Текст книги "Латино-Иерусалимское королевство"

Автор книги: Жан Ришар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 44 страниц)

На начальном этапе колонизации церкви с трудом удавалось заставлять баронов выплачивать десятину, то ли потому, что не в обычае было взимать этот побор на Востоке, то ли потому, что на Западе сеньоры уже привыкли присваивать себе десятинные сборы. В 1101 г. Танкред обещал монахам Мон-Фавора вернуть им несколько десятин – право, которое до этого момента временно сохранялось за рыцарями. Эти десятины взимались с земельных хозяйств, пастбищ, а также и с добычи (так называемая десятина «рыцарства», которую клирикам было сложней всего собирать). Король же отказался от узурпации десятин только на Наблусском соборе в 1120 г.^{155}.

По отношению к королевской власти церковь пользовалась силой, которую не стоит недооценивать: король обладал всей полнотой власти только тогда, когда принимал помазание, как это продемонстрировало поведение каноников Гроба Господня перед лицом Генриха Шампанского. Патриарх являлся «духовным сеньором королевства» и претендовал на сюзеренитет над ним. Однако прерогативы клира вовсе не стесняли Иерусалимских королей, которые, как кажется, находились в великолепных отношениях со своим духовенством, за исключением непродолжительных конфликтов с Даимбертом Пизанским и Этьеном Шартрским. Мы не считаем, подобно Додю (для него главными виновниками гибели латинского королевства были клирики), что «церковь злоупотребила привилегированным положением, каковое сумела занять в Иерусалимском королевстве…»^{156} – но ведь именно им это королевство было обязано своим возникновением.

Прежде всего, государь имел право контроля за выборами епископа, начиная с самого патриарха: фактически он лично назначал его из представленных ему канониками Гроба Господня кандидатов. В 1194 г. во время избрания патриарха каноники утвердили в этом сане Эймара Монаха, не узнав мнение Генриха Шампанского, под предлогом, что он не является всего лишь «сеньором королевства» и не прошел коронацию. Придя в ярость, Генрих приказал схватить каноников и пригрозил утопить их за то, что «они намеревались ущемить власть, каковую Иерусалимские короли имели в избрании патриарха». Гильом Тирский в рассказе о своем избрании на кафедру Тира, вакантную уже на протяжении семи месяцев (8 июня 1175 г.) отметил, «что в конце концов все клирики и сам король пришли к согласию, что есть в обычае церкви, и архиепископом сделали архидьякона Гильома». Выборы его предшественника Петра Барселонского (1148–1174 г.) стали предметом конфликта между королем и канониками: архиепископ Фульхерий был возведен в патриаршье достоинство, и король с королевой-матерью Мелизиндой посетил Тир с новым патриархом и суффрагантами Тира (1146 г.). Король поддерживал кандидатуру своего канцлера Рауля, «клирика Господня, прекрасно образованного, но нрава уж слишком мирского (secular)». Фульхерий предпочел архидьякона Тира Иоанна Пизанского и, опасаясь, как бы «король не применил силу», воззвал к Риму. Все же король передал Раулю права регалии в Тире, которыми тот и владел около двух лет. Римская курия сместила Рауля, который все же был прощен своим соотечественником, папой Адрианом IV, англичанином по национальности, и получил епископство Вифлеемское, но чтобы не вступать в конфликт с королем, назначила архиепископом Петра Барселонского, а не Иоанна Пизанского, ставшего кардиналом^{157}.

