355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жаклин Монсиньи » Божественная Зефирина » Текст книги (страница 3)
Божественная Зефирина
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 21:15

Текст книги "Божественная Зефирина"


Автор книги: Жаклин Монсиньи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА IV
КАРОЛЮС

Гогот карлика с желтым пером раздавался в тишине. Его плоское, как у дохлой рыбы лицо, кривилось гримасами как раз на уровне испуганных глаз Зефирины.

Маленький рост напавшего на нее человека должен был успокоить девочку. Но, странно, именно его короткое, уродливое тело больше всего наводило ужас.

– Смотри-ка, ты вдруг стала более вежливой, мартышка! – отметил карлик с удовлетворением. – Ну ладно, я уже достаточно отомстил тебе за твою наглость. Если пообещаешь быть благоразумной, я дам тебе возможность дышать!

Отвратительный человечек ожидал ответа Зефирины. Все еще вытаращив глаза, она тихонько кивнула головой в знак согласия. Карлик осторожно разжал свои объятия. Несмотря на страх, который внушал враг, Зефирина продолжала держать его палец в крепко сжатых зубах.

– Эй, каждому свой черед! Теперь твоя очередь отпустить мой палец! – скорчил гримасу карлик.

Зефирина решилась разжать зубы. Казалось, не испытывая ни малейшей боли, странный уродец снял свою черную перчатку и победно помахал перед глазами девочки четырехпалой красной ручонкой, вырезанной из сандалового дерева.

– Видишь, дурочка… ты могла на этом переломать все свои зубы! Ну, давай, садись на попку и никаких воплей! Я не спущу с тебя глаз, девчонка!

Сказав это, карлик вновь надел свою черную перчатку и бесцеремонно подтолкнул Зефирину к небольшому золоченому деревянному сундуку. Никто на свете никогда не употреблял таких слов, обращаясь к Зефирине. Устраиваясь на указанном месте, она пришла в себя; ей удалось произнести:

– Кто ты?

– Я – Каролюс, король карликов! Карлик королей! И я не к твоим услугам, краля!

Карлик с издевкой поклонился, коснувшись пола своим длинным желтым пером.

– Сколько же тебе лет? – спросила девочка недоверчиво.

– Тридцать шесть и все зубы есть!

Услышав такой ответ, Зефирина молниеносно обрела присущую ей самоуверенность.

– Ты довольно маленький!

– Ты тоже, тетеря!

– Да, но я-то стану большой! – бросила Зефирина тоном превосходства.

При этих словах странная искра промелькнула в желтоватых глазах карлика.

– Кто знает! – скорчил гримасу человечек, а затем вновь с ухмылкой заговорил:

– Ну, давай, подвинь свои юбки, моя красотка…

Подпрыгнув на кривых ножках, карлик уселся рядом с Зефириной на импровизированном сиденье. Полностью успокоившись, она спросила:

– Как ты сюда вошел?

– С помощью волшебства, сладкая моя! И мой настоящий мизинец говорит мне, что тебе придется привыкнуть к манерам Каролюса.

А теперь заткни пасть и дай мне посмотреть на благородное собрание.

Это было уже слишком. Зефирина тявкнула, как разъяренная шавка:

– Я у себя дома, и не такому дерьмовому человечишке отдавать мне приказы!

Удовлетворенная как своим ответом, в котором использовала любимое словечко Ла Дусера, так и ошеломленной физиономией карлика, она совершенно потеряла интерес к Каролюсу и перенесла все внимание на зал для приемов.

Сто восковых свечей освещали, словно днем, необъятных размеров стол.

Среди полусотни сотрапезников, вокруг которых вился хоровод лакеев в бархатных зеленых ливреях – цвета дома Багателей – Зефирина тотчас узнала сидевшего на почетном месте в слегка распахнутом камзоле своего друга короля Франциска.

Жареные павлины, лебеди и цапли появлялись в зале; их несли поварята на позолоченных серебряных блюдах.

Зефирина, находясь в своем укромном месте, пыталась привлечь внимание Бастьена, которого Пелажи ради такого случая предоставила в распоряжение повара; она кривлялась и гримасничала, но ее товарищ по играм ни на мгновение не поднял головы, слишком поглощенный важностью порученного ему дела.

