Текст книги "Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов"
Автор книги: Жан Луи Тьерио
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 46 страниц)
Вышесказанное относилось как к серьезным проблемам, так и к событиям, вроде бы не имевшим большого значения, но ставшим воистину символическими.
В качестве таких символических событий приведем два случая: введение эмбарго на поставку товаров, необходимых для сооружения газопровода, который соединил бы Сибирь и Европу, а также вторжение на Гренаду.
После введения в Польше военного положения Рейган 19 декабря 1981 года настоятельно потребовал введения эмбарго на поставку различного оборудования в СССР и применения мер наказания к американским предприятиям, ведшим торговлю с Советским Союзом. Принципиальное согласие Маргарет Тэтчер было получено, но Рональд Рейган даже не потрудился обсудить со своей «привилегированной союзницей» точный список товаров, запрещенных к экспорту в СССР. В первых строках этого списка фигурировали оборудование и материалы, необходимые для строительства газопровода, и от запрета, наложенного на их экспорт, могли пострадать все крупные западноевропейские компании. Гнев Мэгги вызвал не только тот факт, что с ней не согласовали предпринимаемые меры, но и то, что решение американцев, помимо американских компаний и их заграничных филиалов, затрагивало также и европейские компании, производящие отдельные детали оборудования по американским лицензиям. Другими словами, Маргарет вскипела оттого, что «большой американский брат» присвоил себе право в каком-то смысле решать судьбу британских предприятий. Английская компания «Джон Браун инжиниринг», в которой около трех тысяч рабочих и служащих работали над выполнением заказа для газопровода, обнаружила, что ее портфель заказов пуст. Такие действия производили тем более странное, если не сказать шокирующее впечатление, поскольку фермеры американского Среднего Запада сохраняли право продавать пшеницу в огромных количествах «русскому людоеду». Между Англией и США вроде бы существовали особые отношения, но Америка в приказном порядке требовала ввести эмбарго, а по счетам заставляла платить других… Несмотря на все усилия, Мэгги затратила долгие месяцы на то, чтобы добиться желаемых изменений в политике США. Да, все это, конечно, не назовешь ударом ножом, скорее перочинным ножиком, но все же нанесшим ощутимую рану самолюбию.
Однако же история с эмбарго была пустяком по сравнению с тем, что случилось осенью 1983 года на Гренаде, маленьком острове в Карибском море, входящем в архипелаг Наветренных островов. Гренада была членом Содружества; 19 октября 1983 года в этой стране произошел «просоветский» переворот. Правда, агенты КГБ или слепые исполнители их воли проделали всё довольно грубо. Премьер-министр Морис Бишоп был убит вместе с пятью министрами, а застенки, и без того достаточно забитые, пополнили свои «коллекции» оппозиционеров. Некоторые главы правительств Восточных Карибских островов призвали американцев вмешаться; все они придерживались консервативных взглядов и опасались, как бы в результате игры в домино, затеянной фанатичными сторонниками Кастро, они сами не оказались выброшенными из своих кресел… Но развязывать под таким предлогом военную операцию против суверенного государства было бы странно, тем более что американцам, находившимся на Гренаде, ничто особенно не угрожало. Однако, опасаясь распространения «марксистской заразы» и, вероятно, еще находясь под впечатлением от нападения на американских моряков в Бейруте (тогда погибли 248 моряков) [186]186
Американские морские пехотинцы в 1983 году были направлены в Бейрут (столицу Ливана, где шла гражданская война) как одно из подразделений миротворческих сил ООН; 23 октября того же года на территорию американской военной базы въехал грузовик с пятью тоннами взрывчатки; взрыв разрушил казарму пехотинцев и унес жизни 241 человека (по официальной версии); теракт осуществили боевики группировки «Хизбалла» («Хезболлах»). – Прим. ред.
[Закрыть], Рональд Рейган принял решение отреагировать. Он довольствовался тем, что известил свою добрую приятельницу 24 октября о том, что серьезно изучает просьбу глав государств, обратившихся к США, о необходимости вмешательства. Маргарет, присутствовавшая на обеде у принцессы Александры Кентской в честь посла Соединенных Штатов, велела немедленно ответить по дипломатическим каналам, что «эта акция будет воспринята как вмешательство страны Запада во внутренние дела маленькой независимой страны, сколь бы ни был малопривлекателен установившийся там режим. В более обширных рамках отношений между Востоком и Западом я прошу вас принять во внимание <…> тот факт, что через несколько дней мы должны будем представить нашему парламенту и нашему народу программу размещения крылатых ракет на территории нашей страны». Увы, напрасный труд! В час ночи Маргарет сняла трубку «красного телефона» и принялась умолять Рональда Рейгана пересмотреть свое решение. Он впоследствии говорил, что пережил тогда «одну из самых тяжких четвертей часа в своей политической жизни, тем более неприятных, что неприятности исходили от столь дорогой приятельницы». Но вообще-то было уже поздно, так как военно-морские силы США и десантники с военно-морской базы в Эрборне были уже в пути. Американский президент признавал, что в тот момент «обратный отсчет уже дошел до нуля». На рассвете американские парашютисты захватили Гренаду. Мэгги ничего не оставалось, как смириться. Вполне возможно, это были самые худшие ее воспоминания в сфере дипломатии, так как она испытала унижение, и унизил ее тот, кого повсюду представляли как ее лучшего друга. «Я тогда почувствовала себя подавленной и преданной, – пишет она в мемуарах. – В лучшем случае британское правительство было поставлено в такое положение, что казалось совершенно бессильным, а в худшем – мы выглядели коварными мошенниками, обманщиками. Ведь не далее чем накануне Джеффри Хау заявил в палате общин, что ему ничего не известно о каких-либо намерениях американцев вмешаться во внутренние дела Гренады». К тому же всё происходившее не сулило ничего хорошего ни для отношений со странами Содружества, ни для обстановки в самой Англии, поскольку каждый англичанин мог теперь сказать: «Если американцы не прислушались к нам по поводу Гренады, то почему они будут это делать по поводу крылатых ракет?» Но Маргарет ничего не могла предпринять, ей оставалось только терпеть. Вероятно, именно в качестве ответной меры она отозвала на родину британских солдат из Ливана, втянутых в выполнение какой-то миссии ООН, финал которой был непредсказуем. Но затем она решила всё простить и предать забвению, ибо, по ее мнению, «существует некий дипломатический принцип, о котором дипломаты должны были бы вспоминать почаще: не следует вступать в конфликт с другом, если не имеешь никакого шанса выиграть и если цена поражения может означать конец этой дружбы».
Американские инициативы могли выйти весьма далеко за символические рамки нанесения упреждающих ударов по республикам, которые обычно относят к разряду «банановых».
Военно-политический мировой пейзаж был коренным, революционным образом изменен программой СОИ (Стратегической оборонной инициативы), которая при огромной поддержке средств массовой информации была обнародована Рональдом Рейганом 23 марта 1983 года. Это был грандиозный, величественный проект, призванный избавить планету от ядерного оружия путем создания в космическом пространстве особого щита из спутников и лазерных установок, способных уничтожить любые стратегические ракеты. В безумных мечтах американского президента этот проект представлялся способом «освободить мир от страха повторения Хиросимы». Ни больше ни меньше! Этот проект был на уровне «великой американской мечты», это был новый Фронтир, который надо было преодолеть, это был новый Дикий Запад в космических масштабах.
Естественно, с Маргарет Тэтчер не посоветовались. Кроме того, что она высказывала серьезные сомнения в научной состоятельности проекта [187]187
Сомнения вполне обоснованные, поскольку США так и не удалось развернуть эффективную противоракетную систему, направленную против баллистических ракет средней и малой дальности типа СКАД.
[Закрыть], она также считала, что он очень опасен, ибо вновь ставит под угрозу договор 1972 года, в связи с чем возникал риск, что США превратятся в неприступное убежище и им уже не надо будет проявлять заботу о Европе. Если говорить конкретнее, возникал риск расхождения интересов США и НАТО; этот процесс, называемый в терминологии обороны «расцеплением», уже маячил на горизонте и, по мнению Маргарет, сулил вполне предвидимый конец, проистекающий из доктрины взаимного уничтожения в экстремальной ситуации.
По сему случаю Маргарет сумела наилучшим способом использовать свои козыри привилегированного союзника. Прежде всего, она произвела анализ проекта, организовав рабочий коллоквиум с самыми крупными советскими специалистами в сентябре 1983 года в поместье «Чекерс». Там присутствовали дипломаты, а также университетские ученые, не склонные к конформизму, журналисты и даже тайные агенты спецслужб, прекрасно знавшие, что собой представляет «Красный тигр» изнутри. Анализ проекта выявил многочисленные разногласия, но общее мнение было таково: СССР экономически не в состоянии вложить огромные инвестиции в технологии, необходимые для адекватного ответа на программу СОИ. В свою очередь, СОИ сможет превратить США в неприступное убежище только в том случае, если эта система окажется абсолютно непреодолимой. Однако же история всем своим ходом доказала, что не бывает безупречных доспехов и неуязвимых щитов. К тому же невозможно «остановить развитие науки». По мнению Мэгги, «СОИ только позволила бы достаточному числу американских ракет не пострадать при первой советской атаке <…>. США могут тогда направить свои ракеты на Советский Союз. Из чего следует вывод, что Советский Союз вряд ли поддастся на соблазн первым применить ядерное оружие».
С того момента Маргарет решительно перешла в ряды сторонников СОИ на том условии, что при осуществлении этого проекта будут соблюдаться особые меры предосторожности, которые она обсуждала в Кемп-Дэвиде с американским президентом 22 декабря 1984 года. В общем коммюнике Рейган сообщил, что программа научных исследований будет осуществляться и далее, что цель проекта вовсе не в достижении всемогущества, а в поддержании равновесия, учитывая, что СССР тоже будет вести исследования, что СОИ должна будет стать объектом переговоров, что идеи ядерного устрашения и равноценного ответа не забыты и что программа СОИ может быть распространена и на союзников. Это была несомненная дипломатическая победа для Великобритании. Одинокий всадник из Калифорнии больше не желал быть одиноким. Теперь эффектом СОИ смогут пользоваться и партнеры США. Европейские интересы будут учтены. Кроме того, и последствия в виде потока звонкой монеты не заставили себя долго ждать. В декабре 1985 года Майкл Хезлтайн, министр обороны, подписал договор о присоединении к СОИ, в рамках которой британским исследователям предстояло принять участие в разработке восемнадцати главных составляющих проекта в области военной промышленности. Так в значительной мере была прекращена «утечка мозгов», а британские инновации получили поддержку в сфере технологий. Несомненно, Маргарет вновь овладела ситуацией. Она считала теперь, что «СОИ президента Рейгана стала главной составляющей победы, одержанной Западом в холодной войне <…>. Оглянувшись назад, – писала она, – я понимаю, что его решение было самым главным и самым плодоносным из всех, принятых им за всё время его правления» [188]188
Открытые советские архивы свидетельствуют о том, что СОИ сыграла главную роль в реформах в СССР. Представители советской элиты (в основном из КГБ) поняли, что в гонке вооружений СССР победить уже не сможет.
[Закрыть].
В эти годы в Советском Союзе появилась прелюбопытная «особь». В то время как наследники Брежнева, Андропов и Черненко, представали болезненными старцами, погруженными в свою свинцовую диалектику, молодой и симпатичный Михаил Горбачев стал членом Центрального комитета КПСС. Если большинство патентованных советологов не обратили на него внимания, то Маргарет, с ее безупречным чутьем, присущим крупному политическому «зверю», сразу же увидела, как блестит этот самородок.
Когда Горбачев был всего лишь одним из наследников Черненко, Маргарет пригласила его с женой Раисой провести уик-энд в имении «Чекерс» 15 декабря 1984 года. Сельский вид старого дома в стиле эпохи короля Эдуарда, языки пламени, полыхавшего в неоготических каминах, гостеприимство хозяйки дома госпожи премьер-министра, несомненное очарование Раисы – все обстоятельства содействовали тому, что этот неофициальный визит стал одной из тех встреч, на которых зарождаются великие дела. Маргарет тотчас же оценила, насколько Горбачев отличался от других высокопоставленных советских партийных деятелей. Она не строила иллюзий: это был правоверный, стопроцентный коммунист, еще веривший в добродетели социализма, но уже видевший его ужасные недостатки. Прежде всего, она уловила, что этот человек «был очень далек от чревовещания советских аппаратчиков». «Он улыбался, смеялся, сопровождал свои слова жестикуляцией, играл на интонациях, никогда не терял нить беседы и проявлял боевой дух, – пишет Маргарет. – В конце концов, я поняла, что это его стиль и что именно этот стиль в большей степени отражает его личность, нежели его марксистская риторика. Я начала его ценить…» Из всех глав государств Запада Маргарет первая поняла, что на Востоке что-то происходит. «Прощаясь с ним, – пишет Маргарет, – я питала надежду, что разговаривала с будущим советским лидером, ибо, как я позднее заявила представителям прессы, „это человек, с которым можно вести переговоры и договариваться“». Прекрасное предвидение! 11 марта 1985 года Михаил Горбачев стал главой Советского Союза. Маргарет была единственной, кто уже завязал с ним доверительные отношения. Теперь переговоры по поводу разоружения могли ускорить свой ход, что и случилось, причем даже слишком быстро, на взгляд Маргарет.
Во время саммита в Рейкьявике, 11–12 октября 1985 года, куда Маргарет не пригласили, два руководителя великих держав старались прийти к согласию по поводу ядерного разоружения. Чтобы «заполучить дивиденды мира» и уменьшить дефицит бездонного американского бюджета, Рональд Рейган хотел добиться согласия своего партнера по переговорам почти любой ценой, даже за счет своих союзников. Что касается Михаила Горбачева, то он во что бы то ни стало хотел заблокировать программу СОИ, так как знал, что в этой гонке вооружений СССР не сможет стать победителем. Это был настоящий «дипломатический балет», изобиловавший светской лестью и сопровождавшийся небывалым возбуждением помощников с обеих сторон; переговоры продвигались вперед огромными шагами. Стареющий американский президент, у которого технические аспекты бесед вызывали отвращение, был готов пойти на соглашение, не затрагивающее французские и британские силы устрашения, но в результате которого военно-морские силы вторжения и количество баллистических ракет были бы уменьшены наполовину за пять лет, раньше, чем было бы уничтожено все стратегическое оружие (что предусматривалось сделать за десять лет). Это была великолепная советская ловушка! Запад был бы отдан совершенно беззащитным на милость противника, он оказался бы лицом к лицу с превосходством стран Варшавского договора в сфере обычных вооружений, и никакая мало-мальски вероятная угроза применения ядерного оружия не смогла бы удержать страны Варшавского договора в пределах «железного занавеса». Русские танки могли бы оказаться на расстоянии одного этапа «Тур де Франс» от французской границы. Однако, к счастью, саммит завершился провалом. Рональд Рейган отказался включать в договор программу СОИ. Он был слишком привязан к своему любимому детищу. А Михаил Горбачев выставил вопрос о включении программы СОИ в договор в качестве непременного условия.
Когда Маргарет Тэтчер узнала об условиях заключения договора, она была ошеломлена. «У меня создалось впечатление, – пишет она в мемуарах, – что произошло землетрясение <…>. Я всегда выступала против „нулевого варианта“ для военно-морских сил вторжения, угадав, что именно эти силы как бы компенсировали неготовность Западной Европы к внезапному нападению <…>. Мы могли прийти к тому, что перед нами оказался бы Советский Союз, имевший преимущество в обычных вооружениях, в химическом оружии и в ракетах малой дальности». Маргарет решает до конца сыграть на трансатлантической солидарности, садится в самолет и летит в Кемп-Дэвид. «Никогда еще я не ощущала до такой степени, насколько важны мои отношения с президентом Рейганом». Ей удалось не без труда заговорить его, засыпать своими доводами и убедить в том, что нельзя оставлять Европу беззащитной под прицелом советских пушек, пусть даже их снаряды и лишены ядерных боеголовок. В общем коммюнике, ставшем достоянием общественности после завершения этого визита, давались точные и четкие разъяснения по поводу того, что «процесс сокращения ядерного оружия должен сделать еще более неотложной необходимость устранения диспропорций в обычных вооружениях».
Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности, подписанный 7 декабря 1987 года, явно отражает опасения Маргарет, высказанные ею в Кемп-Дэвиде. В нем особо оговаривались условия содержания и временного сохранения ядерного оружия малой дальности, исключенного из договора, а также необходимость установления паритета в обычных вооружениях в результате переговоров, которые предусматривалось провести в рамках ОБСЕ. На сей раз благодаря особым, доверительным отношениям между Маргарет и президентом Рейганом негромкий голос Англии смог прозвучать гораздо более эффективно, чем голоса других стран – членов НАТО, либо слишком маленьких, либо страдавших от того, что их общественное мнение слишком склонялось в сторону пацифизма.
Американо-британская координация действий в сфере разоружения, однако, не означала, что Маргарет отказалась от мысли проводить на Востоке свою собственную политику. Мы видели, что она первая заметила и поняла, сколь важен «фактор Горбачева». Исходя из целей своей политики, она поощряла сторонников реформ и подвергала резкой критике заблуждения, недостатки и преступления системы. В 1984 году Маргарет побывала в Венгрии, где поощрила руководителя страны Яноша Кадара, проводившего робкие реформы. Несмотря на свою репутацию «слона в посудной лавке», она выказала надлежащий такт. Экономика этой страны постепенно и все же достаточно быстро либерализовалась, так что возник большой соблазн объявить, что Венгрия уже почти вышла из советской системы. Посланец венгерского президента умолял ее ничего не говорить. На памяти у всех еще были тысячи погибших во время событий 1956 года. Не надо было «дразнить казака». Маргарет ограничилась тем, что отметила некоторые благоприятные изменения в экономике и приложила еще кое-какие усилия для того, чтобы вбить клинья между лучшими (или худшими) участниками Восточного блока.
Двадцать восьмого марта 1987 года она отправилась с официальным визитом в Москву, в Кремль. Возможно, это был один из самых важных визитов Маргарет, и один из самых удачных.
Прежде чем отправиться с визитом в Страну Советов, она «определила свою территорию» и обозначила интересующие ее вопросы, с тем чтобы «выиграть очки». Далее всё складывалось наилучшим образом. 21 марта в речи, произнесенной перед членами Центрального совета Консервативной партии, она изложила свое видение смысла и цели этого визита: «В своих речах, по нашему пониманию, господин Горбачев признаёт, что советская система не работает <…>. Отправляясь на следующей неделе в Москву, я надеюсь найти мир, основанный не на иллюзиях и не на пораженчестве, а на реализме и силе <…>. Мир требует доверия, требует окончания кровавой бойни в Камбодже и Афганистане. Мир означает то, что будут почтительно соблюдаться все обязательства, добровольно взятые на себя Советским Союзом в Хельсинки в 1975 году <…>. Мы будем основывать наши суждения и мнения не на словах, не на интонациях, не на обещаниях, а на действиях и на результатах». Невозможно было высказаться более грубо и прямо, более антидипломатично, вопреки «духу и стилю Форин Оффиса».
«Железная леди» поехала с визитом в Кремль, чтобы поприветствовать чету Горбачевых, и вот уже она шла в длинном бархатном платье от фирмы «Гант», украшенном крупным изумрудом, по Георгиевскому залу, блиставшему тысячами искорок, воскресавших в памяти величие и роскошь царей всея Руси. Она должна была вести обычную дипломатическую игру, при которой то и дело отвешивают глубокие почтительные поклоны, хотя эффект от этих поклонов и невелик. Она спокойно слушала, как советские академики расписывали успехи социализма. Она смиренно подчинялась необходимости присутствовать на этих «сборищах выдающихся лакеев», как она их называла. Но когда она получала возможность сказать что-то, кроме обычных банальностей, она наносила удары, и очень чувствительные, как в частных беседах, так и на публике. Расспрашивая президента Горбачева о том, что означают на самом деле «перестройка» и «гласность», Маргарет напомнила, что уже однажды, при Хрущеве, была в СССР «оттепель», затем превратившаяся в ужасную «распутицу». Она защищала свои позиции по СОИ, проблемам разоружения, правам человека. Она прилагала усилия, чтобы убедить Горбачева в том, что времена классовой борьбы давно миновали и что Запад стремится поддерживать не «класс богатых», а «богатое общество». Михаил, похоже, не был убежден в ее правоте, хотя, конечно, в глубине души уже понимал, что марксизм – всего лишь одна из теорий, не более «научная», чем остальные, к тому же, вполне вероятно, предназначенная пылиться в архивах истории. Правда, в одном пункте Маргарет его убедить сумела: что цена, которую придется заплатить за реформы, будет несравнима с преимуществами, которые впоследствии принесут эти реформы. Вдобавок она его убедила и в том, что если он хочет, чтобы на Западе и вообще повсюду поверили в «гласность», то должен предоставить ей возможность высказаться, в том числе и публично.
Горбачев позволил ей отправиться в Загорск [189]189
В 1991 году городу Загорску (переименован в 1930-м) возвращено историческое название Сергиев Посад. – Прим. ред.
[Закрыть], в Троице-Сергиеву лавру, в священное место средоточия православной духовности. Несмотря на настойчивые возражения министра-коммуниста из Министерства по делам религий, она покинула торжественный официальный кортеж и смешалась с верующими. Под темными сводами, где витал запах ладана, при колеблющемся пламени свечей, поставленных перед иконами, словно для того, чтобы их охранять, Маргарет погрузилась в глубокие размышления о той разнице, что существовала между ней и этой чувственной, магической верой, украшенной пением хора басов, расшитыми золотом ризами, блиставшими в тени иконостаса. Дочь пастора не устояла и поддалась обаянию этой веры, поставив большую восковую свечу перед ликом Богородицы… Она пишет: «Вероятно, потребуется нечто большее, чем реформы коммунистической системы, чтобы сдержать мощь этого нового христианского возрождения». Силы, действовавшие в Польше, уже начали работать и на Святой Руси. И Маргарет прибегла к тактике приумножения скандалов и неожиданных разоблачений: отобедала в посольстве с академиком Андреем Сахаровым и его женой Еленой Боннэр, встретилась за завтраком с так называемыми «отказниками» [190]190
Евреи, которым по соображениям сохранения государственной тайны отказывали в возможности уехать в Израиль. – Прим. пер.
[Закрыть]; она также нанесла визит в рабочий поселок, где вышла из «протокольной» «Волги», чтобы побеседовать с простыми рабочими, которые громко приветствовали ее.
Тогда произошло уникальное событие в советской истории, показавшее, если угодно, что система дает трещины и более не верит в себя или, в любом случае, потеряла силу своих противоядий, силу налагать запреты. Итак, Маргарет Тэтчер разрешили дать интервью трем журналистам советского телевидения. Впервые глава государства Запада имел возможность обратиться к советскому народу без «фильтров», без цензуры. В интервью Маргарет настаивала на военном превосходстве СССР, на проблеме одностороннего размещения ракет СС-20, на преимуществах жизни на Западе. Ее даже не прерывали. Очень скромно она сообщает в мемуарах, что «это интервью оказало огромное влияние на общественное мнение в СССР». Это правда; в 1996 году президент Ельцин, давая интервью для «Экономиста», скажет: «Интервью Маргарет Тэтчер ознаменовало конец советской государственной системы». Это, конечно, преувеличение, но в этом высказывании все же есть частица правды, в особенности это становится ясно, если прочесть то, что далее пишет Маргарет: «Интервью в ходе передачи не подверглось никаким сокращениям, в чем я увидела доказательство того, что моя вера в честность Михаила Горбачева не была неуместной». Трезвость, с которой Маргарет оценила нового руководителя Советского Союза, симпатия, перешедшая в дружбу, которую она завязала с ним, – всё это способствовало тому, что на Востоке начала переворачиваться новая страница истории…
На Западе, в Европе, ей тоже пришлось упорно сражаться, и там речь шла о финансах королевства.
