Текст книги "Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков"
Автор книги: Женевьева Брюнель-Лобришон
Соавторы: Клоди Дюамель-Амадо
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Даже если красота ее в свое время (конец XII или начало XIII века?) была удостоена множества похвал, истинная слава пришла к ней благодаря четырем любовным стихотворениям, оставшимся после нее и принадлежащим к наиболее прекрасным и страстным стихам, когда-либо сочиненным женщинами-трубадурами. Как и трубадуров-мужчин, неудовлетворенное желание уносит поэтессу в воображаемый мир. Дадим же женской страсти поведать о своей мечте, своем идеале:
Музыка к этой кансонене сохранилась, однако мы уже видели, что женщины принимали участие в устном перформансе трубадуров, выступая в роли певиц, танцовщиц или музыкантов; например, на миниатюрах в рукописных книгах часто встречается изображение женщины, играющей на тамбурине [52]52
Напр., в рукописном сборнике окситанских кансон: R, Paris, BNF fr. 22543, f. 1. 1.
[Закрыть].
Сохранилось более пяти десятков средневековых миниатюр, где представлены женщины, чувствующие себя в мире трубадуров как рыбы в воде: это трубадурки, trobairitz. Они сочиняют стихи, слушают пение жонглеров и выступают партнерами мужчин в диалогах-тенсонах. Большинство таких миниатюр встречается в рукописях, выполненных на севере Италии. В частности, в одной из них, а именно в провансальском песеннике Н, хранящемся в Ватикане (Reg. lat. 3207) [53]53
Вес P. Chants d’amour des femmes-troubadours. op. cit.,p. 28.
[Закрыть], на миниатюрах изображены только женщины. Возможно, этот сборник был составлен специально для какой-нибудь знатной дамы. Но пока это остается тайной. Во всяком случае дамы, представленные в нем, все как одна одеты в длинные, волочащиеся по полу и богато украшенные платья, свидетельствующие о занимаемом ими высоком общественном положении. Графиня де Диа, например, облачена в плащ, подбитый горностаем, что позволяет говорить о ее принадлежности к аристократической верхушке тогдашнего общества.
Дамы-меценатки
Среди этих дам есть трубадурки – «любезные, красивые, приятные и ученые» и просто знатные дамы, супруги могущественных и, как гласят тексты, «богатых» сеньоров.
Мария Вентадорнская известна как покровительница Ги д’Юсселя, Гаусельма Файдита, Понса де Капдейля, Монаха Монтаудонского, Саварика де Малеона и Гираута де Борнеля. Трубадур Элиас де Барджольс, пользующийся покровительством Гарсенды, графини Прованской, обращается к своей покровительнице с такими словами: «Вы – дама, наделенная выдающимися достоинствами и юностью, вы – поводырь самого Амора и вершина мудрости» [54]54
Ed. S. Stronski. Le Troubadour Elias de Barjols. Toulouse, coll. «Bibliothèque méridionale», 1906, repr. New York – Londres, 1971.
[Закрыть]. Примерно такими же достоинствами наделена и графиня де Диа: «Милосердие, куртуазность, красота, выдающиеся достоинства, ум, благородство [то есть благородство сердца], безупречная отвага» [55]55
Bec P. Anthologie des troubadours, op. cit., p. 243–245.
[Закрыть].
Альенора Аквитанская, состоя в браке с французским королем Людовиком VII, насаждала при французском дворе, где она провела пятнадцать лет, куртуазные манеры и культуру Южной Франции. Вместе со своей дочерью Марией, графиней Шампанской, и виконтессой Эрменгардой Нарбоннской, она наряду с другими знатными дамами участвует в судах любви, где за ней всегда остается последнее слово; во всяком случае, именно ей загадочный Андре Ле Шаплен (Андрей Капеллан) в своем латинском трактате «О Любви» (написанном между 1181 и 1186 годами) [56]56
Voir Hasenohr G. et Zink M. Dictionnaire des lettres françaises. Le Moyen Age, op. cit., p. 59–62.
[Закрыть]приписывает вынесение приговоров на этих судах. Звучащие парадоксально и в устах матери, и в устах дочери, эти гипотетические приговоры, по крайней мере, дают основание утверждать, что определенные модные литературные веяния добрались и до двора Филиппа Августа, где они в то время были в новинку. Меценатство, присущее Альеноре и в еще большей степени ее дочери Марии, о деятельности которой на этом поприще сведений сохранилось значительно больше, придает женщине-аристократке особый статус; определенная «культурная власть», которую получает женщина-меценат, позволяет ее «тихому голосу» высказываться и быть услышанным; окситанский голос Альеноры звучит в полную силу: ее семья «сыграла большую роль в развитии литературы Западной Европы» [57]57
Lejeune R. «Le rôle littéraire d’Aliénor d’Aquitaine et de sa famille». Cahiers de civilisation médiévale. 1.1, 1958, p. 319–337.