Зефирина заметила, что король, выказывая благовоспитанность и учтивость человека, умеющего следовать моде, всего лишь по одному разу погружал пальцы в каждое блюдо, чтобы взять кусок и поднести его к губам. С жадностью поедая сочную ножку цапли, Франциск нежно разговаривал со своей соседкой, красивой молодой женщиной с прекрасными каштановыми волосами, в которые были вплетены жемчужные нити. Будучи, как всегда, любопытной, Зефирина спрашивала себя, кто бы это мог быть, так как она не узнавала в этой даме любезную королеву Клод.

Насмешливый голос Каролюса, словно тот угадал ее мысли, раздался у нее над ухом:

– Жила-была торговка печенкой, которая однажды сказала себе: «Клянусь честью, это Франсуаза де Фуа, которая в следующий раз будет кобылой короля»[12]12
  По-французски это звучит как каламбур (foie – печень и Foix – фамилия произносятся одинаково).


[Закрыть]
Гы! Гы! Гы!

Придя в восторг от собственной шутки, Каролюс скорчился от смеха.

– Ты – дурак, это ничего не значит. Замолчи! Зефирина сопроводила свой властный приказ чувствительным толчком в бок карлика.

Совершенно не смущаясь, Каролюс ответил выпадом на выпад:

– Наша маленькая гусыня сегодня вечером проделает путь от удивления до изумления. Гы! Гы!

Зефирина, презрительно пожав плечами, стала искать взглядом отца.

Несколько человек отделяли маркиза де Багатель от его сюзерена. Как король и все присутствовавшие здесь молодые победители, он весело праздновал возвращение в окружении множества красивых женщин.

Несмотря на свою детскую невинность, Зефирина прекрасно понимала, что лишь одна-единственная особа привлекла внимание ее отца. Роже де Багатель постоянно склонялся к соседке справа. Зефирину это раздражало, и она выворачивала себе шею, пытаясь разглядеть черты лица этой дамы, но видела только ее высокий головной убор, украшенный эмалевыми подвесками, которые ниспадали на роскошное платье из черной тафты, в которую были вплетены золотые нити.

Внезапно зазвучавшие аплодисменты отвлекли внимание Зефирины от этой женщины. В зале появилось какое-то животное огромных размеров и необычное с виду. Оно передвигалось отрывистыми прыжками, болтало лапами в воздухе и вертело своим рыжеватым хвостом. Несколько дам взвизгнули от страха и, казалось, были готовы упасть в обморок. Сидевшая на возвышении Зефирина тоже едва не поддалась панике, но насмешливый взгляд соседа привел ее в чувство.

Внезапно животное замерло перед королем. Франсуаза де Фуа, видимо, испугавшись, бросилась в объятия Франциска. Король воспользовался этим, чтобы поцеловать ее в шею. Такое поведение глубоко возмутило Зефирину, хотя ей тоже хотелось бы прижаться к груди отца.

Сказочный зверь с ужасным рыком потряс своей оранжевой гривой, а из его разинутой пасти появилась девочка-подросток, едва прикрытая прозрачной тканью, усыпанной лилиями.

– Хи-хи! Деревенщина! Здесь все иначе, чем в твоей дыре! – зубоскалил Каролюс.

Зефирина решила было ответить презрением на эти насмешки; однако осталась сидеть с разинутым ртом, вытаращив глаза. Никогда еще девочка не видела подобного волшебства, равно как и подобных полуголых девиц. Зефирина покраснела от стыда за это создание. Господин кюре из Амбуаза говорил, что только приспешники дьявола снимают свои одежды – и Пелажи всегда купала Зефирину одетой в длинную рубашку. Но сегодня вечером, как и сказал Каролюс, Зефирина шла от удивления к изумлению.

Казалось, совершенно не опасаясь нечистой силы, король аплодировал так, что дом мог рухнуть. Более того, бросив свою мадам де Фуа, он легкомысленно поцеловал юную девушку в губы, лаская ее обнаженную грудь, а затем воскликнул:

– Браво! Браво! Входите, мой славный мэтр! Идите сюда, чтобы мы Могли поблагодарить вас за это замечательное изобретение!

В зал быстрым шагом вошел старик, чья длинная белая борода ниспадала на расшитую по итальянской моде одежду, и склонил сутулую спину перед королем.