Иерусалимский король, за то время, как кафедра епископа пустовала, являлся хозяином регалии епископства, то есть распоряжался по своему усмотрению его имуществом и доходами, и вел себя так же, как и короли Франции. Он требовал от прелатов и аббатств поставлять в его войска отряды из сержантов: патриарх был обязан присылать 500 бойцов, столько же церковь Гроба Господня, архиепископы Тира, Назарета и Цезареи по 150 каждый, епископы Тивериады и Севастии – 100, епископы Вифлеема и Лидды 200, епископы Сент-Авраама и Сидона – 50, Иосафатское и Сионское аббатства – 150, Мон-Фавор – 100, Оливьер, Тампль и Латин – 50. Таким образом, духовенство занимало свою нишу в феодальной системе, однако положение некоторых епископов в ней было особым: как и во Франции, церковные земли зависели напрямую от короля и в какой-то степени составляли продолжение королевского домена даже внутри бароний. Некоторые из этих земель были настоящими сеньориями, например Назарет (этим городом, как и в случае с Вифлеемом, владел местный прелат), который был обязан поставлять на королевскую службу шесть рыцарей, находился под управлением архиепископского маршала – позднее бальи – и включал в себя, в XIII в., 19 поместий^{158}.

В епископской сеньории Лидды, как и в Назарете, были свои собственные «двор, монета и суд». Эта сеньория было создана в 1099 г. и уже около 1102 г. епископ Лидды предстает в окружении группы своих вассалов. Ему же принадлежала Рамла, которую, впрочем, у него скоро отобрали: в 1125 г. в Лидде появляется светский сеньор (поверенный), но около 1238 г. епископ Рожер вновь начинает вести себя как подобает церковному барону: одна их его хартий подписана «всеми канониками моего капитула и моими баронами». Несомненно, его резиденцией являлась укрепленная церковь (которую Саладин повелел разрушить в 1191 г.); он был обязан присылать в королевское войско десять рыцарей (столько же, сколько сеньор д'Ибелен) с 200 сержантов, и свою маленькую армию, «отряд Сен-Жоржа (compagnie de Saint-Georges)», который возглавлял маршал – в 1137 г. им был рыцарь Рено Епископ, племянник епископа Лидды^{159}.

Епископ и аббаты Святой Земли часто демонстрировали свою отвагу в сражениях, например, Эвремар Цезарейский, который принял активное участие в битве при Тел Даните (1119 г.) и нес в ней Истинный крест, защищавший королевство (то же самое, что плащ Св. Мартина во французской армии), под ливнем стрел – но ни одна даже не ранила его, хоть он и был без доспехов. Но все они были не только феодальными сеньорами: помимо богослужений, иерусалимское духовенство занималось евангелизацией – особенно среди пленных мусульман^{160}, также организовывая встречи с представителями восточных церквей – но прежде всего, помогало паломникам. Главной задачей, стоявшей перед франкским королевством, была защита пилигримов; церковь же старалась обеспечить неимущим паломникам всю необходимую помощь. В 1165 г. Иоанн Вюрцбургский утверждал, что в Иерусалиме госпитальеры в день кормили 2000 бедняков; епископы и аббаты соперничали в благочестивом рвении, наперебой основывая гостеприимные дома: в 1121 г. Иосафатский монастырь построил в Тивериаде госпиталь Св. Юлиана, а в 1159 г. упоминается о существовании госпиталя в Магомерии. Эти приюты представляли собой придаток монастыря, и богатства церкви должно было расходовать на нужды бедняков, пришедших поклониться Святым местам. Также духовенству пришлось отвечать за содержание школ; наконец, орден Св. Лазаря, основанный около 1112 г., занимался тем, что принимал прокаженных (которых было так много в Святой Земле, что в «Книге короля» предусматривалась возможность вспышки заболевания проказой в рядах рыцарей). Вся эта благотворительная работа, которой занималась церковь, вызывала восхищение у христиан Востока.

