Текст книги "А если это был Он?"

Автор книги: Жеральд Мессадье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

38

Для пастора Джозефа Чайлдса, председателя объединения пресвитерианских церквей Америки, день выдался изнурительный. Именно этого энергичного массивного человека с розовым лицом избрала «Трансуорлд корпорейшн», чтобы созвать многоконфессиональную ассамблею.

Едва он положил телефонную трубку, как новый звонок заставил его снова снять ее. Эверет Бьюфорт, архиепископ англиканской церкви, звонил ему из Бостона, чтобы поделиться сведениями, которые получил из конфиденциального источника: сегодня вечером президент обратится к нации.

– Третье обращение с начала года? – удивился пастор.

– Поразительно, правда? По-моему, то, что он собирается нам сказать, не менее поразительно…

Чайлдс какое-то время обдумывал услышанное.

– В таком случае, – продолжал Бьюфорт, – не думаете ли вы, что было бы благоразумнее отложить наши планы, пока мы не оценим президентские слова?

– Пожалуй, – согласился Чайлдс, закусив нижнюю губу.

Оба прелата закончили беседу благочестивыми пожеланиями. Чайлдс тотчас же позвонил президенту «Трансуорлд корпорейшн» и сообщил о своем разговоре с архиепископом. Тот мрачно выслушал.

– Значит, он играет на опережение, – сказал Маккормак Чайлдсу. – Теряюсь в догадках, что бы это могло предвещать.

Поскольку у обоих не было на сей счет ни малейшего представления, они смирились с тем, что придется ждать.

В двадцать часов усталая страна, встревоженная невероятными событиям последних дней, до странности вялой реакцией своего руководства и самыми безумными слухами, которые разносились со страшной скоростью, устроилась перед телевизорами.

Когда президент появился на экране, его лицо, обычно спокойное, сразу же заставило опасаться худшего. Уэсли выглядел осунувшимся, а его голос, обычно такой уверенный, хрипел.

Другая деталь, которую отметили телезрители: он был не в Овальном кабинете, а в какой-то комнате с книжными полками.

– Сограждане, – начал он, – завтра некий человек обратится к вам, ко всей нации. Как вы догадываетесь, это тот, кого вы называете Человеком из веба.

Пауза.

– Я говорил с ним. И мое мнение таково, что это Божий посланец. Он обладает чудодейственной силой.

Другая пауза.

Сидя перед своим большим плазменным экраном, Маккормак задохнулся от ужаса. Очевидно, Уэсли согласился с тем, что Человек из веба – Мессия! И это в тот момент, когда индекс Доу-Джонса падает в неведомые глубины! После такого безответственного заявления собирать духовенство уже бесполезно.

Уставившись на телеэкран в Тен-Хорн-Батте, Джеб Де Вер, смотревший выступление президента вместе с Ленартом Бургардом и преподобным Кларенсом Кассом, пастором того же пошиба, проревел:

– Ха! Волк сбросил овечью шкуру! Предатель показал свое истинное лицо!

– Гнусный подонок, – поперхнулся Ленарт Бургард.

– То, чего этот человек требует от Америки, – продолжил Уэсли, – президент Соединенных Штатов не вправе дать без обращения к носителю верховной власти – к народу. Поэтому я решил, чтобы он обратился прямо к вам. Он сделает это под открытым небом, на равнине Ред-Буффало, к востоку от Аппер-Сандаски, в Огайо, публично, чтобы все присутствующие могли задать ему любые вопросы. Затем вы сможете принять решение с полным знанием дела. Я желаю вам всем доброго вечера.

Уэсли не стал упоминать о появлении Марии на его ранчо. Он опасался, что ему припишут психическое расстройство, после чего последует импичмент.

Уже многие сенаторы, как из большинства, так и из оппозиции, задумывались, не повлияли ли недавние события на душевное здоровье президента. Для многих из них его заявление равнялось попросту нарушению обязательств гаранта Конституции и ущемлению полномочий Конгресса.

Минуты не прошло, как президентское ранчо изрешетили телефонные звонки. Почти все министры, представитель парламентского большинства, начальники ФБР, NSA и ЦРУ, все хотели говорить с президентом. Глава секретариата Энтони Баскин неизменно отвечал, что до завтрашнего дня президент трубку брать не будет. Единственный, с кем Баскин соединил главу государства, был генерал Арминиус. Разговор длился недолго:

– Вы правильно поступили, господин президент.

– Ничего другого не оставалось.

– Я бы хотел также сказать, что на вашу сторону встал министр обороны генерал Уильям Уильямсон.

– Вы сообщили ему об инциденте с кодами?

– Да.

– Правильно сделали.

Кардинал-архиепископ Бостонский его преосвященство Лоренс Коппер, смотревший передачу в обществе своего ассистента, был поражен. Он попросил помощника позвонить в Ватикан, в папскую канцелярию.

События ускорялись, и ситуация для католичества становилась драматической, если не угрожающей.

В Тен-Хорн-Батте Бургард, Де Вер и преподобный Касс переглянулись с понимающей ухмылкой. Ред-Буффало? Завтра?

Несмотря на ранний час и февральскую промозглость – всего один-два градуса выше нуля, – Ред-Буффало была уже черна от народа. Подразделение национальной гвардии охраняло огороженный участок, примерно десять на десять квадратных метров, в центре которого была установлена своего рода трибуна, где предстояло занять место Человеку из веба и президентской чете. Пока там присутствовал лишь один-единственный человек, которого все рассматривали с любопытством. Верный Энтони Баскин, поставив на маленький столик два термоса с горячим кофе, расставлял стулья.

Присутствующие с шести часов утра телевизионные команды ругались, что приходится работать в такой грязище, и настраивали свои камеры, наводя фокус на начальника секретариата.

Было предусмотрено, что вице-президент останется в Вашингтоне. Министр внутренних дел и его заместитель тоже будут держаться в стороне от сборища, на полевом КП, установленном по этому случаю. Так решил Уэсли, чтобы подчеркнуть символичность события.

«А поскольку мы, возможно, искушаем какого-нибудь нервного стрелка, – добавил он в беседе с Лакетом, – то вы, по крайней мере, будете защищены от шальной пули».

Действительно, все сознавали риск вероятного покушения, и Лонгпеппер добился от ЦРУ, чтобы оттуда прислали снайперов – держать толпу под прицелом.

Благочестивые предосторожности.

В 8.40 людское море заколыхалось: президент Уэсли с супругой и Человек из веба прибыли под вооруженной охраной. Президентская чета была тепло одета. На Человеке же из веба оставалась прежняя одежда, в которой его уже видели: подбитая мольтоном куртка и свитер с высоким воротом. Протянулись руки, чтобы коснуться его. Он обращался лицом к каждому, кто искал физического контакта с ним, и улыбался. Были сделаны сотни тысяч фотоснимков.

Ему протянули новорожденного, явно больного, почти невидимого из-за пеленок, защищавших от холода крохотную, хрупкую жизнь. Он остановился и взял младенца на руки. Люди закричали. Он раскутал ему головку и погладил, потом поднес ребенка к лицу и что-то ему сказал. Младенец какое-то время оставался неподвижным. Потом улыбнулся и засучил ручками, вызвав у родителей рыдания благодарности.

– Теперь с ним все будет хорошо, – сказал Человек из веба.

Ликующие крики стали оглушительными.

Он продолжил свой путь, идя вслед за президентской четой, и достиг помоста. Ему поставили отдельное кресло, впереди, перед рядами камер и микрофонов, соединенных с громкоговорителями в радиусе до километра, или с передвижными студиями. Но он не сел.

Он поднял руку.

Наступила тишина, нарушаемая только гудением двух вертолетов, круживших над полем. К 9.15 там собралось около полумиллиона человек.

– Братья, сестры… – начал Эммануил.

Его голос раскатился над равниной. Несмотря на эхо перекрывавших друг друга громкоговорителей, он был слышен вполне отчетливо.

– …мой приход переполошил вас больше, чем я предполагал. Но успокойтесь, он не предвещает конец света. Я всего лишь пастырь, пришедший собрать заблудших овец. Я здесь по воле Всевышнего. Ваша страна играет в опасную игру, ведущую ее к пропасти, а вы этого даже не сознаете. На вас лежала задача просвещать, питать и утешать, ибо таков долг сильных. Но вы стали упиваться собственным могуществом. И оно стало угрожающим. Вы передразниваете Создателя, ибо хотите, чтобы весь мир стал похож на вас. Вы уподобились торговцам, которые хотят прибрать к своим рукам Храм Божий. Вы хотите присвоить себе этот мир – сад Господень. Вы повсюду распространяете свои товары, чаще всего бесполезные, даже те, которые считаете себя обязанными покупать, лишь бы потешить свое тщеславие. Поступая таким образом, вы только опустошаете недра этой планеты, вы откармливаете Левиафана, который стал вашим полновластным хозяином и все вокруг оскверняет своим зловонным дыханием.

Он сделал паузу. Царило полное молчание.

– Некогда вы восстали против народов, которые провозгласили, что Бога нет. Вы называли их материалистами. И вы ликовали, когда стены их Вавилона рухнули. Но вы сами стали хуже их. С утра и до вечера вы почитаете лишь новоявленного мамону – деньги, потому что вам кажется, будто они обеспечат вам могущество. Вы лицемерно прикрываетесь именем древней добродетели – экономии, но каждый знает, как все обстоит на самом деле. Вы сами – новоявленные материалисты, и Всевышний уже не слушает ваши молитвы, которые вы якобы обращаете к Нему по воскресеньям. Он знает, что они уже не акт веры, но пародия, предназначенная успокоить остатки вашей совести.

Он опять сделал паузу.

Раздался выстрел.

Энн-Френсис Уэсли вскрикнула. Ее супруг стал испуганно озираться. Толпа взволнованно зашумела. Человек наклонился и поднял винтовочную пулю, валявшуюся у его ног. Осмотрел. Шум толпы стал оглушительным. Десять человек из национальной гвардии бросились к подозрительному автофургону, затесавшемуся среди машин радио и телевидения.

Прозвучал еще один выстрел. Потом третий.

Как и первая, обе пули упали к ногам мертвенно-бледной президентской четы. Командир национальных гвардейцев подошел к президенту и попросил укрыться в безопасном месте. Но тот отказался. Несмотря на риск, он даже встал и обратился к толпе.

– Убийцы покушаются на тех, кто бросил им вызов, – объявил он. – Я не побегу перед этими трусами и подонками!

Громкоговорители эхом повторили его слова, которые вскоре разнеслись по всей планете. В Исламабаде было около 20.30, когда президент Пакистана, Повелитель правоверных, наблюдал сцену со своими министрами. Все узнали наби Эманаллу.

– Велик Господь. Чудны и непостижимы пути Его, – сказал он. – Наби отправился цивилизовать американцев.

– Они говорят, что это Иисус, – заметил министр по религиозным делам.

– Но разве сам пророк не называл его пророком? И вот тому доказательство: пули причиняют ему не больше вреда, чем кинжалы нечестивцев!

На равнине Ред-Буффало Человек из веба наблюдал, как солдаты национальной гвардии штурмуют подозрительный фургон. Выбив задние дверцы, они, не церемонясь, вытащили оттуда двоих бледных человек с винтовками в руках.

– Приведите их сюда! – приказал Уэсли.

Обоих стрелков подтащили к президентскому помосту. И тут раздались крики:

– Этот человек не Мессия! Это обманщик! Ваш президент – предатель! Народ Америки, восстань!

Слышались и другие, в том же роде. Толпа прильнула к трибуне. Национальные гвардейцы окружили Уэсли, выхватив свои револьверы. Но давка была неимоверной, и оба подозреваемых воспользовались этим, чтобы вырваться и ускользнуть. На лице президента читался испуг.

Лонгпепперу, наблюдавшему за происходящим с полевого КП, показалось, что настал момент, когда он должен отдать вертолетам приказ стрелять по толпе, чтобы защитить президента. Пот струился по его лбу.

Человек из веба казался озабоченным. Он опустил голову на какой-то миг, потом поднял ее и раскинул руки в стороны. Темные облака изменили свой бег, образовав просвет. И в нем появился огромный сияющий крест – скорее знамение красоты и славы, нежели орудие казни.

Полнейшая тишина воцарилась среди сотни тысяч людей, застывших задрав головы и созерцая небесное явление. Крик небывалой радости вырвался из уст, простерлись руки, и толпа хлынула к Эммануилу Джозефу. И опять пришлось вмешаться солдатам национальной гвардии.

Потом толпа словно раскололась на два лагеря. Те, что пришли на Ред-Буффало с глубоким убеждением, что Человек из веба – Мессия, противостояли тем, кого появление креста не убедило. «Это уловка дьявола!» – кричали они. Уже начиналась всеобщая потасовка. Снова приходилось опасаться худшего.

– Peace! – вскричал Человек из веба. – Peace among you![77]77
  Мир!.. Мир вам! (англ.) (Примеч. ред.)


[Закрыть]

Раскаты его голоса прокатились над равниной и мгновенно успокоили толпу, достигшую уже семисот пятидесяти тысяч душ.

Между тем сбежавшие из-под стражи опять были схвачены. Гвардейцы вырвали у них новое оружие, которое те где-то раздобыли, и грубо поволокли к возвышению. Щедро осыпанные бранью и тычками, изрядно помятые по дороге, оба человека прибыли все в крови и лохмотьях, но по-прежнему пылая ненавистью.

Человек из веба посмотрел на них и покачал головой:

– Убийство – ваш единственный довод? Должно быть, природа сильно вас обделила. Взгляните на гадин, которые служат вам вместо слов!

И тут отнятые у них винтовки, которые гвардейцы бросили на землю, превратились в огромных питонов, поднявших головы, угрожая вцепиться злоумышленникам в лицо. Уэсли и его супруга оцепенели. Оба стрелка вопили от ужаса, пока один из солдат, более хладнокровный, чем остальные, не сразил рептилий одной очередью. Убийцы упали на колени перед Человеком из веба, плача и умоляя о пощаде. Он смотрел на них с отвращением, пока их не увели.

Наконец установилось некое подобие порядка.

Крест по-прежнему сиял в небе. Скептики щурились, пытаясь определить, не использована ли тут какая-нибудь хитроумная система зеркал. Тщетно.

– Я не закончил говорить с вами, – продолжил Эммануил гремящим от гнева голосом. – Произошедшее – образ вашего поведения. Когда отдаленные народы противятся вашей державе, вы угрожаете им голодом или насильственной смертью и закабаляете их. Вы считаете себя выше других, как хищный зверь считает себя выше своей добычи. От этого звериного насилия Господь и повелевает вам отказаться! От этого духа гордыни и наживы, который разъедает вас до самых костей и превращает в хищников, а не в создания, наделенные частицей Божественного Духа.

Он почти задыхался.

– Вы самые благоденствующие обитатели этой планеты. Счастливы ли вы от этого? Нет, и вы это отлично знаете. Чтобы утолить свою ненасытную жадность, вы объедаетесь с утра до вечера, в то время как половина населения Земли ложится спать голодными. Вы также больше других смакуете грязный разврат, любуетесь глупыми изображениями, оглушаете себя алкоголем и наркотиками, чтобы избавиться от тоски или же смягчить вспышки бешенства, ибо собственными силами не можете побороть пустоту своей жизни. Но, делая это, вы себя презираете!

Десятки тысяч человек упали на колени в раскисшую землю.

– И вы вовлекли народы Земли в вашу адскую пляску! – продолжил он. – Решив, что вам все дозволено, вы отравляете землю, воздух и воду этой планеты, словно она ваша собственность, словно будущие поколения не потребуют с вас отчета! И воображаете при этом, что в потреблении и состоит счастье! Вы весь мир заваливаете вашими отбросами! А кое-кто из ваших ученых, обуянных неистовой гордыней, пытается подражать Творцу, создавать искусственные человеческие существа, животных и растения собственного измышления, чтобы продавать их другим народам и обеспечить ваше превосходство. Неужели вы полагаете, что чествуете таким образом Бога, который, как вы сами же кричите всем и каждому, сделал избранной вашу страну? Неужели вам неведомы пределы кощунства? – воскликнул он в гневе.

Уэсли подумал, сможет ли он еще управлять этой страной.

– Вы так пусты, что даже собственное тело превратили в идола, – продолжил Мессия. – Ваши женщины дают отбеливать себя, кромсать и сшивать заново, лишь бы вновь обрести юные прелести и привлечь мужчин, которым не могут дать ни капли любви. И мужчины ведут себя не лучше, злоупотребляя химическими веществами, чтобы возбудить свой угасающий пыл. А во что вы превращаете желание? По ночам Господь отвращается от вас с печалью и гневом.

– Народ ни за что не выдержит таких обвинений! – посетовал Лонгпеппер, наблюдавший сцену на телеэкране полевого КП. – Это будет похуже Страшного суда!

– Господу ведомы ваша природа и ваши слабости, – продолжил Эммануил Джозеф. – Вы не ангелы, но не превращайте себя в демонов. Господь не требует отказа ни от вашего могущества, ни от вашего богатства, он требует пользоваться ими иначе, дабы не навлечь на себя Его проклятие. Ибо оно будет ужасно. Он выплеснет на вас океаны, обрушит ливень небесных камней, напустит бури! Покайтесь!

39

Какой-то человек пробрался сквозь толпу и приблизился к помосту. Солдаты национальной гвардии обыскали его и, не обнаружив при нем оружия, пропустили.

Он встал перед Эммануилом Джозефом и объявил ему голосом спокойным, но выразительным:

– Человек, мы не знаем, кто ты. Ты утверждаешь, что ты Мессия. Но для нас ты не Сын нашего Бога.

Послышались возгласы неодобрения. Эммануил Джозеф воздел руки.

– Я не Мессия и никогда этого не утверждал.

Уэсли и его супруга ошеломленно смотрели на незнакомца, который осмелился так обращаться к Иисусу. Джеб Де Вер и Ленарт Бургард узнали его без труда: это был преподобный Касс. Кларенс Касс.

Наконец-то нашелся человек, осмелившийся сказать правду этому дьявольскому отродью! И к тому же Божий человек! Сидя в большом зале Тен-Хорн-Батта, Бургард захлопал в ладоши и откупорил бутылку пива.

– Со времен основания этой страны, – продолжил преподобный Касс, – мы почитали Бога Библии. Мы трудились и, с Его благословения, преуспели. Мы повсюду распространяли образ этого Бога. И мы не узнаем себя в том портрете, который ты с нас нарисовал. Он нам враждебен. Мы отвергаем его.

Из толпы донеслись возгласы:

– Хорошо сказано! Точно! Давай! Скажи ему, чтобы катился к черту!

Эммануил Джозеф пристально посмотрел на человека.

– Несмотря на чудеса, которые тебя окружают, ты – не наш Господь, – продолжил Касс, подняв руку и показав на крест в небе. – Впрочем, это ничего и не доказывает, дьявол тоже может кудесничать…

Какая-то женщина, стоявшая на коленях позади провокатора, набросилась на него, вынудив его обернуться, отвесила ему пощечину и плюнула в лицо. Два национальных гвардейца вмешались, чтобы унять ее.

– Пусть он говорит! – приказал Эммануил Джозеф.

Касс вытер плевок носовым платком и оправил одежду. Потом бросил вызывающе:

– Человек из веба, мы все знаем, что ты явился сперва к мусульманам. Они тебя с радостью приняли. Это доказывает, что ты не из наших. Ты теряешь здесь свое время. Сегодня день Господень, так что от имени нашего Господа (который явно не твой), чьим пастором я являюсь, а также от имени десятков миллионов американцев, которых ты гнусно оскорбил, я торжественно говорю тебе: возвращайся туда, откуда пришел, в Азию или куда там еще. Мы ничего не изменим в наших привычках и наших нравах, – пылко провозгласил он.

– Человек, – ответил Эммануил Джозеф, – не мне ты приказываешь вернуться, ибо я всего лишь посланец Всевышнего. Это Его воле ты бросаешь вызов. А Он повсюду у Себя дома.

И он ткнул пальцем в сторону своего противника.

– Ты не человек Божий, Кларенс, ты служитель мамоны!

– Можешь говорить, что хочешь… – начал было Касс.

Но осекся. Его глаза выкатились от ужаса. Он стал калено-красным и испустил вопль всей силой своих легких. Через мгновение языки пламени вырвались из его головы, потом охватили все тело. Вспыхнула одежда, и он стал кататься по земле перед пораженной ужасом толпой. Национальные гвардейцы стали забрасывать его снегом, который тотчас же таял. Тогда они поняли, что вмешиваться бесполезно. Пастор корчился в пламени и истошно вопил. Казалось, жизнь решила не покидать его, пока он не догорит дотла. К его последним завываниям примешались крики перепуганных очевидцев.

Лонгпеппер не смог более сдерживать себя и стал продираться сквозь толпу к своему президенту. Он добрался к подножию помоста как раз в тот момент, когда обугленный скелет замер в какой-то луже. Ветер разносил невыносимую вонь.

– Господин президент… – пробормотал Лонгпеппер.

– Не я покарал его, – сказал Эммануил Джозеф. – Свершилась воля Всевышнего.

Но через несколько мгновений толпу, собравшуюся на равнине Ред-Буффало, ожидало новое испытание. Глухой рокот прокатился по широкому полю. Земля заходила ходуном. Сильнейший толчок швырнул на землю бесчисленное множество людей.

Лонгпеппер едва устоял на ногах, но Баскин его поддержал.

Крест словно запылал в небе.

– Боже всемогущий! – вскричал Лонгпеппер.

– Mercy! – кричала толпа. – Mercy![78]78
  Смилуйся! (англ.) (Примеч. авт.)


[Закрыть]

Люди вырывали у себя волосы и простирали руки к небу. Женщина, давшая пощечину Кассу, в отчаянии бросилась к ногам Эммануила Джозефа, вся в слезах.

– Смилуйся над нами!

– Я всего лишь посланец, – ответил он с грустью.

В Нью-Йорке, сидя перед телевизором в своем гостиничном номере, плакала женщина.

Она не знала, увидит ли его еще. Ей хотелось снова сказать ему, что она любит его всем своим существом, хотя он это и так уже знал. Он возвысил ее удел смертной. Он пребывал в ней подобно божественному свету.

Ее поразила царившая вокруг тишина. Она выглянула в окно на Седьмую авеню. Уличное движение сошло почти на нет. Люди шли по тротуарам, словно во сне, и часто смотрели на небо.

Она поняла, что они мучаются вопросом, не настал ли Судный день. И улыбнулась: столько страха из-за того, что им напомнили о простоте их природы!

Она решила выйти на улицу, потому что захотела есть и нуждалась в кофе. Ехавший с ней в лифте высокий чернокожий парень, про которого она знала, что он волейболист, казалось, был в трансе.

– Не бойтесь, – сказала она ему. – Бог любит вас.

– До сих пор это были только слова, – ответил тот. – Но когда они становятся делом, как тут не испугаться?

Она покачала головой.

– Наоборот, вы должны радоваться.

– Попробую научиться.

Через три улицы она вошла в какое-то заведение, где делали сандвичи на заказ, попросила салат из тунца и кофе. Закусочная была почти пуста.

– Вы еще можете есть? – спросила официантка, девушка латиноамериканского происхождения, бросив взгляд в телевизор, закрепленный на стене; ведущий комментировал утренние события на Ред-Буффало.

Женщина засмеялась.

– Конечно, могу. Я вижу, что Бог не забыл смертных.

Официантку ошеломили ее слова.

– Но это же конец света!

– Если бы это было так, зачем тогда Господу призывать нас к порядку? – ответила женщина, принявшись за свой сандвич.

– Значит, вы в Него верите?

Женщина улыбнулась и кивнула.

– Благослови вас Бог! Вы мне вернули надежду, – сказала официантка.

В Тен-Хорн-Батте Джеб Де Вер ждал врача. По правде сказать, он ждал заодно и апокалипсиса. Ленарт Бургард рухнул в кресло, увидев, как проявивший величайшую отвагу преподобный Касс, друг детства, горит заживо. Он сказал:

– Дьявол выиграл.

Потом схватился за сердце и простонал, что ему больно.

Де Вер же потерял двоих из своих лучших стрелков и не сомневался, что после допроса в ФБР они выведут на его след.

Да, дьявол, ненавидящий Америку, выиграл. А он, Джеб Де Вер, проиграл. Ценности, которые он так страстно защищал, втоптаны в грязь.

Он был в отчаянии. Жизнь потеряла смысл.

Джон Ф. Уэсли задался вопросом, сможет ли он еще вернуться к своим президентским обязанностям. За короткое время он видел, как Иисус отчитывал Америку за ее грехи, как убийцы покушались на жизнь посланника Всевышнего, как сияющий крест появился в небе, как сгорел противник божественного слова и содрогнулась земля.

– Джон, надо показать себя достойным обстоятельств, – прошептала Энн-Френсис.

– Господин президент, надо вернуться в Вашингтон, – посоветовал Лонгпеппер, опасаясь новых покушений.

Он окинул сцену взглядом. За спиной президента молился Энтони Баскин, сложив руки и наклонив голову вперед. Лицо одного из солдат национальной гвардии блестело от слез. Люди лопатами сгребли останки преподобного Касса в брезент, превратив его в импровизированный саван.

Когда землетрясение закончилось, стоявший перед ними Иисус благословлял людей, успокаивал плачущих и исцелял больных.

– Похороните его прямо здесь, – сказал он, указав на свернутый и стянутый двумя бечевками брезент. – Пусть его могила служит напоминанием тем, кто считает, будто может бросать вызов Господу. И пусть не ставят никакого креста сверху, ибо ад настиг его на земле.

Уэсли встал и сделал два шага, отделявшие его от Иисуса.

– Господи, ты останешься здесь?

– Я не оставлю тебя одного, Джон, ибо тебе еще предстоит столкнуться со многими строптивцами, такими как этот несчастный.

Лонгпеппер по телефону велел приземлиться обоим вертолетам, чтобы взять на борт президента, его супругу, Господа Иисуса и доставить в аэропорт, где они пересядут на самолет до Вашингтона. Он сам и его заместитель Деверс отправятся по автостраде. Деверс сдержанно отнесся к идее посадить президента с супругой в обычный армейский вертолет. Другие психи могут попытаться убить его.

– С президентом будет Иисус, – ответил Лонгпеппер. – Думаю, это лучшая защита, которую мы можем ему предоставить.

Деверс округлил глаза, но не проронил ни слова.

В это время Баскин разливал содержимое термосов, которые прихватил с собой. Эммануил Джозеф тоже взял стаканчик кофе.

Он пил его, когда к нему приблизился какой-то молодой человек.

– Господи, – сказал он, – я Артур Инчбот из гарвардской Дивинити Скул.[79]79
  Высшее учебное богословское заведение.


[Закрыть] Приехал, чтобы увидеть тебя.

Эммануил Джозеф внимательно на него посмотрел. И был тронут чистотой его глаз, как у одного из братьев Воанергес. У Иоанна.[80]80
  Евангелист Иоанн Богослов, автор Апокалипсиса. Воанергес («сыны Громовы» – греч.) – прозвище, данное Иисусом ему и его брату Иакову Зеведееву (Мк. 3:17).


[Закрыть]

– Удостоишь ли меня беседой, Господи? Ум мой запутался. Один ты можешь вернуть ему безмятежность.

Эммануил Джозеф улыбнулся. Люди вокруг него были поражены: Иисус не только пил кофе, но еще и улыбался.

– Удостою. Где ты хочешь, чтобы мы встретились?

– Перед Мемориалом Линкольна, завтра, Господи.

Президент подождал, пока Эммануил Джозеф закончит свой разговор.

Было 11.10 воскресного утра.