– Я так счастлив, что мой автоматический лев «понравился» вашему величеству! – сказал старик с легким заальпийским акцентом.

– Понравился… Ах! Даже более того, мой добрый отец, намного более. Друзья мои, – сказал король, обращаясь к придворным, – я представляю вам свой лучший итальянский трофей! Это мэтр Леонардо да Винчи, гениальный художник, с которым дурно обошлись его соотечественники. Мэтр Леонардо согласился последовать за нами. Отныне он будет жить в «милой Франции», приберегая для нас свои замечательные изобретения. Спасибо, мой добрый отец… спасибо! – закончил молодой король. И было видно, что он жаждет выразить старику свое уважение и восхищение. Со свойственной ему пылкостью, Франциск I сжал старого художника в объятьях, затем обернулся к Франсуазе де Фуа и поднял свой кубок:

– А теперь, друзья мои, выпьем за властительницу наших мыслей! Но женщина изменчива и безумен тот, кто станет ей доверять!

– Гы! Гы! И с этими словами стал поэтом наш Франциск! – прошептал Каролюс.

– Заткни пасть! – сказала Зефирина, которая все схватывала на лету.

Слова короля были встречены восторженным гулом. Каждый из сотрапезников повторял их, на все лады расхваливая остроумие монарха.

Роже де Багатель тоже повернулся к своей соседке, подняв светло-зеленый кубок. Даже чувствуя на себе насмешливый взгляд Каролюса, Зефирина не удержалась от жеста, выражавшего удивление. Только сейчас она увидела: рядом с ее отцом сидит та самая незнакомка, что бросила черную розу!

– Раз ваше величество указало нам такой прекрасный путь, то я позволю себе выпить за здоровье госпожи графини доньи Гермины де Сан-Сальвадор!

ГЛАВА V
ГРАФИНЯ

– Сан-Сальвадор, – повторил король; он, казалось, пытался что-то вспомнить. – Мы не ошибаемся, сударыня? Ведь речь идет о титуле?

– Сир, я действительно вдова графа Энрике де Сан-Сальвадора.

Произнеся эти слова, графиня встала со своего места, тут же опустившись в глубоком реверансе перед королем.

– Ах, да! Один из испанских грандов! Но вы очень хорошо говорите по-французски, госпожа графиня! – одобрительно произнес король.

– В нашем замке у нас всегда были воспитательницы-француженки, ваше величество.

У графини был низкий и мелодичный голос, который Зефирина тотчас же возненавидела.

По любезному знаку короля графиня снова заняла свое место рядом с маркизом де Багатель. Теперь Зефирина могла очень хорошо видеть черные как смоль кудри, образовавшие ореол вокруг прекрасного лба.

Роже де Багатель вновь склонился к графине и прошептал несколько слов, которые Зефирина не могла расслышать. Графиня потупилась. Нежная улыбка озаряла ее лицо мадонны. Из-под длинных черных ресниц сияли горячие, глубокие, ласковые глаза – и все это было для маркиза де Багателя.

Не зная почему, Зефирина чувствовала себя несчастной, оскорбленной, одинокой и покинутой. Ей вдруг стало очень холодно. Она поджала свои босые ножки, скорчившись на золоченом сундуке.

– Ну и непоседливая же ты, цесарка! – заворчал Каролюс.

– Я делаю то, что хочу! – все тем же «любезным» тоном ответила Зефирина, но тут же замолчала, чтобы послушать своего отца, обратившегося к королю.

– Позволит ли мне ваше величество высказать просьбу?

– В чем бы я смог тебе отказать, Багатель?

– Прошу вашей высочайшей благосклонности: разрешить мне просить руки графини Гермины де Сан-Сальвадор.

– Вот это огорошит тебя, маленькая свинушка! – скорчил гримасу Каролюс.

Зефирина смотрела на карлика, и лицо ее выражало полное непонимание происходящего.

– Что папа хочет сделать с рукой этой дамы? – спросила наивная девочка.

– Гы-гы-гы!

Каролюс скатился на пол и болтал в воздухе ногами, предаваясь безудержному веселью.

