Текст книги "Наставление в христианской вере, тт. 1,2"

Автор книги: Жан Кальвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 49 страниц)

5. В данном Господом Законе совершенной праведности главное – это его воля. Тем самым Он объявил, что нет для Него ничего приятнее послушания. Это необходимо усвоить тем более глубоко, что человеческий ум весьма склонен изобретать новые виды почитания Бога и служения Ему с целью добиться его милости. Вследствие своей укоренённости в нашем сознании это безумное проявление извращённой религиозности всегда было и остаётся характерным для всего человеческого рода. Люди вечно стремятся отыскать способ приобрести праведность вне слова Божьего. В результате среди добрых дел, вызывающих всеобщее уважение, соблюдение заповедей Закона занимает последнее место, а на первый план выдвигается бесконечное множество человеческих установлений.

Разве не подобным устремлениям хотел воспрепятствовать Моисей, когда, провозгласив Закон, сказал народу: «Слушай и исполняй

■ Гл. V, 10 и VII, 4 настоящей книги. ^b Кн. Ill, гл. XVII, разделы 1-3, 6 сл.

все слова сии, которые заповедую тебе, дабы хорошо было тебе и детям твоим после тебя вовек, если будешь делать доброе и угодное пред очами Господа, Бога твоего» (Втор 12:28)? «Делай только то, что я тебе повелеваю*; не прибавляй к тому и не убавляй от того» (Втор 12:32). Ещё раньше, объявив, что мудрость и разум народа Израиля перед лицом всех народов земли состоят в том, что он получил от Господа справедливые постановления и законы, Моисей сказал: «Только берегись, и тщательно храни душу твою, чтобы тебе не забыть тех дел, которые видели глаза твои, и чтобы они не выходили из сердца твоего во все дни жизни твоей» (Втор 4:9). Бог предвидел, что израильтяне, приняв Закон, не удержатся от изобретения новых способов служения, если Он не будет держать их в строгой узде. Поэтому Бог объявляет, что в его Законе заключено всё совершенство праведности, и вменяет им в обязанность твёрдо это помнить.

Однако израильтяне не отказались от дерзости, строго им запрещённой. А что же мы? Нас, безусловно, обуздывает то же самое слово. Ибо нет никакого сомнения в том, что Господь навсегда запечатлел в Законе совершенное учение о праведности. И всё-таки не довольствуясь им мы без конца трудимся над изобретением одного за другим каких-то новых «добрых дел». Лучшее лекарство от этого порока – крепко-накрепко запечатлеть в своём сердце, что Закон вручён нам Господом для научения нас совершенной праведности и что эта праведность состоит не в чём ином, как в соответствии и послушании Божьей воле. Поэтому тщетно выдумывать новые способы добиться Божьей милости: истинное служение Богу заключается только в послушании, а усердие в добрых делах, выходящих за пределы Божьего Закона, есть нетерпимое осквернение истинной божественной праведности. Св. Августин очень метко назвал послушание Богу «матерью и стражем всякой добродетели», а также «источником и корнем всех благ»^а.

Ь. Сказанное мною выше о действии Божьего Закона будет усвоено лучше после того, как я дам его изложение. Но прежде чем рассматривать каждое отдельное положение, полезно обозреть Закон в целом.

Синодальный перевод: «Всё, что я заповедую вам, старайтесь исполнять». ^а Августин. О граде Божием. XIV, 12 (MPL, XLI, 420); О добром супружестве, XXIII, 30 (MPL, XL, 393); Возражения относительно противопоставления Закона и Пророков, I, XIV, 19 (MPL. XLII, 613).

Во-первых, нужно твёрдо усвоить, что Закон должен вести человека не только к внешней добродетели, но и к внутренней, духовной праведности. Этот факт невозможно отрицать, однако часто его не принимают во внимание – прежде всего потому, что мы должным образом не взираем на Законодателя, соответственно природе которого нужно рассматривать и природу Закона.

Если блуд, убийство, воровство запрещены королевскими указами, то тот, кто лишь в сердце своём замыслил прелюбодеяние, кражу или убийство, но не осуществил их и не пытался осуществить, такой человек, я уверен, не подвергнется положенному за них наказанию. Ибо замысел земного законодателя касается лишь внешней порядочности: его установления нарушаются, только когда зло обнаруживает себя. Но Бог, от чьего взора ничто не может укрыться, смотрит на чистоту сердца больше, чем на внешнее проявление добра. Поэтому, запрещая блуд, убийство и воровство, Он запрещает всякую плотскую похоть, желание завладеть чужим имуществом, обман и прочие подобные вещи. Будучи духовным Законодателем, Он обращается к душе не в меньшей степени, чем к телу. С точки зрения души гнев и ненависть суть убийство, зависть и алчность – воровство, а свободная любовь – блуд. Кто-нибудь возразит, что и человеческие законы относятся к намерениям и воле людей, а вовсе не к случайным происшествиям. Согласен. Но в них речь идёт лишь о намерениях, выразившихся в действиях.

Человеческие законы учитывают, с каким намерением произведено действие; они не касаются тайных мыслей. Поэтому тот, кто удержался от совершения преступления, с точки зрения политических законов невиновен. В противоположность этому Божий Закон дан нашим душам, и если мы хотим соблюсти его, то нам следует прежде всего подчинить ему душу. Большинство людей, когда они желают скрыть, что являются преступниками Закона, так или иначе заставляют свои глаза, руки, ноги и другие части тела соблюдать его. Но сердце их далеко от послушания Закону. Они считают себя исполнившими долг, если скрыли от людей то, что видит Бог. Они слышат: «Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради». И не обнажают шпагу, чтобы убить, не общаются с блудницами, не посягают на чужое добро. Всё это хорошо. Однако их душа жаждет убийства и разжигается плотской похотью, они искоса поглядывают на богатство ближнего, пожираемые завистью. Им не хватает главного в Законе. Откуда, скажите мне, такая глупость, если не от того, что подобные люди, забыв о Законодателе, строят своё представление о праведности исходя из собственных соображений? В противоположность этому св. Павел решительно провозглашает, что Закон духовен (Рим 7:14). Это означает, что от души, разума и воли он требует не только послушания, но ангельской чистоты, без малейшего пятнышка плотской скверны, чистоты, которая воспринимает лишь духовное.

7. Утверждая, что смысл Закона именно таков, мы не даём ему какого-то нового собственного толкования, но следуем Христу, который и есть лучший его Толкователь. Фарисеи распространяли среди народа ложное убеждение, будто тот, кто не допускает внешнего нарушения Закона, тем самым хорошо исполняет его. Христос опровергает это заблуждение и учит, что похотливый взгляд на женщину уже есть блуд и что всякий, ненавидящий брата своего,– убийца (Мф 5:27 сл.; 21 сл.; 43 сл.). Он объявляет, что все гневающиеся даже в сердце своём подлежат суду, оскорбляющие должны предстать перед синедрионом, проявляющие свою ненависть публично подлежат геенне огненной.

Те, кто этого не понял, вообразили, что Христос – это второй Моисей, который дал Евангельский Закон, чтобы восполнить недостатки Моисеева Закона. Отсюда произошла эта распространённая почти повсеместно сентенция: Евангельский Закон гораздо совершеннее Ветхозаветного³. Это опасное заблуждение. Когда ниже мы дадим обзор предписаний Моисея, то из самих слов Закона станет ясно, что, утверждая подобное, мы наносим тяжкое оскорбление Богу. Кроме того, из упомянутого утверждения следует, что святость древних отцов якобы мало отличается от лицемерия. Наконец, это означало бы отказ от единого и вечного мерила праведности, данного нам Богом в древности. Так что указанное заблуждение легко опровергнуть: эти люди думали, что Христос что-то прибавил к Закону или даже целиком заменил его, тогда как на самом деле Он очистил его от лжи закваски фарисейской, которая затемнила и осквернила Закон.

$. Во-вторых, нам следует помнить, что предписания Бога содержат нечто большее, чем то, что выражено словами. Здесь, однако, нужно проявлять крайнюю сдержанность, чтобы не вкладывать в слова ^а Фома Аквинский. Сумма теологии, II, I, q. XCI, art. 5; q. XCVIII, art. 5.

произвольный смысл, не переиначивать их по собственному желанию и усмотрению. Ибо есть люди, которые, исходя из этого соображения, принижают авторитет Св. Писания, как будто бы он не вполне установлен, или же теряют надежду дойти до его правильного понимания. Поэтому необходимо отыскать, насколько возможно, верный путь, который привёл бы нас к надёжному и несомненному знанию воли Бога. Это значит, что во всяком толковании нужно оставаться в определённых границах, дабы оно не содержало человеческих добавлений к Божьему Закону и отражало подлинный и ясно провозглашённый замысел Законодателя.

Безусловно, во всех предписаниях бросается в глаза то, что часть ставится вместо целого* и что тот, кто захотел бы ограничить их смысл лишь прямым значением соответствующих слов, был бы попросту смешон. Отсюда со всей очевидностью следует, что даже самое строгое и лапидарное толкование Закона выходит за пределы слов. Но всякое толкование будет сомнительным, если не придерживаться определённых правил.

* В латинской версии Кальвин использует специальный термин – «синекдоха». ** Во французском языке слову «заповедь» соответствует слово «commandement», которое означает «повеление», «приказание», «предписание». Согласно русской традиции оно обычно переводится как «заповедь», однако в ряде случаев возникает необходимость использовать более точный эквивалент.– Прим. перев.

Я полагаю, что очень полезно постоянно задумываться над тем, по какой причине дано то или иное предписание, то есть в каждом предписании видеть цель, ради которой оно дано нам Богом. Каждое предписание** заключает в себе повеление или запрет. Мы правильно поймём то и другое, если увидим их причину и цель. Так, например, цель пятой заповеди состоит в том, чтобы мы почитали тех, кого Бог указал в качестве достойных нашего почитания. Суть её в том, что Богу угодно почитание тех, кому Он дал некоторое преимущество, а пренебрежение к ним Ему отвратительно. Причина первой заповеди ясна: один только Бог достоин поклонения; суть – Богу приятна истинная набожность, то есть честь, воздаваемая нами его величию, нечестие же Ему отвратительно. Под этим углом зрения следует рассматривать все заповеди. Затем нужно искать цель – до тех пор пока мы не обнаружим, что именно Законодатель объявляет угодным Ему, а что неугодным. Далее, исходя из заповеди, нам нужно сформулировать противоположное суждение таким образом: если нечто угодно Богу, то значит противоположное Ему неугодно; если запрещённое Ему неугодно, то значит угодно противоположное. Когда Бог что-то велит, Он запрещает противоположное; когда что-то запрещает, то противоположное предписывает.

9. Пока ещё неясные положения, которых мы касаемся вскользь, станут гораздо яснее, когда мы будем рассматривать каждую заповедь в отдельности. Здесь же необходимо привести доводы в пользу нашего последнего утверждения, которое иначе не будет понято или покажется необоснованным. Утверждение о том, что когда предписывается добро, запрещается зло, не требует доказательств – в этом никто не сомне– вается. Так же охотно всеми будет принято противоположное утверж– дение: когда запрещается зло, предписывается добро.

