Текст книги "Рябиновый костёр (СИ)"
Автор книги: Жанна Даниленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Часть 20
Часть 20
Прошло три недели с того дня, как Фёдор с Ларисой решили расстаться. Как только Алиска пошла на поправку, они подали заявление на развод. Фёдор съехал, сняв однокомнатную квартиру. Обжился немного, прежде чем первый раз взять Алиску к себе на выходные. А потом стал забирать её после уроков в те дни, когда не дежурил, а утром следующего дня отвозил в школу. К нему и Лара заглянула как-то вечером, но жильё не одобрила, посоветовав поискать что-то другое или наконец согласиться на продажу их квартиры и покупку двухкомнатной для неё с дочерью и однокомнатной для него. Но об этом он слушать не хотел. Пусть живут там, где живут, а он может взять ипотеку или приобрести жильё в аварийном состоянии за дёшево, а потом привести его в порядок, потому что съёмную квартиру он себе позволить не мог, на это у него попросту не было денег. Уж лучше влезть в долги, но отдавать их за своё жильё. А пока же половину заработанного он решил отдавать Ларе, а как самому жить на остаток своей и так небольшой зарплаты, решил подумать позже. Фёдор сидел за столом в ординаторской и читал историю болезни поступившей пациентки, но вникнуть в суть никак не получалось, в голове снова и снова возникали мысли о собственных проблемах.
– Федь, перестань гипнотизировать бумагу и иди к пациентке, – подколола его Вера Николаевна, – она тебя ждёт в шестой палате, а ты, как её увидишь, так обо всём забудешь. А если серьёзно, может, помощь какая нужна? Не нравишься ты мне в последнее время.
– Нет, всё у меня нормально, спасибо. Пойду на осмотр, там и определюсь, не выспался просто.
Он встал, потянулся, зевнул, повёл плечами и только потом, подхватив историю болезни и акушерский стетоскоп, вышел из ординаторской.
В коридоре отделения столкнулся с Дашей.
– А ты тут чего посреди бела дня? – спросил, забыв поздороваться.
Скользнул взглядом по вмиг покрасневшему лицу и улыбнулся девушке. Какая же она красивая, даже веснушки её не портят, и абсолютно естественная.
– Да я сразу после занятий решила сюда, домой ехать – зря время тратить, а так девчонкам помогу, – глянула на Фёдора и смутилась.
– Ну, помогай, раз решила, только пообедать не забудь.
– Фёдор Сергеевич, – засмущавшись протянула она, – ну что вы ко мне, как к маленькой! Конечно поем, мне мама лепёшки напекла и беляшики завернула, так что я голодной не останусь. – И вдруг предложила, ещё больше покраснев, видимо, испугавшись собственной смелости: – А хотите, вам тоже занесу к чаю?
Фёдор знал, что это нехорошо, как-то неправильно, ведь сам осуждал собственного заведующего, когда тот заигрывал с Дашей, но попробовать то, что готовила именно её мама, уж очень хотелось, и он ответил:
– Давай вечерком вместе чай попьём, дежурим же.
Вспомнил, что в ящике стола лежит коробка конфет, так что всё нормально, и он будет не с пустыми руками.
– Спасибо! – Даша заалела так, что Фёдору показалось, что она сейчас вспыхнет, засмущалась, опустила глаза, а он подумал, что на него никогда в жизни девушки так не реагировали. А ещё по дороге в палату он размышлял о том, что у таких рыжих мамочек рождаются рыжие дети, и совершенно неважно, какой масти отец. А уж если и у него есть ген рыжести, то даже брюнеты получаются с рыжим отливом. Фёдор улыбнулся своим мыслям, представив новорожденное чудо с рыжей шевелюрой. Потом подумал, что это называется профессиональной деформацией, и почти смеясь вошёл в палату.
Вот тут его хорошее настроение испарилось.
– Где вас черти носят? – накинулась на него чуть ли не с кулаками женщина лет сорока. – Не врачи, а коновалы. Мы вас почти час ждём, а нам, между прочим, больно.
Фёдор ухмыльнулся, нападавшая на беременную не походила, но всё же он уточнил:
– Вы Скорикова Ольга?
– Нет, я, – ответила хрупкая девушка, высовывая голову и худенькие плечи из-под одеяла.