[Закрыть]. И роль эта принадлежит прежде всего женщинам, дочерям Альеноры, прекрасно образованным и наделенным недюжинными литературными талантами: Марии Шампанской и Аэлис де Блуа, отцом которых является Людовик VII Французский, а также Матильде Саксонской, Альеноре Кастильской и Жанне Сицилийской, впоследствии прозванной Тулузской, отцом которых является второй супруг Альеноры, Генрих II Английский. Среди сыновей внучки первого трубадура только Ричард Львиное Сердце наделен поэтическим талантом.
Дочерей Альеноры с полным правом можно называть меценатами, ибо все они любили читать и помогали создавать книги [58]58
Stirnemann P. Women and Books in France: 1170–1220. in: Feminea Medievalia, dir. Wheeler B. Cambridge, Academia Press, 1993, p. 247–252.
[Закрыть], которые затем, подобно трубадурам, этим полноправным посланцам культуры и любви, кочевали от двора к двору.
Призрачная власть женщины: история Эрменгарды
Красноречие трубадуров, завораживающее воздействие которого продолжает ощущаться и по сей день, воспоминания о дамах, сочинявших стихи, о благородных trobairitzподдерживают миф о владычестве женщин в Средние века. Но как с этим обстоят дела на юге Франции в XII веке?
Стоит только женщине высунуть нос за пределы дома или принять решение, касающееся ее собственной судьбы или судьбы ее дочерей, как тотчас появляется мужчина, власти которого она вынуждена подчиниться. И хотя еще в X и начале XI века положение женщины на большей части территории юга было вполне благоприятно, в дальнейшем множество факторов способствуют снижению роли женщины в обществе, и это снижение закрепляется юридически [59]59
Aurell I Cardona M. «La détérioration du statut de la femme aristocratique en Provence (X-e – XIII-e siècles)», in: Le Moyen Age, t. 1, 1985, p. 5—32. – Duhamel-Amado C. «Femmes entre elles. Filles et épouses languedociennes (XI-e – XII-e siècle)», in: Femmes. Mariages-Lignages XII-е – XIV-e siècles. Mélanges offerts à Georges Duby. Bibliothèque du Moyen Age. De Boeck Université. Bruxelles, 1992, p. 125–155.
[Закрыть]. На протяжении XI и XII веков происходит укрепление сеньориального владения, строятся родовые замки, решаются вопросы, связанные с наследованием родового достояния; все эти процессы способствуют формированию брачного кодекса, согласно которому все права на имущество передаются мужчине, а женщину всеми способами стараются отлучить от дележа наследства. Разве можно сохранить достояние предков неделимым, не усилив власть мужчины? Однако против неделимости вотчины протестуют даже некоторые наследники мужского пола, в частности младшие братья, которые оказываются обделенными в пользу старшего.
Во времена трубадуров любая женщина, к какому бы социальному слою она ни принадлежала (знатная дама, крестьянка, горожанка), зависела от мужа или сына, а незамужняя женщина – от брата или дяди. «Независимые» женщины в современном смысле этого слова были поистине исключениями, точнее, легендарными исключениями, ибо в действительности таковых не было вовсе. Чтобы получить право на известную свободу действий, женщине надо было стать вдовой, располагать весьма существенной вдовьей долей (дар со стороны мужа) и не менее солидным приданым (дар со стороны родных, который возвращался к ней в случае вдовства), а также обладать поистине выдающимися личными качествами, дабы вновь не оказаться под властью какого-либо мужчины, и быть полностью лишенной предрассудков.
Рассмотрим случай Эрменгарды Нарбоннской, часто приводимый в качестве примера женского неподчинения и сопротивления мужской воле. С точки зрения историков, ее величественная фигура выделяется на фоне современников, могущественных сеньоров-южан; появление ее в их окружении кажется столь же дерзким, как в наше время появление на групповом фото ведущих политиков женщины-президента. Родившаяся около 1129 года, а в 1134 году ставшая наследницей огромных владений, Эрменгарда, наделенная всеми способностями, необходимыми хорошему руководителю, решает не ждать, пока она превратится в солидную матрону, и, унаследовав виконтство Нарбоннское, она с 1143 по 1189 год самостоятельно хозяйствует на своих землях. В 1143 году, когда ей едва исполнилось четырнадцать лет, она вышла замуж за дворянина из старинного рода (благородного семейства из Андуза), ставшего при ней принцем-консортом; однако он, в отличие от своей супруги, не оставил ни малейшего следа в истории.
В случае Эрменгарды все говорит о том, что мы имеем дело с уникальной женской биографией. Тем не менее недавние исследования показали, что в жизни этой знатной дамы мужчины занимали не последнее место [60]60
Caille J. «Ermengarde, vicomtesse de Narbonne (1127/ 1129–1196/ 1197). Une grande figure féminine du Midi aristocratique». in: La Femme dans l’histoire et la société méridionales (IX-e – XIX-е siècle). Fédération historique du Languedoc méditerranéen et du Roussillon. Montpellier, 1995, p. 9–50.
[Закрыть]. Кто были эти мужчины? Во-первых, владетельные сеньоры из соседних уделов – Монпелье, Безье и Каркассонна, за которыми угадывается фигура графа Барселонского. Они вырвали девочку-подростка из-под власти графа Тулузского, пожелавшего жениться на ней, чтобы присоединить ее владения к своим. Они же подыскали ей не слишком обременительного мужа, а потом поставили во главе обширных наследных владений, которые ни один родственник мужского пола не имел права затребовать. Братья же Эрменгарды умерли в раннем детстве.
Она управляла умело, уверенно удерживая на расстоянии от своих владений даже тех, кто помог ей стать во главе своего княжества. Но к концу жизни она попала в ловушку, расставленную ей мужчинами из ее собственного рода. Не имея прямого наследника, она решила доверить виконтство одному из двух своих племянников, сыну сводной сестры, и опрометчиво уведомила молодого человека об этом намерении. Однако племянник не захотел ждать и начал отравлять жизнь одинокой даме и преследовать ее. Автор, исследовавший эту страницу истории, выявил неприглядную картину: едва в 1189 году стареющая знатная дама предложила племяннику править вместе с ней, как неблагодарный тотчас силой заставил одинокую родственницу удалиться от дел и, желая предупредить любое сопротивление, вынудил ее отправиться на жительство в командорство тамплиеров, расположенное на территории, прежде принадлежавшей Каталонии (сегодня это местность Труйа в деп. Восточные Пиренеи), где она в конце концов и умерла (в 1196 или 1197 году). Так, к большому облегчению ее современников, завершилась жизнь Эрменгарды Нарбоннской, бросившей вызов своему времени.
Женщина в повседневной жизни
Вне брака нет спасения. Женщина попадает под власть мужа, или же, если не выходит замуж, стареет, опекаемая братом или дядей. Волею судьбы женщину изначально ожидает унылая и однообразная участь, которой не избежать ни аристократке, ни простолюдинке: всем представительницам слабого пола суждено покорно склоняться перед волею мужчины. Однако в XII веке дама-аристократка получает определенные привилегии, во всяком случае, тогдашнее ее положение нельзя сравнить с тем бесправием, которое ожидает женщину в последующие века [61]61
Duby G., chap. IV de La Femme au Moyen Age(Direction M. Rouche, J. Heuclin). Publications de la ville de Maubeuge, diffusion Jean Touzot. Paris, 1990, p. 445–463. Duby G. (dir.), Histoire des femmes, t. II, Le Moyen Age, chap. VIII: «Le modèle courtois», p. 261–276.
[Закрыть]. Главная привилегия состоит в том, что, хотя согласно установленному брачному праву женщина полностью отстранена от управления чем бы то ни было, она тем не менее имеет право на гарантированное достойное материальное обеспечение. После смерти супруга вдова вправе унаследовать значительную часть его состояния. Во-первых, она получает право распорядиться своим приданым, которое было вручено покойному ее родными в день их бракосочетания. Приданое, обычно выражавшееся непосредственно в звонкой монете или движимом имуществе, переходило по наследству к потомкам или, в случае смерти супруга, большей частью возвращалось к вдове. Во-вторых, она получает право на «вдовью долю», ту часть имущества, которую муж закрепляет за супругой при подписании брачного контракта; эта часть, равная примерно половине имущества мужа, переходит к ней в случае ее вдовства. Меры, направленные на жизнеобеспечение вдовы, могут быть значительно расширены и дополнены; например, может быть официально оговорено место жительства вдовы: она, если желает, имеет право остаться жить в доме покойного мужа, даже если тот по наследству перешел к сыну, или же избрать себе иное жилище. Монастырь пока еще не является для безутешных вдов единственной альтернативой одиночеству и семейным неурядицам, и пострижение в монахини – по крайней мере на юге Франции – принадлежит к решениям духовного порядка, определяется внутренним выбором женщины. Следует также отметить, что женских монастырей и монастырских учреждений в это время не так уж и много, и только в XIII и XIV веках наблюдается резкое их увеличение [62]62
Moreau M. L’age d’or des religieuses. Monastères féminins du Languedoc méditerranéen au Moyen Age. Montpellier, Max Chaleil Ed., 1988, 270 p.
[Закрыть].
Жизнь женщины улучшается после 1150 года. Жилища патрициев, помещения в домах-усадьбах (мануарах) и замках сеньоров становятся более просторными и комфортабельными; особенный прогресс наблюдается после 1200 года. Интимная сторона семейной жизни, женская стыдливость, равно как и общительность, наконец получают возможность уединиться, отгородиться от постоянного многолюдья (главным образом мужского), характерного для жилищ знати. Прежде в замковой башне была всего лишь одна комната, служившая и спальней, и местом сбора дружины, и парадным залом, и трапезной; в этом единственном жилом помещении все, и мужчины, и женщины, принадлежавшие к небогатому дворянству, теснились вплоть до 1110 года! Однако последующие улучшения налицо: появляются супружеская спальня, женская комната для дружеских посиделок, прежний зал в башне используют под комнату для больных или рожениц, в новом просторном парадном зале выгораживают уголки, где можно уединиться и спокойно побеседовать… Пространство в новопостроенных зданиях начинает интенсивно обживаться, и частная жизнь становится значительно более приятной. Улучшение бытовых условий изрядно способствует расцвету куртуазности: желанная, обожаемая, почитаемая, дама имеет возможность укрыться от нескромных взоров, и устремления мужчин, питаясь воспоминаниями, переносятся в сферу чистого и возвышенного.
Окруженная свитой девушек-прислужниц, юными бедными племянницами, родственницами и служанками, дама много часов проводит в «женском обществе», в апартаментах, расположенных всего в нескольких метрах от парадного зала или от зала оружейного, где развлекаются мужчины. В урочное время мужчины принаряжаются, и все встречаются вместе, чтобы попировать и поболтать. В феодальных замках женская комната (по-окситански cambra) является своего рода убежищем, куда имеет доступ только хозяин дома; впрочем, нередко дверь в женский покой приоткрывается, пропуская в святая святых очередного фаворита. В зависимости от планировки замка дамская половина может представлять собой небольшой дом, построенный в центральном дворе замка. В укрепленных поселениях, которых с начала XII века [63]63
Bourin-Derruau M. Villages médievaux en Bas-Lanquedoc. Genèse d’une sociabilité (X-e – XIV-e siècle). 2 t., Paris, L’Harmattan, 1987, 808 p.
[Закрыть]в Лангедоке становится все больше, складывается обычай, согласно которому сеньор предоставляет своей новой супруге дом, расположенный в селении, господином которого он является; потом дама передаст дом своей старшей дочери, которая сохранив его за собой, в случае вдовства сможет уединенно жить в нем.
Подтверждено документально (век спустя официально оформленные бумаги будут называть «нотариально удостоверенными»), что в совместной жизни знатной супружеской пары время от времени наступают перерывы, тогда жизнь супругов протекает раздельно. В документах можно найти описания сценок из обыденной жизни и, в частности, периодов временной разлуки владельца замка со своей половиной: тогда все женщины, что есть в доме, объединяются вокруг оставшейся за хозяина жены сеньора и принимают в свой узкий круг только отдельных представителей мужского пола (обычно это капеллан, жонглер и несколько слуг). Тем временем вокруг сеньора тоже группируется свой круг преданных людей, состоящий из клириков и рыцарей; многих из них нередко можно встретить в сельской церкви или же на рынке, где они прогуливаются и предаются праздной болтовне. Жизнь врозь может длиться несколько недель или даже месяцев, в зависимости от того, куда отправляется мужчина – в крестовый поход, на войну или же инспектировать свои владения. В жаркое время года сеньор большую часть времени проводит в поле, под палящим солнцем, охраняя посевы и виноградники и надзирая за сбором урожая. В это время его супруга и дочери в одиночестве сидят у себя в замке, уединенно высящемся на одном из многочисленных утесов.
Сражения и игры
Власти и война в XII столетии
Поступая на службу к сеньору, трубадуру приходится поддерживать своих покровителей во всех их распрях. В XII веке война часто сводится к стремительному разбойничьему набегу, нескольким маневрам, рассчитанным на устрашение врага, временному перемирию, недолгим переговорам и краткосрочным обязательствам, которые берут на себя обе стороны. Во время такого «веселого» – по словам трубадура Бертрана де Борна – блиц-похода отряды рыцарей вступают в схватку и обмениваются яростными ударами, нанося друг другу жестокие раны, зачастую неисцелимые.
Мне пыл сражения милей / Вина и всех земных плодов. / Вот слышен клич: «Вперед! Смелей!» – / И ржание, и стук подков. / Вот, кровью истекая, / Зовут своих: «На помощь! К нам!» / Боец и вождь в провалы ям/ Летят, траву хватая, / С шипеньем кровь по головням / Бежит, подобная ручьям… [64]64
Бертран де Борн. «Наш век исполнен горя и тоски…» ( Si tuit li e.l plor e.l marrimen…) БВЛ, c. 95.
[Закрыть]
Потом, подсчитав потери и трофеи, соперники расходятся. Мир подписан, однако ни для кого не секрет, что уже через несколько месяцев он наверняка будет нарушен. Новых союзников обычно находят в процессе переговоров; наиболее прочными узами считаются узы родства, поэтому союзники стремятся подкрепить соглашение заключением выгодного брака; иногда прочный союз может быть основан на чувстве соперничества. Во время набега люди сеньоров убивают друг друга, берут заложников, вытаптывают крестьянские поля, угоняют скот, разрушают хижины крестьян [65]65
La Guerre au Moyen Age, Catalogue exposition, château de Pons (Charente-Maritime), juill.-aout 1976, Pons, 1976, 115 p. – Wolff Ph. «Guerre et paix entre pays de langue d’oc et Occident musulman», Cahiers de Fanjeaux: Islam et chretiens du Midi XII-e – XIV-e siècle, n° 18, Toulouse, Privat, 1983, p. 29–42.
[Закрыть]. Льется кровь, гибнут невинные люди; феодальные распри возмущают нашу современную чувствительность. Однако ужасы грядущего века, когда войны по своему характеру приблизятся к современным, оставят далеко позади страх перед набегами отрядов разбойных сеньоров. Люди перестанут запоминать имена погибших, ибо они станут исчисляться сотнями и тысячами: в июле 1209 года никто не сможет проехать по улицам Безье, ибо они заполнятся трупами жителей города; в пламени костров, разожженных правоверными захватчиками-северянами в Минерве, Лаворе и Монсегюре, сгорит весь цвет аристократии и крестьянства юга Франции; после битвы при Мюре, «этом втором сражении при Бувине» [66]66
Camboulives R. «La bataille de Muret (12 sept. 1213), un Bouvines méridional», Revue du Comminges, LXXXVIII, 1975, p. 255–273.
[Закрыть], огромное поле будет усеяно телами рыцарей и арбалетчиков. Титулы и имена рыцарей, павших от меча в этой битве, станут достоянием жест ( chansons de geste), хронисты старательно впишут их в свои фолианты, но большинство погибших так и останутся безымянными трупами, превратятся в простые цифры.
Где и какие тлеют угли, подогревая южнофранцузские конфликты еще до начала Крестового похода, получившего название Альбигойских войн, какой ветер в 1209 году раздул это пламя? [67]67
Higounet Ch. «Un grand chapitre de l’histoire du XII-e siècle: la rivalité des maisons de Toulouse et de Barcelone pour la préponderance méridionale», in Mélanges Louis Halphen, Paris, 1951, p. 312–322. – Caille J. «Les seigneurs de Narbonne dans le conflit Toulouse-Barcelone au XII-e siècle», Annales du Midi, n° 171, juill.-sept. 1985, p. 227–244. – Cau Ch. «Le comté de Toulouse, essai de géographie politique», in De Toulouse à Tripoli… op. cit., p. 15–20. – Duhamel-Amado C. «Les Trencavel et la guerre méridionale au XII-e siècle», in L’Ecrit occitan et l’Etat toulousain avant la croisade. Centre d’étude de la littérature occitane (CELO), William Blake & co Ed., 1994, p. 117–138.
[Закрыть]
Два замужества Альеноры превращают Аквитанию в очаг напряженности. Оба её брака втягивают аквитанские земли в орбиту двух влияний, пересечение коих создает опасные очаги волнений. Первая траектория пролегает вокруг двора короля Франции Людовика VII, с которым Альенора заключила брак 25 июля 1137 года, а 21 марта 1152 года расторгла этот союз. Вторая пролегла вокруг двора короля Англии Генриха II Плантагенета, который женился на Альеноре спустя два месяца после ее развода или, точнее сказать, бегства. Но Альенора – внучка Гильема IX. В апреле 1137 года она наследует от отца герцогство Аквитанское и графство Пуату, а также герцогский титул, который будет поочередно переходить к трем ее сыновьям, рожденным ею от второго супруга, английского короля Генриха II Плантагенета: «королю-юноше» Генриху, Ричарду Львиное Сердце, Иоанну Безземельному. Ложь, воинственность, дух реванша, заговоры с целью устранения отца или братьев, постоянная угроза угодить в темницу… такова повседневная жизнь семейства Плантагенетов, вечно раздираемого распрями по причине поистине необъятных владений, которые невозможно поделить поровну.
Тем, кто шел из Аквитании к берегу Средиземного моря, откуда корабли с крестоносцами отплывали в Святую землю, приходилось пересекать владения графов Тулузских. Вековая мечта герцогов Аквитанских – править всем югом, восстановить Аквитанию в ее прежних границах начала XI века, – тогда территория ее омывалась двумя морями, ее окружали три горных массива… При поддержке каталанского графа Раймона Беренгария (Беренгьера) IV английский король идет войной на графа Тулузского и в 1159 году осаждает столицу графства. Только вмешательство французского короля спасает город.
Другой очаг военных действий разгорается в Лангедоке и Провансе; запальной искрой для него стал заключенный в начале века брак графа Барселонского Раймона Беренгария I с Дус, наследницей графов Прованских. Союз этот положил конец тулузскому владычеству в восточной Окситании. Образовались два противоборствующих клана, в один из которых вошли сторонники Барселоны, в другой – Тулузы; случилось это как раз в то время, когда граф Альфонс Жордан (сын Раймонда IV, графа Тулузского) отправился в Иерусалим; отъездом графа воспользовались герцог-трубадур Гильем IX де Пуатье и его жена Филиппа, которые в 1113 году заняли Тулузу и в течение шести лет удерживали ее под своим контролем.
В 1118 году виконт Безьерский, заключив союз с владетельными средиземноморскими сеньорами Испании, выступил на стороне Альфонса Арагонского, прозванного Воителем, в его войне с арабами за возвращение захваченных ими испанских земель. Сказочная Испания – земля, исполненная изобилия и мусульманской роскоши… Рыцари из Южной Франции нередко станут пересекать горные хребты Пиренеев, чтобы принять участие в сражениях христианского воинства против неверных [68]68
Bennassar B. (dir), Histoire des Espagnols, t. I, VI-e – XVII-e siècle, Paris, Armand Colin, 1985, 517 p. – Lafont R. La Geste de Roland, t. I: L’Epopée de la Frontière, 344 p., t. II: Espaces, Textes, Pouvoirs, 292 p., Paris, l’Harmattan, 1991. – Lafont R. Le Chevalier et son Désir. Essai sur les origines de l’Europe littéraire 1064–1154, Paris, Kime, 1992, 232 p.
[Закрыть].
Между тремя главными политическими центрами – Аквитанией, Тулузой и Каталонией – постоянно происходит перераспределение союзников, формируется соотношение сил, которое после 1150 года породит «великую южную войну» [69]69
D’après l’expression de P. Bonnassie.
[Закрыть], а на рубеже XIII века – Крестовый поход против альбигойцев. Находясь в самом центре узла противоречий, между склонами океанских и средиземноморских скал, окружающих Окситанию, Тулуза ведет гибкую и опасную игру, лавируя между двумя лагерями – английского и французского королей. В 1152 году Альенора расстается с Людовиком VII, выходит замуж за Генриха II и приносит ему в качестве приданого Аквитанию и Гасконь. Спустя четырнадцать лет воссоединение королевства Арагонского и графства Барселонского изменяет расстановку сил вокруг Тулузы, ибо Безье и Барселона вновь вспоминают о своих прежних союзнических отношениях, традиционно направленных на ослабление влияния графства Тулузского. И вот, пока Плантагенеты ссорятся между собой, а король Франции исподволь готовится к реваншу, между Лангедоком и Провансом начинается полоса раздоров и скоротечных конфликтов, прерываемых кратковременными перемириями, заключениями очередных непродолжительных союзов и не слишком успешными переговорами. Основной состав противоборствующих сторон в целом остается неизменным: партию графов Тулузских поддерживают сеньоры Кастра (чьи владения расположены в графстве Каркассоннском), графы де Бо (Прованс) и сеньоры Сабрана (Нимуа), партию графов Барселонских – сеньоры Монпелье, виконт Безьерский и виконтесса Нарбоннская.
Начиная с 1150 года региональные конфликты следуют один за другим, порождая друг друга, словно куклы в русской матрешке; противостояние владетельных сеньоров-южан начинает приобретать общеевропейское значение, в него вовлекаются император Фридрих Барбаросса, правители Генуи и король Франции (ставший шурином графа Тулузского, так как в 1154 году Раймон V женился на сестре Людовика VII Констанции), выступающие против Плантагенетов, заключивших союз с королем Арагона и графом Барселонским, а также с их союзниками из Лангедока и Прованса. Трубадуры вдохновенно комментируют сражения: воинственные песни слагают лимузенец Бертран де Борн, каталонец Гильем де Бергедан, тулузец Пейре Видаль, провансальцы Раймбаут де Вакейрас и Гильем Райноль из Апта. Журналисты, тайные агенты и посланники в одном лице, трубадуры разносят слухи, комментируют происходящие события, предостерегают и высмеивают. Они информируют публику и одновременно дезинформируют ее.
Но постепенно давняя вражда между Тулузой и Барселоной стихает, и юный Раймон Рожер Тренкавель, виконт Безьерский и Каркассоннский, утратив своих южных союзников, окажется в одиночестве перед лицом северян, которые вскоре соберутся в крестовое воинство и отправятся в поход против альбигойцев. Мир 1198 года, заключенный между графом Тулузским и королем Арагонским на встрече в Перпиньяне, мог бы стать одним из этапов формирования двух больших южноевропейских государств, процесс создания которых, замороженный из-за продолжительной дуэли Тулузы и Барселоны, теперь получил новый толчок; однако времени для его завершения уже не остается.
Слишком поздно… Начиная с 1160-х годов ересь все чаще дает о себе знать; возрастающая активность еретиков заставляет Рим постоянно возвращаться к мысли о вторжении в земли, «зараженные злом». Папа Иннокентий III убеждает короля Франции Филиппа-Августа стать организатором Крестового похода, впервые направленного против внутреннего врага. Поначалу предложение папы находит весьма сдержанный прием, однако в конце концов король соглашается поднять своих вассалов на Крестовый поход против еретиков – вальденсов и катаров и их покровителей. И в июне 1209 года армия крестоносцев выступила в поход.
Отныне история Южной Франции тесно сплетается с историей Крестового похода и королевских завоеваний; события эти до основания изменили образ жизни трубадуров и оказали большое влияние на их поэзию. Мы к этому еще вернемся в связи с творчеством Бернарта Сикарта де Марведжольса (и его стихотворением «о тяжком унынии»), Раймона де Мираваля, ставшего изгнанником, и клирика Пейре Карденаля, для которого дворы любви окутались мраком и превратились в места обитания безумцев.
Куртуазность и рыцарство
Выше мы уже упомянули о некоторых куртуазных добродетелях, таких, как щедрость, радость, молодость, мера… Еще одной добродетелью, из числа составляющих куртуазный идеал, является храбрость. Храбрец ( pros) проявляет мужество сверх всякой меры, его отвага доходит до крайности, исключает осторожность и осмотрительность, являющиеся прерогативой престарелых сеньоров и горожан – вне зависимости от их возраста. Храбрость рыцарь проявляет на войне, поэтому Бертран де Борн, упиваясь азартом битвы, с восторгом воспевает жестокое сражение:
Лишь тот мне мил среди князей, / Кто в битву ринуться готов, /Чтоб пылкой доблестью своей / Бодрить сердца своих бойцов, / Доспехами бряцая. / Я ничего за тех не дам, / Чей меч в бездействии упрям, / Кто, в схватку попадая, / Так ран боится, что и сам / Не бьет по вражеским бойцам [70]70
БВЛ, c. 94–95.
[Закрыть].
В XII веке посвящение в рыцари становится практически непременным ритуалом, символизирующим переход молодого человека из подросткового возраста в возраст мужчины, переход юного воина в сословие рыцарей. Рыцарское сословие представляет собой особый орден, члены которого исповедуют добродетели, которые в основном сродни доблестям куртуазным: истинные рыцари, равно как и благородные куртуазные сеньоры, наделены храбростью, благородством ( paratge), юностью, верностью и умеют соблюдать меру. Куртуазный и рыцарский кодекс имеют целью воспитать, цивилизовать и научить вести себя в обществе грубых и заносчивых воинов благородного происхождения. Необходимо организовать этих задиристых вояк, заставить их объединиться под началом крупного феодального сеньора, обладающего реальной властью, собраться под знаменами владетельного князя, дабы тот твердой рукой, соблюдая заведенный иерархический порядок, направил в нужное русло разрозненную и бесполезно растрачиваемую энергию мелкого служилого дворянства, то есть воинов-рыцарей [71]71
Duby G. Guillaume le Maréchal ou le meilleur chevalier du monde, Fayard, 1984, 190 p. – Koehler E. L’Aventure chevaleresque. Idéal et realité dans le roman courtois, préface de Le Goff J., tradiut de l’allemand, Paris, Gallimard, 1974, 318 p.
[Закрыть].
Фрески конца XII века на стенах часовни Крессак-Сен-Жени (деп. Шаранта), а также более поздний фрагмент барельефа в соборе Святого Назария в Каркассонне изображают рыцарей в полном боевом снаряжении, на боевых конях, с копьями наперевес и развевающимися на ветру златоткаными вымпелами; эти рыцари готовы ринуться «в пыл сражения», как сказал бы трубадур Бертран де Борн.
Печати сеньоров Южной Франции, выполненные до второй трети XIII века, достаточно малочисленны, и практически на всех владельцы их, главным образом могущественные сеньоры, изображены верхом. На печатях герцоги и графы обычно сидят в седле боевого скакуна, идущего шагом или мчащегося галопом; всадник, облаченный в боевой доспех, развернут влево или вправо, одной рукой он заносит для удара меч, другой держит щит, обороняясь им от ударов противника. Итак, в течение короткого, но блистательного периода, когда при дворах равно в почете были и куртуазность, и рыцарство, сформировался тип благородного героя, в котором образ трубадура и образ рыцаря слились воедино. Так, на оттисках вислой печати, удостоверяющей подлинность хартии от 1168 года, владелец ее, Бертран II, граф Форкалькьерский, чьи владения были расположены в Провансе, с одной стороны изображен сидящим на табурете и играющим на виоле, а с другой стороны – в рыцарском облачении [72]72
Blancard L. Iconographie des sceaux et buttes des archives des Bouches-du-Rhone, 1.1, p. 43, t. II planche XXIII, Marseille.
[Закрыть]. На печати 1192 года, принадлежавшей Гильему VIII, сеньору де Монпелье, владелец ее изображен сидящим на табурете, покрытом ромбовидной подушкой; туловище его развернуто в профиль, лицо с короткой, по последней тогдашней моде, бородой, смотрит прямо; на нем надет плащ, застегнутый на плече пряжкой; сеньор играет на арфе. На обороте той же печати сеньор изображен уже в кольчуге, шлеме и со щитом овальной формы, заостренным с обоих концов, что позволяло втыкать его в землю; подобные щиты были характерны для XII века; в воздетой правой руке сеньора меч с широким основанием и круглым набалдашником; конь сеньора движется шагом, сеньор сидит в седле, закрепленном подпругою, и свободной рукой держит поводья; ноги его вдеты в стремена [73]73
Dainville M. de. Sceaux conservés dans les archives de la ville Montpellier. Imprimerie Laffite-Lauriol, Montpellier, 1952, p. 28.
[Закрыть]: и трубадур, и рыцарь одновременно!
«Мой друг конь»
Боевые скакуны, всадники, мчащиеся вдаль… война, въезд в город могущественного графа, парадные кортежи, эскорт, сопровождающий пустившегося в дорогу князя церкви или барона, инспекционные поездки окруженного отрядом верных вассалов сеньора, пожелавшего посмотреть, как работают крестьяне на его полях и виноградниках – все эти передвижения делают коня одним из главных действующих лиц любых предприятий: без коня не обойдутся ни война, ни праздник. Конь постоянно присутствует в нотариально заверенных актах, жестах ( chansons de geste), кансонах. Породистый скакун в те далекие времена был самым ценным подарком. Благородные сеньоры оставляли коней в наследство. После смерти Раймона VI Тулузского трубадур Пейре Видаль, желая, чтобы все узнали о его великой скорби, разыграл настоящий спектакль, приказав отрезать хвост и уши всем своим коням, которых он, без сомнения, получил в качестве подарков от своих покровителей, и теперь пользовался случаем, чтобы лишний раз продемонстрировать свои трофеи:
