Текст книги "И унесет тебя ветер"

Автор книги: Жан-Марк Сувира

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5

В тот же день.

Наскоро пообедав, Мистраль и его команда вернулись в кабинет комиссара подвести итоги. Там уже стояли кофейные чашечки, на столе заседаний были разложены ручки и блокноты. Снимки передавали из рук в руки неспешно, рассматривали под разными углами. Кальдрон показывал отснятое видео и комментировал. Время от времени в кадр попадали криминалисты из научно-технической полиции в своих комбинезонах. Сосредоточившись на работе, люди почти не разговаривали. Только изредка тишина нарушалась бульканьем радио или звонком мобильника. Крупный план небольших царапин на полу у ножки стола: это могло быть то самое, о чем говорил судмедэксперт, осматривая руки Элизы Норман.

Полицейские за столом отмечали мельчайшие детали. Когда камера показала тело, крупный план вздувшегося лица, крепко связанные за спиной руки, все скривились.

– Тут у нас хотя бы не воняет и мух нет. – Этой лаконичной репликой Жозе Фариа выразил то, о чем подумали все.

– Ладно, это кино мы еще много раз посмотрим. Что дал опрос соседей? – поинтересовался Мистраль.

Все как один покачали головой, Ингрид Сент-Роз произнесла очевидное:

– Желательно было бы снимать, пока не заявились пожарные с полицией округа. Наверняка они что-то затоптали или переложили.

– Вы, конечно, правы, Ингрид, но следственная бригада редко попадает на место убийства раньше всех. Пожарные извинились, что сняли с лица тряпку и переложили записку на стол. Когда они придут к нам, узнаем что-нибудь еще. Надо не забыть снять у них отпечатки пальцев и взять анализ на ДНК. А то пойдем по ложному следу: будем искать отпечатки пожарных и местных полицейских. – Мистраль разошелся не на шутку. – Пока все, что у нас есть, совершенно непонятно. Перечисляю вкратце: женщина убита и изнасилована, лицо закрыто тряпкой, под тряпкой в лицо и в горло воткнуты осколки зеркала, оставлена записка, которую уже толковали по-разному. Может, это цитата из Хемингуэя, может быть, из Экклезиаста. Дверь квартиры не повреждена. Она либо открыла сама, либо у убийцы был ключ. Опрос свидетелей пока ничего не дал. Вот так, в общем!

– Кто же мог пойти на такое гнусное дело?

Все обернулись к Полю Дальмату. До сих пор он говорил меньше всех, а эту фразу произнес с крайним омерзением, выделяя каждое слово.

– Надо спрашивать не «кто», а почему, – ответил Кальдрон. – «Кто» – мы уже потом легко поймем.

– Да-да-да, я еще не научился правильно ставить вопросы. – Дальмату было неприятно, что ему при всех сделали замечание.

Мистраль разрядил обстановку:

– Не в этом дело. Сейчас мы не спрашиваем «кто», не спрашиваем «почему», а дешифруем имеющуюся информацию. Ингрид, проверьте в Главном управлении по САЛЬВАКу, [7]7
  САЛЬВАК (аббревиатура французского названия) – компьютерная база данных, позволяющая сопоставлять нераскрытые убийства и преступления сексуального характера по всей Франции.


[Закрыть]не отмечались ли прежде убийства такого типа. Венсан, позвоните в Институт судебной медицины, узнайте, когда будет аутопсия. Жозе, свяжитесь с ребятами, которые поехали к нотариусу, узнайте номер ее мобильного – у хозяина он должен быть. А там уже узнаем побольше, кто она такая, кому звонила и так далее.

В половине пятого секретарша доложила, что прибыла пожарная команда, вскрывавшая квартиру Элизы Норман. Снимать их показания Мистраль отправил Дальмата и Фариа. Через полтора часа, когда пожарные собирались уходить, Мистраль подошел сам немного поговорить с офицером.

– Не скрою, мне очень хотелось бы узнать, чем дело закончится. Интересно же, кто способен на такое убийство, – вздохнул офицер-пожарный.

– Я, конечно, надеюсь, скоро вам позвонить, – улыбнулся Мистраль. – И это будет означать, что мы со всем уже этим делом закруглились. Только… судя по тому, что мы имеем, я сомневаюсь. Вот еще что: возвращаясь с адреса, я слушал по радио новости; сказали, что из-за аномальной жары смертность подскочила почти на сто восемьдесят процентов. Ваши там через край не хватили?

– Нет, совсем нет. У нас полнейшая санитарная катастрофа, только публика об этом еще ничего не знает! Все морги в больницах забиты до отказа, и это не считая пожилых людей с полным обезвоживанием организма, которых туда везут одного за другим и кладут в коридоры – в палатах мест нет. А еще учтите, время отпускное, народа везде не хватает… – Офицер сделал многозначительную паузу.

Мистраль тем временем смотрел на трех пожарных, дожидающихся своего шефа. Один из них привлек его внимание.

– Вон у того парня лицо все искромсано. Что с ним случилось?

– Насколько знаю, автокатастрофа. Вылетел через лобовое стекло, вот и изрезал себе лицо. – Офицер говорил тихо, чтобы подчиненные не слышали.

– На деле?

– Нет, в отпуске. Он служил морским пожарным, приехал сюда из Марселя. У нас несколько месяцев. Решил покинуть родные места – семейные проблемы, все такое. А поскольку пожарные на военной службе есть только в Марселе и в Париже, его сюда и перевели. Нормальный парень, физически очень сильный, хоть этого сразу и не скажешь, а вот душевно его сильно тряхануло.

– Попал он после шока из огня да в полымя… Вот еще что: вы принесли запись телефонного звонка, которым известили о пропаже Элизы Норман?

– Да, я отдал диск вашим людям.

Мистраль вернулся в кабинет с чашечкой кофе. Капитан отказался составить ему компанию.

– Нездорово это – пить кофе после пяти вечера, – заметил Кальдрон. – Спать не будете.

– Пей не пей – я все равно не сплю. А дел выше крыши, взбодриться надо.

– Мне кажется, вам дела не хватало – прав я?

– Может, и правы, Венсан.

Человек был вне себя. Его опять решительно отшила телефонистка с ФИП. А ведь ему хотелось элементарного – поговорить. Поговорить с девушками с обворожительно-загадочными голосами, с женщинами без лиц. Он безумно желал, чтобы они обращались только к нему одному: к нему, а не к тысячам других мужчин, которые, он был уверен, все желают того же. Он хотел хотя бы мгновение слышать их негромкие слова, чтобы эти бархатные голоса произнесли его имя, хотел болтать немного о том о сем – недолго, но регулярно, по-дружески. Но нет! В этом пустяке ему было отказано каким-то цербером, имеющим право сказать грозное «нет». Вновь и вновь человек сталкивался с запретами: они преследовали его непрестанно.

Человек смертельно устал. Профессия тоже до смерти надоела ему: все время у кого-то на службе. Хорошо еще, что в служебной машине есть кондиционер, а то он вообще непонятно как выдержал бы. Особенно выбивали из колеи подколки молодых сослуживцев. Он притворялся, что смеется вместе с ними, но старался не поддерживать разговор. При любой возможности он мыл руки и обрызгивал лицо холодной водой. Если никак нельзя было не прикоснуться к кому-нибудь, а воды поблизости не наблюдалось – долго и тщательно вытирал руки бумажным платком. Иногда перехватывал удивленные взгляды сослуживцев: они смотрели на него и ничего не понимали.

Человек медленно-медленно ехал на «второе действие», как он это называл. Работал он целый день с двумя короткими перерывами на обед и потом еще под конец. Только сандвичи и вода из бутылки. Дел всегда по горло, а в такое время особенно. Он вернулся домой переодеться и неспешно постоять под холодным душем, потом взял все, что нужно для второго действия.

Человек сел за руль своего «форда». С Будапештской улицы свернул на Амстердамскую, неспешно проехал вдоль вокзала Сен-Лазар, оттуда прямо к церкви Мадлен, объехал ее и направился к площади Согласия. По радио он рассеянно слушал джазовую передачу, начавшуюся на ФИП минут пятнадцать назад.

Оставив справа Национальное собрание, он медленно двинулся от реки по бульвару Сен-Жермен, слушая Джона Колтрейна. Все окна в машине были опущены, горячий воздух пролетал через салон, но не охлаждал.

Слева на улице Святых Отцов расположились бар и автостоянка только по абонементам. Человек пожал плечами: кому нужен абонемент в августе? Он решил сделать передышку: сел за стол, заказал большой омлет и три раза пол-литра пива. Убийство на улице Мадам человек отодвинул от себя куда-то далеко, даже не вспоминал о нем. О том, что он совершит сейчас, тоже старался не думать. Он выпил еще двойной кофе, расплатился по астрономическому счету и все так же медленно отъехал. «Джаз на ФИП» уже заканчивался.

Вдруг человек почувствовал, будто в левый глаз впилось раскаленное острие. Он знал, что этот приступ сделает его ни к чему не годным, а сейчас это совсем некстати. Он в панике остановился, выключил мотор и как можно скорее схватил таблетки, зная, что они дадут только слабое облегчение. Пригоршню тегретола он запил почти половиной бутылки воды. Это лекарство следовало принимать в определенное время и никогда не превышать дозировку, но он предписания врача не выполнял.

Он уже все знал про эту боль: она начиналась в спине, с левой стороны под лопаткой, таким мышечным спазмом, что слезы брызгали из глаз, поднималась по позвоночнику, буравила череп, ухо, взрывалась в глазу. Диагноз: невралгия Арнольда. Уровень боли: выше терпимого. Лечение: сильные анальгетики.

Надо было терпеть: таблетки подействуют не раньше чем через полчаса. Он знал на опыте, что мышечную боль можно снять, сильно прижавшись к выступу стены или двери, – так он и поступал дома или в укромном месте. Теперь боль была невыносима – почти до потери сознания. Но только такой способ разбить комок мышц, давящих на нерв, из-за чего и начинались мучения в голове и в глазу, он считал эффективным. Человек изогнулся, прижал спину к углу сиденья машины – недостаточно твердому, но это лучше, чем ничего. Все же боль в спине стала совсем нестерпимой. Он еще плотнее прижался к изголовью сиденья.

Стук в окошко вернул его к реальности. Полицейский знаками велел ему опустить стекло.

– Прошу прощения, здесь стоянка запрещена. Только по абонементам.

– Да-да, конечно, – быстро проговорил человек. – Сию минуту уеду. Я просто подбирал бутылку с водой – закатилась за сиденье. Я думал, как бы не вылилась…

«Полицейское удостоверение достану только в самом крайнем случае, чтобы не начались расспросы: ты из какой службы да из какой бригады… Вопросы невинные, только я не хочу разговаривать – очень уж сильно болит», – думал человек.

Полицейский только покачал головой, не уходил – ждал, пока отъедет машина. Человек тотчас подчинился, глаз горел, голова разлеталась на куски, а мышечный ком в спине продолжал давить на нерв. Через несколько сотен метров он понял, что почти приехал к месту второго действия, и стал искать, где можно не бояться, что машину заберет эвакуатор.

В Шестом округе Парижа народу всегда очень много – это место любят и парижане, и туристы. Улочки здесь узкие, много дорогих магазинов, ресторанов и кафе с открытыми верандами. Человек терпел боль из последних сил, но он знал, как ее облегчить. Он направился к подземной стоянке на площади Сен-Сюльпис, доехал до третьего уровня и там остановился. Какие-то люди впопыхах поставили свою машину рядом с ним, даже не заметив его. Он подождал, когда они уйдут.

Человек распахнул дверцу настежь, вышел и встал на колени, спиной прижавшись к краю дверцы. Слезы выступили на глазах. Он нажал спиной на дверцу что было сил, чтобы разбить спазм. Было так больно, что он застонал и чуть не потерял сознание. Два-три раза ему приходилось прерваться: приходили люди забрать машину. Тогда он садился и переводил дух. Такой самомассаж продолжался полчаса. Потом понадобилось еще полчаса, чтобы как-то начать соображать. После этого человек выехал обратно, весь разбитый после приступа, но сам приступ прошел.

Он поехал по бульвару Сен-Жермен не быстрее тридцати километров в час. На углу улицы Бюси, напротив газетного киоска, чья-то машина отъехала с места, на самом деле не предназначенного для парковки. Он тотчас же встал туда, не обращая внимания на взбешенный гудок парижанина, уже присмотревшего себе это местечко. После девяти вечера риск увидеть свою машину на эвакуаторе практически равен нулю.

Человек пошел по улице Сены: рюкзак на правом плече, в левой руке холщовая сумка.

Квартира «второго действия» была в паре сотен метров. Ему то и дело встречались отпускники в шортах и футболках, уплетающие мороженое. Район многолюдный, туристы расхаживают посреди мостовой – на машине никак не проедешь. Это ему на руку. Чем больше на улице народа, тем меньше свидетелей, которые смогут его описать.

Человек без труда вошел в холл, открыв дверь своим ключом, подходящим ко всем подъездным замкам. Тихонько поднялся наверх по лестнице, накрытой красной ковровой дорожкой, медленно ступая, держась за перила. Во рту пересохло, голова кружилась, сердце колотилось. Он уже знал, что это побочное действие тегретола. Неудачи быть никак не могло.

Подойдя к квартире намеченной жертвы, человек глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, приложил ухо к двери, внимательно прислушался. Ничего не слышно. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Наконец послышались какие-то шорохи – он не понимал, какие именно. Человек достал полицейское удостоверение и позвонил. Внутри послышались шаги, женский голос спросил:

– Кто там?

– Полиция, мадам.

Резко щелкнули задвижки, дверь приоткрылась. Книжечка в вытянутой руке закрывала нижнюю часть лица человека. Он сильно толкнул женщину плечом, так что она упала. Ногой закрыл за собой дверь. Наконец-то он дошел до места и вздохнул свободно.

Хозяйка квартиры лежала в полуобмороке, она разбила себе нос. Сквозь застилавшую глаза пелену женщина увидела, как человек надевает латексные перчатки и резиновую шапочку. Он показался ей страшным. Она попыталась встать, наклонила голову, и тут дубинка со свинчаткой мощно ударила ее по затылку. Женщина затихла. Человек для удобства лег рядом с ней и задержал дыхание, чтобы унять возобновляющуюся боль.

Клара услышала, как машина Людовика въезжает в гараж. Она удивилась: обычно он оставлял ее на улице перед домом. Через несколько минут Людовик появился совершенно голый. Клара не могла понять: то ли смеяться, то ли тревожиться.

– Костюм у тебя бесподобный! А я как раз пригласила соседей распить бутылочку, они с минуту на минуту будут.

– Серьезно?

– Да нет же, я пошутила. Тебе очень идет, только ты, мне кажется, отощал. Что, так зажарился сегодня?

– Да, но главное – весь пропах трупом. Я в гараже разделся и всю одежду сложил в сумку. Сейчас приму душ и все расскажу.

Через полчаса Людовик без подробностей поведал, как обнаружилось убийство молодой женщины, как запах от ее трупа проникал повсюду, пропитал его до кожи.

– Я тебе дам флакончик парфюмерной воды: подыши, станет легче, вот увидишь. Потому и говорят, когда кому-то становится лучше, что он нашел свой запах. А хорошо быть парфюмером, правда?

– Ты замечательная! – улыбнулся жене Мистраль. – Только почему сказала, что я тощий?

– Потому что так и есть. Ты плохо спишь, мало ешь, и это заметно. Ты, должно быть, еще не совсем в форме и ничего мне не говоришь – разве не так?

– В общем, так. Ну и что, ничего страшного, не я один такой. Многие ребята тоже устают из-за жары.

– Ну да, ну да, конечно. Жара все спишет. Людо, имей в виду: я была вместе с тобой в самые тяжелые минуты твоего последнего дела. Не бойся, ты все можешь мне рассказывать, я все пойму.

– Клара, что ты придумываешь, это тут совершенно ни при чем!

Из тетрадей Ж.-П. Б. «Происшествия и сновидения»

1980 год.

«На пятнадцатилетие я сам себе купил мопед б/у. Сначала я мыл машины по средам и субботам и копил деньги. Но потом понял, что на мопед мне копить еще два года, и начал тырить деньги где придется. Дело это простое, меня ни разу не замели, и через три недели я уже был с мопедом.

За мной везде бегает мой песик Том. Слушает все, что я рассказываю. Я ему одному все говорю, особенно – что делаю плохого. Зверь если даже и понимает, ругаться не станет.

Я еще раз спрашивал мать об этом– о чем спрашиваю все время с десяти, наверное, лет. В ответ заработал охрененную плюху – она ее, должно быть, нарочно берегла, у меня чуть голова не оторвалась. И как заорет: „Какой тебе, в жопу, отец – отгребись от меня совсем“.

„О'кей, мамочка, сообщение принято, – подумал я. – Когда вырасту – клянусь, я узнаю, кто он, где он. А если ты будешь меня так лупить, я когда-нибудь и отомщу“.

Я очень рад. Наконец-то ко мне вернулся сон, который я не видел уже два года. Без него было так плохо, что я даже матери готов был об этом рассказать. Теперь сон вернулся, но стал отчетливей. Правда, я так и не знаю, кто эта тень – парень или девчонка, так и не могу разобрать. Мне снилась огромная толпа в парке, и я чувствовал, что за мной следят, искал и находил ту черную тень, что на меня смотрела. Я бежал за ней далеко-далеко по лугам, вдоль скалистого берега. Все было как в тумане. Чем быстрее бежал я, тем скорее убегала она. Никак не мог к ней приблизиться. А потом я пошатнулся и полетел вниз со скалы. Полетел – и тут же проснулся. Я поклялся догнать эту тень.

Иногда у меня болит голова. Доктор сказал – ничего страшного, но мне пришлось пройти кучу обследований. Меня смотрели, смотрели, а потом док, такой довольный, говорит: „Это ничего“. Почему же голова болит, если ничего? А доктор, дурак такой, ничего не сказал. В школу я уже два года не хожу, мне присылают уроки по почте. Я их делать не хочу, а матери так лучше, она говорит, что заставит меня учиться. Мне это не нравится, я никого теперь не вижу, она одна все время рядом торчит. В школе я хорошо учился, а теперь ничего не хочу. Иногда встречаю бывших одноклассников. Хорошо, что купил мопед, – хоть можно куда-то поехать. Иногда как раз и езжу с ними повидаться.

Оказалось, воровать очень просто. Тем и развлекаюсь. Я краду и то и се: тетрадки, ручки, сладости, игрушки, диски, запчасти к мопеду. То одно, то другое… А вообще я не каждый день ворую. Один раз меня чуть не загреб охранник в супермаркете, а теперь я сразу завязываю дело или валю в другое место. Один парень, сачок еще тот, раз он дал мне курнуть.

Я катаюсь на мопеде и цепляюсь к автобусам и грузовикам – кайф ловлю. Мимо едут тачки, сигналят шоферам, что я прицепился. Однажды я запалился. Только раз. Один мужик взял и остановил тихо грузовик – не знаю почему. Слез со своего драндулета, подбежал ко мне и врезал так, что я вырубился. С тех пор как только кто начинает тормозить, я отцепляюсь и сваливаю. А круче всего зацепиться между грузовиком и прицепом. Если у тебя заклинит колеса – все. Кайф дикий.

Мать так и не видела ни разу моих тетрадок для снов. Я заметил: если не запишу сон сразу, как проснусь, то потом забуду. Но если снился кошмар, он ко мне потом привязывается на целый день, а бывает, что и на несколько дней.

Прячу я свои тетрадки всегда хорошо. Часто перечитываю, иногда делаю примечания. Теперь я многое начал лучше понимать, хотя это бывает сложно и трудно выразить на бумаге.

Мне опять все время снится туман. Я куда-то бегу и не могу прибежать. Бегу куда-то конкретно, но куда – не знаю, и добегу ли когда-нибудь, тоже не знаю. Потом перечитываю, что я писал в прежние годы, становится легче, проще терпеть. Я курю почти каждый день: украл пачку сигарет и зажигалку. Их я тоже прячу.

Мне осточертели мужики, которые приходят спать с матерью. А мать все закрывает мне лицо. Она точно понимает, что я не сплю, и теперь позволяет себе больше шуметь. Однажды вечером привела нового ухажера. Они прошли мимо моей комнаты. В коридоре горела только маленькая лампочка, но я точно знал, что раньше этого мужика не видел. Меня дико взбесило, что сейчас мне закроют лицо. Я вытянул руки поверх одеяла, а глаза закрыл. Мать подошла меня накрыть, а я крепко прижал руки к кровати. Она и отстала. Потом я встал и заглянул в ее комнату. Она лежала на спине, а тот на ней. Мать повернула голову к входу, она меня видела, я уверен. Я оделся, побежал на улицу, пес за мной. Я сблевал. Потом я ходил всю ночь по улице и не возвращался домой, пока мать не пошла на работу. Вечером мы с ней ужинали, смотрели телик, она мне ничего не сказала.

Шкаф у нее все время заперт на ключ. Я везде ищу этот долбаный ключ, но так он мне и не попадался. Наверняка она его носит с собой в сумке.

Когда я ложусь спать, всегда гляжу за окно – иначе не могу».

Глава 6

Четверг, 7 августа 2003 года.

Мистраль дочитал метеосводку, полученную вместе с другими документами в штабе. Он задумался над тем, что «ввиду усиления жары затрудняется проведение расследований смертных случаев».

«Метеорологический пресс-релиз французского метеоцентра от четверга, 7 августа 2003 г.

Во Франции продолжается аномальная жара. Воздух останется крайне нагретым не менее семи ближайших суток (до 14 августа 2003 г.). За исключением прибрежных районов, где температура местами может понижаться вследствие ночных бризов, по всей стране температура останется крайне высокой. Минимальные температуры в большинстве районов будут колебаться около 20 градусов, местами до 24–25 градусов. Максимальные температуры достигнут 36–40 градусов.

Устойчивость столь высоких температур, как минимальных, так и максимальных, чрезвычайна и может быть опасна для здоровья метеочувствительных людей (пожилых, больных, грудных детей). В некоторых местностях, особенно гористых, возможны грозы, однако существенных осадков в стране не ожидается, следовательно, продолжится засуха в ряде уже пострадавших от нее районов».

Ингрид Сент-Роз принесла круассаны, а теперь уже ни одного не осталось. Мистраль, пока читал прогноз погоды и ночные сводки происшествий, едва надкусил один с тремя или четырьмя чашками кофе. Зато Кальдрон, Дальмат, Фариа, Феликс и Морен отдали круассанам должное. Все они сидели за столом заседаний в кабинете Мистраля. Вентилятор крутился на максимальной скорости.

– Так ты не врешь? Ты правда был семинаристом? – завел разговор Себастьен.

Мистраль дочитывал последние отчеты по делу Элизы Норман, а между делом краем уха слушал реплики, которыми обменивались молодые сыщики.

– Ну да, был. Тебе это не нравится?

«Дальмат насторожен», – отметил про себя Мистраль.

– Не то что не нравится… Только для полицейского, согласись, немножко оригинально. А почему ты туда пошел?

– Может, это мое дело?

– Что ты злишься? Чего такой угрюмый? Зря ты так. Ладно, я вот что думал…

– Себастьен. – Мистраль вмешался пока не разгорелась ссора. – Об этом договорите в другой раз. Возвращаемся к делу Норман. Ингрид, что показывает САЛЬВАК?

– Перед обедом поеду в Нантер. [8]8
  Пригород Парижа, где находится Главное управление криминальной полиции.


[Закрыть]Вчера я разговаривала с одним из тамошних – он сказал, что преступление такого рода уже регистрировалось. Три женщины были обнаружены убитыми с осколками зеркала в лице и в шее. Все после смерти были изнасилованы.

В кабинете моментально стало тихо.

– Когда это было? – первым нарушил тишину Венсан Кальдрон.

– Погодите, самое вкусное на десерт. Это было в сентябре прошлого года в одном городке департамента Уаза. Убийцу вычислили по ДНК и быстро арестовали. Еще деталь: убийства происходили с промежутками в два-три дня. Это значит, он убивал в течение недели. Поэтому я и еду в Нантер – разузнать подробности.

– Какая служба вела следствие? – спросил Мистраль.

– Сыскная бригада Понтуаза. Убийства произошли в сельской местности, поэтому работала жандармерия.

– Возьмите их координаты. Когда вернетесь из Нантера, надо с ними связаться.

– Что бы это значило? – Это Дальмат прервал молчание. Он переводил взгляд с Мистраля на Кальдрона.

– Пока не узнаем, – отозвался Кальдрон, – что там в деле у жандармов, сказать ничего нельзя. Может, этот парень читал отчет в газетах или в Интернете, моча ему ударила в голову, и он стал воспроизводить такие убийства. А может, проще: вначале эти дела абсолютно похожи, а в конце окажутся совершенно разными.

– Это верно, – кивнул Мистраль, – с такими сведениями надо работать очень аккуратно. Есть смысл прочесть протоколы, материалы осмотра, как его взяли, как все происходило, что он говорил на допросах и так далее. И если это будет сходиться с нашим случаем, то очень пригодится. А если нет…

– В нотариате, где работала Элиза Норман, – вступил в разговор Себастьен, – мы ничего не получили, кроме номера ее мобильного. Я запросил геолокализацию, [9]9
  Способ определения географического положения мобильных устройств, издающих радиоизлучение, в частности телефонов.


[Закрыть]но это ничего не дало. Последнее зафиксированное местонахождение аппарата – недалеко от ее дома. Потом ничего: улетел. Испарился. Теперь жду детализацию ее звонков. Что до остального – образцовая сотрудница: всегда пунктуальная, скромная, серьезная. На ней держалась вся контора. В личной жизни вполне благоразумна, отпуск проводила с родными, вечерами в Опере. Врагов не имела, никого не боялась. Вот и все.

– Может, все и так, – заметил Мистраль, – но убийца почему-то выбрал ее. Стало быть, есть что-то, чего мы не знаем, из-за чего он заинтересовался этой неприметной с виду женщиной. В горле у нее торчали осколки зеркала, а руки были связаны капроновой веревкой. Это значит, злоумышленник пришел убивать ее со своими орудиями убийства. Перед нами преступник хладнокровный и методичный. Ни в коем случае не случайный бродяга. Родных вызывали?

– Родителей и брата. Они подъедут сюда после обеда, – ответил Дальмат. – Допрос будут вести Фариа и Морен.

Дальмат и его люди, кроме Фариа, ушли, а Мистраль и Кальдрон продолжили разговор.

– Ближе к вечеру позвоню в лабораторию, немного нажму на их шефа, узнаю, есть ли уже пригодные следы ДНК или отпечатки пальцев, – пообещал Мистраль.

– Послушайте, не хочу вас огорчать, но ребята спрашивают, когда им подпишут аттестацию с оценкой. Понимаю, это не так увлекательно, как расследование, но, кроме вас, этого никто не может сделать. – Говоря это, Кальдрон не мог удержаться от улыбки: он знал, насколько неприязненно Мистраль относится к такой административной обязаловке.

– Я понимаю, Венсан. Как только будет просвет, займусь этим. А пока хотелось бы понять, на что мы можем опереться в деле Норман. Надо бы послушать голос того, кто звонил пожарным.

Через несколько минут они в полной тишине слушали запись вызова:

«Здравствуйте. Я звоню, чтобы сообщить вам, что моя знакомая Элиза Норман не отвечает на телефонные звонки. Я звонил ей на работу, мне сказали, что ее не было уже два дня. Она должна быть сейчас в Париже. Я беспокоюсь. Она живет на улице Мадам, 108».

Передав сообщение, звонивший немедленно повесил трубку, так что дежурная не успела задать положенные вопросы.

Кальдрон прокрутил запись несколько раз.

– Голос как будто изменен, но совсем не встревожен.

– Да, голос очень тихий и приглушенный. И вот что еще меня смущает: это не похоже на сигнал тревоги. Он говорит совсем без запинок. Как будто читает сообщение по бумажке или выучил наизусть. По правде сказать, это не голос обеспокоенного человека.

– Точно. Впечатление такое, что человек знает, что женщина мертва, но хочет, чтобы пожарные поскорей поехали и увидели тело. Вроде бы тревога, а на самом деле просто объявление.

– Возможно. Он звонил из автомата на вокзале Монпарнас. Надо бы получить все звонки с этого аппарата за сутки до и после этого.

– Жозе, – обратился Мистраль к Фариа, – поедете первым же скоростным поездом в Лион и отдадите этот диск на экспертизу в акустическую лабораторию НТП. [10]10
  Резиденция научно-технической полиции находится в пригороде Лиона Экюлли.


[Закрыть]Они там большие мастера. Если этот парень изменил голос или прятал акцент, там разберутся.

– Может, спросить кого-то конкретно?

– Лучше встретиться с заведующей, Элизабет Марешаль. Очень расторопная и толковая молодая дама. Если она не в отпуске, передайте от меня привет.

Провентилировав гипотезы по делу Норман, Мистраль сосредоточился на собеседованиях с сотрудниками по случаю аттестации. Между прочим, для начальника службы это тот самый редкий случай, когда можно поговорить с подчиненными и почувствовать, что в порядке, а что нет. К концу дня Мистраль ощутил даже удовольствие оттого, какой оборот приняли некоторые разговоры, какими они получились откровенными.

Потом он вернулся к делу Норман: позвонил в лабораторию узнать, когда будут готовы результаты анализа на ДНК. Ответ: «Через несколько дней, не раньше, мы уже и так ничего не успеваем, у нас заказов выше головы, август месяц, чего вы хотите, компьютеры от жары ломаются, людей нет», – привел Мистраля в дурное настроение, и он обменялся с заведующим лабораторией парой сердитых слов.

Отряд Дальмата первый день расследования завершил без осязаемых результатов. Ингрид Сент-Роз готовила итоговый отчет о результатах поисков по САЛЬВАКу, и теперь все ждали, что она скажет. Наконец она выпила большой стакан воды и заговорила:

– Коротко говоря, в сентябре прошлого года три женщины были убиты и изнасилованы. Их оглушили, задушили, после чего в лицо, в рот и в горло им воткнули осколки зеркала. Их нашли обнаженными, лица были накрыты салфеткой, а руки связаны за спиной бечевкой. У всех трех на животе лежал листок бумаги с изречениями Сенеки о страхе смерти и гладиаторских боях. Убийства были совершены в трех деревеньках в департаменте Уаза, недалеко от Крея, в течение одной недели, с интервалом в два дня. Везде на месте преступления были обнаружены следы одной и той же ДНК: в одном случае пятнышко крови, в двух других – потожировые следы. Женщины были изнасилованы, но преступник пользовался презервативами, так что спермы для анализа не осталось. Все эти подробности – от жандарма, руководившего следствием. Это еще не все.

Пока Ингрид говорила, в кабинете Мистраля стояла тишина, никто не жаловался на жару. Ингрид выпила еще стакан воды и продолжила:

– Два месяца спустя, в ноябре, жандармы задержали пьяного за кражу инструментов на стройке. Взяли анализ ДНК – и вот оно! Та же, что на местах трех убийств. Вора уже было отпустили, теперь задержали у него на дому. При обыске нашли такую же веревочку, какой связывали жертв, и блок листков бумаги пять на пять, на которых писали записки.

– Так. Что ж, отлично. Еще одно уравнение с двадцатью пятью неизвестными. Не знаю, бывают ли такие, в математике никогда ничего не понимал, но с налета дело, видно, не возьмешь. – Мистраль вкратце выразил то, о чем все подумали. – По вашему лицу, Ингрид, вижу, что и это еще не все.

– Точно так. Арестованный кричит, что не виновен. Он признает, что бывал у этих женщин, отсюда его ДНК на дверях и окнах. Он садовник и выполняет разные мелкие работы на дому. Веревочка куплена для таких работ в большом местном универмаге, там она продается километрами, бумага – аналогично. Настоящего алиби у него нет. Говорит, вечерами в ту неделю не выходил из дома, но никто не может это подтвердить или опровергнуть.

– А что жандармы думают о наших убийствах? – спросил Кальдрон.

– Не сильно радуются: ведь когда слух о нашем деле разойдется, адвокат того парня сразу полезет добиваться его освобождения. Хотя они уверены, что у них настоящий убийца.

– А что общего между теми женщинами, кроме того, что к ним приходил садовник?