– Вот и замечательно, я ваш врач, Рябина Фёдор Сергеевич. Вам холодно?
Он подошёл ближе взял стул и сел рядом с кроватью.
– Больно нам, я же сказала, – продолжала упорствовать тётка. – У нас срок, а схваток нет, всё делали: малину пили, китайца вызывали.
– Оленька, это ваша мама? – снова спросил он, прервав словесный поток родственницы пациентки.
– Свекровь, – в глазах молодой женщины была усталость. – У меня голова кружится и болит.
– Сейчас поймём, что с вами. – Фёдор, просматривая историю, говорил тихо, как будто сам с собой. – Так, при поступлении давление нормальное…
– Разбираться он тут собрался, работать надо, а то расселся, – перебила его свекровь пациентки.
– Выйдите, пожалуйста, в коридор, мы тут сами без вас как-нибудь, – обратился он к ней строго. – Или охрану позвать?
Когда женщина с гордо поднятой головой покинула палату, на лице Скориковой появилось некое подобие улыбки.
А между тем Фёдор выяснил, что по требованию свекрови Ольга не раз обращалась к какому-то китайцу. Сначала по поводу раннего токсикоза, затем гестоза и головных болей. Тот утверждал, что тончайшие иглы, воздействуя на определенные точки, которые известны только ему, мастеру, могут нормализовать давление, ускорить родовой процесс, а также вызвать схватки. Но после проведенных сеансов акупунктуры Ольге становилось плохо, а в этот раз она вообще потеряла сознание. Китаец испугался и испарился, а скорая, которую всё же вызвала свекровь, доставила её в роддом.
Сердцебиение плода страдало, и Фёдор решил не рисковать. Получил согласие на кесарево, а дальше всё закрутилось и завертелось: анализы, пробы, капельницы и сама операция. Ассистировала ему Вера Николаевна.
Когда они вышли из оперблока, к ним подбежала взволнованная свекровь Скориковой.
– Ну, что там у нас? – заламывая руки, спросила она.
– У вас внучка, два шестьсот весом, семь-восемь по Апгар, – успокоил её Фёдор. – Всё хорошо, что хорошо кончается. Где вы этого шарлатана нашли? Он же Олю вашу чуть не угробил! Акупунктура дело хорошее, но в руках врача, а не какого-то левого китайца, да и китайца ли…
– Так соседка присоветовала, он ей колени лечил.
– Вылечил?
– Нет, но…
Договорить ей Фёдор не дал.
– Запишите мне все данные этого шарлатана, будем разбираться. Вы хоть какие-то сертификаты у него спрашивали?
– Да, конечно, – затрясла головой женщина, став похожей на китайского болванчика, – там даже с картинками было, но всё по-китайски.
Фёдор с Верой Николаевной лишь переглянулись, а потом вышли на крыльцо роддома: он – глотнуть свежего воздуха, а Вера Николаевна – покурить.
– Откуда такое невежество? Где они этого афериста нашли? – возмущалась Вера Николаевна.
– Главное, что закончилось всё хорошо. Вы бы видели, как эта ненормальная свекровь на меня наезжала вначале.
Фёдор улыбнулся, но даже сам почувствовал, что улыбка вышла кривая и вымученная. Вера внимательно посмотрела на него.
– Федь, какой-то ты не такой последнее время, о чём думаешь? – вернулась она к прерванному разговору, но ответить Фёдор не успел, так как к ним подошёл дежурный охранник.
– Фёдор Сергеевич, девочка-то вас нашла?
– Какая девочка? – недоуменно спросил Фёдор
– Маленькая такая, – показал он рукой в районе своего пояса. – Но школьница уже, с ранцем пришла.
Фёдору стало тревожно, и он, оставив коллегу, отправился в своё отделение.
У дверей ординаторской остановился и прислушался. Голос Алиски спутать ни с чьим другим он не мог. А когда вошёл, просто опешил от увиденного. Его дочь в школьной форме, сидя за столом заведующего, ела больничный борщ, а Юрий Алексеевич намазывал для неё маленькие кусочки хлеба сметаной и складывал на тарелочку, с которой Алиса их брала и отправляла в рот. При этом она болтала без умолку.
