Текст книги "Ренн-ле-Шато. Вестготы, катары, тамплиеры: секрет еретиков"

Автор книги: Жан Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Со времен Средневековья ни один германский император Священной Римской империи не воспользовался правом, неотъемлемым от его функции: правом запрета, касающегося избрания папы. Однако наследные императоры Священной Римской империи никогда не забывали об этой удивительной привилегии. В глазах простых христиан вето давно устарело и потеряло силу, однако стареющий австрийский император все же воспользовался своим правом. Так кардинал Рамполла не получил папской тиары, после чего потерял свое влияние в высших церковных кругах. Римским Папой стал Пий X.

Новый папа оставил заметный след в истории Церкви. С его приходом заканчивается любой диалог с теми, кто не придерживается ортодоксальной католической веры. Пий X ввел в обиход Тридентскую мессу, составленную в XVI веке и совершавшуюся в Католической церкви вплоть до богослужебных реформ II Ватиканского собора. Отметим, что нововведения этого собора (а именно отказ от Тридентской мессы) вызвали открытую неприязнь лефевристов (последователей архиепископа Лефевра), ратовавших за сохранение латыни в качестве богослужебного языка. Таким образом, Пий X и монсеньор Лефевр строго придерживались церковных догматов, в то время как Лев XIII и участники II Ватиканского собора походили друг на друга в толерантности. Однако пусть читатель решает сам, чья партия в этом случае достойна одобрения, а чья заслуживает порицания.

То, что предпринял Пий X, можно назвать жестокой охотой на ведьм. Отныне Рим становится смертельным врагом тайных орденов. Для философских и эзотерических обществ начинается тяжелая пора: некоторые из их членов умирают, другие покидают общества и хранят в тайне свою былую принадлежность к ним. Священников, входящих в то или иное общество (например, в орден розенкрейцеров), ожидает незавидная участь. Кроме того, отметим, что вето, которым воспользовался Франц-Иосиф при избрании кардинала Рамполлы, косвенным образом может указать нам, каково было его отношение к политике, проводимой Львом XIII.

Однако вернемся к кюре Ренн-ле-Шато. Вслед за новым папой монсеньор Босежур устраивает «охоту на ведьм местного масштаба». Он решает сослать аббата на несколько недель в монастырь, однако кюре Кустоссы сообщает ему, что Соньер отказался «покинуть приход, где его удерживают личные интересы». Множество раз епископ настаивает на том, чтобы аббат прибыл в Каркассон, но тщетно: частые недомогания, каждый раз документально подтвержденные доктором Роше из Куизы, не позволяют аббату совершать длительные поездки. Наконец, после года этой игры в прятки, аббат решает отправиться в путь.

Итак, заполучив к себе Соньера, прелат потребовал отчет об источнике его доходов. Аббат сослался на неких дарителей, величайших грешников, которых он наставил на путь истинный: назвать их имена ему не позволяет тайна исповеди. Таким заявлением Соньер лишь затянул партию, предложенную ему епископом: монсеньор Босежур тут же отыгрался, потребовав от аббата отчет не о доходах, а о расходах! Ответным ходом Соньера было предоставление епископу вымышленной бухгалтерии, в которой отсутствовали какие-либо реальные документы, а сумма расходов не превышала 193 000 франков. Епископ обвинил аббата в симонии: партия была окончена 5 декабря 1911 года, когда прелат добился, чтобы его слишком удачливого коллегу временно лишили права выполнять обязанности священнослужителя. Победа за епископом? Ничуть, Соньер возобновляет игру: через два года его защитник, каноник Юге, доказывает, что в мотивировочных статьях судебного постановления полно противоречий. Приговор отменен. Монсеньор Босежур готовит ответный ход, не имея, однако, на руках новых обвинений. Тем не менее 11 апреля 1915 года Соньер вновь отстранен от своих обязанностей без права на апелляцию. В дело вмешалась Римская курия… Лев XIII скончался. Закончен ли спор между двумя противниками? Выиграл ли партию епископ? Отнюдь нет, поскольку Соньер играл не по правилам.

