Текст книги " Избранница богов"

Автор книги: Жан-Мишель Тибо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 37

Других препятствий на своем пути они не встретили. Дуна безошибочно вел их на север. Их ожидали: агент–сикх выехал им навстречу в тот день, когда они уже подъезжали к реке.

– Ганг! – сказал Мишель.

Они находились на северном склоне горы. За их спинами до горящей линии горизонта простиралось иссыхающее плато Ранчи. Там крестьяне рыли растрескавшуюся землю, каждый раз вонзаясь все глубже в поисках воды – той самой воды, которая в изобилии протекала в нескольких километрах от четырех путников.

До муссонов еще нужно было дожить. Три месяца пройдет, прежде чем на землю упадут первые дожди. Весна ничего хорошего не обещала тем, кто жил далеко от больших рек. Голод и эпидемии добавятся к другим испытани-

ям, выпавшим на долю крестьян. Они унесут больше жизней, чем война.

Агент–сикх сообщил, что произошло несколько стычек, но без последствий. Противники пока довольствовались провокациями. Англичане осторожно продвигались вперед, пытаясь закрепиться на территории между провинцией Дели и границами Пенджаба.

Мишель и Дхама знали причину такой осторожности. Двумя годами ранее армия, насчитывавшая десять тысяч британских оккупантов, была разбита в Афганистане. Теперь англичане всячески избегали поражений, но понимали, что их будущее в Индии зависит от того, удастся ли им захватить Пенджаб. Присоединив же эту огромную территорию, они упрочат свое положение на континенте и обеспечат процветание Ост–Индской компании. Они считали своим долгом вписать новые страницы в славную историю своей страны – ради любви к королеве, ради величия Англии и ради Господа Бога.

Только Мишель представлял себе, каковы на самом деле аппетиты британцев: их конечной целью было господство над всем миром. Он сожалел о том, что Франция не была задействована напрямую в назревавшем конфликте. Франция довольствовалась малым. По мирному договору, заключенному в 1783 году в Версале, французам были возвращены индийские города Пондишери, Карикал, Шандернагор, Янам и Маэ. Кроме того, у французов были свои фактории в Ба–лассоре, Коссимбазаре, Югдии, Дакке, Патне, Масулипатаме, Каликуте и Сурате. Но это были всего лишь булавочные головки на карте огромного Индийского континента, особенно в сравнении с английской гидрой, которая поглощала все, что попадалось ей на пути.

Ничего, или почти ничего.

Эти французские территории, пятьсот квадратных километров в общей сложности, давали нескольким аван-

тюристам возможность выживать. И Мишель был из их числа.

– Каков риск, что нас обнаружат? – спросил он у агента.

– Шпионов везде полно, но мы почти ничем не рискуем. Большинство из них подкуплено принцем Рангой. Богатство помогает ему покупать у людей совесть. Он – союзник нашей рани. Если с вами что–то случится, Джундан ему этого не простит.

Сикх говорил правду. Непредсказуемая Джундан никогда не откладывала исполнение наказания, и неважно, шла речь о принце или о святом. И все–таки Мишель не вполне доверял Ранге. Было в принце что–то, наводящее на мысль об опасности и вызывающее отвращение.

– Будем осторожны и впредь, пока не доберемся до Мир–запура! – сказал Дхама.

Хирал и Мишель взглядами выразили свое согласие. Ни в чем и ни в ком нельзя быть уверенным в этой части Индии, испытывавшей на себе влияние различных политических и религиозных течений. Даже в шпионах. Здешние шпионы служили своим правителям и имели к ним доступ. В их задачи входили контроль нравов и общественного мнения, слежка за чиновниками и членами благородных семейств, сбор сведений о врагах, подготовка покушений, похищение людей, упреждение ответных акций англичан и даже организация государственного переворота. У Ранги шпионов были сотни, но даже такое их количество не могло гарантировать безопасность сторонникам рани Джундан. Англичане тоже имели в этих местах значительную поддержку и тратили немалые средства на укрепление своих позиций на обоих берегах Ганга и во всем Прадеше.

Взгляд Мишеля постоянно устремлялся к северо–востоку, словно он надеялся высмотреть там своих извечных врагов в красной форме. Он мечтал завладеть английским знаменем. Мирзапура еще не было видно. Великий правитель

империи Великих Моголов по имени Шах–Джахан, при котором был построен великолепный беломраморный мавзолей Тадж–Махал, основал в Мирзапуре порт. Мишель нанимал там суда, когда груз был слишком тяжел для мулов и верблюдов.

– Я не чувствую опасности, – сказала Хирал, которая смотрела в том же направлении.

Мишель знал, что на ее чутье можно положиться. Он вскинул руку, тронул коня, и маленький отряд последовал за ним по обрывистой горной дороге.

Глава 38

Их было трое, новых учениц гуру Тамонаша, Искоренителя невежества: Амия, Прелестная, из Аунраи, Анжели, Дар, из Газипура и Семантика, Маленькая белая роза, из Саса–рама.

Анжели было тринадцать, Семантике – восемь. Их доставили во дворец в начале месяца магха, чуть раньше, чем Амию. Каждому гуру было поручено воспитание и обучение трех девочек. Тамонашу сразу же стало ясно, что Амия – очень одаренная, особенно в искусстве танца.

«Она способная, – сказал Тамонаш своим собратьям–гуру. – Жаль только, что уже не маленькая: скоро у нее начнутся крови. Трудно подчинить дисциплине подростка. А эта будет упрямее многих. Не тому, ох не тому учила ее Три–Глаза! Девчонка слишком много о себе возомнила. Я это

чувствую, когда смотрю на нее. Боюсь, мне придется начинать сначала».

И Амия все учила наново, следуя тиранической методике гуру, который, не моргнув глазом, приказал бы запереть ее в подвале, полном крыс и тараканов, если бы она отказалась выполнить приказ. У нее болели мышцы и суставы от интенсивных нагрузок. После каждого занятия девочке казалось, что она превратилась в мертвое дерево, но гибкость и силы вскоре возвращались: организм очень быстро восстанавливался, чему не переставал удивляться евнух, делавший девочкам массаж. В отличие от остальных, чтобы снова оказаться в форме, ей не требовались ни общеукрепляющие средства, ни лекарства, ни угрозы.

Посох ударял по деревянной подставке. Костлявая рука Искоренителя невежества двигалась энергично и точно. Та–монаш был самым опытным гуру храма. В течение сорока лет ученицы перенимали у него искусство Шивы, более трех сотен танцовщиц храма в Варангале прошли его суровую школу. Во время своего шестого паломничества в Варанаси Та–монаш имел счастье быть представленным принцу Ранге, золото и слава которого послужили вескими аргументами для отказа проделать обратный путь в Южную Индию. Он поступил на службу к принцу и никогда об этом не жалел.

Его беспощадные желтые глаза неотрывно следили за ученицами.

– Thai dhi dhi thai! – пронзительно выкрикивал он.

Девочки выполнили указанные движения.

– Thakadhimitakita!

Они сделали пять требуемых шагов.

– Thaiyum dhat tha!

Они подчинились новому приказу.

Движения танцовщиц менялись с каждым словесным указанием, соответствовавшим одному адаву. Три девственницы с помощью движений рук и ног изображали выразительные

караны1. Их, согласно методу, описанному в древнем трактате о театральных представлениях «Натьяшастра», насчитывалось сто восемь. Караны были запечатлены в виде скульптурных изображений в величайших храмах, таких, как храм Натараджа в Чидамбараме и Брихадешвара в Танджавуре.

Тамонаш сожалел, что не имеет возможности видеть, как танцует одна из божественных танцовщиц Танджавура. Однажды он побывал в великом храме Шивы на представлении с участием любимицы этого бога Хирал – Блистательной. Магия и сила ее танца навеки остались в его памяти.

Ни одна из трех его учениц никогда не достигнет уровня великих танцовщиц юга. Из самой талантливой, Амии, ему в лучшем случае удастся сделать хорошую девадаси, способную играть роли второго плана. Однако он и не стремился превратить этих малышек в подобие Блистательной. Они были куплены, чтобы стать инструментами для удовольствия. Он сделает из них настоящих мастериц в любовных делах. Камасутру можно изучать в любом возрасте.

– Titalaangu!

Девочки отреагировали синхронно, в такт. Все три взмокли и тяжело дышали. Они знали, что малейшая ошибка вызовет гнев гуру. Занятия становились все более изнурительными. Гуру заставлял их работать, отмеряя випалы. Этот промежуток времени, равный одной десятой секунды, был уже прописан в их мозгу и мышцах.

– Довольно! – неожиданно сказал Тамонаш, стукнув посохом.

Голос его смягчился. Он заметил очевидный прогресс в хореографии.

– Вы хорошо поработали и заслужили вознаграждение. Можете пойти на кухню и съесть, что вам захочется. Но

Группа простейших комбинаций движений и положений частей тела в классическом танце.

помните, что переедать не следует. Вечером я проверю ваши животы.

Он обернулся к евнуху:

– Присматривай за ними, но не будь слишком суровым. Сегодня вечером у них должно быть хорошее настроение.

На лице Тамонаша появилась сардоническая усмешка. Сегодня вечером ему предстояло провести особенно деликатный урок – обучить девственниц восьми видам поцелуя. Он подумал, что надо бы пожевать листья мяты…

Из кухни приятно пахло пряностями, хлебом, спелыми фруктами, супами и соусами, вареным и жареным мясом. Идя по коридору с отштукатуренными стенами и сводом, – а это была самая старая часть дворца, когда–то помещения, где теперь находилась кухня, были частью средневековой крепости, – девочки глотали слюнки. Желудки у всех троих свело от голода. Девочек кормили в определенные часы, но еды давали ровно столько, чтобы поддерживать их в хорошей форме. Рацион был довольно скудным. Гуру строго следили за тем, чтобы его воспитанницы не полнели до достижения ими двадцати лет. После двадцатого дня рождения танцовщицам дозволялось набрать немного веса, чтобы потяжелели бедра и слегка округлился животик – это делало их еще более привлекательными в глазах мужчин.

Тамонаш второй раз дал поблажку своим ученицам. Все гуру прибегали к этой уловке. Чревоугодие, конечно, достойно осуждения, но этот грешок как нельзя лучше уживается с принципами Камасутры.

Евнух не стал входить в извилистое помещение, где, выплевывая густой дым через дыры, прорубленные в кирпичной кладке потолка, пылали очаги. Он краем глаза видел, как три новеньких вошли в кухню. Насколько он знал, в течение последних десяти лет ни одна маленькая жительница дворца не пыталась бежать. Да и куда бы она отправилась? Она была

ничем; возраст и принадлежность к женскому полу не позволяли проявлять какую бы то ни было инициативу, делать что–либо вопреки желанию гуру, попирая религиозные догмы и законы касты. Все эти девочки были собственностью принца, равно как задушенные бараны и обезглавленные куры, ожидавшие своей очереди попасть в котел.

Чего ради ему беспокоиться? Евнух нашел прохладный уголок и устроился там – он честно заслужил послеобеденный отдых.

Беззаботные Анжели и Семантика тащили Амию за собой. Девочки протиснулись сквозь толпу служанок, занятых выпечкой. Тонкие круглые лепешки пекли на металлических противнях, хрустящие хлебцы – на глиняных плитах.

Кухарки привыкли к тому, что юные танцовщицы с позволения своих гуру время от времени появляются в кухне, поэтому предоставили им свободу угощаться всем, что приглянется.

Амии казалось, что она попала внутрь огромного магического котла. Ароматы готовящейся пищи смешивались с запахом дыма от очагов, мясо посыпалось зеленоватым перцем, желтый соус из папайи сливался с белым кислым молоком, вертела чернели над пылающими углями…

Анжели и Семантика подбежали к сложенным в пирамиды десертам, приготовленным тысячью разных способов из грецких орехов и миндаля – нафаршированных изюмом, тягучих и сладких, как сгущенное молоко, покрытых молотым шафраном.

Обе лакомки попробовали все деликатесы и захлопали в ладоши от радости, увидев корзины, наполненные фруктами: личи, папайей, чику, ананасами, бананами, жужубой. Фруктов, привезенных со всех уголков Индии и даже из–за границы, здесь было море. Продукты поступали в этот жужжащий улей безостановочно. И всей этой массы еды едва

хватало, чтобы накормить тысячи человек, живущих во дворце.

– Почему ты не ешь? – удивилась Анжели, обернувшись к Амии, которая с задумчивым видом следовала за подружками.

Амия посмотрела на Анжели так, словно только теперь заметила ее присутствие, и ответила:

– Конечно же я ем!

Она схватила кашмирскую сливу и отправила ее в рот. Этот сочный фрукт оказался очень сладким. Мысли Амии, мгновение назад хаотичные, обрели направление.

Она больше не сомневалась. Она убежит! Вот уже несколько дней она только об этом и думала, но не осмеливалась от планов перейти к действию. Покинув дворец, она станет парией, а они еще хуже, чем неприкасаемые. И ни человек, ни бог никогда даже не взглянет в ее сторону…

Но она будет свободной.

Амия призадумалась. Двери кухни выходили во двор, с одной стороны которого тянулись склады, а к другой примыкал загон для скота. В высокой ограде имелась двустворчатая дверь, выходящая на одну из самых оживленных улиц Варанаси. Днем эта дверь всегда была открыта. Торговцы, крестьяне, приказчики, носильщики, пастухи, мужчины, женщины, дети – сотни людей, поддерживающие порядок во дворце и ухаживающие за храмом, входили и выходили через эту дверь. Двое стражников, на которых была возложена обязанность следить за этим неиссякаемым потоком, лениво наблюдали за идущими, зная, что ни один из них не пройдет дальше кухни – в примыкающих к ней коридорах дежурили другие стражники, обеспечивавшие безопасность принца и его министров. К тому же живущие во дворце слуги немедля подняли бы тревогу, заприметив чужака… В общем, главной задачей стражников у ворот было отгонять нищих.

Амия напряглась. Желание… «Все зависит от того, насколько сильно ты чего–то хочешь», – сказала ей однажды Три–Глаза. Но желание – это еще не все. Нужно уметь воспользоваться благоприятной возможностью. Был еще один двор, слева. Туда можно было попасть через конюшню. Там было два колодца и постройки, в которых жили семьи дворцовых слуг, готовых в любую минуту дня и ночи выполнить приказ или каприз своего господина и высоких чиновников, особенно в дни праздника.

Амия уже бывала в том дворе вместе со своей служанкой непалкой. Она приняла решение – она убежит через второй двор. Амия стала понемногу отходить от своих подружек–танцовщиц, которые подбирали сладости, как пчелки собирают нектар с цветов. Ей удалось выйти в первый двор, не привлекая внимания кухарок и их помощников и помощниц.

Во дворе до нее никому не было дела. Амия прошла во второй двор и увидела то, что искала, – разложенную на плитах и развешенную на веревках одежду. Ее хватило бы, чтобы приодеть тридцать знатных семейств. Ей не понадобилось много времени, чтобы выбрать среди прочего развевавшийся на ветру длинный отрез светло–оранжевой ткани – много раз стиранной, не слишком высокого качества. Такие сари обычно носят женщины из малообеспеченных семей. Оно ей поможет. Сари, скорее всего, будет ей великовато, но сейчас это не имело никакого значения. Амия сняла отрез с веревки, прихватила еще бледно–голубую кофточку–чоли, тоже неновую и даже заштопанную.

Две пожилые женщины, очевидно устав, лежали на циновках и равнодушно наблюдали за ней. Амия спряталась за горой корзин и переоделась. У нее хватило ума водой из колодца смыть краску, которую служанка непалка каждое утро наносила ей на лицо. Потом Амия слегка измазала землей щеки и лоб. Теперь она была похожа на девочку из бедной

городской семьи. Оставалось выйти со двора как можно скорее, но так, чтобы это выглядело естественно.

Пустые корзины для белья лежали рядом с натянутыми для просушки веревками. Она, подоткнув низ сари, схватила корзину и прижала ее к боку. Глубокий вдох, и она уже в первом дворе, куда только что вошел караван с зерном и где толпились торговцы коврами.

Боги были на ее стороне.

Минутой позже, ощущая, как колотится сердце и капли пота стекают по лбу, девочка вышла на оживленную улицу и, отойдя на достаточное расстояние от охранников, ускорила шаг. Свернув направо, Амия пошла по улице Восьми богинь.

Первая часть плана удалась.

Второй она еще не придумала.

Глава 39

Мишель остановил коня на берегу Ганга и стал ждать, пока Хирал закончит свой ритуал. Блистательная обогнала их, желая первой оказаться у реки. Похожая на богиню, она вошла в священные воды, гордая, но смиренная. Вниз по течению, кружась, плыли трупы – лучшее напоминание о бренности человеческой жизни.

– О Ганга… – прошептала она.

Ее спутники прочли это слово по губам Хирал. Ганга, мать Индии, услышала ее. Она слышала всех, кто приходил очиститься в водах, являвшихся ее телом. На правом берегу Хирал была единственной, кто желал очиститься. Множество индусов скопилось напротив, на левом берегу, у дороги, ведущей в Варанаси, куда они шли, чтобы очиститься от грехов и получить благословение богов.

С того места, где находились пять путешественников (к востоку от Мирзапура), святой город еще не был виден. Как и предсказывал агент–сикх, сюда они добрались без приключений. Мишель пришел к выводу, что им больше ничего не грозит, поскольку они покинули территорию, подвластную могущественному принцу Ранге.

Хирал бесстрашно открыла богине свое сердце. Ганге случалось быть жестокой и беспощадной. Расставшись со своим супругом Шантану, она утопила семерых из восьми своих сыновей, оставив в живых только Бхишму. Хирал ощущала гармонию с этими водами, поскольку Ганга была непосредственно связана с Шивой1. Великий бог потряс волосами, и упавшие с них капли воды образовали священную реку и большие озера на севере Индии.

Хирал очистилась от грехов и от всей души помолилась богине. Внезапно ее охватил экстаз – Ганга шла ей навстречу! Она шла по полным жизни водам, приняв обличье маленькой девочки. Однако когда Хирал попыталась заговорить с девочкой, та исчезла.

Когда Хирал повернулась и пошла к берегу, мужчины поняли, что случилось что–то из ряда вон выходящее. Не лицо светилось от радости. Она ни словом не обмолвилась о своем видении – решила, что сначала нужно понять скрытый смысл этого события.

Ганга, такая юная и совсем не похожая на свои изображения, особенно в облике Матери. Хирал повернула лошадь к Варанаси. Ответ ждал ее там.

В Марципуре, жалком городишке, полном воров и убийц, они разместились на одном из многочисленных суденышек,

1 По одной из легенд, когда богиня Ганга направила свои воды с небес на землю, Шива подставил голову и принял на свое чело всю их тяжесть. По его телу они стекли на землю и направились к океану (источник: Темкин Э. Н., Эрман В. Г. Мифы древней Индии. – М.: Наука, 1982).

8 Избранница ботов

снующих между Варанаси и правым берегом. Перевозчики соревновались в скорости, стремясь поскорее переправить людские толпы через чудотворные воды.

Мишель заплатил хорошую цену за кусок свободного пространства на палубе. Им пришлось успокаивать возбужденных лошадей. Суденышко качалось на волнах, поднятых другими судами. Но бывало и хуже – в бурю на реке поднимались волны двухметровой высоты. Капитан им попался умелый, матросы бдительно следили за снастями, выдерживая курс.

Варанаси вставал перед их глазами со своими гхатами, храмами, дворцами и высокими, тесно прижавшимися друг к другу домами – ни дать ни взять утес, состоящий из белого мрамора, камня цвета охры, темных валунов, кирпича и самана. Гул становился все громче. Парусные суда, сменяя друг друга, то и дело швартовались у понтонного моста. В нескольких метрах от их форштевней тысячи мужчин и женщин окунались в воду, которая стекала по соединенным в молитвенном жесте рукам. Они низко кланялись, взывая к богам. Слова их сливались и поднимались к небу, никогда не бывавшему ясным: сотни разложенных тут же погребальных костров плевались углями и дымом.

Варанаси находился в самом центре цикла жизни и смерти. Мысли путешественников растворились в массе всех этих просьб и молитв.

Хирал ждала знамения.

План Амии не содержал второй части. И она никак не могла придумать, что ей теперь делать. Девочка отчаянно боролась с проникшим в душу томительным страхом. Теперь приходилось рассчитывать только на инстинкт выживания, который не раз выручал ее после смерти родителей. Она поймала себя на мысли, что хотела бы вернуться в то время, когда жила у колдуньи. Нет, только не это! Три–Глаза ей не друг, скорее наоборот…

«Ганга может мне помочь», – сказала себе Амия.

Люди верили, что Мать исполняет желания, излечивает больных, помогает разбогатеть и выступает ходатаем перед другими богами. Амия не знала, с какими словами следует обратиться к богине, но все–таки решила ей помолиться. Она последовала за толпой паломников, направлявшихся к гха–там. Обрывки песен и звуки музыки доносились с соседней улицы. Там люди отмечали праздник, но какой? В Варанаси в год отмечали более четырех сотен праздников. Этот праздник наверняка был веселым. Эта мысль придала девочке храбрости.

Амию толкали, теснили, сбивали с пути – все торопились поскорее оказаться у реки. Последние шаги к искуплению… Многие шли сюда неделями, отказывая себе в самом необходимом, лишь бы добраться до этих мест. Самые слабые умирали в пути. Наконец, лестница сделала поворот, и появилась река. Она была черной от людских тел.

Кто–то снова толкнул Амию в спину. Здесь перемешались представители всех каст, от низших до высших. Девочка протиснулась сквозь пеструю шумную толпу и остановилась на ступеньке гхата, где расположилось несколько десятков сад–ху, представителей разных религиозных течений. Обнаженные или одетые, с гирляндами цветов на торсах и на чреслах, они не обращали никакого внимания на кишащий вокруг людской муравейник. Представители одной секты были не похожи на членов другой. У одних черепа были обриты, у других обесцвеченные коровьей мочой волосы были собраны в толстые косы. На лицах, измазанных грязью, застыло медитативное спокойствие. Лица, покрытые эзотерическими знаками, выражали экстаз, вызванный лицезрением невидимых остальным смертным богов. Почти бесплотные подвижники ожидали чуда. Среди паломников сновали торговцы, предлагая безвкусные безделушки, талисманы, камешки и магические папирусы.

Но не садху привлекли внимание Амии – девочка зачарованно смотрела на реку. Мутная, кишащая людскими

8*

телами, она казалась бескрайней. Спасение обещали ее благословенные воды.

Шитрита не выпускала Амию из виду. Служанка непалка заметила девочку в тот момент, когда та выходила из кухни. Стараясь остаться незамеченной, она последовала за Амией, трепеща от радости при мысли о том, как жестоко накажет наглую девчонку гуру, когда она, Шитрита, приведет ее назад во дворец.

Да–да, она приволочет ее обратно за волосы! Она оттаскает ее за косы прямо здесь, у Ганги. А во дворце в благодарность ее наградят… Шитрита улыбнулась. А может, даже найдут для нее в гареме девственниц другую, более почетную должность…

Понтонный мост скрипел. Он был перегружен. Лошади фыркали.

– Давайте поскорее уберемся отсюда! – крикнул Мишель, опасаясь, что мост вот–вот обрушится.

Со своего места они видели крыши дворца Ранги. Вне всякого сомнения, шпионы, шныряющие на гхатах, уже упредили принца об их прибытии. Другие иностранцы, большей частью англичане в гражданской одежде, прогуливались над гхатами, из осторожности не приближаясь к объятой религиозным пылом толпе туземцев. Богачи с Запада приезжали сюда в поисках острых ощущений и экзотики и за свои деньги имели все это в избытке.

Дхама презирал их, нет, он их просто не видел. Словно сокол, готовый упасть на добычу, он высматривал среди костров и людей замаскировавшихся тхагов и переодетых нищими наемников Кирата. Но в этой копошащейся массе, неистово взывающей к богам, было невозможно отыскать врага. Если опасность ждала их здесь, они увидят ее за секунду до нападения.

Опасность была. Хирал ощущала ее. Но это была не прямая угроза. Она никак не могла определить природу этой

опасности. Она искала глазами ее источник, пока взгляд, направляемый ее природным даром, не остановился на верхней части высоких гхат, там, где кончалась лестница и начинались тоннели улиц, насквозь пронизывающие древний город. Паломники высыпали из их темных отверстий. Оттуда выходили жрецы, сопровождавшие носилки с покойниками, являлись благословляемые паствой священнослужители в белоснежных одеяниях. Опасность пряталась в людском водовороте, и она приближалась к реке.

– Мишель! – шепотом позвала Хирал.

– Что, моя Хирал?

– Здесь происходит что–то странное, я это чувствую.

Услышав это, он положил руку на свою саблю.

– Как в Карли? – обеспокоенно спросил он.

– Нет, это другое… Мне кажется, нашим жизням ничто не угрожает. Но кто–то другой в опасности. Кто–то, кто дорог тебе.

– Кто–то, кто дорог мне? Быть не может! У меня нет друзей в Варанаси. Два человека, которые мне дороги, – это ты и Дхама. Наверное, ты ошиблась.

– Нет. Ее сердце связано с твоим сердцем, – сказала Хирал. – Такая хрупкая… Она… Ты должен ее спасти.

– Кого? О ком ты говоришь? Что ты видишь?

– Нет ясности… Она явилась мне в облике юной Ганги, когда я вошла в воду, чтобы очиститься… О, Мишель, она и мне дорога, хотя я совсем ее не знаю. Мишель…

В это мгновение с противоположной стороны качающегося длинного понтона до них донесся яростный женский вопль. Этот крик перекрыл бормотание молящихся, трели петухов, треск костров.

– Я вырву твое сердце!

Амия намеревалась войти в воду, когда справа от нее выросла черная фигура. Сердце девочки оборвалось, ноги вросли і в покрытое илом дно.

– Шитрита… – пробормотала она.

Служанка непалка была похожа на демона, извергнутого преисподней. Ее покрытое пятнами темное лицо, кривой нос и косящие глаза самой природой были предназначены для того, чтобы выражать злобу и ненависть. Крючковатыми пальцами она тянулась к Амии. Еще чуть–чуть – и она схватит беглянку, но в последний момент Амия пришла в себя.

– Нет!

– Я отведу тебя назад во дворец!

– Нет!

– Уж меня–то ты послушаешься!

– Нет! – крикнула Амия.

Внезапно она набросилась на служанку и с силой толкнула ее. Шитрита упала в мутную воду.

– Да проклянет тебя Ганга! – крикнула она, пытаясь подняться.

Глядя, как непалка барахтается в грязной у берега воде, Амия ощутила себя сильной. Она может себя защитить, и она будет драться. Она смогла бы одолеть любого евнуха, даже гуру. Ударом ноги она снова оттолкнула Шитриту.

– Нечестивая девчонка! Помогите! Не дайте ей убежать! – задыхаясь, кричала непалка.

Но никто даже не шевельнулся. Кому было дело до женщины и ребенка из низшей касты? Чужие беды не касались тех, кто пришел сюда издалека, чтобы омыть свою душу. Все продолжали плескаться в воде, сосредоточившись на молитвах. Пусть себе кричит эта сумасшедшая…

– Ты заплатишь за это жизнью!

Амия не должна была медлить. Нужно было бежать как можно дальше от Шитриты, бежать из Варанаси. Девочка бегом кинулась к самому длинному понтону. Прыгнуть в отчалившую лодку – лучшее, что сейчас можно было придумать. Одни суденышки ежеминутно отплывали от моста, другие занимали их место.

Девочка мчалась, лавируя между приезжими, носильщиками и матросами. Подстегиваемая ненавистью, непалка следовала за ней по пятам. Разозленная преследовательница размахивала трехгранным ножом – такими пастухи у нее на родине закалывали коз.

Девочка и рычащая женщина, потрясающая ножом, бежали прямо на них. Изумление застыло на лице Хирал.

– Это она! – воскликнула Блистательная, указывая на девочку.

Она узнала это лицо, лицо Ганги.

Внезапно Амия остановилась как вкопанная. Прямо на нее через толпу шел человек, у которого ей однажды уже случилось попросить помощи. Он вел за повод лошадь, а рядом с ним шла очень красивая женщина и трое вооруженных мужчин. Она ринулась к нему.

– Да, это она, – повторила Хирал. – Она, – та, что дорога нашим сердцам.

«Дорога нашим сердцам… Но почему?» – спрашивал себя Мишель. И тут он вспомнил. Он вспомнил испуганную девочку, которая в толпе родственников возвращалась оттуда, где сгорели на костре ее родители. Он вспомнил, с какой надеждой смотрела на него эта девочка, думая, что он спасет ее от несчастной судьбы… Это было… это было в Аунраи, к востоку от Варанаси. В тот раз он отвернулся, уехал, и потом пожалел об этом. Горько пожалел. Он думал о том, что мог бы сделать ее счастливой, а Хирал окружила бы ее любовью. И вот она здесь, изнемогающая, преследуемая, похожая на беззащитное животное. Он передал поводья Дхаме, подбежал к девочке и открыл ей объятия. Амия бросилась к нему, и он крепко ее обнял.

– На этот раз я тебя не брошу, – сказал он.

– Она моя! Отпусти ее! Она принадлежит мне! Я ее мать! – взвизгнула Шитрита.

Он презрительно посмотрел на взмыленную непалку, угрожающе размахивающую ножом.

– Ты лжешь! – заявил он. – Ее мать умерла год назад. Я видел ее костер.

Мишель был прирожденным воином: он мог оценить силу противника и степень его решимости вступить в схватку. Эта женщина не умела обращаться с оружием, но готова была броситься в драку, как голодная собака, у которой отняли кость. Она нетвердо держалась на ногах, нож был ей не по руке. И все–таки она была настроена пролить кровь. Кровь маленькой Амии.

Сжав в руках винтовки, Дхама и сикхи готовы были оставить как минимум три дырки в теле этой фурии.

– Нельзя проливать кровь на берегу священной реки, – сказал Мишель. – Это оскорбит Гангу.

Он обращался не только к непалке, но и к своим спутникам. И искренне верил в сказанное. Он уважал богов Индии и чтил места, где они являлись людям. Уважал верования людей, в чьем окружении прожил столько лет. В мире существовало множество сил, гнев которых не стоило вызывать.

– Опусти нож, – тихо попросил он, прижимая Амию к себе. – Из уважения к душам тех, кого поглощает огонь.

Рука женщины задрожала, глаза округлились. Ему почти удалось ее убедить. Нет, это была только видимость: словно пантера, она прыгнула вперед так быстро, что ни Хирал, ни мужчины не успели ничего сделать.

Амия закричала. Удар предназначался ей. Мишель, прижав к себе девочку, крутнулся на месте, и, словно бык, от которого увернулся тореадор, Шитрита встретила на своем пути лишь пустоту. Нож ее рассек воздух. Увлекаемая собственным весом, она не смогла ни остановиться, ни удержать равновесие.

Она перецепилась через швартовы, споткнулась о закраину понтона, ударилась о корпус стоящего тут же суденышка и исчезла в темной воде.

Шитрита погрузилась в желтоватый мутный мир реки. Она не умела плавать, а в этом месте глубина достигала трех метров. Непалка коснулась илистого дна, оттолкнулась пятками, вынырнула на поверхность и попыталась уцепиться за сваю. Но дерево было скользким и покрытым водорослями. Пальцы ее раз за разом соскальзывали.