Текст книги "Девчонки гуляют допоздна"

Автор книги: Жаклин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Что ты сказала?!

– Сказала, что хочу говорить о любви только с ним. Потому что он и есть моя любовь, – бормочет Магда, красная, как рубин.

– Не может быть!

– Ты просто прикалываешься?

– Если бы! Я на самом деле так сказала. Наверное, совсем с ума спятила. Ку-ку! – говорит Магда. – Просто я подумала: так мы будем целый вечер ходить вокруг да около. Ой, я уже совсем дошла. Какими-то поговорками разговариваю.

– Магда, успокойся. Сделай глубокий вдох. А теперь рассказывай, что сказал мистер Виндзор.

– Сначала он целую минуту вообще ничего не говорил. Только смотрел на меня с ужасом. Это было что-то чудовищное. Потом стал ходить по комнате, и все молчит, а я сижу на диване и мечтаю провалиться сквозь подушки, потому что я тут же поняла, что совершила кошмарную ошибку. Потом он вышел на кухню, и я решила, что это намек: мол, мне пора уходить, и уже хотела шмыгнуть в дверь, как слышу: стаканы бренчат и такой чпок, когда открывается бутылка, и вот он приносит мне кока-колу, а себе – бокал вина. Дал мне стакан и сам тоже сел, но на другом конце дивана. Потом говорит: «Ах, Магда», и головой качает. А я отпиваю кока-колу, а сама так трясусь, что зубы звякают о стекло. Кое-как промямлила: «Ах, мистер Виндзор», и мы с ним оба захихикали, как дураки. А потом мистер Виндзор стал говорить, и, главное, так ласково, от этого в тысячу раз хуже! Говорит: «Для меня очень лестно, что ты так ко мне относишься, Магда, тем более что, я знаю, ты могла бы выбрать любого из мальчиков».

– Он так сказал? – спрашиваю я с завистью. – Вот этими самыми словами?

– Угу. И дальше: «Не надо растрачивать свои чувства на такого скучного старого учителя, как я». Тогда я собралась с мужеством и сказала, что он самый нескучный человек на свете, а он сказал, что ему очень приятно это слышать, но на самом деле через неделю-другую он мне до смерти надоест и я буду вспоминать все это как мимолетное увлечение. Я сказала, что я так не думаю, а потом спросила его, почему он ко мне так равнодушен? Только из-за школы или я ему совсем не нравлюсь? Он сказал, что очень нравлюсь, но, наверное, не в том смысле, какой я имею в виду. Сказал, я еще слишком молода, чтобы связываться с человеком двадцати с чем-то лет, и уж во всяком случае, он никогда в жизни не допустит такого непрофессионализма, чтобы затеять роман с ученицей, и уже потом говорит: «Кроме того, моя подружка не очень бы этому обрадовалась».

– У него есть подружка?

– Они живут вместе. Это на самом деле была ее квартира. Она работает в рекламе и, наверное, зарабатывает кучу денег. Он мне показал ее фото. Это просто нечестно, она такая классная, негритянка с лицом, как у Наоми Кемпбелл, и с потрясающими длинными волосами. Ее зовут Миранда, и когда он произносит ее имя, лицо у него становится такое нежное, сразу видно, что он по ней с ума сходит.

Магда вздыхает. Надин вздыхает. Я вздыхаю.

– Он предложил мне подождать и познакомиться с нею. Даже пригласил поужинать с ними, но этого я не вынесла. Сделала вид, будто у меня на самом деле назначено свидание с мальчиком из Холмерской школы, а потом извинилась за то, что вела себя по-идиотски. Он сказал: «Ничего страшного, Магда. Забудем об этом». А как я могу забыть? Как я теперь посмотрю ему в глаза? Теперь во время рисования мне придется каждый раз отсиживаться в туалете два урока подряд.

Звенит звонок, мы возвращаемся в школу – и как раз мистер Виндзор идет навстречу по коридору!

– О, нет! – пугается Магда. – Спрячьте меня, быстро!

Но как ее спрячешь – мы же не можем обвернуться вокруг нее или затолкать ее к себе в портфель! Я обнимаю ее с одной стороны, Надин – с другой, и мы идем дальше по коридору. Мистер Виндзор шагает беспечным шагом, точно у него в жизни вообще никаких забот. Поравнявшись с нами, он, как обычно, приветливо улыбается.

– Привет, Элли! Привет, Магда! Привет, Надин! – здоровается он и шествует себе дальше.

– Уф! – Магда так резко выдыхает, что челка у нее взлетает вверх.

– Что значит – у человека есть стиль! – говорит Надин. – Как будто ничего не случилось!

– Может, ничего и не случилось, – говорит Магда. – Может, вчерашний вечер – просто мои бредовые видения. Возможно, все это мне приснилось.

– Хотела бы я, чтобы мой вчерашний вечер мне только приснился, – грустно говорит Надин.

– Да ведь ты все сделала замечательно. Заступилась за Вики, не спасовала перед Лайамом и показала ему, что ты о нем думаешь. – Я крепко обнимаю ее.

– Вы же не думаете, что я холодная и скучная, правда? – спрашивает Надин.

– Конечно, нет!

– И мальчишки захотят со мной целоваться?

– Надин! Подожди и увидишь. Я уверена, ты очень скоро встретишь какого-нибудь совершенно необыкновенного мальчика, – говорю я. – Я тебе это предсказываю!

– И мне предскажи необыкновенного мальчика, Элли, – вздыхает Магда.

– Ладно, каждой по необыкновенному мальчику! А теперь развеселитесь, ладно? Улыбочку!

Магда оскаливает зубы.

– Тебе-то хорошо, Элли. У тебя есть Рассел, – говорит Надин.

– Верно, у меня есть Рассел. Но вы-то для меня намного важнее.

Я и правда так думаю.

Но когда я встречаюсь с Расселом в «Макдоналдсе» после школы, я напрочь забываю про Магду и Надин. Рассел принес мне подарок! Нечто в маленькой черной коробочке. Ювелирная коробочка???

Открываю крышку, сердце бешено бьется.

– Не волнуйся, это ни к чему не обязывающий подарок. Не кольцо или что-нибудь такое, – быстро говорит Рассел.

В коробочке – две маленькие заколки для волос, с жемчужинками в виде ромашек, очень изящные и совершенно очаровательные.

– Надеюсь, они тебе нравятся, – говорит Рассел. – Я подумал, что они должны тебе пойти, к твоим чудесным пышным волосам. Но ты, конечно, не обязана их носить, если не хочешь.

– Очень хочу! Они замечательные!

– Тебе правда нравятся? Я сто лет проторчал у прилавка со всякими штуками для волос. Продавщица уже начала странно на меня посматривать, как будто думала, что я выбираю это для себя – провести иногда вечерок у мадам Джо-Джо. Давай я тебе приколю. Мне ужасно нравятся твои волосы, Элли, они такие пушистые.

– Словно взорвавшийся матрас… Но я рада, что тебе нравится. Меня всегда злило, что их так много, и все завиваются мелким бесом. Я мечтала, чтобы у меня были волосы, как у Надин, – гладкие, блестящие, просто потрясающие. Ну, таких, конечно, у меня никогда не будет. Можно попробовать очень-очень короткую стрижку, как у Магды. Как ты думаешь, мне пойдет?

– Зачем тебе выглядеть, как Магда или Надин? Тебе надо быть самой собой, – твердо произносит Рассел, пристегивая заколки к моим волосам. – Вот! Смотрится просто здорово, Элли. Наденешь их на бал столетия?

– Еще бы! Знаешь, у меня есть такой жемчужно-серый шелковый топ, можно будет его надеть. Он довольно облегающий.

– Замечательно! Я сегодня взял для тебя билет. Папуля раскошелился. Он заметно оттаял. Я ему все подробно рассказал про тебя. Точнее, я сказал, якобы мой учитель рисования знаком с твоим учителем рисования, и вот они стали рассказывать друг другу о своих лучших учениках, и т. д., и т. п. Я подумал, он лучше это воспримет, чем если сказать, что мы познакомились здесь. У папы какой-то заскок на почве «Макдоналдса», ему почему-то не нравится, что я провожу здесь время. В общем, все проблемы решились, двадцать девятого идем на бал.

– Двадцать девятого, – повторяю я. Почему эта дата звучит так знакомо? Почему мне вдруг стало не по себе?

– Двадцать девятого, – повторяю еще раз. – Это, случайно, не пятница?

– Да, а что?

Господи! Понятно что!

– Двадцать девятого я должна идти на концерт Клоди Коулмен!

– Ох, Элли! А ты не можешь пойти в другой день?

– По-моему, она дает только один концерт.

