Текст книги "Латино-Иерусалимское королевство"

Автор книги: Жан Ришар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 44 страниц)

Несколько месяцев спустя Рено де Шатийон предпринял новый «поход в Аравию». С помощью судов, перевезенных на спинах верблюдов, он осадил Айлу и направил одну эскадру в Красное море, которая разграбила арабские и египетские порты, захватывала корабли и караваны. Это был новый вызов Саладину: не только торговля с Индией была поставлена под угрозу, но франки к тому же высадились неподалеку от Медины. В ярости Саладин приказал снарядить флот, разбивший корабли и экспедиционный корпус франков, участники которого были поголовно либо перебиты, либо ослеплены (чтобы больше не могли найти дорогу к Святому Городу Ислама). После своей сентябрьской кампании в Галилее он попытался еще раз захватить Крак (ноябрь 1183 г.), чье предместье было занято, а верхний город, где тогда праздновали свадьбу принцессы Изабеллы Иерусалимской с Онфруа IV Торонским, осажден. Балдуин IV спешно созвал свою армию и во главе с Раймундом III Триполийским отправил вызволять крепость; Саладин отступил (4 декабря). Но он не замедлил вернуться (август 1184 г.), и еще раз Раймунду III удалось освободить Крак, не угодив ни в одну ловушку, которые готовил для него Саладин.

Опустошив еще раз Самарию, разграбив Наблус, Севастию и Гран-Герен, Саладин вернулся в Дамаск. Его кампания против королевства закончилась полным провалом: он не смог уничтожить иерусалимскую армию, чтобы завоевать затем беззащитное королевство, и его наступление с более ограниченной целью, в Трансиордании, также не увенчалось успехом. Кроме того, став повелителем Алеппо, Саладин оказался втянут в массу распрей, не имевших отношения к франкским делам: в апреле 1185 г. он выступил осаждать Мосул, вторгался в Великую Армению: поэтому, когда бароны Иерусалима, боясь голода (засуха была ужасающей и опустошения предыдущих лет осложнили снабжение продовольствием), попросили у него перемирия, он с удовольствием согласился, порадовавшись, что у него развязаны руки для мусульманских дел.

Таким образом, до 1187 г. франкское королевство выстояло, несмотря на самый неистовый натиск, какой она испытывала со времен битв при Аскалоне и Синн-аль-Набре. Вопреки первейшей необходимости оставаться в обороне и свою изоляцию (в 1184 г. решили воззвать к Западу), королевству все же удалось отбить атаку, которую вели против него объединенные силы мусульманской Сирии и Египта. По окончании четырехлетней войны (1181–1185 гг.), которая последовала за разгромом при Марж Айюме (1179 г.) и тревоги Монмюзара, латинское государство в Палестине подтвердило свою прочность, но силы его были на грани истощения. Это продемонстрировал призыв к государям Запада, прозвучавший весной 1184 г.: патриарх Иерусалима и оба великих магистра – тамплиеров и госпитальеров – отправились к императору и королям Франции и Англии, чтобы предупредить о смертельной опасности, грозящей Иерусалиму. Однако посланники нашли Запад поглощенным своими делами: Вильгельма II Сицилийского – войной с Византией, для чего он повсюду набирал солдат; Филиппа-Августа – борьбой против Генриха Плантагенета и коалиции собственных вассалов; наконец, Генрих Плантагенет, хоть и показал себя самым отзывчивым на воззвание франков Востока^{70}, не мог позволить Филиппу-Августу, связанному общими интересами с его родными сыновьями, подорвать англо-анжуйское могущество в свое отсутствие. Накануне великого испытания латинское королевство осталось в одиночестве, несокрушимое с виду, ослабленное в реальности. Одни лишь долгие годы мира могли разрешить ему восстановить свои силы и с успехом противостоять любому натиску. Но эти годы ему дарованы не были.