Общеизвестно, что осуждение пороков предполагает защиту добродетелей. Но мы утверждаем нечто большее – чего люди обычно не понимают, хотя согласны с нашей формулировкой. Из противопоставления добродетели и порока они лишь делают вывод о необходимости воздерживаться от порока. Но мы идём дальше и заявляем, что это означает делать нечто противоположное пороку. Это станет понятнее на примере. В заповеди «не убивай» люди обычно видят повеление воздерживаться от нанесения вреда ближнему и от стремления к этому. Я же полагаю, что в ней следует видеть гораздо большее: необходимость способствовать сохранению жизни ближнего всеми доступными нам средствами. И чтобы доказать, что я говорю это не без достаточных оснований, привожу свой довод. Господь запрещает нам унижать ближнего и вредить ему, так как Он желает, чтобы жизнь ближнего была для нас драгоценна. Поэтому Он требует от нас также дел милосердия, благодаря которым эта жизнь может быть сохранена. На этом примере легко видеть, как цель заповеди раскрывает перед нами, что именно в ней предписано и что запрещено.

10. в ответ на вопрос, почему Господь пожелал открыть свою волю лишь как бы наполовину вместо того, чтобы объявить её чётко и одно– значно, можно привести много доводов, из которых самым убедитель– ным мне представляется следующий. Плоть постоянно, хотя и тщетно, пытается приукрасить себя, спрятать под различными покровами мер– зость своих грехов – пока они не настолько явны, что до них можно дотронуться рукой. Поэтому Господь пожелал на примере показать, что есть в каждом виде греха самого гнусного и необузданного, чтобы даже упоминание о нём вызывало омерзение и чтобы мы ненавидели грех со всей решимостью. Мы часто обманываемся, полагая, будто чем более скрыт порок, тем он незначительнее. Господь исцеляет нас от этого самообмана, приучая каждый грех соотносить с определённым родом грехов с тем, чтобы мы лучше поняли, какое омерзение должен он у нас вызывать. Например, нам не очевидно, какое страшное зло представляют собой ненависть и гнев, когда они обозначены своими именами. Но когда Господь запрещает их, называя убийством, мы понимаем, до какой степени они Ему отвратительны, если Он уподобляет их столь страшному преступлению. Благодаря такому суждению Бога мы учимся лучше осознавать тяжесть грехов, которые прежде казались нам незначительными.

п. В-третьих, нам необходимо понять, что означает разделение Закона на две Скрижали⁸⁹. Отнюдь не случайно об этом многократно говорится в Писании, и всякий рассудительный человек это понимает. Причина ясна, и в ней невозможно усомниться. Господь, желая преподать в своём Законе учение о совершенной праведности, разделил его таким образом, что первая Скрижаль посвящена делам, которыми мы должны чтить его величие; вторая Скрижаль посвящена тому, что мы обязаны по долгу милосердия делать для ближних.

Разумеется, первооснова праведности – это поклонение Богу. Если отбросить это, то все прочие части Закона рассыпятся, как камни разрушенного дома. Ибо какая праведность может быть в том, чтобы не вредить ближнему воровством и грабежом, если при этом мы похищаем славу у Бога, совершая кощунство? Или в том, чтобы не осквернять своего тела блудом, если мы оскверняем кощунствами имя Божье? Или не убивать людей, если мы пытаемся забыть Бога? Претендовать на праведность вне религии так же нелепо, как пытаться изобразить прекрасное тело без головы. Верно сказано, что религия не только главная составная часть всякой праведности и добродетели – она их животворящая душа. Без страха Божия в отношениях между людьми никогда не будет ни справедливости, ни милосердия. Поэтому служение Богу мы называем началом и основанием праведности и справедливости, ибо без него все надежды людей на жизнь в справедливости, терпении, воздержании – тщетны и никчемны в очах Бога. Служение Богу мы называем также источником и душой праведности, ибо люди, боящиеся Бога как Судью, оценивающего добро и зло, через это служение учатся чистой и праведной жизни.

В первой Скрижали Господь учит нас набожности и религии, дабы мы чтили его величие. Во второй Скрижали Он указывает, как, пребывая в страхе перед Ним, нам следует обходиться друг с другом. Вот почему Господь наш Иисус свёл, как повествуют евангелисты, весь Закон к двум положениям: мы должны любить Бога всем сердцем, всей душой, всеми силами; мы должны любить ближних, как самих себя (Мф 22:37 сл.; Лк 10:27). Одну из этих двух заповедей, в которых для Иисуса заключён весь Закон, Он относит к Богу, другую – к людям.

12. Однако, хотя Закон целиком заключён в этих двух моментах, Господь, дабы лишить нас всякого повода для оправдания, пожелал полнее и подробнее объявить в Десяти заповедях о том, что касается страха, любви и чести по отношению к Нему и любви, которую мы обязаны питать к ближнему ради любви к Богу. В силу этого небесполезно исследовать разделение заповедей. Мы напоминаем, что в этом вопросе каждый может иметь свое собственное мнение и мы не станем спорить с теми, чья точка зрения не совпадает с нашей. Я говорю это для того, чтобы читатель особенно не удивлялся моему делению, как чему-то совершенно новому.

Относительно количества заповедей ни у кого сомнений нет, так как сам Господь устранил их своим словом. Спор идёт лишь о способе деления. Те, кто относит к первой Скрижали три заповеди и семь ко второй, исключают из первых предписание об изображениях или объединяют его с первой заповедью^{90 а}, хотя Господь явным образом дал его как отдельную заповедь. Кроме того, они необоснованно разделяют десятую заповедь, запрещающую желать имущества ближнего. Здесь можно возразить, что такое разделение, как мы увидим ниже, было неизвестно первоначальной Церкви. Иные, как и мы, относят к первой Скрижали четыре заповеди, но считают, что первая из них представляет собой обетование без повеления^ь. Однако

^а Пётр Ломбардский. Сент. Ill, dist. XXXIII, 1, 2 (MPL, CXCII, 830 p.); Фома Аквинский. Сумма теологии, II, I, q. С, art. 4; Luther М. Bettbuchlein // Werke, X, 2.

Кирилл Александрийский. За святую христианскую религию, против Юлиана, V (MPG, LXXVI, 733); Есихий. Комм, на Книгу Левит, VII, гл. 26 (MPG, XCIII, 1150); Bucer (Butzer) М. Enarrationes in Evangelium (Буцер М. Толкования На Евангелие), 1536, р. 385.

поскольку я убежден – пока мне убедительно не докажут обратное,– что под «десятью словами» Моисей подразумевал не что иное, как десять заповедей, и поскольку на каждую заповедь можно по порядку указать пальцем, то я оставляю им право думать как угодно. Я же буду придерживаться того, что мне представляется наиболее достоверным, а именно что слова, которые они считают первой заповедью, являются как бы прологом ко всему Закону. Затем следуют десять заповедей – четыре на первой Скрижали и шесть на второй, в том порядке, в котором мы и будем о них говорить.

Такое разделение как общепринятое в свое время без колебаний проводил Ориген^{91 а}. С ним соглашался св. Августин, о чем писал Бонифацию^ь. Правда, в другом месте он говорит, что ему больше нравится первое деление, но по слишком легковесному соображению: если на первую Скрижаль поместить только три заповеди, то это будет символизировать Троицу; однако и здесь он не скрывает, что деление, принятое нами, устраивает его больше всех прочих^{. Есть еще один древний отец Церкви, автор незаконченного комментария к Евангелию от Матфея, который высказывает мнение, совпадающее с нашим92 d.}

Иосиф [Флавий]^е помещает на каждой Скрижали по пять заповедей, что, как можно предполагать, было в его время общепринято. Однако помимо того, что такое деление противоречит здравому смыслу, ибо тогда смешивается почитание Бога и любовь к ближнему, против него свидетельствует авторитет Иисуса Христа, который относит предписание почитать отца и мать ко второй Скрижали (Мф 19:19). Теперь послушаем самого Бога.

^а Ориген. Гомилия на Книгу Исхода, VIII, 3 (MPG, XII, 355 р.). ^b Августин. Против двух писем Пелагия Бонифацию, III, IV, 10 (MPL, XLIV, 594). Скорее всего по небрежности во французской версии пропущена фраза, имеющаяся в латинской: «Он перечисляет заповеди в таком порядке: поклоняйся одному Богу, не поклоняйся идолам, не поминай напрасно имени Господа; ранее он отдельно упоминает предписание относительно субботнего дня».– Прим. франц. изд. ^с Его же. Вопросы на Шестикнижие, II, LXXI (MPL, XXXIV, 620-621). ^d Иоанн Златоуст. Неоконченная гомилия на Евангелие от Матфея, XLIX (MPG, LVI, 910).

^е Иосиф Флавий. Иудейские древности, III, V, 8.

13. Первая заповедь:

Я Господь * Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим [Исх

20:2-3].

Неважно, является ли первая фраза частью первой заповеди или ее следует рассматривать отдельно – как пролог ко всему Закону. При обнародовании законов прежде всего необходимо позаботиться о том, чтобы их не отменяли, не обходили, не относились к ним с пренебрежением. Поэтому Господь с самого начала предупреждает подобную опасность, определяя, что недопустимо посягать на непреложность его Закона. Это определение имеет под собой три основания. Во-первых, Господь возлагает на Себя право и власть повелевать, принуждая избранный народ к повиновению. Во-вторых, дабы его верные поняли, как сладостно следовать его воле, Он обещает им свою милость. Наконец Бог напоминает о добре, которое Он сделал для евреев, чтобы обличить их в неблагодарности, если они не ответят на проявленную Им щедрость. Слово «Предвечный» отражает законность его Царства и власти над нами. Если все вещи произошли от Него и заключены в Нём, то, как утверждает св.Павел (Рим 11:36), они по праву Ему и принадлежат. Тем самым нам указано, что мы обязаны покоряться игу Господа, ибо чудовищно уклоняться от власти Того, вне которого мы не можем существовать.

14. Дабы люди не думали, что Бог принуждает только силой необходимости, Господь, утвердив своё право повелевать и необходимость повиноваться Ему, объявляет, что Он Бог своей Церкви. В этой фразе предполагается взаимность отношений, которая явно выражена в обе-товании:«Буду им Богом, а они будут Моим народом» (Иер 31:33). Отсюда Иисус Христос заключает, что Авраам, Исаак и Иаков получили спасение и вечную жизнь, так как Бог обещал им, что будет их Богом (Мф 22:32). Этими словами Господь как бы говорит: Я избрал вас моим народом не только для того, чтобы делать вам добро в этой жизни, но и чтобы привести вас к вечному блаженству в моём Царстве⁹³. Об этой конечной цели Божьей милости сказано во многих местах Писания. Когда наш Господь зовёт нас в сообщество его народа, он нас избирает, дабы, как написал Моисей, освятить своей славой

У Кальвина – «Предвечный».

и дабы мы хранили его заповеди (Втор 7:6; 14:2; 26:18). Отсюда призыв Господа к его народу: «Святы будьте, ибо свят Я Господь» (Лев 19:2). Из обетовании и призыва вытекает и упрёк, высказанный Богом через его пророка: «Сын чтит отца и раб – господина своего; если Я – Отец, то где почтение ко Мне? и если Я Господь, то где благоговение предо Мною?» (Мал 1:6).

15. Далее Господь говорит о добре, которое Он сделал своим служителям. Это должно их тем более взволновать, что неблагодарность – мерзейшее преступление. И вот, Он вновь напоминает народу Израиля о своих благодеяниях, столь великих и чудесных, что они должны были бы навсегда запечатлеться в его памяти. И тем более напоминание о них было уместно при объявлении Закона. Господь указывает, что Он освободил израильтян для того, чтобы они признали Его своим Освободителем, отплатив Ему поклонением и повиновением.

Кроме того, Господь, дабы мы верно служили Ему, обычно украшает Себя эпитетами, которые отличают Его от языческих идолов. Ибо, как я уже говорил раньше, мы до такой степени склонны к суете и дерзки в ней, что, как только слышим о Боге, не можем удержаться от какой-нибудь безумной фантазии. Стремясь воспрепятствовать этому, Господь даёт своей Божественности определённые титулы и таким образом ставит нам предел, дабы мы не сумасбродствовали и не воздвигали себе новых богов, отворачиваясь от Него – Бога живого. Поэтому пророки в своём стремлении показать и описать именно Его, постоянно подчёркивают знаки и знамения, в которых Бог являлся народу Израиля. Когда Он именуется Богом Авраама; или Израиля (Исх 3:6), или восседает в своём иерусалимском Храме на херувимах (Ам 1:2; Авв 2:20; Пс 79/80:2; 98/99:1; Ис 37:16), то эти речевые приёмы используются не для того, чтобы привязать Его к определённому месту или народу, а для того, чтобы привлечь мысль верующих к единому Богу, который настолько полно выражен в факте союза со своим народом – Израилем, что отвращать от Него свой разум, пытаясь найти бога где-то ещё – явное беззаконие.

Мы должны также усвоить, что речь здесь идёт об искуплении, дабы евреи с большей радостью служили Господу: приобретя их, Бог с полным правом держит их в подчинении. А чтобы у нас не сложилось впечатления, будто к нам это вовсе не относится, мы должны осознать, что египетское рабство, в котором пребывал народ Израиля,– это образ духовного плена, в котором пребываем все мы, пока Господь не освободит нас мышцею своею и не перенесёт в царство свободы. Так же как в древности, когда Бог, желая восстановить свою Церковь в Израиле, освободил этот народ от жестокой власти фараона, угнетавшего его, так и теперь Он избавляет тех, кому являет Себя Богом, от ужасной тирании дьявола, прообразом которой является физическое рабство Израиля.

Поэтому у каждого создания от слушания Закона должно возгореться сердце, ибо Закон исходит от полновластного Господа (souverain Seigneur), в котором заключено начало всякой вещи и к которому в силу этого каждая вещь устремлена как к цели. Более того, всякий человек чудесным образом вдохновляется на принятие Законодателя, через соблюдение заповедей которого он сознаёт себя избранным и от милости которого ожидает не только земных благ, но и прославления в бессмертии. Наконец, на повиновение нашему Господу нас должно подвигнуть сознание того, что его милосердием и могуществом мы избавлены от бездны ада.

16. Установив авторитет Закона, Господь даёт первую заповедь:

Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим [Исх 20:3].

Цель этой заповеди состоит в том, чтобы по желанию Бога за Ним было признано абсолютное превосходство и чтобы Он в полной мере пользовался своим правом среди Божьего народа. Поэтому Он хочет удалить от нас всякое нечестие и суеверие, умаляющие и затемняющие славу его Божественности. По этой же причине Он желает, чтобы мы чтили Его в истинном и глубоком благочестии. Простые слова заповеди выражают этот смысл почти исчерпывающим образом. Мы не можем «иметь» Бога, если мы не отдаём Ему всё то, что принадлежит Ему по праву. Запрещая нам иметь других богов, Господь тем самым приказывает не расточать его достояние.

Хотя наши обязанности перед Богом неисчислимы, из них можно назвать четыре важнейшие: поклонение, одним из следствий которого является духовное преклонение перед Богом, доверие, призывание и благодарение. Поклонением я называю благоговение, которое испытывает перед Богом всякое создание, покоряясь его величию. По этой причине я считаю поклонением ту честь, которую мы воздаём Богу, подчиняясь его Закону: это – духовное поклонение (hommage spirituel), воздаваемое Богу как полновластному Царю (souverain Roy), владеющему нашими душами. Доверие – это сердечная уверенность в Боге, приходящая благодаря знанию Его, когда, понимая, что в Нём заключена вся мудрость, справедливость, доброта, сила, истина, мы сознаём, что наше блаженство заключается в общении с Богом. Призывание Бога – это обращение нашей души к Нему как к единственной надежде, когда нас угнетает какая-либо нужда. Благодарение – это признательность, с которой мы воздаём Богу хвалу за все благодеяния по отношению к нам.

Поскольку Бог не допускает, чтобы всё это относилось на счёт чего-то или кого-то иного, Он требует полного воздаяния. Недостаточно лишь не иметь иного бога – нужно целиком положиться на Господа, а не следовать за дурными людьми, которые любят насмехаться над любой религией. Напротив, если мы хотим соблюсти эту заповедь, мы должны следовать истинной религии, посредством которой наши души будут привлечены к истинному Богу и, познав Его, воздадут честь его величию, проникнутся полным доверием к Нему, будут просить Его о помощи, исполнятся благодарности за все его милости и возвеличат его дела⁹⁴; наконец, увидят в Нём единственную цель своей жизни.

Далее, нам следует беречься всякого суеверия, чтобы наши души не уклонялись к другим богам. Держась одного Бога, мы должны обрести в Нём истинное наслаждение и хранить в памяти сказанное, а именно что необходимо изгнать всех выдуманных богов, что беззаконно рвать на части служение, которое приличествует лишь истинному Богу, ибо его слава неотделима от Него и всё, что его, покоится в Нём. Повеление не иметь других богов перед его лицом прибавлено Господом для того, чтобы усилить тяжесть нашего преступления. Ведь это очень тяжкое преступление – ставить на принадлежащее Богу место изготовленных нами идолов, словно намереваясь Его оскорбить и вызвать его ревность. Мы при этом уподобляемся бесстыжей жене, которая для того, чтобы сильнее привязать к себе мужа, открыто изменяет ему. Господь, стремясь явлением своей милости и силы вполне убедительно показать, что Он надзирает над своим избранным народом, дабы надёжно уберечь его от всяческих заблуждений, объявляет, что никакое идолопоклонство или суеверие не укроется от его взора, ибо Он обитает среди тех, кого принял под свою защиту. Нечестивые ведут себя крайне дерзко, рассчитывая обмануть Бога всевозможными уловками. Однако Господь заявляет, что Ему ведомы все наши мысли и поступки. Поэтому если мы хотим, чтобы Бог принял от нас поклонение, то пусть наше сознание будет чисто от всех злых помыслов и пусть не появится в нём ни малейшего намерения уклониться в суеверия и идолослужение. Ибо Господь требует хранить его славу не только во внешнем исповедании, но и перед его лицом, для которого всё зримо и явно.

7. Вторая заповедь:

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им [Исх 20:4-5].

В первой заповеди провозглашается, что есть только один Бог, помимо которого нельзя иметь или воображать другого. Во второй заповеди Бог более чётко показывает, каков Он и как Его следует чтить, дабы у нас не зародилось о Нём какой-либо плотской мысли. Цель и смысл этого предписания в том, что Бог не хочет, чтобы мы профанировали истинное поклонение Ему суеверными ритуалами. Поэтому Он предостерегает нас от всяких материальных форм, которые по своему невежеству измышляет о Боге наш разум. Тем самым Господь наставляет нас на путь истинного служения, подобающего Ему, то есть служения духовного, каковое Он и установил. Бог говорит здесь о самом явном пороке этого рода – об идолопоклоннических формах богослужения.

Заповедь делится на две части. В первой осуждается безрассудство, с которым мы пытаемся свести непостижимого Бога к тому, что доступно нашим чувствам, и создать его изображение. Во второй части запрещается религиозное поклонение изображениям. Таким образом, в этой заповеди речь идёт об основных формах языческого идолопоклонства. Выражение «что на небе вверху» означает солнце, луну и звёзды, а также, возможно, птиц. В четвёртой главе «Второзакония» (Втор 4:17-19), разъясняя свою волю, Господь называет все эти предметы. Я бы не задерживался на этом пункте, если бы некоторые невежды не относили эти слова к ангелам. И я не буду останавливаться на толковании последующих слов, так как они достаточно ясны. В первой книге мы уже объяснили, что все изобретённые человеком зримые образы Бога противоречат его природе³. Если на первое место ставят идола, то истинная религия извращается и вырождается.