– Если таково твое желание, Багатель, было бы нелюбезно с нашей стороны отказывать в твоей просьбе, однако…

Франциск I, внезапно вновь стал более королем, чем другом, явно заколебавшись, следует ли давать маркизу разрешение на брак. К этому обязывали существовавшие обычаи. Ведь испанская графиня могла в случае смерти мужа унаследовать огромное состояние, включавшее объединенные земли родов Багателей и Сен-Савенов, и это заставляло задуматься сюзерена Франции.

– Позволит ли ваше величество рассказать ему одну историю? – спросил Роже де Багатель, чувствуя внезапную нерешительность короля.

По любезному знаку властелина маркиз приблизился к королевскому креслу.

Очарованная тем, что услышит какую-то сказку, Зефирина приблизила лицо к раковинам, украшавшим балюстраду, и, уперевшись подбородком в сложенные руки, в привычной для себя позе, стала с восторгом смотреть на отца.

– После того как мы одержали победу, ваше величество совершали триумфальное путешествие в Марсель, – начал рассказ Роже де Багатель, – а ваш слуга, у которого расковалась лошадь, ехал следом за вашей свитой по дороге на Маноск. Я немного отстал, и тут разразилась гроза с проливным дождем…

Король прервал маркиза, чтобы дать кое-какие пояснения Франсуазе де Фуа.

– О да! В Провансе, как мне помнится, прекрасная дама, у нас была встреча с госпожой нашей матушкой; гроза была, когда мы проезжали через священный лес Сент-Бом, и, клянусь кожей на животе Святого Бонифация, мы все промокли до костей. А ты не простудился, дружище? – ласково пошутил король.

– Я никогда не боялся стихии, сир, тем более находясь на службе у вашего величества, – ответил с затаенным упреком Роже де Багатель, – но ударившая в дерево молния заставила моего коня встать на дыбы; я вылетел из седла, и меня отбросило на пятнадцать футов, ударив о скалу. Когда я пришел в сознание, уже опустилась глубокая ночь, я был один и не мог идти, так как моя нога в сапоге чрезвычайно распухла. Послышался вой волков, он приближался. Я старался ползти, но продвигался вперед очень медленно. Я уже видел, как блестящие глаза хищников светились в темноте, я уже вручил свою душу Господу, когда провидение донесло до меня звук копыт лошадей, скакавших галопом по каменистой дороге, что проходила внизу. Немного приободрившись, я изо всех сил позвал на помощь. Наконец, около меня остановилась повозка, влекомая четверкой лошадей. Два лакея втащили меня внутрь. Я был спасен! Это были граф и графиня де Сан-Сальвадор, которые, совершив паломничество к гроту Святой Магдалины, возвращались в свое поместье в Арагоне. Сама донья Гермина, услышав мои отчаянные призывы, приказала своим людям остановиться, ибо граф де Сан-Сальвадор, внезапно сраженный болотной лихорадкой, был, казалось, очень плох.

Моя нога воспалилась. Я провел три дня в монастыре Сан-Сакреман, где графиня, решившая там остановиться из-за своего супруга, ухаживала за мной так преданно, что именно ей я обязан жизнью. К несчастью, граф де Сан-Сальвадор так и не оправился; мое выздоровление было омрачено скорбью, вызванной его кончиной. Я простился с графиней… не осмелившись сказать ей о тех чувствах, которые она вызвала во мне. Высказав ей самые искренние соболезнования, я покинул ее навсегда…

Каково же было мое удивление, и какое затем меня охватило счастье, когда я увидел, что превратности судьбы привели госпожу де Сан-Сальвадор, ныне свободную, в Париж и что она, не зная того, поселилась по соседству с особняком Багателей! Я пошел навестить ее тотчас же по окончании шествия и… осмелившись, наконец, признаться в моей тайне, имел счастье узнать, что я ей небезразличен. Вот, сир, то благородное создание, которое сохранило жизнь не самому худшему из воинов вашей армии! – заключил Роже де Багатель, бросив долгий взгляд на графиню де Сан-Сальвадор.

В течение всей этой речи графиня сидела, целомудренно опустив глаза. Несколько секунд Зефирина слышала только, как капли воска монотонно падают со свечей на пол, выложенный голландскими изразцами. Наивная и невинная девочка ощущала какую-то странную тревогу. Во время этого рассказа она не узнавала голоса своего отца. Было похоже, как если бы кто-то другой говорил вместо него… или же он лгал.