IV. Короли Иерусалима

Исключительные условия, в которых происходило установление королевской власти в Иерусалиме, сказались на ее характере и даже заложили в ее основу спорные моменты. Известно, что после взятия Святого Града столкнулись две диаметрально противоположные концепции, и решение, которое было принято, носило характер компромисса. В рядах крестоносцев одна партия, преимущественно состоявшая из клириков, объединенных вокруг Арнульфа де Роола, родом из Эно, отвергала саму мысль выбрать вождя, чтобы управлять завоеваниями в Палестине: на этой Священной Земле по окончании похода, предпринятого с целью освободить Гроб Господень и организованного по инициативе самого папы, общепризнанным предводителем которого был до своей смерти папский легат, не могло быть иначе, кроме как выбрать натриарха, духовного главу новой «вотчины Св. Петра». Что касается светского вождя, то его положение мыслилось как подчиненное патриарху Иерусалимскому: если и нужно было выбрать подобного человека, то и речи не могло идти о его избрании прежде религиозного предводителя.

Но в действительности наиболее влиятельной партией в совете, руководившем крестовым походом, были военные (смерть унесла двух самых уважаемых прелатов, Адемара Монтейского и Гильома Оранжского и самым заметным персонажем среди духовенства стал Пьер Нарбоннский, епископ Альбары, который находился в плохих отношениях с Арнульфом де Роолом и его друзьями, людьми со скверной репутацией); эти бароны не могли представить, чтобы Иерусалим был бы неделимым владением и не попал бы вновь при этом в руки мусульман. Светский вождь, таким образом, был необходим; потому решено было отклонить предложения клириков и выбрать «короля» для управления завоеванной территорией прежде, чем избрать патриарха – если, вообще, избирать последнего.

Кого сделать королем? На ум сразу приходил один кандидат, чья армия оставалась самой многочисленной и чьи финансовые средства казались неисчерпаемыми: Раймунд Сен-Жилльский. Несмотря на его ссоры с Танкредом – который пользовался щедростью Раймунда перед тем как рассориться с ним в последние часы кампании, – граф Тулузский получил поддержку большинства баронов, но отказался^{71}. Приводили несколько причин его отказа: осознание собственной непопулярности, опасение требований духовенства к короне; но современники утверждали, что граф снял свою кандидатуру из-за несогласия в своих войсках, желавших побыстрее вернуться на Запад и мало расположенных поставлять кадры для оккупации Палестины. Роберт Фландрский и Роберт Нормандский не хотели оставаться на Западе. Танкред был всего лишь кондотьером, располагавшим небольшим войском, и младшим отпрыском в семье, не имевшим никакого достояния в родной стране: таким образом, все теперь указывало на Готфрида Бульонского, герцога Нижней Лотарингии, который покинул Запад без надежды на возвращение, продав даже свой родовой замок епископам Льежа^{72}. Помимо важной роли, которую он играл в крестовом походе, выбор «электоров» пал на Готфрида еще и благодаря большому числу его соотечественников, согласившихся остаться в Палестине.

Благочестие Готфрида не позволило ему отказаться от престола, который в конце концов его убедили принять; но он должен был согласиться, без сомнения, под давлением герцога Нормандского, пойти навстречу требованиям духовенства. Некоторое смирение помешало ему, по словам его биографов, «носить золотую корону там, где Христос носил терновый венец»; он без затруднений объявил себя «защитником» – титул, которым в Северной Франции обозначали мирянина, назначенного защищать церковь, – «Гроба Господня», иначе говоря, представителем патриарха в мирских делах (24 июля 1099 г.). Тезис духовенства был принят, но оказался нарушенным из-за того, что назначение Готфрида произошло раньше, чем патриарха. Кроме того, Арнульф де Роол был выбран патриархом без соблюдения необходимой процедуры и не обладал престижем, позволившим бы ему отстранить своего «защитника», с которым он стал сотрудничать.

Все разом изменилось с прибытием папского легата Даимберта Пизанского, который низложил Арнульфа и возродил претензии Церкви на корону: Готфриду предлагалось сохранить Иерусалим только на время, необходимое для завоевания другого города, которому и предстояло стать его столицей. Поддержка Боэмунда Антиохийского позволила восторжествовать этой идее, и смерть Готфрида, казалось, предоставила патриарху главенство над будущим королевством: если бы Даимберту удалось упрочить свою власть, не было бы никаких «Иерусалимских королей».