– А вот и папа, – с облегчением произнёс Юрий. – Алиса сказала, что голодна, вот мы со старшей и организовали обед, – оправдывался он. – Я просто не знал, когда вы освободитесь, а тут ребёнок…
– Спасибо, Юрий Алексеевич, – искренне поблагодарил ошалевший от визита дочери Фёдор. – Алиса, а где мама?
Он всё ещё не мог поверить, что девочка пришла одна. Алиска лишь пожала плечами.
– Я решила, что жить буду с тобой.
– То есть мама не знает, где ты? – он начинал злиться.
Она замотала головой из стороны в сторону.
– Папа, ты что, не рад меня видеть? – с обидой в голосе произнесла Алиска. Глянула на оставшийся суп в тарелке, с сожалением вздохнула и сказала: – Можно я доем, прежде чем ты начнёшь меня воспитывать? – Сморщив носик, жалобно обратилась к Юрию Алексеевичу. – Эти родители бывают совершенно невыносимы.
Коробов встал и, сославшись на срочные дела, вышел из ординаторской, с трудом сдерживая смех.
Фёдор подошёл к своему столу, открыл ящик и достал смартфон и обручальное кольцо. Зачем продолжает его носить, он не понимал. Сейчас оно казалось лишним. Рябина кинул кольцо обратно в ящик, схватил смартфон и нажал вызов Лары.
Ответила она после второго гудка.
– Федя, у нас Алиса потерялась! – Она плакала, не скрывая паники. – Я пришла в школу, а её нет. Учительница сказала, что она отпросилась с последнего урока к психологу, но и школьного психолога тоже нет на работе. Я не знаю, что делать!
– Успокойся, Лара! Алиса у меня. Я ещё с ней не разговаривал, но могу тебя утешить – с ней всё в порядке и она поела.
В трубке повисла тишина.
– Я сейчас приеду, – спустя какое-то время произнесла Лара.
– Да, конечно, приезжай. Я поговорю с ней, надеюсь, она поймёт.
Он спрятал смартфон в карман халата.
– Не надейся, папа, не пойму. Я, наверно, никогда не пойму, чем так сильно перед вами провинилась, что вы оба меня бросили. – Она всхлипнула, растёрла вмиг набежавшие слёзы по щекам и кинулась на руки к отцу. Прижалась лицом, оставляя на белоснежном халате красные пятна от борща. – Вернись домой, папочка! Я буду хорошей, я обещаю слушаться, только вернись! Я же не могу без тебя, и без мамы тоже не могу.
Фёдор обнимал дочь, целовал заплаканную мордашку и не знал что сказать. Вот именно этого он боялся все годы, потому что знал, что ребёнок не поймёт взрослых проблем, а будет винить себя. Он тоже винил себя в смерти отца когда-то, потом винил себя в том, что Романа Владимировича любит больше, чем человека, давшего ему жизнь, и никак не мог избавиться от этого ужасного, давящего, ломающего всё его естество чувства вины.
– Лисонька моя, я ж всегда буду твоим папой, и мама навсегда останется мамой, и любить мы тебя всегда будем. Потому что ты самое дорогое, что у нас есть. Но мы ведь тоже имеем право быть счастливыми, а вместе у нас не получается. Пойми, даже если мы живём отдельно, любовь к тебе – самое главное для нас. Ты только представь, как испугалась и расстроилась мама, когда пришла за тобой в школу, а тебя нет. Тебе её не жалко?
– Я не подумала, папочка! Я хотела как лучше, – всхлипывала Алиска. – Просто я очень боюсь, что вы на ком-то поженитесь, заведёте детей, а как же я? Меня ж тогда хоть на пополам пили, а половинка от Алисы жить не может.
– Доча! Мы с мамой тебя ни пилить, ни делить не собираемся. Мы всегда можем договориться и как тебя воспитывать, и что тебе покупать, и в какие кружки водить. Завязывай слёзы лить. Сейчас мама позвонит, скажет, что подъехала, и мы пойдём её встречать.
Фёдор спустил дочку с колен и пересадил рядом с собой. Удивился тому, что в ординаторской пусто – видимо, коллеги решили дать ему возможность с ребёнком без свидетелей поговорить. Хотя теперь сплетни точно пойдут по роддому, и то, что он почти разведён, станет известно всем и каждому.
– Если бы на свете был Бог, я бы попросила у него бесконечное количество желаний, – опустив голову, прошептала Алиска. – Я бы счастья вам с мамочкой выпросила, а ещё братика или сестрёнку.
– Это потому, что ты очень хорошая девочка! Самая лучшая на всём белом свете! – Фёдор поцеловал дочь в макушку.
– Нет, это просто потому, что я вас люблю.
Она снова залезла на колени к отцу, а Фёдор целовал её в висок и думал, не совершили ли они с Ларой ошибку. Ведь жилось им как-то нормально все эти годы, так нет же – любви захотелось, искренности! И вот результат…
Но как только они с Алисой вышли на улицу и увидели Лару, выходящую из огромного чёрного джипа, сомнения рассеялись: всё они сделали правильно. А Алиска… Ну что Алиска? Вырастет – поймёт.
Часть 21
Часть 21
После вечернего обхода доктор Рябина засел в ординаторской. Даша не знала, чем он занят, и не решалась побеспокоить его, но всё же ждала, что Фёдор Сергеевич пригласит её на обещанный чай, хотя он мог и забыть или вообще пошутил. Но она надеялась, что это не так. На шутника Рябина похож не был. Да и его желание попробовать стряпню Дашиной мамы было искренним…
Конечно, можно было самой постучать в ординаторскую и напомнить, или спросить хотя бы, будет он пить чай или нет. Но это было как-то неправильно. Мама бы её только за подобные мысли отругала, «Девушка не должна навязываться мужчине!» – всегда говорила она.
Не должна, с этим Даша была целиком и полностью согласна. Но как же тогда обратить на себя внимание, дать понять, что, возможно, именно она и есть та самая, которую он ждал всю жизнь?
Глупость конечно! Никого он не ждал, тем более её, серую и рыжую одновременно. И вообще, он женат. Правда, сегодня в том, что семейная жизнь Рябины такая уж и счастливая, возникли сомнения, но…
Нет, не её ума это дело. Нечего себя обнадёживать глупыми и несбыточными мечтами.
Хотя эти самые мечты привели её на работу в это отделение, да и с выбором профессии определиться помогли.
А начиналось всё давно, целых четыре года назад.
Кем она будет работать, когда вырастет, Даша знала с тех самых пор, как научилась говорить. Глядя на свою маму, она точно знала, что пойдёт по её стопам: станет медсестрой, будет помогать людям выздоравливать.
Помимо основной работы мама часто брала подработку и от безысходности таскала дочь с собой, и Даша внимательно наблюдала за тем, как она ставит капельницы и уколы, а потом повторяла всё это на куклах. Когда мама была на официальной работе, куда детей, естественно, приводить нельзя, Дашу из сада забирала соседка. С ней она смотрела сериалы и мечтала о большой и чистой любви, как в кино, чтобы, преодолев все трудности, обрести счастье. Главной её задачей в детстве было не мешать, не капризничать и быть незаметной, иначе маму больше не позовут, и тогда у них не будет денег ни на свет, ни на воду, и жить им придётся в холодной квартире.
Но Даша не жаловалась, всегда довольствовалась тем, что имеет. У подружек и куклы были получше, и наряды побогаче, а позже появились смартфоны и планшеты, однако Даша им нисколько не завидовала, её вполне устраивала маленькая кнопочная «Нокия» и старенький телевизор. В голове крепко засели слова мамы: «Заработаем – купим». А чтобы заработать, надо хорошо учиться, получить специальность и работать, чтобы помогать маме. Конечно, был бы рядом отец, жилось бы им гораздо легче, но его не было. Об отсутствии второго родителя в своей жизни Даша задумывалась и даже интересовалась, куда он делся. Мама или отмахивалась, или молчала, а однажды даже накричала на неё. И тогда Даша спросила у соседки, услышав в ответ, что её папаша был рыжим козлом. С тех пор задавать эти вопросы перестала: уж больно не хотелось превращаться в козу, ведь рыжей она уже уродилась и именно в него.
Училась Даша в школе средне, отличницей не была, но и в отстающих не ходила, после девятого класса поступила в медучилище. И вот тут у неё началась новая жизнь.
Появился смысл и интерес. Тут даже зубрёжка в кайф, потому что есть понимание, для чего всё делается, и времени на занятия не жалко. Мечты появились новые. Даша всё себя в кардиологии представляла: то как системы ставит или уколы, то как людей помогает реанимировать. И всё, как в кино, разряд – и человек возвращается к жизни. Ещё немного, каких-то четыре года, и им с мамой жить станет легко: телевизор большой купят, да и другие вещи, в которых себе отказывали. Какие именно – не знала, в этом направлении фантазия работала плохо.
А ещё у Даши появилась подружка, с которой можно было обсудить не только учёбу и преподавателей, но и мальчиков. С последними не везло ни ей, ни Маринке. Те двое, что учились с ними в одной группе, уже встречались с кем-то, а времени на знакомства и свидания после занятий практически не оставалось – надо же и в магазин, и маме с готовкой помочь, и полы помыть.
Так пролетел первый курс, за ним второй, и вот уже и третий подходил к концу. В один из весенних дней их преподавателя, известного в городе кардиолога, вызвали на консультацию к беременной, и он взял с собой несколько студентов, в том числе Дашу и Марину. Конечно, профиль был не тот, но посмотреть уж очень хотелось. Именно там, в отделении патологии беременности, Даша впервые увидела доктора Рябину. Нет, внешне он совсем не произвёл на неё впечатления. Она лишь отметила, что у молодого врача очень выразительные глаза и необыкновенно красивые руки.
А потом была консультация пациентки, и кто её проводил – то ли преподаватель, то ли акушер-гинеколог, хорошо разбирающийся в кардиологии, – было непонятно. Даша просто влюбилась в его голос, манеру говорить, логику доказательной базы. Преподаватель с восхищением смотрел на молодого коллегу.
– Где вы учились, Фёдор Сергеевич? – спросил он.
– В Сеченовском Университете.
Восхищение сменилось уважением.
– А к нам какими судьбами? – поинтересовался кардиолог.
– У меня жена местная.
Даша помнила, как защемило сердце после его слов, хотя она и не понимала почему, Фёдор Сергеевич ей даже не понравился внешне.
Потом ей и Маринке разрешили присутствовать на операции кесарева сечения. Она своими глазами увидела, как работает врач, слышала первый крик новорожденного, наблюдала за всеми манипуляциями и вдруг ощутила такой восторг, такое невероятное чувство восхищения всем происходящим, что поняла: это и есть её путь. Да, ей безумно захотелось оказаться на месте Фёдора Сергеевича, ну или, на крайний случай, его ассистента.
Мама её порыв не одобрила, посчитав, что достаточно стать медсестрой, а идти в университет и учиться ещё столько лет – это слишком. Даша не стала спорить, но поменять специализацию всё же рискнула, переведясь на «акушерское дело». Марина её рвения тоже не разделила и осталась учиться на «сестринском». Теперь они с подругой виделись гораздо реже, и это не могло не отразиться на отношениях.
А потом Маринка устроилась на работу и ей стало совсем не до Даши, которой предстояло учиться ещё целый год.
Общение с подругой сошло на нет. Даша жалела об этом, потому что ближе Маринки у неё никого не было. Мама не в счёт, потому что мама есть мама. С ней можно не сойтись во мнениях, даже разругаться вдрызг, а потом вместе пить чай на кухне и говорить об учёбе, работе, да о чём угодно, кроме личного. Так у Даши нет никакого личного, так что и говорить не о чём.
Даша почти задремала, когда на её плечо опустилась рука Федора Сергеевича.
– Прости, я уснул, – тихо произнёс доктор. – Но конфеты не ел, так что можем предаться греху в виде совместного чаепития и поглощения сладкого. Ты не против?
Даша лишь головой замотала. Какой там против! Она уж и не надеялась, а он, оказывается, всего лишь уснул.
– Тогда иди в ординаторскую и ставь чайник, хозяйничай, а я в приёмный спущусь, если там всё тихо, то сразу вернусь, если нет – позвоню.
Фёдор вернулся быстро, но Даша успела накрыть стол. С аппетитом отведал беляши и кусочек пирога и сказал, что никогда такого вкусного есть не доводилось. Было приятно слышать похвалы в адрес мамы, а ещё лучше было бы, если бы они адресовались Даше, но, увы, готовила не она.
– Мама-то твоя где работает? – спросил Рябина, допивая чай.
– В детской инфекционной, – отвечала Даша, – она сутки через двое, а в свободные дни готовит, печёт торты на заказ.
– Отец?
– Я его не видела никогда, – смутившись, ответила Даша. Отвечать на вопросы об отце она не любила: правду говорить стыдно, а врать, придумывать что-то – очень не хотелось.
– Прости, я не хотел тебя задеть, – извинился Фёдор Сергеевич и тут же заметил: – Мне удивительно, что ты в постовые устроилась. По образованию акушерка, вот и шла бы в родзал.
– Меня и сюда брать не очень хотели, студентка же.
– Надо подумать, что можно сделать, тебе практика нужна, чтоб к окончанию учёбы стала хорошим специалистом. Или в планах замуж и свои дети?
– Нет, мне бы образование получить, – пожала плечами Даша, а потом до неё дошёл смысл сказанного Рябиной и она вспыхнула: – Но вы же тоже работали во время учёбы! Я знаю, мне Вера Николаевна рассказывала.
Фёдор Сергеевич улыбнулся и пододвинул к Даше коробку с конфетами.
– Я просто на дежурства ходил, а чтоб на системной основе да через отдел кадров – нет, не работал. И графика у меня никакого не было, просто хотелось всё делать своими руками, и, знаешь, оно пригодилось. Я после интернатуры рванул в Африку.
– Расскажете? – заинтересованно спросила Даша и сама не заметила, как положила конфету в рот, облизав пальцы.
Фёдор Сергеевич на секунду завис, наблюдая за ней, и потом, к её удивлению, покраснел и закашлялся.
– Да что рассказывать… – отвернулся он. – Молодой был, глупый, думал, что убежать от себя труда не составит. Предвосхищая твой следующий вопрос, скажу, что от себя не убежал, зато приобрёл бесценный опыт.
– А первая пациентка? – Даше стало жутко интересно послушать про реальные подвиги, а не выдуманные. Не стал бы Рябина сочинять что-то и придумывать, в отличие от того же заведующего, который в своём стремлении выглядеть героем и рыцарем в сияющих доспехах был похож на петуха, только и умеющего, что горло драть.
– Это было запоминающееся дежурство, – начал своё повествование Фёдор Сергеевич, – такое, что врагу не пожелаешь. Воняло от поступившей знатно и не только перегаром. Такой типичный бомжовый запах, от которого отмыться трудно. Так вот, привезли это рожающее чудо откуда-то с улицы, в алкогольной коме, с доношенной беременностью и полным раскрытием. Родила дама нормально, быстро, без единого разрыва, легко, не приходя в сознание, лишь стонала и бессвязно бормотала что-то, а потом вообще просто заснула, громко похрапывая и дыша ядрёным перегаром, да и ребёнок родился без осложнений, с вполне приличным весом за три кило, не помню уже сколько точно. Под руководством неонатолога я самостоятельно обработал пупок, обмыл и запеленал малышку. Тут поступила ещё одна роженица с аварии, детский врач там явно был нужнее, и он ушёл, а я с этой горе-мамашей и её ребёнком остался. И тут начался ад. Новорожденная девочка подняла такой ор, что у меня, шестикурстника, не первый день дежурившего в родблоке, началась паника. Я её и перепелёнывал несколько раз, и на руках качал, и кормил из мензурки, но она продолжала вопить не останавливаясь. Народ у нас добрый, мне этими воплями дали насладиться по полной. – Фёдор Сергеевич встал и налил ещё чаю и себе, и Даше. – А потом вернулся неонатолог, пристыдил меня за несообразительность. Намочил ватку спиртом с водой и положил на ротик ребёнку. Та почмокала, ватку обсосала и затихла. Вот такой синдром отмены у новорожденной. Позже, конечно, приходилось и не с таким встречаться, но тот случай был первым, и я в тот раз сам без чьей-либо помощи роды принимал.
Даше готова была слушать и слушать, но не пришлось. В дверь ординаторской постучали, одна из пациенток сообщила, что у неё отошли воды, и стало не до разговоров…