Моральный облик латинского духовенства Востока оценивали по-разному. «Когда встречаешь на пути такого достойного человека, каким был Гильом Тирский, – писал Додю, – то охотно сосредотачиваешь на нем все свое внимание; стараешься забыть о пороках большинства, ради восторга перед добродетелями немногих». «Большинство клириков, – отвечал Рей, – пользовалось уважением и почетом благодаря своей безупречной и добродетельной жизни». Гильом Тирский заслуживает адресованной ему похвалы: родившись в Палестине около 1130 г., возможно в семье итальянцев, он знал не только французский, но и латинский, греческий, арабский и еврейский языки, завершил свое образование на Западе, откуда вернулся в 1166 г. Став каноником в Тире, он был замечен королем Амори I, который назначил его архидьяконом, поручил ему написать историю королевства и неоднократно направлял с дипломатическими миссиями в Рим и Византию. Гильом стал воспитателем наследного принца, канцлером (1174 г.), затем архиепископом Тира, но назначить на трон патриарха вместо него предпочли Ираклия (1180 г.). Возможно он умер в Италии, около 1184 или 1185 г. (ходили слухи, что Ираклий приказал его отравить). Отличавшийся добродетельным образом жизни и необычайной справедливостью, Гильом был ученым: кроме своей истории Латинского королевства, где он продемонстрировал качества истинного историка (за исключением пристрастности в отношении некоторых церковных конфликтов), Гильом написал, опираясь на арабские источники, «Историю государей Востока» – правда, лишь некоторые фрагменты этого сочинения дошли до нас в составе его главного труда^{161}. Если поместить рядом с ним большинство Иерусалимских патриархов и епископов, о которых сохранились хоть какие-нибудь воспоминания, монахов вроде Св. Бурхарда и Св. Симеона, начинаешь верить, что после первых смутных лет латинское духовенство Востока сумело снискать уважение восточного населения. Это предположение превращается в уверенность, когда читаешь строки, в которых армянский прелат Нарсес Лампрон засвидетельствовал искреннее восхищение той добросовестностью, с какой франкские священники служили Господу, горячностью их веры и поразительным милосердием^{162}.

VIII. Рыцарские ордена

Паломничеству мы обязаны рождением одного из самых примечательных институтов Иерусалимского королевства, чье существование продлилось необычайно долго (разве орден Св. Иоанна Иерусалимского не продолжал крестовый поход в Средиземноморье до того момента, как Бонапарт захватил Мальту?) – военных орденов тамплиеров и госпитальеров.

Орден госпиталя Св. Иоанна Иерусалимского берет начало от странноприимного дома, отстроенного около 1070 г. на территории монастыря Ла Латин, посвященного Св. Иоанну Крестителю; главным его предназначением надолго стали размещение и лечение паломников. После первого крестового похода у магистра этого госпиталя Герарда появилась возможность расширить свое учреждение до значительных размеров. В конце концов он и его товарищи отделились от старого амальфийского монастыря, придатком которого они до сих пор были, и организовали орден госпитальеров, похожий на орден Св. Лазаря, основанный в то же время (1112 г.) и «специализировавшийся» на лечении прокаженных. Новый орден познал стремительный подъем; паломники незамедлительно оценили его пользу, выказывая свою признательность в виде дарений. В конце концов госпитальеры превратились в военный орден: в 1126 г. появляется упоминание о коннетабле Госпиталя. Подражали ли госпитальеры военным орденам Испании, где у них имелись владения, как считает К. Казн, или следовали примеру ордена тамплиеров, когда свершили это преобразование, будучи вынужденными решиться на этот шаг из-за условий, в которых протекало паломничество?^{163}

Из рассказов первых паломников видно, какие невероятные опасности подстерегали путников на дорогах в Святой Земле. Повествования Зеавульфа (1103 г.) и аббата Эккехарда (1110–1115 г.) полны упоминаний о грабежах, набегах, засадах и повседневных убийствах. Гильом Тирский рассказывал о мусульманских крестьянах, господствовавших в сельской местности, которые блокировали города в надежде уморить их голодом, убивали или пленяли, чтобы продать в рабство, путешествовавших в одиночестве христиан. Даже в городах разбойники убивали франков в их собственной постели. Но особенно опасной была дорога из Яффы в Иерусалим, проходившая возле Рамлы. Король Балдуин I в прямом смысле выкурил из их логова, как лисиц из норы, и переловил бедуинов, промышлявших разбоем в этом регионе (1100 г.); но египтяне из Аскалона продолжали свои набеги на эти территории; в 1107 г., прознав, что «большая компания христиан пройдет из Яффы в Иерусалим», «турки из Аскалона… устроили засады на дорогах». Со своей стороны, паломники, хоть и захваченные врасплох, не растерялись и отбросили 500 египетских всадников и 1000 пехотинцев, потеряв в бою только троих своих людей. Христиане пытались обезопасить дороги с помощью сети укреплений, которая достигла своего размаха в XIII в., но, кроме Рамлы и Лидды, ни одно из них, лишенное достаточного по численности гарнизона, не смогло оказать отпора мусульманам: Шастель-Арнуль, построенный в 1105 г., был разрушен египтянами в следующем же году^{164}. Опасность на дорогах не исчезла и к 1113 г.: русский игумен Даниил, восхищенный церковью в Рамле, отметил, что окружавшая ее местность была пустынной, так как эти земли, пусть и изобиловавшие источниками, облегчавшими стоянки для паломников, все же были непригодны для поселения из-за постоянных налетов аскалонских мусульман. Путь из Иерусалима в Хеврон был не менее опасен, хотя на полдороге между Вифлеемом и Хевроном франки построили крепость (Бейсури, «Пти Магомери»?). Русские паломники хотели посетить Святые места в Галилее: они сочли за удачу отправиться вместе с королем Балдуином, который вел армию на мусульманские территории, ибо дорога была полна превратностей. Уже то, что Даниил с семерыми безоружными спутниками смогли проделать путь из Тивериады в Назарет, избежав нападений сарацин из галилейских деревушек, посчитали почти чудом. Встреченный ими в Кане многочисленный отряд, направлявшийся в Акру, позволил русским паломникам без приключений проделать оставшуюся часть пути^{165}.

Гуго де Пейен, рыцарь из Западной Европы, прибывший служить на Восток с тридцатью товарищами, приходившийся родичем графам Шампанским, союзником или другом семье Св. Бернарда (его замок Монтиньи находился неподалеку от Монбара), был поражен таким положением вещей. Спустя три года после своего презда на Святую Землю он объединился с восемью товарищами, главным среди которых являлся Жоффруа де Сент-Омер, «ради паломников, которые просили сопровождать их на дорогах», как писал Михаил Сириец, и чтобы «охранять дороги, по которым ходят пилигримы, от грабителей и разбойников, которые творят там великие злодеяния», по словам переводчика Гильома Тирского^{166}. Компаньоны поступили на службу к патриарху, которому поклялись хранить обет целомудрия и послушания, и к королю, разрешившему им «поселиться в крыле дворца, который он устроил в храме Господа Нашего», в Храме Соломона (мечеть Аль-Аксар). Однако они остались мирянами, обыкновенными добровольцами, собравшимися по собственному желанию, чтобы охранять дороги и вести благочестивую жизнь. В 1128 г., спустя восемь лет после того, как они собрались вместе, Гуго де Пейен появился на Западе и попросил у Св. Бернарда составить устав «Воинства Христова» или «Воинства бедных рыцарей Христа»^{167}. Собор в Тру а узаконил устав нового религиозного ордена, созданного на принципах ордена Св. Бенедикта, который зижделся на тройном обете – бедности, целомудрия и послушания.

Но иерархическая организация ставила тамплиеров особняком от других орденов: как и в гражданском обществе, орден состоял из трех классов «монахов»: рыцарей знатного происхождения, сержантов, набранных из горожан и клириков, ответственных за богослужение. Кроме того, в ряды ордена принимали рыцарей на определенное время, что сильно напоминает наемников на службе короля. Как и в миру, управление орденом осуществляли Великий Магистр и великие чины (маршал, командоры), которые принимали решения, за исключением случаев особой важности, когда в дело вмешивался генеральный капитул – собрание братьев-тамплиеров. Массовое поступление новобранцев в орден (особенно заметное в Бургундии, где в 1133 г. толпа рыцарей стала тамплиерами) и система провинциальных командорств, принимавших щедрые пожалования, позволили новому ордену действовать с размахом, о котором не могли и мечтать его основатели, и принять на себя функции, выходившие далеко за рамки их первоначальных целей.