Когда такая ужасная греховная мысль пришла ей в голову, Зефирина торопливо, так, чтобы не увидел Каролюс, перекрестилась.

Громогласный возглас короля нарушил почтительное молчание:

– Клянусь Святым Франциском, моим покровителем, беру назад все свои слова! Женись на этой преданной женщине, Багатель! Перед лицом благородных дам и моих храбрых товарищей по оружию я даю тебе королевское разрешение жениться на госпоже графине де Сан-Сальвадор.

Придворные встретили эту речь овацией. По знаку хозяина дома лакеи наполнили кубки драгоценным вином из Кагора.

– Жениться? – прошептала Зефирина, вопросительно глядя на карлика.

– Ну да, дурья башка! Жениться, что же еще? Теперь у тебя новая мама.

Каролюс паясничал, хлопая ресницами и вертя задом.

Зефирина тряхнула изящной медноволосой головкой. Рыдание рвалось с ее губ. Она уже хотела убежать в свою комнату, чтобы укрыть там свое разочарование, свое огромное детское горе, когда заметила в проеме ведущей на кухню двери свою кормилицу в толпе прислуги, прибежавшей послушать рассказ своего господина.

Зефирина хорошо знала Пелажи. По ее насупленному лицу она поняла, что та недовольна, очень недовольна. Не думая, что за ней наблюдают, Пелажи как-то странно смотрела на графиню де Сан-Сальвадор. У Пелажи были суровые глаза, да, подозрительные и суровые, сходные с двумя арбалетами, готовыми выстрелить.

Вдруг Зефирина услышала какой-то дикий вопль:

– Нет… нет!

При этом крике все одновременно подняли головы, посмотрев на верхнюю галерею. Только теперь Зефирина поняла, что это она сама неистово вопит, вцепившись в перила изящной балюстрады.

– Нет, я не хочу, чтобы папа женился… Я не хочу!

Как и все его сотрапезники, потрясенный король смотрел на маленького разбушевавшегося демона, которого, по-видимому, пытался удержать карлик Каролюс.

Растолкав лакеев, Пелажи бросилась к избалованной девочке. Но Роже де Багатель, придя в себя от первоначального изумления, остановил кормилицу на бегу. Всем своим видом выказывая отцовскую властность, он бросил зычным голосом:

– Немедленно остановитесь, Зефирина! Приказываю вам исполнить мой приказ! Возвращайтесь и ложитесь спать!

Увы! Зефирину понесло, к тому же Каролюс насмешливо шепнул ей:

– Черта с два! Ты не осмелишься продолжать, дура набитая!

Словно маленькая фурия, Зефирина вырвалась из рук карлика. Она скатилась по лестнице с криком:

– У меня только одна мама на небесах! Я не хочу другую! Я не хочу эту даму! Папа, мой дорогой папа, не женитесь на ней, она злая, злая, я это чувствую… Если хотите жениться, возьмите в жены Пелажи…

Зефирина бросилась в объятия своего отца. Роже де Багатель был совершенно поражен случившимся; было видно, что он гораздо лучше знал, как вести себя на поле боя, чем с собственной дочерью. Взгляды присутствующих обратились к графине Сан-Сальвадор. На лицах придворных читалась затаенная насмешка. Завтра при дворе в Фонтенбло, куда король намеревался отправиться, языки будут молоть без умолку.

Очень бледная, графиня не шелохнулась. Казалось, она превратилась в мраморную статую. Только по стиснутым на кружевной скатерти рукам можно было догадаться о ее чувствах.

– Ну ладно, Багатель, дай мне ее успокоить! – сказал король. – Я умею разговаривать с детьми!

Франциск I привлек Зефирину к себе на колени:

– Ну что это за каприз, Зефирина? Ты же моя подружка!

– Нет! Теперь нет!

Зефирина отчаянно отбивалась. Крепкой рукой король удерживал маленькую взбешенную девчонку у себя на коленях.

Зефирина, нагая под легкой рубашкой, почувствовала, как сквозь серо-серебряные чулки, подвязанные к королевским штанам, в ее детское тело внезапно проникает тепло. Она была смущена и взволнована; ей одновременно хотелось и убежать и расслабиться сидя на коленях, ибо ей нравился тот мужской запах, что исходил от него.

– Ты же видишь, мы любим друг друга!

Король легонько ласкал лицо Зефирины шелковистой бородой. Она на секунду закрыла свои зеленые глаза, но тут же открыла их, бросив горячий упрек:

– Вы не имели права говорить папе, чтобы он женился!

– Я делаю что хочу! Ведь я король! – возразил Франциск.

Очарование было нарушено. Зефирина выпрямилась с вызывающим видом, словно маленькая фурия:

– Тогда занимайтесь своей кобылой!

– Моей кобылой?! – удивился король.

– Именно так…

Зефирина выпалила единым духом:

– Жила-была торговка печенкой, которая сказала себе: «Клянусь честью, Франсуаза де Фуа будет в следующий раз кобылой короля!»

Раздался сдавленный крик. Не вынеся подобного скандала, госпожа де Фуа сочла за лучшее упасть в обморок.

Придворные с трудом удержались, чтобы не расхохотаться.

Франциск I в ярости поднялся:

– Этот ребенок совершенно невозможен, Багатель! Ты должен ее укротить, как дикую необъезженную лошадь.

Король дал своим людям знак, что собирается уходить.

В отчаянии от того, что вызвал неудовольствие монарха, Роже де Багатель рассыпался в извинениях.

– Да, сир, я отдам ее в монастырь!

– Ты прав, надо обучить ее хорошим манерам, – одобрил король.

Каролюс усмехался, спрятавшись под столом. Зефирина с большим удовлетворением взирала на весь этот беспорядок, причиной которого стала ее маленькая персона.

– Но меня, дорогое дитя, меня ты выслушаешь!

Сладкий и мелодичный голос графини де Сан-Сальвадор возвысился над царившей суматохой. Шелестя парчовым платьем, донья Гермина плыла, едва касаясь плиток пола, по направлению к девочке. Словно кролик, завороженный взглядом хищной птицы, смотрела Зефирина на приближающуюся к ней даму в черном.

Улыбка мадонны озаряла прекрасное лицо графини. Ее дивные черные глаза пристально и нежно смотрели на девочку.

– Дорогая, дорогая малютка…

Сильнейшее очарование доньи Гермины подействовало на Зефирину. Внезапно ей захотелось отказаться от своего буйного поведения. «Ах! Упасть в эти радушные объятия, спрятать голову на этой материнской груди, вдохнуть этот чарующий запах!» Скрытая от всех насмешка разрушила волшебство. Это был ее злой ангел Каролюс; он шептал, скорчившись под столом:

– Трусиха, бояка, зайчиха…

В то же мгновение графиня нежно приблизила свои пурпурные губы к девочке, чтобы запечатлеть поцелуй на ее кудрях.

Дальнейшее произошло само собой. Зефирина вскинула голову:

– Вы никогда не будете моей мамой! – завопила маленькая дикарка.

Словно маленькая ведьма, она вонзила ногти в бледные щеки доньи Гермины.

Все вскрикнули одновременно, а громче всех графиня, которая не могла вырваться из маленьких острых коготков юной тигрицы, придворные, король, Франсуаза де Фуа, Роже де Багатель, Пелажи, Ла Дусер… ну и суматоха поднялась!..

Никто не мог вырвать добычу из рук дрянной девчонки.

– Она взбесилась… Она ведьма, бейте ее по рукам… Тащите за волосы… Ах, наконец! Это просто чудовище, уведите ее!

Ла Дусеру удалось оторвать Зефирину от ее жертвы.

Девочке еще хватило времени на то, чтобы посреди безумия, охватившего, казалось, весь пиршественный зал, заметить, как король и Роже де Багатель утешают графиню, упавшую в полуобморочном состоянии на кресло; мелкие капельки крови выступили у нее на щеках.

Видя это, Зефирина испытала огромное наслаждение. Она увидела, как прибежал на своих кривых маленьких ножках Каролюс, неся влажную тряпицу для своей госпожи; затем Зефирина уже не видела ничего.

Она чувствовала, что ее уводят в комнату, таща за собой, словно куль. Ее заперли на два поворота ключа.

Зефирина вновь оказалась одна в темноте. Она долго-долго плакала, прежде чем уснуть на рассвете под крики водоносов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю