

– Слава Богу! – сказалъ отецъ Барбо, почесывая голову, – а то я слышалъ, будто двойняшки такъ привязываются одинъ к другому, что не могутъ жить въ разлукѣ, а умираютъ отъ горя.

– Это сущая правда, – сказала бабка Сажеттъ, – но послушайтесь словъ опытной женщины и не забывайте ихъ. Вѣдь когда ваши дѣти выростутъ и разстанутся съ вами, меня ужъ не будетъ на свѣтѣ и некому будетъ посовѣтоваться съ вами. Остерегайтесь ихъ оставлять все время вмѣстѣ, когда они начнутъ узнавать другъ друга. Уведите одного работать, а другого оставьте сторожить домъ. Когда одинъ удитъ рыбу, другой пусть охотится, когда одинъ пасетъ барановъ, другой пусть слѣдитъ за быками на выгонѣ; если одинъ пьетъ вино, другому дайте стаканъ воды и т. д. Не браните и не наказывайте ихъ въ одно время и не одѣвайте ихъ одинаково; одному надѣньте шляпу, а другому картузъ, и блузы сшейте имъ разнаго синяго цвѣта. Словомъ, всевозможными способами, не позволяйте имъ смѣшивать и пріучаться не обходиться другъ безъ друга. Боюсь, что мои слова вы впустите въ одно ухо, а выпустите въ другое, но если меня не послушаетесь, придется вамъ за это поплатиться.

Бабка Сажеттъ говорила умно, и ей повѣрили. Обѣщали послѣдовать ея совѣтамъ и отпустили ее, щедро одаривъ. И такъ какъ она строго наказала не кормить ихъ одной грудью, поспѣшили справиться о кормилицѣ, но не нашли въ мѣстечкѣ. Мать Барбо не разсчитывала на двойню и не приняла никакихъ мѣръ заранѣе, потому что всѣхъ прочихъ дѣтей она выкормила сама. Пришлось Отцу Барбо поѣхать отыскивать мамку въ окрестностяхъ, а пока дала имъ грудь.

Люди у насъ скоро не рѣшаются и долго торгуются, какъ бы богаты они ни были. Всѣ знали, что Барбо были не бѣдные, и притомъ жена не могла сама кормить, не истощаясь, такъ какъ была не первой молодости. Кормилицы запрашивали съ отца Барбо, какъ съ буржуа, не болѣе, не менѣе восемнадцати ливровъ[1]1
  Ливр = 25 коп.


[Закрыть]. Отецъ Барбо давалъ только 12 или 15 ливровъ, находя, что и это много для крестьянина. Напрасно онъ всюду обращался и торговался. Впрочемъ, спѣшить было не къ чему; ребята были еще слишкомъ малы и не утомляли мать; притомъ съ ними не было никакой возни, до того они росли здоровыми, спокойными и не крикунами. Оба спали въ одно время. Отецъ устроилъ имъ общую люльку, и когда они плакали оба, ихъ вмѣстѣ успокоивали и укачивали.

Наконецъ, отецъ Барбо сговорился съ кормилицей за 15 ливровъ, оставалось условиться о прибавкѣ на подарки, когда жена ему сказала: – Право, не знаю, хозяинъ, зачѣмъ мы будемъ тратить 180 или 200 ливровъ въ годъ, словно господа какіе; я еще не такъ стара и могу кормить сама. У меня молока хватитъ съ избыткомъ. Нашимъ мальчикамъ уже мѣсяцъ, а какіе они здоровые на видъ! Мерлодъ, которую вы хотите взять въ мамки, вдвое слабѣе меня, молоко у нея восемнадцатимѣсячное, а это не годится для такого крошки. Сажеттъ запретила ихъ кормить одной грудью, чтобы они не слишкомъ привыкали другъ къ другу, но вѣдь она тоже велѣла смотрѣть за ними одинаково, а то близняки не такъ долговѣчны, какъ другія дѣти. Пусть ужь лучше любятъ одинъ другого, а жертвовать ни однимъ я не согласна. И потомъ, котораго изъ нихъ мы отдадимъ къ мамкѣ? Признаюсь, мнѣ одинаково больно съ ними разстаться. Я всѣхъ дѣтей своихъ одинаково любила, но эти малютки самыя миленькія изъ всѣхъ, кого я няньчила, я все за нихъ боюсь. Пожалуйста, мужъ, не думайте больше о кормилицѣ; во всемъ остальномъ послушаемъ бабку Сажеттъ. Какъ могутъ грудныя дѣти такъ сильно привязаться, они еще не съумѣютъ своихъ ногъ отъ рукъ отличить, когда я ихъ отойму отъ груди.

– Ты права, жена, – отвѣчалъ отецъ Барбо, любуясь ея свѣжимъ и здоровымъ видомъ; – ну, а если ты ослабѣешь по мѣрѣ того, какъ они станутъ подростать?

– Не безпокойтесь, – сказала она, – я ѣмъ, словно мнѣ 15 лѣтъ, притомъ если я почувствую истощеніе, я не скрою это отъ васъ, даю вамъ слово. Всегда успѣемъ отдать одного изъ этихъ бѣдныхъ дѣтокъ.

Отецъ Барбо согласился, онъ самъ не любилъ лишнихъ расходовъ. Его жена вскормила двойняшекъ безъ всякаго труда; у нея была такая здоровая натура, что черезъ два года послѣ отнятія ихъ отъ груди, она родила хорошенькую дѣвочку, названную Нанеттъ, и начала ее сама кормить. Но это ей было уже не подъ силу, къ счастью, ей помогала старшая дочь, только что родившая перваго ребенка, иногда она кормила и свою сестричку.

Такимъ образомъ вся семья росла и копошилась на солнышкѣ, маленькіе дяди и тетки съ маленькими племянницами и племянниками, и одни не были неугомоннѣе или благоразумнѣе, чѣмъ другіе.

II

Двойняшки росли на славу, вполнѣ здоровые, и даже были такъ тихи и выносливы, что не жаловались ни на зубки, ни на ростъ, какъ другія дѣти.

Оба были бѣлокурые и всю жизнь остались блондинами. Наружность ихъ была очень привлекательна: большіе голубые глаза, покатыя плечи, фигуры стройныя и прямыя, ростомъ и храбростью они перегнали своихъ товарищей. Всѣ проходившіе черезъ городокъ ла-Коссъ останавливались полюбоваться ими, и говорили, уходя: «вотъ такъ пара славныхъ ребятъ!»

Съ самыхъ раннихъ лѣтъ близнецы привыкли къ разспросамъ, и потому не стѣснялись и не росли дикарями. Они не пугались и не прятались въ кусты при видѣ чужихъ, какъ обыкновенно это дѣлаютъ наши дѣти, а смѣло подходили въ первому встрѣчному и, не ломаясь, отвѣчали вѣжливо на всѣ вопросы. Сначала ихъ не различали, такъ какъ они были похожи другъ на друга, какъ двѣ капли воды. Но послѣ недолгаго наблюденія, видѣли, что Ландри былъ чуточку выше и полнѣе; волосы у него были гуще, носъ больше и взглядъ живѣе. Лобъ его былъ шире, а родимое пятнышко у него было на лѣвой щекѣ, тогда какъ у брата оно было на правой и гораздо меньше. Мѣстные жители ихъ хорошо узнавали, но все-таки приходилось приглядываться, а въ сумерки или на небольшомъ разстояніи почти всѣ ошибались, до того одинаковы были голоса двойняшекъ; они отвѣчали оба на зовъ, зная, что ихъ легко смѣшивали. Отецъ Барбо самъ ошибался. Одна мать ихъ, какъ предсказала умная Сажеттъ, не спутывала ихъ никогда, ни темной ночью, ни издалека, когда ихъ видѣла или слышала ихъ голоса.

Неизвѣстно, кто изъ нихъ былъ лучше: хотя Ландри былъ веселѣе и храбрѣе старшаго брата, за то Сильвинэ былъ ласковѣе и разумнѣе, такъ что его нельзя было меньше любить. Сначала хотѣли ихъ отучить другъ отъ друга и пробовали это сдѣлать въ продолженіи трехъ мѣсяцевъ. Три мѣсяца – продолжительный срокъ въ деревнѣ, легко можно привыкнуть. Но это ничуть не помогло; притомъ священникъ объявилъ, что бабка Сажеттъ пустомеля и что люди не могутъ измѣнять законы, созданные Господомъ Богомъ. Такъ что ея наставленія постепенно забывали.

Съ перваго дня, какъ замѣнили ихъ дѣтскія платьица штанишками, и повели ихъ къ обѣднѣ, имъ дали одинаковое сукно изъ юбки ихъ матери; фасонъ былъ одинъ и тотъ же, такъ какъ приходскій портной не зналъ двухъ разныхъ. Когда они подросли, имъ нравились одни цвѣта; тетя Розетта захотѣла подарить имъ по галстуху къ новому году; они выбрали тотъ же самый, лиловый, у разнозчика швейныхъ товаровъ, который возилъ свое добро на спинѣ лошадки своей, першерона. Тетка спросила, нарочно-ли имъ хотѣлось быть одинаково одѣтыми? Но двойняшки вовсе за этимъ не гнались; Сильвинэ отвѣчалъ, что изъ всего тюка продавца ему больше нравился цвѣтъ и рисунокъ выбраннаго галстуха, а Ландри замѣтилъ, что всѣ остальные были не красивы и ему не по вкусу.

– А какъ вамъ нравится масть моей лошадки? – спросилъ, улыбаясь, купецъ.

– Она похожа на старую сороку, – отвѣтилъ Ландри.

– Мнѣ тоже не нравится, – сказалъ Сильвинэ, – настоящая старая, общипанная сорока.

– Видите-ли, – глубокомысленно обратился разнозчикъ теткѣ,– эти дѣти на все смотрятъ одними глазами. Если одному красное кажется желтымъ, такъ другому желтое кажется краснымъ, не перечьте имъ, потому что близнецы дѣлаются идіотами и ничего не понимаютъ, когда имъ мѣшаютъ соглашаться.

Разнозчикъ такъ разсуждалъ, желая сразу сбыть оба галстуха, они были отвратительнаго цвѣта и никто ихъ не покупалъ.

А время шло, не принося никакихъ перемѣнъ. Близнецы одѣвались совсѣмъ одинаково, они даже умудрялись портить свою одежду и обувь одновременно, такъ что, казалось, дыры на курткѣ, картузѣ или обуви происходили отъ того же самаго несчастія. Неизвѣстно, отчего это случалось: по закону природы или изъ шалости. А когда ихъ разспрашивали, хитрыя двойняшки смѣялись съ лукаво невиннымъ видомъ.

Ихъ дружба росла съ годами, и когда они стали немного разсуждать, то рѣшили, что не могутъ веселиться съ прочими дѣтьми, если одного изъ нихъ не было; иногда отецъ пробовалъ одного не отпускать отъ себя весь день, а другого держала при себѣ мать; оба дѣлались грустные, блѣдные и работали не-хотя, какъ больные; за то вечеромъ, при встрѣчѣ, они уходили гулять вмѣстѣ, держась за руку, и не хотѣли возвращаться, сердясь на родителей за причинённое имъ горе. Скоро бросили попытки ихъ разлучать; надо сознаться, не только отецъ и мать, но даже братья, сестры, дяди и тетки ихъ очень любили и баловали. Они гордились ими за похвалы, которыя слышали отовсюду, да и потомъ дѣти были красивыми, не глупыми и добрыми. Иногда отца Барбо тревожила ихъ привычка быть постоянно вмѣстѣ, особенно для будущаго; онъ вспомнилъ слова Сажеттъ и старался иногда возбудить ихъ зависть одинъ къ другому. Такъ, напримѣръ, когда они оба шалили, онъ дралъ Сильвинэ за уши, а самъ говорилъ Ландри: «Прощаю тебѣ на этотъ разъ, ты всегда умнѣе». Но Сильвинэ не огорчался, что его уши горѣли, и радовался, что простили брата; за то Ландри плакалъ такъ горько, точно его наказали. Въ другой разъ давали одному то, чего оба хотѣли; тотчасъ же, сладкимъ они дѣлились, а игрушку дѣлали общей, или передавали ее одинъ другому, не различая, кому она принадлежала. Когда одного хвалили, нарочно не замѣчая другого, именно другой радовался и гордился, что поощряютъ и ласкаютъ его близнеца, и самъ присоединялся къ хору похвалъ. Словомъ, тщетно пробовали ихъ разлучать; скоро все предоставили на волю Божью, такъ какъ вообще рѣдко перечятъ нѣжно любимымъ существамъ, даже для ихъ пользы. Всѣ колкости обратили въ шутку, а близнецы только этого и хотѣли. Оба были очень хитрые; часто они притворялись, что ссорятся и дерутся, чтобы ихъ оставили въ покоѣ, но никогда не причиняли другъ другу ни малѣйшаго зла. Когда иной простакъ удивлялся ихъ ссорѣ, они потихоньку смѣялись надъ нимъ, и черезъ минуту раздавалась ихъ болтовня и пѣніе, похожее на щебетаніе дроздовъ на вѣткѣ.

Несмотря на большое сходство и привязанность ихъ, Богъ, ничего не сотворившій одинаковаго на небѣ и землѣ, пожелалъ раздѣлить ихъ судьбу; тогда всѣ убѣдились, что они были два разныхъ созданія, съ другимъ темпераментомъ. Это обнаружилось очень скоро, послѣ того, какъ они вмѣстѣ причастились.

Семья отца Барбо быстро увеличивалась, благодаря его двумъ старшимъ дочерямъ, не терявшимъ времени производить на свѣтъ здоровыхъ дѣтей. Его старшій сынъ, Мартинъ, красивый и сильный парень, былъ давно въ услуженіи. Зятья очень любили работу, но иногда дѣла недоставало. У насъ было нѣсколько неурожайныхъ годовъ, чему способствовали сильныя непогоды и неудачная торговля, такъ что поселянамъ приходилось отдавать больше денегъ, чѣмъ класть себѣ въ карманъ. Дошло до того, что отецъ Барбо не могъ содержать всю свою семью, пришлось помѣстить близнецовъ въ услуженіе.

Отецъ Кайлло изъ мѣстечка ла-Пришъ предложилъ взять къ себѣ одного изъ нихъ для присмотра за быками; ему хотѣлось получать хорошій доходъ съ имѣнья, а его сыновья были слишкомъ велики или слишкомъ малы для такой работы. Когда ея мужъ завелъ объ этомъ рѣчь въ первый разъ, мать Барбо испугалась и огорчилась, будто никогда не предвидѣла грозящей разлуки съ близнецами. Но она не возражала, потому что подчинялась слѣпо своему мужу. А у отца было много заботъ и онъ постепенно приготовлялся къ этому. Сначала двойняшки плакали и три дня пропадали, приходя только къ обѣду и ужину. Они не говорили съ своими родителями, и на вопросы, покорились-ли они, отвѣчали упорнымъ молчаніемъ; за то между собой безконечно обсуждали свое положеніе.

Въ первый день они сильно горевали и не отходили другъ отъ друга, словно боясь, что ихъ насильно разлучатъ. Но отецъ Барбо былъ мужикъ сообразительный и терпѣливо довѣрился дѣйствію времени. Въ самомъ дѣлѣ, на другой день, убѣдившись, что ихъ не принуждаютъ, а разсчитываютъ на ихъ собственное благоразуміе, они болѣе испугались родительской воли, чѣмъ всякихъ угрозъ и наказаній.

– Придется подчиниться, – сказалъ Ландри, – только рѣшимъ, кто изъ насъ пойдетъ? вѣдь намъ предоставили выборъ, а двухъ сразу отецъ Кайлло не можетъ нанять.

– Мнѣ все равно, ѣхать или остаться, – отвѣчалъ Сильвинэ, – если надо разлучиться. Мнѣ безразлично будетъ жить не здѣсь; будь ты со мной, я скоро отвыкъ бы отъ дома.

– Это такъ кажется, – возразилъ Ландри, – а на самомъ дѣлѣ тотъ, который останется дома, будетъ меньше скучать; а другой разстанется съ своимъ близнецомъ, съ родными, съ садомъ, съ своими животными, словомъ, со всѣмъ ему близкимъ и хорошимъ.

Ландри говорилъ довольно спокойно, но Сильвинэ снова заплакалъ; у него не было твердости брата, при одной мысли о предстоящей разлукѣ онъ не могъ удержаться отъ слезъ. Ландри плакалъ гораздо меньше; онъ хотѣлъ взяться за самое трудное и избавить брата отъ всего остального. Скоро онъ убѣдился, что Сильвинэ боялся поселиться въ чужомъ мѣстѣ, въ незнакомой семьѣ.

– Послушай, братъ, – сказалъ онъ ему, – если намъ такъ тяжело разстаться, лучше ужь я уйду. Ты самъ знаешь, что я сильнѣе тебя, когда мы больны, что почти всегда бываемъ вмѣстѣ, у тебя лихорадка продолжается дольше. Говорятъ, что мы можемъ умереть отъ тоски. Мнѣ кажется, я не умру, но за тебя я не ручаюсь; поэтому мнѣ будетъ легче знать, что ты остался съ матушкой, она будетъ за тобой ухаживать и тебя утѣшать. Хотя я и не замѣчаю, что между нами дѣлаютъ разницу, все-таки, я думаю, тебя любятъ еще нѣжнѣе, чѣмъ меня, такъ какъ ты ласковѣе. Итакъ, оставайся, а я уйду. Мы будемъ близко жить. Земля отца Кайлло соприкасается съ нашей, мы можемъ видѣться каждый день. Я вѣдь люблю работу; потомъ я бѣгаю проворнѣе тебя и еще скорѣе приду къ тебѣ, когда кончится мой трудовой день. У тебя немного дѣла, ты будешь заходить, гуляя, посмотрѣть, какъ я работаю. А я буду за тебя спокойнѣе, чѣмъ если бы ты ушелъ, а я остался. Вотъ почему согласись на мою просьбу!

III.

Сильвинэ и слышать объ этомъ не хотѣлъ; хотя онъ и былъ нѣжнѣе къ отцу, матери и маленькой Нанеттѣ, чѣмъ Ландри, но онъ боялся навалить все бремя на своего дорогого близнеца.

Послѣ долгихъ споровъ, они вынули жребій, и онъ выпалъ на долю Ландри. Сильвинэ не удовольствовался этой попыткой и погадалъ на орелъ и рѣшетку. Три раза орелъ выпадалъ ему, все приходилось ѣхать Ландри.

– Видишь, сама судьба за меня, – сказалъ Ландри, – не надо ей противиться.

На третій день Сильвинэ все еще плакалъ, а Ландри совсѣмъ успокоился. Сперва мысль объ отъѣздѣ огорчала его еще больше, чѣмъ брата, такъ какъ онъ все время сознавалъ необходимость подчиниться отцовской волѣ, но постепенно онъ свыкся съ мыслью объ отъѣздѣ, обсудивъ весь этотъ вопросъ, а Сильвинэ до того отчаивался, что не могъ разсуждать. Уже Ландри твердо рѣшилъ ѣхать, а Сильвинэ еще колебался. Притомъ Ландри былъ немного самолюбивѣе брата. Имъ часто твердили, что изъ нихъ не будетъ никакого толка, если они не привыкнутъ разставаться; а Ландри, гордившійся своимъ четырнадцатилѣтнимъ возрастомъ, хотѣлъ показать, что онъ не ребенокъ. Съ самаго перваго раза, когда они полѣзли на верхушки дерева за гнѣздомъ и до сихъ поръ онъ всегда убѣждалъ и увлекалъ брата. Ему удалось и теперь его успокоить, вернувшись домой вечеромъ, онъ объявилъ отцу, что оба покорились долгу, что они бросили жребій и ему, Ландри, приходилось смотрѣть за быками въ мѣстечкѣ ла-Пришъ.

Отецъ Барбо посадилъ двойняшекъ къ себѣ на колѣни, хотя они были уже большіе и сильные, и произнесъ имъ слѣдующую рѣчь: – Дѣти мои, вы уже большія и разумныя, вижу это изъ вашего послушанія и очень доволенъ вами. Помните, что, угождая родителямъ, дѣти угождаютъ и Господу Богу на небѣ, и Онъ не покидаетъ ихъ. Не хочу знать, кто изъ васъ рѣшился раньше. Но Богу это извѣстно, и Онъ благословитъ того, кто рѣшился, равно того, который послушался.

Потомъ онъ подвелъ близнецовъ къ матери, чтобы она ихъ похвалила; но мать Барбо поцѣловала ихъ молча, такъ какъ слезы душили ее.