Бесспорно, аббат Марти, назначенный Босежуром на место кюре в Ренн-ле-Шато, приступил к своим обязанностям (кто бы решился воспрепятствовать этому?). Однако как только новый служитель Церкви пожелал расположиться в доме священника, он встретил мягкий отказ: увы, в соответствии с законом о разделении государства и Церкви, принятым в 1905 году, церковные помещения переходят во владение деревенских властей, дом священника уже сдан. И не кому-нибудь, а глубокоуважаемому Соньеру, который не жаждет пересдавать своему преемнику нанятое помещение. Но «арендовать церковь» отстраненный от службы аббат не имеет права… что не мешает ему найти выход из положения. Итак, нового кюре, не нашедшего приюта в деревне, ожидает довольно тяжкое испытание: ранним воскресным утром он плетется в Ренн-ле-Шато, чтобы провести богослужение. Бог знает, какие выражения вырывались из аббата Марти, когда он ни свет ни заря штурмовал гору, на которой расположилась деревенька: крутая каменистая тропа не располагала к латинским экзерцициям… Но еще большее разочарование ожидало аббата в церкви: она была пуста. Прихожане слушали мессу в другом храме – в часовне, построенной Соньером на территории своего имения, – и вел ее не кто иной, как ее основатель, Беранже Соньер!

Годы с 1911 по 1916 проходят для аббата под знаком финансовых затруднений. Денежный поток, происхождение которого так и осталось неизвестным, понемногу идет на убыль, а война ставит точку на таинственных поездках Соньера за границу. Неужели блистательная карьера «сеньора Ренн-ле-Шато» закончилась тем же, с чего и началась: с должности нищего деревенского кюре? Ничуть не бывало, в 1916 году священник вновь богатеет. Правда, мы должны заметить, что дальнейшая информация о нем вновь приобретет оттенок условности, поскольку у нас нет ни единого документа, подтверждающего ее достоверность. Соньер разрабатывает планы новых построек. Война все еще продолжается, но кое-что все же существенно меняется: в мир иной уходит непримиримый Пий X, на смену которому приходит Бенедикт XV. Имеет ли это отношение к «делу Соньера»? Утверждать подобное было бы неправомерно, однако заметим, что новый епископ Каркассона начинает преследовать Соньера в 1906–1907 годах, то есть три года спустя после избрания Пия X, в то время как мытарства Соньера заканчиваются через два года после избрания Бенедикта XV. Тем не менее кюре все еще отстранен от своих обязанностей.

Каковы были новые планы аббата (разумеется, если таковые действительно существовали)? Он намеревался построить дорогу, ведущую из Ренн-ле-Шато в Куизу, и возвести вокруг деревни крепостные стены. Проекты, не получившие дальнейшего развития? Не совсем так. Далее Соньер приходит к мысли о башне высотой в 70 метров. 5 января 1917 года он составляет смету, предусматривающую расходы в восемь миллионов (то есть три миллиарда сантимов в пересчете на деньги образца 1993 года). По мысли Жерара де Седа, с высоты этой башни аббат собирался излагать «новые религиозные идеи, понемногу созревавшие в его голове». Можем поспорить, что эти идеи уже давным-давно созрели: оставалось лишь выразить их.

Представился ли опальному священнику шанс начать новую карьеру? Быть может, он воображал себя новоявленным Арием – властителем дум вестготов – в обличье ересиарха, способного завоевывать души? Ему уже шестьдесят пять лет, он по-прежнему силен и вынослив, у него превосходное здоровье. Но шестьдесят пять лет – это тот возраст, когда становятся папой или президентом Республики. Возможно, мы разберемся в политических и религиозных устремлениях, которых придерживался наш герой. Какая пышная развязка последует за разоблачением его тайны! По всей вероятности, от секрета Соньера будет исходить приятный аромат ереси, которая всегда была чревата последствиями для Рима, стремившегося умерить ее поток. В основном все ереси ставили под угрозу догмат о божественности Иисуса Христа, что влекло за собой жесткий ответ Церкви: репрессии, потоки крови.

