Текст книги "Примирение"

Автор книги: Жаклин Топаз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Это длинная история. – Она задумалась на минуту. – У вас тут дела? Я могу подождать, если хотите. Или вы могли бы высадить меня у ближайшего телефона-автомата.

– Так как ваше имя дало мне отличную идею, то я по крайней мере должен отвезти вас домой. – Эндрю завел мотор. – Как всегда, мне не терпится начать действовать, но дело может и подождать денек-другой.

– Какую идею?

Мимо проносились дома, и Оливия поняла, что заправка куда дальше, чем она предполагала. Да она бы свалилась, не дойдя до нее.

– Дело касается старой кинозвезды, Вероники Голд. Я ехал к ней. Хочу сделать ей деловое предложение и плевать мне, что она так яростно оберегает свое уединение. Я доберусь до нее, так или иначе!

4

Оливия уставилась на Эндрю, раскрыв рот от удивления.

– Почему, почему вы хотите увидеть Веронику Голд? – наконец смогла вымолвить она.

– Мой последний клиент запускает в продажу новую серию ювелирных изделий, называется она «Безупречная элегантность». – Внимательно следя за дорогой, Эндрю, казалось, не замечал ее изумления. – Его девиз: «Настоящее золото – вот в чем безупречная элегантность». Я искал идею, способ как можно эффектнее представить его изделия американцам.

Оливия задержала дыхание.

– Вот как?

– Прошлой ночью, когда вы назвали свое имя, что-то заработало у меня в подсознании, – продолжил Эндрю. – Голд! Золото! Позднее, после того как я завез вас домой, туманная идея продолжала крутиться в голове, а потом меня осенило. Вероника Голд! Да она же будет идеальной моделью! «Настоящее золото – настоящая Голд». Вы понимаете?

Оливия с трудом перевела дыхание. Какова ирония судьбы! Оба они искали одну и ту же женщину, но по разным причинам.

– Я тоже приехала сюда, чтобы попытаться встретиться с Вероникой Голд, – сказала она.

Настал его черед изумиться.

– Вот как? Почему?

– Она моя бабушка.

Эндрю резко повернул к ней голову, глаза его сузились. Он не был уверен в том, что правильно ее расслышал. Но наконец он все понял.

– Это многое объясняет. Прошлой ночью меня не покидало ощущение, что я вас уже встречал раньше. Но я знал, что не забыл бы вас, если бы так оно и было. Теперь-то я понимаю, вы чем-то напомнили мне Веронику Голд. Но, как бы сказать, вы более земная, что ли.

Может быть, это был тактичный способ намекнуть ей, что она не обладает блеском своей бабушки, но Оливия и так это знала. И все же ей было приятно, что Эндрю заметил сходство, это помогало ей чувствовать себя чуть-чуть ближе к бабушке.

– Хотите рассказать мне обо всем? – Эндрю обогнал серый «мерседес», увеличил скорость. – Внучки кинолегенд обычно не сваливаются с неба. И я точно ничего о вас раньше не слышал.

– Это сложно.

Раскрыв тайну, Оливия чувствовала бы себя незащищенной. Она редко кому говорила о своем родстве с Вероникой Голд, так как вопрос о том, кто же она такая и где ее корни, постоянно причинял ей боль. И тем не менее она инстинктивно чувствовала, что может довериться Эндрю.

– Тогда нам лучше перекусить вместе, чтобы вам хватило времени обо всем рассказать мне. – Он свернул с шоссе на бульвар Сансет.

Так как она читала про Голливуд, Оливия немедленно узнала фасад отеля «Беверли-Хиллз».

Эндрю свернул на круговую дорожку и остановился за вереницей машин. Они подъехали к служителю, и Оливии помогли выйти из машины. Эндрю вскочил с другой стороны, поймал ее за руку и провел в холл.

Хорошо одетые пары чередовались с мужчинами и женщинами в теннисных шортах и накидках поверх купальников, все они проходили мимо стойки портье. Несмотря на высокие потолки и толстые ковры, вестибюль казался уютным.

Они направились по короткому коридору и оказались в зале, где перед ними сразу возник метрдотель и помог найти им столик во внутреннем дворике – патио.

Так вот куда знаменитости ходят на ленч, подумала Оливия, неспешно идя мимо цветущих висячих растений, гармонирующих с такими же цветочными обоями. Хотя она и попыталась незаметно всмотреться в ресторанные альковы, она никого не узнала.

– Большие звезды не часто появляются на публике днем. – Казалось, Эндрю читает ее мысли. – Но здесь много важных людей – продюсеры, сценаристы, режиссеры. О них не так много пишут в газетах, поэтому для туристов они почти анонимны, но постоянные посетители знают, кто есть кто.

– Мир в себе. – Оливия опустилась на придержанный метрдотелем стул. – Я читала популярные журналы, особенно истории о моей бабушке, но они далеко не все рассказывают. – Она прикусила губу. – Должно быть, то, что я говорю, звучит ужасно наивно.

– Освежающе, – усмехнулся Эндрю. – Кстати, морской салат восхитителен.

Оливия заказала его, скорее всего потому, что ей больше хотелось смотреть на Эндрю, чем изучать меню.

Несмотря на его рассеянный вид, она заметила, что он внимательно осматривает окружающих. Глаза его, казалось, сами отмечали тех, кого он узнавал, и он слегка кивал сам себе. Она пыталась понять, о чем он думает. Он ведь всегда догадывался, о чем думает она, было бы только справедливо, если бы она сумела отплатить ему тем же. Может быть, он примечает, кто с кем сидит за столиком, и пытается понять, какие заключаются сделки, решила она. Судя по скользящей по его лицу полуулыбке, Эндрю явно наслаждался, «читая» других обедающих.

– Как в журнале, правда? – сказала она.

– Что? – Он взглянул на нее.

– Этот ресторан. С той минуты, как мы вошли сюда, вы изучаете его «содержание». А теперь пытаетесь вникнуть в смысл отдельных «статей». Разве не так?

Эндрю склонился через стол и накрутил на палец растрепавшуюся прядку ее волос.

– А они наблюдают за нами. Пытаются в свою очередь вычислить, кто вы – моя последняя любовница, или кто-то, кого я пытаюсь продвинуть, или и то и другое.

Его прикосновение наполнило Оливию восхитительной слабостью. Но его слова слегка расстроили ее. «Последняя»? Конечно, такой привлекательный мужчина, как Эндрю…

– Не люблю, когда люди меня замечают, – сказала она. – Предпочитаю сама их изучать.

– А я-то думал, вы все это оставили там, в Сент-Питерсберге, – поддразнил он. – Разве вы приехали сюда не затем, чтобы избавиться от предрассудков?

– Не совсем.

Официант принес бокалы белого вина.

– Ну а теперь расскажите мне про вашу бабушку. Помню, я слышал, что у нее была дочь. – Эндрю поднял свой бокал, и рука его снова коснулась руки Оливии.

– Ну… – Она решила начать по порядку. – У моей матери был роман с женатым человеком, и она забеременела, когда ей было девятнадцать лет.

– А ваша бабушка вышвырнула ее вон? – Эндрю придвинулся к ней поближе, облокотясь на стол. – Звучит весьма… по-викториански, не так ли?

– У них произошла жуткая ссора, – объяснила Оливия. – Мама не часто об этом говорила, но один раз она рассказала мне все, незадолго перед тем, как умерла. Мама была сильно пьяна, к тому времени это не было редкостью. И знаете что? Она плакала. Прошло целых двенадцать лет, а она все еще плакала, вспоминая, что ее мать тогда наговорила ей.

Как будто видение возникло перед Оливией в озаренном солнцем патио. Она видела перед собой мать, сидевшую против нее за поцарапанным кухонным столом с вечным стаканом шотландского виски и с полной окурков пепельницей. Когда-то, судя по старым фотографиям, Эйлин Голд была прелестна. Однако к тридцати одному году лицо ее уже усеивали морщины. Оливия была очень похожа на мать той поры, когда она блистала красотой.

– Она сказала мне, что страдала не только от ссоры с матерью, – вспоминала Оливия. – Было… ну, было нелегко расти дочерью кинозвезды. Ее часто оставляли с нянями. Потом был развод. Полагаю, вы слышали, как гадко все прошло? Мой дед сбежал во Францию со своей любовницей и никогда больше не звонил маме. Может быть, он боялся столкновения с бабушкой, говорила мама.

Эндрю пристально смотрел на Оливию, безмолвно сопереживая.

– Мама рассказывала, что Вероника кричала на нее, обвиняя в распутстве, она велела ей уйти и никогда больше не возвращаться. – Оливия поежилась вспоминая. – И тут мама осознала, что ее собственная мать не любит ее, ее не беспокоит, что с ней может случиться. Все, что волновало кинозвезду, – это то, как скандал может отразиться на ее карьере.

– Вы строго судите. – Эндрю, похоже, перестал замечать, кто приходит и кто уходит из ресторана. – У меня было достаточно ссор с моими родителями, когда я был подростком. Думаю, бывали времена, когда мне казалось, что меня не любят. Но расскажите мне о вашей матери. Она пила? Вы и в этом вините Веронику?

Оливия задумалась.

– Нет. Думаю, я довольно рано осознала, что маме нужно самой отвечать за свою жизнь. Наверное, я слишком часто на нее сердилась. Особенно после того, как она разбила нашу машину о дерево. Мы обе получили сильные травмы. Она недостаточно любила меня для того, чтобы перестать пить, ну и вот, мне было двенадцать лет, когда я осталась совсем одна.

– А ваш отец?

– Он был женат. Он вычеркнул мою мать из своей жизни. Мама была гордая. Она заставила меня пообещать, что я не стану искать его и не стану общаться с дедом. Наверное, теперь это звучит глупо, но я бы чувствовала, что предаю ее, если бы попыталась отыскать любого из них после того, как она умерла.

Подали салаты, как и предполагалось, они оказались восхитительны. Но Оливия съела совсем немного, а потом продолжила:

– К тому времени, как я решилась найти отца, – мне уже было шестнадцать, – он умер.

– Так кто же вас вырастил?

– Приемные родители. Целая куча. О, все они желали мне добра… – Оливия отпила из бокала. – Они покупали мне небольшие подарки на Рождество или на день рождения. Полагаю, если бы я постоянно жила в одной и той же семье, это не казалось бы таким мучительным.

– Расскажите мне про ваш лучший день рождения. – Эндрю тоже едва прикоснулся к своему салату. – Вы, наверное, много мечтали о том, чего вам хочется на самом деле.

– О да. – Оливия улыбнулась. – Мне хотелось получить в подарок воздушные шары, а еще особый торт, украшенный специально для меня, и чтобы в нем был слой мороженого, ну и забавные шляпки для гостей, и кучу красиво завернутых пакетов. Не слишком оригинально, наверное?

– Большинство вещей, имеющих для кого-то значение, не слишком оригинальны. – Эндрю смотрел вдаль. – Мне понадобилось много времени, чтобы догадаться об этом.

Пара за соседним столиком ушла, на их место сели двое стареющих мужчин и молодая женщина, и Оливия не могла удержаться от взглядов украдкой. Интересно, кто они и какие между ними отношения. Но потом она подумала, что невежливо вести себя как любопытная туристка, находясь рядом с Эндрю. Если бы только у нее не было ощущения, что другие люди куда интереснее, чем она сама!

– Понимаю, почему вам нравится следить за жизнью других людей. – Очевидно, Эндрю заметил ее интерес к людям за соседним столиком. – Расти без собственной семьи – да тут кто угодно будет чувствовать себя чужим для всех на свете. – В голосе его слышалось сочувствие.

Оливия с удивлением посмотрела на него. Она ни разу сама не думала об этом, но теперь, когда он выразил все словами, смогла понять, почему ей бывало неловко, когда ее замечали. Когда она была подростком, ей было легче всего тогда, когда на нее не обращали внимания.

