Текст книги "Гарри Диксон. Дорога Богов (Повести)"

Автор книги: Жан Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Господин Тейппл

Сойкина Балка была пуста. Ничего удивительного, поскольку после двойного убийства жители Мэривуда не рисковали прогуливаться по лесу. И Гарри Диксон мог вести расследование, не опасаясь, что его потревожат любопытные или надоедливые люди.

Он не надеялся обнаружить что-либо, ибо местность была крепко истоптана сначала властями, потом людьми, жадными до новостей. Единственными следами преступления были несколько почерневших капель на коре величественного дуба.

Негромкие быстрые постукивания заставили сыщика поднять голову. Он увидел в паре туазов от себя небольшую птичку оливкового цвета, которая суетливо удалилась и снова застучала по дереву где-то в высоте.

– Господин дятел ищет пропитание, – с улыбкой сказал сыщик и проследил за неутомимой птицей.

Но его взгляд не оказался бесполезным, а стал вдруг очень внимательным. Когда дятел исчез в густой листве, Диксон по-прежнему смотрел вверх, словно искал решение в кроне дуба. Было ли оно там? Быть может…

Его взгляд привлекла сломанная ветка, потом другие ветки, на которых остались следы довольно свежих изломов.

Он охотно предпринял бы попытку вскарабкаться на дерево, но ствол был довольно гладким, толстые ветви находились на довольно большой высоте, и ему пришлось временно отказаться от попытки забраться на дуб.

Но опытный глаз сыщика разглядел примятые листья, царапины, – словом все, что нарушало наряд короля леса.

«Словно крупная обезьяна побывала там», – мелькнула первая мысль. Но он тут же отказался от нее. Жизнь крупных зверей джунглей была ему довольно хорошо известна, чтобы остановиться на этой мысли. Самый крупный четверорукий, будь это даже орангутанг или горилла, проходит сквозь листву, не потревожив ни ветки, как и самый скромный воробушек.

Он застыл на некоторое время, раздумывая, пока не вернулся дятел. Присутствие этого древолаза и его настойчивое желание не покидать дуб дали ему новый повод для размышлений.

«Птица ищет паразитов под корой, но пользуется появившимися трещинами в коре, чтобы поймать оказавшихся на открытом воздухе насекомых. Кто-то сидел там, не особо заботясь об осторожности. Мы вернемся к этому, если понадобится…»

В лесу было проложено множество протоптанных тропинок. Они позволили сыщику довольно быстро прочесать лес. Вскоре он очутился на илистых берегах синего болота, чью репутацию также испортило преступление.

Здесь ему не пришлось долго искать.

Он нашел сломанные ветки, обвисшую листву, кору, поврежденную грубой обувью.

На этот раз неровности на старом красном буке позволили ему легко вскарабкаться наверх. Он поднялся по бугристому стволу и вскоре попал в крону бурых листьев.

Внезапно он издал характерный свист, который был хорошо известен Тому Уиллсу, когда сыщик отыскивал важный след. Его правая рука угодила в растекшийся по стволу сок. Вокруг было множество недавно сломанных веток. Гарри Диксон устроился на толстой ветви, осмотрел повреждения и проворчал:

– Это случилось совсем недавно… И это случилось не в день убийства… Ну, нет! Клянусь, не более получаса назад кто-то сидел на этом же месте и изучал верхнюю крону.

Но он тщетно оглядывался вокруг, пытаясь обнаружить хоть клочок материи, зацепившейся за шероховатый ствол. Дерево отказывалось показывать ему что-либо, кроме ран.

Он собирался спускаться вниз, и его ноги искали опору на стволе дерева, когда до него донесся пронзительный голос.

– Бандюга, я вас убью, если вы слезете!

Нога детектива нащупала выступ, и, несмотря на угрозу, он приземлился на обе ноги.

Грянул выстрел, и пуля просвистела рядом с его ухом.

Прятаться было поздно.

Сыщик раскинул руки и грохнулся на землю, покрытую подушкой мха и перегноя, смягчив его падение.

Раздался испуганный вопль, кусты задрожали – кто-то в отчаянии убегал прочь.

Гарри Диксон увидел, как в кустах исчезала чья-то темная фигура. Он тут же бросился вслед за убегавшим человеком.