В правление магистра Раймунда дю Пюи (ок. 1119 – ок. 1158 гг.), орден госпитальеров принял аналогичный устав, но продолжал совмещать военную деятельность с заботой о паломниках: Иоанн Вюрцбургский упоминает о большом числе пайков, ежедневно раздаваемых беднякам, а больницы продолжают играть важную роль в ордене; из-за этого организация госпитальеров была гораздо более сложной, чем у тамплиеров. Мы не знаем, до какого времени монахи-рыцари, одетые в черный или красный плащ с красным крестом у госпитальеров и (1145–1153 гг.) и белый плащ с красным крестом у тамплиеров, занимались исключительно эскортированием паломников. Первоначально пожалования ордену состояли из поместий (casaux) и десятин и предназначались для обеспечения его постоянными средствами; вскоре рыцарям-монахам стали жаловать замки, которые они могли без труда защищать, поскольку их людские ресурсы были неисчерпаемы. Картулярий тамплиеров пропал, и первое пожалование подобное рода, которое нам известно – это передача в 1136 г. госпитальерам замка Гибелин – быть может, потому, что эта местность уже давно принадлежала ордену и была оставлена ему во владение после постройки там крепости. В 1150 г. король, приказав отстроить стены Газы, стал искать того, кто мог бы содержать там необходимый для защиты гарнизон. «По общему совету, ее /Газу/ отдали тамплиерам, потому в этом ордене состояло довольно братьев, которые были добрыми рыцарями и мудрыми людьми»^{168}. Без сомнения, именно потому, что ордена не испытывали недостатка в людях и средствах, им передавали некоторые укрепления в Иерусалимском королевстве – хотя эти уступки даже в сравнение не идут с пожалованиями, сделанными тамплиерам в графстве Триполи и на севере Антиохии и госпитальерам на восточной границе Триполи и области Маргата, на юге Антиохии, где эти два ордена обладали почти суверенной властью. «Книга короля» запрещала государю отчуждать свои замки в пользу «religion»^{169}, а королевским вассалам продавать им свои фьефы; только в катастрофических ситуациях решались уступить рыцарям-монахам крепости королевства. Действительно, до 1187 г. число укреплений, принадлежавших военным орденам в Иерусалимском государстве, было довольно ограниченным. Госпитальеры попытались добиться пожалования им половины Баниаса в 1157 г., но когда крупный орденский гарнизон с обозом, посланный в это место, попал в засаду и потерпел поражение, они отказались от своих претензий. Госпитальерам принадлежали, помимо фортов вдоль дорог пилигримов (например в Эммаусе, Ла Фонтен дез Эмо, возле Иерусалима), несколько укрепленных замков в королевстве, таких как замок Св. Иова на пути из Наблуса до Гран Герена (другая дорога, по которой передвигались паломники) и важное укрепление в Коке или Бовуаре, контролировавшее границу с Иорданией на юге от Бейсана: орден захватил этот замок перед 1168 г. и превратил ее в грозную крепость. Тамплиеры также владели рядом фортов, например, защищавших Иерихон (Сен-Жан-Батист, Карантен, Мальдуэн или Тур Руж), а также укреплениями на дороге, идущей вдоль берега из Лидды к Галилее: в 1187 г. в цитадели маленького городка Како закрепился крупный гарнизон из 90 рыцарей и далее к северу тамплиерам принадлежала крепость Ла Фев. Они же занимали несколько наблюдательных постов на египетской границе, в регионе Газы, а также в Трансиордании, где в 1166 г. двенадцати тамплиерам доверили укрепленную пещеру, которую те защищали без особого энтузиазма: сеньор «Трансиорданской земли» Филипп де Мильи, попросив принять себя в ряды тамплиеров, чьим Великим Магистром он впоследствии стал, передал ордену Ахамант и половину соседнего региона (Белка)^{170}. Но главной крепостью тамплиеров был Сафет, высившийся на севере Галилеи, перед которым в 1178 г. они построили Шатле Св. Якова, где Саладин уничтожил гарнизон из 80 рыцарей и 750 сержантов.

Несколько замков, которыми владели оба ордена, равно как и башни, которые доверяли им в отдельных городах, резко контрастируют с огромным богатством и мощной армией рыцарей-монахов. Обычное число рыцарей-монахов в королевстве составляло примерно пять сотен рыцарей и столько же туркополов; сюда не входят гарнизоны их замков, которые доставались им с таким трудом, ибо рыцари из орденов представляли собой «мобильную армию», всегда готовую к маршу и тем более удобную для использования, потому, что у нее не было собственной территории, которую требовалось бы защищать. У рыцарей – монахов были казармы («дома» Храма и Госпиталя) в большинстве городов, которые они были готовы покинуть, чтобы сопровождать паломников – Григорий IX с раздражением напомнит в 1238 г. тамплиерам, что им надлежит присматривать за дорогой из Яффы в Цезарею, которая в тот момент подвергалась разорительным набегам мусульман – или начать боевые действия^{171}.

Ордена носили интернациональный характер: сеть их «командорств» или «прецепторий» охватывала все христианские государства, тогда как от восточных государей они принимали в пожалование поместья и ренты, а знатным паломникам служили посредниками, подготавливая их пребывание на Святой Земле. Например, около 1168 г. госпитальеры получили от Венгерского герцога 10 000 безантов, чтобы приобрести поместья и земли, где тот намеревался останавливаться в течение своего паломничества; подразумевалось, что после отъезда или смерти князя приобретенное имущество и земли отойдут в пользование ордена. Великий Магистр извинился перед герцогом за то, что в окрестностях Иерусалима приобрести уже ничего нельзя; зато он предложил герцогу владения в Эммаусе, Икбале, Бельвеере и Saltus Muratus, которые принадлежали госпитальерам в этом регионе, в том случае, если знатный даритель не пожелает остановиться в Акре, где за 6000 безантов орден приобрел для него дворец и четыре дома с поместьем по соседству, приносящие 1100 безантов в год. Аналогичные сделки были заключены и с чешским герцогом Владиславом (которому предоставили Крак де Шевалье в качестве резиденции) и графиней Сен-Жилльской, Констанцией, дочерью короля Франции Людовика VII, которая купила поместье возле Акры взамен ежегодной ренты в 50 безантов, которые орден обязался ей выплачивать в период ее пребывания на Святой Земле^{172}. Активная банковская деятельность обоих орденов в XIII в. ведет свое начало от тех же операций, когда паломники передавали деньги в командорства своей страны, чтобы получить их по прибытии на Восток, предъявив выданное им свидетельство – мы говорим о переводном векселе. Также и король Англии Генрих II послал значительную «милостыню» тамплиерам и госпитальерам на нужды Святой Земли для своего пребывания в королевстве Иерусалимском, куда он намеревался прибыть после заключения мира с французским королем^{173}. Даже на Востоке использовали кассы орденов для хранения там денег, особенно в периоды кризисов; так, в 1199 г. папе римскому пожаловались, что тамплиеры отказались вернуть епископу Тивериадскому 1300 безантов и другое имущество его церкви, оставленное у них на хранение предшественником прелата. Папа приказал тамплиерам вернуть просимое, но местное духовенство превысило свои полномочия и отлучило орден от церкви: в свою очередь, папа отменил отлучение до тех пор, пока не получит более полную информацию о конфликте^{174}.

Хоть ордена и возникли в среде духовенства, отношения между ними не замедлили испортиться: тамплиеры и госпитальеры поспешили как можно скорее выйти из-под юрисдикции патриарха Иерусалимского и добиться подчинения исключительно папе, основывая свои претензии на том, что они являлись интернациональными организациями. Как представители двух сословий – рыцарей и клириков – и тот и другой орден злоупотреблял своим двойственным положением: в качестве сеньоров они владели землями, но как монахи претендовали на то, чтобы не отдавать десятину, предназначенную епископам. В свое время церковь первой начала даровать орденам имущество: вполне понятно раздражение духовенства, столкнувшегося с неблагодарностью рыцарей-монахов. Ведь под предлогом своей независимости от местного духовенства тамплиеры и госпитальеры принялись строить церкви, невзирая на деление по приходам, не спрашивая позволения у епископата, и проводить богослужение в отлученных от церкви городах, где находились их резиденции, причем не частным порядком и не без колокольного звона, что было им разрешено, а с 'помпой, принимая в орденских капеллах отлученных. В Иерусалиме исконная резиденция госпитальеров располагалась напротив церкви Ла Латин, неподалеку от Гроба Господня, но рыцари-монахи постепенно приобрели все дома, которые отделяли их от этого храма. Пренебрегая святостью места, они сдавили «почитаемую» церковь своими постройками и зданиями, возвышавшимися над ней. Патриарх Фульхерий, выведенный из терпения дурными поступками госпитальеров (звон колоколов во время проповедей, и даже, в 1155 г., вооруженное нападение на капитул Гроба Господня), в конце концов подал в Рим жалобу от лица прелатов Сирии. Святой престол вынес порицание бесчинствам двух орденов, но отказался подчинить их патриарху. Это неполное удовлетворение – конфликт вновь разгорелся в 1168 г. из-за Яффы, где госпитальеры пренебрегли наложенным на этот город интердиктом, построили церковь и возжелали присвоить десятину – пришлось не по вкусу прелатам и стало основным мотивом того, что они встали на сторону кардинала Октавиана (антипапы Виктора IV), обещавшего им поддержку, и до 1161 г. не признавали законным папой его противника Роланда Бандинелли (Александра III)^{175}.

В отношении королевской власти ордена оставались послушными гораздо дольше. Правда, кажется, что тамплиеры неоднократно проявляли непокорство – ведь ряды ордена пополнялись за счет рыцарей Запада, что делало их выразителями «крестоносного духа», по выражению Р. Груссе, и противниками «разума пуленов», которым, как более привыкшим к местной обстановке, была свойственна осторожность; тамплиеры не соблюдали строгие каноны рассудительной тактики иерусалимлян, потому история их ордена часто представляет собой серию поражений, произошедших по вине самоуверенности и безумной отваги рыцарей, только что высадившихся в Сирии. Тамплиеры были также скупы, и их обвиняли в том, что они пытались помешать прочим франкам проникнуть в осажденный Аскалон через брешь, выставив в ней охрану, тогда как сорок орденских рыцарей вошли в город, чтобы захватить всю добычу (1153 г.). Будучи более уравновешенными, госпитальеры поддержали египетскую политику Амори I, но оказали на короля давление, вынудив его начать кампанию 1168 г., не дожидаясь подхода византийцев. Великий Магистр ордена Жильбер д'Ассальи (1163–1170 гг.), исторг у короля обещание уступить госпитальерам Бильбейс и всю соседнюю провинцию с годовым доходом свыше 100 000 безантов и 50 000 безантов ренты с десяти других городов, взамен участия 50 рыцарей и по меньшей мере 50 туркополов в походе. Стремясь овладеть этими благами, Жильбер набрал отовсюду наемников, растратил всю казну ордена и задолжал более 100 000 безантов. Провал завоевания Египта обернулся катастрофой для госпитальеров: Жильбер, пав духом, удалился жить в пещеру и назначение преемника на его место прошло с большими осложнениями; казна ордена была обременена долгами, и разоренные госпитальеры даже не смогли занять замки Аркас и Гибелакар (возле Триполи), которые Амори уступил им в 1169^{176}.