– Ну, я попыталась встретиться со своей бабушкой сегодня. Вот почему я была в Пасадене. Но она отказалась даже взглянуть на меня. – Она крутила в пальцах бокал. – Не собираюсь сдаваться, по крайней мере до тех пор, пока она не посмотрит мне в глаза и не скажет прямо, что не хочет иметь со мной дело.

– Вы явно очень настойчивая женщина, именно эта черта меня восхищает. Так что вы собираетесь делать дальше?

Теперь, когда он задал вопрос, она поняла, что даже не думала об этом.

– Да я не планировала ничего дальше, чем только подойти к ее двери и заявить о себе.

Появился официант, чтобы спросить их о десерте, но они оба заказали кофе. Оливия заметила, как еще один официант несет к соседнему столу телефон.

– А я обычно питаюсь в таких местах, где надо идти в женский туалет и звонить по автомату.

– Голливуд – единственное известное мне место, где можно заниматься делом, не имея офиса. Надо только иметь телефон, – сказал Эндрю. – Он может быть у вас в машине, около бассейна или в ресторане, чтобы вас всегда можно было найти.

– Я не заметила телефона у вас в машине.

– У меня он раньше был. – Эндрю склонился над чашкой с кофе, размешивая сахар. – Потом у меня начались дикие боли в шее. Мы наконец вычислили с доктором, что боли – результат того, что я постоянно зажимаю телефон между щекой и плечом, когда веду машину. Вот я и избавился от проклятой штуковины.

По патио пролетел ветерок, принеся с собой запахи лосьона для загара, эвкалипта и дорогих духов. Оливия вдыхала эти запахи, чувствуя себя на седьмом небе. Она на самом деле находилась здесь, в сердце Голливуда, болтая с Эндрю, как если бы они знали друг друга всю жизнь. И почти уже верила, что так оно и было.

– Как вы думаете, что мне делать дальше, чтобы встретиться с бабушкой? – спросила она.

– Прямой путь не сработал, неведомо по каким причинам. – К ее облегчению, Эндрю не догадался, что Веронику явно не интересует встреча с ее давно утерянной внучкой. – Я бы предложил, чтобы вы не действовали силой, обратившись к прессе, хотя подозреваю, что вы и сами не стали бы этого делать.

Оливия решительно покачала головой.

– Конечно нет. Я не стану делать ничего такого, что может поставить ее в неловкое положение.

– Тогда вам нужно подойти к ней, когда она появится на публике, а это бывает не слишком часто.

Оливия с чувством благодарности поняла, что Эндрю ее сторонник.

– Думаю, вы правы, – сказала она. – В субботу будет праздник по случаю ее дня рождения. Я читала об этом, но, полагаю, приглашения не достать.

– Вечер будет в отеле «Беверли Вилшайр». – Эндрю, похоже, знал все, что происходит в Голливуде. – Думаю, я смогу что-нибудь организовать. Я встречался с вашей бабушкой, хоть и мельком, и я знаком с теми, кто организует вечер.

Он говорил так уверенно, что, казалось, все это будет легко выполнить, но у нее возникло ощущение, что он не все ей сказал.

– Мне бы не хотелось доставлять вам неприятности. Особенно когда вы попытаетесь уговорить ее выступить в поддержку вашей ювелирной кампании.

Он пожал плечами.

– Это не главное. Я бы, конечно, хотел заручиться ее поддержкой. Но соединить вас – куда важнее. А потом будем действовать исходя из обстоятельств.

«Соединить вас»! С помощью Эндрю это действительно произойдет, она была теперь убеждена. Мечта, которую она лелеяла во Флориде много лет, станет реальностью здесь, сейчас, а что же потом?

Несмотря на теплое солнце, Оливии стало холодно. Да разве она посмеет обратиться к Веронике в зале, полном знаменитостей?

– Может быть, не стоит так вламываться. Я не хочу испортить ей праздник.

– А вы его и не испортите. – Эндрю поставил чашку на стол. – Вы закончили?

Оливия кивнула. Когда они выходили, девушка узнала одного из своих любимых актеров телевидения, сидевшего за столиком с несколькими другими людьми. Конечно, она и мечтать не смела о том, чтобы подойти к нему и попросить автограф. Он имел право наслаждаться ленчем без помех, не так ли?

И тем не менее она собиралась пробиться на празднование семидесятилетия Вероники Голд, навязаться своей бабушке. Это противоречило всему складу ее характера. Но она должна была это сделать! Хотя бы один раз они должны встретиться, посмотреть друг другу в глаза, стать друг для друга реальностью. После чего, говорила она себе, можно и успокоиться.

– Хотите посмотреть «Мишурный город»? – Эндрю обнял ее за талию, когда они вышли в вестибюль.

– А что вы хотите мне показать?

– В «Пэнтэдже» сегодня начинается показ нового мюзикла; это кинотеатр, демонстрирующий старые фильмы, и сам он выстроен в стиле барокко. Его превратили в приличное заведение пару лет назад. Там проходят и театральные премьеры.

– Вы думаете, мы достанем билеты? – спросила она с сомнением.

Усмехнувшись, он придержал для нее дверь.

– Постоянные места. Они всегда держат несколько билетов для нужных людей.

– Звучит заманчиво. – Оливия зарумянилась от предвкушения удовольствия. – Знаете, думаю, мне понравится быть «нужным человеком». – Пока я с тобой, добавила она про себя.

Казалось, лицо его омрачила тень, но лишь на мгновение.

– Отлично. Если с вашей бабушкой все получится так, как мне представляется, то вы станете своей в этом городе.

Она начала было доказывать ему, что Голливуд ее не волнует, ей просто нужно отыскать свои корни… Но как раз в эту минуту появился служитель с «порше».

Дома Оливия постаралась принарядиться к выходу в свет.

В Сент-Питерсберге ей не требовались вечерние туалеты. Перед поездкой она купила пару платьев, но в тот вечер, разложив их на постели, она решила, что они выглядят не очень импозантно.

– Розовый – замечательный цвет. – Сандра плюхнулась на стул около кровати.

– Ты не думаешь, что он слишком яркий?

Оливия пощупала мягкую шелковистую ткань. Ей нравилось платье, но его кричащий цвет мог привлечь излишнее внимание.

– Вот что я тебе скажу, – заявила Сандра. – Я позвоню в кинотеатр и спрошу их, какого цвета обои. Ты сможешь купить платье такого же цвета, и тогда уж тебя никто не заметит.

Оливия рассмеялась.

– А ты хорошо меня знаешь, да?

– Только подруга скажет тебе правду. – Сандра показала на второе лежавшее на кровати платье. Оно было мягкого лилового цвета. Оливия знала, что этот цвет ей к лицу. – Элегантно, признаю, но выглядит так, будто ты будешь отмечать праздник дома, а не идешь на премьеру.

Оливия поддалась желанию надеть розовое.

– Думаю, все будет в порядке. Остальные наверняка разоденутся в пух и прах, не то что я.

Как оказалось, она не слишком ошиблась.

«Пэнтэдж», расположенный на оживленном голливудском бульваре, сиял огнями; к зданию постоянно подъезжали машины.

– А почему все стоят снаружи, на тротуаре? – спросила она Эндрю, пока он умело вел ее ко входу.

– Ждут звезд. Многие из них появляются на премьере. – Он кивком головы показал на афишу, где был изображен хорошо известный певец. – Друзья, коллеги… Фильм можно смотреть и в личном кинозале, но чтобы увидеть пьесу, надо прийти сюда.

Хотя был уже девятый час, Оливия не могла бы сказать, что наступает ночь. Весь бульвар был ярко освещен, машины двигались с черепашьей скоростью, сверкали витрины магазинов.

В самом театре десятки людей в великолепных вечерних туалетах стояли кучками, болтали, курили, изучали друг друга. На многих женщинах были наряды от известных дизайнеров, с пышными рукавами, немыслимыми декольте, с элегантной отделкой. Один потрясающий наряд, казалось, был целиком сделан из металлических полосок. Она и представить себе не могла, сколько может стоить такое платье.

Когда они приблизились ко входу, люди начали шептаться. Красивый седовласый мужчина – продюсер, шепнул Эндрю – подошел пожать им руки, а комическая актриса, которую Оливия знала по телесериалу, чмокнула Эндрю в щеку. Оливия обнаружила, что ее не так сильно волнует внимание окружающих, как она ожидала: может быть, потому, что людей интересовала не она, а Эндрю.

Он выглядел сверхэлегантно в великолепно сшитом сером костюме-тройке.

Эндрю показал на стоявших у обочины фотографов. Вспышки так и сверкали, когда молодая звездочка выпорхнула из лимузина.

– Папарацци, – сказал он о фотографах. – Их так прозвали по имени персонажа фильма «Сладкая жизнь».

– Они работают в газетах? – Оливия наблюдала за коротеньким лысеющим мужчиной, который носился взад-вперед, успевая первым заметить вновь прибывших.

– Немногие, большинство – свободные художники.

Молодая женщина, укутанная в норковую шубку, невзирая на июльскую жару, вылезла из «роллс-ройса» и приняла эффектную позу. Парочка фотографов с недоумением на лицах «щелкнула» ее, но лысый коротышка не обратил на нее никакого внимания.

– Это Анджела Лукка, – прошептал Эндрю. – Урожденная Анджела Крамп. Она вышла замуж за итальянского магната – владельца фабрик по производству колготок – и пытается пробиться в звезды, но пока безуспешно.

– Как печально. – Оливия смотрела, как Анджела, взяв под руку тучного пожилого мужчину, проплыла в театр.

– Трогательно и довольно обычно. – Эндрю покачал головой. – Да этот город набит подобными особами. Они не желают признать, что для того, чтобы стать кинозвездой, нужен талант, обаяние… и удача. Можно купить удачу, но нельзя купить остальное.

– Никогда не думала, что можно купить удачу. – Оливия увидела, как лысеющий фотограф прыгнул вперед и начал быстро фотографировать скромную пожилую пару. – Кто это?

– Мужчина – новый глава отдела по развитию в большой киностудии, – сказал ей Эндрю. – Идемте, я представлю вас Ландо.

Он подвел ее к фотографу, а тот улыбнулся, увидев их.

– Как ты сегодня, Эндрю, мой мальчик? – спросил он.

– Оливия, это Ландо Рэм. – Эндрю хлопнул его по плечу. – Ландо, это моя подруга Оливия. – Он не назвал ее фамилию, и она подумала, что он сделал это специально, чтобы защитить от постороннего любопытства, за что была ему благодарна.

Мужчина уставился на Оливию неожиданно пристальным взором.

– Актриса?

– Учительница, – ответила она.

Он нахмурился.

– Вы занимаетесь не своим делом. С такими данными… Мы с вами встречались?

Огни вокруг театра замигали.

– Нас зовут внутрь, – сказал Эндрю, уводя Оливию.

Ландо все таращился на нее с озадаченным лицом.

– Думаю, он что-то заметил, – шепнула она Эндрю.

– Он настолько проницателен, насколько возможно. Но вряд ли сумеет что-то вычислить. Если уж я не знал, что у Вероники есть внучка, то он-то и подавно.

Мюзикл оказался легким, зажигательным, в нем много пели и танцевали. Хотя в сюжете оказалось мало смысла, Оливия получила громадное удовольствие. Ей было весело еще и потому, что она узнала знаменитую актрису, сидевшую в соседнем ряду, та хохотала и аплодировала, как все. Раньше Оливии не приходило в голову, что знаменитые актеры могут наслаждаться хорошим представлением так же, как и обычные люди.

Но она забыла и про актрису и про пьесу, когда Эндрю взял ее руку в свою, осторожно погладил ей кончики пальцев и тотчас же придвинулся ближе, легко касаясь – случайно ли? – ее плеча и локтя.

Оливию охватило чувство доверия и защищенности. Она редко испытывала такое с мужчинами. Может быть, это происходило оттого, что он с таким пониманием выслушал мучительную историю, которую она поведала ему за ленчем? Со времен развода она даже мужчин, с которыми встречалась, опасалась допускать в свой внутренний мир. Но хотя она была знакома с Эндрю всего лишь двадцать четыре часа, он уже казался ей старым другом.

Оливия смело вернула ему ласку, погладив слегка загрубелую ладонь.

Наконец он забрал всю ее руку в свою, и у нее в душе родилось радостное чувство близости. Они действительно стали ближе друг другу здесь, в темноте.

После того, как вся труппа станцевала и спела впечатляющую финальную сцену, а затем раскланялась, Эндрю предложил пойти поесть мороженое.

– Сейчас все равно будет давка на стоянке машин.

– Замечательно, – улыбнулась Оливия.

Была почти полночь. В Сент-Питерсберге улицы в это время пусты даже в субботу, но здесь, в Лос-Анджелесе, создавалось впечатление, что сейчас середина дня. Молодежь проезжала на машинах, окликая друг друга, вопили транзисторы, а полицейские торопили автомобилистов ехать дальше. Тротуары были забиты народом, сияли неоновые огни. В кафе-мороженом было полно народу.

– Ванильное, – сказала она официанту.

Эндрю слегка подтолкнул ее локтем.

– Никаких орешков в сиропе? Или шоколадный торт?

– Мне нравится ванильное. – Оливия тоже игриво ткнула его в бок. – Некоторые из нас любят нечто самое простое.

– Ну нет уж. – Он обнял ее за плечи. – А мне двойную порцию шоколадного с сиропом.

Они пробрались к кабинке мимо группы подростков с оранжевыми лохмами, одетых в обтягивающие черные джинсы. У одного из мальчишек в ухе торчала стрела.

– Панки, – пробормотал Эндрю, садясь возле Оливии.

– Обыкновенные дети. – Она облизнула ложечку, чтобы с нее не капало. – В душе-то они просто напуганные подростки, которые считают, что они ни на что не годятся. Большей частью они так одеваются, чтобы было видно, что они все заодно. А то, что это шокирует родителей, их радует.

Эндрю засмеялся.

– Может, вы и правы. В вас больше сочувствия к детям, чем во мне.

– Наверное, потому-то я и учительница.

Они ели мороженое, наслаждаясь дружелюбным молчанием. Удивительно, как легко Эндрю вписывался в любое окружение. В театре он казался таким же суперменом, как все остальные. Но вот он здесь ест шоколадное мороженое и выглядит вполне в своей тарелке, просто красивым и милым мужчиной.

– Кажется, я никогда не задумывалась о том, что делают знаменитости, когда они вне сцены.

– Извините?

– Ну, вроде вас. Вы так и сияли в окружении голливудских звезд и бизнесменов в «Беверли-Хиллз» или в «Пэнтэдже». Но, конечно, вы не проводите там все свое время.

– Нет. Временами я даже хожу в магазин за продуктами. А еще в прачечную. – Эндрю ухмыльнулся. – Хотя должен сказать, когда я иду прогуляться по пляжу возле своего летнего дома, Тихий океан разделяется на две части и пропускает меня.

– Насмешник. – Оливия вытерла каплю мороженого, попавшего ей на руку, бумажной салфеткой. – Вы росли здесь?

– Слышали о Гранте в Небраске?

– Ну, я слышала о Небраске.

– Это уже кое-что. – Он засунул в рот остатки стаканчика и с явным удовольствием захрустел вафлей. – Кукурузный штат. Поля пшеницы и кукурузы, ранчо скотоводов – настоящий Дикий Запад.

– Так вы оттуда? – Это казалось невозможным. Оливия огляделась: великолепно отделанный интерьер, панки с оранжевыми волосами… – Наверное, там все другое.

– Что? Не принимайте Голливуд за настоящую жизнь. – Эндрю поглядел тоскующим взглядом на стойку, как будто собираясь взять еще порцию мороженого, но явно решил удержаться. – Вот Небраска – да, это настоящее.

– Так ваши родные – фермеры?

Она попыталась представить себе, на что это похоже – расти на ферме с папой и мамой, братьями и сестрами, но все, что она сумела вспомнить, это были эпизоды подобной жизни из фильма «Волшебник из страны Оз», однако, то был Канзас, поправила она себя.

– Нет. У них был магазин, я работал там после школы. – Глаза Эндрю затуманились. – Это одно из тех мест, где все друг друга знают.

– А у меня никогда не было такого дома, – произнесла Оливия с тоской.

– Мы никогда не ценим то, что имеем, а? – Он тоже слегка погрустнел. – Я так рвался оттуда. Даже Омаха и Линкольн не были для меня достаточно большими. Нет, мне нужно было добраться до Лос-Анджелеса и сколотить состояние. Наверное, моим родителям не очень нравилась эта идея, но я был самым младшим из трех детей, и они смягчились с течением времени. И наконец дали мне свое благословение.

– Держу пари, теперь они вами гордятся, – сказала Оливия.

Он кивнул.

– Конечно. Но и сожалеют. Мы видимся один-два раза в год. А мои брат и сестра живут близко и навещают их довольно часто вместе со своими детьми. Я им как чужой. – Голос его замер. Оливии пришлось сдержаться, чтобы не начать утешать его. Эндрю не школьник, напомнила она себе.

– Ну и как вы все сумели? – спросила она. – Не бывает ведь так, что человек приехал в Лос-Анджелес и разбогател на следующий день.

– Расскажу через минуту. Кофе?

Она кивнула, Эндрю направился к стойке и вернулся с двумя чашками. Оливии пришло в голову, что большинство людей выбрали бы бар, а не кафе-мороженое для беседы поздней ночью. Может быть, Эндрю привел ее сюда, потому что знал: ей тут будет уютнее. Но она догадывалась, что он все еще ощущает себя парнем из небольшого городишка, и от этого ей только больше нравился.

Не увлекайся, предостерегла она себя. Он уже давно уехал из Гранта, штат Небраска. Куда раньше, чем ты из Сент-Питерсберга.

Размешивая сахар в чашке с кофе, Эндрю начал рассказывать.

– Я провел около полугода, работая кем придется, а потом получил место рассыльного в отделе писем одной студии. Я поставил себе целью пробраться в студию, даже если придется начинать с самого низа. Там я познакомился с людьми, разобрался в происходящем, сумел стать полезным. Через несколько месяцев меня повысили в должности, я стал разнорабочим – мыл полы, отгонял зрителей во время съемок.

– Ничего не скажешь, увлекательно!

Он отпил кофе.

– Да. Мне нравилось даже это. Но я спешил пробиться.

– Знаю, на что это похоже, – задумчиво произнесла Оливия. – Когда я преподаю, очень легко увлечься и заспешить. Порой я забываю, что детям нужно время. Ведь только постепенно они учатся все понимать.

– К счастью, я способный ученик. – Эндрю улыбнулся. – Я быстро дошел до должности помощника по производству. Потом попробовал слегка расправить крылья и сделался агентом. Но мне не понравилось работать на кого-то, и я открыл собственное дело. Для того, чтобы что-то продвигать, не требуется большой капитал, нужны лишь идеи, ноу-хау и то, что называют смекалкой.

– Так вы собираетесь протащить меня на празднование дня рождения Вероники Голд? – спросила Оливия.

– Точно. Но простите меня, я, пожалуй, чересчур увлекся рассказом о себе. – Наклонившись, Эндрю коснулся ее руки. – А вы что-то совсем приуныли.

Едва он сказал это, она поняла, что действительно очень устала.

– Я не слишком-то часто бываю на вечеринках.

– Никогда бы не догадался. – Его понимающий взгляд напомнил ей их первую встречу, когда она сбежала с празднования 4 Июля. Казалось, у них уже есть общее прошлое, свои тайные намеки, свои шутки.

Они поехали домой. Оливия до сего вечера не ощущала никакой особой разницы в мировосприятии своем и Эндрю. К тому же он так старался, чтобы она чувствовала себя легко. И ей все понравилось на премьере. Блеск, красивые люди, чудесное представление.

Но Голливуд – не настоящая жизнь, напомнила она себе. Эндрю покинул в Небраске семью и знакомых, а ей как раз именно это и хотелось бы иметь больше всего на свете.