– Клоди Коулмен – это такая певица с рыжими волосами? Да, она мне тоже нравится. Но она постоянно дает концерты. Неужели нельзя пойти в другой раз? Элли, я прошу тебя!

– Ну, просто… Понимаешь, Магдин папа специально доставал для нас билеты…

– Опять Магда!

– Не надо говорить таким тоном, Рассел. Пожалуйста. Слушай, я никак не могу отказаться в последний момент, я ее подведу.

– Спорим, Надин тоже идет.

– Да, идет.

– Вот пусть Магда и Надин сходят на концерт вдвоем. Ты же не бросаешь ее одну.

– Да, но понимаешь, мы договорились втроем устроить большой девичник.

– Ах так, значит, они для тебя важнее, чем я и мой праздник?

– Нет! Нет, конечно! – Я впадаю в панику. Всего несколько секунд назад я была так счастлива, радовалась чудесным новым жемчужным заколкам, себя не помнила от восторга, что Рассел купил их специально для меня. А теперь мне мерещится, что эти заколки впиваются мне в мозг, и я не могу собраться с мыслями.

Я беру Рассела за руку, хоть мне и неловко, потому что вокруг толпится народ.

– Рассел, ты для меня гораздо важнее, ты же знаешь.

– Тогда пойдем со мной на праздник, Элли. Я целый день хвастался всем встречным, что ты придешь. Я буду выглядеть полным дебилом, если придется теперь всем объяснять, что тебе больше захотелось пойти на какой-то дурацкий концерт с подружками.

– Это не дурацкий концерт! Я всю жизнь обожаю Клоди Коулмен, и ни разу у меня не было возможности услышать ее вживую. А Магда и Надин – не просто подружки. Они мои лучшие друзья.

– Но ведь я же твой друг, разве нет?

– Ну… Да, конечно.

– А ты – моя подружка, и мне необходимо, чтобы ты пошла со мной на праздник. Пожалуйста, Элли.

– Ну ладно, ладно! Конечно, я пойду. Наверное, Надин и Магда поймут.

Рассел быстро целует меня прямо посреди «Макдоналдса».

Вечером я звоню Магде и Надин, но они меня совсем не понимают.

Надин выслушивает мои объяснения насчет Рассела и его бала.

– Ты ведь не обидишься, Надин? Ты понимаешь, правда? Наверное, ты бы сделала то же самое, разве нет? Надин?

Надин молчит, хотя я слышу в трубке ее дыхание.

– Надин, скажи что-нибудь!

– Я не хочу с тобой разговаривать, – произносит она и вешает трубку.

Я звоню Магде. У Магды-то есть что сказать:

– Просто не могу поверить, что ты способна на такую потрясающую неблагодарность! Мы решили идти на концерт ради тебя, потому что Рассел тебя обманул, не явился на свидание.

– Да, но на самом-то деле он меня не обманывал, просто не мог уйти из дома.

– Да-да, папочка ему не разрешил. Ты меня извини, мне это всегда казалось жалким оправданием, но не в этом дело. Дело в том, что мой папа специально достал для нас три билета…

– Магз, я в любом случае заплачу за билет!

– Папа достал эти билеты в подарок. Мы собирались устроить большой девичник.

– Знаю, но ведь вы с Надин все равно можете пойти.

– Да уж конечно, пойдем.

– А я могу пойти в следующий раз, когда Клоди будет выступать.

– Если только Рассел в срочном порядке не пригласит тебя на свидание: скажем, угостит биг-маком и большой порцией жареной картошки.

– Это нечестно, Магда! У него праздник, столетие школы. Он рассказал всем своим друзьям о том, что пригласил меня.

– Ну еще бы! Слыхала я, как эти холмеровские мальчишки хвастаются про девчонок. Очень хорошо, если хочешь, чтобы Рассел тебя демонстрировал, как свою последнюю победу, отправляйся, скатертью дорожка.

– Ты бы сделала то же самое, Магда. Уж ты-то наверняка! Ты же свихнулась на мальчишках. – Я не могу остановиться. – Я думаю, в этом все и дело! Ты с самого начала злилась, что Рассел стал ухаживать за мной, а не за тобой. – Боже, что я говорю?! Я перевожу дух. – Магз, прости. Я не то хотела сказать…

Но она уже повесила трубку.

Не может быть! Обе мои подруги со мной не разговаривают.

Я направляюсь к лестнице, громко шмыгая носом. В глазах все расплывается. Вдруг на лестнице мне попадается под ноги что-то маленькое, упругое – и я дико ору, почувствовав, как острый кинжал вонзается мне в лодыжку. Нечто маленькое тоже орет во все горло.

– Аааааа! Элли, ты на меня наступила! Ты это нарочно! Посмотри, что ты наделала! Из-за тебя у меня все петли спустились!

– А ты что сделал? Ткнул меня спицей! Смотри, кровь идет! И мои лучшие колготки порвал, бестолочь!

– Эй, эй, что там у вас происходит? – Анна выбегает в холл, ноги у нее смешно обмотаны пряжей.

Мы начинаем говорить одновременно. Моголь рыдает над стремительно распускающимся шарфом, а я прыгаю на одной ноге, пытаясь остановить струйку крови.

– Успокойтесь оба! Моголь, перестань вопить! Я подниму тебе петли, и все будет чудесненько. А ты зачем на него налетела, Элли? Он сидел себе на лесенке – золото, а не ребенок. Честно, я сейчас не могу отвлекаться, Я разрабатываю очень сложный рисунок, завтра у меня встреча с Джорджем. Послушай, да ты, никак, плачешь? Это же всего-навсего царапина.

– Да хоть бы мне все ноги утыкали спицами, тебе все равно! Почему ты всегда берешь сторону Моголя? Это нечестно! Почему никто не хочет понять, каково мне? – Выкрикнув все это, я бросаюсь вверх по лестнице и захлопываю за собой дверь своей комнаты.

Долго, от души реву в подушку. Когда я уже начинаю захлебываться соплями, Анна входит в комнату с коробкой бумажных носовых платков и влажной фланелькой.

– Могла бы постучать, – бурчу я, но все-таки позволяю ей утереть мне лицо.

Потом она садится и обнимает меня. На какое-то мгновение я напрягаюсь, но потом не выдерживаю и утыкаюсь носом ей в плечо.

– Давай рассказывай, Элли, – мягко говорит Анна.

– Магда и Надин со мной не разговаривают! – всхлипываю я.

– Что случилось? Ну не надо так плакать. Не волнуйся, ты с ними помиришься. Вы всегда будете лучшими подругами.

– Нет, уже не будем, – икаю я и все ей рассказываю.

– Бедненькая Элли, – говорит Анна, когда мой рассказ заканчивается. – Выбирать между подружками и мальчиками всегда очень и очень нелегко.

– Почему мы не можем дружить все вместе? – хнычу я. – Я думала, Магда и Надин меня поймут. Ведь для Рассела этот праздник очень много значит. Было бы просто чудесно побывать на балу. Посмотри, какие он мне купил заколочки с жемчужинками.

– Да, прелесть. И сам Рассел, похоже, тоже прелесть. И, в конце-то концов, он пригласил тебя первым.

– Н-нет, вообще-то я раньше договорилась пойти на концерт.

– Так что же ты не сказала ему сразу про концерт?

– Не сообразила, что число то же самое! Ты знаешь, какая я рассеянная по части всяких таких вещей.

– Кому ты говоришь?! И что теперь собираешься делать?

– Не знаю. Я не понимала, как это будет ужасно, если Магда и Надин со мной поссорятся. Это нечестно, они обе всегда ставят мальчиков на первое место. Надин – когда встречалась со своим ужасным Лайамом, а Магда когда ходила с этим мерзким Грегом.

– А, – говорит Анна. – И какие напрашиваются выводы на тему мальчиков и подруг? Мальчики чаще всего бывают не на всю жизнь, даже если какое-то время ты от них без ума. А ваша дружба с Магдой и Надин – это нечто совершенно особенное. Может быть, поэтому все мальчики чувствуют в ней угрозу для себя.

– Так ты думаешь, я должна отказать Расселу?

– Не знаю. Трудно решать. По-моему, здесь нет ни правых, ни виноватых. А куда тебе на самом деле хочется пойти, Элли, на бал или на концерт?

– И туда, и туда! – отвечаю я. – Мне хочется сделать приятное Расселу. Я знаю, этот бал очень много для него значит. Но, с другой стороны, Магда действительно предложила пойти на концерт ради того, чтобы меня поддержать, а теперь ей самой нужна поддержка, и Надин тоже. Ох, Анна, я не могу пойти с Расселом! Как ты думаешь, он поймет?

– Нет! Но ты уж постарайся как-нибудь загладить обиду, – говорит Анна.

Она видит выражение моего лица.

– Нет-нет, не этим способом! – вскрикивает она, и мы обе дружно хохочем.

Глава 7
Опасное время

Грустно, когда ты кругом виноват. У меня такое чувство, как будто меня щелкнули по носу, отобрали вкусную косточку и загнали в конуру. Магда и Надин не встречают с распростертыми объятиями мое сообщение о том, что я все-таки смогу пойти на концерт Клоди.

– Только не надо делать нам одолжение, – говорит Магда.

– Очевидно, тебе гораздо больше хочется пойти танцевать с Ходячим Альбомом, – говорит Надин.

Приходится сделать глубокий вдох и терпеть. Я напоминаю себе, что они – мои любимые подруги, их любовь, поддержка и понимание для меня очень важны, хотя в данную минуту мне больше всего на свете хочется надавать Магде по самодовольной физиономии, а Надин как следует дернуть за длинные колдовские волосы. Но я сдерживаюсь, и у них тоже понемногу улучшается настроение. К концу уроков наши отношения почти приходят в норму, и мы принимаемся строить планы: что надеть на концерт Клоди и как туда добраться, хотя еще неизвестно наверняка, которого из пап удастся запрячь, чтобы он нас отвез. Прощаясь, я быстро обнимаю Магду и Надин, и они тоже крепко обнимают меня.

Мы снова лучшие подруги – как полегчало на душе! Но теперь нужно рассказать Расселу…

Это оказывается еще хуже того, что было раньше.

И ведь не отвертишься. А самое ужасное, что, увидев меня в «Макдоналдсе», он тотчас начинает тараторить насчет бала, и как ему жаль своих приятелей, которым не удалось никого пригласить, и как он рад, что может привести меня.

– Не слишком радуйся, Рассел, – говорю я печально, чувствуя, как в животе завязывается тугой узел. – Точнее говоря, приготовься основательно огорчиться. И вдобавок еще здорово разозлиться на меня.

– Элли, что случилось? Господи, ты ведь сможешь прийти? Только не говори, что твой папа запретил. Он просто обязан тебя отпустить!

Я вижу проблеск света в конце тоннеля.

– Мне так жаль, Рассел. Я бы все отдала, лишь бы пойти с тобой на танцы. Но ты прав, папа запретил.

– Ох, нет! А мне показалось, что я ему даже понравился после первых тяжелых десяти минут разговора. Почему он тебя не пускает?

– Наверное, вспоминает танцульки своих школьных лет и то, что там происходило, – вру я без запинки. – Он в последнее время со мной такой строгий, Рассел. Я и так, и сяк к нему подъезжала, а он – ни в какую.

Прости меня, папа! Я чувствую себя последней подлюкой, но никак иначе мне не удастся оправдаться перед Расселом.

– А может, мне поговорить с твоим папой, вдруг получится его убедить? – предлагает Рассел.

– Нет! Нет, я думаю, от этого он только хуже рассердится. Он ведь не знает, что я так часто с тобой встречаюсь. Ох, Рассел, пожалуйста, не надо. – Я пугаюсь по-настоящему. – Тогда он вообще запретит нам видеться. Он уже и так не разрешает мне выходить из дому по вечерам.

– А на концерт он тебя отпускает. – Рассел прищуривает глаза. – Ты уверена, что все это – не просто предлог, чтобы не ходить со мной на школьный бал, а отправиться со своими обожаемыми подруженьками?

– Нет! Рассел! Я никогда не вру, – заявляю я с оскорбленным видом.

– Но ты же пойдешь на концерт? – не отступает Рассел.

И зачем только я сказала ему про концерт???

– Ну, может быть, – неохотно сознаюсь я. – В конце концов, Магдин папа достал билеты, не пропадать же им. А мой папа не возражает, потому что… Потому что он сам нас отвезет, а потом заберет домой, так что мы все время будем у него на глазах.

– А что, если он отвезет нас с тобой на бал, а потом заберет домой? Тогда мы все время будем у него на глазах, – говорит Рассел.

– Это совсем другое дело.

– Действительно, совсем другое дело, – говорит Рассел, и мне не нравится, как он это произносит.

Он не предлагает пойти погулять в парк. Он вообще ничего не предлагает. Полчаса мы маемся в «Макдоналдсе», потом Рассел демонстративно смотрит на часы.

– Надо же, уже так поздно? Мне, наверное, пора. Кучу уроков назадавали.

– Ты злишься на меня, да? – лепечу я.

– Да нет, все в порядке. Я все понимаю. – Но, похоже, он совершенно ничего не понял.

– Мне так совестно, что я тебя подвела.

– Да ну. – Рассел пожимает плечами. – Может, приглашу какую-нибудь другую девочку.

Его слова звучат как пощечина. Я встаю. Мне нехорошо.

– Все правильно, – говорю я. – Ну, до встречи.

– Угу, до встречи, – говорит Рассел.

Мы оба знаем, что это значит. Мы больше не встретимся. Никогда.

Я пытаюсь убедить себя, что, раз он способен на такую мелкую подлость только из-за того, что я не смогла пойти с ним на школьный праздник, то и не стоит о нем беспокоиться.

«Он тебе совсем не нужен…»

Вот так! Я пойду на концерт Клоди с лучшими на свете подругами, и мы замечательно проведем время.

Бесполезно! Я отчаянно жалею, что отказала Расселу. Нужен он мне, очень нужен! Я люблю его!

Я еду прямо домой.

На другой день после школы я тоже иду прямо домой. Нет смысла ехать в «Макдоналдс». Магда и Надин поддерживают меня, как сестры. Но от этого не легче.

На следующий день у нас урок рисования – мистер Виндзор все еще не расстался с темой «Мифы и легенды». Я рисую грустную маленькую Психею, пригорюнившуюся оттого, что она не может встретиться с Купидоном. Мистер Виндзор хвалит мой рисунок, но на этот раз его похвала для меня – пустой звук. Цирцею, которую нарисовала Надин, он тоже хвалит, а на Венеру Магды бросает только беглый взгляд, бормочет: «Очень хорошо» – и поскорее проскакивает мимо. Магда, как может, сохраняет равнодушный вид, но лицо у нее такое же красное, как и волосы.

После урока она выбегает из класса, не дождавшись нас.

– Хоть ты не убегай, Элли, – просит Надин. – Побудь со мной на всякий случай… Ну, ты понимаешь. Вдруг там Лайам…

– Ах, Надди. – Я глажу ее по плечу.

Но у ворот дожидается не Лайам. Там Рассел – и он разговаривает с Магдой.

У меня голова идет кругом. Может, ему с самого начала понравилась Магда? Она всем нравится. Может быть, он решил пригласить ее вместо меня. Может быть, в эту самую минуту он приглашает ее на праздник!

Я стискиваю руку Надин.

– Все в порядке, Элли. – Она смотрит в ту сторону, где обычно стоял Лайам. – Его нет.

– Зато Рассел есть, – лихорадочно шепчу я. – Он клеится к Магде. Держи меня покрепче, Надин. Я хочу пройти мимо, как будто я их не замечаю. Надин, не смотри туда!

Но я и сама невольно смотрю. Магда улыбается Расселу. Уставилась ему прямо в глаза, а он уставился на нее таким взволнованным, жадным взглядом, как будто она – самое вкусное мороженое в морозильнике, и ему так и хочется проглотить ее целиком.

– Невероятно, – бормочу я. – Как он мог?!

– Нет, как она могла? Ведь он ей даже не нравится! Она все удивлялась, что ты в нем нашла. Говорила, на ее взгляд, он просто мелкий пижон, – говорит Надин.

– Он совсем не мелкий пижон! – возмущаюсь я. Потом вижу, как он улыбается Магде, и внутри у меня все переворачивается. – Да, он такой и есть!

– Слушай, Элли, держись за меня. Сейчас мы быстренько протопаем мимо них. Выше голову! Не говори Расселу ни слова. И Магде тоже. Мы с ней не будем больше разговаривать. И ведь считается твоей лучшей подругой!

Надин ведет меня через школьный двор, хотя ноги у меня превратились в студень. Меня качает из стороны в сторону. Я пытаюсь сделать каменное лицо, но чем ближе мы подходим, тем сильнее маска грозит рассыпаться в пыль.

– Элли?

Это Рассел – улыбается мне!

Ну и наглость! Я прохожу мимо, высоко подняв голову.

– Элли!

Это Магда, она тоже улыбается.

Мне что-то начинает щипать глаза. Плохо и то, что Рассел меня предал, но что Магда, моя лучшая подруга, могла так со мной поступить, и даже не скрываясь, – это невозможно вынести.

– Элли, постой! Подожди! Мне нужно с тобой поговорить. – Рассел бросается за мной.

– А она не хочет с тобой разговаривать, – говорит Надин, отпихивая его локтем.

– Элли? Надин? Вы что? – спрашивает Магда, подбегая с другой стороны.

– Нет, это с тобой что? – говорит Надин. – Магда, как ты могла?

– Что я могла? Я тут из кожи вон лезу, как какой-нибудь Купидон задрипанный, стараюсь помирить этих двух идиотов, а ты на меня взъелась, как будто я совершила что-то ужасное!

Я останавливаюсь. Надин останавливается. Магда останавливается. Рассел мнется в стороне, пока мы, три девчонки, пристально смотрим друг на друга.

– О чем речь, Магда? – спрашивает Надин.

– Рассел меня остановил, когда я выходила из школы, и стал спрашивать, как Элли, сердится ли еще на него. Он вчера полдня проторчал в «Макдоналдсе», а она не пришла, и вот он хочет узнать, согласна ли она помириться или он безнадежно все испортил. Я ему сказала, что, по-моему, Элли до сих пор по нем сохнет и страдает, и будет очень даже рада помириться, а тут вы обе проплываете мимо, задрав нос и не говоря ни слова. Не понимаю, в чем дело? Я к тому, Элли, что ты можешь не разговаривать с Расселом, если не хочешь, но на мне-то не надо срывать свою злость.

– Ах, Магз, – произносит Надин. – Ты даже не представляешь, что Элли подумала!

– Ты и сама то же самое подумала! – напоминаю я, ослабев от радости.

– Что ты подумала? – спрашивает Магда.

– Ничего! – поспешно выпаливаю я, потому что Расселу все слышно.

Я оборачиваюсь посмотреть на него. Он смотрит на меня. Теперь уже я ощущаю себя мороженым. Быстро тающим.

– Шагайте отсюда, ребята, – говорит Магда, – насладитесь своим романтическим примирением. Пообнимайтесь от души в «Макдоналдсе».

– Французский поцелуй над картошкой по-французски!

– Буря чувств среди гамбургеров!

– Запейте страсть кока-колой!

– Вскипятите кофе жаром своих объятий!

– Да заткнитесь вы, – говорю я с нежностью.

Какие они замечательные подруги! И Рассел такой замечательный!

Когда мы наконец остаемся вдвоем, он рассказывает, как ему было стыдно своих слов о том, чтобы пригласить на бал другую девочку.

– Я просто хотел сделать тебе больно, Элли. Очень глупо. Ты ведь не поверила, правда?

– Конечно, не поверила! – уверяю я. – Ах, Рассел, мне честно очень совестно, что я тебя подвела.

– Ну, по правде говоря, это не какое-то необыкновенное, суперклевое событие. Просто школьная дискотека. Скорее всего, все будут страшно стесняться и помирать от скуки, так что, наверное, это даже лучше, что ты не пойдешь.

– Может, сходим вместе на танцы как-нибудь в другой раз?

– Конечно! Это будет здорово. Хотя, если честно, я не очень хорошо танцую. В основном машу руками и ногами в разные стороны и выгляжу полным придурком. Может, от такого зрелища у тебя пропадет всякое чувство. Если, конечно, было какое-то чувство.

– Это ты бесчувственный. В прошлый раз ты так на меня разозлился…

– А ты не пришла вчера в «Макдоналдс». Я сто лет ждал.

– Ты не предложил встретиться. Я думала, ты не придешь. Думала, ты больше не хочешь меня видеть.

– Я хочу тебя видеть.

– И я тоже. Тоже хочу тебя видеть.

– Ах, Элли. – Рассел неожиданно притягивает меня к себе, прямо посреди улицы.

Пусть на нас все смотрят, мне наплевать. Я обнимаю его за шею.

Раздается пронзительный гудок.

– Элеонора Аллард!

О боже! Миссис Хендерсон высунулась из окна своей машины.

– Сейчас же поставь этого мальчика на землю! – кричит она, а потом поднимает стекло и уезжает.

– Ого! – говорит Рассел с опаской. – Кто это? Какая-нибудь подруга твоей мамы?

– Миссис Хендерсон – наш классный руководитель, – отвечаю я, охрипнув от потрясения.

– Классный руководитель? Она у вас действительно классная!

– Да, пожалуй, – соглашаюсь я.

Правда, на следующий день миссис Хендерсон устраивает мне получасовую лекцию на тему о том, как нужно себя вести, находясь на улице в школьной форме. Счастье, что она не наткнулась на нас с Расселом немного позднее, на огородах!

– Значит, вы снова как голубки с Ходячим Альбомом? – спрашивает Надин.

– Не смей его так называть, Надин, у него есть имя – Рассел, – говорю я, подталкивая Надин локтем в бок. Потом толкаю Магду. – Оказывается, ты обзываешь Рассела мелким пижоном?

– Я? – Магда убедительно изображает оскорбленную невинность. – Да ведь я же – Купидон, который вас помирил!

Просто невероятно, как это хорошо – снова быть с Расселом. И с Магдой, и с Надин.

– Я так счастлива, счастлива, тра-ля-ля-ля! – распеваю я, стоя под душем, в день концерта Клоди. Это такая смешная глупая песенка, которую она прицепила в самом конце своего альбома. Там дальше так:

«Мне не надо хорошего парня, не надо плохого, не надо совсем никакого. Позабыты печали, сердце бьется свободно снова… Я так счастлива, счастлива…» и т. д. Но я пою по-другому. Я придумываю собственные слова: «Да, мне надо хорошего парня, не надо плохого. Мне Рассела надо, я люблю его снова и снова. Я так счастлива, счастлива, тра-ля-ля-ля…»

Душ включен на полную мощность, поэтому я уверена, что меня никто не слышит. Но я ошибаюсь.

Из-за двери раздается папин голос:

– Мне надо хорошего мыла, или даже плохого, вообще хоть какого. Немытый папаша бьется в двери снова и снова… Дочка в ванной засела надолго, тра-ля-ля-ля-ля!

– Папа! – Я выглядываю из ванной, завернувшись в купальное полотенце и страшно краснея. – Зачем ты слушаешь?

– Элли! – Папа дергает меня за мокрую прядь волос. – Как же я могу не услышать, если ты поешь с такой силой, что того и гляди лопнешь, о дочь моя, примадонна купальной кабинки? Но, знаешь, я рад, что ты счастлива. Так, какие планы на вечер? Кто вас повезет, папа Надин или Магды? Жаль, что у меня сегодня это дурацкое собрание в училище.

Я говорю:

– Нас отвезет Магдин папа.

– Вот бедолага, – вздыхает папа с благодарностью. – Я у него в долгу.

Но в школе Магда сообщает нам, что ее папа все-таки не сможет нас отвезти, потому что у него в машине вчера вечером полетел вал, и она пару дней пробудет в ремонте.

Мы с ожиданием смотрим на Надин.

– Караул! – говорит Надин. – По пятницам папа возит маму с Наташей на их дебильные вечерние занятия по танцам.

– А у моего папы собрание, и ему нужна машина, так что Анна тоже не сможет нас отвезти. Да она все равно сидит с Моголем и каждый вечер вяжет по девятьсот девяносто девять дурацких свитерочков, – говорю я.

Мы тяжко задумываемся.

– Знаете что? – говорит Магда. – Поедем сами. Поездом, потом на метро. Проще простого.

– Сложнее сложного! – говорит Надин. – Мама меня не отпустит.

– Анна, скорее всего, тоже, – подхватываю я. – И потом, доехать-то мы доедем, а вот обратно как? Ночью? Разве твоя мама не будет против, Магз?

– Само собой. Но она не узнает. Она думает, что нас повезет твой папа, Элли. Твои, Надин, тоже думают, что нас отвезет Эллин папа. А ты, Элли, можешь сказать, что нас повезет мой папуля. Тогда никто не будет волноваться, и мы сможем спокойно отчалить и как следует повеселиться.

– Классно, – говорит Надин, но вид у нее озабоченный.

– Блеск, – говорю я, хотя меня не очень радует, что придется снова врать.

– Значит, решено, – говорит Магда. – Встречаемся в шесть, хорошо? На станции. Элли, насчет наличных не беспокойся, можешь одолжить у меня. Это будет просто фантастика! Настоящий девичник.

Так мы и сделали. Надин прибывает на станцию первая. Она великолепно выглядит, вся в черном, в новых черных туфельках на высоченных каблуках, в них она кажется еще выше.

– Мне придется залезать на стремянку каждый раз, когда захочется поболтать с тобой, – жалуюсь я. – Рядом с тобой я чувствую себя совсем уж коротышкой.