сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– Они тебя очень достают? Если что, ты только скажи – я с ними разберусь…
– Вот они обрадуются, – сказала я насмешливо.
– Ну так когда мы будем заниматься?
– Как-нибудь при случае… – Мне не хотелось ничего обещать.
– А когда мы поцелуемся? Тоже при случае? – спросил он.
– Может быть, через годик… как-нибудь… а может, и никогда, – ответила я, убегая.
Он побежал за мной, пытаясь взять меня за руку, но я его оттолкнула. Нас, видимо, заметил кто-то из класса Грейс, потому что она сгорала от любопытства, пока мы шли домой.
– Ты держалась за руки с Тоби Бейкером! – сказала она.
– А ты откуда знаешь Тоби Бейкера?
– Его все знают. Ижка и Фижка говорят, что он обалденный парень.
– Ну, на них легко произвести впечатление. И я не держалась с ним за руки. Не захотела.
– А я бы захотела, – сказала Грейс. – Он правда офигенно классный!
Я тяжело вздохнула:
– Прекрати, пожалуйста! Просто уши вянут. И ты ведь на самом деле ничего такого не думаешь. И мальчишки тебе так же не нужны, как мне. Ты просто порешь всякую чушь напоказ Ижке и Фижке, но их здесь нет! Мы тут с тобой одни, так что перестань изображать невесть что!
Грейс обиженно посмотрела на меня.
– Это ты у нас всегда изображала невесть что! И зачем ты вечно говоришь гадости про Ижку и Фижку? Это ведь мои подруги. Я с тобой больше не разговариваю, вот!
Я рассмеялась. Я же знаю, что Грейс не может молчать больше пяти минут. Уже через минуту она спросила:
– Ну правда, что у тебя с Тоби Бейкером? Он теперь твой мальчик?
– Нет. Но, кажется, ему бы этого хотелось. Он ко мне все время липнет, – ответила я.
Тоби меня не интересовал, но знать, что я ему нравлюсь, было все же приятно, тем более что другие девчонки так за ним увивались. Я знала, что он считается самым завидным кавалером в нашем классе, но не подозревала, что его популярность распространяется на всю школу и даже маленькие дурочки вроде Ижки и Фижки по нему вздыхают.
– Вот было бы здорово, если бы ты с ним встречалась! Ижка и Фижка меня страшно зауважают, если узнают, что Тоби Бейкер встречается с моей сестрой. А ты могла бы пригласить его к нам на чай, а я бы пригласила их, и они бы с ним познакомились.
– Он как раз хотел к нам приходить, чтобы мы помогали друг другу с уроками.
– Ой, Пру! – Грейс запрыгала от восторга, задирая над толстыми коленками розовое платье с пандами.
– Грейс, прекрати вести себя как трехлетняя, честное слово!
– Ты опять вредничаешь.
– Это ты ведешь себя как младенец. И зря радуешься – я не собираюсь его приглашать.
– Почему?
– Ты только представь, как мама будет суетиться и задавать ему кучу умных вопросов…
– Да уж. А папа просто рехнется, если узнает, что у тебя появился мальчик…
– Ну, папа у нас уже рехнулся, – сказала я со вздохом.
На самом деле я так не думала. Я понимала, что отец в здравом уме. Но слушать, как он повторяет за мной простейшие слова и фразы, было жутковато. А уж когда на него находил очередной приступ ярости и он принимался твердить свое любимое ругательство, как сатанинский вариант буддистского заклинания, он выглядел определенно помешанным.
На этот раз он пребывал в дурном настроении, потому что физиотерапевт заставила его надеть чужие шорты на время гимнастики. Отец был смертельно оскорблен, отказывался выполнять упражнения и шипел от ярости при взгляде на свои обнаженные тощие ноги. Его всегда возмущали шорты, как на женщинах, так и на мужчинах. Нам с Грейс не разрешалось их носить, даже когда мы были маленькие.
Мы подождали в коридоре, пока мама помогла ему натянуть пижамные штаны, но настроение у него не улучшилось. Он все время показывал пальцем на мешковатые черные шорты, висевшие на спинке кровати. Можно подумать, что там сидела гигантская летучая мышь, готовая порхнуть ему в лицо.
– Да, папа, шорты, – сказала я бесчувственно. – Скажи «шорты».
Папа сказал нечто гораздо более выразительное.
– Бернард, но врачи хотят тебе помочь, – взмолилась мама. – Физиотерпевт говорит, что, если ты будешь делать гимнастику, нога у тебя снова будет работать.
– Я знаю, папа, что ты не любишь гимнастику, но она полезная! – сказала я.
– Я тоже не люблю гимнастику. Хуже всего для меня в школе физкультура, – сказала Грейс.
Наступило молчание. Грейс сидела тихо-тихо, все шире раскрывая глаза. До нее наконец дошло, что она сказала. На мамином лице выражалось отчаяние. Отец недовольно потряс головой.
– Что? – спросил он. – Что-что?
– Она сказала, что не любит гимнастику, дорогой. Я ее тоже не люблю. Куда запропастилась девушка с чайным подносом? Я думаю, тебе самое время попить чайку.
Отец насмешливо посмотрел на нее. Мамины попытки его отвлечь он распознавал тут же.
– Что? – переспросил он, обращаясь ко мне.
– У нас с Грейс теперь новая игра, папа. Мы играем в школу – учим друг друга, задаем друг другу задания. А то некому этим заняться, пока ты болеешь. Правило такое, что каждый должен выполнять абсолютно любое задание, которое задает другой. Я немножко жестоко поступила с бедняжкой Грейси и задала ей кучу физкультурных упражнений.
Отец прищурился. Я встретила его взгляд с самым невинным видом. И вдруг он рассмеялся, хрипя так, будто сейчас лопнет.
– Побольше… гим… Побольше. Грейс толст…
Я заставила себя засмеяться в ответ. Засмеялась и мама. Громче всех смеялась Грейс.
Ну слава богу. Обошлось.
11
Я шла по улице Лорел-Гров, разглядывая аккуратные домики 1930-х годов постройки, и смотрела на кустики лавра в декоративных синих кадках у каждой двери, подвесные фонари, гальку и папоротник в японских садиках. Неужели мистер Рэксбери живет на этой улице? Ведь ясно, что на человека с серьгой в ухе и художественными наклонностями здесь должны смотреть с глубоким подозрением.
Я еще раз проверила адрес, который он записал мне своим красивым ясным почерком на обороте школьной тетрадки. Впрочем, я не сомневалась, что помню его правильно. В сумке у меня была масса полезных вещей: альбом для рисования, карандаши, начатое шитье, два романа и книжка для малышей Пенелопы Лич из нашего магазина – на всякий случай.
Номер 28, 30, 32 – и вот я стою перед домом 34 по Лорел-Гров. На первый взгляд он ничем не отличался от остальных – черно-белый дом на две семьи со скошенной крышей и зеленой входной дверью. На второй взгляд – пока я шла по садовой дорожке – он оставался обычным, слегка обшарпанным домом с грязными резиновыми сапогами на крыльце и картонной книжкой «Паровозик Томас», засунутой в куст можжевельника. Не может быть, чтобы мистер Рэксбери жил здесь. По моим понятиям, у него должна была быть элегантная квартира с просторной светлой мастерской, где по стенам висят огромные холсты, а посередине стоит большой мольберт. Я представляла его стоящим с кистью в руках перед неоконченной работой – лицо сосредоточенное, а в бриллиантовой сережке дробится солнечный луч.
Тут дверь открылась, и на пороге появился мистер Рэксбери – в черных джинсах, синей майке и с босыми ногами. На руках он держал младенца – недовольно пищащую девочку с черными кудряшками. На ней была синяя распашонка и больше ничего. Розовая попка как раз помещалась у мистера Рэксбери на ладони.
– Привет, Пру. Извини, мы тут как раз меняем пеленки, да, Лили?
Лили сердито хныкала. Я неуверенно протянула к ней руку, но она отпрянула, прижалась головой к плечу мистера Рэксбери и разревелась уже не на шутку.
– Не обращай внимания, ей просто уже пора спать, – сказал мистер Рэксбери. – Заходи.
Я шагнула в прихожую и прошла за ним в бежевую гостиную. Ковер был завален деревянными кубиками, восковыми карандашами и мягкими игрушками.
– Извини! Мы сейчас мигом наведем порядок. Я только надену на Лили памперс. Марианна наверху, купает Гарри. Она сейчас спустится. Хочешь кофе? Или колы, или еще чего-нибудь? Я тебе сейчас покажу, как включается телевизор.
Он говорил всю эту скучную повседневную чушь, держа на руках брыкающегося младенца, но при этом не сводил с меня глаз. И эти глаза говорили: «Ты только послушай, как я несу эту мещанскую чушь – образцовый папаша. На что я похож!»
– Все в порядке, – сказала я. – Я приберу в гостиной, пока вы переодеваете ребенка.
Я могла бы, наверное, и памперс надеть, но мне не хотелось разводить у него на глазах неумелую возню, скрепляя какие-нибудь не те застежки.
