Текст книги "Ток-шоу "Семья" (СИ)"
Автор книги: Женя Черняк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
9 глава. Забвение
Маленькую Веру воспринимали как чертёнка. В детстве она действительно была оторвой. Не любила соблюдать общепринятые правила поведения, предпочитая, скорее, сидеть на голове, нежели подчиняться пустым указаниям старших брата и сестры. Она была взбалмошной девочкой. Это передалось ей от матери, которая, по её же словам, в детстве вела себя точно так же. Вадим постоянно удручал маленькую сестру, показывая ей, что именно он главный в семье, когда отсутствовал папа. Нелли же постоянно приходилось за неё заступаться, вступая с братом в неравное противостояние.
Однажды она вместе с другом Ваней, которому на тот момент было столько же лет, сколько и ей, решили приютить маленького бездомного котёнка. Увидев взъерошенный комочек шерсти, одиноко болтавшийся по детской площадке, они сначала его как следует подкормили, а затем тайком перенесли на лестничную площадку, поместив в домик, сделанный из обычной катонной коробки. Так у маленького котёнка появилось своё собственное жилище.
Несколько раз в день Ваня и Вера по очереди навещали маленькое существо, всякий раз принося с собой что-нибудь из съестного. За котёнком следили и другие дети, но настоящими опекунами всё-таки считались именно они. Кто-то даже умудрился повесить ему на шею красную ленточку, что выделяло его из общей массы котят, шастающих вблизи их дома. Ни Вадим, ни Нелли об этом ничего не знали. Это был секрет, тайна, которую ни в коем случае нельзя было раскрывать. И так длилось почти две недели.
Местная ребятня, естественно, знала о существовании мелкого питомца на лестничной площадке. Да и Вадим часто слышал по ночам слабый писк из подъезда, проникавший через тонкие панельные стены его спальни. Через какое-то время он обо всём узнал. Сговорившись со средней сестрой, они решили проучить непослушную сестрицу, использовав в качестве шантажа того самого котёнка. На следующее утро, когда дети снова пришли к самодельному домику оказалось, что он был пуст. Истошный плач маленькой Веры распространился на весь подъезд. На звуки плачущей сестры пришёл Вадим.
– Чего ревёшь, дурёха? Весь подъезд на уши подняла, – недовольно фыркнул подросток, дёрнув её за плечо. – Что у тебя случилось, говори давай?
Сквозь слёзы девочка попыталась объяснить старшему брату о том, что произошло, но из-за непрерывного рыдания слов было почти не разобрать.
– Я тебя не понимаю. Говори нормально, – грубо потребовал Вадим, с серьёзным видом нависая над сестрой.
Но девочка никак не могла остановиться, истерично всхлипывая при каждом вдохе. Тогда он обратился к Ване, который приник к стене:
– А ты чего тут скребёшься? Видишь, что с малой сделал? Говори, чего ревёт.
Ваня не мог произнести ни звука. Ещё когда фигура Вадима возникла на лестнице, он заметил, что на руке у него висело странное украшение, от которого он не мог никак оторвать взгляд. Яркая красная ленточка свободно болталась на его кисти. Именно на неё мальчик молча и указал. Увидев перед собой протянутую руку с выпученным в его сторону указательным пальцем, Вадим с силой ударил по ней кулаком.
– Я тебе шшяс палец твой сломаю! – зло прошипел он, озирая мальца сверху вниз. – Устроили тут притон домашних животных. Всю площадку пообсцыкали. И ночью пищит как резаный.
– Что? – не поверила своим ушам Вера. – Так это всё ты сделал, – сквозь слёзы произнесла она, и тут же потребовала: – Отдай его! Отдай!
Она с силой вцепилась в руку брата, намереваясь содрать с кисти красную ленту, но тот резко одёрнул руку, отчего девочка пошатнулась и чуть не упала.
– Всё. Поигрались и хватит. Нет больше вашего котёнка. Его Нелли в канаве утопила.
– Не правда! Отдай! Отдай! – продолжала реветь девочка, пытаясь снова и снова выхватить красную ленту из руки брата.
Но он как будто специально издевался над сестрой. То корчил дразнящую гримасу, то показывал язык, то болтал красным матерчатым локоном перед её лицом, ясно давая понять, что все они находятся полностью в его власти. А девочка продолжала сокрушённо реветь, не переставая делать попытки выхватить заветный лоскуток.
– Никому ты не расскажешь. Мама тебя слушать не станет, а папы больше нет.
И тут неожиданно ему в руку вцепилась чья-то младенческая рука. Ловко сорвав ленту с кисти Вадима, Ваня тут же передал её девочке, а сам хотел было ломануть наверх в квартиру, но сильная рука подростка остановила дерзкого смельчака.
– Ах ты чёрт! – в бешенстве взревел Вадим, подтягивая его к себе за воротник.
– Беги! – в отчаянии крикнул Ваня, изо всех сил пытаясь вырваться из рук подростка.
И девочка тут же понеслась вниз по лестнице, сжимая в кулачке красную ленту, с таким трудом добытую в неравной схватке со старшим братом. А Ваня остался там, получая удары от четырнадцатилетнего подростка. И как больно ему не было в тот момент, он ни на секунду не пожалел о том, правильно ли поступил.
Сопротивляться было бесполезно. Вадим превосходил Ваню на полторы головы, да и разница в возрасте была слишком велика. Мальчик молча терпел летящие на него удары, слабо прикрывая голову руками. Так он и стоял, прижавшись к стене, съёжившись, в ожидании очередного страшного удара от разъярённого подростка. Через какое-то время он и вовсе опустился на пол. Стерпев ещё несколько оплеух, вдруг тяжело задышал. На холодной плитке показались багровые капли крови, сочащиеся из его носа. И тут забияка Вадим отступил, решив, что на сегодня с него хватит. Однако если на сегодня он закончил, это ещё не означало, что завтра избиение не повториться. И он повторилось.
В этот день маленькая Вера не решилась пожаловаться на брата маме. Не то чтобы она этого не хотела, просто мать была не в состоянии выслушивать претензии дочери. Она была смертельно пьяна, как и днём ранее, как и днём позже. Она уже целую неделю не слезала со стакана, ровно с того дня, как ушёл муж Виктор. И это было только началом падения семьи Долматовых.
***
Пока зрители в зале охали и ахали от удручающей картинки на экране, закадровый голос ровно читал текст:
– На этих кадрах вы видите нечеловеческие условия, в которых уже много лет проживает дочь американского миллионера русского происхождения Вера Долматова. По признанию самой Веры, такую жизнь она выбрала сама, поскольку все родственники от неё отвернулись, а богатый отец так никогда и не интересовался ею. Трудно поверить, но девушке всего тридцать два года, хоть и выглядит она на все сорок плюс. Тяжёлые условия проживания сделали из неё мученицу, ищущую отдушину в спасении бездомных животных.
На экране появилась Вера. Сидя на колодке для колки дров, она говорила, глядя прямо в камеру:
– Это жильё мне выделили после учёбы. Я являюсь сиротой, а сиротам положено своё жильё. Вот администрация мне и выделила этот барак. Тут конечно же окраина, даже отшиб, можно сказать, но я не жалуюсь. Живу тут уже почти пятнадцать лет. Как-то так. – Кадр поменялся. Теперь Она сидела в другой позе. – Туалет на улице. Ванной в доме нет и никогда не было. Все гигиенические процедуры приходится выполнять на улице. Если сильно холодно, то обхожусь без них. За столько лет привыкла уже…
Она всё говорила и говорила, повергнув студию в тихий ужас. Даже Корней Пилатов отложил в сторону свои картонные листки-подсказки и молча взирал на происходящее действо в сюжете их съёмочной группы. Сотни облезлых кошек, грязь и трухлявая мебель – это были слишком плачевные условия для жизни одинокой женщины, что и вызвало такую волну возмущения в студии. Как только сюжет подошёл к концу, он вынужден был успокоить негодовавшую массовку.
– Студия, тишина! Тишина, я сказал! – повысив голос, потребовал Пилатов.
Постепенно люди стали смолкать. Вадим угрюмо уставился на сестру, а она как ни в чём не бывало улыбалась всем, чей взгляд ловила на себе.
– Могла бы и прибраться, – с вызовом в голосе прошипел брат. – Живёшь в каком-то сарае.
И его слова услышал каждый, кто находился в этот момент в студии. И снова посыпались недовольные возмущённые возгласы из зала, но только теперь все они были адресованы не Вере, а в сторону Вадима. Пилатов беспомощно замахал руками.
– Дай уже кому-нибудь из них микрофон. Пусть выпустят пар, – велел режиссёр.
Корнею ничего не оставалось делать, как последовать его совету. Он подошёл к галдящей толпе возмущённых зрителей и протянул усатому мужчине в белой футболке свой золотистый микрофон.
– Я хочу сказать этому мужчине, который позволяет себе так критично отзываться о родной сестре, что прежде всего та ситуация, в которой она оказалась, это и его вина тоже. – Несколько человек поддержали его слова аплодисментами, и тогда, приободрившись, мужчина продолжил. – Только что мы все смотрели сюжет о том, как проживает он со своей дорогой супругой. И знаете что? Его квартира мало чем отличается от жилища этой женщины. Там такой же бардак, извините за выражение, – срач, грязь под ногами, немытая посуда и прочее, прочее, прочее. И у него ещё хватает наглости что-то говорить в сторону сестры. Уму не постижимо.
Он ещё хотел что-то сказать, но ведущий вернул микрофон на место и, поднявшись на пару рядов выше, протянул его пожилой даме, которая также неистово негодовала от реплики Вадима.
– А вы что скажете? Вы тоже считаете, что старший брат не имеет права критиковать сестру?
– Да посмотрите же на него. Алкаш, вылитый алкаш. У него вместо одежды на теле какая-то непонятная ткань. Губы дрожат, глазки бегают. Он ещё хуже её. И ещё рот свой открывает. И вообще, какая жизненная несправедливость, Корней. Какое им наследство? Они его либо на водку спустят, либо отдадут мошенникам. А ведь на эти деньги сколько можно было бы спасти больных детей? Это ж надо так…
– Ну, это уже не нам с вами решать, – произнёс Пилатов, возвращая микрофон себе. – Такова была воля усопшего, тем более родного отца.
Но женщина привстала, несогласная с мнением ведущего. Видя напор, с которым она к нему потянулась, он снова даль ей слово.
– Не соглашусь с вами, Корней. Если бы их отец, тот самый долларовый миллионер увидел до какого состояния довели себя его дети, то вряд ли бы захотел оставлять им свою имущество. Это ж какими людьми надо быть, чтобы так убого проживать свою жизнь? Стыда у вас нет, дорогие мои. Не заслужили вы такой радости.
Толпа громко зааплодировала, поддержав слова женщины. Корней, решив, что для начала достаточно, поспешил спуститься вниз к гостям. Вадим бестолково окидывал тучным взглядом шумную толпу. Он искренне не мог понять, чего они так возбудились. Решив на время прикусить язык, он скрестил на груди руки и откинулся на спинку дивана, приняв позу обиженного ребёнка. В это время Вера хлопала в ладоши вместе с остальными. Она до конца не понимала суть творящегося балагана, поэтому делала то же, что и остальные.
– Вам есть что возразить, Вадим? – спросил ведущий, вернувшись на исходную позицию.
– Я ничего не буду говорить. Я понял, вы это специально подстроили. Хотите закатить шоу. Что ж, не буду вам мешать.
Толпа возмущённо загудела, и Корней в очередной раз поднял руку вверх.
– Тишина в студии! – Он терпеливо выждал пока последний возмущённый зритель не смолкнет, и только потом продолжил, вернувшись к Вере: – Вера, кого вы вините в том, что оказались в таких неприглядных условиях? Мы видим, что условия, в которых вы оказались, просто катастрофичны. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Мне некого винить, Корней. Ни брата, ни сестру. Мы уже давно стали сами по себе, ещё с тех самых пор, как оказались в детском доме.
– К детскому дому мы ещё вернёмся. Но, всё же хотелось бы уточнить: вы, ваш брат Вадим и средняя сестра Нелли. Все ли из вас оказались в таком бедственном положении, или кто-то живёт чуть лучше?
Тут женщина слегка задумалась.
– Но ведь скоро всё изменится, правда? Мы ведь теперь миллионеры.
В студии повисла гробовая тишина. Ни ликований, ни возмущений слышно не было. Да и что можно было возразить? Вера глупо улыбалась в то время, как Пилатов обдумывал следующий вовпрос.
10 глава. Расспрос с пристрастием
Находясь в комнате ожидания для гостей программы Нелли отчётливо понимала, что всё происходящее по ту сторону экрана никак не вписывалось в её представление о том, как должно было быть. А может всё так и было запланировано? Может быть всё идёт по заранее написанному плану? Во всяком случае это никак не умещалось в голове. И этот ужасный сюжет о Вадиме, представившего его публике как отпетого тунеядца и пройдоху. И тот страшный ролик про дом Веры, который больше походил на фильм ужасов, нежели на что другое. Что же будет дальше? Они ведь ещё не показали сюжет про неё.
Впервые у женщины самопроизвольно затряслись коленки. Мало того, что она явится с разукрашенным лицом, так ещё неизвестно что такого они могли приготовить про неё. Явно ничего хорошего. У них, видимо, такая установка, представлять всё в жутком свете, сгущая краски и преувеличивая детали. Впрочем, а может они и правда были похожи на семейку Адамс? Может действительно они выглядели так, как показали на экране? От этих мыслей снова стало не по себе.
Нелли с ужасом продолжала наблюдать, ожидая, когда, наконец, её вслед за братом и сестрой позовут в студию. Но её не торопились звать к гостям. Тем временем в студии становилось всё жарче и жарче.
– Скажите, Вера, а что вы можете сказать о маме? Что вы можете рассказать про неё? – решил сменить тему Корней.
Массовка продолжала возмущённо шептаться, но мало-помалу стихала.
– О маме? Мама сидела на стакане. Всё из-за него, точнее, из-за его ухода. Она так и не сумела оправиться от шока, вызванного потерей мужа. Естественно, всё это сказывалось на нас. Больше всего доставалось именно нам. Поначалу я этого не понимала. Маленькая была. Думала, что папа вернётся, но он так и не вернулся домой. Мама ушла в себя, а мы остались сами по себе. Порой даже забывала готовить нам еду. Вот как-то так.
– За вами приглядывали старшие брат и сестра?
– Ну как приглядывали? – Вера на секунду задумалась, прокручивая в голове события тех лет. – Скорее, мы были заняты выживанием. Это теперь я могу так сказать. А тогда мы воспринимали всё совершенно в ином свете. Это вы можете удивляться странной обстановке в моём доме, поскольку у вас-то в жизни всё в порядке. А мы выросли совершенно в других условиях, и никому до нас не было дела.
– А как же родные и близкие?
Тут злорадно усмехнулся Вадим. Он явно хотел встрять в разговор.
– Вам есть что сказать? – спросил ведущий.
– Да. Насчёт родственников. Всех как ветром сдуло, когда все поняли, что с нас нечего взять. Это было ещё при отце. Как только рухнул его бизнес про нас все забыли.
– И по сути вы, трое детей, остались одни с пьющей мамой, – заключил Пилатов, переводя пытливый взгляд то с одного, то на другую.
– Всё так, – коротко добавила Вера.
В комнате неожиданно появилась редактор. Она подошла вплотную к Нелли. Сверкая своими толстыми линзами она ка бы спрашивала, готова ли она выйти вслед за братом и сестрой. Женщине стало неуютно в компании этой особы, состряпавшей в своей монтажной такие гнусные сюжеты о её родных.
– Что вы заготовили про меня? – бездушно спросила Нелли, даже не глядя в её сторону.
– Я лишь хотела сказать, что скоро вас позовут.
– Вы не слышали вопроса?
– Я слышу, – так же ровно ответила редактор. – И не понимаю, что вы хотите от меня услышать.
Тут Нелли неожиданно для себя вскочила с дивана и с вызовом посмотрела прямо в толстые линзы редактора.
– Вы циничная сука! Вы представили моих родных в таком свете, что теперь им будет стыдно показаться на глаза знакомым. Вы опозорили их на весь свет, поэтому я спрашиваю вас ещё раз: что вы заготовили про меня? Небось, очередную чернуху!
Но женщину было не так-то просто пронять. Она излучала абсолютное спокойствие, и даже ни один мускул не дрогнул на её лице.
– Вам кажется, что вас специально показали в неприглядном свете, но это не так.
– Неужели? А как же? – возмущённо воскликнула Нелли, яростно сжимая кулаки.
– На самом деле мы показали вас такими, какими вы являетесь на самом деле. Вы не замечаете за собой в каких людей превратились. Я не знаю, было ли это всегда так, или же это стало следствием череды ваших жизненных неудач. Однако так, как живут ваши родные и как живёте вы, является абсолютно недопустимым. Посмотрите на себя со стороны. Пьющий муж, систематично вас избивающий, неряшливые дети, пустой холодильник.
– К чему вы клоните? Ведь вы нас собрали здесь не для этого.
– К тому что прежде чем вы доберётесь до наследства, вам предстоит пройти семь кругов ада, начиная от всеобщего порицания и заканчивая комиссиями по делам несовершеннолетних. После этой передачи у вас могут забрать детей, Вадима, вполне вероятно, отправят на лечение от алкогольной зависимости, а Веру, вашу младшую сестрёнку, и вовсе могут определить в психушку. И всё это потому, что вы ведёте тот образ жизни, который сначала искалечил вашу психику, а в дальнейшем может искалечить и психику ваших детей.
Нелли стояла в таком смятении, что не могла произнести ни слова. Слова редактора её шокировали до такой степени, что она не могла так просто переварить всё услышанное от неё. Гнев странным образом окутал сознание. Чувства беспомощности и слабости овладели ею. Стало душно.
– Это бред. Этого не может быть, – только и произнесла она дрожащими губами.
Редактор отошла назад к двери, намереваясь выйти, но голос женщины заставил её остановиться.
– После всего этого я не смогу туда выйти. К чёрту наследство! Я сразу поняла, что здесь не всё так чисто.
– Вам придётся выйти к ним. В противном случае вы потеряете возможность защитить свою семью. Передачу уже нельзя остановить. Шоу запущено.
И вышла из комнаты, оставив Нелли одну в компании с говорящим монитором.
***
На огромном экране одна за другой сменялись старые фотографии из семейного архива Долматовых. Это были их детские фото и фото их родителей. Обычная среднестатистическая семья 90-х годов. Ничем не примечательная, ничем не выделявшаяся на фоне других подобных снимков. У каждого в альбоме найдутся сотни подобных кадров. Лица светлые, вполне счастливые. Вряд ли кто-нибудь мог поверить тогда, что дети, запечатлённые на них, превратятся в тех несчастных людей, которые сейчас неуютно ютятся в студии федерального канала. Сквозь года такой исход никто не мог предугадать.
Тем часом на фоне постоянно меняющихся снимков в студии продолжала разгораться непростая дискуссия. Пока Нелли выясняла отношения с редактором, Пилатов продолжал подготавливать почву для выхода следующего гостя. Закончив с расспросами про мать, он плавно переходил на среднюю сестру, которая томилась в комнате ожидания.
– Итак, мы только что выяснили, что ваша мама, абсолютно позабыла о своих детях, оставив их на воспитание улице. Родные также не проявляли никакого интереса к уже бедным родственникам. Дети долгое время жили сами по себе. Но, Вера, вам ведь было тогда меньше десяти лет. Кто-то же должен был заботиться о вас в тот момент.
– Вадим уже был подростком. У него были свои интересы: улица, футбол, сигареты. Я уж точно никак не вписывалась в его распорядок дня.
– А Нелли?
– Нелли? – переспросила Вера, явно не торопясь с ответом. – Нелли была потом. После… – Тут она запнулась, будто бы чуть не взболтнула лишнего.
Вадим заметно напрягся.
– После чего, Вера? – надавил ведущий, заметив воцарившийся между братом и сестрой напряг.
Нелли снова прильнула к монитору, напряжённо всматриваясь в лицо сестры.
– Да, всё это время за мной приглядывала Нелли, – с трудом выдавила из себя Вера, явно понимая, что могла сказать совсем не то, что в итоге произнесла.
В наушнике у Пилатова снова заурчало.
– Чуть не проговорилась, – услышал он знакомый голос режиссёра.
Пилатов еле кивнул в камеру, показывая, что понял о чём тот сказал.
– К чёрту девку! Продавливай её. Пусть расскажет о мальчике.
Корней недовольно поморщился. Наставления режиссёра сильно мешали думать. Он только что хотел представит публике среднюю сестру, но случайная оговорка Веры заставила его передумать. Видя красное от напряжения лицо Вадима, он уже не сомневался в дальнейших действиях. Сейчас произойдёт то, что должно было произойти. А выход Нелли может и подождать. Сейчас это не в приоритете.
– Вы сказали: Нелли была потом.
– Разве?
– Да. Именно так и сказали.
– Я уже не помню.
– Это было только что.
Женщина с идиотским выражением лица пожала плечами, явно выдавая паршивую актёрскую игру.
– Видел? Дурочку корчит, – заметил режиссёр.
– И тем не менее вы так сказали. Почему?
– Я не знаю. – И тут же повторила: – Правда, я не знаю.
Неестественная улыбка застыла на её лице. Корней сверлил её глазами. Вадим напрягся ещё сильнее. Ему явно не хотелось, чтобы ведущий развивал эту тему. Нелли беспомощно взирала на всё это действо через призму монитора. Она была напряжена не меньше, чем родные сидящие там. Ведущий оглядывал гостей хитрым взглядом. На лице застыла ехидная ухмылка.
– Нашей передаче стало известно о том, что в вашей семье какое-то время рос ещё один мальчик. Вера, не хотите мне помочь вспомнить его имя? Вы ведь знаете о ком я говорю?
Вера тут же переменилась в лице. Она услышала то страшное, чего боялась услышать больше всего. Её внезапно охватил панический мандраж. Пытливый возглас ведущего, наконец, сделал своё дело. Она потеряла дар речи.
– Молодец, – похвалил его режиссёр, и тут же скомандовал: – Вторая камера на Вадима. Быстро!
Один из операторов, неподвижно стоявших за пределами видимости, стал приближаться к дивану, на котором в полном недоумении, сжавшись в напряжённый комок, сидел Вадим Долматов. Испуганно озираясь по сторонам, пытаясь найти ближайший выход, Вадим пятился из стороны в сторону. Заметив приближающуюся к нему фигуру с направленным на него объективом, он и вовсе чуть не вскочил на ноги. Ведущий, заметив это, поспешил к первому гостю, чтобы сбить с него дурные мысли о побеге.
– А вы что скажете, Вадим? Вам знакомо имя Вани Бунина? Именно так звали мальчика, которого незадолго до своего ухода привёл в дом ваш отец.
Оператор остановился за пару метров до него. Вадим всё ещё напряжённо наблюдал за ним, не спеша с ответом.
– Вадим, вы меня слышите? – спросил Корней, встав между ним и оператором, чтобы переключить внимание гостя на себя. – Вам что-то говорит имя Вани Бунина, который на какой-то период стал вашим сводным братом?
– Это не правда! Ложь! Никаких братьев у меня в помине не было. Это всё ваши телевизионные выдумки! – завопил Вадим, понимая, что его упорно прижимают к стенке. – Устроили тут шоу!
– Хотите сказать, что ваш отец никого в дом не приводил?
– А я откуда знаю, приводил не приводил?! – продолжал мужчина на повышенных тонах. – Вы лучше у него самого спросите. А ко мне нечего лезть.
Тогда Пилатов резко повернулся к Вере.
– Вы тоже будете утверждать, что никакого мальчика Вани в вашем доме не было? – настойчиво спросил он.
И тут Веру сильно затрясло. Это было похоже на тот приступ, который у неё случился в кабинете нотариуса. Тело содрогалось в истошных спазмах, а глаза закатились под лоб.
– Что происходит? – недоумённо спросил ведущий, подбегая к женщине. – Вам плохо? Вера!
Но она его не слышала. Вера потеряла сознание и, погрузившись в судорожное состояние, повалилась с дивана на пол. Пилатов даже не успел её подхватить, беспомощно кружась вокруг обмякшего тела. Не выпуская из рук микрофон, он испуганно разводил руками, ища глазами чью-то помощь. Но никто не подходил, и тогда он изо всех сил закричал:
– Врача! Срочно в студию врача!
Наконец кто-то из массовки поспешил на помощь. Мужчина средних лет с густой бородой на щеках осторожно приподнял женщину и повернул её на бок.
– Эпилепсия. Нельзя допустить чтобы она захлебнулась или прокусила себе язык, – пояснил он ведущему, который вместе с ним склонился над её дрожащим телом.
– Что нужно делать?
– Ничего. Просто переждать. Скоро должно пройти.
Врач долго не появлялся. Массовка беспокойно загудела. Вадим сидел молча, не шевелясь, как будто его всё это не касалось. Он просто хотел переждать весь тот кошмар, который завещал им отец, поэтому делал вид, будто отрешён от всего происходящего вокруг.
Всё это было не по сценарию. Такой поворот мог нарушить все планы на данный выпуск, поэтому режиссёр не выдержал и вскоре появился в студии, волоча огромное пузо впереди себя. Это был крупный мужчина средних лет, с густой щетиной на лице и абсолютно запущенной копной волос на голове. Впервые он обращался к Корнею не через микрофон, а напрямую, предварительно отведя того в сторону.
– Надо тут всё как-то разрулить. Девчонку мы сейчас уберём из студии, и передача должна продолжиться. Выведи мне этого мудака на чистую воду. Только посмотри, он как царь сидит на моём диване. Я хочу увидеть истерику в его глазах. Пусть понервничает. Нам только этого и надо.
– А другая сестра? – тихо спросил Пилатов, стараясь чтобы никто их не услышал. – Она всё ещё ждёт своего выхода.
– Оставим её на сладенькое. Сейчас мне нужно, чтобы этот мудак разрыдался на глазах у всех, понимаешь? Сделай это, Корней, ведь ты можешь.
– У меня ощущение, что он скоро сбежит от нас, – усмехнулся Пилатов, кивая в сторону Вадима.
– Тогда он не получит наследство покойного батеньки. Я думаю, сегодня у него самый ответственный выбор в его никчёмной жизни.
В студии наконец появилась бригада врачей. Медики стали осматривать Веру, в то время как студия шумела всё громче и громче.
– Ну так я выпускаю его? Пора?
– Думаю, да. Пора добавить перчика.
Он хлопнул тяжёлой рукой по плечу ведущего и поспешил удалиться назад в режиссёрскую рубку, игнорируя завязавшуюся в студии суматоху. Естественно, все лишние моменты позже будут порезаны в монтажной, оставив и выход режиссёра, и долгое ожидание медперсонала за кадром.
Через несколько минут Веру привели в чувство. Её хотели увести из студии, но на удивление всех она этому воспротивилась. Вскоре после ухода врачей, переведя дыхание, они решили продолжить. Массовка вернулась на место. В студии снова воцарилась тишина. Корней Пилатов важно шёл вдоль площадки, перебирая в уме различные варианты продолжения шоу. Две камеры тщательно следили за ним, перемещаясь по ходу движения ведущего. Остальные неотрывно снимали лица гостей. Вера хоть и оклемалась от недавнего припадка, но всё ещё выглядела не очень хорошо. Вадим же по-прежнему сидел с непроницаемым видом, находясь в выжидающей позиции.
И тут, наконец, Пилатов нарушил неестественную тишину в студии:
– Вы упорно не хотите о нём говорить. Вы вспоминаете о нём только в своих кошмарах. Вам неприятно слышать его имя, потому что оно напоминает вам о том времени, которое вы упорно старались забыть все эти годы. Я хочу пригласить в эту студию того самого мальчика, которого так боятся эти люди. Я хочу позвать Ивана Бунина, сводного брата и приёмного сына Виктора Долматова.
– Нет! Это невозможно! – вновь закричала Вера, не веря своим ушам. – Вы всё врёте!
– Правда? Почему же, Вера? Вы, наконец, расскажете нам почему так боитесь встретиться лицом к лицу с вашим названным братом?
– Прекратите этот цирк, – неожиданно встрял Вадим, сменив маску на лице на ещё более жёсткую. – Ваня Бунин не может выйти сюда физически. Это исключено.
– Расскажите почему.
– Потому что Ваня умер.
Пилатов выдержал небольшую паузу, а затем произнёс так громко, что бы его услышали даже без микрофона:
– Встречайте: приёмный сын Виктора Долматова Иван!
Студия принялась снова шуметь. Вера испуганно посмотрела в сторону выхода, а Вадим недоверчиво пятился на лица гудящей толпы зрителей. Все ждали появления следующего героя, умершего много лет назад во младенческом возрасте.
Через минуту в студии появился новый человек.
