Текст книги "Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке"

Автор книги: Жорж Бордонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава десятая
Мучительный конец ордена тамплиеров

Ха! Французский король, французский король!

Вечно колеблется акр – убедиться изволь,

Выровняй меру, коль такое твое ремесло,

И Господу послужишь верней всего.

Рутбеф

И действительно, Провидение, пославшее Жослену смерть в Руссильоне, в очередной раз его уберегло. Верховный магистр отдал ему свое распоряжение еще до того, как началась агония Ордена. Жослен никогда не узнал, что в Акре сарацины учинили массовую резню и что уцелевшие тамплиеры покинули Святую Землю. И тем более он не узнал, как ловко король Франции и папа сумели опозорить и в конце концов уничтожить святое общество рыцарей Христовых. Его недавние товарищи, которые знали и любили его как брата, могли бы и позавидовать его участи, и пожалеть, что сами остались живы. По крайней мере, он почил тихо и мирно, удостоился приличествующего рыцаря погребения, и его бренная плоть была опущена в достойную могилу. Ибо избегнувших смерти ожидали бесчестье, муки и публичный позор…

Истинный муж

В 1289 году вольная община Триполи, несмотря на подкрепление, подоспевшее в последний момент, была захвачена султаном Келауном. Келаун велел уничтожить воинов-защитников и местное население и срыть крепостные стены. Отныне ему оказывали сопротивление только Акра и крепости тамплиеров Сайета, Барут и Шастель-Пелерен (Атлит). Между султаном и псевдокоролем Иерусалимским существовало перемирие, но христиане нарушили его. Папа решил выслать двадцать галер на помощь христианам. Когда эти новые крестоносцы – которым предстояло стать последними! – высадились на берег, они принялись убивать бедных феллахов, мстя за жителей Триполи. Султан с полным основанием потребовал наказать новоприбывших. Христианская сторона, как обычно, принялась вилять и в конце концов направила Келауну извинения, которые тот не принял. Тем не менее он не расторгнул перемирия немедленно, поскольку хотел предварительно закончить все приготовления. Келаун умер, но магистр Ордена тамплиеров Шйом де Божё узнал от одного эмира, своего друга, что сын Келауна, султан Малек эль-Эссераф, набирает войско и стягивает осадные машины. Наконец, он получил официальное объявление войны, ибо отныне магистр Ордена тамплиеров в глазах сарацин воплощал единственную реальную власть:

«Султан султанов, король королей, государь государей Малек эль-Эссераф, державный, грозный, победитель мятежников, победитель франков, татар и армян, исторгающий крепости из рук неверных, вам, магистр, благородный магистр ордена Храма, достойный и мудрый, шлет привет и благие пожелания. Поскольку вы проявили себя истинным мужем, мы уведомляем вас о нашей воле и сообщаем, что движемся походом на вас, чтобы исправить допущенное зло, поэтому впредь не желаем, чтобы община Акры направляла нам свои послания, ибо мы более не будем их принимать…»

Малек эль-Эссераф со своей армией появился под стенами Акры 5 апреля 1291 года. Неравенство сил было огромно, хотя и есть основания не доверять преувеличениям сарацин. Акру защищали восемьсот рыцарей и около десяти тысяч пехотинцев, в том числе тамплиеры де Божё и его туркополы. В распоряжении же султана было сто тысяч воинов, хотя арабские хронисты сообщают о двухстах тысячах всадников и пехотинцев. В течение недели, казалось, ничего не происходило, и подобное бездействие должно было усилить тревогу защитников города. В действительности же предусмотрительный Малек эль-Эссераф выбирал позиции для стенобитных машин, вместе со своими инженерами занимался расчетами, под каким углом лучше вести обстрел, а в это время главные силы армии воздвигли множество шатров. Шатер Малека, самый большой, был алого цвета. Наконец были приведены в действие четыре крупные баллисты и огромное количество более легких и маневренных метательных орудий. Каждая зона обороны обстреливалась каменными ядрами различного размера. Одновременно подразделения саперов приступили к рытью подкопов. Тамплиеры, госпитальеры, тевтонские рыцари, пизанцы и местные бароны с крепостных стен следили за действиями врагов. Для удобства и во избежание раздоров защитники разделили город на четыре квартала. Чтобы уничтожить вражеские орудия, тамплиеры решили предпринять вылазку Она едва не увенчалась успехом. Закованные в железо рыцари под предводительством Гийома де Божё прорвали полосу укреплений противника и, увлекаемые разбегом своих коней, оказались среди шатров, но кони начали спотыкаться среди веревок и кольев. Под ударами контратаки султана Хамы тамплиеры вынуждены были повернуть поводья и вернуться в Акру. Ночью рыцари Храма повторили вылазку, но как только они оказались за пределами городских стен, лагерь осветился огнями, и тамплиеры вынуждены были отказаться от продолжения своей попытки. Рытье встречных подкопов ничуть не мешало саперам Малека. Башня «Модит», под основание которой был подведен подкоп, дрогнула от ударов метательных орудий и рухнула. Другие укрепления покрылись широкими трещинами и также грозили обрушиться… Однако Малек не спешил отдавать приказ о штурме. Тем временем «король Иерусалимский» Анри де Лузиньян высадился на Кипре с запасом продовольствия и подкреплением. Рассудив, что ситуация безнадежна, он вступил в переговоры с султаном. Переговоры провалились. 16 мая рухнула башня «Нёв». Защитники города силились заткнуть гигантскую брешь в стене досками и сваями. А султан все не отдавал приказа к атаке, словно предоставляя осажденным время эвакуировать население города. Но море штормило, и это затрудняло посадку на суда. В пятницу 18 мая прозвучал сигнал к атаке. Штурм велся тремя линиями, первая из которых двигалась под прикрытием больших щитов, вторую составляли поджигатели (воины несли горшки с зажигательной смесью и пороховые снаряды), третью образовали лучники. Последние посылали тучи оперенных стрел. Внезапно нападающие разделились на две части: одна двинулась к Сент-Антуанским, а другая – к Сент-Романским воротам.

Услышав шум, Гийом де Божё взял с собой двенадцать рыцарей и, следуя за магистром госпитальеров и несколькими его спутниками, устремился к Сент-Антуанским воротам, чтобы попытаться сдержать гигантский натиск нападающих. Но чуда не произошло. Когда он поднял левую руку, готовясь отдать приказ, ему в подмышку вонзилась стрела:

«И когда он почувствовал, что рана его смертельна, он направил своего коня шагом в сторону, и можно было подумать, что он удаляется, чтобы спасти себя. Знаменосец последовал за ним, а следом устремились и все сопровождавшие магистра тамплиеры. Тогда крестоносцы из Сполето, находившиеся там, закричали:

– Эй! Во имя Бога, сир, не уезжайте, иначе мы потеряем город!

А он ответил им:

– Сеньоры, я не могу долее участвовать в битве, ибо я уже мертв, посмотрите на рану…

И тут мы увидели рану на его теле. Он же, произнеся эти слова, уронил на землю свое копье, обвил руками шею коня и начал сползать с седла, но его спутники приблизились к нему, поддержали его, сняли с лошади и положили его на щит, который обнаружили там брошенным и который оказался достаточного размера по ширине и длине».