Он благодарно улыбнулся и пошел наверх со своей маленькой крикуньей. Я опустилась на четвереньки и стала собирать игрушки. Ковер был грязноват – по нему не мешало бы пройтись пылесосом. Мама бы постеснялась показать свой дом в таком виде постороннему человеку. Но, может быть, миссис Рэксбери было на это просто наплевать? Я представила себе, как она валяется на диване перед телевизором, лениво жуя шоколад, пока малышка заходится от крика, а мальчик громит гостиную.
Зачем понадобилась мистеру Рэксбери такая жена? Неужели ему не нужен творческий, талантливый человек рядом? Сам он такой шикарный и стильный. Может быть, ему стоило бы завести еще кого-то?
Тут в комнату вошла миссис Рэксбери. Я смотрела на нее с удивлением. Она вовсе не была той расхлябанной толстухой, какую я себе вообразила. Передо мной стояла обыкновенная светловолосая молодая мама, уже стройнее, чем на той фотографии, хотя трикотажное платье было ей чуть-чуть тесновато.
– Привет! Ты, конечно, Пруденс. Меня зовут Марианна. Извини, ради бога, давай я сама это сделаю. Я хотела прибраться до твоего прихода, но у меня как раз такой день, и дети сегодня как с ума посходили.
У меня, видимо, стало испуганное лицо. Она рассмеялась.
– Не волнуйся, все будет в порядке. Они ночью спят как убитые. Гарри немножко скандалит перед тем, как лечь, но это ненадолго.
В этот самый момент сверху раздался рев Гарри:
– Мама! Возвращайся сейчас! Ты мне нужна сейчас! Почитай мне сказку сейчас!
Миссис Рэксбери приподняла брови и вздохнула.
– Кит, разберись там с ним! – крикнула она наверх и обернулась ко мне. – Гарри немножко не в себе, потому что мы очень давно никуда не уходили. Он скоро успокоится, не волнуйся. Кит прочитает ему еще одну сказку, чтобы он не заводился, и после этого он уснет, я уверена. Но если он вдруг очень уж разволнуется, звони нам прямо в ресторан. Я оставила номер своего мобильного у телефона. Даже не знаю, зачем нам понадобилось в ресторан. Я в полдник поела рыбных палочек за компанию с Гарри, хотя мне нужно соблюдать диету. Это платье все еще мне тесно. Очень страшно выглядит, как ты считаешь?
– Нет-нет, вам очень идет, – соврала я.
Меня обезоруживала ее манера говорить со мной, как будто мы старинные подруги. Я вовсе не хотела с ней дружить. Я не хотела, чтобы она так мило со мной разговаривала.
Впрочем, с мистером Рэксбери она разговаривала совсем не так мило. Гарри продолжал визжать.
– Слушай, Кит, ты что, не можешь почитать Гарри сказку?
– Я, видишь ли, сейчас переодеваю Лили! – крикнул он в ответ.
– А ты не можешь делать и то и другое? Ты не слыхал про многофункциональность?
Она вздохнула и поглядела на меня:
– Эти мужчины! Поменять пеленку для них – целое дело. Такое впечатление, что он каждый раз ждет за это ордена.
Я неловко ерзала, не зная что сказать.
– Ах да, прости, он же твой учитель. Ну и как он в школе? Безнадега?
– Он замечательный учитель! – сказала я чопорно. – Я уже очень многому у него научилась.
– Ах да, ты любишь рисование. Кит мне много про тебя рассказывал.
Мне хотелось расспросить ее подробно, что он рассказывал, хотелось, чтобы она повторила мне каждое слово, но я стеснялась.
– Рисование – мой любимый предмет, – сказала я вместо этого. – Я хочу поступить в художественный институт.
– Ясно. Постарайся только не стать в результате учителем рисования в школе, Пруденс.
Я пробормотала что-то невнятное. Она стояла на цыпочках и разглядывала себя в зеркале у вешалки.
– Это платье слишком тесное, особенно если я собираюсь хорошо поужинать. Вообще-то я хотела пойти в кино, но мы не нашли ничего интересного. Пожалуй, я лучше надену синюю блузку и белые брюки. – Она посмотрела на меня. – Везет тебе, что ты такая худышка. Берегись, я была почти такая же, пока не родила Гарри. Страшное предупреждение: не рожай детей! Тебе, наверное, стоит пока пойти с ними познакомиться. Разберись там, пока я переодеваюсь. А то Кит, боюсь, надел памперс на Гарри и пытается читать «Груффало» Лили.
