Текст книги "Дневник Трейси Бикер"

Автор книги: Жаклин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Дома у Александра

Я возмущена поведением Кэм! Мне потребовалось столько сил, чтобы обо всем ей рассказать! Я ужасно переживала! Чуть не плакала! Мне казалось, что и ей будет нелегко. А вы знаете, похоже, ей все равно! Она не вздыхала, не плакала и не прижимала меня к себе. Просто сидела и кусала ногти, хотя меня всегда за это ругает. И молчала. Ни слова не проронила! Ничего не сказала типа: «Не уходи от меня, моя милая Трейси, ты для меня так много значишь. Я не смогу без тебя жить». Ничего подобного!

Поэтому я рассердилась и сказала, что моя мама считает, что у меня потрепанный вид, и собирается меня приодеть и накупить кучу модной одежды. Я думала, хоть это ее заденет. Думала, она скажет: «Ах, Трейси, мне так плохо! Я никогда не покупала тебе нормальной одежды. Но знаешь, если ты пообещаешь остаться, мы пойдем с тобой по магазинам, и я буду размахивать своей кредитной картой, как волшебной палочкой. Носи что хочешь! Деньги – не проблема! Только останься со мной!» Но ничего подобного я не услышала. Кэм продолжала молчать.

Ну я и рассвирепела, потому что ей явно было все равно, и начала трещать без умолку про все, что мне купит мама: компьютер, ролики, новый велосипед, поездку в Диснейленд, но Кэм даже не шевельнулась. Даже не попыталась предложить свои условия! Просто ей было наплевать. Она все сидела, грызла и грызла ногти, как будто ей стало смертельно скучно и она никак не могла дождаться, когда же я наконец заткнусь. Ну уж тогда я вконец рассвирепела, и мне захотелось влезть в свои «мартенсы» и пройтись в них по ней. Я продолжала заливать про маму: и какая она красивая, и как великолепно одета, и как мы нежно обнимались – как будто и не расставались вовсе!

А она так и не сказала ни слова. Только чуть ли не до мяса сгрызла ногти.

– Скажи хоть что-нибудь!

Она продолжала неподвижно сидеть, а потом вынула руку изо рта и пробормотала:

– Я не знаю, что сказать.

Писательница называется!

– Я думала, что хоть со словами у тебя все в порядке!

– Просто они застряли в горле, – пробормотала она так, будто я выдавила суперклей прямо на ее миндалины.

Я подошла к ней вплотную. Она вся скукожилась, как будто я действительно по ней попрыгала. В груди у меня вдруг что-то кольнуло. Вдруг показалось, что мама я, а она моя маленькая девочка.

– Ты ведь расстроилась, правда, Кэм? – тихо спросила я.

Она что-то пробормотала в ответ и снова стала грызть ногти. Я потянулась к ней и взяла ее за покусанную руку.

– Тебе плохо, потому что вернулась моя мама? – спросила я с надеждой в голосе.

Какое-то время Кэм ничего не отвечала. Потом как-то странно мне улыбнулась (прямо во весь рот).

– Я рада за тебя, Трейси, – тихо сказала она.

Я резко отпустила ее руку, будто меня обожгло, и выбежала вон из комнаты.

Подумать только! Рада! Еще смеет так улыбаться! Наверное, ждет не дождется, когда наконец от меня избавится. Совсем меня не любит! Ну, и мне все равно! И не нужна она мне вовсе! У меня теперь есть мама!

Буду с ней жить и не подумаю переживать, даже если больше никогда не увижу Кэм. Просто не буду ее замечать. Замру на какое-то время, пока не начну жить с мамой. А в школу ни за что не пойду.

У меня в школе одни неприятности. Я начала там играть в слабо. Совершенно случайно! Роксанна продолжала обзывать меня на букву "б", потому что знала, как меня это задевает, и по правилам игры я попросила произнести это слово в присутствии В. Б. Я рассчитывала, что Роксанна испугается. Но, сверкнув глазами, она согласилась. Затем подошла прямо к миссис В. Б. и сказала:

– Трейси Бикер велела мне сказать это слово, миссис Бэгли, – и произнесла его вслух, а потом спросила, прямо как маленькая мисс Невинность: – Оно что, грубое?

Догадайтесь, кто попал в переплет?

– Выиграла! – сказала Роксанна.

Я высунула язык и стала изо всех сил грубо крутить им перед ее носом.

