Текст книги "Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке"

Автор книги: Жорж Бордонов

Да простят мне пространность этой цитаты. Но она очень точно передает все так называемые признания тамплиеров, заранее приговоренных к смерти, в случае же если они будут упорствовать – обреченных на пытку. Эти признания сочинялись загодя, одно за другим, начиная с доноса членов Ордена,которые в действительности уже лишились своих белых плащей по причине собственных прегрешений или преступлений. Но это еще не все. Комиссарам предложили отослать королю письменные свидетельства тех, «кто признает вышеуказанные заблуждения или отречение от Господа нашего Иисуса Христа». Что же именно это означает? Что королевские комиссары должны были опираться только на признания обвиняемых и не учитывать их запирательство. В Париж отправлялись лишь позитивные документы, то есть ориентированные в том направлении, которое желательно было придать процессу.

Пятница 13 октября 1307 года

По-настоящему удивительно то, что эта широкомасштабная карательная операция превзошла все ожидания, особенно если принять во внимание возможности той эпохи. Не только все королевские комиссары с полной готовностью приняли участие в деле, но даже никто из них не проболтался. Бальи, сенешали, их посланцы – все держали рот на замке. Чтобы обложить каждое командорство королевства, удалось стянуть большое число необходимых людей, не привлекая внимания к этим странным приготовлениям и сборам. Если даже цель подобного мероприятия была рассекречена в последний момент, невозможно представить, чтобы тамплиеры тем или иным образом не были предупреждены о нем заранее. Они не поверили своим информаторам или пренебрегли их сообщениями, и такое поведение еще раз свидетельствует в их пользу. Ибо, почувствовав себя в опасности, разве не приняли бы они необходимых мер, если бы действительно сознавали свою вину? Ошибочно утверждать, что они ставили себя превыше всех законов, кроме церковных. Их поведение во время процесса свидетельствует об обратном. Истинные сыны Церкви, они в то же время были верными подданными короля Франции и хотели таковыми оставаться. Что до Жака де Моле, невольного орудия разразившейся катастрофы, то он совершенно не сознавал происходящего, несмотря на полученные предостережения. 12 октября он присутствовал на похоронах золовки короля, поддерживая гробовой покров вместе с принцами крови. Если король так почтил его и столь явно отметил княжеский ранг магистра Ордена тамплиеров, то разве возможно было помыслить, что он собирается его уничтожить? Разве мог вообразить Моле, что на следующий день его закует в цепи и унизит тот, кто относился к нему, как к близкому родственнику?

Между тем на рассвете в пятницу отвратительный Ногаре, не решившись никому другому доверить проведение операции, приказал окружить ограду резиденции Ордена в Париже и захватить знаменитый донжон, который никто и не думал оборонять против людей короля. И повсюду во Франции – в Пуату и в Оверни, в Аквитании и в Бургундии, в Дузане и в Ренвиле, в Монсоне и в Пайене близ Труа – в то трагическое утро 13 октября пришли в движение небольшие отряды, окружая командорства, чтобы никто не мог оттуда вырваться. Пришедшие именем короля требовали открыть ворота. И нигде тамплиеры не оказали им ни малейшего сопротивления по двум причинам: с одной стороны, они считали, что нечего бояться людей короля, а с другой – формально их Устав запрещал им обнажать оружие против христианина. Это был исключительный случай, который невозможно ни смягчить, ни извинить, каковы бы ни были обстоятельства. Они дали себя сожрать, как агнцы в овчарне. Кроме того, они, даже если бы и захотели оказать сопротивление, не смогли бы этого сделать! Командорства были рассеяны по стране и лишены контактов друг с другом. Цвет рыцарства погиб во время последних столкновений в Святой Земле, и теперь в командорствах можно было встретить либо очень старых братьев, либо чересчур юных, либо братьев-хлебопашцев, которые по рангу не превышали служителей, даже если были командорами. Орден тамплиеров представлял собой реальную военную силу, но лишь при условии мобилизации своего рассредоточенного личного состава. Более того, командовавшие людьми короля оказались знакомцами тамплиеров – это была местная знать, часто даже соседи. Так о чем же следовало тревожиться храмовникам, когда те потребовали впустить их ради банальной проверки, простого фискального контроля? В Пайене в подобной роли выступил рыцарь Жан де Вилларсель, ближайший сосед командорства, который был направлен бальи города Труа.

Его сопровождали сорок вооруженных людей, пеших и конных… и он представил счет, включавший в себя восемнадцать пунктов, «на хлеб, вино, рыбу и прочие вещи». Затем прибывшие начали описывать имущество, во исполнение приказа короля, а пленников-тамплиеров, рыцарей и братьев-служителей, препроводили в тюрьму. Это происшествие было подобно грому среди ясного неба. Анонимный поэт писал:

 
В год тысяча триста седьмой – известно всем время сие —
Повержены в прах тамплиеры, чья слава гремела в стране,
И вмиг храбрецов вынуждают безвременно пасть.
Чуть меньше доверья – и им не пришлось бы пропасть.
 

 
В год тот повсюду,
Врать вам не буду,
Тамплиеров, не жалея,
Приговаривали к пене.
В октябре, в рассветный час,
В пятницу беда пришла…
 

Шахматная партия

К общему изумлению тамплиеры признали все, что им инкриминировали. Уже в ходе предварительных допросов они сознались в отречении от Христа, в том, что плевали на крест, в содомии (если и не в предписанной, то разрешенной). И никаких следов запирательства или выступлений в защиту Ордена на этой стадии следствия, пусть даже подобные попытки пресекались бы сверху или подсудимых сдерживали королевские инструкции. Если судить по тому, как развивались события дальше, то следует заключить, что не признавшихся все же было много, и они страстно настаивали на своей невиновности. Некоторые уступили, а другие умерли под пытками. Хуже всего было то, что созналась верхушка: Жоффруа де Шарне, приор Нормандии, Гуго де Пейро, досмотрщик по Франции, и сам Великий магистр Жак де Моле. Он не только признал преступления Ордена против закона, но и заверил, что говорит правду ради спасения своей души, а не вследствие насилия или из страха перед казнью или тюремным заключением. Это признание, вырванное под страшным моральным нажимом (если только моральным), вызвало грандиозный скандал и повергло братию в полное замешательство. Лучшие из тамплиеров задавались вопросом, за что им выпала доля принять муки и смерть: разве Орден не отличался подлинной чистотой и святостью, как о нем шла молва и как считали они сами и некоторые из их товарищей? У них зародилось сомнение, подталкивавшее их к сопротивлению.

До чего же малодушным оказался Жак де Моле, склонивший голову перед палачами Филиппа! Отказавшись от жертвы, принесенной наиболее отважными братьями, он в действительности принес в жертву самого себя. Каким легковерным он выказал себя, каким безвольным, позволив себя обмануть угрозами и обещаниями! На какой поворот фортуны, на какой выход из этой катастрофической ситуации надеялся он? Как он не понял, что советники Филиппа Красивого произвольно манипулируют им, как они манипулировали несчастным папой и общественным мнением? Какую перспективу восстановления честного имени они вероломно пообещали ему, чтобы он 25 октября 1307 года согласился повторить свои ложные признания перед Парижским университетом, который счастлив был досыта насладиться падением Великого магистра надменных белых плащей? И зачем в последующие дни он отправил письмо заключенным тамплиерам, призывая их последовать его примеру, признав свою вину? Из этого можно заключить, что Филипп и его легисты приняли надлежащие меры. Они не колебались в выборе средств, чтобы уронить рыцарей Храма в общественном мнении, и конечно же принудили папу одобрить эту кампанию!

Вопреки всем ожиданиям Климент V запротестовал. Собственно говоря, он не выступил в защиту тамплиеров, но выразил протест против узурпации Филиппом прав Церкви и против той стремительности действий, которую тот проявил. Это случилось 27 октября. А 22 ноября он изменил свою позицию и предписал всем государям арестовать тамплиеров и секвестрировать их имущество. Это предписание имело более глубокий подтекст, чем могло показаться на первый взгляд, ибо оно выводило тамплиеров из сферы компетенции светского судопроизводства и передавало их суду церковному. Это был опасный для Филиппа Красивого шаг, ибо вырывал у него добычу, а он даже не мог открыто возразить: разве он действовал не от имени папы и Церкви? Папа поддержал инициативу короля, но вновь взял на себя контроль за всеми действиями. Но это было лишь началом сей злополучной шахматной партии.

Филипп Красивый нехотя препоручил тамплиеров кардиналам, указанным Климентом V, – Беранже Фредолю и Этьену де Сюизи. И руководители Ордена, как только предстали перед посланцами папы, тут же отказались от своих показаний. Жак де Моле осмелился даже вновь письменно обратиться к братии, призывая их мужаться. Папа, убедившись в лживости признаний, о которых ему услужливо сообщили, и в коварстве Филиппа Красивого, аннулировал полномочия инквизиторов и решил пересмотреть дело самолично и с самого начала.

Ему до крайности было необходимо действовать быстро, ибо все это время тамплиеры содержались в застенках Филиппа и его агентов, подвергаясь обращению, которое могло оказаться для них фатальным. Климент V слишком замешкался, набирая членов комиссий, которые он решил учредить. Как и следовало опасаться, король опередил его. Скрыв свой гнев, он не выразил никакого протеста против прекращения деятельности судей, которые были преданы ему. Но, верный своему характеру, он нашел другой путь к поставленной цели, хотя и коварный, запутанный, но зато совершенно оригинальный. Так как папа оспаривал законность признаний, вырванных у тамплиеров, и, казалось, решил позволить им оправдать себя, другими словами, спасти Орден, нужно было, чтобы вся страна поддержала короля, требовавшего их наказания. Он решил посоветоваться со знатоками права – и не потому, что ему действительно важно было их мнение, но чтобы польстить их тщеславию и привлечь на свою сторону. Один из этих юристов угодливо подсказал, что только первые признания следует считать истинными, а все последующие опровержения не имеют юридической силы. Доктора университета внесли дополнительные уточнения: по их мнению, суд над тамплиерами распространялся и на папу, поэтому с его стороны было неразумно вмешиваться в него столь активно. Что касается имущества заключенных, то добрые доктора, не упуская из виду интересов Церкви, постановили, что его следует употребить на защиту Святой Земли, что, собственно, и являлось изначальным предназначением тамплиеров.

Такие тонкости развлекли Филиппа Красивого, который смеялся над идеей нового завоевания Святых мест, но усматривал в конфискации имущества Ордена средство пополнить государственную казну. И он приказал одному из своих подручных, Пьеру Дюбуа, сочинить подложное «предостережение французского народа». Что же писал Дюбуа от имени народа? Он подстрекал христианнейшего короля незамедлительно покарать тамплиеров с соизволения папы, своего соучастника. Он ссылался на прецедент Моисея, велевшего перебить двадцать две тысячи почитателей золотого тельца, не считаясь с мнением своего брата Аарона, бывшего верховным первосвященником. Последний, находясь в вышеуказанном сане, не мог приказать учинить резню, а Моисей мог, поскольку был мирянином. Разве не обязанность христианнейшего короля бороться с антихристом? «Разве все эти тамплиеры не являлись душегубами либо приверженцами, опорой, сообщниками и укрывателями душегубов, сносившихся преступным образом с вероотступниками и убийцами?» Второй пасквиль, еще более ядовитый, непосредственно задевал лично Климента V, резко обвиняя его в том, что он раздает кардинальские шапки своим племянникам [23]23
  Климент V действительно произвел в кардиналы пятерых членов своей семьи.


[Закрыть]и принимает денежные подношения, чтобы спасти богатых тамплиеров от правосудия.

Призванный, таким образом, французским народом к «исполнению своего долга», Филипп Красивый не мог больше медлить. Но дабы разделить ответственность с другими и подтолкнуть слабого Климента, он созвал Генеральные штаты. Они собрались в Туре в мае 1308 года. Искусный советник короля Гийом де Плезьян произнес две торжественные речи, которые сохранились: «Святой отец, мы собрались здесь ради рассмотрения дела тамплиеров. Громкий вопль возносится к Богу и к вам, являющемуся его наместником…» Все депутаты, заранее знавшие, что от них требуется, высказались единогласно. Отныне Филипп Красивый получил право говорить и действовать от имени народа.

Но Климент V не сдался… по крайней мере сразу. Король направился на встречу с ним в Пуатье. Состоялись заседания папской консистории, в ходе которых Плезьян вновь творил чудеса. Был торг. Потом, как обычно, стороны пошли на мировую. Комиссии, составленные исключительно из духовных лиц, названных папой, руководили углубленным разбирательством деятельности Ордена тамплиеров как такового. Одновременно комиссии диоцезов начали суд над личным составом Ордена: не над Орденом в целом, а над отдельными лицами. На этих заседаниях председательствовали епископы, присутствовали доминиканцы, францисканцы, каноники и, очевидно, инквизиторы. Надзор за имуществом тамплиеров осуществлялся сообща – церковными и светскими представителями.

В 1309 году проводилось два вида допросов одновременно и разными комиссиями. По всей видимости, такой порядок предполагал предоставить тамплиерам серьезные гарантии. В действительности же степень терпимости комиссий варьировалась от одного диоцеза к другому – слишком многие епископы были обязаны королю своим назначением. Например, епископ Парижский старался подправить инструкцию в ходе проведения допросов, которые, вне всякого сомнения, отличались большой строгостью по отношению к несчастным обвиняемым, но что касается условий их содержания в тюрьме, то, оставляя их на хлебе и воде, епископ все же допускал некоторые послабления: «…Итак, если обвиняемые испытывают страх перед пытками, орудия которых им представляют, но дух их по-прежнему не сломлен, и если пытка не приводит к положительному результату, то следует придерживаться прежних указаний и применять пытки, но прежде всего – легкие, не прибегая к ожесточению, даже если допрос оканчивается безрезультатно…».Кроме того, обвиняемые подвергались давлению со всех сторон, и, изнуренные физически, они, разумеется, утратили волю к сопротивлению. Прево церкви в Труа написал дружеское – и страшное – письмо брату Лорану де Бону, бывшему командору Апулии:

«Уведомляем вас, что наш господин король посылает вас к епископу Орлеанскому, чтобы снять с вас церковное отлучение; также мы просим и заклинаем вас не забывать о благочестии и уважении к сану вышеупомянутого епископа и чистосердечно исповедаться ему, что мы вам и повелеваем. Пусть не будет по вашей вине повода говорить, что мы заставили его потрудиться, чтобы выслушивать ложь… Знайте, что наш отец папа потребовал,чтобы все те, кто будет противиться вышеупомянутой исповеди перед лицами, облеченными его доверием, и кто откажется от нее, будут преданы проклятию и отправлены на костер».

Но даже сами папские комиссии не действовали самостоятельно. Когда Жак де Моле в конце концов встал на защиту своего Ордена, в зал вошел «королевский рыцарь» Шйом де Плезьян. Бедный Моле затрясся, потерял нить рассуждений, с него слетела спесь, и он закончил тем, что попросил предоставить ему отсрочку для размышлений, на что ему тут же ответили согласием. Когда заседание продолжилось,

Жак де Моле заявил, что не может защищать Орден. Какие обещания давал ему Плезьян? Чем угрожал ему? Как можно было в такой обстановке установить истину?

И все же находились смелые люди – такие всегда есть, – которые не убоялись угроз епископов и королевских агентов.

27 ноября 1309 года брат Понсар де Гизи, командор Пайена, объявил, что тамплиеры не осмеливаются принять на себя защиту Ордена, потому что тридцать шесть его членов погибли под пытками в одном только Париже. Он представил список первых обвинителей, исключенных из Ордена за недостойное поведение, где числился и новый приор Монфокона Экве де Флуаран. Понсар уточнил, что его самого бросили в ров, связав руки за спиной столь крепко, что кровь прилила к ногтям. Он заявил, что готов встретить смерть под топором палача, в кипящем масле или на костре, но что в подобных муках люди признаются в чем угодно, как это случилось с его собратьями.

Постепенно тамплиеры обретали мужество. Они организовали свою защиту. Они приободрились. В марте 1309 года пятьсот сорок шесть тамплиеров отказались от вырванных у них силой показаний и объявили о непричастности Ордена к преступлениям, в которых его обвиняли. Филипп Красивый не мог стерпеть подобного оскорбления. Ему не важна была истина о невиновности или виновности Ордена – ему нужно было уничтожить его. 11 мая архиепископ Санский Филипп де Мариньи (бывший брат д'Ангерран) осудил как еретиков пятьдесят четыре тамплиера, отрекшихся от прежних признаний. Тотчас они были сожжены живьем. Это событие явилось для защитников Ордена громом среди ясного неба. А 13 мая предстал перед судом брат Эмери де Вильер-ле-Дюк, «бледный и трепещущий». Однако «когда ему пригрозили, что он, если солжет, будет предан мучительной смерти и тут же душой и телом окажется в аду, он поклялся спасением своей души, прижав руки к груди и простирая затем их к алтарю, в подтверждение торжественности своей клятвы преклонив колени, что все обвинения, выдвигавшиеся против Ордена, были сплошной ложью…». Этот случай не имел последствий. Никого больше не вызывали на комиссию, кроме свидетелей, которые давали нужные показания.

Теперь окончательную судьбу Ордена тамплиеров предстояло решить на церковном соборе. Он собрался во Вьенне 16 октября 1311 года и изучил протоколы расследования. Вновь перед тамплиерами забрезжила надежда. От полутора до двух тысяч рыцарей Храма получили от своих тюремщиков разрешение направиться в Лион. Храмовники крепко надеялись защитить свой Орден и спасти его от роспуска. Климент V предварительно поинтересовался, предусмотрена ли защита Ордена, и ответ был положительный. Это означало возобновление процесса.

Филипп Красивый собрал в Лионе Генеральные штаты, чтобы повлиять на решение собора. Его советники Плезьян и Ногаре вступили в трудные переговоры с папой. Как всегда, они договорились. В марте 1311 года Климент V предложил собору сделку: было невозможно, по его мнению, достойно и успешно продолжать процесс, но, с другой стороны, Орден тамплиеров не мог существовать после столь громкого скандала, который разразился вокруг него, поэтому следовало ликвидировать Орден – не на основании судебного приговора, а до его вынесения. Имущество Ордена тамплиеров 3 апреля было передано госпитальерам, только в Испании другие ордена воспользовались его разгоном. Когда-то именно папа учредил и обогатил этот Орден во имя служения Богу, и теперь папа же уничтожил и ограбил его в угоду завистливому и корыстолюбивому королю.

Обманувшись в своих ожиданиях, Филипп Красивый отомстил так, как он умел это делать. Климент V воздерживался от утверждения смертного приговора орденской верхушке, и комиссия кардиналов приговорила их к пожизненному тюремному заключению. Когда обвиняемым зачитывали этот приговор, двое из них, Жак де Моле и Жоффруа де Шарне, выразили протест. Магистр, вновь набравшись мужества, заявил, что ересь и преступления, приписываемые Ордену, являются вымыслом, что Устав Ордена свят, истинен и соответствует католической вере, но что сам он достоин смерти и готов принять ее за то, что страх перед пытками, лесть папы и короля Франции вырвали у него недостойные признания… Оцепенение охватило присутствующих, правда, очень ненадолго. Нельзя было безнаказанно бросать подобные упреки Филиппу Красивому. Кардиналы передали этих двоих «еретиков» в руки парижского прево – несомненно, с целью пересмотра дела; король приказал переправить Моле и Шарне на маленький остров посреди Сены. В тот же вечер при стечении народа они были заживо сожжены вместе с 37 членами Ордена, поспешно набранными из застенков. Они тоже защищали свой Орден, следовательно, являлись еретиками. Так король еще раз попрал права Церкви, но во вред себе. Героическая смерть Жака де Моле вернула тамплиерам народные симпатии. Анонимный автор стихотворения «Пятница, тринадцатое» выразил это следующим образом:

 
Бог всемогущий слишком далеко,
Сумели западню устроить без него,
В ней головы сложили кувшины, что по воду ходили,
И тамплиеры в ту же яму угодили.
Расплату понесли они за преступленья,
Не получив у судей снисхожденья,
А может быть, наветы им послало провиденье…
Осуждены людьми гореть в кострах,
Чтоб удостоиться венца на небесах.
 

Простой люд, который, как известно, в своих суждениях переменчив и часто более проницателен и великодушен, чем сильные мира сего, склонялся к тому, чтобы считать Моле и его товарищей невинными жертвами и мучениками.

Грабеж и разгон

Совершенно очевидно, что именно Филипп Красивый явился инициатором всего этого дела, злоупотребив слабохарактерностью Климента V и прибегнув к лживым свидетельствам, угрозам, лести и пыткам столь суровым, что сотни тамплиеров погибали от рук палачей, а другие сотни – от болезней и истощения. Против обвиняемых были пущены в ход все средства: клевета, официальная пропаганда, поддержка Генеральных штатов, коррупция. С цинизмом, какого еще не проявлял ни один из Капетингов, на них обрушились гонения, давление, неправедный суд. Проявив чудовищную жестокость, король обрек на бесчестье этих людей, принадлежавших иному веку, умевших только сражаться и читать молитвы. Он игнорировал благоприятные для Ордена показания, запугивал защитников костром и хладнокровными убийствами их томившихся в тюрьмах собратьев. Например, в тюрьме погиб Пьер де Болонь, выступивший в защиту Ордена перед комиссией Святого престола. Что могли противопоставить доблестные рыцари Девы Марии административной власти, обезличенной, бесчеловечной, неспособной на понимание каких бы то ни было чувств, слепой, желавшей только одного – выказать повиновение королю? Таким было это наследие, завещанное Филиппом Красивым грядущим векам. Папа, разумеется, мог и должен был защитить и спасти Орден от уничтожения, он был его судьей и единственным господином. Но требовалась сила духа Иннокентия III, а не малодушие Климента V, более озабоченного сохранением своей должности и обеспечением племянников, нежели защитой прав Церкви. Столкнувшись с Филиппом Красивым, Ногаре, Плезьяном и Мариньи, бедный Климент V мог только хитрить, стараясь выгадать время. Не одобряя действий Филиппа Красивого, убежденный в невинности тамплиеров и вероломстве тех, кто добивался уничтожения Ордена, папа не имел достаточной выдержки, чтобы занять твердую позицию и отстаивать ее, рискуя даже потерять тиару, но при этом поставив короля в безнадежное положение. Он не умел даже быть достаточно авторитетным для своих кардиналов, епископов и инквизиторов. Мишле был прав, когда заметил, что «самое трагическое состоит в том, что Церковь поражает Церковь. Бонифаций меньше пострадал от удара рукавицей Колонна, чем от отклика французского духовенства на призыв Филиппа Красивого. А Орден тамплиеров преследовался инквизицией и был упразднен папой…». И далее он проницательно добавляет: «Легисты должны были ненавидеть тамплиеров как монахов, доминиканцы презирали их как воинов, как монахов-мирян, сочетавших выгоду от святости монашеского жития с гордыней воинской жизни».

Если остаются еще какие-то сомнения относительно истинных намерений Филиппа Красивого, то достаточно изучить образ действий, которого придерживались его агенты после ареста тамплиеров. Первое требование, предъявлявшееся синдикам, направленным в командорства, заключалось в том, чтобы заботливо управлять секвестрированными владениями, следить за тем, чтобы вовремя засевались поля, тщательно снимался урожай хлеба и фуража, подрезался и убирался виноград. Служители командорств были оставлены на своих местах, чтобы выполнять все работы. В это время Филипп Красивый с согласия Климента V решил присвоить богатые имения, предоставив некоторую компенсацию. Однако обстоятельства сложились иначе, и король изменил свои намерения. Чтобы не потерять всего, он объявил о немедленной ликвидации всего движимого имущества командорств. Так, в 1309 году командорство Пайен было лишено всего имущества. Королевский синдик Тома де Савьер распродал не только урожай на корню, но также запасы дров и продовольствия, скотину, лошадей и сельскохозяйственные орудия (плуги, телеги, упряжь, мелкий инвентарь), кухонную утварь, мебель, постельные принадлежности и даже украшения часовни. Посадив сначала местный обслуживающий персонал на хлеб и воду и скандальным образом урезав его жалованье, спустя некоторое время он уволил его. Еще один пример: в Котантене с мельницы тамплиеров Варканвиля забрали большое колесо, жернова и черепицу с крыши. Повсюду можно было наблюдать подобное разграбление, в котором нередко участвовали соседи, норовившие по дешевке приобрести хороший инвентарь, отборный скот, добротную мебель. Когда имущество тамплиеров в соответствии с решением Климента V и Вьеннского собора передали госпитальерам, от командорств остались голые, быстро ветшавшие стены. Чтобы вновь ввести в эксплуатацию заброшенные земли, требовалось заново закупать и скот, и орудия труда. Для возвращения расхищенных земель надо было начинать дорогостоящие и трудные судебные процессы, ибо после ликвидации Ордена тамплиеров потомки его благотворителей не замедлили забрать назад всё, что можно было, из прежних дарений. Агенты короля подавали пример прочим подданным. В Риё уполномоченный короля Жерар Дюфрен присвоил себе мызу Плань, построенную тамплиерами. Госпитальеры отчаянно протестовали, но им возразили, что тамплиеры заключили с королем соответствующее соглашение, и сослались на документ, якобы составленный по этому случаю. Госпитальеры вынуждены были долго судиться, чтобы доказать лживость этих заявлений и вернуть мызу.

Разумеется, Филипп Красивый неохотно согласился на передачу имущества ликвидированного Ордена госпитальерам. 24 августа 1312 года он писал Клименту V: «…Мы утверждаем вышеупомянутое решение, постановление и передачу имущества и даем на него наше соизволение – при условии, что все права на вышеназванные владения, прежде принадлежавшие нам, прелатам, баронам, дворянам и прочим подданным нашего королевства, навечно останутся в неприкосновенности».

Условие, полное угрозы! Оно дает основание полагать, что король, возможно, готовился повторить с госпитальерами операцию 1307 года. Если подобный проект действительно существовал, то королю просто не хватило времени на его реализацию. В ноябре 1314 года его постигла скоропостижная смерть на охоте, неожиданная и странная. И народ в наивном стремлении к торжеству справедливости не преминул усмотреть в кончине короля небесную кару, особенно после того, как вслед за Филиппом IV ушли из жизни при трагических обстоятельствах Климент V, Ногаре и Мариньи.

* * *

Какая же судьба ждала бывших тамплиеров? Многие нашли свой конец в тюрьмах, приговоренные к пожизненному заключению непримиримыми инквизиторами, разделявшими общее заблуждение относительно злополучного Ордена и пристрастное отношение к нему Другие, «примирившись» с Церковью, обрели приют у цистерцианцев или в монастырях иного толка, где оказали им радушный прием. Третьи, терзаемые мрачным отчаянием, превратились в странствующих рыцарей, ожидая случая вновь отправиться в предполагаемый Крестовый поход. Некоторые возвратились в свои семьи, чтобы среди близких закончить жизненный путь. И, полные горечи и сожалений об Ордене Храма, очень немногие согласились вступить в Орден госпитальеров. Я веду здесь речь только о французских тамплиерах, ибо их собратьям, говорившим на других языках, была уготована иная судьба. Ни в Германии, ни в Англии, ни в Испании и близкой к ней Португалии подозрения не коснулись тамплиеров. Государи этих стран заколебались, получив письмо от Филиппа Красивого, призывавшее их последовать его примеру. Понадобилось специальное предписание папы римского, чтобы побудить королей арестовать рыцарей, а вернее, не спускать глаз с командорств, расположенных в пределах этих стран. Тамплиеры Арагона заперлись в своих крепостях (Миравет, Монсон, Кастелло), готовые защищаться с оружием в руках. Повсюду нравы храмовников считались безупречными. Повсюду Орден Храма был выше всяческих подозрений. Во всех странах тамплиеров признали невинными и безгрешными – кроме королевства Филиппа Красивого. Так как, несмотря на подобную очевидность, папа счел необходимым ликвидировать этот Орден, благочестивые государи изыскивали всевозможные средства для недопущения подобной несправедливости. Король английский назначил тамплиерам пенсию и позволил остаться в своих прежних командорствах. Испанские тамплиеры просто слились с духовно-рыцарскими орденами Монтеса и Калатрава. Что до датского и португальского королей, то они полностью сохранили структуры и собственность тамплиеров, возвратив им их доброе старое название «Рыцарей Христовых». Действительно, между португальскими тамплиерами и суверенами этого небольшого королевства всегда существовали тесные контакты, они никогда не прекращали сообща вести борьбу против сарацин, и магистр этой провинции тамплиеров приносил присягу верности королю [24]24
  Текст этой присяги помещен в приложениях; это малоизвестный документ.


[Закрыть]. И тем не менее Орден Храма прекратил свое существование. Зародившись во Франции, будучи глубоко французским по духу и внутренней структуре, именно во Франции вследствие неблагоприятного поворота судьбы он встретил свой конец.