Когда я вошла, мистер Рэксбери сидел на кроватке Гарри, прижав мальчика к груди и держа Лили на коленях. Она была все еще без памперса, а Гарри монотонно бубнил:
– Не хочу, чтобы ты читал, папа, хочу, чтобы мама.
Дети мне не особенно нравились. Гарри был из породы упрямых малышей, которые вечно ноют, канючат и жалуются. Лили казалась более симпатичной, но при взгляде на ее креветочно-розовые ножки и голую попку меня подташнивало. Тем не менее я изобразила улыбку.
– Какие милые дети! – Я даже прихлопнула в ладоши, как бы аплодируя.
– Кто эта большая девочка? Я ее не люблю, – заявил Гарри.
– Это Пруденс. Она посидит сегодня вечером с тобой и Лили, – отозвался мистер Рэксбери.
Это было, конечно, не очень умно с его стороны. Гарри ответил, как и следовало ожидать, воплями о том, что я ему не нужна, он меня не любит, и папу он не любит, и хочет маму. Миссис Рэксбери влетела в комнату в наполовину надетой синей блузке.
– Я здесь, Гарри. Все хорошо, мой сладкий! – Она тяжело вздохнула. – Кит, господи ты боже мой! Ладно, я разберусь с детьми, а ты иди переодеваться.
– Переодеваться?
– А что, ты собираешься идти в «Ла Террацу» в этих кошмарных джинсах?
– Хорошо, хорошо.
Я не понимала Марианну. Мистер Рэксбери выглядел в своих джинсах великолепно. Почему она все время разговаривает с ним, как с идиотом?
Она взяла на руки Лили.
– Ну иди, иди к мамочке. Кому надо надеть памперс на розовую попочку? – ворковала она тоненьким голоском.
Лили дрыгала ножками, как лягушка, а потом описалась прямо на белые брюки миссис Рэксбери. Та вскрикнула, сказала мистеру Рэксбери, что это он во всем виноват, и помчалась менять одежду, зажав под мышкой мокрую хнычущую Лили.
Мы с мистером Рэксбери переглянулись – и оба с трудом удержались от смеха.
Он многозначительно поднял брови и пошел к себе переодеваться.
– Давай я почитаю тебе «Груффало», Гарри, – сказала я медовым голосом образцовой няни.
Гарри сердито оттолкнул книжку и наполовину скрылся под простыней.
– Противная вонючая большая девчонка! – выкрикнул он, с головой исчезая под одеялом.
Я просунула к нему голову.
– Не серди меня, маленький мальчик! Вылезай, я тебе почитаю твою книжку и, если ты будешь себя хорошо вести, дам тебе шоколадку, когда мама с папой уйдут.
– Целую большую плитку? – спросил Гарри.
– Смотря как ты себя поведешь.
Он тут же превратился в ангела и ласково попрощался с мамой и папой. Я поняла, что с детьми нужно применять пряник, то есть плитку шоколада. Если у меня когда-нибудь будут дети, они будут вести себя безупречно с самого беззубого младенчества.
Лили была слишком мала для подкупа, но и без этого вела себя неплохо. Она была похожа на крошечного снеговика в своей белой пижамке. Я взяла ее на колени, сидя на кроватке Гарри, и помахала ее маленькой ручкой мистеру и миссис Рэксбери.
– Ты уверена, что справишься, Пруденс? – спросила миссис Рэксбери. – Ты сама выглядишь такой маленькой…
– Мне пятнадцать лет, – сказала я.
Мне действительно будет пятнадцать на будущий год.
– Так много? – с сомнением сказала она, одергивая юбку. На ней снова было то тесное платье. – Тебе уже приходилось сидеть с детьми, да?
– Я много сидела с моей младшей сестрой, – честно сказала я. – Не волнуйтесь, все будет в порядке.
Как только они вышли за дверь, я достала шоколадку. Гарри уплел всю плитку, причем мне приходилось все время вытирать ему рот, чтобы на простыне не осталось коричневых разводов, а когда глаза у него стали закрываться, я взяла его зубную щетку и счистила остатки шоколада с зубов. Он что-то проворчал, раскинувшись в полусне, а потом повернулся на бок и уткнулся носом в мягкий живот своего плюшевого мишки.
Лили немного поплакала, когда я осторожно положила ее в плетеную колыбельку, но я погладила ее мягкие кудряшки, и она успокоилась.
– Ну вот, – прошептала я.
Несколько минут я смотрела на уснувших детей. Сейчас в них не было ничего раздражающего. Милые детишки. Мне всегда казалось, что я никогда не захочу иметь детей, но теперь я стала в этом сомневаться. Я представила себя на месте миссис Рэксбери. Это мой дом, мои дети, мой муж.
