Текст книги "Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов"

Автор книги: Жан Луи Тьерио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц)

Так что же осталось? Европа! Иден относился к ней со свойственным британцам снобизмом, Макмиллан ею пренебрегал, но она оказалась единственным якорем спасения как в экономике, так и в дипломатии. Принуждаемая обстоятельствами, Англия вдруг обнаружила, что становится «еврофилкой». Слишком поздно, по мнению многих. В 1961 году Гарольд Макмиллан официально объявляет, что Англия готова вступить в ЕЭС. Де Голль, нисколько не стремившийся к тому, чтобы в семью европейских народов вернулась страна, гораздо более «чувствительная к призывам Великих Просторов (Большого Пространства), чем к нуждам континента», долго вел переговоры и торговался, прежде чем в 1963 году наложил свое вето. В 1967 году Гарольд Вильсон опять предложил Великобританию в качестве возможного члена Европейского сообщества. Франция, тогда втянувшаяся в упорное противостояние с США по поводу объединенного командования войсками стран – членов НАТО, снова ответила отказом по той причине, что уж слишком близки были Англия и ее заморский сосед. И опять последовало вето. Как и во всем мире, это было время грубых отказов и грубых окриков.

Третья попытка оказалась удачной. Эдвард Хит провел через кабинет министров и через парламент «Закон о Европейском сообществе», в каком-то смысле преодолев раскол среди политиков, хотя 69 депутатов-лейбористов проголосовали против, а 39 консерваторов – за. Имея за плечами поддержку парламента, он уже мог вступить в переговоры с Брюсселем. Эдвард Хит был убежденным сторонником союза с Европой, тонким и опытным переговорщиком, к тому же обходительность и откровенность Помпиду уже пришли на смену недоверчивости и непримиримости де Голля, а европейская экономика была очень заинтересована в том, чтобы укрепить свои силы перед лицом собиравшихся на горизонте грозовых туч. Договор о вступлении был подписан в 1972 году, и 1 января 1973 года Великобритания стала полноправным членом Европейского экономического сообщества. Какой путь! Британское величие осталось лишь далеким воспоминанием. Оставалось как можно лучше познакомиться с Европой, излечиться от ностальгии по прошлому, а главное, воспрепятствовать развитию кризиса…

В это время Маргарет Тэтчер была членом кабинета Эдварда Хита. Таким образом, события, связанные со вступлением Англии в Европейское сообщество, совпали с ее первыми шагами на политическом поприще и с первыми ответственными постами, о чем она никогда не забудет.

Духовный кризис в Соединенном Королевстве

Даже если все почтенные общественные и властные институты королевства, как казалось, достойно противостояли ударам современности, ибо были сильны своей многовековой силой и славой, то все же надо было признать, что экономический упадок и спад в сфере политики еще и сопровождались совершенно беспрецедентным духовным кризисом, разразившимся в 1970-е годы. Этот кризис не был чисто британским явлением. Все развитые страны пережили подобные кризисы при вхождении в общество потребления. Старые ценности и обычаи, покрытые патиной времени, а также и так называемая традиционная мораль были отправлены в лавку старьевщика.

Но в Великобритании эти перемены приобрели особые черты. Ведь Англия – страна резких классовых различий, страна, где произношение становится своеобразным клеймом, как каленым железом отмечая всю жизнь человека, свидетельствуя о его происхождении (стоит вспомнить о знаменитом произношении Би-би-си), о его положении на социальной иерархической лестнице. «Англией, – как говорил Дизраэли, – правит не аристократия, а аристократический принцип». Вплоть до 1950–1960-х годов за исключением небольшой рабочей прослойки, исповедовавшей идеи марксизма и отмеченной некоторыми отзвуками наследия фабианства, все общество принимало неравенство [37]37
  Согласие в обществе было довольно относительным, ибо в период между двумя мировыми войнами, особенно в 1927 и 1931 годах, Англию сотрясали жесточайшие социальные конфликты, не раз усмирявшиеся ценой крови.


[Закрыть]или смирялось с ним.

Кстати, социологи отметили, что среди простых людей часто употреблялись противопоставляемые слова «мы» и «они»: «они» – это сильные мира сего, «мы» – бедные. Это лишь повторяло ту фразеологию, что была хорошо известна в XIX веке, когда говорили «наши» и «те, кто лучше нас» [38]38
  Эту фразеологию превосходно проанализировал Жак Шастене в книге «Повседневная жизнь во времена королевы Виктории».


[Закрыть].

Если прибавить к этому духовную пустоту общества, все более и более пресыщавшегося богатствами «общества изобилия», то все старые рамки затрещали. Паблик скулз и «Оксбридж» еще продолжали быть на привилегированном положении, но количество университетов постепенно увеличивалось. В 1939 году там обучались 50 тысяч студентов, а в 1970-м – 238 тысяч. Именно в университетах встречались представители разных классов и слоев общества. Молодежь более не видела причин существования старых каст, к тому же подвергала критике все общество потребления, при этом пользуясь его благами. Она ведь не знала ни жестокого кризиса, ни войны, ни настоящей нищеты, а потому могла очертя голову броситься в пожар бунта избалованных детей, достаточно испорченных излишней лаской, чтобы ломать свои собственные игрушки. В 1950-е годы эти настроения охватывали незначительное меньшинство. Их воплощением стали «сердитые молодые люди», описанные писателем Джоном Осборном, а немного позже – стиляги или пижоны в невообразимых одеяниях, которые громко отстаивали свое право на исповедование идей утопического социализма анархистского толка, к тому же окрашенного в тона дендизма. Пока это были группы и группочки, но они задавали в обществе тон и отчасти определяли дух времени. В 1958 году марш в Олдермастоне за одностороннее ядерное разоружение объединил многих сторонников идей пацифизма и мирного разрешения проблем; возглавил это шествие своего рода английский Мартин Лютер Кинг на коротеньких ножках, каноник Коллинз. Некоторые даже заговорили о «религиозном возрождении». Но в основном это были плоды того кризиса, что переживали подростки, утратившие смысл жизни и не находившие смысла в смерти.

Сколь бы малое число людей ни было вовлечено в эти движения, все же они влияли на общество. В 1960-е годы перестали считать уголовно наказуемыми деяниями гомосексуальные отношения, если в них подростки вступали по обоюдному согласию; была облегчена процедура разводов; был провозглашен принцип равной оплаты мужчин и женщин за одинаковый труд при равной квалификации. Эффект не замедлил сказаться на демографии. От 27 тысяч разводов в 1955 году в 1981-м пришли к 177 тысячам. Уровень рождаемости постоянно снижался, и в 1974 году был преодолен порог, считавшийся священным (два ребенка на одну женщину, способную к деторождению), так что нельзя было говорить о смене поколений и восстановлении численности населения.

Что касается Церкви, то в тот период произошло резкое падение посещаемости. Англиканская церковь, главой которой является монарх со времен принятия «Акта о супрематии» (1531 год) в период правления Генриха VIII, насчитывала не более 5 процентов верующих, регулярно посещавших храмы, в то время как еще в 1916 году около 20 процентов англичан относились к числу таковых [39]39
  В эту цифру не входят верующие Шотландии, Уэльса и Ирландии.


[Закрыть]. Более чем когда-либо Высокая церковь (одно из направлений Англиканской церкви, тяготеющее к католицизму) становится Церковью общественных институтов, особо ценимой за ту роль, которую она играет в обществе. Но все чаще и чаще на ум многим приходит один известный каламбур, гласящий, что «символом веры англичан является стойкое убеждение, что Бога нет, но что все же следует время от времени возносить к нему свои молитвы». Церкви, часто считающиеся более «религиозными» и более искренними, чем Англиканская, церкви нонконформистские, такие как пуританская, пятидесятническая, баптистская и квакерская, – тоже вступили в период охлаждения со стороны последователей своих идей. Даже Католическую церковь постигла та же участь, хотя она познала в конце XIX – начале XX века удивительное обновление и возрождение благодаря чрезвычайно строгому поведению ее самых знаменитых представителей, ее «рупоров», таких как кардинал Ньюмен, перешедший из англиканства в католичество.

В 1960-е годы пребывавшая в зародышевом состоянии эволюция общества, внезапно взорвавшись, превратилась в культурную революцию. Бывший тогда в необычайной моде роман Колина Макиннеса под названием «Абсолютные новички» вывел на сцену молодежь, ощущавшую свой абсолютный разрыв с прошлым и видевшую в себе новое поколение, носителей одновременно обещаний зари жизни и надежд грядущего бунта. Наступило время вездесущей, проникавшей повсюду молодежной культуры. Ссылки на «Битлз» стали просто необходимы. «Роллинг стоунз» пели про секс, наркотики и рок-н-ролл перед охваченными психозом толпами. Девушки млели и падали в обморок при виде Мика Джаггера, а парни ощущали революционную дрожь под ритмы Джоан Байез, доносившиеся с виниловых пластинок. И вот наступил 1968 год, принесший великую приапею (песнь в честь Приапа или просто непристойное зрелище. – Пер.). Впрочем, при взгляде из нашего времени «грохочущие двадцатые» выглядят воплощенной добродетелью, а «свингующие шестидесятые» – весьма умеренной вакханалией. Молодежь покуривает сигареты с наркотиками на лужайках Уэмбли, брюки-клеш слетают со всех под ритмы сексуальной революции, а хиппи, носители «длинных волос и коротких идей», выползают, мрачные, бледные, почти зеленые, из сомнительного вида спальных мешков на поиски новых эмоций и шатаются по улицам, пока передозировка наркотика не принудит их к вечному молчанию или какой-нибудь скинхед со столь же «короткими идеями» не проломит череп… Разумеется, это карикатура. Эти мирные бородачи, облаченные в рубахи, изукрашенные цветами, довольно дурного вкуса, в стиле ретро, конечно же совсем не так злы и опасны. Люди, руководствующиеся призывом «Мир и любовь», никогда не причиняли никому зла. К тому же в Великобритании не было своего Латинского квартала и тех событий, что происходили в этом квартале в Париже. В Англии было несколько спорадических вспышек, вроде выступлений против войны во Вьетнаме на площади Гросвенор-сквер, перед зданием посольства США, были бунты в Эссексе и Сассексе, но по сути ничего серьезного.

Однако «благородные» идеи 1968 года порой окрашивались в трагические кровавые тона. Идеи марксизма, смешанные с зажигательной смесью идей Герберта Маркузе [40]40
  Герберт Маркузе (1898–1979) – немецко-американский философ, автор работ «Эрос и цивилизация», «Одномерный человек», «Эссе об освобождении», впитавших идеи Ницше и Фрейда. Критиковал буржуазную культуру как орудие шаблонной ориентации ума и позднебуржуазное (индустриальное) общество, создавшее у своих функционеров одномерность мышления; искал рычаги освобождения (в революции, призванной в каждом индивиде разбудить художника) и в этом смысле возлагал надежды на изначальные эротические влечения, подавленные индустриальным обществом (то есть на «сексуальную революцию»), и авангардистское искусство, выражающее бунт этих влечений против «репрессивного общества». Увидев свои идеи в действии (нигилизм, аморализм, терроризм), в 1970-е отошел от этих концепций. – Прим. ред.


[Закрыть], столь модных тогда в университетских кампусах, создали и развили целую теорию «государственного насилия», которая даже в демократических странах оправдывала его применение; причем под государственным насилием воспринимались такие явления, как отбор при поступлении и учебе в университетах; бедность и конкуренция объявлялись социальным насилием и т. д. И следовал вывод: если все в этой жизни – насилие, если государство – это орудие угнетения по природе, то, значит, все позволено. И на насилие государства можно ответить «контрнасилием». Эту риторику довели до полного абсурда в своих жутких сагах «Красные бригады», «банда Баадера» и «Прямое действие».

К счастью, в Соединенном Королевстве не оказалось достаточного числа буйнопомешанных, чтобы зайти так далеко, кроме членов ИРА, но это особый случай [41]41
  ИРА, о которой мы будем подробно и много говорить, анализируя политику Маргарет Тэтчер, примешивала к националистским требованиям, вроде требования независимости Ирландии, марксистскую диалектику различных движений крайне левацкого толка. Неспроста ИРА пользовалась поддержкой СССР.


[Закрыть]. Однако в английском общественном мнении от тех настроений остался некий след сочувствия к тем, кто совершает насильственные или незаконные действия – при условии, что это «силы прогресса»; ими могли быть и «красные кхмеры», и вьетконговцы, и британские тред-юнионы.

Все эти кризисы не могли остаться без последствий. Общество расслаивалось. В эти годы родилось такое явление, как массовое хулиганство на стадионах и в других общественных местах. Это было время жестких, яростных действий профсоюзов, когда, случалось, уничтожались средства производства, применялись насильственные меры в борьбе с так называемыми «желтыми» [42]42
  Так называли рабочих, не являвшихся членами профсоюзов, или тех, кто соглашался работать, несмотря на приказ профсоюзов.


[Закрыть]или штрейкбрехерами, парализовывались коммунальные и прочие службы общественного назначения, в том числе медицинские [43]43
  Этот вопрос, естественно, будет внимательно рассмотрен, когда мы будем говорить о том, как Маргарет Тэтчер обуздала и привела к повиновению профсоюзы.


[Закрыть]. Эти годы характерны взрывом преступности: в 1939 году было зарегистрировано 283 тысячи преступлений, в 1969-м – 1 миллион 439 тысяч [44]44
  С этими цифрами надо обращаться очень осторожно, так как порядок учета и подсчета изменился, но о тенденции роста они конечно же свидетельствуют.


[Закрыть]. Разумеется, речь не идет о том, что все эти крайности порождены 1968 годом. Скажем только, что возник благоприятный климат для таких явлений. В любом случае они способствовали тому, что в обществе вновь возобновились разговоры о Вестминстерской модели как о высшей степени политического либерализма [45]45
  Следует отличать политический либерализм как от либерализма экономического, так и от либерализма социального.


[Закрыть]и представительной демократии. Рожденная от Великой хартии вольностей (1215 года) и от «Закона о неприкосновенности личности» (1679 года), всегда подвергавшаяся исправлениям при помощи поправок, но никогда не отменявшаяся, Вестминстерская модель правления представляет собой такую систему, при которой истинным властителем в стране является парламент, премьер-министр несет перед ним ответственность, а монарх царствует, но не правит. Всем своим поведением в 1960–1970-е годы англичане, казалось, отрицали эту систему, хотя на словах очень ею гордились; конечно же весьма небольшое, но шумное меньшинство действительно желало, чтобы власть покинула скамьи палаты общин и попала «в руки улицы».

И уже неважно, был ли кризис и в самом деле глубок или просто возникло чувство нарастания кризиса, но само общество вдруг предстало в виде тяжелобольного. И демократии также. Самая старая демократия в мире, сформированная идеями Берка, воспетая Вольтером, вызывавшая восхищение у Бенжамена Констана, неужели эта демократия умрет? Именно этого боялось то «молчаливое большинство», на роль представительницы и защитницы которого на всем протяжении своего политического пути претендовала Маргарет Тэтчер. Это молчаливое большинство желало порядка и узнавало свои мысли в словах Кита Джозефа [46]46
  Один из главных идейных вдохновителей тэтчеризма.


[Закрыть]: «Рим пал, разрушенный изнутри… Все, что требовалось бы, так это проявление государственной власти в ее истинном значении, нужна полиция, а не нянька».

Англия еще не была старой колымагой, пригодной лишь для того, чтобы быть задвинутой на задворки истории, куда-нибудь поближе к третьему миру, но в упряжке ощущался изъян, карета раскачивалась и грозила перевернуться. Карете требовался новый кучер, который мог бы править ею твердой рукой, а также нужны были новые скакуны, чтобы заменить старых выдохшихся кляч, называвшихся «государством-провидением» и «управляемой экономикой». Этим кучером станет Маргарет Тэтчер.

Глава вторая
ОТ БАКАЛЕЙНОЙ ЛАВКИ ДО ПАЛАТЫ ОБЩИН

Самый скучный город Англии

«Человек, от которого пахнет его провинцией», – зло говорил Марсель Пруст о Морисе Барресе [47]47
  Морис Баррес (1862–1923) – французский писатель, политический деятель; обращался к проблемам нации, общенациональным и местным традициям (в частности Лотарингии, откуда был родом); этой теме посвящена его трилогия «Роман национальной энергии», куда вошли произведения «Лишенные почвы», «Призыв к солдату», «Их лица». – Прим. ред.


[Закрыть]. Никакое определение не могло бы лучше подойти Маргарет Тэтчер.

Она родилась в 1925 году в Грантеме [48]48
  Встречаются разные варианты написания названия этого городка: Грэнтам, Грейнхэм и т. д., но мы остановились на том, что дает атлас. – Прим. пер.


[Закрыть], небольшом городке с двадцатью тысячами жителей, печальном, как и все небольшие английские городки Мидлендса, то есть центральных графств Англии. На большой дороге, ведущей из Лондона в Эдинбург, в центре плодородных полей Линкольншира вытянулись в линеечку скромные домики из красного кирпича, кое-где украшенные окнами с эркерами, витринами бедных, жалких лавчонок. Ничего там не было красивого, блестящего, сверкающего! Так, несколько исторических «сувениров»: средневековая таверна, в которой Ричард III принял решение о том, что Эдуард V должен умереть, церковь Святого Вульфрана, чья устремленная ввысь колокольня в готическом стиле вызывала восторженные вздохи Рескина, и статуя Исаака Ньютона, родившегося неподалеку от Грантема в 1642 году. На лике городка видны стигматы промышленной революции: железная дорога, выплевывающая клубы дыма, тяжелые грузовики, чьи тормоза скрежещут на каждом перекрестке, особенно с шоссе, ведущим в Ноттингем, наконец, три завода, три крупных предприятия металлургической промышленности, где производят локомотивы, сельскохозяйственные машины и военную технику, несколько пивоварен и множество контор субподрядчиков. Соответственно и население в основном составляют рабочие заводов и пивоварен, лавочники, мастеровые и несколько именитых граждан.

Отец Маргарет стал одним из них, хотя был далеко не из высших слоев общества. Родился Альфред Робертс в 1892 году в многодетной семье и был одним из семи сыновей деревенского сапожника. Он очень быстро увлекся учебой, хотел стать школьным учителем, но учеба стоила дорого. Пришлось пойти работать и сменить множество «мелких работенок». В 1913 году он стал первым приказчиком у некоего господина Клиффорда, бакалейщика и олдермена [49]49
  Олдермен – старший муниципальный советник, нанимаемый городскими властями. Полномочия его длились вдвое дольше, чем полномочия простых муниципальных советников, вот почему он пользовался большим влиянием в городском совете. Должность эта, как явление весьма архаичное, была упразднена в 1972 году.


[Закрыть]Грантема, то есть старшего советника муниципалитета. Альфред обучался там своему ремеслу и экономил пенни за пенни. Он любил рассказывать, что из 12 фунтов стерлингов, получаемых в месяц, десять тратил на питание, одежду и жилье, а два всегда откладывал, так что в 1917 году смог завести собственное дело и купить лавку на углу Саут-Перейд, на окраине городка, у дороги, ведущей в Ноттингем. Теперь он мог жениться и достойным образом содержать семью.

Свою суженую, Беатрис Стефенсон, Альфред Робертс встретил в церкви. Родилась она в 1888 году и по социальному положению была не выше его самого. Ее отец, как о том застенчиво пишет Маргарет Тэтчер в мемуарах, был «служащим на железной дороге». На самом деле он следил за туалетами на вокзале в Грантеме, если говорить на французский лад, был «дамой-пипи», только мужского пола. Заработок его был невелик, и Беатрис тоже приходилось зарабатывать на жизнь шитьем платьев из материала заказчиц. Но после свадьбы с этим было покончено и она полностью посвятила себя работе в лавке и домашнему хозяйству.

Дела у семейства Робертсов шли неплохо. Лавка привлекала и случайных клиентов, и рабочих с соседней фабрики, и мелких местных буржуа. В 1919 году отец Маргарет купил еще один магазинчик по соседству. Правда, амбициозному Альфреду не хватало зажиточной публики, проживавшей в центре города, но в 1923 году он добился и этого, купив лавку на Хантингтауэр-стрит, напротив вокзала. В 1925 году товары Робертса были названы в «Грантемском альманахе» в списке лучших. Он стал рекламировать их в газетах, а в качестве слогана выбрал следующую фразу: «Если вы покупаете у Робертсов, то покупаете лучшее».

Вот в этой среде мелких торговцев и открыла глазки Маргарет 13 октября 1925 года, уже имея сестричку Мюриэл, родившуюся в 1921 году. Да, происхождение не слишком высокое! Настолько невысокое, что некоторые без колебаний решили его приукрасить, ведь премьер-министр Ее Величества ну просто не может прийти из таких низов! Не будем забывать о том, что речь идет об Англии, стране Теккерея и его незабываемой «Книге снобов», о стране, где «Книга пэров Берка» прекратила выходить в 1970 году, но до сих пор существует «Дебретт», ежегодный справочник дворянства для любителей «голубой крови». Порывшись в старинных неразборчивых рукописях и книгах, специалисты в области генеалогии сделали открытие: якобы прабабушка Маргарет носила фамилию Каст, принадлежавшую лордам Браунлоу, чей родовой замок Белтон-хаус стоит менее чем в десяти километрах от Грантема. По мнению некоторых из них, Маргарет является правнучкой некоего Кристофера Каста, десятого герцога Крафтона. Говорят, он был неисправимым ловеласом и расплодил незаконнорожденных детей по всему графству. Но данная гипотеза, сколь она ни привлекательна, не выдерживает экзамена при сопоставлении дат и скорее говорит о том, каково было состояние умов в Англии в начале 1980-х, чем о самой Маргарет [50]50
  Она, кстати, никогда не принимала всерьез эту абсурдную легенду.


[Закрыть].

Нет, происхождение Маргарет из среды мелких лавочников не вызывает сомнений. И ее первые воспоминания связаны именно с лавкой: «За прилавком находились три великолепных шкафчика красного дерева со множеством выдвижных ящичков, украшенных ярко надраенными медными ручками; наверху стояли три огромные черные лакированные коробки, где хранились разные сорта чая. Одна из задач, которую мне, еще совсем девочке, доверяли, состояла в том, чтобы извлекать продукты из ящиков и коробок, в которых их привозили, затем взвешивать их и наполнять мешочки по фунту или два фунта весом. В прохладе комнатушки за лавкой, которую мы называли старой пекарней, свешивались с крюков куски бекона, которые надо было освободить от костей и нарезать. В лавке и в доме витали чудесные ароматы пряностей, кофе и копченой ветчины».

Кроме освоения принципов торговли, юная Маргарет открывает для себя, что частное предприятие может играть в обществе важную роль. Кстати, отец Маргарет владел также почтовой концессией в Грантеме, обеспечивая жителям городка банковские услуги, а именно выплату пенсий, что ему давало хороший дополнительный доход. Вот почему через его лавку проходила едва ли не половина жителей городка.

Из опыта торговли Маргарет извлечет три основных урока: отличное качество товаров, хорошее обслуживание и важность международной торговли. Чтобы процветать и отличаться от своих конкурентов в лучшую сторону, мелкий торговец должен предлагать покупателям лучшие товары по самым низким ценам. Истина эта банальна, но она предполагает долгие часы поисков и сделок с оптовиками. «Мой отец всегда старался предлагать покупателям лучшие продукты, и вид его лавки об этом свидетельствовал», – вспоминает Маргарет Тэтчер. Надо также предоставлять самое лучшее обслуживание, всегда улыбаться, без конца повторять как можно приветливее подходящие к данному случаю слова: «Могу ли я вам чем-то помочь?»; «Мы всегда готовы оказать услуги». Разумеется, имелась вывеска с указанием времени работы лавки, но чем надежнее можно привязать к себе постоянного покупателя, как не тем, чтобы выручить его в неурочный час, скажем, поздно вечером или в уик-энд, когда кому-то не хватило муки для пудинга или бекона для яичницы-болтуньи или омлета? Наконец, продукты, продававшиеся в бакалейной лавке, представляли для жителей городка нечто вроде «концентрированной вселенной», ведь там были и индийский чай, и карри с острова Цейлон, и сахар с Антильских островов, и кофе из Южной Америки. Эти названия несли на себе отблески солнечных лучей и рождали в душе маленькой девочки из Средней Англии мечты о небесах более ярких и радостных, чем печальные и дождливые небеса Грантема. Как она пишет в мемуарах, у нее возникало чувство, «будто весь мир прибывал в лавку моего отца, чтобы предложить себя покупателям». Вот так интуитивно она стала сторонницей идеи свободной торговли.