Ловкій отецъ Барбо отлично зналъ, кто былъ рѣшительнѣе и кто привязчивѣе. Онъ не хотѣлъ охлаждать добрыхъ намѣреній Сильвинэ, понимая, что Ландри могло только поколебать въ своемъ намѣреніи отчаяніе брата. Итакъ, онъ разбудилъ Ландри на зарѣ, стараясь не задѣть Сильвинэ, спавшаго рядомъ съ нимъ.

– Торопись, сынокъ, – сказалъ онъ ему тихо, – поѣдешь въ ла-Пришъ, пока мать тебя не увидала; ты знаешь, какъ она огорчена, лучше ее избавить отъ прощанія. Я поведу тебя самъ къ твоему новому хозяину и возьму твои вещи.

– А мнѣ нельзя проститься съ братомъ? – сказалъ Ландри. – Онъ на меня обидится, если я такъ уйду.

– Онъ заплачетъ, разбудитъ мать, если проснется и увидитъ, что ты уѣзжаешь, мать заплачетъ еще сильнѣе, при видѣ вашего горя. Полно, Ландри, у тебя доброе сердце и ты не хочешь болѣзни твоей матери. Исполни храбро твой долгъ, дитя мое, уѣзжай и не отвлекайся. Сегодня же вечеромъ я приведу тебѣ брата, а къ матери ты придешь на дняхъ. Ландри бодро повиновался и вышелъ изъ дома, не оглядываясь. Мать Барбо спала не крѣпко и слышала всѣ слова мужа. Чувствуя, что онъ правъ, бѣдная женщина не шевельнулась и только раздвинула занавѣски, чтобы посмотрѣть, какъ вышелъ Ландри. Ей было очень тяжело, она соскочила съ постели, желая его поцѣловать, но остановилась, когда увидѣла спавшаго Сильвинэ. Бѣдный мальчикъ такъ наплакался за три дня и почти три ночи, что страшно усталъ; его немного лихорадило во снѣ, онъ постоянно поворачивался на подушкѣ, глубоко вздыхалъ и стоналъ. Тогда мать Барбо, глядя на оставшагося сына, созналась, что ей труднѣе было бы его отпустить отъ себя. Онъ былъ привязчивѣе, неизвѣстно почему: зависѣло-ли это отъ характера, или такъ Богъ предначерталъ, что одинъ сердечнѣе другого. Отецъ Барбо цѣнилъ работу болѣе, чѣмъ ласки и вниманіе, а потому немного предпочиталъ Ландри. Зато мать любила больше нѣжнаго и кроткаго Сильвинэ.

Она внимательно смотрѣла на своего блѣднаго и слабаго мальчика; ей было бы очень жаль отдать его въ услуженіе. Ландри способнѣе былъ переносить трудъ, да и дружба его къ брату и матери не доводила его до болѣзни. Этотъ ребенокъ хорошо исполнялъ свой долгъ, думала она; но, все-таки, онъ бы повернулъ голову и заплакалъ, если бы у него было нѣжное сердце. Онъ бы и двухъ шаговъ не сдѣлалъ, не помолясь, и приблизился бы къ постели, гдѣ я притворялась спящей, чтобы посмотрѣть на меня и поцѣловать хоть край занавѣски. Мой Ландри молодецъ: ему бы только жить, двигаться, работать и мѣнять мѣсто. А у Сильвинэ сердце дѣвочки, его надо беречь, какъ зѣницу ока.

Такъ разсуждала мать Барбо, ворочаясь въ своей постели и не смыкая глазъ; а тѣмъ временемъ, отецъ Барбо уводилъ Ландри черезъ поля и луга въ ла-Пришъ. Когда они поднялись на горку, за которой уже не виднѣлись строенія ла-Коссъ, Ландри остановился и обернулся. Сердце въ немъ дрогнуло, онъ опустился на папоротникъ и не могъ идти дальше. Отецъ сдѣлалъ видъ, что этого не замѣтилъ, и продолжалъ свой путь. Черезъ минуту онъ тихо позвалъ его:

– Вотъ и день насталъ, мой Ландри, поспѣшимъ дойти до восхода солнца.

Ландри поднялся, удерживая крупныя слезы, подступавшія къ его глазамъ, онъ далъ себѣ слово не плакать при отцѣ. Онъ притворился, что выронилъ ножъ изъ кармана, и пришелъ въ ла-Пришъ, не показывая своего горя, а оно было тѣмъ сильнѣе чѣмъ тщательнѣе онъ его скрывалъ.

ІV.

Отецъ Кайлло очень обрадовался, увидѣвъ, что ему привели самаго сильнаго и сообразительнаго изъ двухъ близнецовъ. Онъ понималъ, что это рѣшеніе обошлось не безъ горя, и постарался похвалить и ободрить молодого парня, такъ какъ былъ человѣкомъ добрымъ и хорошимъ сосѣдомъ. Онъ угостилъ его супомъ и виномъ, чтобы придать ему храбрости, а то его грусть была написана на лицѣ. Потомъ онъ его повелъ запрягать быковъ и показалъ, какъ надо было приниматься за это дѣло. Но Ландри не былъ новичкомъ; онъ постоянно справлялся и правилъ отлично быками своего отца, у него была хорошая пара, Ландри возгордился, что у него на рогатинѣ будетъ такой скотъ, увидѣвъ, какіе были откормленные и породистые быки отца Кайлло. Ему было пріятно показать, что онъ ловкій и не трусъ. Отецъ не преминулъ его похвалить. Когда настало ему время выѣхать въ поле, все семейство отца Кайлло, отъ мала до велика, пришло его поцѣловать, а самая младшая дочь привязала своими лентами вѣтку цвѣтовъ на его шляпу, желая отпраздновать первый день его службы у нихъ. Передъ прощаніемъ отецъ наказалъ ему, въ присутствіи его новаго хозяина, стараться ему угождать во всемъ и беречь его скотину, какъ свою собственную.

Ландри обѣщалъ постараться и уѣхалъ въ поле, онъ добросовѣстно трудился весь день и вернулся голодный, такъ какъ въ первый разъ онъ такъ работалъ. Небольшое утомленіе – лучшее средство отъ всякаго горя.

Но труднѣе обошлось съ бѣднымъ Сильвинэ въ Бессонніерѣ, такъ назывались домъ и помѣстье отца Барбо, построенные въ городѣ ла-Коссъ; это прозвище далось со дня рожденія обоихъ дѣтей, потому что вскорѣ одна служанка въ домѣ родила двойню близнятокъ, но онѣ не жили. Мужики большіе охотники до всякихъ вздорныхъ и смѣшныхъ прозвищей, поэтому домъ и землю назвали Бессонніеръ, и всюду, куда дѣти ни показывались, имъ кричали: вотъ близнецы изъ Бессонніеры[2]2
  Здѣсь не переводимая игра словъ, такъ какъ besson по французски значитъ «близнецъ», отсюда и Bessonniére.


[Закрыть].

Итакъ, въ Бессонніерѣ было очень тоскливо въ этотъ день. Когда Сильвинэ проснулся и не увидѣлъ рядомъ брата, онъ угадалъ правду, но не хотѣлъ вѣрить, что Ландри могъ уѣхать, не простившись, и сердился на него, не смотря на свое горе.

– Что я ему сдѣлалъ? – говорилъ онъ матери, – чѣмъ его разсердилъ? Я во всемъ его слушался; я удерживался отъ слезъ при васъ, милая матушка, хотя голова шла кругомъ. Онъ обѣщалъ не уходить, но подбодривъ меня и не позавтракавъ со мной въ Шеневьеръ, гдѣ мы привыкли бесѣдовать и играть. Я хотѣлъ самъ уложить его вещи и отдать ему мой ножикъ. Значитъ, вы все ему приготовили еще съ вечера и ничего мнѣ сказали; матушка, вы знали, что онъ уйдетъ, не простясь?

– Я послушалась твоего отца, – отвѣчала мать Барбо. Она всѣми силами старалась его утѣшить. Но онъ ничего не хотѣлъ слушать, пока не увидѣлъ ея слезъ; тогда онъ сталъ цѣловать ее и просить прощенія, обѣщалъ остаться съ ней и просилъ не грустить. Но только она ушла на скотный дворъ и въ прачешную, Сильвинэ побѣжалъ въ сторону ла-Пришъ, не соображая, куда онъ идетъ, повинуясь инстинкту, какъ голубь летитъ за своей голубкой.