– Слабо так же высунуть язык перед миссис Бэгли? – сказала Роксанна.

Я и высунула. Ну что, догадались, кому опять попало?

– А теперь моя очередь, – сказала я, подбегая к Роксанне во время перемены. Я бросила взгляд в сторону раздевалки – и тут меня осенило: – Слабо забежать в мальчишечий туалет?

Ну, она и забежала, только сказала, что это я ее туда толкнула. Естественно, что из-за этого у меня прибавилось неприятностей.

Теперь ее очередь придумывать мне испытание. Она подождала до обеда. А нам давали спагетти по-болонски. В школе я их терпеть не могу! Повар делает их ярко-красными, похожими на извивающихся червяков! В сердцах я оттолкнула от себя тарелку.

– Разве ты не любишь спагетти, Трейси? – спросила Роксанна, и глаза ее сверкнули нехорошим блеском. – Ладно, слабо вывалить их себе на голову?

Ну, я и выполнила ее приказ, а когда ее банда захохотала, я вывалила спагетти Роксанны ей на голову.

Естественно, все закончилось как нельзя хуже для меня. Мало того что меня с позором отвели к директору, но еще и велели стоять целый день около его кабинета. Мимо прошел мистер Хатеруэй и покачал головой.

– Новый бант? – спросил он, вытаскивая спагетти у меня из волос. – Похоже, сегодня ты побила все рекорды, Трейси. И что бедной миссис Бэгли с тобой делать?

Я была уверена, что она придумает какую-нибудь самую что ни на есть жестокую пытку.

Не знаю, с какой стати я должна подчиняться этой противной и злобной кошелке! Даже на перекличку не пойду! Какое мне дело до того, что они позвонят Кэм и нажалуются? Долго я в этой школе не задержусь. Мама отправит меня в новую школу, где я буду самой популярной, – ведь моя одежда будет обязательно новой и от дизайнера. И все будут меня бояться и из кожи вон лезть, чтобы со мной подружиться. Даже все учителя будут думать, что я самая лучшая, и я стану первой ученицей не только в классе, но и во всей школе!

Погодите! Скоро сами увидите!

Ну вот, когда Кэм отвела меня сегодня в школу, я помахала ей рукой и сначала побежала на площадку для игр, а потом понеслась дальше. Затем вернулась на площадку и обежала вокруг ребят, потом побежала в сторону дороги и опять вернулась обратно, а потом опять выскочила на дорогу и как припустила! Все бежала и бежала, как будто за мной гнались с сачком, крючком и щипцами. Не понимаю, отчего это я побежала как сумасшедшая? И тут меня осенило: я же бегу к своему дому!

Завернула за угол – и тут прямо надо мной просвистел футбольный мяч и чуть не сшиб мне голову с плеч. Не знают, с кем связались! Ведь это Трейси – суперзвезда, девочка-вратарь с потрясающей реакцией! Я подскочила, быстро схватила мяч и прижала его к груди. Готово!

– Ура! – завопила я и сама себя поздравила.

И тут выскочил амбал с круглой, как мяч, головой. Его очень короткая стрижка напоминала колючки, а на лбу будто было написано: «Чем возиться со стрижкой, лучше побриться наголо».

– А ну отдай мяч! – велел он.

– А ты видел, как я его поймала? – сказала я и запрыгала. – Какой был момент!

– Тебе просто повезло, – сказал Футболист, выбил у меня мяч и стал за ним бегать.

– Просто я ловкая! – возмутилась я. – Давай стукни по мячу и увидишь, как я его опять поймаю!

– С девчонками не играю!

– Девчонки классно играют! Например я!

– А вот и нет. Давай вали отсюда, малявка!

И вдруг я пошла в атаку. Амбал замер от удивления, ожидая какого-нибудь подвоха, и совсем забыл про мяч. Я легонько ударила по мячу и выбила его из-под ног Футболиста.

– Вот это удар! – завопила я, продолжая вести мяч. – Великая Трейси Бикер и ее незабываемая игра! Мяч переходит к ней, вот это девчонка! Ой!

Футболист не стал со мной церемониться. И как наподдал по мячу, а я как грохнусь! Прямо на спину.

Я упала и застонала. Футболист прекратил игру, а мяч снова пронесся прямо у меня над головой.

– Ты как, малявка? – спросил он.

– Нормально, вот только решила немного на тротуаре полежать, – пробормотала я.

– Я не собирался тебя толкать. Не думал, что ты такая маленькая.

– С чего это ты взял, что я маленькая? – возмутилась я.

– Давай вставай! – Он нагнулся, протянул мне свою большую розовую ладонь, и через секунду я уже была на ногах. – Ну, ты как? Имей в виду – сама во всем виновата. Нечего было хватать мой мяч.

– Я не хватала, я удар оттачивала. А у тебя защита хромает. Смотри!

Я снова приготовилась ударить по мячу, но на этот раз он был умнее и не дал мне даже приблизиться к нему.

– Хватит, малявка! – смеясь, сказал он и убежал с мячом за угол.

– Эй, не уходи! Эй, Футболист, вернись! Поиграй со мной, а? Ведь больше не с кем! Ну давай! А, Футболист?

Но он ушел.

– Ну и ладно. Подумаешь. Все равно играть не умеешь! – завопила я и свернула к дому.

Решила, что дом обязательно станет моим. Пока не начну жить с мамой и у меня не будет настоящего дома.

С подушкой и одеялом у меня ничего не вышло. И с едой тоже. Я пошарила по карманам: не осталось ли в них чего? Под руку попался только прилипший к салфетке кусок жвачки. По крайней мере, когда-то он был жвачкой. Хоть вид у него был не очень аппетитный, все-таки лучше, чем совсем ничего! Денег у меня тоже не было. Похоже, придется играть «в худосочную модель», которой суждено умереть с голоду в собственном доме. Не очень-то весело.

И вдруг случилось нечто странное. За домом тянулась неухоженная дорожка. На ней я нашла старую коробку из-под жареного цыпленка – а вдруг хоть там что-то осталось? Не везет так не везет – кто-то вылизал ее дочиста. Я влезла через боковое окно, осмотрела кухню и прошла в гостиную. Звук моих шагов гулко отскакивал от дощатого пола. Старые шторы были задернуты, и в комнате было темно. Но посредине все так же стоял красный бархатный диван. На одном его конце была черная бархатная подушка, а голубое одеяло аккуратно прикрывало самые грязные пятна.

Я уставилась на подушку и одеяло так, будто сама, как фокусник, только что произвела их из воздуха. Как в старой сказке. Долго и пристально разглядывала я их, чтобы понять, откуда же они взялись. Может, мои руки отделились от тела и действовали сами по себе? Мне понравилась эта мысль, хотя что-то в ней было таинственное и зловещее. А что, если руки притаились где-нибудь в углу и по моей команде готовы взмахнуть пальцами-крыльями?

– Ладно, подушка и одеяло материализовались, а где еда? – сказала я и уже приготовилась щелкнуть пальцами.

И вдруг я замерла, так и не успев как следует щелкнуть и только впившись ногтем в большой палец. У окна лежала перевернутая картонная коробка, накрытая клетчатым кухонным полотенцем. На ней стояла одноразовая тарелка с целым пакетиком «блошек». Конфеты были аккуратно разложены по цвету: коричневые, зеленые, голубые, сиреневые, розовые, красные и оранжевые. Сердцевина была желтой, поэтому вся конструкция напоминала цветок. Я так и задрожала от затылка до копчика. Больше всего на свете люблю «блошек»! А тут их целая тарелка и будто специально для меня!

– Вот так чудо! – прошептала я и обошла вокруг картонного столика.

Протянула руку, взяла красную конфетку и лизнула. Настоящая! Покатав ее во рту, я торопливо схватила еще пригоршню. А вдруг исчезнут? Потом подошла к пыльным шторам, раздвинула их и решила посмотреть, откуда это вдруг все взялось. Заглянула за одну – и вскрикнула от неожиданности. В ответ тоже кто-то вскрикнул. На подоконнике сидел мальчик, подняв колени прямо к острому подбородку. Открыв рот от удивления, он все время моргал и крепко прижимал к себе книгу.

– Ты что здесь делаешь? – закричала я. – Хочешь меня напугать?

Он еще крепче прижал к себе книгу, как будто ее хотели отнять, потом изо всех сил зажмурился, и его лицо исказилось от страха.

– Ты сама меня напугала, – прошептал он.

– Что ты делаешь в моем доме? – строго спросила я.

Он чуть выпрямился и робко сказал:

– Это мой дом.

– Ты здесь не живешь!

– Нет, живу. Во всяком случае, днем живу. Я превратил это нежилое помещение в свой дом. Принес подушку, одеяло и еду.

– Что ты сделал? Ах да! Принес конфеты.

Он посмотрел на тарелку и сказал:

– Ты испортила мне композицию.

– Только малыши любят играть с едой. – Так говорили, когда я жила в детском доме и любила всем показывать, как зеленый горошек штурмует холм из пюре.

– А ты и вправду подумала, что здесь не обошлось без колдовства? – спросил он.

– Вовсе нет, – твердо ответила я.

– Я услышал шаги и решил, что ты большая и очень страшная, – сказал он, выпрямившись и спустив ноги. – Вот я и спрятался.

– А я и на самом деле большая и страшная, гораздо больше тебя, хлюпик.

– Все больше меня, – покорно согласился он.

– Сколько тебе лет – девять или десять?

– Почти двенадцать.

Я так и уставилась на него:

– Вот уж никогда бы не подумала!

– Знаю.

– Так что ты здесь делаешь? – снова спросила я, угощаясь «блошками» и протягивая ему тарелку из вежливости, – ведь это он их принес.

Мальчик меня любезно поблагодарил, взял одну голубую конфетку, надкусил ее, как печенье, и ничего не ответил.

– Ты что, прогуливаешь? – спросила я опять.

Помолчав еще немного, он кивнул.

– Ты ведь никому не скажешь, правда? – спросил он и проглотил конфетку.

– Я не ябеда, – сказала я и оглядела его с ног до головы.

Надо же, это он-то прогуливает!

– Ты похож на любимчика всех учителей и еще на зубрилу, – продолжала я, показывая пальцем на его толстую книгу и пытаясь разобрать ее название: «Алек-сандр… Ве-ли-кий». Как это – великий?

– Его так называли.

– Как Трейси Великая? Хорошо звучит? Трейси – это я.

– А я Александр, – сказал он.

– Александр – от горшка два вершка. Ну, наверное, ты жутко умный? Зачем тебе прогуливать? Ты ведь первый по всем предметам, так?

Он кивнул.

– По всем, кроме физкультуры. На физкультуре я самый последний. Когда у нас физкультура, я всегда прогуливаю.

– С ума сошел! На физкультуре так весело, особенно когда мы играем в футбол.

Действительно, на футболе я Трейси Великая, которая прославилась не только тем, как великолепно играет, но и нарушает правила. Старуха В. Б. прямо красными пятнами исходит, когда свистит в свой свисток.

Александр все скулил, что они еще хуже.

– Кто это «они»?

– Другие мальчишки. Они меня дразнят.

– Потому что ты Александр – от горшка два вершка, – захихикала я.

Александр сжался, как от удара. Вдруг мне стало неловко, и я села на подоконник рядом с ним.

– Значит, прогуливаешь?

– Угу

– А матери твоей они жаловались?

– Конечно.

– И что она сказала?

– Мама у меня неразговорчивая. Зато папа…

Александр произнес слово «папа» так, будто хотел сказать «ротвейлер».

– А он что?

Я почувствовала, как Александр задрожал.

– Он сказал… сказал, что отправит меня в школу-интернат, если я не буду над собой работать, и после того нашего разговора мне уже нельзя было прогуливать. Еще он сказал, что меня в новой школе так зашпыняют, что мало не покажется.

– Тебя послушать, твой папа – сама доброта. – И я погладила Александра по костлявому плечу.

– Он говорит, что нужно уметь постоять за себя.

Я фыркнула и вдруг легонько его толкнула. Он вскрикнул от неожиданности и чуть не упал с подоконника. Пришлось подхватить его.

– Ты и сидеть-то как следует не умеешь! – сказала я и покачала головой.

– Знаю, – скорбно сказал Александр.

– А ты попробуй дать сдачи!

– Не могу. Не знаю, как это делается.

– А я тебя научу.

Ему повезло. Ведь я самый лучший боец на свете! Особое восхищение вызывает мой первый удар исподтишка. Я не полагаюсь на одни кулаки. Еще я классно дерусь ногами. Но если довести меня как следует, я пускаю в ход зубы.

Я стащила Александра с подоконника и попыталась заставить его принять стойку – ничего не получилось. Его руки беспомощно повисли вдоль туловища.

– Не умею я драться и не могу ударить девочку.

– А ты и не сможешь, дружище, – сказала я, встала в боксерскую стойку и легонько его стукнула. Потом еще. Он только стоял и глупо моргал. – Ну же, дай мне сдачи!

Александр начал слабо сопротивляться. Как будто кулаки его были сделаны из ваты.

– Бей сильнее!

Он еще раз попробовал. Я отпрыгнула в сторону, и он промазал, потом споткнулся и чуть не упал.

– Теперь понимаю, что ты имел в виду, – сказала я, и до меня наконец дошло, что тут действительно безнадежный случай.

– Ничего у меня не получится, – сказал Александр и сник.

– Ты только драться не умеешь, – ответила я, потом задумалась и посмотрела на его маленькие ноги в начищенных до блеска, зашнурованных ботинках фирмы «Кларкс».

Александр совсем не был похож на драчуна. Кусаться он тоже не умел. Единственное, на что он был способен, – это перебирать своими мелкими зубами, как хомяк. О настоящем вампирском укусе не могло быть и речи. Нужно выработать другую тактику. Я попыталась вспомнить, что я делала в те редкие моменты, когда готовилась к драке с Громилой-Гориллой, которому ничего не стоило меня просто растоптать. Да ничего! Отвечала ему грубостью на грубость и удирала.

– Вот смотри, – сказала я Александру и высунула язык.

Язык у меня розовый и очень длинный. Я умею крутить им во все стороны и могу дотянуться им почти до ушей. Александр нервно отшатнулся. С гордым видом я убрала язык на место:

– Острее любого ножа!

Александр покорно кивнул. Не знаю, понял ли он меня.

– Нужно сказать твоим мальчишкам что-то ужасно гадкое!

– Ну конечно, – сказал Александр, и я услышала в его голосе саркастические нотки, – тогда они меня еще сильнее отлупят!

Возможно, в чем-то он был прав.

– А почему бы тебе их не рассмешить? Ну, например, когда вы будете вместе мыться в душе?

– Они и так надо мной смеются.

– Нужно рассмешить их еще больше. – Я попыталась представить себя в подобной ситуации и захихикала. – Знаю, – прыснула я. – Скажи им, что, хоть у них выросли большие огурцы, тебя вполне устраивает твой маленький маринованный огурчик.

Александр снова заморгал:

– Я не смогу.

— Нет, сможешь!

– Смелости не хватит.

– Еще как хватит! Я тебе приказываю, если хочешь стать моим другом.

Александр задумался:

– А мы что, друзья?

Подумать только… Какая наглость!

– Что, может быть, ты не хочешь? – строго поинтересовалась я.

Александр кивнул. И правильно сделал.

– Ладно. Теперь мы друзья. Ну как, встретимся завтра?

На том же месте и в тот же час. Пусть уж лучше придет и снова принесет что-нибудь вкусненькое.

Дома у Футболиста

Улизнуть на следующий день оказалось не так-то просто. Кэм кипятилась по поводу школы и моих прогулов. И не то чтобы я сама ей что-то рассказывала! Не из болтливых! Просто ей позвонил директор и сказал, что маленькая Трейси демонстративно удалилась. Вот Кэм и подняла такой шум. Потом долго читала мне нотацию. Ну я не выдержала и слегка зевнула. Кэм крепко схватила меня за плечи и велела посмотреть ей прямо в глаза:

– Трейси, это не смешно!

– Ага.

– Совсем не смешно!

Ее короткие волосы топорщились во все стороны. Почему она их не отрастит и не сделает нормальную прическу? Если бы Кэм пользовалась косметикой, она бы выглядела гораздо лучше. Не понимаю, почему она упорно не желает стать такой же хорошенькой, как моя мама.

Мне совсем не хотелось смотреть ей в глаза. Я только моргала и моргала, пока у меня в глазах не потемнело.

– М-м. – А потом я заерзала: – Кэм, мне больно!

Похоже, ей действительно очень хотелось продырявить мне плечо, но она лишь кивнула и сразу меня отпустила:

– Я говорю серьезно, Трейси. Если так будет продолжаться и дальше, тебя исключат.

– Ух! Правда?

Футболиста ведь исключили. Везет же придуркам! Ну, коли уж на то пошло, хочу стать самой чокнутой на свете!

– И не надейся!