Но Даимберт не мог рассчитывать на содействие окружавших его людей: духовенство его не слушалось, а бароны и того менее. Иерусалимская область попала, в период «царствования» Готфрида, в руки его соратников, и их перечень может отчетливо объяснить дальнейший ход событий. Это отнюдь не разношерстная толпа: за редким исключением (Годемар Карпенель, «провансалец», в лице которого Танкред и Даимберт нажили врага после взятия Хайфы, которую ему обещал Готфрид, а Танкред отнял)^{73}, первые рыцари, осевшие в королевстве, прибыли из Северной Франции, и по феодальным обязанностям и родству были связаны с герцогами Нижней Лотарингии и графами Булони, от которых происходил Готфрид. Гарнье де Грез, Гишер Германец, Герхард д'Авень, Гюнтер, Рауль де Музон, Жоффруа Камерарий, Герри Фландрский, Матье Меченосец и Миль де Клермон-ан-Аргонн, как и Готманы из Брюсселя, Литард де Камбре, Пизель де Турне, Андре де Водемон, Пьер де Лен, Арнульф Лотарингец, Кассели или Лилли считали себя наследственными вассалами семьи Готфрида и хотели, чтобы Иерусалим, завоеванный герцогом Нижней Лотарингии, достался его брату. Именно поэтому Гарнье де Грез, брабаконский сеньор и родственник Готфрида, захватил иерусалимскую цитадель, Башню Давида^{74}, и его сторонники, невзирая на требования Даимберта, удерживали ее до прибытия брата защитника Гроба Господня, Балдуина Булонского, графа Эдесского. Сам Балдуин, которого Готфрид, возможно, на смертном одре назвал своим преемником, с несколькими рыцарями без колебаний в одно мгновение преодолел долгий путь от Мелитены до Иерусалима. Даимберту помешали призвать Боэмунда, и проарденнские настроения франкского населения не дали разгореться гражданской войне: с триумфом принятый в Иерусалиме и вскоре избавленный от присутствия Танкреда (который отправился в Антиохию занять место Боэмунда, попавшего в руки турок), Балдуин справился с претензиями патриарха. Он предложил Даимберту короновать его в Рождество 1100 г. в Вифлеемской церкви (а не в Иерусалиме: было ли это компромиссом с патриархом?)^{75}. Связав титул «Иерусалимского короля» с воспоминанием о древних царях Иудеи, Балдуин I (1100–1118 гг.) смог перенести на свою корону престиж библейской династии Давида и Соломона, что сделало ее позиции неоспоримыми.

Тем не менее Иерусалимские короли сумели поладить с претенциозным духовенством: во время коронации они всегда клялись, перед тем как сам патриарх приносил им клятву, защищать патриарший престол; они признавали себя вассалами Римской церкви, как на то указывает конфирмация, данная в 1128 г. папой Гонорием II Балдуину II. Впрочем, в том же году новый патриарх Этьен (Стефан) Шартрский, родственник короля, возобновил претензии Даимберта, потребовав уступить ему Иерусалим и Яффу как территории, принадлежащие патриархату: королю же предлагалось как можно быстрей захватить Аскалон и устроить там свою резиденцию. Начался большой конфликт, который завершился только в 1130 г. после смерти Этьена.

Носила ли королевская власть, упроченная и вскоре избавленная от притязаний церкви, выборный или наследственный характер? Если верить «Иерусалимским Ассизам», король был всего лишь избранником баронов и Бальан Сидонский торжественно утвердит этот тезис в начале XIII в.^{76} Получается, что понимание «Ассиз» основывалось на ошибке, которую не распознало большинство историков. Ведь не иерусалимские бароны, а все великие сеньоры, присутствовавшие при осаде Иерусалима, избрали Готфрида Бульонского: когда почти все они вернулись на Запад, Готфрид и его наследники распределили фьефы между своими вассалами. Король вовсе не был просто сеньором, выбранным равными ему феодалами, к тому времени уже обладавшими своими фьефами: именно от Готфрида все сеньоры Иерусалимского королевства получили свою землю, взамен принеся ему клятву верности. Мы уже показали, что Готфрид, став «королем», оставался герцогом Нижней Лотарингии в глазах своих вассалов и их природным сеньором. Его брат Балдуин I пользовался тем же престижем: создается такое впечатление, что правила наследования королевства в Святой Земле были те же, что существовали тогда в отношении наследования крупных фьефов в Северной Франции. «Избрание» в том виде, в каком оно будет принято в церемонии коронации, представляло собой тройной возглас народа, когда патриарх, обернувшись к нему, спрашивал, есть ли тот, кого он готов помазать легитимным наследником, «dreit heir», королевства^{77}.

Единственные осложнения с передачей королевства по наследству, приключившиеся в XII в., были связаны с определением степени родства с предыдущим королем. Когда Балдуин I умер, в свою очередь, бездетным, его самым близким наследником стал его брат Евстахий, граф Булонский, тогда находившийся во Франции. Но оставлять королевство без защитника в течение того времени, которое потребовалось бы на его приезд, посчитали опасным: иерусалимские бароны разделились на два лагеря – чистых легитимистов и тех, кто был против. Первые послали найти Евстахия, а вторые, по наущению графа Галилейского Жослена де Куртене, решили призвать на трон кузена Балдуина I, Балдуина де Бурка, бывшего тогда графом Эдесским. Последний 11 апреля 1118 г. принял королевское помазание и стал Балдуином II – он не забыл услуги, которую ему оказал его кузен Жослен де Куртене, оставив ему во владение графство Эдесское. Что касается Евстахия, который из чувства долга согласился отправиться в Иерусалим получать корону, то по прибытии в Италию он узнал (скорее всего, летом 1118 г.) о коронации Балдуина II и, несмотря на наличие своих сторонников, признал свершившийся факт, не захотев начинать гражданскую войну на Святой Земле. Так, в иерусалимское право вошел принцип – о нем вспомнит в XIII в. Филипп Новарский – по которому корона должна переходить к самому близкому родственнику покойного короля, живущему на Востоке.

После 1118 г. наследование королевства прошло более спокойно: Балдуин II выбрал мужа для своей старшей дочери, Фулька Анжуйского, ставшего, таким образом, назначенным наследником, от которого корона перешла затем к сыновьям последнего – Балдуину III, а после его кончины – к Амори I (правда, не без осложнений, причины которых мы постараемся разъяснить). Сын Амори I, Балдуин IV, наследовал ему в свой черед, и только после него право наследования королевства претерпело изменение в ходе междоусобных битв.

Если право наследовать было признано за претендентом, следовала процедура помазания короля: до Балдуина II процедура помазания была отдельной от церемонии коронации, которая происходила в Вифлееме в праздник Рождества. Церемония помазания государя разворачивалась по следующей схеме: духовенство встречало у ворот церкви (Гроба Господня, позднее кафедрального собора Тира) короля, который клялся защищать от всех посягательств патриарха и его церковь, равно как и законы, кутюмы и вольности королевства. В свою очередь патриарх приносил клятву в том, что будет поддерживать корону и даровал королю поцелуй мира, затем же приглашал народ провозгласить его подлинным сюзереном королевства. После «Те Deum» король занимал место на хорах, а его бароны подносили ему корону и золотое яблоко, которое «символизирует землю королевства (senefie la terre dou reaume)», коннетабль – королевское знамя (гонфолон), сенешаль – скипетр: государь же во время этой церемонии, которая должна была превратить его в наполовину клирика, был одет как диакон. Коленопреклоненный, он садился, в то время как над ним читали молитвы и после секвенции прелаты помазывали его святым елеем; надевали кольцо на палец и затем опоясывали мечом; он получал корону, скипетр и золотое яблоко и прелаты провозглашали: «Vivat rex in bona prosperitate». Mecca продолжалась. Во время причастия король снимал корону; он причащался после мессы, и помазавший его прелат (патриарх, или, в его отсутствие, архиепископ Тира, Цезареи или Назарета) брал стяг из рук коннетабля, его благословлял и передавал королю, который возвращал стяг коннетаблю (подтверждая тем самым назначение последнего на прежнюю должность). Затем, посреди огромной процессии новый король направлялся в Храм Господень (Templum Domini) и приносил в дар свою корону там, где младенец Иисус был посвящен Богу, потом же продолжал путь в Храм Соломона – «Тампль», давший имя тамплиерам, где начинался пир, завершавший церемонию^{78}.

Короля надлежало короновать в двенадцать лет, по сведению «Книги короля»: это решение было, без сомнения, принято после неурядиц, сопровождавших восшествие на престол Балдуина III. По смерти короля Фулька в 1143 г. Балдуину исполнилось всего тринадцать лет, и его мать, наполовину армянка, Мелизинда, стала регентшей. В 1150 г. король еще не был коронован, и при поддержке партии баронов, уставших от господства Манассе д'Иержа (кузена Балдуина II, ставшего коннетаблем королевства)^{79}, он потребовал передачи правления в свои руки. Ему удалось, не без труда, заставить себя короновать (в тот момент Балдуину исполнился 21 год) в церкви Гроба Господня, но его мать решила уступить ему только север королевства (Тир и Акру), сохранив для себя Иерусалим и Наблус: так появились два разных государства, с двумя коннетаблями (Манассе д'Иерж у Мелизинды и Онфруа II Торонский у короля). В год, когда Балдуин созвал свое войско, чтобы идти на выручку Эдессе, на его призыв ответили только бароны из его домена. Поэтому Балдуин III поспешил объявить войну своей матери и захватил ее столицу: Манассе, плененный в Мирабеле, должен был покинуть королевство, а королева-мать удовлетворилась Наблусом.

Другое регентство имело место после смерти Амори I: по праву оно должно было достаться либо матери короля – но Амори развелся с Агнессой де Куртене еще перед своим восшествием на престол – либо самому близкому родственнику государя, после назначения в Высшей курии: таким образом, регенство – «бальи» попадало в руки Раймунда III Триполийского. На самом же деле сенешаль Милон (Миль) де Планси, возможно, при содействии Агнессы, отказался уступить Раймунду под предлогом, что сначала требуется собрать Высшую курию. Убийство сенешаля, которое Гильом Тирский обходит молчанием, положило конец его узурпации, и бальи королевства стал Раймунд III.^{80}.

Но царствованию Балдуина IV суждено было превратиться, особенно в конце его жизни, в битву между различными кланами за регентство (Бальи): несчастный прокаженный король, чувствуя, как слабеют его силы, неустанно искал того, кто смог бы его заменить, не повредив интересам королевства. Печальное зрелище являл собой этот больной, без конца терпевший неудачу в надежде найти барона, способного защитить королевство, не посягая на корону. Филипп Фландрский немедленно воспользовался предложением взять «Иерусалимское королевство под свою охрану и защиту: все подчинились его воле в вопросах мира и войны, налогов и доходов с земель королевства, так, что казенные деньги уже распределились по его желанию, как будто он был полным господином». Филипп, озабоченный только фландрскими интересами, попытался выдать сестер короля замуж за двух сыновей сира де Бетюна (которые должны были уступить ему, в обмен на обретенное право наследования короны, свои домены в Артуа) и, получив отказ, сложил с себя регентские полномочия, которые были временно доверены главе баронов, Рено де Шатийону (1176 г.)^{81}. Тогда Балдуин IV выдал свою старшую сестру Сибиллу замуж за сына маркграфа Монферратского, Вильгельма, который почти тотчас же умер, оставив сына, будущего Балдуина V (1177 г.). Тогда были сделаны шаги, чтобы убедить согласиться на тяжкий труд защищать королевство, с помощью руки Сибиллы и должности бальи, герцога Бургундии Генриха III, который посещал Святую Землю в 1171 г.: Гуго дважды колебался дать согласие, и в конце концов переговоры провалились (1178–1179 гг.). Затем Сибилла вышла замуж за юношу, младшего отпрыска в пуатевинском доме Лузиньянов, Ги, ставшего, в свою очередь, бальи королевства и не замедлившего взбунтоваться против короля, который тогда призвал Раймунда III (1184 г.). Но царствование Балдуина IV, несмотря на личные достоинства юного государя, ознаменовало закат королевской власти в Иерусалимском королевстве, и только до этого момента можно проследить то, что представляли собой реальные полномочия и могущество королей в пределах их «баронии»^{82}.