Магистра отнесли в крепость тамплиеров, где он отдал Богу душу, не произнеся ни слова. Наступила катастрофа. Все бежали: воины, купцы, женщины с детьми на руках. Десять тысяч беженцев нашли убежище в главной резиденции. Как потом вспоминали, она была обращена в сторону моря и называлась «Свод Акры». Маршал Ордена Храма Пьер де Севри принял на себя командование. Он посадил на имевшиеся в наличии суда столько народу, сколько они могли вместить. В течение десяти дней рыцари отражали неистовые атаки сарацин. Видя это, султан предложил им почетную капитуляцию. Маршал принял предложение. Но как только первые сарацины вступили на территорию крепости, они набросились на женщин, которые не сумели уехать. Тамплиеры убили этих сарацин и подняли подъемный мост. Султан скрыл охватившую его ярость и предложил возобновить переговоры. Когда маршал и его свита прибыли к нему, положившись на данное им слово, султан приказал их обезглавить. Оставшиеся в крепости тамплиеры решили защищаться до последнего и быть, с Божьей помощью, погребенными под руинами командорства. Нападающие подрыли стену и ринулись в образовавшуюся брешь, но земля просела под их тяжестью, вызвав мощный обвал крепостных стен. Во исполнение своего обета тамплиеры Акры нашли смерть под руинами, но вместе с ними погибли и две тысячи неверных.

Это случилось 28 мая 1291 года. Падение Акры неотвратимо повлекло за собой гибель Иерусалимского королевства (как его все еще называли) и сдачу последних позиций. Тамплиеры Сайеты выбрали магистром Тибо Годена, брата-капеллана, и затем перебрались на Кипр. Тамплиеры Шастель-Пелерена добровольно покинули свою крепость и также отправились на Кипр. Защитники Барута, слишком доверчивые, предпочли почетную военную капитуляцию. Сарацины разоружили их и повесили – всех.

Жак де Моле

Тибо Годен умер в 1293 году и преемником его стал Жак де Моле. Он получил белый плащ в командорстве Бон в 1267 году из рук прибывшего туда с визитом Гуго де Перо. К моменту избрания Великим магистром ему исполнилось пятьдесят лет. Какая судьба ожидала при нем Орден тамплиеров? И что можно сказать о положении храмовников сравнительно с положением госпитальеров и тевтонских рыцарей? Оно было самое неблагоприятное. Госпитальерам принадлежали значительные владения на Кипре. За отсутствием военных действий они могли продолжать заниматься лечением больных и раненых в своих госпиталях, а также предоставлять приют беженцам из Святой Земли. Тевтонские рыцари еще задолго до падения Акры большей частью перебрались в Пруссию, где их ожидала величайшая удача: можно считать, что именно они заложили основы и Прусского королевства, и Германской империи. Тамплиеры же на Кипре оказались не у дел: их преимущественно военное призвание было здесь бесполезно, не нужно и даже навлекало на них подозрения. Возможно, Жак де Моле это понимал, но тщетной оказалась его попытка в 1303 году вернуть остров Тортосу с целью обустройства там надежной базы для предполагаемого – иллюзорного! – отвоевания Святой Земли. Перед ним были два пути решения проблемы: либо вернуться на Запад (но с какой целью?), либо вступить в переговоры с киприотами и госпитальерами о выделении тамплиерам достаточной территории, чтобы выстроить на Кипре главную резиденцию и готовить будущий реванш. Он выбрал первое и возвратился во Францию во главе истинно княжеского кортежа, абсолютно не подобавшего этому магистру, без сомнения, овеянному славой, но побежденному.

Жак де Моле был далеко не гениальным человеком, и не будет преувеличением сказать, что в двух чрезвычайно важных для судьбы Ордена случаях тамплиеры сделали неправильный выбор: когда накануне сокрушительного поражения при Хаттине (1187) они избрали Великим магистром темного авантюриста Жерара де Ридфора и когда они остановили свой выбор на Жаке де Моле. Нужен был человек, наделенный твердым характером и острым умом, вроде Пьера де Краона. Но Жак де Моле, несомненно, обладавший похвальным мужеством – хотя это и не пошло на пользу Ордену, – был начисто лишен рассудительности и воображения. Подобного сорта люди, поднявшись на более высокую ступень после того, как долгое время находились в подчинении и ожидании, устраиваются с комфортом и чванятся, не замечая подстерегающей их опасности и не задумываясь над тем, что существующие порядки не вечны. Образцово-героическая смерть, принятая им перед лицом своих палачей, свершившийся в нем возвышенный переворот несомненно искупают его промахи, но не могут скрыть его интеллектуального убожества. Убожества истинного, а не мнимого, со всей отчетливостью проступающего, по крайней мере, в одном документе: докладной записке, в которой он представил папе проект слияния орденов тамплиеров и госпитальеров.

Первая мысль о таком слиянии возникла еще до падения Акры. В нем видели средство погасить соперничество и скоординировать усилия двух орденов, направленные на спасение Святой Земли. Этот проект, обсуждавшийся на Лионском соборе (1274) при папе Григории X, а затем и при его преемниках Николае IV и Бонифации VIII, был отвергнут, но затем Филипп Красивый вновь предложил его Клименту V. Демарш французского короля имел поводом гипотетическую надежду на возвращение Святой Земли, а в качестве истинной цели – стремление отдать духовно-рыцарские ордена под начало одного из своих сыновей, иными словами, поставить под свой контроль. Папа Климент V консультировался по этому поводу с Жаком де Моле, докладная записка которого, направленная в качестве ответа, свидетельствует о его большой умственной ограниченности, даже мелочности. Он счел подобное намерение недостойным двух столь славных орденов и опасным для рыцарских душ, ибо дьявол не преминет посеять раздор между ними. Слишком неравны они по своему благосостоянию, и дележ был бы несправедливым. Их уставы различались, и было бы очень сложно принудить братию изменить свои привычки. Бедняки, например, ничего не выиграли бы от этого проекта, напротив, они могли лишиться пищевых раздач, практиковавшихся тамплиерами. Невозможно было бы допустить существования в одном городе двух командорств, между ними непременно сложились бы натянутые отношения, отсюда сокращение числа командоров – другой источник серьезных раздоров; то же самое ведь касалось и высших орденских лиц! Предполагалось, что слияние двух орденов положит конец их соперничеству, но такой шаг, по его мнению, нанес бы вред Святой Земле, «ибо это соперничество всегда служило источником чести и благополучия для христиан, для сарацин же наоборот, потому что, когда госпитальеры предпринимали поход против сарацин, тамплиеры не успокаивались, пока не совершали подобное или даже большее, и те поступали так же». По мнению Жака де Моле, если бы не подобное соперничество, тамплиеры и госпитальеры не прилагали бы столько усилий. Паломники не находили бы приюта, братья-служители не имели бы прибежища в столь большом количестве. Словом, единственное удобство, которое сулило слияние, – уменьшение расходов. Возможно, стало бы проще защищать свои права и имущество в случае спора. «Всем известно, – писал Великий магистр, – что некогда народы проявляли великое рвение к делам веры, однако ныне это совершенно переменилось, ибо большинство людей скорее расположено брать от религии, чем отдавать ей…» Аргументация слабая, следует признать! Словно Святая Земля все еще принадлежала христианам и духовно-рыцарские ордена по-прежнему конвоировали паломников и рекрутировали братьев-служителей или туркополов! Но магистр Ордена тамплиеров сочинил свою странную записку спустя годы после злополучной высадки на остров Тортосу, он же понимал, что партия безвозвратно проиграна. Вследствие этого стоило задуматься, как использовать военную силу и богатства Ордена. С другой стороны, если он был искренен, действительно намереваясь вернуться в Святую Землю и возвратить потерянные замки, то какое отсутствие здравого смысла! Возможно, этот несчастный в своем тщеславии просто не хотел уступить дорогу магистру Ордена госпитальеров. Другой на его месте, отождествляя себя с Орденом, постарался бы красноречиво выразить всю безмерность подобной жертвы. Или же, помня о предназначении Ордена Храма, постарался бы разобраться, соответствует ли слияние двух орденов интересам христиан в Святой Земле. Но Жак де Моле не отличался ни глубиной мышления, ни красноречием. Захваченный врасплох демаршем Климента V, он упирался, лукаво копаясь в мелочах и обходя молчанием главное.

Ордер на арест

Филипп Красивый, к сожалению, узнал об этом послании. Он прекрасно понимал, с каким человеком имеет дело, и действовал, сообразуясь с обстоятельствами, при этом сохраняя напускную добродетель. Хотя общественное мнение было не столь благожелательно к тамплиерам, как до потери Святой Земли, оно в целом не было враждебным. На Орден еще не возлагали прямой ответственности за случившееся несчастье. Смерть Шйома де Божё и жертвы храмовников в Акре были известны. Тем людям не вменяли в вину неуспех. Представители из народа несколько перебарщивали, повторяя, что король Франции и прелаты не исполнили своего долга полностью. Если бы удалось доказать, что храмовники были виновны, то ничего не стоило бы возложить на них ответственность за поражение. И вот на конклаве в Перусе (близ Ажена) один предатель выдвинул страшные обвинения против Ордена. Его звали Экьо де Флуаран. До того он поделился своими соображениями с королем Хаймом II Арагонским, но тот его выгнал. Филипп Красивый, напротив, внимательно выслушал его. Он сразу понял – ибо отличался острым умом и дьявольской изобретательностью – все преимущества, которые можно было извлечь из этих обвинений, если придать им видимость истины. Юристы его Совета, и особенно Гийом де Ногаре, взялись подобрать свидетелей среди братьев, исключенных из Ордена. Их клеветническую информацию король представил папе Клименту V, который проживал не в Риме, а в Пуатье – существенная деталь. Климент V признал обвинения лживыми или, по крайней мере, преувеличенными. Однако испытывая сильное давление со стороны французского короля, которому он был обязан своим избранием, папа все время пребывал в нерешительности, к тому же совершенно теряясь перед этим государем, достаточно дерзким и циничным, чтобы распорядиться наградить пощечиной папу Бонифация, который после этого умер от позора и огорчения [21]21
  Пощечину ему дал Гийом де Ногаре (прим. пер.).


[Закрыть]. Папа был способен лишь на слабые попытки сопротивления, вроде мелких бунтов, не получавших дальнейшего развития. Он бесконечно вилял, трясясь за свое место и предпочитая праздные разговоры с кардиналами решительным действиям. Он не мог определиться, к какой стороне ему лучше примкнуть, поскольку магистр Ордена Храма в свою очередь тоже доставлял ему беспокойство. Видя, как волны клеветы накатывают, словно по волшебству, на его Орден, Жак де Моле потребовал у папы учинить расследование. Само по себе это требование предполагало его невиновность, но при данных обстоятельствах оно было непростительной ошибкой. 24 августа 1307 года Климент V объявил Филиппу Красивому, что желает начать расследование, и просил кое-что уточнить. Король посчитал, что Климент V хочет его обмануть, что расследование, если оно и состоится, станет пустой тратой времени и не приведет ни к чему, кроме нескольких поверхностных реформ. Король мог даже опасаться, что результат проводимого Климентом следствия поставит Орден в большую зависимость от папства, даст Святому престолу военную силу, в которой тот всегда нуждался. Филипп Красивый не мог не учитывать, что в таком случае Климент V вырвется из-под его контроля. Стремясь упрочить свою власть над всеми институтами королевства, он прямо вмешивался в выборы епископов, влияние которых было весьма значительным. И хотя королевский абсолютизм еще только зарождался, именно в этом направлении сосредоточил свои усилия Филипп Красивый. Ему помогали его советники Гийом де Ногаре и Ангерран де Мариньи. Они незаметно трансформировали традиционное обычное право в писаный закон и активно занимались установлением всеобъемлющей и эффективной администрации.

«Доказательства», которые они доставили королю о виновности тамплиеров, были юридически неоспоримы и позволяли без особого риска приступить к уничтожению Ордена. Ибо властолюбивый государь Филипп Красивый не мог допустить существования в своем королевстве подобной организации, тем более что Орден тамплиеров перенес «свою столицу», то есть главную резиденцию, в Париж. Храмовники образовали государство в государстве, со своей внутренней структурой, собственными доходами и вооруженными силами. Как же распорядиться этой мощью, не находившей теперь применения? На чью сторону в случае открытого конфликта с папством встанут тамплиеры, Великий магистр которых может в очень короткий срок мобилизовать их и рассчитывать на их беспрекословное повиновение? Какую роль они готовятся сыграть во Франции и какие секретные планы вынашивают? И разве нет среди руководителей Ордена политических мыслителей? Подобно своим предшественникам, Филипп Красивый пока что пользовался услугами Ордена, и с выгодой для себя. Разве он не нашел убежище в квартале храмовников в Париже во время народного мятежа? Разве тамплиеры не пополняли исправно королевскую казну? Если бы реализовался проект о слиянии двух орденов и если бы сын Франции [22]22
  То есть один из сыновей Филиппа Красивого.


[Закрыть]сделался магистром сразу и тамплиеров, и госпитальеров, никогда бы не разразился скандал 1307 года, потому что обвинения просто не были бы выдвинуты. И если бы Орден Храма, подобно госпитальерам, имел свою главную резиденцию вдали от Парижа, например на Кипре, процесс был бы невозможен. Следовательно, надо было поставить Орден под контроль короля посредством каких-нибудь юридических уловок либо уничтожить его, тем более что это давало возможность присвоить его богатства. Ибо к властолюбию Филиппа добавлялась его алчность! Король умножал количество своих агентов, но не имел средств их оплачивать. Нехватка денег заставляла его жестоко грабить евреев и ломбардцев и привела к девальвации монеты. И громадные доходы рыцарей Храма – отныне не предназначенные для конкретной цели – следовало прибрать к рукам. Не важно, что Филипп Красивый подтвердил привилегии тамплиеров и за несколько лет перед тем пел им хвалы и укрепил связи между Орденом и короной посредством своего рода договора о сотрудничестве. Это не решало проблему, но двурушничество не смущало короля. И все же это было опасное предприятие – задевать храмовников в политико-религиозном контексте той эпохи. Для этого требовалась недюжинная дерзость и полное отсутствие совести. Юристы королевского Совета знали, какого пути стоит придерживаться, начиная с лживых показаний Экьо де Флуарана и его соучастников. С редким искусством они сумели облечь неуклюжую ложь подлых мерзавцев в юридические формы – и ведь все понимали, в чем тут дело! Но когда наступил момент дать делу ход, то есть поднять шум, дабы поставить папу перед свершившимся фактом, возникло неожиданное препятствие со стороны Великого канцлера

Франции, хранителя королевской печати, архиепископа Нарбонны Жиля Аслена. Он, обуреваемый сомнениями, предпочел отказаться от выполнения своих функций. Гийому де Ногаре пришлось его заменить. С тех пор никто более не противодействовал тому, чтобы ордер на арест тамплиеров был разослан сенешалям и бальи королевства. Действуя подобным образом, король подменил собой церковные власти, поскольку почти все главные обвинители состояли у него на службе. Более того, в соответствии с каноническим правом Орден тамплиеров подлежал юрисдикции только самого папы, его верховного главы и покровителя. Легисты Филиппа Красивого отвели это возражение. Согласно выдвинутому ими тезису король нисколько не покушался на церковную юрисдикцию; он руководствовался лишь благочестием и религиозным рвением и требовал того же от других. Они утверждали, что тамплиеры, ощутив угрозу, приготовились бежать, прихватив с собой свои сокровища.

Ордер на арест, выписанный 14 сентября 1307 года в аббатстве Мобюиссон, где находился в то время Филипп Красивый, состоял из двух частей: обвинительного акта и предписания.

Обвинительный акт служит памятником лицемерия. Он начинается следующим образом:

«Дело горестное, дело прискорбное, которое воистину повергает в ужас и о котором страшно слышать, отвратительное преступление, гнусное деяние, ужасное бесчестье, полное бесчеловечной жестокости, более того, чуждое всякому человеколюбию, через донесения множества людей, достойных доверия,было доведено до нашего слуха, повергнув нас в глубокое изумление и заставив трепетать от охватившего нас сильного отвращения. Взвесив тяжесть свершенного, мы преисполняемся все возрастающей скорбью, тем более неодолимой, что не остается сомнений, что гнусность этого преступления переходит все границы, нанося оскорбление Господу нашему и бесчестье всем людям, являя собой пагубный пример зла и вселенского скандала…»

После такого вступления, задающего тон всему обвинению и призванного по меньшей мере поразить читателя, автор этого поношения переходит к конкретным обвинениям:

«Недавно по переданным нам донесениям лиц, достойных доверия, выяснилось, что братья Ордена воинства Храма, эти волки в обличье агнцев,монашеской одеждой злостно порочат религию, заново распиная в наше время Господа нашего Иисуса Христа, который претерпел крестные муки во имя спасения всего рода человеческого, и подвергают его поруганию более тяжкому, чем то, что он перенес на кресте, а именно: при вступлении в орден, когда они дают обет, им представляют святой образ Божий, а они, одержимые злобной лютостью, трижды плюют в его лицо. После чего, совлекши с себя одежды, которые носили в миру, они нагишом приходят пред лице того, кто принимает их в лоно ордена, или того, кто его замещает, и тот целует их, в соответствии с гнусным обрядом этого ордена, сначала в низ позвоночника, затем в пупок и, наконец, в губы, к поношению достоинства человеческого. Нанеся же оскорбления Божественным установлениям поступками столь отвратительными и действиями столь скверными, они берут на себя обязательства, принимая монашеский обет и не страшась попрания человеческих законов, отдаваться друг другу безотказно, по первому требованию, ради самого разнузданного и безобразного распутства. Вот почему гнев Господень обратился на этих сыновей греха. Эта нечистая порода оставила источник живой воды и променяла свет Господень на статую золотого тельца и приносит жертвы идолам…»

В ту эпоху, поглощенную идеями религиозности, таких обвинений было вполне достаточно, чтобы отправить на костер: ересь, поклонение золотому тельцу, содомия! Однако обвинение было столь неожиданным и чудовищным, даже невероятным, что требовалось принять меры предосторожности. Сам король сомневался в правдивости столь зловещей молвы. Он полагал, что она основана скорее на «черной зависти, злобной ненависти и корыстолюбии, чем на религиозном рвении, стремлении к истине или чувстве милосердия». Обратили ли внимание современники на мрачный юмор, которым пронизаны эти строки? Добрый король, продолжая свое расследование, поделился собственными сомнениями со «своим святым отцом в Господе Климентом, по воле Божественного Провидения верховным понтификом святейшей Римской и Вселенской Церкви». Однако чем дальше продвигалось расследование, тем больше открывалось новых мерзостей… Перед лицом этой очевидности у короля не было иного выбора кроме как исполнить свою традиционную миссию первородного сына Церкви: «Следовательно, мы, поставленные Богом воплощать королевское величие, дабы защищать права Церкви… обязываем вас и строго предписываем вам в том, что касается округа… отправиться в… одному или двум из вас, чтобы там арестовать всех членов вышеназванного ордена, не делая никаких исключений,заключить их в темницу в ожидании церковного суда, наложить арест на их имущество, движимое и недвижимое,и рачительно удерживать в своих руках все это имущество, не посягая на него и не разбазаривая его никоим образом…» Дополнительная предосторожность: руководил предварительным следствием и настоял на аресте дражайший брат во Христе Гийом Парижский, инквизитор. Филипп, таким образом, выступал в данном случае не столько в роли монарха, сколько в качестве мирского исполнителя воли Церкви и помощником инквизитора. Но ведь Шйом Парижский был не кем иным, как его личным капелланом!

Инструкция, доставленная комиссарами бальи и сенешалям, не содержала ни дополнительных деталей, ни разъяснений. В первую очередь от комиссаров – отбиравшихся, без сомнения, очень тщательно – требовалось сообщить бальи и сенешалям основное содержание своей миссии, затем осторожно провести опрос мнений о местных тамплиерах, привлекая к нему и иные монашеские ордена, под предлогом сбора десятины (налог, введенный в 1307 году) или под иным благовидным предлогом.

Во-вторых, сенешалю или бальи предписывалось подобрать людей, на которых можно было положиться, в соответствии с количеством и положением обителей и имений тамплиеров. Эти люди должны были быть «из числа благочестивых вельмож страны, не вызывающих подозрений, – рыцари, старшины, советники». Только в последний момент, по секрету, взяв с них клятву молчать, следовало объявить им о том, что хотел от них король во имя папы и Церкви. Сразу же после этого им надлежало прибыть с достаточными силами к местам ареста.

В-третьих, после ареста тамплиеров полагалось в присутствии слуг описать все их имущество, которое было в командорствах. Для сохранения этого имущества должны были назначаться «честные и богатые люди края», которые бы впредь заботились о том, «чтобы поля и виноградники обрабатывались и засевались должным образом».

В-четвертых, поместив тамплиеров «под надежную стражу», полагалось приступить к их допросам, а потомпривлечь местных инквизиторов. Признания, при необходимости полученные под пыткой,велено было записывать.

Указывалось также, как надо было вести это следствие, предрешенный результат которого формулировался со всей определенностью:

«К ним следует обращаться с увещеваниями касательно догматов веры, сообщая им, что папа и король узнали от многочисленных достойных доверия свидетелей, являвшихся членами Ордена,о греховных ритуалах и содомии, которым предаются при вступлении в Орден и принятии обета, и что им будет даровано прощение,если они сознаются и возвратятся в лоно Святой Церкви, в противном случае они будут преданы смерти».

Наконец, были перечислены все пункты «заблуждений» тамплиеров:

«Новичок, вступающий в Орден, сначала получает хлеб и воду, затем командор или магистр, который его принимает, ведет его тайно за алтарь, или в ризницу, либо в иное место, и показывает ему крест и изображение Господа нашего Иисуса Христа, и заставляет его трижды отречься от Спасителя, то есть от Господа нашего Иисуса Христа, изображение которого там помещено, и трижды плюнуть на крест. Затем он заставляет его совлечь с себя платье, и тот, который его принимает, целует его в низ позвоночника, в пупок и в губы. После чего сообщает ему, что если кто-нибудь из братьев Ордена пожелает переспать с ним плотским образом, то не следует противиться, потому что согласно орденскому Уставу нельзя причинять страдания человеку, и что многие из них совокупляются друг с другом на манер содомитов, и каждый опоясывается поверх сорочки пояском, который должно носить на себе постоянно во все дни жизни. Затем он говорит новичку, что эти пояса до того, как их надевают тамплиеры, повязываются вокруг шеи идола, который имеет форму мужской головы с длинной бородой, и что эту голову они целуют и поклоняются ей во время заседаний своих провинциальных капитулов, хотя об этом и неизвестно всей братии, но лишь Великому магистру и старшим членам Ордена. Кроме того, священники их Ордена не причащают телом Господа нашего, и поэтому следует провести особое расследование деятельности священников Ордена тамплиеров».