Однако война идет полным ходом – и имя новоявленного ересиарха, Беранже Соньера, перестает мелькать на первых полосах газет. Молчание вокруг «тайны Соньера» создало проблему: его не стали сжигать живьем, как какого-нибудь катара или великого магистра. Такие способы действий в то время были немного… модернизированы.

В костре более нет нужды: герои этой невероятной истории в спешном порядке покидают край Разе (точнее, планету Земля): несчастный случай во время охоты уносит жизнь нотариуса, жестоко убит кюре Жели, причину смерти аббата Ресканьера и аббата Буде видят в болезнях, которые при ближайшем рассмотрении покажутся сомнительными. Но это неполный список…

17 января 1917 года Беранже Соньер, прогуливаясь неподалеку от своей башни Магдала, вдруг почувствовал сильное недомогание «от прилива крови к голове», если верить молве. Доктор Куррен, вызванный из Каркассона, нашел, что состояние его пациента достаточно тяжелое. Стоит упомянуть о двух в высшей степени нелепых предположениях, сделанных по поводу смерти Соньера: «Вероятно, аббата не могли исцелить» (Жерар де Сед, «Проклятое сокровище Ренн-ле-Шато») и «Аббат Соньер умер от туберкулеза» (Анри Бутьон, фильм «Ренн-ле-Шато: великая загадка»). Вслед за доктором в деревню спешно прибыл исповедник, аббат Ривьер из Эсперазы, с которым аббат Соньер сохранил дружеские отношения, несмотря на свои неприятности с Римом.

Они остались наедине. Вскоре духовник вышел из комнаты, очевидно потрясенный до глубины души тем, что поведал ему Соньер. Аббату понадобился целый год, чтобы выйти из депрессии, начавшейся в тот день, когда он исповедовал умирающего Соньера, однако проходит время – и к Ривьеру возвращается его былое душевное равновесие.

После апоплексического удара, произошедшего 17 января, Беранже Соньер оставался в живых еще пять дней. 22 января он отдал душу… Богу – или дьяволу? Спустя два дня после смерти Соньера его навестил странный визитер: это вновь был аббат Ривьер. Кюре Эсперазы пришел отпустить грехи собрату и причастить его после смерти… чего он не сделал в свой прошлый визит.

Этот последний эпизод в жизни священника вызывает, по меньшей мере, два вопроса. Первый: что побудило аббата Ривьера отказать умирающему «в ключах от рая» – в последнем причастии? На него без колебаний ответит любой человек, мало-мальски знакомый с христианскими обычаями и уставом; мы еще вернемся к нему. Второй: почему Ривьер прибегнул к столь редкой процедуре, к таинству после смерти? Обычно его применяли, если встрече грешника со Всевышним могли помешать непредвиденные причины: в таком случае можно было допустить, что грешник обратился бы к помощи священника и покаялся. Однако что мы видим в этом случае? Сначала Ривьер отказал Соньеру в последнем причастии. Переменил ли он решение по собственной инициативе, поскольку такая мера была слишком тяжела для того, кто ее принял? Или, быть может, в его действия вмешалось вышестоящее начальство? Если это так, то почему? На эти вопросы мы тоже постараемся ответить.

Жители деревни проводили экстравагантного пастора в его последний путь, отдавая почести его телу, покоившемуся в имении, рядом с башней. Несмотря ни на что, он ушел из жизни христианином, освобожденным от наказания. В недели, последовавшие после смерти аббата, большая часть его библиотеки была расхищена, многие вещи из дома священника бесследно исчезли.

Что же случилось с Мари Денарно? Ожидала ли ее печальная участь служанки, выброшенной на улицу наследниками Соньера? Кто в таком случае являлся наследником кюре – семья покойного или Римско-католическая церковь? Однако все движимое и недвижимое имущество аббата не досталось ни тем и ни другим: оно было записано на имя той, чья жизнь была проведена в бескорыстном служении аббату. Мари Денарно не должна была отчитываться перед кем-либо: поместье по праву принадлежало ей.

Она жила в уединении. Друзья аббата по большей части забыли о Мари Денарно, а односельчане скорее были вокруг нее, нежели рядом с ней. День за днем и даже по ночам она приходила на кладбище к человеку, который сделал ее жизнь похожей на чудо. Впоследствии к бывшей знатной даме Ренна пришла бедность: она продавала книги из библиотеки, обменивала имущество на пропитание. Нет, Мари Денарно не владела сокровищами и ничего не знала о таинственном секрете аббата: то и другое позволило бы ей жить безбедно. Когда подошла старость, Мари решила уступить имение Ноэлю Корбю взамен пожизненной ренты.

«Ах, если бы я могла рассказать то, о чем знаю!» – «Друг мой, вы ходите по золоту, даже не догадываясь об этом!» – порой восклицала Мари Денарно. Уступив 26 июля 1946 года свое имение на условиях пожизненной ренты, Мари более не боялась бедности. Множество лет она прожила в доме священника, после чего семья Корбю приютила ее на вилле «Вифания». Дружба между Ноэлем Корбю и бывшей служанкой Соньера к тому времени окрепла настолько, что Мари даже пообещала владельцу имения: «Перед смертью я открою вам секрет, который превратит вас в могущественного человека». Заметим, однако, что в ее речи промелькнуло слово «могущественный», но не «богатый».

В день, последовавший за смертью Соньера, Мари сожгла все его бумаги, тем самым не оставив ни единого следа, способного привести к разгадке тайны. Она хранила ее на протяжении тридцати шести лет. Однако доверила ли она этот секрет своему наследнику?

Мари Денарно не смогла этого сделать (по крайней мере, таково общее мнение): 29 января 1953 года она скончалась от инсульта в возрасте восьмидесяти пяти лет… надо сказать, что в этом деле редко кто доживал до столь почтенного возраста.

20 мая 1968 года неподалеку от Каркассона, на трассе R16, разбился Ноэль Корбю. Годом ранее нашел свою смерть Факар-аль-Ислам, эрудит, увлеченный делом Рен-на: по всей видимости, его выбросили из поезда, идущего из Женевы в Париж. Через месяц после смерти Корбю викарий Каркассона монсеньор Бойер, занимавшийся делом Ренн-ле-Шато, чудом спасся, попав в автокатастрофу, но получил тяжелые увечья.

Конечно, можно привести контрдоводы. Ничего в образе действий Ноэля Корбю не указывало на то, что ему был известен секрет аббата; к тому же со смерти Мари Денарно к тому времени прошло пятнадцать лет. Происшествие с монсеньором Бойером? Не будем наивны: о тайне Ренн-ле-Шато прекрасно известно в высших эшелонах церковной власти – однако мог ли знать ее главный викарий Каркассона? Ничто не противоречит тому, что ряд автокатастроф, одна из которых унесла жизнь Корбю, а вторая чуть не сгубила викария, можно отнести к разряду несчастных случаев. Однако остается дело Факар-аль-Ислама…

В 1960–1980-е годы еще был жив священник, которого считали сведущим в деле Ренн-ле-Шато, но он, тем не менее, ловко избегал этой темы, обычно ссылаясь на общеизвестные факты. Обычно… Аббат Мазьер умер так же, как и Мари Денарно. Быть может, это был последний «священник Разе», который что-либо знал об этой странной запутанной истории. Не ушла в небытие ли вместе с ним вековая тайна Бланшфоров? Или неизвестные подробности фантасмагорического дела Соньера, хранившего некий секрет?

Знаменитый секрет Соньера… неужели он навеки потерян?

Глава III.
ЦЕРКОВЬ

Знаки, следы, указания 

Тема, затронутая в этой главе, обсуждалась настолько часто, что очередной рассказ о знаках, указывающих на след сокровищ, покажется, по меньшей мере, плагиатом. Однако мы вынуждены повториться. В конце концов, существуют пергамента с их странным, удивительным содержанием, которое, если верить расшифровке, таит в себе некие указания. Существует история о том, как, получив некое послание от знаменитого художника, изобразившего в «Пастухах Аркадии» окрестности Ренна, королевский сюринтендант стал сказочно богат. Его ждала печальная участь: королевского министра посадили в тюрьму, в то время как его король окружил себя сказочной пышностью. Наконец, сохранилась церковь, построенная в позапрошлом веке внезапно разбогатевшим кюре. По мнению специалистов, в ее интерьере можно найти девяносто отклонений от церковной нормы. Около двадцати авторов считают, что они нашли в храме некие знаки, которые могут указать на место, где зарыто баснословное сокровище или хранится ключ к тайне аббата. Некоторые из них расшифровали все… и не нашли ничего. Но они твердо уверены в том, что открытие не за горами!

Итак, «знаки» существуют. Чтобы понять их тайный смысл, нам придется вновь посетить церковь – правда, не ради того, чтобы искать милосердия Божьего.

Еще на пути к храму мы вспоминаем о первом «знаке»: церковь посвящена Св. Магдалине. Однако стоит ли из-за этого, оставив все дела, бросаться с киркой и лопатой к источнику Магдалины в надежде на то, что в «имени» храма зашифровано указание географического объекта? Это будет пустой тратой времени. Историческая справка, приведенная нами, уменьшит значимость этого «знака»: церковь Св. Магдалины существует с 1231 года. В Реде было два храма, один из которых был посвящен Св. Петру, а другой – Марии Магдалине.

Слева, перед портиком храма, находится самая обычная статуя Девы, напоминающая Богоматерь Лурдскую. Наш взгляд останавливается на надписи, начертанной на основании: «Покайтесь, покайтесь!» Эти слова приписывали Деве Марии, явившейся в 1846 году в Ла-Салетте. Некоторые из серьезных исследователей утверждают даже, что Богоматерь, установленная Соньером на «вестготской» колонне, похожа на некую мадмуазель де ла Мерлиер, родственницу уже известной нам Эммы Кальве. Что побудило Соньера к такому «святотатству»: скептическое отношение к «явлениям» Девы Марии? Отрицание любых догм?

Тем же внимательным взглядом окинем основание этой статуи: перед нами колонна времен вестготов (или Каролингов), внутри которой Соньер нашел пергаменты. Разумеется, на колонне начертан крест – и этот крест перевернут:

Маловероятно, чтобы подобный знак мог появиться из-за рассеянности каменщиков, случайно перевернувших опору во время ее установки. В таком случае придется предположить, что священник не заметил, что при входе в его церковь красуется перевернутый крест. Однако нельзя ли считать этот крест знаком, свидетельствующим о неких колдовских ритуалах? Дело в том, что в некоторых обрядах деревенских колдуний можно найти следы религиозных ритуалов, производимых в обратной последовательности. Однако такая трактовка чрезмерно упрощает вопрос… На опоре есть еще одна, на первый взгляд безобидная, надпись: «Миссия 1891». О какой миссии идет речь? Мы уже упоминали, что это слово обретает иной смысл, если разбить его надвое: «mis Sion», то есть «основанный Приоратом Сиона». Итак, сведущий в этом вопросе исследователь с легкостью обнаружит на опоре Девы три указания: «поддельная» Дева, перевернутый крест, Приорат Сиона – знаки, свидетельствующие об отступничестве от христианства и принадлежности к оккультному ордену. Мы ограничимся лишь осторожным замечанием: все это выглядит так, словно создатели этого маленького шедевра бросили тем самым вызов Ватикану – знаки, обнаруженные в храме, понятны верхушке Католической церкви, однако простой христианин не видит в них никакого смысла.

Мы находимся у входа в храм. Две надписи на перекрытии предупреждают входящего: «Terribilis est locus iste» и «Domus mea domum orationis vocatur». «Сие ужасно место»… заложен ли в этом изречении философский смысл – или же таится намек на некое тайное место? Вторая цитата взята из канонического Евангелия: «дом Мой домом молитвы наречется для всех народов» – эти слова произнес Иисус, изгнавший торговцев из храма. Однако стоит вспомнить и то, что сказал Иисус далее: «…а вы сделали его вертепом разбойников». Во французском варианте этой цитаты слово «вертеп», обозначенное лексемой «caverne», может иметь еще одно значение: пещера, подземелье, в то время как «разбойник» («voleur») может означать и вора… Тогда, быть может, «место сие ужасно» из-за «воров»? Грабителей в этой истории предостаточно: это и вестготы, похитившие священные сокровища при взятии Рима, и сами римляне, разграбившие храм Соломона при взятии Иерусалима. Следовательно, тайна Ренн-ле-Шато – это похищенные священные сокровища… Что ж, загадка разгадана с первой попытки? Увы: простота подобного предположения несколько смущает исследователя.

Помимо надписей, на перекрытии можно увидеть два герба: один – епископа Каркассона, монсеньора Бийара, другой – папы Льва XIII. Второй из них, высеченный на замке свода, снабжен девизом: «Lumen in coelo» («Свет небесный»). О чем идет речь? Скорее всего, ответ следует искать в довольно сомнительном произведении «Предсказание о римских папах». Принято считать, что «Предсказание…» было написано приблизительно в 1140 году св. Малахией, примасом Ирландии и другом св. Бернарда. Рукопись представляет собой список пап, которые в дальнейшем появятся на Святом престоле: к каждому из будущих избранников Малахия прилагает краткое витиеватое определение-характеристику. Предсказания Малахии довольно точны: определения, данные им понтификам, прекрасно соотносятся с теми или иными их качествами (однако заметим, что на Григории XIV, избранного в 1590 году, в системе предсказаний происходит сбой). Итак, поместив два герба над входом в храм, Соньер воздал дань уважения своему епископу и папе: что ж, это честная борьба! Однако мы можем заметить, что священник тем самым проявил вкус к оккультизму, поскольку «Предсказание о римских папах» не содержит в себе ни догматов римской веры, ни чего-либо похожего на то.

Наконец, мы обращаем внимание на надпись, имеющую двоякое прочтение. Центральная статуя снабжена девизом, высеченным над крестом с расширяющимися концами: «Сим знамением ты его победишь». В цитате допущена ошибка: «In hoc signo vinces» означает «Сим победиши» («Сим знамением победишь»), однако в ее французском эквиваленте, найденном в церкви, появляется артикль «1е». Такой «извод» надписи подталкивает либо к поиску сокровищ, либо к философскому рассуждению, либо к вопросам, касающимся религии.

Разумеется, на первом месте оказывается поиск сокровищ: об этом красноречиво свидетельствует тот факт, что предметами первой необходимости в деревушке Ренн-ле-Шато стали масштабные карты, линейки и карандаши. А поскольку «его» (то есть сокровище) победить можно лишь «крестным знамением», кладоискатели спешно осваивают чертежное дело: вычерчивают на карте местности уйму всевозможных крестов, отыскивая тем самым место, которое окажется в центре такого креста или в одной из его перекладин, и отправляются на поиски сокровищ. Что лишь на руку торговцам картами и продавцам спортивной обуви.

Однако прежде чем кидаться на поиски, стоило бы немного поразмышлять над значением этой фразы. Если местоимение «lе» означает беса, поддерживающего кропильницу, то в данном выражении нет ничего сверхъестественного: действительно, могущество, порожденное крестом, то есть верой в Бога, дает человеку возможность противостоять дьяволу. Подобная фраза не вызвала бы нареканий в какой-либо другой церкви, поэтому не стоит возбуждать дело против Соньера из-за каждой надписи, найденной в храме.

Наконец, если мы оставим в стороне философские размышления и вспомним историю, то «In hoc signo vinces» напомнит нам об одном военном эпизоде, произошедшем во времена Константина Великого. Константин I готовился дать сражение Максенцию, и исход схватки решал, кому из них будет суждено главенствовать над Римской империей. Победил Константин. Перед боем ему и его армии было знамение: в небе появился крест с надписью «Сим победиши».

В следующей главе мы расскажем и о другой, не менее важной битве Константина Великого. Разбив войска Максенция при помощи «крестного знамения», император решил навести порядок как в организации Христианской церкви, так и в ее догматах. В 325 году он созвал знаменитый Никейский собор, на котором были обвинены в ереси около 84% епископов. Их интересы отстаивал священнослужитель Арий, так же, как и они, отрицающий первый догмат веры, предложенный в Никее.

Вестготы оставались преданными последователями христианской веры… или были обращены в ересь Арием. Эти две формулировки в принципе обозначают одно и то же, поэтому каждый волен выбрать высказывание, более ему подходящее.

Итак, можно ли считать слова Константина Великого (этого акушера христианства с акушерскими щипцами для неохристианизма), помещенные в храме, своеобразным официальным уведомлением Соньера: «Я знаю о вероломстве, сопровождавшем разработку римско-католических догматов; я не их принимаю»? Дерзкая гипотеза, скажете вы? Однако если вспомнить, что у храма нас встречает перевернутый крест, то такая постановка вопроса не кажется такой уж абсурдной.

Взглянем на дьявола, поджидающего нас на портике храма. Многие уверены, что это Асмодей, хромой бес, которому было поручено охранять сокровища царя Соломона. Как не усмотреть в этом намек на сокровища храма Иерусалимского, стражем которых стал уродливый бес на портике? Однако действительно ли это Асмодей? Дьявол держит кропильницу: нельзя ли усмотреть в этом еретический намек? Согласно христианской теологии, мир – это арена действия двух первопричин, двух начал: добра (духа) и зла (материи). Подобное мировоззрение было свойственно также манихейству, богомильству и религии катаров. В ходе развития теологических идей можно усмотреть две тенденции: тяготение как к радикальному дуализму, так и к дуализму умеренному. В первом случае добро и зло становились непримиримыми противниками. Во втором случае зло могло стать ступенькой к добру; без противостояния в человеке двух начал невозможно было бы его становление, созревание его свободной воли. Для умеренных дуалистов дьявол был частью божественного замысла, противостояние двух начал к концу человеческой жизни должно было завершиться его поражением. Так нельзя ли увидеть в соединении дьявола и кропильницы намек на катаризм?

В этой невероятной шахматной партии дьявол обрел достойного противника – Иисуса Христа. Дьявол с кропильницей, устроившийся на портике, устремил взгляд к купели, возле которой установлены статуи Христа и Иоанна Крестителя, совершающего обряд крещения Иисуса. Из века в век длится поединок между двумя сыновьями Бога: не будь этой игры – не существовало бы и «шахматной доски», мироздания… Подобная двойственность лишь усиливает впечатление, произведенное странным сочетанием дьявола и кропильницы в стенах дома Божьего.

Наш взгляд бесцельно бродит по стенам храма – и останавливается на большой фреске, расположенной над исповедальней: Иисус утешает страждущих. Любопытная особенность: земля под его ногами усеяна розами; эти же цветы внимательный посетитель обнаружит и в тимпане церкви. На первый взгляд намек достаточно ясен: это знак принадлежности Соньера и его знакомых к ордену розенкрейцеров… или же попытка замести следы?

В церкви насчитывают семьдесят глифов с выбитыми на них буквами М. S. Потрясающая находка: это же инициалы Св. Магдалины, покровительницы храма! Однако поспешим разочаровать читателя: «М. S.» может означать все, что угодно, но не «Магдалину, Святую». Дело в том, что на глифе святого инициал «S» не мог иметь подобного значения. Вернемся к тому, о чем мы уже упоминали в ходе нашего расследования: к Нотр-Дам на горе Сион. Действительно ли жизнь Приората Сиона («Mis Sion»), подающего о себе весть даже в наше время, ни разу не прерывалась со времен своего основания? Семь веков непрерывного существования ордена, зародившегося в эпоху тамплиеров, – или же возрождение из пепла во времена Соньера?

Подойдя к алтарю, мы очутимся лицом к лицу с восхитительными статуями Иосифа и Марии, установленными, как и множество других скульптур в храме, по инициативе самого священника. Иосиф держит на руках своего приемного сына, вверенного ему Святым Духом. Мария не отстает от Иосифа: в ее объятиях мы тоже видим божественное дитя! В одной церкви, у алтаря, друг против друга, – два младенца Иисуса… есть от чего прийти в замешательство! Подобное упущение заставляет поднять вопрос о том, насколько тщательно выбирал Соньер столь многозначительные символы. Мы не станем ссылаться на философский дуализм катаров: им было бы трудно признать в Люцифере сына Божьего, доверенного Марии и Иосифу. В таком случае перед нами два спасителя, два младенца Иисуса? Когда мы вновь вернемся к этому вопросу, мы узнаем, что в одном из этих младенцев признавали брата Христа, чуть ли не его близнеца… появившегося на свет приблизительно за 1800 лет до Иисуса.

Однако до сего момента мы не обращали внимания на те знаки, которые, как принято говорить, указывают путь к сокровищам. Анализируя изменения, внесенные священником в интерьер храма, мы старались понять самого Соньера. Что нам удалось открыть? То, что наш аббат, вероятно, был членом некоего оккультного ордена. Вряд ли обычный кюре, строго придерживающийся католических догм, поместил бы перевернутый крест у входа в храм Божий или сделал бы дьявола помощником самого Бога… Священник, поклонявшийся двум младенцам Иисусам, скорее всего, был не в ладах с ортодоксальной христианской верой.

Стоит ли понапрасну клеветать на безупречного священника? На кюре, виноватого лишь в незаконных махинациях с мессами? На ни в чем не повинного строителя обычного храма… простите, двух храмов!

Для дальнейшего разъяснения лучше всего ненадолго покинуть храм и отправиться в лавочку «Дом искусств», где нас встретит ее хозяин, господин Ален Фераль. Не будучи уроженцем этих мест, о себе господин Фераль рассказывает крайне мало. Иногда он вспоминает о Жане Кокто, которого считает своим учителем. Не имея своей позиции в интересующем нас деле, Ален Фераль, тем не менее, не остался полностью в стороне: его руками сделан восхитительный макет церкви, окружающих ее улиц и двух садов, один из которых расположен у дома священника, а другой – у кальвера. Если обратиться к этой модели, а затем сверить ее показания с истинным положением вещей, то окажется, что рядом с деревенской церковью можно обнаружить второй, симметричный ей храм. Дело в том, что за шесть лет до начала реконструкции церкви, в 1891 году, Соньер расположил за ее пределами целый архитектурный ансамбль, настоящий «храм-двойник». Однако элементы этого целого соотносятся с церковным ансамблем по принципу зеркального отражения. Рассмотрим этот вопрос подробнее.

^{План Алена Фераля}

^{1 – Бельведер; 2 – парк: 3 – башня Магдала; 4 – лестница и проход; 5 – проход; 6 – кладбище; 7 – оссуарий; 8– колокольня; 9 – церковь; 10 – дом священника; 11 – сад при дворе; 12 – вилла Вифания; 13 – веранда; 14 – грот; 15 – сад при кальвере; 16 – кальвер; 17 – сад у колонны.}

Для этого следует взять за ось симметрии линию, параллельную храму и проходящую в метре от него: этот метровый сдвиг будет соответствовать толщине воображаемой стены, отделяющей церковь от ее наружного «двойника». В таком случае окажется, что исповедальня расположена симметрично опоре, на которой установлена статуя Девы. Эта колонна когда-то была перевернута, о чем свидетельствует уже описанный нами крест. Центральная дорога в саду параллельна нефу храма. Кальвер, установленный аббатом, идеально симметричен алтарю. Заметим, что в этом месте, у кальвера, когда-то располагалась плита, обнаруженная Соньером в церкви. Долгое время она служила подножием алтаря, пока в ходе работ аббат не велел переместить ее. Перевернув плиту и установив ее у кальвера, Соньер вернул ей ее истинное положение: ее гравированная сторона стала видна (речь идет о «Плите рыцарей», которая впоследствии стала достоянием музея). Относительно новой ризницы можно сказать, что она симметрична колокольне, но осью симметрии в этом случае становится ее восточная стена.