Текст книги "Ток-шоу "Семья" (СИ)"
Автор книги: Женя Черняк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
11 глава. Сын
Стемнело уже давно. Обычный серый двор района старой Москвы ничем не отличался от тысяч таких же унылых и невзрачных мест. Всё те же покоробленные качели, не видевшие свежей краски ещё с советских времён, отчего местами были покрыты ржавчиной. Всё такая же безлюдная детская площадка, на которую изо дня в день приходит всё меньше и меньше малышей. Сейчас же, когда часы пробили десятый час вечера, на лавочке около пустой песочницы и сгорбленной детской конструкции, напоминавшей некогда черепаху, сидели двое мужчин, разложив перед собой пару банок с консервами и бутылку дешёвой водки.
Обоим было чуть больше тридцати. Они неспешно заедали выпивку консервированной рыбкой, вели непринуждённую беседу и время от времени курили сигареты. Вечер был тихим, несмотря на постоянный гул проезжавшего мимо их домов транспорта. Тихий относительно остальных дней. Машины были мирно припаркованы на своих местах. В основном это были иномарки, расплодившиеся во дворах так интенсивно, что расположенные рядом с ними отечественные Жигули и Москвичи скромно почивали у своих окон. Времена так резко изменились, что советский автопром, за которым некогда стояли в бесконечных очередях, отходил на задний план как устаревший хлам.
Это был 1998-ой год. Год, когда было опасно так просто сидеть на улице и выпивать с приятелем одну стопку за другой. Год, когда обанкротились тысячи российских предпринимателей, оставшись ни с чем после многих лет кропотливого труда. Год потерь и упущений, несбывшихся надежд и краха всех чаяний на светлое будущее. Одним из таких жертв дефолта был Виктор Долматов, некогда успешный предприниматель, шедший в гору семимильными шагами. Теперь же он спокойно почивал на лавочке около своего дома, съёжившись от холода при резких порывах осеннего ветра. Рядом с ним курил сигарету его сосед по лестничной площадке Юра Пехов.
Впервые за много лет они имели возможность пообщаться на насущные темы. Случайно встретившись на улице, они внезапно разговорились и, сами того не понимая, оказались здесь на этой самой детской площадке, прикупив заодно немного горячительного и закуски к нему. Оказывается, общих тем нашлось не мало, начиная от провальной политики Ельцина и заканчивая постоянным ростом цен в магазинах. Кто бы мог подумать, что безработный предприниматель и вечный трудяга слесарь-сантехник, безмолвно прожившие рядом много лет, наконец обратят на друг друга внимание. И тем не менее это было так.
– Вот ты мне скажи, Виктор, ты когда-нибудь держал в руках большие деньги? Я имею ввиду по-настоящему большие. Доллары.
Виктор не спешил с ответом. Он вяло почёсывал проступившую щетину и ехидно улыбался.
– А что для тебя большие деньги? Объясни.
– Ну, десять тысяч долларов, например, – с ходу выпалил Пехов.
– Держал и побольше. Сейчас, по-моему, только дурак держит свои сбережения в деревянных рублях. Инфляция съедает всё под чистую. Так что даже не думай открывать вклад в российской валюте, Юра. Дело дрянь.
– Это хорошо, когда есть что откладывать, – подмигнул Пехов, намекая на утраченное состояние Долматова. – Вот ты, например, имел такие деньги. Кучу денег. И что теперь? Пришлось снова спуститься с небес на землю. Обидно, правда?
Вместо ответа Виктор взял дрожащими от холода руками бутылку и разлил спиртное по рюмкам.
– А я вот всю жизнь на стройке вкалываю, – продолжал мужчина, доставая из банки солёный огурец. – Больших денег отродясь не видал. Коммунизм всё строили-строили – не построили. Теперь вот перешли на коммерческую недвижимость. И знаешь что? В кармане что при советах, что при Ельцине одна херня. На жизнь хватает, конечно, но без особого шика. В восьмидесятые ведь деньги вроде бы водились, да в магазинах ничего толком не было. ЦУМ я не беру. А сейчас немного всё наоборот стало: магазинов наплодили, ларьки вокруг пооткрывали, товара хоть отбавляй. Да только денег чтоб всё это купить у народа нету.
– Твоя правда, – согласно кивнул Виктор. – Ну, давай ещё по одной тяпнем.
Они подняли рюмки, тихо чокнулись и тут же опрокинули водку в себя. Пехов захрустел огурцом. Долматов лишь неприятно поморщился.
– Говорю же, палёная попалась, – заключил он.
Пехов лишь молча пожал плечами. Ему было всё равно. В груди приятно грело, а это ему и было нужно. На качество продаваемого из-под полы алкоголя он уже давно перестал обращать внимание, как и все его приятели со стройки. Это сливкам из высшего общества подавай качественный коньяк с лимоном. Им же и так сойдёт. Они как были простолюдинами, так и продолжали ими быть.
– Колбасу порезать? – спросил Виктор.
– Ага. Нарезай, – махнул рукой Пехов, проглатывая огурец.
На импровизированном столе, который состоял из сложенного на лавочке куска газетной бумаги, появилась свежая нарезка из дешёвой варёной колбасы. Рядом лежали открытые рыбные консервы, литровая банка с соленьями, водка и хлеб. Думал ли всего несколько месяцев назад он – успешный московский бизнесмен, воротивший миллионами, что окажется в таком положении, при котором будет нормой сидеть вот так во дворе собственного дома, рассуждая над тем, не палёную ли водку ему продали. И сколько таких же как он людей сидели точно так на лавочке, поглощая холодную закуску и горюя о потерянном богатстве. После экономического кризиса всё в этом мире перевернулось вверх дном.
– Говорят, ты свою тачку продал, – неожиданно вспомнил сосед, вытирая влажный рот рукавом.
– Угу, – лишь промычал в ответ Виктор.
– И за сколько взяли, если не секрет?
Хотел бы он назвать такую сумму, при которой у приятеля отвисла бы челюсть, но не смог выдавить ни слова. Да и врать не хотелось, ведь он находится не за столом переговоров, а во дворе собственного дома. Все здешние думали, что тачку действительно купили. Огромный японский внедорожник стоил не мало. Эта тачка была гордостью двора, украшавшая своим видом тусклые стены многоэтажки. Но буквально на днях её забрали за долги, при чём не приставы или кредиторы, а бандиты, которых отправили выбивать из него оплату по просроченным платежам. Так он и лишился своего автомобиля. А история про продажу выдумал лишь для того, чтобы местная ребятня не придиралась с издёвками к его детям.
– Я точно не знаю. Надя продавала.
– И ты бабе доверил продажу своей тачки?
– Легко. Она на неё была оформлена.
Ну вот, не хотел врать, а пришлось.
– А я вот на метро как-то привык. Ещё смолоду. Нет, не то чтобы я не мог себе позволить, просто я так считаю: если не сел за руль сразу после школы, то и нечего начинать. Как посмотришь сейчас на водил, диву даёшься. Видать каждый второй права за сало купил. Раньше на дорогах как-то поспокойней было. А теперь как хлынули из-за бугра эти иномарки, так совсем уже всё заполонили. Не то, чтобы машинам негде ездить было, так и люди теперь не везде пройдут. А МКАД? Он вообще превратился в магистраль смерти какую-то. Каждый день бьются.
Виктор слушал причитания соседа с какой-то лёгкой ностальгией. Конечно, эту встречу нельзя было сравнить с коммерческими переговорами или банкетом после очередной удачной сделки, но и в этом была своя определённая прелесть. Как будто он оказался в прошлом, во временах студенческой юности, когда они вместе с друзьями собирались в парке и пели песни на лавочке под гитару. Время лёгкости, надежд, всеобщей целеустремлённости. А сейчас он здесь, будто бы магнитофонную плёнку отмотали назад, заставив его вспомнить о том, кем он когда-то был. Юра Пехов всё говорил и говорил, а он делал вид что вникает в его слова, хотя на самом деле лишь наслаждался той утраченной безмятежностью, которая была ему присуща в той далёкой жизни.
– Свободной земли в пределах МКАДа не выбить, – продолжал читать политику Пехов. – Ты бы видел какие там домины строят. Это тебе не наркомовские дачи времён Хрущёва. Там реально дворцы. Я был на нескольких таких объектах. Вокруг вооружённая охрана, камеры висят. Как в кино, понимаешь? Думаешь, это они на чьи деньги такие хоромы строят? Уж точно не на заработанные. Крали, крадут и будут это делать до тех пор, пока им будет позволено. Там половина строек принадлежат депутатам. Слуги народа, понимаешь ли.
Он действительно понимал о чём тот говорил, при чём лучше, чем кто-либо. Он сам эти стройки организовывал, давал нужным людям взятки и выбивал солидные куски земли. Он бы и сам себе мог построить парочку домов, да только вовремя не успел это сделать. Каждый раз после удачно проделанной сделки он вкладывал всю выручку в новый проект, тем самым расширяя свой бизнес. Понимал ли он что играет в русскую рулетку? Понимал. Но остановиться уже не мог. Любой промах грозил обрушить предприятие, созданное им с нуля. И вот это время наступило. Удваивая раз за разом своё состояние, он промахнулся всего один раз. Затем сверху накрыл дефолт и всё, лавочка окончательно прикрылась, оставив его в огромном минусе. Так он и оказался здесь, потерявший всё, даже собственный автомобиль.
Внезапно где-то в тени он увидел маленький детский силуэт. Сначала подумал, что это ему лишь показалось, но тщательно приглядевшись понял, что не ошибся. Маленький мальчик в одной лишь лёгкой ветровке стоял в нескольких метрах от них, почти не выделяясь от торчащих позади его кустов сирени. Его глаза смотрели прямо на Виктора. В руке он сжимал грязную детскую игрушку: то ли трактор, то ли грузовой автомобиль без колёсиков. Маленькое тело дрожало от холода, а голодные глаза с немой мольбой о помощи взирали на мужчину. От этого внезапного появления Виктору стало как-то не по себе.
– Иди сюда, – махнул он рукой мальчонке, подзывая к себе. – Не бойся. Иди.
Сосед сразу не понял кому был адресован его зов, поэтому тут же замолкнул и растерянно огляделся по сторонам. Мальчик нерешительно сделал шаг вперёд, и тут же остановился.
– Во дела, – опешил Пехов, удивлённо ухмыляясь. – Откуда это он нарисовался? Один и в такой час.
– Ну же, иди. Не бойся, – продолжал звать Виктор. – Есть хочешь?
Мальчик снова сделал шаг навстречу, и снова остановился. Теперь он прижимал сломанную игрушку к груди обеими руками. Делал он это скорее из страха перед взрослыми мужчинами, чем от боязни её уронить.
– Ну чего встал-то? У меня дочка твоего возраста. Такая же как ты.
Голод взял верх, заставив мальчонку побороть страх и двинуться вперёд до тех пор, пока он не остановился перед лавочкой с едой.
– Бери колбасу, не стесняйся, – подбодрил его Виктор, приглашая к импровизированному столу.
Тот не сопротивлялся. Сразу схватил кусок колбасы с хлебом и стал спешно запихивать в рот.
– Смотри, продрог весь. И грязный, – беспокойно заметил Пехов, наблюдая как голодный мальчик поглощает предложенную еду.
Виктор не думая расстегнул куртку и, сбросив с плеч, укрыл ею мальчика.
– Да, продрог.
– А где ты мамку потерял, друг? Чего один-то?
Но мальчик ел молча, не обращая внимания на расспросы незнакомого дядьки. Из носа сочились сопли. Щёки были чем-то измазаны. Покончив с колбасой, он вопросительно посмотрел на Виктора. Тот протянул ему консервы.
– Кушай, малой. На нас не гляди.
– Наверно бездомный, – предположил сосед. – На вокзале таких пруд пруди.
– Да нет, вроде наш. Кажется, я его узнаю.
– Со двора?
– Да, с того дома, кажется, – утвердительно кивнул Виктор, указывая на соседнюю пятиэтажку. – У него мамка та ещё шлюха. Если я правильно думаю, то кувыркается с очередным хахалем, либо спит пьяная без задних ног. А про малого забыли. Тебя как звать-то? Имя есть?
Мальчонка на секунду оторвался от еды.
– Ваня, – пропищал он дрожащим детским голоском и снова принялся жевать.
– Ванька, значит! – торжественно объявил Виктор, потрепав его по шапке. – Ты ведь в том доме живёшь? Я не ошибся?
– Да, там, – снова пропищал мальчик.
– А где мамка? Чего один тут?
На этот вопрос у него не было ответа. Он лишь пожал плечами, поглощая очередной кусок хлеба.
– Надо бы отвести, – предложил Пехов, с сожалением взирая на маленькое хрупкое тело, внезапно появившееся из ниоткуда. – Он реально продрог весь.
– Да, пусть доест. Допьём?
– Ага, – согласился сосед.
Пока тот разливал последние капли спиртного по рюмкам, Виктор потирал плечи руками. Ветер пробирал до костей. Оставшись без куртки, он понимал, что долго так находиться не сможет. Опрокинув очередную стопку в рот, он вновь неприятно поморщился и спешно вскочил с лавочки.
– Ну что, идём? – сказал он, обращаясь к маленькому Ване.
Мальчик нерешительно попятился в сторону своего дома.
– Веди домой. Провожу.
– Я приберусь тут. Идите, – махнул рукой Юра Пехов, заворачивая пустые банки и хлебные крошки в газетную бумагу.
Взяв Ваню за руку, Виктор пошёл в сторону его дома. Мальчонка послушно следовал за ним.
– Хорошо посидели, – услышал он за спиной голос соседа. – Надо будет как-нибудь повторить.
– Ага. Посидим ещё, – не оборачиваясь бросил он в ответ.
***
Зайдя в полуоткрытую дверь, он сразу понял, что в квартире недавно было застолье. Об этом свидетельствовал стойкий запах перегара, который он чувствовал несмотря на то, что сам был немного выпивший. В коридоре тускло горел свет. Из трёх лампочек горела только одна. Повсюду грязь и беспорядок. Разбросанная одежда, обувь, паутина на потолке, мелькавшие ото всюду тараканы. И тишина.
В одной из спален слабо шумел телевизор. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Никого. Мальчонка держался позади, по-прежнему сжимая его руку. Пройдя дальше по коридору, он заглянул в ещё одну комнату. Нащупав на стене выключатель, он дёрнул затвор, и в спальне вспыхнул свет. На грязной искомканной кровати лежала немолодая обнажённая женщина, посапывая в объятьях Купидона. Рядом с ней лежали ещё двое мужчин: один в трусах и майке, а другой такой же голый, как и она. Почувствовав вспышку света тот, что в майке слегка приподнял голову. Он попытался что-то невнятно пробормотать, но вскоре сдался и, повернувшись на бок, снова уснул.
Всего этого мальчик не видел. Точнее этого не дал ему увидеть Виктор, рукой придерживая того подальше от двери. Можно было себе только представить, чего мог наглядеться мальчонка, проживая в этой стрёмной квартире с самого рождения. Похоже, что пьяные оргии его матери были здесь обычным делом. Видимо, малыша часто отправляли погулять на улицу, для того чтобы он не мешал взрослым потешаться в пьяном угаре. Так дико, так мерзко. И кем он может стать, оставшись жить в компании этих людей? Уж точно нормальной такую жизнь не назовёшь.
Решение пришло в голову спонтанно, совсем не обдуманно. Единственное, чего не мог допустить мужчина, стоя в дверях спальни, так это того, чтобы мальчик остался в этих стенах. Он просто выключил свет, повернулся к малышу и присел перед ним на корточки. Детские глаза излучали тревогу и грусть. И тут он понял, что они не должны были так смотреть на него. Детские глаза должны смеяться, излучать интерес, радость. Но никак не печаль.
– Хочешь супа? У меня дома стоит целая кастрюля. Гороховый.
Ваня тут же оживился. Он не хотел оставаться здесь точно так же, как и этот взрослый человек, приведший его с улицы. И да, он с радостью отправится к нему в гости, поест предложенный суп или чего-нибудь ещё вкусненького. Он согласен на всё, лишь бы не находиться в этой мрачной квартире. И он ему доверяет, ведь тот его покормил и привёл домой. Он хороший.
– Хорошо. Тогда идём. А с мамкой твоей я завтра поговорю.
Мальчик тут же поспешил обнять своего благодетеля. От такого неожиданного порыва у мужчины отняло речь. Он никак такого не ожидал. Видать, малыш совсем соскучился по родительской ласке. По крайней мере об этом свидетельствовала та сила, с которой он прижался к незнакомому дяде. И Виктор это почувствовал. И глаза его слегка прослезились.
Они вышли из дома держась за руки. Виктор в тонком свитере, а мальчик Ваня с натянутой на плечи взрослой курткой. Мужчина ещё не знал, что скажет жене, как объяснит присутствие в доме чужого ребёнка и вообще, как им дальше быть в этой ситуации. Но одно он знал наверняка: ни одна капля слезы ребёнка не стоит никаких сокровищ мира. И теперь он обязан защитить этого малыша, чему бы ему это ни стоило.
12 глава. Американец
Он появился в студии совсем неожиданно, почти сразу после объявления. Вадим впрягся в диван что есть силы. Вера же вообще не сразу поняла, что рядом с ней на третьем диване появился кто-то новый. Три дивана – три героя ток-шоу. Слева был Вадим, пытающийся тщательно разглядеть незнакомца, посередине Вера, с тупой улыбкой на бесформенном лице, и справа он, высокий ухоженный мужчина в строгом дорогом костюме, пестривший уверенным взглядом. Ропот в зале постепенно нарастал, но Корней Пилатов не стал наводить тишину, подольше растягивая интригующий момент.
Нелли не сводила глаз с монитора. Секунду назад она готова была выскочить из комнаты наружу и скрыться в неизвестном направлении, а сейчас стояла как вкопанная не в силах что-либо предпринять. Обстановка была накалена до предела. Это чувствовалось в их хищных взглядах, ненависти к этому человеку. В воздухе витал странный заряженный взрывоопасной смесью воздух, готовый разрядиться в любой момент. Глаза ведущего с интересом наблюдали за всеми тремя гостями, считывая назревавшую бурю. Нелли затаила дыхание.
– Здравствуйте, Иван. Вас ведь так зовут? – осторожно спросил ведущий, неотрывно следя за реакцией брата и сестры Долматовых.
Студия смолкла как по команде.
– Здравствуйте, Корней. Да, меня зовут именно так. – Голос ровный, приятный.
– Иван Бунин?
– Иван Долматов, – уточнил мужчина.
– Хм…
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Осанка прямая, уверенная. Глаза не моргали. По всему было видно, что чувствовал он себя вполне уверенно, чем выгодно выделялся среди других героев передачи. В какой-то момент он кожей ощутил на себе пристальный взгляд собеседницы справа. Он повернулся и одарил её нежной приветливой улыбкой, от которой Вера лишь вздрогнула в ответ. Глаза её выпирали от страха перед этим человеком.
– Скажите, Иван, правда ли то, что вы являетесь сыном покойного Виктора Долматова?
– Да, я его приёмный сын, – спокойно ответил Иван.
– Чушь! – гневно воскликнул Вадим, чуть не выскочив из своего дивана. – Наглая ложь! Он лжец!
Студия снова начала шуметь, но тут Пилатов властно поднял руку, и вокруг снова воцарилась тишина.
– Вы прибыли к нам из Штатов?
– Да.
– Можете рассказать, что именно вас привело сюда? Многие не понимают сути вашей истории, точнее, истории вашей семьи. То в начале девяностых все живут безмятежно и счастливо, то внезапно наступает кризис и всё катится в тартарары. Мы уже выяснили, что именно уход вашего отца из семьи стал детонатором всех проблем, возникших после. Но сдаётся мне, всё было гораздо более серьёзно, чем кажется на самом деле. Тут вообще выясняется, что у них, – Корней указал на Вадима и Веру, – оказывается был брат, которого они старательно отрицают. Иван, пришло время во всём разобраться. Вам есть что рассказать?
Мужчина выдержал паузу, прежде чем начать говорить. Пилатов предусмотрительно отошёл в сторону. Студия ждала.
– Я не вижу тут Нелли. Она вообще пришла? – неожиданно спросил Иван, озираясь по сторонам.
– Да, мы её пригласим позже.
– Ладно. Тогда я начну. – На лице возникло странное вдумчивое выражение. Переведя дыхание, он начал свой рассказ: – Ване Бунину было всего девять лет, когда он встретил Виктора Долматова, или папу Витю, как он его называл. Мать мальчика была конченой наркоманкой и алкашкой, из-за чего постоянно таскалась по притонам, или же устраивала притон у себя дома, на глазах у сына. Ваня часто недоедал. Болтался один по улице вплоть до самой ночи. Попрошайничал и всё такое. В один из таких дней, когда мать была в коматозном состоянии, ему и встретился дядя Витя. Мужчина подозвал его к себе, накормил и отправился искать его дом. Только дома-то у мальчика фактически не было. Вместо детской комнаты была помойка, а в маминой постели каждую ночь лежал очередной нарик. Хорошая обстановка для девятилетнего ребёнка, не правда ли? – Студия ненадолго оживилась, но только до того момента, пока он не продолжил говорить: – И он сделал единственное, по его мнению, правильное решение, приведя мальчика домой. Жена была в шоке, дети визжали. Разразился скандал, однако дядя Витя всё же отстоял своё, и Ваня стал проживать вместе с ними.
– То есть, Виктор привёл чужого мальчика с улицы к себе домой и влил его в свою семью? – перебил его Пилатов.
– Именно так. Поставил всех перед фактом, что с того момента он будет жить с ними.
– И какова была реакция семьи?
– Ну, я уже сказал, что был сильный скандал. Жена ни в какую не хотела принимать ребёнка. Дети тоже встретили эту инициативу в штыки. К тому же сам Виктор к тому моменту уже лишился своего бизнеса, стал часто выпивать, надолго уходил из дома. А тут ещё такое. Тем не менее дело было сделано. Мальчик остался с ними.
– При живой матери?
– Именно так. Она как раз жила в паре домов от них. Они потом ещё несколько раз общались.
– Кто? Мать и сын, или мать мальчика и Виктор? – не понял Пилатов.
– И те, и другие, – усмехнулся Иван, закидывая ногу на ногу.
– И она не пыталась вернуть сына обратно?
– Она пыталась выманить для себя денег, но Виктор ей ничего не дал. Такая вот женщина.
Зал снова принялся шуметь, при чём так продолжительно, что пришлось вмешаться непосредственно режиссёру. Его громогласный голос раздался из мощных динамиков, сокрушив нарастающий балаган:
– Народ, такими темпами мы будем снимать до вечера. Дайте же гостю возможность продолжить. Спасибо.
Студия послушно замолчала.
Вадим нервно сглотнул слюну. Он был совсем не рад встрече с так называемым сводным братом, однако слушал его с большим интересом. Тот и вовсе не обращал на него никакого внимания, давая возможность «родственнику» как следует себя рассмотреть. Вера также с трепетом внимала рассказу Ивана, не решив пока стоит ли ей начинать истерику сейчас, или же отложить свою затею на потом. Как не пыталась она вглядеться в ровный профиль человека слева от себя, она всё равно не узнавала в нём того самого мальчика Ваню из далёкого детства, вместе с которым заботилась о брошенном котёнке, жестоко отнятым у них старшим братом. Но голос мужчины был настолько вдумчивым и рациональным, что хотелось и дальше слушать его рассказ, каким бы жёстким он не был.
– Продолжайте, – скомандовал всё тот же закадровый голос режиссёра, только уже не по громкоговорителю, а в микронаушник ведущего.
– Продолжайте, – вслед за режиссёром во весь голос повторил Пилатов.
Убедившись, что все снова устроились на своих местах и готовы услышать продолжение истории, Иван Долматов, поменяв расположение ног и приняв удобное на своём диване положение, решил больше не томить. Публика терпеливо ждала, и он, удовлетворившись установившейся тишиной, наконец продолжил:
– Мальчик прожил с ними около полугода. За это время многое произошло. Ни мать, ни дети так и не смогли принять чужого ребёнка. Он жил как на пороховой бочке, постоянно подвергаясь различным нападкам. Отношения складывались лишь с самой младшей из детей Верой. – Тут он снова одарил женщину пристальным, но тёплым взглядом, отчего ей снова стало не по себе. – Но, к сожалению, девочка, в силу своего возраста и слабого характера, скрывала от старших дружбу с приёмышем. Она просто-напросто боялась своих брата и сестру, боялась получить от них нагоняй.
– Значит ли это, что мальчику в семье был объявлен бойкот?
– Так и было, – после небольшого раздумья согласился Иван. – Думаю, это весьма точное определение. Мальчика притесняли.
– Что было потом?
– Я уже говорил о том, что Виктор часто уходил из дома. Часто и надолго. В один из таких уходов он так и не вернулся.
– Он ушёл насовсем, а мальчик остался, – поспешил уточнить ведущий, предчувствуя очередную эмоциональную вспышку из зала.
– Именно. Остался в семье, которая его не приняла. И если раньше его жизнь была полна сложностей и препятствий, то с того момента начался кромешный ад.
Тут уже не выдержал Вадим. Не дожидаясь очередной волны негодования из зрительного зала, он первым вскочил со своего места и стал истошно орать на мужчину, отчаянно размахивая руками:
– Откуда тебе знать, что там произошло?! Ты даже не он! Кто тебе дал право говорить от имени погибшего человека?! Кто?! Самозванец!
Мужчина с вызовом посмотрел на него.
– Я Иван Долматов.
– Чушь! Враньё! Этот человек не тот, за кого себя выдаёт! Уберите его отсюда!
На этот раз зал взорвался с новой силой. Ведущий даже отметил про себя, что такое видит впервые за много лет существования передачи. Эта вспышка гнева была абсолютно неконтролируемая как со стороны Вадима, так и со стороны бушующей толпы. Мужчина гневно перекрикивался со зрителями, которые не спешили становиться на его сторону. Перепалка продолжалась некоторое время. На удивление всем режиссёр не спешил вмешиваться в конфликт, давая возможность операторам заснять как взбудораженный гость пытается что-то доказать шумной толпе, не желавшей его слушать. Из зала то и дело доносились крики: «Как вам не стыдно», или же «Сядь на своё место и заткнись».
Долго так продолжаться не могло. Дав время толпе выпустить пар, ведущий всё же поспешил на помощь. Он подошёл к взъерошенному Вадиму и попытался усадить его на место. Тот долго сопротивлялся, доказывая теперь что-то ведущему, но всё же под сокрушительный грохот толпы сдался. Однако толпа не унималась, и тогда уже режиссёр сделал ход конём, скомандовав через систему громкой связи свою любимую команду:
– Аплодисменты! Студия, аплодисменты!
Подействовало моментально. Люди стали хлопать в ладоши. Кто-то даже засмеялся. Постепенно все вернулись на свои места. Пилатов, наконец, перевёл дыхание.
– Корней, может вам воды? – учтиво поинтересовался Иван, с ухмылкой глядя на ведущего.
Студию такой вопрос рассмешил, и смешки из зала посыпались один за другим, развивая остатки гнева среди людей. Расплылся в улыбке и сам Пилатов.
– Подколол, – указал пальцем в сторону гостя ведущий.
Тем временем в наушнике снова зашумело.
– Корней, у нас проблема. Средняя сестра Нелли рвётся в студию.
– Чёрт! Сейчас не время, – выругался ведущий, стараясь прикрыть рот рукой.
– Знаю. Её не пускают. Просто имей ввиду, если она всё-таки прорвётся, то будь к этому готов.
– Принято.
Студия молчаливо ждала пока Пилатов с кем-то наговорится, отчего ему стало как-то неуютно. Убрав руку от лица, он подошёл ближе к последнему гостю, сидевшему с самодовольным видом.
– Вам там кто-то подсказывает? – неожиданно спросил Иван, намекая на еле заметный наушник в ухе ведущего.
– Что? В смысле? – не понял Пилатов.
– У вас в ухе что-то торчит.
– А, это… Да, есть немного.
Неожиданно для себя Корней почувствовал, что гость поставил его в неудобное положение перед публикой, взиравшей на него со всех сторон. И какое ему дело до наушника? И ещё перед всеми! Кажется, он почувствовал некое возмущение к этому человеку, вольготно восседавшему перед ним. Неожиданно для себя он ощутил прилив крови к своим ушам, ушам, на которые глядели несколько сотен глаз, не считая телекамер. Чёрт! Великого и ужасного любимца публики Корнея Пилатова стало заливать краской. Немыслимо! Стараясь скрыть замешательство, Корней уткнулся носом в бланк, который держал обеими руками.
Заметил это не только Иван, находившийся в непосредственной близости от ведущего. И Вера, и Вадим тоже хорошо видели, как на их глазах раскраснелся Корней Пилатов. Одна из камер в студии передала картинку с крупным планом его лица прямо в комнату ожидания Нелли, которая в этот момент была пуста. Женщина покинула её пару минут назад, намереваясь безо всякого приглашения явиться на встречу с братом-самозванцем, для того чтобы взглянуть ему в глаза и перед всеми разоблачить его, раз уж этого не мог сделать никто другой. Но охрана её не пускала, а женщина редактор, делавшая о них сюжет, беспокойно вертелась рядом, пытаясь увести её обратно в комнату. Приложив немало усилий ей, наконец, удалось уговорить женщину вернуться обратно. Как только она снова оказалась внутри той комнаты, камера, державшая крупный план красной физиономии Пилатова, уже успела сменить ракурс.
– Признаюсь, Иван, вы первый человек за много лет, сумевший поставить меня в ступор, – всё ещё смущаясь после непредвиденного инцидента, произнёс Пилатов. – Извините.
– Вам не за что извиняться, Корней. Это всё моя тупая прямолинейность. Американский менталитет.
– Да, конечно. Кстати, вы правда американец?
– Правда.
– Родились там?
– Да, – согласно кивнул мужчина, поправляя галстук.
– Расскажете, как так получилось, что мальчик, родившийся на другом конце света, оказался сыном Виктора Пилатова? Что-то в этой истории не сходится.
– Согласен с вами. Только для того, чтобы поставить все точки над i надо сначала дослушать всю историю до конца. И не позволяйте больше всяким выскочкам прерывать меня, иначе я могу напомнить о некоторых фактах из биографии Вадима Долматова, за которые он так и не ответил ни перед судом, ни перед богом. – Он по-деловому скрестил руки на груди. – Корней, не напомните с какого возраста в России наступает уголовная ответственность?
Этот вопрос заставил ведущего задуматься.
– С четырнадцати! – крикнул кто-то из зала.
– Да, с четырнадцати, полагаю, – растерянно согласился ведущий.
В этот момент он подумал о том, что слабый выкрик из зала он непременно попросит удалить, дабы по телевизору никто не смог обратить внимания на некоторые замешательства, связанные странными вопросами американского гостя.
– И вопрос к Вадиму, – невозмутимо продолжил Иван. – Сколько тебе было лет, когда отец привёл к вам домой мальчика?
От неожиданности тот чуть не рухнул с дивана. Заметив устремлённые в его сторону взгляды людей, Вадим лишь скорчил недовольную гримасу и с большим трудом выдавил из себя писк, похожий на человеческий голос:
– Я откуда знаю? Не помню, – грубо кинул тот.
– Я помогу тебе, непомнящий мальчик. Тебе было четырнадцать лет.
Зал в который раз зашептался. Никто толком не понимал к чему такие вопросы, но было очевидно, что задавал их мужчина не с проста. Раз он намекнул на возраст уголовной ответственности, значит тот мог чего-то такое учудить, за что его могли привлечь к суду. Кажется, в студии назревала новая интрига.