Кустарник был густым, и человек с трудом пробивался сквозь заросли. Сыщик, более умелый в подобных упражнениях, с каждой секундой настигал беглеца. Он уже различал его прерывистое дыхание, когда раздался второй выстрел. Но пущенная наугад пуля затерялась в кустах. Сыщик различил человека, который стремительно убегал по поперечной тропинке.

– Еще шаг, и я буду стрелять! – рявкнул он, целясь из револьвера.

Беглец удивленно вскрикнул и обернулся.

– Господин Диксон!.. Как, это вы? Слава богу!

Интонации выражали такое искренне удивление, что было трудно ошибиться.

– Господин Тейппл!

Пивовар-поэт бросил оружие и вскинул вверх руки.

– Благодарю Бога, что я плохой стрелок! – воскликнул он.

– А как рад я, господин Тейппл! – насмешливо ответил сыщик.

– Я думал… Я думал… – пробормотал пивовар.

– Скажите лучше, о чем вы думали, господин Тейппл. Думаю, мне это будет крайне интересно…

Но лунообразное лицо пивовара помрачнело и стало непроницаемым.

– Я решил, что это… ОН.

– Убийца из Сойкиной Балки и Синего Болота?

– Да…

Гарри Диксон оглядел дрожащего невысокого и добродушного мужчину, губы которого побледнели.

– Вы думали, господин Тейппл, что найдете его здесь?

Человек бросал испуганные взгляды вокруг.

– Да… Нет… то есть…

– Так же вы поступили в Сойкиной Балке. Вы не очень ловкий древолаз. И если я не нашел обрывков вашей одежды, то только потому, что на вас пиджак из промасленный кожи, прекрасной материи для подобных акробатических упражнений. Но почему вы искали преступника на деревьях, а не на земле, господин Тейппл?

Пивовар лихорадочно облизал пересохшие губы.

– Не знаю…

Гарри Диксон бросил на него суровый взгляд.

– Послушайте, господин Тейппл, вы поставили меня в затруднительное положение. Я имею право подозревать вас и даже тут же вас арестовать!

– Но я не убийца, господин Диксон!

– Я готов вам поверить и, честно говоря, ни секунды не думал предъявлять вам обвинение. Но вы не оказываете правосудию должной помощи, которую я вправе требовать от вас. И, поступая так, вы становитесь сообщником гнусного преступника.

Бедный пивовар-поэт был готов расплакаться, но продолжал с жалким видом отрицательно качать головой… и молчать.

– У вас есть тайна, господин Тейппл! – вдруг сказал Гарри Диксон, и в его голосе уже не слышалось строгости, а появились нотки сострадания. – Вам тяжело ее хранить. Быть может, настало время довериться мне. Я знаю, вы честный человек и, прежде всего, человек хороший, а потому я постараюсь не разглашать вашу тайну. Но подумайте, действуя таким образом, вы оставляете на свободе бандита, который, быть может, только и ждет, чтобы продолжать черную серию своих злодеяний.

Гарри Диксон говорил с необычайным воодушевлением, которое могло сломить романтическую натуру Тейппла.

Но тот несколько минут упрямо молчал.

– Господин Диксон, – наконец выговорил он, – вы сейчас сказали очень правильные слова: у меня действительно есть тайна. Но это не моя тайна. Я не знаю, кто убийца. Не скажу, что у меня нет подозрений, но они смутные… неточные. Я не стану скрывать их и сообщу вам о них, а здесь оказался ради собственной защиты!

– От кого?! – воскликнул сыщик.

– От Сладкоголосого Вампира!

– Он пытался покуситься на вашу жизнь, господин Тейппл?

– Нет, – твердо ответил пивовар, – то есть пока… Но он сделает это, я уверен.

– Почему? – сухо осведомился Гарри Диксон.

Пивовар подошел к сыщику и прошептал:

– Потому что я кое-что обнаружил!

– Что именно?

– Да, по крайней мере, частично: дело в том, что мистера Джинкля, убитого первым, мистера Лормана, убитого вторым, и меня, Тейппла, пока еще живого, объединяет кое-что общее. Пока я могу сообщить вам только это. Эта часть тайны принадлежит не только мне!