– Куда это годится? Люди прогуливают, потому что школа им осточертела! Учителей это бесит, и они грозят применить самое суровое наказание – исключить их, а на самом деле именно на это прогульщики и рассчитывают!

– Неужели ты так ненавидишь школу?

– Кэм, ну пожалуйста! Не будем об этом!

– Знаю, ты не ладишь с миссис Бэгли.

– Это слишком мягко сказано!

– Ну не сидеть же тебе вечно в ее классе. Ты ведь способная! Если постараешься, будешь очень хорошо учиться, сдашь экзамены…

– Чтобы стать актрисой, экзамены не нужны.

– Я думала, ты хочешь быть писательницей.

– Передумала. Буду лучше актрисой.

– Как мама?

– Ага.

Я замечталась о маме и о том, как мы будем жить. Может быть, я сразу начну играть и мы будем вместе в кино сниматься. Потрясающий у нас получится дуэт! Мама могла бы сыграть мою мать, но не такую, как у всех, а гораздо сексуальнее и нахальнее. А я бы сыграла классную дочь и иногда говорила бы что-нибудь дерзкое. Я так ясно себе это представила!

– Трейси, – донесся сквозь мечты голос Кэм, – я знаю, как ты любишь маму. Хорошо, что вы наконец встретились. Только… Может быть, не надо возлагать на одну маму все свои надежды?

Знаю, на что она намекает. Даже слушать не хочу. У меня столько надежд, что, если бы мама превратилась в самую большую в мире подушку для иголок и мои мечты пришлось бы к ней приколоть, места бы на все не хватило.

Все будет хорошо, и все у нас получится – у меня и у моей мамочки. Ведь мы – это мы! Я проведу с ней следующие выходные. Не могу дождаться!

Знаете, что я вам скажу? Кажется, Кэм совсем не против!

– Если ты этого хочешь, Трейси… – сказала она.

– Конечно, именно этого я и хочу. А ты, чего хочешь ты?

– Хочу, чтобы ты больше не прогуливала. Чтобы пообещала завтра не пропускать уроков. И послезавтра тоже. И послепослезавтра, и потом… Чтобы ты вообще не прогуливала. Обещай мне, Трейси!

Я пообещала, а за спиной сложила пальцы крестиком. Мало ли что я сказала? Кэм сама нарушает свои обещания. Кто говорил, что мы всегда будем вместе? Не успела моя мама появиться, как Кэм сделала вид, что ждет не дождется, когда же наконец от меня избавится. Подумаешь! Буду я еще из-за этого переживать!

Мама так хочет забрать меня к себе. Она потрясающая. Даже лучше, чем я себе представляла. Лучшая мама на свете! И это правда! Правда! Она лучше всех! Мама Кэм, странная и чопорная пожилая леди, живет себе в деревне и не желает встречаться с дочерью, потому что не одобряет ее образа жизни.

Мама Александра похожа на маленькую мышку, которая пищит себе что-то в уголке и вздрагивает всякий раз, когда видит, как по коридору крадется его папа.

Мама Футболиста – ее полная противоположность. Она отвратительная и свирепая. Я ее сегодня видела, когда прогуливала школу. Мне нужно было узнать, выполнил ли Александр мой приказ (мы играли в слабо). Сначала я пошла в магазин «Спар» на углу, чтобы запастись кое-какой провизией на свои карманные деньги, предназначавшиеся для школьного обеда. Я брела по дороге, когда вдруг увидела, как эта женщина вышла из дому и закричала что есть мочи:

– Или ты встанешь с постели, грязный лентяй, и начнешь пылесосить, или тебе не поздоровится, когда я вернусь домой! Ты меня слышал? Ты слышал меня, я тебя спрашиваю?

Она вопила на всю улицу. Даже на другом конце города прохожие, наверное, морщились и закрывали уши руками. Ее голос, пронзительный и противный, как сирена, так и шумел в голове.

– И если ты опять что-нибудь натворишь, я от тебя избавлюсь. Ты меня понял?! Ты слышал? Ты мне до смерти надоел! Ты дрянь! Ни на что не годишься! Как твой подлый отец!

Она хлопнула дверью и затопала в грубых кроссовках по тропинке, виляя толстыми бедрами в старых легинсах. Окно наверху открылось, и заспанный Футболист в майке высунул голову на улицу. Было видно, что он только проснулся, но уже успел схватить мяч.

– Не смей называть моего папу подлым! – заорал он.

– А ты не смей мне грубить, мерзавец! – завопила женщина. – И не смей заступаться за своего мерзкого бездельника отца!

– Замолчи! Не обзывай его! Он стоит десяти таких, как ты! – кричал Футболист, у которого лицо стало бордового цвета.

– Думаешь, ты такой умный? Вечно спишь полдня, никогда не помогаешь, потом валяешь дурака в школе. Полиция по тебе плачет… Да, хорошо ты, сынок, устроился! Нечего сказать!

– Жаль, что я твой сын. Лучше бы я жил с папой!

– Пожалуйста! Кто тебе мешает? Убирайся на все четыре стороны! Что же ты с ним не живешь?

Футболист еще больше покраснел.

– Да. Ну, я бы… – пробормотал он.

– Только вот он этого не хочет, не так, что ли? – закричала она победным голосом. – Да посмотри ты правде в глаза! Он живет со своей маленькой подружкой, которую вряд ли можно назвать леди, и никто ему не нужен – ни я, ни ты, – сколько бы он ни разглагольствовал о том, что вы лучшие друзья. Еле дождался, когда ему наконец удалось от тебя смыться. И не думает возвращаться, правда?

– В субботу мы вместе пойдем на футбол.

– Да что ты говоришь! Как и две недели назад? Плевать ему на тебя!

– Неправда! – вопил Футболист, и по его красным щекам катились слезы.

– Ты жалкий плакса! – продолжала насмехаться мамаша.

Футболист прицелился, мяч просвистел в воздухе и угодил ей прямо по макушке. Парень радостно закричал сквозь слезы, когда мать начала ругаться такими словами, которые прожгли бы эту страницу, если бы я их здесь написала.

Затем мамаша встала как вкопанная, потерла голову, схватила мяч и так по нему саданула, что он взвился над крышами и улетел в неизвестном направлении. Думаю, из нее самой получился бы отличный футболист. Потом и она издала торжествующий вопль.

– Ты у меня получишь! – пригрозила женщина и потопала прочь. Чуть меня с ног не сбила. – Чего глаза вытаращила? – спросила она, толкнув меня. – Нечего тут глазеть!

Я ей ответила, что и не собираюсь таращить глаза на таких уродок, как она. Точнее, я это только прошептала. В мои планы не входило ввязываться с ней в ссору.

Футболист тоже закричал. На этот раз на меня. Он велел мне убираться прочь и не лезть в чужие дела. Или что-то в этом роде. Вел он себя почти так же грубо, как и его мамаша. Он быстро вытер лицо, чтобы я не увидела его слез. Но ведь я их уже видела и поспешила поскорее убраться, а потом на нервной почве съела чуть ли не целый пакетик «блошек», потому что терпеть не могу, когда кто-то другой орет или обзывается, – только я могу так себя вести! Потом направилась к дому, и вы никогда не догадаетесь, что я там нашла. В саду лежал футбольный мяч, который угодил прямо в мокрую коробку с кисло-сладким соусом. Ну разве это не чудо? Надо же было ему очутиться прямо в моем саду!

Поэтому я и решила стать доброй феей. Осторожно подняла мяч, вытерла оранжевое месиво о траву, а потом стала им играть. Всю дорогу до дома Футболиста я била по мячу, он подскакивал, а я его ловила.

Постучала в дверь. Ответа не было. Снова постучала. Ни звука. Уставилась на облупившуюся краску и подумала: может быть, я пришла не в тот дом? Да нет же, совершенно точно, я пришла туда, куда нужно. Потом пошла в сад и стала смотреть на открытое окно.

– Эй ты, Футболист, – закричала я, – хочешь получить свой мяч? – И опять стала его подбрасывать, чтобы показать, что не шучу.

Сработало. Окно открылось, и высунулась голова Футболиста.

– Что ты делаешь с моим мячом? – завопил он, будто это я зафутболила его мяч неизвестно куда.

– Вижу, приятель, благодарности от тебя не дождешься, – сказала я, повернулась к нему спиной и направилась, поигрывая мячом, в сторону ворот.

– Подожди! – закричал он.

Этого и следовало ожидать. Я и оглянуться не успела, как Футболист выскочил на улицу босиком, в майке и тренировочных штанах. Пальцы у него на ногах были розовые и кривые, и из-за этого его вид уже не казался таким свирепым.

– А ну отдай мяч, – велел он.

– Ты со мной поиграешь в футбол?

– Сказано тебе – с девчонками не играю.

– Тогда я заберу мяч и пойду поищу кого-нибудь, кто будет со мной играть, – заявила я.

Он попробовал меня схватить, но не тут-то было.

– Ах ты, маленькая… И он наговорил такого!

– Да уж, ругаться ты мастак. Весь в мамочку.

Что тут началось! Трам-трам-тарарам-тара-ра-ра-рам!

– Никто не пробовал вымыть тебе рот с мылом? – спросила я.

– Ха-ха, – сказал он без смеха.

Он во все глаза смотрел на мяч, но никак не мог его у меня отобрать.

– Так в детском доме делали. За малейшую грубость нянечка засовывала мне мыло в рот. Ох и противно, скажу я тебе! Я разжевывала его на мелкие кусочки, чтобы им уже никогда нельзя было пользоваться. Потом мне становилось плохо, а тетка страшно боялась, что я пожалуюсь на ее жестокое обращение. Представь, больная девочка пеной исходит! Впечатляющее зрелище, уж ты мне поверь!

Казалось, Футболист проникся моим рассказом. Во всяком случае, он посмотрел на меня с интересом.

– Ты жила в приюте? – спросил он.

– Конечно, – сказала я, – по документам я к нему до сих пор прикреплена. Хотя в любую минуту могу начать жить с мамой. Она самая талантливая актриса, обалденно красивая, и она считает, что я тоже могу с успехом сниматься.

Тут Футболист схватил меня, отобрал мяч и рассмеялся.

– Ах ты, дрянной… – И тут я сама зашипела и показала все, на что только была способна.

Я думала, он забежит с мячом в дом и хлопнет дверью, но он остался на пороге и стал головой чеканить мячом о стену.

– Ну и как там было? – спросил он, тяжело дыша и изо всех сил стараясь удержать мяч в воздухе. У меня даже в глазах зарябило от напряжения.

– Что было? Эй, дай я тоже попробую поиграть головой!

– Не смеши меня!

– Какой вредный! Это же я принесла тебе твой поганый мяч!

– А он и не мой вовсе!

Футболист поймал его и снова стал подбрасывать.

– Свой я подписал чернилами да еще пообещал, что разделаюсь со всяким, кто посмеет прикоснуться к нему своими грязными лапами.

– Так он правда не твой?

– А какая разница? Этот лучше сохранился, а мой последний спустил.

– Тогда он такой же твой, как и мой. А ну давай его сюда!

– Ладно, так и быть. Расскажешь, как жила в приюте, – пять минут поиграю с тобой в футбол.

– А зачем тебе?

– Да мать без конца меня пугает, а еще ко мне прикрепили социального работника…

– Как и ко мне Илень-Мигрень. – И я скорчила гримасу.

– Что же ты такого натворила, малявка?

– У меня богатый опыт, – похвасталась я.

– Но ведь с полицией ты не связывалась. А у меня уже несколько приводов, – с важным видом объявил Футболист.

– Скажем, мне просто повезло, и я не попалась.

– Ну а все-таки, что там за жизнь? Правда, что там бьют детей мокрыми полотенцами, чтобы синяков не было? А еще правда, что старшие ребята хватают младших и засовывают их головой в унитаз? А мальчишки всегда, даже зимой, должны ходить в коротких штанах, как пугала огородные? Мать говорит…

Ага! Я решила его немного подзавести.

– Конечно! Только еще хуже! – сказала я. – Еда отвратительная, все мясные блюда сделаны из коровьего вымени и ноздрей, поэтому тебе не только станет плохо после такой еды, но еще можно заразиться коровьим бешенством. А если тебя стошнит, они положат на тарелку все, что из тебя выскочило, и заставят это съесть.

Глаза у Футболиста чуть не вывалились из орбит. Он стоял, уставившись на меня с открытым ртом, и можно было подумать, что его самого сейчас стошнит. Теперь я могла уже сколько угодно играть с мячом, но гораздо веселее было его пугать. Я просто из кожи вон вылезала, выдумывая все новые и новые страсти, а он их с жадностью проглатывал, пока я не дошла до комнаты пыток, в которой провинившихся детдомовцев приковывают цепями к стене, а по ним ползают крысы, забираясь под нижнее белье. Вдруг он очнулся: