Текст книги "Мишель и затонувшее сокровище"

Автор книги: Жорж Байяр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

15

«Не может быть!»– повторил про себя Мишель, торопясь всплыть, чтобы скорее исчезло это видение, от которого мутилось в голове.

Сверху на него смотрело лицо – ухмыляющееся багровое лицо Селестена, и что самое удивительное – он видел его отчетливо, вплоть до мельчайших черточек.

Лицо казалось таким живым, что галлюцинацией быть не могло.

Как правило, ныряльщик в маске четко различает только те предметы, которые тоже находятся под водой. Надводный мир видится ему неясным и расплывчатым.

А тут – странное дело! – лицо Селестена, хоть и находилось над поверхностью озера, выглядело так, будто их не разделял слой воды!

Прошло несколько секунд, показавшихся мальчику бесконечно долгими, прежде чем он понял наконец, что происходит. Объяснение пришло при виде темной рамки, окружавшей лицо браконьера.

Селестен смотрел на него через стекло – такой простейший оптический прибор используют рыбаки при ловле морских ежей.

«Надо же – сделал себе такую штуку или раздобыл где-то, чтобы наблюдать за мной и под водой!»

Мишелю оставалось только порадоваться, что он не достал клад сегодня.

«Вот уж повезло, – сказал он себе. – Если бы Пуа увидел сверток у меня в руках, хочешь не хочешь, пришлось бы отдать. Поздравляю, дядя Антоним, мы еще счастливо отделались!»

Мишель вынырнул; браконьер при виде его даже не подумал спрятать свое стекло. Мальчик стянул маску, перелез через борт и стал снимать акваланг.

– Вы меня напугали, – сказал он, смеясь. – Могли бы и предупредить…

Селестен тоже рассмеялся. Однако Мишель мог бы поклясться, что смех его был деланным.

– Да я так, подшутить хотел, – сказал он, и это прозвучало не слишком убедительно.

– Как же вы доставили сюда этот прибор? Когда мы садились в лодку, я его не видел.

Браконьер подмигнул с выражением, в котором было больше добродушной насмешки, чем плутовства. Он показал Мишелю деревянную рамку; стекло в ней держалось на оконной замазке.

– Утром, пока вы не встали, я сходил к лодке и привязал эту штуку за кормой, – признался он. – А шутка-то получилась славная, верно?

– Славная, ничего не скажешь, – кивнул Мишель. – Но не то ли это стекло, что я привез из Морен-ле-Фрон для разбитого окна? А замазка?

Селестен Пуа помрачнел.

– А что ему сделалось? – буркнул он слегка раздраженно. – Да я вам новое куплю, если на то пошло.

Вообще-то Мишель своим выпадом надеялся добиться совсем другого: он рассчитывал, что браконьер отдаст ему стекло. В конце концов он наблюдал за ним сегодня, ничего такого не увидел, должен бы успокоиться… Ан нет, как бы не так! Хитрющий, как лис, Пуа, заявив, что купит новое стекло, дал понять, что намерен и дальше следить за «своим водолазом». Впрочем, дальше он высказался еще яснее:

– Славная штука, ей-богу! Положишь на воду– и все видно, до крошечки, как будто ты сам там на дне. Рыбачить с ней, наверно, здорово!

– А вы уже когда-нибудь видели такое? – удивился Мишель.

Селестен опять лукаво подмигнул:

– Ну, не здесь, ясное дело! Я по свету-то не шатался, все больше сидел сиднем в Морен-ле-Фрон, но в армии когда-то служил. В Марселе. Ну вот, по воскресеньям гуляешь, глазеешь по сторонам… Понравились мне эти штуки у рыбаков – они ловили этих… как же называются… черные такие, круглые, с колючками?

– Морские ежи?

– Во-во… морские ежи… Не понимаю я только, на кой их ловить, там и есть-то нечего… какие-то желтые икринки, на один глоток! Нет, уж куда лучше хорошая форель, розовая, нежная!..

Мишель слушал вполуха и размышлял. Итак, браконьер им не доверяет. Но он не скажет об этом прямо – боится, как бы мальчики не отказались работать. Будет хитрить, ловчить… Это совершенно очевидно, тем более что Селестен теперь скрывал свое нетерпение: в первый раз за эти дни он не засыпал Мишеля вопросами о том, как подвигаются дела.

Правда, помолчав, он все-таки спросил как бы между прочим:

– Ну так что?.. Завтра-то вы уж достанете мою кубышку?..

– Наверное, во всяком случае, надеюсь, – ответил Мишель.

– Будьте спокойны, за мной не пропадет, – заверил браконьер. – Селестен Пуа умеет платить долги. Каждый получит, что ему причитается, и Таву тоже, к нему-то у меня другой должок… Да уж, что заслужил, то и получит, пусть мне придется ждать год, два, десять, но я с ним расквитаюсь, не сомневайтесь!

Лодка причалила к мосткам. На этот раз Селестен оставил акваланг мальчикам.

– Пусть будет у вас, хотите – проверьте его еще разок к завтрему!

Однако стекло в раме браконьер унес с собой…

– Ну? – спросил Артур, когда он ушел. – Что мы имеем? Что ты собираешься теперь предпринять, Мишель?

– Прежде всего переодеться, – ответил Мишель. – Потом позавтракать. И, конечно, подумать, что можно сделать, чтобы наши усилия не пропали впустую!

За завтраком все наперебой строили планы – как достать со дна клад, вернуть его законным владельцам и при этом неопровержимо доказать всем невиновность Дяди Антонима?

Не приходилось сомневаться, что и завтра Селестен увяжется с ними на озеро, и это сильно осложняло задачу.

– Есть один способ избежать зорких глаз мсье Пуа, – задумчиво сказал Артур. – Если у него не будет стекла…

– А как это сделать? – возразил Мишель. – Не силой же отнимать… И с него станется «позаимствовать» у нас еще одно стекло!

– Да нет, старина! Представь себе: завтра, когда будем садиться в лодку… я задеваю раму локтем, она падает… и готово дело!

– Верно, – согласилась Мартина. – Мсье Пуа так не терпится заполучить сокровище, что он не станет терять времени на то, чтобы вставить новое стекло!

– Да нет, это все детали, – покачал головой Мишель. – Должен быть какой-то другой выход.

Другой выход… Все четверо усиленно размышляли, наморщив лбы, но все было тщетно.

И вдруг Мишель вскочил. Радостное возбуждение переполняло его; он не мог тотчас же не поделиться с друзьями своей идеей.

– Я знаю, что я сделаю! – воскликнул он. – То есть что мы сделаем! Слушайте внимательно, потом скажете, как вам мой план…

Мишель был так доволен, что едва не запрыгал от радости, но сдержался и снова сел. Успокоившись немного, он объяснил друзьям, что пришло ему в голову. Те, слушая его, кивали, вставляли замечания, уточняли отдельные детали… Не прошло и получаса, как план был продуман до мелочей, и никто уже не сомневался в успехе.

– Только надо действовать осторожно, – заключил Мишель. – Главное – чтобы Селестен ничего не заметил и ни о чем не догадался. А во избежание новых сюрпризов будем по очереди следить за нашим «патроном». Если что, насвистывайте…

– …арию тореадора из «Кармен»! – предложил Артур. – Самый подходящий мотив. – И он пропел на мелодию Визе: – Эй, приготовьтесь, Селестен идет!..

– Но я не умею свистеть! – жалобно протянула Мартина.

– Будешь напевать… надеюсь, не так фальшиво, как это получается у Артура!

Друзья не мешкая приступили к выполнению плана. Даниель на сей раз без единого слова протеста отправился в деревню за покупками к обеду. Но не только за покупками…

Зайдя в лавку, купив хлеб и прочие продукты, он нанес несколько визитов, поговорил с людьми. Мальчик объяснял, доказывал, убеждал – и в конце концов заручился согласием всех своих собеседников. Кое-кто из них, в том числе мэр, даже позвонил в его присутствии по телефону, и разговоры были весьма интересными.

На ферму Даниель возвращался как на крыльях, весело напевая арию тореадора.

«Классно мы все провернули! – повторял он про себя. – Нет; что ни говори, Мишель – это голова!»

* * *

На следующее утро лодка, как обычно, на рассвете отчалила от мостков. Стекло Селестена Пуа осталось невредимо: Артур не стал задевать его локтем.

«Храните свое стеклышко бережно, милейший, – думал он. – Только это у вас и останется на память…»

Мишель сидел насупившись – он старался скрыть переполнявшее его ликование. Еще немного– и он у цели! Задача решена!

Мальчик не спеша затянул на плечах ремни акваланга и, не удержавшись, заговорщицки подмигнул Артуру, сидевшему с Селестеном на веслах.

Между тем Даниель и Мартина, дождавшись, когда отчалит лодка, куда-то ушли из дома; при этом они держались подальше, от озера, чтобы их не увидели гребцы.

Примерно в этот же час в дверь гостиницы «Белый заяц» постучали. Хозяева открыли, готовые отчитать нахала, посмевшего разбудить их в такую рань, но, увидев, какие гости к ним пожаловали, даже Марсьяль прикусил язык, не говоря уже о Луи.

Группа из десятка человек молча последовала за Даниелем, который жестами поторапливал своих спутников.

* * *

Мишель нырнул.

Вокруг было тихо, и берега озера казались пустынными, как всегда в этот ранней час.

Лодка покачивалась на воде над затопленным поселком, то есть метрах в двухстах от западного берега и в трехстах от противоположного.

Время от времени Артур взмахом весла заставлял ее податься то чуть вперед, то чуть назад, но – странное дело! – стоило Селестену уставиться в свое стекло, как лодка понемногу приближалась к западному берегу.

Браконьер, занятый наблюдением и слишком возбужденный в предвкушении вожделенной «кубышки», которую он надеялся получить с минуты на минуту, ничего не замечал.

Тем временем на тропе между деревьями появилась фигурка в светлом платье, с красным платком на голове. Она стояла неподвижно; красное пятно выделялось на фоне зелени, как огонек маяка – именно эту роль Мишель и отвел в своем плане Мартине.

У Артура, несмотря на все его хладнокровие и уверенность в успехе, бешено заколотилось сердце. Трудно было предугадать, какова будет реакция Селестена, когда он узнает, что его одурачили…

«А я-то в первом ряду партера!»– подумал он. Оставалось только надеяться на ловкость друзей: когда браконьер поймет, что стал жертвой заговора, будет уже слишком поздно. Но в противном случае Артуру могло не поздоровиться…

Вдруг над поверхностью показалась голова Мишеля. Он смотрел на берег… Мартина заметила его и тотчас скрылась в зарослях.

Селестен не видел ничего вокруг: он не отрывался от стекла.

– Ко мне, скорее! – крикнул Мишель. – Тяжело!..

– Тысяча чертей! – проревел Селестен, растерянно озираясь. – Что стряслось? Он тонет?

– Мы сейчас! – отозвался Артур и энергично заработал веслом… но лодка почему-то только кружилась на одном месте.

Мишель плыл к берегу, нарочно поднимая тучи брызг; в руках у него был большой сверток, и он держал его так, чтобы видел Селестен.

– Скорее! – снова крикнул он. – Ой, тяжело, сейчас выроню!

Селестен схватился за второе весло и, яростно орудуя им, выровнял курс лодки.

– Только бы он не уронил… только не это… Черт побери, да что же он так орет? Все егеря сейчас сбегутся… и Вержю!

– Но ведь клад ваш, – заметил Артур. – Вам никто и слова не скажет.

Селестен ответил ему злобным ворчанием.

Мишель между тем доплыл до берега. Вскоре к тому же месту причалила и лодка. Мальчик уже успел снять акваланг, который лежал на земле, а рядом валялись фонарик и маска.

Селестен так спешил, что едва не свалился в воду, перешагивая через борт.

– Наконец-то, вот они, мои денежки! – радостно воскликнул он. – Дайте-ка сюда!..

– Минутку, – покачал головой Мишель. – Я хочу знать наверняка, что эта коробка принадлежит вам. Вы говорили мне, что видели ее однажды, значит, можете описать?

– Как? Чего? – взревел Селестен. – Да как ты смеешь? Давай сюда, щенок, а не то…

Ветви за его спиной вдруг зашевелились, и на берег вышли два жандарма в форме. Оба одновременно, как по команде, взяли под козырек.

– Что здесь за шум? – спросил тот, у которого были нашивки капрала. – Э-э! Да это же наш старый знакомый! Селестен… вот-вот, Селестен Пуа! Таву нам частенько про тебя говорил… Какая муха тебя укусила, что ты так кричишь? И почему хочешь отнять у молодого человека этот

сверток?

– Это мое! – выкрикнул Селестен.

– А молодой человек хотел тебя обокрасть? Ай-ай-ай, юноша, как нехорошо, – насмешливо, протянул жандарм.

– Капрал, я всего лишь попросил мсье Пуа описать то, что находится в этом свертке, раз он утверждает, что это его собственность.

Капрал обернулся ко второму жандарму, как бы спрашивая у него совета.

– По-моему, в этом есть резон, ты не находишь, Бакару?

– Так точно, шеф, резон есть, – подтвердил тот.

– Вот видишь, Селестен, – продолжал капрал. – Молодой человек, надо понимать, нашел этот сверток… и хочет удостовериться, что он твой. У нас тоже всегда так делается, если кто придет востребовать потерянную вещь, которую сдали к нам в участок… Ну, скажи, что там? Мы будем свидетелями… Чего ты, собственно, боишься?

Браконьер, побагровев от душившей его ярости, сдвинул на затылок шляпу и почесал взмокший лоб.

– Уж сколько лет прошло, как я ее видел… Это… это коробка…

– Из чего? Из чего эта коробка, Селестен?

– Из чего, из чего… железная, ясное дело… то есть… то есть жестяная…

– А что в ней?

– Деньги… сбережения моего деда… и драгоценности… кажется… отец мне рассказывал… давно, я уж и не помню…

– Расплывчато, Селестен, очень расплывчато… Будь я на месте молодого человека, я бы вряд ли удовлетворился столь неопределенным описанием… Постарайся припомнить получше!

Мальчикам, молча слушавшим весь этот разговор, стало даже жаль браконьера. Да, у них не оставалось больше сомнений – Селестен хотел сделать их соучастниками кражи, рассчитывал на их помощь, чтобы присвоить то, что ему не принадлежало… Но каждому, у кого сердце не камень, было бы тягостно видеть взрослого, не первой молодости человека растерянным и беспомощным, как малое дитя.

– Я… я не помню… это… ну… коробка… с деньгами… мой дед…

И тут из леса вышла Мартина, а за ней – семейство Вержю в полном составе.

– О, кого я вижу! – воскликнул жандарм, притворяясь удивленным. – Что вы здесь делаете, мсье Вержю? Тем лучше, ручаюсь, что вы скажете слово в защиту Селестена… Видишь, Селестен, не стоило так портить себе кровь! Никуда не денется твоя жестяная коробка, получишь ты денежки своего деда! – Капрал повернулся к Вержю. – Ну что, Марсьяль, ты никак язык проглотил? И ты тоже, Луи? И ты, Франсина? Этот молодой человек вроде нашел какую-то коробку в погребе Селестена…

– В погребе первого дома от моста на левом берегу Гамба, – уточнил Мишель, успевший тем временем закутаться в одеяло.

– Это же не дом Селестена, это дом Адриана Маруа! Дяди Адриана! – вмешался Луи.

– Ну-ка, ну-ка… Что скажешь, Селестен, а?

– Я… я…

– Полно, Селестен, не волнуйся ты так. Давай попросим мадемуазель Вержю – она, кажется, однажды видела сокровище Адриана Маруа, – пусть нам его опишет.

Франсина, очень бледная, шагнула вперед.

– Это правда… я его видела!

Мишель посмотрел на Селестена – тот, казалось, был на грани обморока. Бессильная злоба душила его, и он затравленно озирался в полном смятении.

– Это сосуд вроде вазы, – продолжала девушка. – Медный сосуд, а на нем – змеи… такие выпуклые, литые… Змеи, изрыгающие огонь… А внутри… там жемчужины и всякие блестящие камни… красные, зеленые, белые…

– Гм… куда подробнее, чем твое описание, Селестен! Тебе нечего добавить?

Браконьер только слабо мотнул головой.

– В таком случае, молодой человек, я думаю, вам следует вскрыть этот сверток. Но минутку, если позволите… Нам понадобятся еще свидетели, так как присутствующие – лица заинтересованные. Здесь нужен, как говорится, беспристрастный суд. Господин мэр! Мэтр Табельон! Подойдите, прошу вас!

У Селестена глаза полезли на лоб. Он наконец понял, что все было подстроено заранее. Его огромные кулачищи непроизвольно сжались, но он стоял неподвижно, стиснув зубы, не говоря ни слова.

Ветви снова раздвинулись, и на берег вышли мэр и нотариус; чувствовалось, что обоим немного не по себе: не по чину им было прятаться в лесу, да еще в столь ранний час.

– Мэтр Табельон, и вы, господин мэр, будьте свидетелями. Я вскрою в вашем присутствии коробку, права на которую заявляют одновременно Селестен Пуа и семейство Вержю…

– Постойте! – перебил его Марсьяль Вержю. – Так дело не пойдет! Этот парень хочет, чтобы мы поверили, будто он нашел кубышку в погребе моего родственника Маруа… потому что всем известно, что его дядя Антоним ее украл! Я вам говорю, он нашел ее у себя на ферме, а сам спрятал потом в озере, я-то знаю, и без Селестена тут не обошлось… А теперь мальчишка хочет убедить нас, что его дядя ни в чем не был виноват!

Мишель порадовался про себя, что все хорошенько обдумал и не поддался своему первому побуждению.

– Возможно, – ответил капрал, – и все-таки нам нужно узнать, что в этом свертке. Итак, вскрываю…

Все присутствующие, кроме Мишеля, Артура, Даниеля и Мартины, подались вперед. Селестен, как завороженный, смотрел на руки жандарма, ловко развязывавшие одну за другой веревки, которыми был перетянут сверток.

Мишель, внешне спокойный, но в глубине души все же немного встревоженный, обменялся быстрым взглядом с друзьями.

«Сейчас… – говорили его глаза. – Вот сейчас…»

16

Жандарм не спешил. Ему явно не хотелось повредить содержимое свертка. Он осторожно развернул клеенку, потом вощеную бумагу, кусок холстины, кусок целлофана…

Глазам присутствующих предстала жестяная коробка из-под конфет – довольно длинная, высотой сантиметров двадцать, совершенно новенькая. На лицах жандармов и мэра изобразилось удивление. Только нотариус бросил на Мишеля лукавый взгляд.

– Если это и впрямь коробка твоего деда, Селестен, то она неплохо сохранилась, а? – усмехнулся капрал.

Селестен молча помотал головой – что он хотел этим сказать, никто не понял.

– Тяжелая! – заметил жандарм. – Если это все драгоценные камни, так ты, Франсина, теперь богачка… если там и вправду та самая ваза, о которой ты говорила!

Но девушка отрицательно покачала головой.

– Ваза была побольше, она бы там не поместилась.

Франсина произнесла эти слова едва слышно, но они отчетливо прозвучали в наступившей тишине.

– Побольше? Так значит, это не ваше сокровище? Не твое наследство?

Капрал достал из кармана складной нож, щелкнул лезвием и просунул острие под крышку. Та тотчас поддалась – так легко, что жандарм едва не выронил коробку… полную речной гальки!

– Что за дела?! – рявкнул капрал. – Камни! Вы шутки шутить вздумали или что?

– Можно было бы считать это шуткой, капрал, – громко ответил Мишель, – если бы не была затронута репутация целой семьи – моей семьи. Вы сами слышали – только что Марсьяль Вержю при всех повторил свои обвинения. Я совершил бы непростительную ошибку, если бы достал подлинный клад из тайника… вы понимаете, какой был бы результат?

– Подлинный клад? Так вы его нашли… сокровище Маруа?

– Да, думаю, это оно и есть. Я пока оставил его там, где оно и находилось – в стене погреба; там оно было замуровано, когда наследники безуспешно искали его в доме.

– В завещании говорилось, что сокровище спрятано в кухне, в полу под плитой, – вставил нотариус. – Там и в самом деле был тайник, но он оказался пустым.

– Действительно, молодой человек, как это вам удалось отыскать под водой клад, который никто не мог найти даже до того, как поселок затопили? – вмешался мэр.

– Дело в том, господин мэр, что мне искать не пришлось, – спокойно ответил Мишель. – Мсье Пуа точно указал мне место, где находился настоящий тайник.

– Селестен?! – вскинулся Марсьяль. – Ты-то откуда знал? А ну, выкладывай!

Селестен насмешливо захохотал в лицо старику.

– Так я тебе и скажу, держи карман шире! Верно, твой родственничек Маруа мне доверял больше, чем тебе!

– Не финтите, Пуа, – повысил голос жандарм. – Вашу роль в этом деле еще предстоит выяснить. В ваших же интересах рассказать нам все, что вам известно, иначе…

Этого было достаточно, чтобы браконьер тотчас присмирел. Перед ним снова замаячила угроза тюрьмы…

– Как же, – процедил он сквозь зубы, – теперь-то чего со мной церемониться? Выкладывай, Селестен, а не то… Ладно, ешьте меня без соуса! Сдаюсь, проиграл! Так вот…

Вержю жадно ловили каждое слово, не веря своим ушам. Оказывается, уже составив завещание и указав тайник, Адриан Маруа вдруг чего-то испугался; что именно его насторожило – этого никто не знал, а спросить теперь было не у кого. Как бы то ни было, несмотря на болезнь, он решил перепрятать сокровище. Старик сам пробил отверстие в стене погреба и уже было начал заделывать его, но, видимо, чувствовал себя так плохо, что не смог закончить работу и был вынужден позвать на помощь своего соседа – Селестена Пуа.

– Адриан-то мне, ясное дело, наплел с три короба, – рассказывал браконьер. – Стена-де обвалилась от сырости… Как же! Будто я не слышал, как он там стучал, когда делал эту дыру! Да только я ему тогда и словечка не сказал, что дотумкал; чего, думаю, зря полошить старика. А потом, когда Таву меня сцапал, у меня вся эта история и вовсе из головы вон. Ты ж, Франсина, сама мне и напомнила– ну тогда, вечером, когда пришла на ферму Терэ. Сказала ведь ты тогда, что кубышку Адриана так и не нашли?

Селестен помолчал. Казалось, он заново переживал всю эту сцену и, должно быть, горько сожалел, что тот разговор состоялся…

– Ну, думаю, раз вы мозгами-то не пошевелили, чтобы кубышку отыскать, что ж ей пропадать зря, коли я-то знаю точнехонько, где она есть. А потом вижу: вот эти, парень и девушка, плавают, ну прямо тебе рыбы, и всякие штуки со дна достают. Ну, тут я призадумался… А уж когда они мне рассказали про этот аппарат, чтобы под водой работать, – уж больно все складно выходило, я и решился. Рассказал парню, что ходил в эту самую контору к начальнику, что озеро осушить нельзя… короче, уговорил я их!

– Каналья! – прорычал Марсьяль.

– Потише, мсье Вержю, – одернул его капрал. – Значит, насколько я понимаю, молодой человек согласился участвовать в этом… сомнительном деле?

– Ничего подобного! – возразил Мишель. – Пуа сказал мне, что хочет достать сбережения своего деда из погреба своего собственного дома! Только позже, зайдя по одному делу в мэрию, я обнаружил расхождение между его словами и планом… Я решил тогда, что это ошибка. Но мой двоюродный брат Даниель и мой друг Артур обратились к мэтру Табельону, и тот подтвердил, что ошибки нет.

– Точно! – кивнул нотариус. – Визит этих молодых людей меня, сказать по правде, очень заинтриговал.

– Да, но где же, в конце концов, сокровище Адриана Маруа?

– Там, где и было, – в стене погреба под слоем извести.

– Надо же его скорее достать! – Луи так и подскочил.

– Минуточку, – охладил его пыл Мишель. – Я, разумеется, укажу вам место, и пусть кто угодно достанет его для вас. Но пусть этот человек подтвердит, что я не мог сам замуровать его в стену под водой. Я хочу, чтобы никакие подозрения не пятнали больше память моего дяди и чтобы это стало известно всем!

Мишель говорил спокойно, не горячась, но решительно. После его слов повисло неловкое молчание – даже жандармы не знали, что сказать.

– Вот оно как… А деньги, которые я ухлопал на эту штуковину? – простонал Селестен. – Все, что скопил за два года!

– Ты уж лучше помолчи! – зашипел на него Марсьяль. – И вообще исчезни с глаз! Мой тебе совет – убирайся… пока кое-кто не надумал с тобой разобраться!

Селестен понуро ретировался, взвалив на спину уже не нужный ему акваланг. С минуту поколебавшись, Марсьяль вдруг побежал за ним вдогонку.

Немного погодя старик вернулся… с аквалангом. Он положил его на землю перед Мишелем.

– Вот, – буркнул он, насупившись, – купил я у него эту штуковину. Возьмите ее, Мишель Терэ, она ваша. По праву ваша. И если вы не откажетесь достать эту кубышку… никто больше не посмеет сказать, что… в общем… что вы нашли ее у Антонима. Слово Марсьяля Вержю, пусть кто-нибудь только попробует – уж я ему скажу пару ласковых… вот этими кулаками!

– Прошу вас, – подхватила Франсина, – если вам это не слишком тяжело, пожалуйста, достаньте ее для меня!

Мишель, улыбаясь, почесал в затылке. Искушение было велико: ему и самому хотелось довести дело до конца, просто из спортивного интереса. К тому же те самые люди, что еще вчера обвиняли его дядю, от всего сердца признали свою ошибку, да еще при свидетелях… Так стоило ли отказываться?

– Ладно, – кивнул он, – я согласен. Только вода с утра прохладная, давайте приступим после полудня.

* * *

Выйдя в полдень из дома, Мишель в первую минуту не поверил своим глазам. На берегах озера там и сям во множестве толпились зрители.

«Надо же, об этом я и не подумал, – сказал он себе. – Но так даже лучше. Честь дяди Антонима будет восстановлена при всем народе».

– Впору собирать деньги за билеты! – усмехнулся Артур.

– Да, здесь, похоже, вся округа, – кивнула Мартина.

В самом деле, молва разносится быстро; с самого утра из уст в уста передавалась весть о том, что племянник Антонима Терэ сегодня достанет со дна озера сокровище Адриана Маруа.

Мишель забрался в лодку; Даниель и Артур сели на весла. Мартина же незаметно смешалась с толпой зрителей.

Когда лодка достигла затопленного поселка, со всех сторон послышались аплодисменты.

– Ну, Мишель, придется тебе раскланяться! – ухмыльнулся Артур.

Но Мишель не улыбнулся в ответ.

– Я упустил из виду одну важную вещь, – сказал он. – Не знаю, хватит ли воздуха в баллонах, чтобы закончить работу…

К плоскодонке подплыла еще одна лодка; в ней были Марсьяль Вержю с внуками и нотариус.

– Ну вот, теперь можно начинать! – решил

Мишель.

Он соскользнул в воду, надел маску и нырнул. На добрых полминуты все на берегу затаили дыхание.

Мало-помалу толпа снова загомонила, как растревоженный улей. Мартина, переходя от одной группы к другой и прислушиваясь к разговорам, не услышала ни единого недружелюбного слова. В честности Антонима Терэ уже никто не сомневался. Наоборот, с тем же единодушием, с каким еще недавно односельчане обвиняли покойного, теперь все его жалели и радовались, что справедливость наконец восторжествовала.

«Какие они бывают странные, эти взрослые, – думала девочка. – Судят по первому впечатлению, по видимости, даже не пытаясь докопаться до сути. Это хороший урок для меня. Никогда сама не стану и другим не позволю обвинять кого бы то ни было без неопровержимых доказательств! Как это, должно быть, тяжело, когда все вокруг тебя подозревают, если ты на самом деле честный человек…»

Прошло двадцать минут, двадцать пять… Когда истекло полчаса, Мартина начала волноваться. «Только бы с Мишелем ничего не случилось!»– повторяла она про себя.

Теперь девочка не отрывала глаз от лодки. Даниель и Артур сидели, низко склонившись над водой: они наблюдали за Мишелем в стекло Селестена.

Вдруг – прошло уже тридцать пять минут после того, как Мишель нырнул – Мартина увидела, как мальчики оторвались от стекла и привстали, протянув руки, чтобы помочь пловцу забраться в лодку.

– Есть! – вырвалось у девочки. Ближайшие к ней зрители, которые к тому

времени удобно расположились на травке, услышав ее крик, вскочили.

– Есть!.. Есть!.. – эхом пронеслось по всему берегу.

Мишель вынырнул. В руках у него был большой сверток. Мальчик передал его Артуру и уцепился за борт лодки.

Толпа взорвалась аплодисментами и восторженными криками, когда Артур торжественно вручил драгоценную находку Марсьялю Вержю.

Мишель перелез через борт, и друзья принялись энергично растирать его полотенцем.

– Спасибо, Мишель! – радостно крикнула Франсина.

– Когда переоденетесь, прошу всех ко мне в гостиницу, – сказал Марсьяль. – Надо отметить это дело как полагается!

– Благодарю вас, мсье Вержю… но я немного устал и хотел бы сейчас отдохнуть. В другой раз, хорошо?

И, не слушая протестов всего семейства, Мишель дал знак Даниелю и Артуру грести к ферме.

Закутанный в одеяло, посиневший от долгого пребывания в воде, Мишель чувствовал, как его охватывает блаженное оцепенение… Это была здоровая усталость, на удивление приятная, знакомая каждому, кто, не жалея сил, преодолел все препятствия и выполнил свой долг.

* * *

А на следующее утро на ферме появился почтальон– в первый раз с тех пор, как четверо друзей приехали на ферму.

– Мама приезжает послезавтра! – воскликнул Мишель, развернув телеграмму. – С близнецами и Онориной. Слышишь, Мартина, тебе недолго осталось готовить на всех!

– Да ничего, мне было нетрудно, даже нравилось…

На ферме царит непривычная суета, старый дом полон веселого стука молотков, пения и мелодичного свиста.

– Посторонись! – кричит Франсина из окна второго этажа: высунувшись чуть ли не по пояс, она приготовилась вытряхнуть половик.

– Эй! У вас там в камине нет крюка и котелка для супа! – доносится хриплый голос Марсьяля Вержю, и на пороге появляется он сам – без куртки, с засученными рукавами. – Завтра принесу!

Накануне, после того как Мишель достал со дна сокровище Адриана Маруа и отклонил приглашение Марсьяля, старик и его внуки, а с ними добрая половина односельчан нагрянули на ферму с бутылками и стаканами – «спрыснуть» событие.

Франсина непременно хотела показать своим новым друзьям сокровище – старинную медную вазу искусной работы, украшенную изрыгающими огонь драконами и полную драгоценных камней. Там действительно были бриллианты, рубины, изумруды и жемчуга большой ценности. А поскольку Мишель решительно отказался от какого бы то ни было вознаграждения – только акваланг согласился оставить себе, – то на следующий день Вержю явились всей семьей, принесли целый, ящик инструментов и в шесть рук принялись помогать молодым людям приводить в порядок ферму.

Они так стараются загладить нанесенную семейству Терэ обиду, что, кажется, готовы снести дом только ради того, чтобы построить новый!

Вместе с телеграммой почтальон принес местную газету, но Мишелю сейчас не до чтения. Из дома выходит Франсина, раскрывает газету и тычет пальцем в заголовок: «Справедливость восстановлена».

«Благодаря смелости и упорству пятнадцатилетнего Мишеля Терэ, племянника нашего земляка Антонима Терэ, удалось наконец пролить свет на загадку поселка Ла-Гамб…»

Дальше в таких же несколько высокопарных выражениях, свойственных перу журналистов-любителей, в заметке подробно рассказывается о подвиге Мишеля.

Прочитав эти строки, мальчик долго стоит, задумавшись. Слава в масштабах коммуны Морен-ле-Фрон не вскружила ему голову. Он думает о Селестене: конечно, браконьер поступил некрасиво, но ведь отчасти он, Мишель, – его должник. В самом деле, если бы не Селестен, вряд ли удалось бы смыть позорное пятно с дядиной репутации.

Подбегает какой-то мальчуган и протягивает Мишелю небольшой, явно сделанный наспех сверток. Франсина смотрит, как Мишель разворачивает бумагу.

– Ой! – вскрикивает она удивленно. – Горная курочка!

В руках у Мишеля птица, похожая на крупного голубя, с ярко-красными лапками. К одной из лапок привязана бумажка. Расправив ее, Мишель видит одно только слово: «Прощайте…»

– От Селестена… – негромко произносит мальчик. – Значит, он на меня не в обиде.

Франсина поспешно прячет птицу под передник и уносит в дом. Мишель в недоумении оборачивается и видит Таву – фуражка его лихо заломлена на ухо… Таву больше не удастся «прижать к ногтю» Селестена, и это его явно огорчает. Мишель коротко отвечает на приветствие егеря и, сославшись на работу, быстро сворачивает разговор.