Гарри Диксон присел на упавший ствол дерева. И набил трубку.

– Скажите, какие еще джентльмены Мэривуда также имеют нечто общее с жертвами, господин Тейппл? – небрежно обронил он.

Тейппл сначала покраснел, потом побледнел, но не ответил.

– Сформулирую вопрос иначе, – настаивал сыщик, – таким образом, чтобы вы лучше понимали будущую ответственность: кто те мэривудцы, которым, похоже, уготована судьба, как вы только что сказали, стать жертвами вампира-меломана?

Пивовар глубоко вздохнул.

– Вы ужасный человек, господин Диксон, и я не могу уйти от таким образом поставленного вопроса. Я не имею права молчать, потому что вы должны особо защитить жизнь трех джентльменов помимо меня.

Он задумался и, решившись, произнес:

– Вот их имена. Речь идет о Кориссе, судье Тейлоре и сэре Кракбелле.

Гарри Диксон взял мистера Тейппла за руку.

– Вам известно существо, которое убивает?

– Нет, тысячу раз нет, клянусь своим вечным спасением! – воскликнул Тейппл.

– Пусть будет по-вашему, но вы знаете или считаете, что знаете, почему оно убивает?

– Да, – вздохнул пивовар, – думаю, что знаю, но больше ни о чем меня не спрашивайте, господин Диксон. Лучше отправьте меня в тюрьму.

– Я безусловно этого не сделаю, господин Тейппл. Только глубоко сожалею, что вы продолжаете подвергать явной опасности свою жизнь и жизнь ваших друзей.

Мистер Тейппл гордо выпрямился, в его глазах горела решимость, потом нагнулся, чтобы подобрать револьвер.

– Уверяю вас, господин Диксон, я не трус, потому что готов положить свою жизнь на чашу весов. Так я и сделаю.

Он хотел удалиться, но сыщик последовал за ним.

Внезапно мистер Тейппл остановился, задумался.

– Скажу вам одну вещь, но только одну, – решился он. – Солнце заходит. Может случиться, что вы еще успеете. Не утверждаю, что вы что-нибудь увидите, но не говорю, что не увидите. Возвращайтесь в Сойкину Балку. Побудьте там, пока солнце не окажется над горизонтом. Темнота, даже сумерки лишат вас малейшего шанса. Понаблюдайте за дубом. Доброй ночи, господин Диксон!

Он резко повернул на поперечную тропинку и исчез.

– Да будет так, – пробормотал сыщик.

Розоватый свет еще окрашивал Сойкину Балку, когда он вернулся на место первого преступления. Он спрятался за густой зеленью и, следуя рекомендации мистера Тейппла, принялся наблюдать за величественным дубом.

Вновь появился дятел; рыжие белки суетились на нижних ветках, дразня куницу, которая горящими глазами следила за ними из укрытия; крохотные золотисто-зеленые ящерки кружились вокруг сыщика; жаворонок издал свой вечерний призыв. Ничего больше не происходило.

Тьма постепенно надвигалась на балку, коснулась верхушки дуба, над которым зажглась бледная и дрожащая звезда.

– Тьма пришла, и я больше не увижу того, что пообещал господин Тейппл, – пробормотал сыщик. – Вернемся в Мэривуд, конечно, в расстройстве, но кое-что выведав. Ах! Мистер Тейппл, надо было заставить вас открыться побольше.

Через четверть часа лес стал расступаться, и сыщик выбрался в город. Диксон увидел, что у стен царило оживление. Значит, случилось что-то необычное.

Мистер Притчелл, мэр, окруженный полицейскими, завидел его и окликнул его:

– Вы что-нибудь слышали, господин Диксон?

– Я ничего не слышал, – крикнул сыщик и побежал навстречу мэру.

– Вампир только что пел!

– Со стороны Хижины, – сообщил один из полицейских.

– Что еще за Хижина?

– Развалины древнего лесного дома, который стоит на лужайке на севере леса. Пойдемте с нами, господин Диксон. Мы как раз направляемся туда!

Та часть леса, через которую они шли, была более дикой и менее посещаемой, чем та, что уже видел сыщик.

Он размышлял:

«Сойкина Балка на юге, Синее Болото на востоке, Хижина на севере. Мы, безусловно, имеем дело с новым преступлением. Чудовище выбирает страны света. Значит ли это, что следующее убийство произойдет на западе?»

Группа пришла на место.

Узкая лужайка, по краям которой росли сосны. Посреди буйных зарослей травы и мелкой хвойной поросли стояла полуразвалившаяся лачуга. Полицейские зажгли кучерские фонари, и один из них направился прямо к хижине.

И почти тут же послышался его крик:

– Как и другие! Как и другие!

– Кто это? – крикнул мистер Притчелл.

– Это – бедняга мистер Тейппл!

– Что? – воскликнул Гарри Диксон и бросился вперед.

Незадачливый пивовар-поэт лежал с перерезанным горлом, раскинув в стороны руки. Его кулак сжимал бесполезный револьвер.

Сыщик схватил оружие – трех патронов не хватало.

– Два были направлены в меня, – пробормотал он, – а третий…

Он выхватил фонарь из рук одного из полицейских и принялся обшаривать окрестности. Ни единого следа пули на стенах лачуги, но в паре туазов от нее он подобрал несколько сухих листьев, испачканных кровью.

– Господа, – объявил он, – Сладкоголосый Вампир ранен!

Он не стал выслушивать обеспокоенные вопросы мэра, раскурил трубку и яростно задымил ею.

– Бедняга Тейппл, – прошептал он. – Он хотел сделать все сам, чтобы сохранить «тайну», которая стоила ему жизни. Я купился на его ложь… ведь он послал меня в Сойкину Балку, хотя там ничего нельзя было узнать. Он хотел отделаться от нежелательного спутника. Бедняга, он дорого заплатил за свое недоверие.

Сыщик повернулся к мистеру Притчеллу.

– Сколько врачей в Мэривуде, господин мэр?

– Два, господин Диксон. Доктор Банкер и доктор Гилхрист.

– Отдайте им приказ немедленно известить вас, если кто-нибудь заявится к ним с огнестрельным ранением… И тут же арестуйте раненого.

Через час Боб Транч с правой рукой на перевязи был препровожден в муниципальную тюрьму.

* * *

Немедленно предупрежденный Гарри Диксон отправился в тюрьму.

Мрачно задумавшийся журналист сидел на узкой лежанке и яростно затягивался черной сигаретой.

– Полагаю, мистер Транч, – начал сыщик, – вы можете дать мне объяснения, которые позволят отдать распоряжение о немедленном освобождении…

Транч отрицательно покачал своей массивной головой.

– Господин Диксон, разве вы не сталкивались в своей карьере с таким таинственным и обескураживающим фактором, как рок?

Поскольку сыщик молчал, заключенный продолжил:

– Я узнаю, что таинственный убийца ранен из револьвера в то же самое время, как это случилось со мной. Допускаю, что есть причина меня подозревать и даже посадить в тюрьму.

– Достаточно, господин Транч, рассказать, где и кем вы были ранены, чтобы все подозрения немедленно рассеялись, а неприятное распоряжение, которое коснулось вас, было незамедлительно отменено.

Журналист снова покачал головой.

– А рок продолжит свою опасную игру, Диксон, поскольку я не могу вам сообщить ни имя того, кто меня ранил, ни место, где это произошло.

– Вы осознаете положение, в которое попали, господин Транч?! – воскликнул сыщик.

– Прекрасно осознаю, Диксон. Я столько лет вел судебную хронику, чтобы не понимать, чем рискую! Настаиваю на том, что буду молчать. Я буду упорствовать даже на средневековой дыбе. И остаюсь здесь, в тюрьме. Пусть мне доставят запас самых лучших сигар, книгу Теккерея и романы Эдгара Уоллеса.

Гарри Диксон вгляделся в журналиста. Увидел высокий лоб упрямца и понял, что ничто, даже эшафот, не сможет поколебать его упорное молчание.

– Надеюсь, что вы выпутаетесь из этой передряги, господин Транч, – медленно произнес он. – Вы мне симпатичны, и я не верю в вашу виновность. Хотя у меня нет причин не подозревать вас. Напротив, в данную минуту все говорит против вас. Но я верю своему внутреннему голосу, который подсказывает мне, нахожусь ли я рядом с преступником. В данный момент голос молчит. На мой взгляд, вы не убийца…

Боб Транч в волнении вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

– Спасибо, Диксон. За те тяжелые часы, что мне придется провести здесь, я не забуду ваших слов. Буду повторять их, утешая самого себя… До свидания!..

Гарри Диксон повернулся, чтобы уйти, но журналист окликнул его:

– Послушайте, Диксон… У меня к вам странная просьба. Скоро будут новые жертвы, и придется признать, что я не Сладкоголосый Вампир. Но прошу, милости ради, не выпускайте меня на свободу. Пока!..

Сладкоголосый вампир

Мистер Корисс, судья Тейлор и сэр Кракбелл…

Гарри Диксон запомнил эти три имени. Что-то подсказывало ему, что покойный мистер Тейппл не солгал, сказав, что их ждет смерть.

Сыщик сожалел об аресте журналиста Транча, поскольку, несмотря на явные недостатки характера, главный редактор «Мэривуд Диспатч» был человеком умным, прекрасно знал скрытую жизнь своих сограждан и, несомненно, их маленькие тайны. Он мог оказать неоценимую помощь в расследовании при условии умело привлечь его на свою сторону. Рок смешал все карты, и здесь ничего нельзя было поделать. Боб Транч замкнулся в отчаянном молчании. Стоило ли предупреждать эту троицу, которой мистер Тейппл предсказал ужасную участь? Такой подход означал плохое знание ментальности маленького городка, спрятавшегося в своем лесу, как устрица в своей раковине.

Поэтому сыщик решил организовать насколько возможно строгое наблюдение за окружением этих трех лиц. Это будет трудной задачей, поскольку он мог доверять только Тому Уиллсу. Положиться на помощь городского полицейского означало стать жертвой любой неловкости, любого неосторожного слова.

Если Корисс, Тейлор или сэр Кракбелл узнают про слежку, поднимется шум, как если бы в спокойное болото бросили тяжелый булыжник.

Три дня пролетели впустую. Отчеты Тома Уиллса не принесли ничего нового.

Мистер Корисс покидал свой дом на Шамрок-стрит в один и тот же час, чтобы посетить лучшие таверны города. В полдень он заходил в мэрию за Притчеллом, и они отправлялись выпить по бокалу портвейна на террасу «Хостел Башни». Он не выбирался из города, а, вернувшись домой, усаживался перед окном гостиной на первом этаже, курил сигары и разглядывал прохожих.

Его жизнь выглядела столь же размеренной, как нотная бумага.

Судья Тейлор проявлял больше фантазии.

Он как можно меньше засиживался в суде – небольшом темном зальчике в мэрии, где выносил не очень строгие приговоры. Кстати, в Мэривуде не было особых споров, население не было склонно заводить ссоры.

Тейлор жил в печальном холостяцком полуподвале на улице Городских Стен и возвращался в него, чтобы лечь спать, завтракал в дешевом небольшом ресторанчике, расположенном рядом с мэрией.

Чаще всего судья навещал одного из своих приятелей, мистера Джюса Голдера, известного антиквара, чтобы полюбоваться старыми эстампами, полистать тяжелые тома и поговорить о темных местах в местной истории. Поговаривали, что он готовит трактат о геральдике, но никто еще не видел ни единой строчки. Несомненно, он даже еще не написал ее.

Сэра Кракбелла большинство простых смертных обычно даже не видело. Он жил отшельником в своем древнем феодальном замке, покидал его только ради того, чтобы сыграть партию в шахматы с мистером Притчеллом, и никогда не бывал в своем лесном владении.

И тут случилась новая драма.

Мистер Притчелл сидел в своем рабочем кабинете на втором этаже мэрии. Было пять часов вечера, и трое служащих, закончив свои повседневные дела, отправились по домам. Только коммунальный секретарь, тихий старец с козлиной головой по имени Потт, стоял рядом с мэром, который подписывал административные акты.

С начала преступлений в Мэривуде все разговоры крутились вокруг них. Ставя размашистую подпись под документами, мистер Притчелл вздыхал и сыпал проклятиями.

– У вас есть какое-либо соображение по поводу этих бесчисленных убийств? – спросил он Потта.

– А что говорит мистер Гарри Диксон? – осторожно ответил вопросом на вопрос коммунальный секретарь.

– Диксон никогда ничего не говорит, – расстроенным голосом заявил Притчелл. – Он ищет и, конечно, найдет, а мы между тем живем в ужасной тревоге. Что вы думаете о Транче, господин Потт?

– Хм! Хм! – протянул Потт, не выдавая своих мыслей, поскольку Транча могли освободить со дня на день, а этот проклятый человек был в состоянии отомстить.

– Такой ответ вас ни к чему не обязывает, – проворчал мэр. – Думаю, Диксон считает Транча невиновным.

Мистер Потт погладил козлиную бородку и еще осторожнее, чем прежде, согласился, что мистер Диксон может оказаться совершенно прав.

– Почему Сладкоголосый Вампир не убьет нас, в свою очередь, вас или меня, господин Потт? – осведомился мэр.

– Меня?! – с дрожью воскликнул старец. – Но я же никогда не гуляю в лесу!

– Действительно. До сих пор чудовище орудовало только в лесу, – подтвердил мистер Притчелл, и его лицо просветлело. – Думаю, надо запретить нашим согражданам доступ в лесную зону…

– Запретить, господин мэр? Ни один муниципальный регламент не позволяет это делать. Наверное, будет полезнее посоветовать с помощью афиш избегать прогулок в лесу. Это в какой-то мере снимет с вас ответственность.

– В таком случае вы можете подготовить афишу, чтобы представить ее мне на подпись, господин секретарь.

Потт, которого в маленьком кафе у городских стен ждала вечерняя кружка эля, спешил покинуть мэрию. Бумаг на подпись не осталось, о чем он подобострастно уведомил начальника. Мэр вздохнул. Ему еще надо было закончить памятную записку генеральному прокурору округа, а мысль остаться одному в древнем сумрачном здании ему вовсе не улыбалась.

– В столь смутные времена, которые мы сейчас переживаем, я желаю, чтобы все входы были тщательно проверены и заперты на ночь, господин Потт. Будьте любезны, немедленно дать распоряжение нашему судебному приставу Элу Бинксу сделать все необходимое.

Мистер Потт достал из кармашка часы и скривился.

– Вот уже полчаса, как служба Эла Бинкса закончилась, сэр, – произнес он дрожащим голосом.

– Я не подумал об этом. Как быстро темнеет в этих мрачных комнатах, хотя на улице еще вовсю светит солнце! Тогда я попрошу вас сходить в кладовую и принести мне лампу.

Ибо городская ратуша Мэривуда, верная своим традициям старины, не устроила в своих помещениях ни газового, ни электрического освещения.

Мистер Потт, чувствуя, как тает его надежда на приятное вечернее времяпрепровождение, глухо простонал, но ответил, что тут же отправляется исполнить поручение.

– И если вам будет не трудно, – добавил мэр, – бросьте взгляд на двери, прошу вас…

Секретарю хотелось расплакаться, но он был слишком покорным служащим, чтобы возмутиться. Он с улыбкой поклонился.

– Рассчитывайте на меня, господин мэр!

Каким же опасным ему вдруг показалась обширное средневековое здание! Потт ворчал про себя и искал способ обойтись без долгого и мучительного обхода.

«Что касается лампы, за ней надо сходить, – размышлял он. – Но двери… Нет и нет… Есть такие, которые находятся в конце ужасных коридоров, где бегают крысы размером с котов. Эл Бинкс здоровяк и всегда носит с собой дубинку, а то и алебарду во время праздничных торжеств… Отсижусь несколько минут в кладовой, вернусь с лампой и скажу, что все проверил…»

Прямоугольный холл с высокими черными стенами, украшенными картинами мастеров, показался старику более страшным, чем джунгли.

Потт ненавидел это место, даже оказываясь в нем в разгар дня. Особенно его пугали жестокие сцены сражений и смертных казней. А когда наступали сумерки, все нарисованные люди, казалось, оживали и проявляли открытую враждебность. Топор, который должен был вот-вот обрушиться на белую шею Анны Болейн, словно пылал неведомым пламенем, готовый отбросить свое историческое предназначение и обрушить свое острие на безгрешного ночного посетителя. Воины, похоже, забывали о своей вечной вражде, обращая свою общую ненависть на нежелательного визитера.

Мистер Потт, семеня короткими ножками, поспешно пересек холл, старательно стараясь смотреть только на истертые плиты пола.

Он прошел через кабинет записи актов гражданского состояния, где запах папок с делами, чернил и застарелого табачного дыма был по-дружески привычен.

Он сожалел, что однажды в яростном порыве экономии сократил должность служащего, который составлял акты о смерти, рождениях и браках, иначе бы в этот поздний час он не оказался бы слишком одиноким в этих мрачных помещениях, где гуляло глухое и опасное эхо. Наконец, тяжелый запах керосина и пропитанных маслом фитилей предупредил его о близости кладовой.

Мистер Потт бросился внутрь, как в спасительную гавань.

Он выбрал лампу, зажег ее, нашел коробку сигарет, принадлежащую Элу Бинксу, фамильярно присвоил одну и принялся с наслаждением курить. Во всяком случае, она заменяла ему компаньона.

Потом уселся на единственный стул, чтобы ожидание показалось мэру не столь долгим и более правдоподобным. В луже валялся популярный шестипенсовый романчик. Потт преодолел отвращение перед вонючими и замызганными маслом страницами и, вообще, перед выдуманными историями и принялся листать книжонку.

Ему не повезло, потому что у него в руках оказалась детективная история с кровавыми картинками, выполненными красной тушью. Она называлась «Погреб отрезанных голов».

Фу! Потт с отвращением отбросил сочинение подальше, злобно ругая читателя-грубияна, каким и был Эл Бинкс.

Дрожащей рукой секретарь извлек вторую сигарету и хотел было прикурить от пламени лампы, но внезапно выронил ее, а рот его округлился, словно из него собирался вырваться беззвучный крик.

Вдали, в глубине безлюдного дома, послышался голос. Что он пел? Мистер Потт затруднялся сказать, что именно, но он слышал череду пленительных звуков, каскад трелей, потом раздалось несколько низких, вибрирующих нот, приятных, как бархат.

Однако никакого восхищения коммунальный секретарь не испытывал. Его сотрясала нервная икота. Он обезумевшим взглядом искал убежище. Не найдя ничего подходящего, кроме стола, забился под него, не обращая внимания на лужи керосина, которые навсегда испортили его костюм в клеточку.

– Сладкоголосый Вампир!

Ибо в этом Потт ни секунды не сомневался: чудовище было там, а раз оно пело, значит, оно вновь убило.

А в мэрии их было всего двое: мистер Потт и мистер Притчелл.

Вампир должен был знать об этом. Он знал все.

Он убил мэра, а теперь станет бродить по мэрии в поисках второго человека, которого следует прикончить.

На столе горела лампа: ужасный глаз, притягивающий к себе ужасного, кровожадного мотылька.

Если бы у него хватило мужества погасить ее…

Ему пришла в голову глупая мысль опрокинуть стол.

И что? Звон разбитого стекла, взрыв, который может последовать, еще вернее привлечет чудовище, жадное до свежей крови. Проклятый роман валялся на полу и, как нарочно, раскрылся на самой отвратительной картинке: плавающее в пунцовой луже тело старца с разверстой глоткой.

В этом окровавленном трупе Потт заметил некоторое сходство с собой.

Песня смолкла, но секретарю казалось, что в коридоре слышны шаркающие шаги.

Вдруг шум стал яснее. Слух мистера Потта не обманул его: шаги слышались в кабинете записей гражданского состояния. Скрипнула дверь, и проход к кладовой наполнился непонятным грохотом.

Горящая лампа освещала крохотное помещение.

Мистер Потт не слышал, как отворилась дверь, но он увидел…

Руку, которая толкнула ее.

Кто-то засмеялся, смех был мрачным и свирепым.

Потт узнал человека, но…

Это завершило драму: его хватил апоплексический удар. Он глубоко вздохнул и умер, упав лицом в масляную лужу, в которой плавали обгорелые спички и окурки.

Его нашли через час при свете лампы. Но уже был найден труп Притчелла, убитого в своем рабочем кабинете – у него было перерезано горло.

* * *

– Но ведь мэр не был указан среди трех будущих жертв. Или мистер Тейппл ошибся! – сказал Том Уиллс.

Гарри Диксон, который сидел, опершись локтями о стол, даже не притронулся к поданному ужину.

А ведь хозяин гостиницы постарался подать именитым гостям самые изысканные блюда: чудесную форель семужного посола под шубой из петрушки, жареную курицу с грибами, суфле из честерского сыра, фруктовый салат под киршем и со свежими сливками…

Сыщик глянул на ученика, но мысли его витали далеко.

Вдруг глаза его оживились, он жестом подозвал хозяина, явно огорченного отсутствием аппетита у Диксона.

– Постарайтесь, чтобы это не остыло, и поставьте еще один прибор…

– У нас гость? – удивился Том Уиллс.

– Да, у нас будет гость, – ответил Гарри Диксон.

Он достал записную книжку и написал несколько слов на листке.

– Шеф, а можно ли узнать, кто будет этот гость? – осведомился Том Уиллс.

– Мистер Боб Транч!

– Как?! – воскликнул молодой человек. – Но он же в тюрьме!..

– Отправляйтесь сейчас же к комиссару полиции и передайте ему эту записку, Том. Это приказ о немедленном освобождении директора «Мэривуд Диспатч». Будете присутствовать при его освобождении…

– Почему?..

– Потому что Транч невиновен!

Том Уиллс молча повиновался: приказ, отданный начальником, обсуждению не подлежал.

– Потом попросите мистера Транча сопроводить вас сюда, Том, – добавил Диксон. – И держите револьвер наготове.

– Вы чего-нибудь опасаетесь?

– Быть может… Может случиться, что вам придется защищать нашего гостя-журналиста. Или он отклонит мое приглашение. Тогда доведите до него то, что это приказ, и принудите к повиновению, приставив револьвер к его виску, если понадобится… Ясно?

Том Уиллс умчался. Оставшись один, Гарри Диксон раскурил трубку и задумчиво уставился на поднимавшийся к потолку дымок.

– Подайте нам ужин в маленьком кабинете, – распорядился он, подозвав хозяина.

Через час на безлюдной улице послышались шаги, распахнулась дверь. На пороге возник Транч, лицо его было печальным и помятым. Дни, проведенные в тюремной камере, сильно подорвали его моральное состояние – щеки ввалились, глаза опустели, а брюшко растаяло. Одежда висела на нем неопрятным мешком. Походка стала нерешительной, глаза щурились от света. Не говоря ни слова, Гарри Диксон протянул ему руку.

– Вы свободны, господин Транч.

– Даже не благодарю вас, Диксон, – ответил журналист глухим и тягучим голосом.

– Понимаю вас. Это не было для вас слишком сильным испытанием мужества?

Газетчик болезненно скривился.

– Мое мужество… Уверяю вас, Диксон, у меня его не осталось.

Сыщик словно не расслышал его и велел подавать ужин.

– Ладно, старина Транч, кухня коммунальной тюрьмы вряд ли сравнится с кухней гостиницы. Отведайте эту форель, которая пару часов назад еще резвилась в чистой воде. Но, прежде всего, выпейте стаканчик выдержанного бренди, которое извлекли из подвала по моей просьбе.

Журналист меланхолично улыбнулся, но последовал совету. Крепкое спиртное вернуло немного краски на его щеки.

– Полагаю, – начал Диксон, когда увидел, что его гость стал принюхиваться к аромату белой и сочной плоти рыбы, – полагаю, вы в курсе событий, имевших место в мэрии…

– Да, Диксон, я в курсе… Охранник тюрьмы был достаточно любезен и болтлив…

– Вы знаете, почему убили Притчелла?

– Да, – кивнул журналист.

– Ну, я сам скажу вам о причине…

Журналист ответил не сразу. Некоторое время он сидел, не отрывая взгляда от скатерти.

– Говорите, Диксон.

– Чтобы освободить вас, Транч, чтобы доказать, что вы не Сладкоголосый Вампир.

– Его пение слышали? – спросил Транч, вздрогнув.

– Я сидел на террасе гостиницы. И тут же бросился в мэрию. Буквально взломал двери. Вы знаете, что я там обнаружил?