Текст книги "Наставление в христианской вере, тт. 1,2"

Автор книги: Жан Кальвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 49 страниц)

VI

С этого времени перевод Дж.Нортона не переиздавался. Следующий английский перевод выполнил Джон Оллен (Allen, 1771-1839):

«lnstitutes of the Chistian Religion by John Calvin, translated from the Latin and collated with the author's last edition in French. London: J.Walker, 1813».

Александер Науэлл, настоятель лондонского собора св. Павла, один из трех катехизисов которого Нортон в 1570 г. перевел на английский, был весьма доволен его работой, рассматривая её как образец хорошего английского языка. Однако в связи с этим Энтони в письме Буду замечает, что Нортон «сам привязал себя к латинским словам». (См. Churton R. Life of Alexander Nowell. Oxford, 1809, p. 176). В этой работе орфография Нортона осовременена. См. тж.: Richmond L. (ed) The Fathers of the English Church. L., 1807-12, v. VIII, p. 1-41.

a Allen J. The Fathers, the Reformers and the Public Formularies of England in Harmony with Calvin. L., 1812.– Прим. перев.

Оллен был мирянином и возглавлял Нонконформистскую академию (Dissenting Academy) в Хекни. Среди других его произведений – ранняя полемическая работа «Отцы, реформаторы и общественные настроения в Англии в соответствии с учением Кальвина»³ и трактат о современном иудаизме (1816). Ббльшая часть перевода Оллена сделана с латинского текста и сверена с французским; при переводе остальной части он использовал обе версии. Несмотря на то что он отверг перевод Нортона как «сильно устаревший, неуклюжий и маловразумительный», его переводческие принципы мало отличались от нортоновских. Он заявлял, что «стремится найти золотую середину между рабским следованием оригиналу и вольностями и ставил себе целью сохранять стиль оригинала, насколько это допускают соответствующие обороты латинского и английского языков». В результате получился добросовестный, хотя и ничем не примечательный перевод, для которого характерна более сдержанная передача особенно эмоциональных мест и слишком смелых метафор Кальвина; в нём, однако, очень мало ошибок, искажающих смысл оригинала. Перевод Оллена получил особенно широкое распространение в Америке, где в 1936 г. вышло его 30-е переиздание. В публикации 1909 г., посвященной 400-летию со дня рождения Кальвина, было помещено замечательное эссе Уорфилда «Литературная история „Наставления" Кальвина»²⁴. В издании 1936 г. (где отмечено, что оно выходит ровно 400 лет спустя после первого издания трактата Кальвина) приведён «Перечень американских изданий» Томаса Пирса (младшего). Американские издатели, особенно Джозеф Патерсон Энглис (1841), подвергли текст Оллена незначительной переделке.

Перевод Оллена недолго оставался вне конкуренции. В 1845 г. вышло издание: «The Institutes of Christian Religion by John Calvin. A New Translation by Henry Beveridge». Работа была опубликована в Эдинбурге под эгидой Общества перевода Кальвина²⁵. Г.Биверидж (1799-1863) намеревался стать церковнослужителем; впоследствии он изучал право, но главным его занятием стало писательство. Его переводы для Общества Кальвина включали собрание памфлетов последнего о Реформации в 3-х томах, вышедшее в 1844 г.^а Позже он обратился к другим предметам и написал «Полную историю Индии»^ь. Его перевод «Наставления» был опубликован в 1845 г. в 3-х томах.

24 См. выше, прим. 8.

25 Calvin Translation Society. Оно было основано в мае 1843 г. и за период 1845-1855 гг. опуб– ликовало переводы «Наставления», комментариев, памфлетов и писем Кальвина.

а Tracts Relating to the Reformation. Edinburgh, 1844-51, vol. 1-3. b Beveridge H. A Comprehensive History of India. L., 1862, vol. 1-3. c См. выше, прим. 18.– Прим. перев.

26 В качестве резюме трактата Биверидж прилагает к своему переводу «Сто афоризмов, отра– жающих, хотя и весьма ограниченно, суть и порядок четырех книг „Наставления"». В примечании он указывает, что этот материал «был предоставлен преподобным Уильямом Принтом из Ок– терардера». Никакой другой источник не упомянут. На самом деле «Афоризмы» являются пере– водом «Centum Aphorismi» – найденных в Женеве латинских изданий Ж. Ле Пре (Le Preux) 1590 и 1607 гг., издания «Эльзевира» (Лейден) 1654 г. и амстердамского издания Й.-Й.Скиппера 1667 г. Ле Пре говорит в предисловии, что они собраны «ех tabulis Gulielmi Launaei in Anglia excusis collecti» – из таблиц Гийома Делона, напечатанных в Англии. Эта же атрибуция повто– ряется в изданиях «Эльзевира» и Скиппера. Она относится к тщательно разработанному пред– ставлению в форме таблиц доктрин Кальвина, помещенному в «Эпитоме» Делона, о которой мы скажем ниже. Сопоставление документов с полной очевидностью подтверждает указание Ле Пре. Положения Делона были изданы в виде последовательности ста формулировок, причём ссылки на главы были опущены. Цитата из предисловия Ле Пре, данная Д.Клеманом (Clement D. Op. cit., v. 4, p. 45), привела Бивериджа к их идентификации с «Наставлением». «Сто афоризмов»,

Среди вводных материалов к изданию имелись и такие, которые – с некоторым ущербом – были опущены в последующих изданиях, вышедших в США и Великобритании. Один из них – «Комментированный каталог ранних изданий», подготовленный Робертом Питкерном, секретарем Общества ^{Это полезное описание большинства изданий, которые мы упоминали выше; большое их число Питкерн тщательно исследовал. Однако из-за ряда пропусков и других дефектов этот каталог не является надёжным источником. В него включены три сокращённых издания трактата, а информация о первых немецких и голландских переводах далеко не полна. Другая важная характеристика Введения Бивериджа – хороший отбор факсимиле титульных листов ранних изданий, которые были доступны ему и его сотрудникам. Это латинские издания 1536, 1539 (вариант «Алкуин»), 1545, 1559 и 1561 гг., французское издание 1545 г., итальянское 1557 г. и испанское 1597 г. В двух последних случаях дано также факсимильное воспроизведение предисловий переводчиков26.}

О низкой оценке Бивериджем работы Нортона уже говорилось. Довольно странно, что Оллена он даже не упоминает. Его собственный перевод неровен по качеству. Порой ранневикторианская лексика Бивериджа кажется более далёкой от современного языка, чем перевод Оллена, сделанный гораздо раньше. В нём есть места, читая которые, переводчику можно бросить упрёк, адресованный им Нортону: английские слова в латинских речевых оборотах. Зато перевод Бивериджа менее точен, чем его предшественников, в нём немало мелких пропусков и несколько очевидных ошибок. И всё же многие разделы переведены великолепно; в самых тонких пассажах Биве-ридж со всей очевидностью чувствует ораторскую силу Кальвина и с успехом доносит значительную её часть до читателя.

VII

в несколько расширенном виде, впервые появились в английском переводе в 1596 г. Они были включены в «Содержание Св. Писания» Роберта Хилла (Hill R. Contens of Scripture), где имелись два приложения с раздельной пагинацией: «Согласование четырех евангелистов» («The Consent of Foure Evangelists»), подписанное «СЛ.», и «Афоризмы», озаглавленные: «Сто афоризмов – кратких изречений, содержащих суть предмета и метода „Наставления" магистра Кальвина, в совершенно ином порядке, нежели у Пискатора; они взяты из последнего, лучшего издания» («Ап Hundredth Aphorismes, Short sentences sumarily containing the matter and Method of Maister Calvines Institutions, in far other than that set out by Piscator: taken out of the last and best edition))). Под этим изданием имеется в виду отнюдь не публикация Пискатора, а, возможно, издание Ле Пре 1590 г. В самом деле, афоризмы, приведённые в гораздо большем количестве у Пискатора, не похожи на серию, представленную Делоном. Книга Хилла и «СЛ.» были напечатаны в 1596 г. в Лондоне Адамом Ислипом для Ричарда Джексона. «Сто афоризмов» публиковались также во французских изданиях. Питкерн в своем эссе (см. прим. 18) мимоходом упоминает эту серию как одну из характеристик издания французского текста Шарлем Икаром (1713), но в примечании Бивериджа об этом не сказано. А.Толук в своём латинском издании (Берлин, 1834, 1846), которым пользовался Биверидж, поместил «Centum Aphorismi» без всяких пояснений. а «Компендиум Наставления в христианской вере...»

27 Деятельность Вотролье (Vautrollier) в Эдинбурге и Лондоне описана в посвященной ему статье в The Dictionary of National Biography. L., 1949-50, v. 20, p. 189 f. Дочь Вотролье вышла замуж за Ричарда Фидда, издателя испанского перевода «Наставления» Валеры и переводов многих других религиозных книг. После смерти Вотролье Фидд основал издательство и типографию в Блэкфрайере. Широко известен факт знакомства его отца с семьёй Шекспира в Стратфорде и Лондоне, а сам он напечатал несколько ранних произведений Шекспира.

Громадный объём «Наставления» и всё возрастающий интерес к нему уже давно привёл к появлению многочисленных сокращённых изданий. Эти издания, как и само произведение, почти всегда вначале публиковались по-латыни, а затем в переводах на национальные языки. Одно из первых сокращённых изданий составил Эдмунд Банни (Bunney, Bunnie, 1540-1619), популярный странствующий проповедник кальвинистского учения в Англии. Оно носило название «lnstitutionis Christianae Religionis... Compendium))⁸ (Лондон, 1576). Этот «компендиум» был переведён Эдуардом Мэем (May) под названием «The Institutions of Christian Religion... compendiously abridged by Edmund Bunnie, bachelor of divinity...» (Лондон, 1580). Книга представляет собой не извлечения, а сжатое изложение, в основном словами самого Банни. Вскоре её стал вытеснять из обращения весьма старательно составленный том Уильяма Делона (Laneus, Launeus, Lawne) «lnstitutionis Christianae Religionis... Epitome» (Лондон, 1583). Делон (ум. 1610) был беженцем-гугенотом, а его издателем стал брат по вере Томи Вотролье (ум. 1587)²⁷.

В 1576 г. последний выпустил единственное в Англии латинское издание «Наставления»²⁸. «Эпитома» – прекрасный пример компендиума (дайджеста), в котором в максимальной степени сохранён язык автора. Он включает 371 страницу формата в 1/8 листа материалов из «Наставления», где точно и пропорционально воспроизведён текст 1559 г. Когда Кальвин излагает и опровергает точку зрения своих оппонентов, текст предстаёт в виде возражений и ответов Кальвина в форме диалога. В начале книги помещена 21 непронумерованная страница – «Общая таблица», представляющая развитие темы произведения в виде тщательно разработанной структуры разделов и подразделов²⁹. В своей «Eplstola Nuncipatoria» – адресе-посвящении Ричарду Мартину, начальнику Монетного двора, Делон называет свою книгу «маленьким букетом цветов из божественного сада». На полях помещены тщательно подготовленные примечания аналитического характера. К тексту приложен 25-страничный указатель.

Книга, представляющая собой полное во всех отношениях и деталях отражение подлинника, была подготовлена Кристофером Физерстоуном (Fetherstone) (Эдинбург, 1585); в том же году появился его великолепный перевод комментариев Кальвина к Деяниям апостолов. Как краткое изложение «Наставления», она, вероятно, была находкой для студента, находящегося в чрезвычайных обстоятельствах, или вдохновенного читателя, ограниченного во времени. Существовало также голландское издание Делона 1650 г. Английская версия книги Делона была в последний раз переиздана в 1837 г.

28 При подготовке издания у Вотролье Делон пользовался профессиональной помощью Эдмунда Банни. Особенностью этого превосходного издания являются ссылки на полях на «Loci communes» («Общие положения») и другие произведения Петера Мартира Вермильи (Vermigli). «Loci com– munes» – книга, составленная в 1575 г. из заметок Петера Мартира (ум. 1562) и «упорядоченная в соответствии с системой Кальвина» Робером Массоном, лондонским церковнослужителем– французом. Книга вышла в Лондоне в 1576 г. и была переиздана в 1580 (у Вотролье) и в 1583 г. См. Предисловие Вотролье к изданию «Наставления 1576 г. («Typorgraphus Lectori»), а также: Schmidt С. Peter Martyr Vermigli, Leben und ausgewahlte Schriften. Leipzig, 1848, S. 295.

29 Это деление имеется в виду в прим. 26 как один из источников «Ста афоризмов», прилагаемых к «Наставлению» некоторыми современными издателями.

30 Каспар Олевиан (Olevianus) учился у Кальвина. Он сотрудничал с Захарием Урсином при подготовке Гейдельбергского катехизиса (1563). С 1576 по 1584 г. он преподавал в Берлеберге, а впоследствии в Херборне, где и умер в 1585 г. О его «Institutionis Christianae Religionis epitome» (Херборн, 1586) см.: Henry P. Das Leben Johann Calvins. Hamburg, 1846, Bde. 1-3; B. 3, S. 188. Хенри ссылается также на анонимное сокращённое немецкое издание, вышедшее в Херборне в 1586 г., и на «Theatrum sapientiae» («Театр знания») – анализ «Наставления» Теодора Цвингера (Zwinger) (Базель, 1652).

а «Афоризмы, извлеченные по большей части из „Наставления" Кальвина, а также из общих положений других теологических трактатов».

Другое широко распространённое латинское сокращённое издание было выполнено Джоном Пискатором (Фишером) (1546-1625), выдающимся реформатским теологом и библеистом из Херборнской академии в Нассау. Пискатор был младшим коллегой и преемником Каспара Олевиана³⁰; переработанную последним «эпитому» он использовал для классных занятий. Его «Aphorismi doctrinae Christianae maximam partem ex Institutione Calvini excerpti sive loci communes theologoci»^a также были составлены в целях работы со студентами и вскоре стали пользоваться таким спросом, что в 1615 г. вышло их 8-е издание. По-английски они появились в переводе Генри Холленда, сделанном с третьего издания «Aphorismes of Christian Religion in a varie compendious abridgment of M.J.Calvin's Institutions)) и были напечатаны Ричардом Филдом в Лондоне в 1596 г. Согласно подзаголовку Пискатора текст разделён на 28 «loci». Каждый из этих больших разделов представляет собой пронумерованный ряд «-афоризмов», количество которых варьируется от 8 до 34. Длина афоризмов также различна: от одной фразы до нескольких страниц. Пискатор поясняет, что он предпочёл слово «афоризмы» слову «тезисы» ввиду того, что последнее предполагает некоторую неуверенность и возможность спора, тогда как приведённые утверждения не подлежат сомнению и не могут быть предметом дискуссии.

Вскоре появилось очередное сокращённое издание «Наставления»: «Analysis рага-phrastica Institutionum theologicarum Johannis Calvini»^a (Лейден, 1628),—напечатанное Даниэлем Колонием (Ван Селен, Van Ceulen), регентом Валлонского коллежа в Лейдене. Колониус был зятем главы издательства, и через год после смерти составителя «Эльзевир» выпустил уже двенадцатое, тщательно напечатанное мелким шрифтом издание «Analysis» (Лейден, 1636). Колониус разделил свою книгу на 41 «диспутацию», но оставил ссылки и разделы оригинала и пользовался главным образом языком Кальвина. «Analysis paraphrastica» высоко оценивал в качестве учебника для студентов д-р Уорфилд, но, в отличие от книги Делона, в нём отсутствуют примечания и заголовки на полях, а также указатель. Книга в 950 страниц небольшого формата содержит примерно треть текста «Наставления» – слишком много для сокращённого издания, которое всегда должно быть под рукой³¹.

VIII

а «Аналитическое переложение теологических наставлений Иоанна Кальвина». л По всей вероятности, в XVII в. не было новых сокращенных вариантов «Наставления». Этот жанр возобновился с появлением книги Х.П.Кальтхофа (Kalthoff) «Christliche Unterweisung in einem kernhaften Auszug» («Христианское Наставление в наиболее существенных извлечениях») (Эльберфельд, 1828). «Christian Theology Selected and Systematically Arranged» Сэмьюэля Данна (Dunn)—книга того же рода. В 1840 г. она была издана в переводе на валлийский язык. В 1903 г. в Кампене было опубликовано голландское сокращённое издание Г.Эльзинги (Elzinga) «Calvijn's Institutie of onderwijzing in den Christlijken Godsdienst»; позже Б.Уиленга (Wielenga) использовал то же заглавие (с другим подзаголовком) для книги большего объёма. Ещё более обширным было великолепное издание Ф.К.Мюллера (Muller) «Unterricht in der Christlichen Religion». Издание X.T.Keppa (Kerr) «A Compend of the Institutes of the Christian Religion by John Calvin» содержит около десятой части трактата и является результатом глубоко продуманного отбора из перевода Оллена. Ещё одно сокращённое издание, подготовленное Дж.П.Уайлзом (Wiles) и представляющее собой весьма вольный перевод, причём IV книга полностью из него исключена, впоследствии подверглось дальнейшему сокращению Д.О.Фуллером (Fuller). Текст Оллена был вновь использован для краткой выборки извлечений со связующими комментариями в работе Дж. Т. Маюiwia (McNeill) «John Calvin on the Christian Faith; Selections from the Institutes and Other Writings)) (Library of Liberal Arts, N 93). Большое число выдержек из «Наставления» с введением Дж.Т.Макнила было переведено на китайский язык Чин Ю Су и вышло в 2-х томах в Гонконге (в серии «Библиотека христианских классиков», издаваемой в Гонконге Коллегией основателей Нанкинской теологической семинарии; главный редактор – Ф.П.Джонс (Jones): Christian Classics Library, 2nd series, N 4, 5).

Великий трактат Кальвина по праву считается классическим изложением протестантской теологии. Кальвин расширял его до тех пор, пока содержание трактата не охватило всё пространство христианской теологии. Если по широте тематики он превосходит все прочие богословские произведения XVI столетия, то ещё большим является его превосходство с точки зрения порядка и симметрии построения и содержательной обоснованности детально проработанных суждений. В его окончательном варианте практически не видно следов того, что трактат постоянно подвергался дополнениям и перекомпоновке. Однако упорядоченность текста достигнута не в ущерб его убедительности и силе. Это живая, волнующая книга, содержащая призыв, который обращен персонально к каждому читателю. Причина в том, что эта книга красноречиво и энергично излагает то, что в высшей степени волнует самого автора. Вспоминая о своём обращении, Кальвин писал: «Бог смирил моё сердце и сделал его способным учиться»³². Вследствие этой глубокой и окончательной внутренней перемены он жил и писал как человек, постоянно чувствующий Бога. В начале «Наставления» он впечатляюще развертывает тему: как познаётся Бог. Вся книга переполнена трепетным ощущением невыразимого Божьего величия, его суверенной власти и непосредственного присутствия среди нас, людей.

Чувство присутствия Бога было у Кальвина не плодом спекулятивного мышления и не побуждением к нему. Он отвергает интеллектуальное высокомерие остранённой спекуляции. Если у Кальвина и был талант к этому, он сознательно одерживал его. Он никогда не встаёт на позицию бесстрастного исследователя. Его мысль занята не тем, что есть Бог в Себе – с точки зрения Кальвина это превосходит человеческие способности, но тем, что есть Бог в отношении к своему миру и к нам³³. Бог не может быть познан людьми, полагающими найти Его посредством своего дерзкого, но немощного разума. Напротив, Он сам даёт познать Себя тем, кто в поклонении, любви и послушании готов узнать его волю из его Святого Слова.

Человек, приступающий к шедевру Кальвина с предположением, что мысль автора подобна хорошо отлаженной машине, которая производит и собирает части тщательно смоделированной структуры догматической логики, вскоре обнаружит, что его предположение поколеблено и разрушено. Проницательный читатель быстро осознаёт, что в этом произведении отражён не один лишь интеллект автора, а всё его духовное и эмоциональное естество. Кальвин вполне мог бы отнести к себе фразу, сказанную позднее сэром Филиппом Сидни: «Загляни в своё сердце —и пиши». Его пример – хорошая иллюстрация древнего изречения: «Теолога делает сердце». Можно сказать, что Кальвин не был профессиональным теологом, он был глубоко религиозным человеком, который обладал огромным талантом упорядоченного мышления и подчинялся побуждению выразить на бумаге следствия, вытекающие из его веры. Он называл свою книгу не «суммой теологии» (summa theologiae), а «суммой благочестия» (summa pietatls). Секрет его умственной энергии в его благочестии. Плод благочестия – его теология, представляющая собой подробно описанное благочестие. Его задача состояла в том, чтобы изложить (говоря языком первоначального заглавия) «полный свод благочестия и всего того, что необходимо для познания учения о спасении». Совершенно естественно, что в предисловии к своему последнему латинскому изданию он утверждает, что при работе над ним его единственной целью была «польза Церкви, посредством сохранения в чистоте учения о набожности».

Предисловие к «Комментариям к псалмам» (CR, XXXI, 21).

«Non quis sit apud se, sed qualis erga nos» (Institutio, I, X, 2; ср.: I, II, 2; III, II, 6).

Для Кальвина благочестие неразрывно связано с вероучением, а всякий опыт – это вызов мысли. Но Кальвину знаком опыт, превосходящий силы ума, и порой он подводит нас к границе, у которой мышление терпит крах и тайна становится непроницаемой для него. Здесь он лишь призывает нас идти дальше с благоговением, если только мы на это способны. Кальвин, как говорит он сам, не хотел бы, чтобы к тайне евхаристии прилагалась немощная мера разума, «маленькая линейка из моего детства»³⁴. И он призывает читателей не сводить их собственное понимание к его ограниченному пониманию, но стремиться гораздо выше того, куда он может довести³⁵.

Однако в пределах осознанных им границ он высказывается с полной ясностью и убеждённостью.

В сознании современного человека слово «благочестие» утратило свой первоначальный смысл и статус. Оно стало вызывать подозрения и наводить на мысли о бессильной религиозной сентиментальности и о ханжестве. Для Кальвина и его современников, как и для древних языческих и христианских писателей, «pietas» было весьма достойным словом, свободным от всяких отрицательных коннотаций. Оно означало достойное похвалы сознание долга и полную доверия преданность семье, стране, Богу. Кальвин настаивает на том, что благочестие – необходимая предпосылка надёжного богопо-знания. При первом упоминании об этом принципе он кратко характеризует благочестие как «веру, соединённую с трепетным страхом Божьим», который «подразумевает добровольное почитание и влечёт за собой подобающее служение». Они появляются, когда люди «усвоят как следует, что они всем обязаны Богу, что они любовно вскормлены на его отцовской груди, что в Нём источник всякого блага»³⁶. Слово «pietas» чрезвычайно часто встречается в сочинениях Кальвина, и в «Наставлении» он использует его словно колокольный звон, зовущий нас отвергнуть соблазны секулярного интеллектуализма. «Для Кальвина,– пишет Эмиль Думерг,– религия и благочестие – одно и то же»³⁷. «Благочестие,– утверждает Митчел Хантер,—было ключом к его характеру. Он обладал душой, одержимой Богом. Теология не занимала его как наука сама по себе: он посвятил себя теологии, видя в ней поддерживающую конструкцию всего того, что значила для него религия»³⁸. Его религиозная позиция предполагала благодарность, любовь и послушание как необходимые предпосылки здоровой теологии. Поскольку «мы всем обязаны Богу», то на страницах Кальвина мы постоянно сталкиваемся с Ним лицом к лицу, а не играем с идеями и не взвешиваем мнения о Нём. В результате читатель, независимо от того, согласен ли он с автором во всех деталях, встречает в последнем товарища по своей религиозной и духовной борьбе. Кальвин в самом деле является исключительно ясным и понятным выразителем религиозных прозрений и духовных побуждений, которые лишь смутно осознают люди, когда стремятся оформить свои мысли о Боге и применить их к своим обязанностям.

«Infantiae meae modulo» (IV, XVII, 7).

«MuIto altius assurgere contendant quam meo dicto possint» (ibid). I, II, 1.

Doumergue E. Jean Calvin.., v. 4, p. 29.

Hunter A. M. The Teaching of Calvin. L., 1950, p. 296.

Ясность изложения Кальвина может поначалу привести читателя к заключению, что усвоить его мысль очень просто. На самом же деле она предъявляет жёсткие требования к духу и разуму. Некоторые сведущие в его произведениях люди признают, что ряд элементов системы его мышления объяснить нелегко. Отдельные интерпретации его теологии часто сталкивались друг с другом, а в наши дни не прекращающиеся споры относительно важных аспектов его учения, выраженных в «Наставлении», стали постоянной темой теологической дискуссии в протестантизме. Такова судьба любого классического сочинения. Ведь оно оставляет целый арсенал для будущих мыслителей, и, когда превращается в средство выражения рождающихся у них идей, возникает сильное искушение скорее причислить его к доказательствам новой формулы, нежели сохранить то неповторимое впечатление, которое оно производит само по себе. Трактовка Кальвином естественного в связи с его учением о благодати часто оспаривалась³⁹. Несомненно, с одной стороны, он самым серьёзным образом утверждал, что чувство божественного настолько неизгладимо запечатлено в человеческом сердце, что даже худшие из людей не могут избавиться от него, а с другой стороны, он подчёркивает очевидность прямого воздействия Бога на нас при созерцании красоты и упорядоченности мира и проявлении чудес человеческой мысли и мастерства. Он не сомневается, что объективная реальность ясно указывает на существование Бога и его всемогущество, справедливость и мудрость, на его «отеческую нежность» к своим созданиям. Однако люди настолько испорчены грехом, унаследованным от падения Адама, что не замечают свидетельства творения о Творце и, как слепцы, ощупью бродят по этому сияющему театру универсума, нося в себе лишь ошибочные и недостойные понятия о Боге, который его сотворил⁴⁰.

IX

39 Barth P. Das Problem der naturlichen Theologie bei Calvin. Mtinchen, 1935; Gloede G. Theologia naturalis bei Calvin. Stuttgart, 1935; Dowey E. A. The Knowledge of God in Calvin's Theology. N.Y., 1952, ch. Ill, appendix; Horton W.M. Contemporary Continental Theology: An Interpretation for Anglo-Saxons. N. Y.; L., 1938; Niesel W. Die Theologie Calvins. Mtinchen, 1938.

40 I, III, 3; I, V, 3-5, 8. Здесь следует вспомнить утверждение Кальвина, что грех человека повредил не только его волю, но и интеллект (ср. II, II, 12-25).

41 I, XIII, 7.

Но Бог не покинул человека в этом тягостном состоянии. Поскольку мы не умеем обнаружить Его в его делах, Он открыл нам Себя в своём Слове. Когда Кальвин говорит о Слове Божьем, он обычно не отделяет его от канонического Св. Писания. Но если ему нужно дать определение Слову, он не ограничивается словами, написанными на священных страницах. Это – «вечная Мудрость, пребывающая с Богом, из которой исходят все предсказания и пророчества». В этом контексте, говоря о «вечной мудрости», он указывает на Христа, Духом которого, как утверждает Кальвин, говорили древние пророки⁴¹. То есть именно Христос, Слово, которым всё сотворено (Ин 1:1),—Автор записанного Слова, через которое познаётся вечное Слово. Понимаемое таким образом Святое Писание представляет для Кальвина непререкаемый и непоколебимый авторитет и становится его постоянной опорой и неиссякаемым источником всего. Его находчивость в использовании фрагментов Писания в каждом пункте своей аргументации удивительна и, возможно, никогда не была превзойдена. Причём отличное знание им текста крайне редко приводит к беспорядочному переизбытку цитат. Когда цитирование кажется слишком обильным, то обычно оказывается, что Кальвин использует тот же текст, что и его оппонент. За редкими исключениями он никогда не пытается извлечь из цитируемых фрагментов больше, чем то учение, которое в них содержится. Не цитирует он и тексты, которые с точки зрения библейской науки того времени не относятся к данной теме, и не пытается (как делали другие) оправдать их использование причудливой, основанной на аллегориях экзегезой. Кальвин всегда настороженно относится к подобным легкомысленным «играм с Писанием». В целом он остаётся верен своему принципу простого и буквального толкования. Он презирает использование аллегорий с целью подтверждения догм и цитирует Писание только для демонстрации того, что в нём сказано прямо⁴². Кальвин никогда не ставит под вопрос авторитет Библии как Слова Божьего и источника непререкаемой истины и предполагает, что его читатели разделяют это убеждение. Он вовсе не озабочен доказательством того, что в позднейших дискуссиях именовалось «вербальной непогрешимостью». Кальвин постоянно делает акцент на вести, послании и содержании Писания, а не на словах. Началом этой вести были предсказания и видения, которые Бог посылал патриархам; её истина настолько потрясла их сознание, что они изустно передавали её своим потомкам, и так продолжалось до тех пор, пока Бог не побудил их записать откровение для последующих поколений⁴³.

42 III. IV, 4-6.

43 I. VI, 2.

44 IV, VIII, 9.

45 CR. XLIX, 49. Аналогично, собственные библейские цитаты Кальвина, хотя и верны по смыслу, нередко даны в вольном пересказе. См. Cramer Е.А. De Heilige Schrift bij Calvin. Utrecht, 1926, s. H6-141, Haroutunian J. (ed.) Calvin. Commentaries. Philadelphia, 1958, p, 31-35.

a «Религия слов» (лат).

46 IV. XVII, 20.

47 I, VIII, 11.

48 Там же, 2.

Пишущие люди не автоматы, а личности, чьи умы и сердца захватывает то, о чём они пишут. Даже тогда, когда Кальвин подчёркивает авторитет священных текстов, он не упускает из вида писателя и стремится объяснить саму весть, а не только слова, которыми она выражена. Так, в часто повторяющейся характеристике авторов-апостолов как «надёжных и верных писцов» (во французском тексте – «присяжных нотариусов») Св. Духа⁴⁴ контекст относится не к словам Писания как таковым, но, скорее, к боговдохновенному учению, которое они выражают. У Кальвина не было систематически разработанной доктрины о боговдохновенности. Если в его сочинениях и находятся места, где он, как кажется, ассоциирует её с самими словами, то в большинстве случаев он прежде всего озабочен тем, чтобы вывести читателя за пределы слов – к вести, к посланию. Чтобы установить подлинную точку зрения Кальвина, следует, помимо «Наставления», обратиться к его «Комментариям». Для Кальвина эта проблема не имела такого значения, как для многих современных теологов и библеистов. Кальвин, несомненно, без всяких оговорок желал бы доказать абсолютную точность Писания; однако он открыто признаёт, что некоторые отрывки не отвечают требованиям непогрешимости на вербальном уровне. Так, он отмечает неточно процитированный Павлом Пс 50/51:4 в Рим 3:4 и приходит к выводу: «Нам следует знать, что апостолы, воспроизводя слова Писания, часто чувствовали себя вполне свободно (liberiores), поскольку считали достаточным, если они приводят их в согласии со смыслом». Поэтому они не относили слова к вопросам совести («quae поп tantum i I lis fuit verborum religio»⁴⁵). Приведённое здесь выражение «verborum religio»^a часто встречается в «Наставлении»⁴⁶ в целях язвительной критики оппонентов, которые с деланной скрупулёзностью настаивают на каждом слове какого-либо толкуемого отрывка. По отношению к библейским писателям Кальвин свободно применяет своё тонкое чувство стиля. «Иоанн, гремящий с высот», противопоставляется другим евангелистам, которые пользуются «простым, приниженным стилем», однако это не влечёт за собой различий в самой вести⁴⁷. «Изящество» Исайи и «грубость» Амоса на равных служат выражению «величия» Св. Духа⁴⁸.