Что касается тамплиеров, то Амори I не смог стерпеть их неповиновения: в 1166 г. двенадцать тамплиеров, сдавших крепость в Трансиордании мусульманам, были по его приказу найдены и незамедлительно повешены. Гораздо сложным оказалось дело 1173 г.: ассасины (исмаилиты) из Джебель Нозайри, за владениями которых наблюдали тамплиеры из Шастель Бланк и с которых взимали ежегодную дань, предложили королю заключить союз с франками против мусульман (поговаривали даже, что они собирались принять крещение) и попросили у Амори избавить их от выплаты 2000 безанов, которые были на них наложены орденом. Король заключил с ассасинами договор и предоставил их посольству пропуск на обратный путь; но, когда послы пересекали территорию тамплиеров, на них напал отряд под командованием тамплиера Готье дю Мениля и всех перебил. В ярости Амори и его бароны решили наказать повинного в оскорблении королевского величества. Но великий магистр Эд де Сент-Аман имел наглость воспротивиться их приказу; он сам наложил покаяние на Готье, которое счел достаточным до тех пор, пока папа римский, на суд которого было вынесено дело, не выскажет свое мнение. Эд запретил королю и баронам касаться братьев и их имущества. Амори же, узнав, что Готье вместе с Великим Магистром находится в доме ордена в Сидоне, приказал схватить виновного в присутствии Эда и заключить его в королевскую тюрьму в Тире^{177}.

Этого урока было недостаточно, чтобы умерить гордыню рыцарей-тамплиеров – Амори даже приписывают намерение потребовать роспуска ордена. После смерти этого короля его сын Балдуин IV попросил у Саладина перемирие. Тамплиеры заявили королю, что собираются построить замок на мусульманской границе, у Брода Иакова. Балдуин возразил, что во время перемирия это запрещено. Рыцари ответили, что отстроят и укрепят замок своими силами, без короля. Это решение граничило с дерзостью, так как король обладал правами на все замки королевства и мог даже снести любое укрепление, которое «обременяло» его землю. Однако Балдуин, видя, что тамплиеров особо не беспокоит его мнение, согласился содействовать постройке и защитить строителей от сарацинов, заставляя самих рыцарей придерживаться перемирия^{178}. Гильом Тирский обвинял Великого Магистра Эда де Сент-Амана, попавшего в плен к мусульманам в 1179 г., в том, что тот «был скверным человеком, гордым и дерзким, дышащим злобой, не боявшимся ни Бога, ни человека»^{179}. Его преемник на посту Великого Магистра, Жирар де Ридфор, мелкий фламандский рыцарь, который за несколько лет вознесся до самых вершин ордена (1186 г.), повел себя еще более надменно, и его роль в государственном перевороте Ги де Лузиньяна (в отличие от лояльного поведения Великого Магистра госпитальеров) и в финальном распаде заставили орден сыграть роковую роль для королевства.

Тамплиеры и госпитальеры оставались единственными рыцарскими орденами в первый период Иерусалимского королевства: Тевтонский орден к тому времени еще был простым госпиталем, зависевшем от Госпиталя Св. Иоанна, предназначенным для немецких пилигримов, с одним приором и немецкими «сержантами». В орден Св. Лазаря поступало сравнительно ограниченное число людей, и ему было суждено существовать в небольших размерах^{180}. Тем не менее, как и в Антиохии в 1180 г., Иерусалимские короли попытались перенести на Святую Землю испанский орден Монжуа^{181}: в 1176–1177 гг. Вильгельм Монферратский и его жена Сибилла уступили графу Родриго и его ордену четыре башни Аскалона, среди которых главной была Башня Девственниц. Но этот орден не получил широкого распространения.