Текст книги "Божественная Зефирина"

Автор книги: Жаклин Монсиньи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА XIX
ЗАГОВОР

За дюнами она обнаружила свежие следы двух лошадей, по которым довольно долго ехала, но, наконец, совсем потеряла их на каменистой лесной дороге.

Красный диск солнца в небе начал опускаться. Теперь Зефирина раскаивалась, что заехала так далеко, но с упрямой настойчивостью продолжала ехать по следам «вора».

Без факела, без сопровождения, опасаясь того, что ночь застигнет ее в лесу, Зефирина уже жалела, что не вернулась в лагерь, следуя берегом моря, так как Красавчик стал прихрамывать.

– Ну, еще одно маленькое усилие, мой дорогой! Если бы только знать, где мы находимся! – прошептала Зефирина.

Словно в ответ Красавчик заржал. Славный конь, должно быть, только что услышал, одновременно с Зефир иной, раздававшиеся с лужайки бодрые звуки ударов молота о наковальню.

Немного удивленная, успокоившись от того, что найдет помощь в этом пустынном месте, Зефирина спрыгнула на землю. Ведя Красавчика за повод, она подошла к кузнице.

При ее появлении здоровяк, который изо всех сил ковал какой-то котел, прекратил свою работу.

– У моего коня расковалось левое копыто! – сказала Зефирина.

– Вот те на! Да, его копыто повреждено! Надо будет подумать о сургуче! На работу уйдет не меньше часа, сударыня! – предупредил кузнец после того, как осмотрел пораненное копыто Красавчика.

Он не задавал вопросов, но Зефирина видела, что в его взгляде светится любопытство. Он был явно удивлен тем, что юная аристократка ездит по лесам совсем одна.

– С моим лакеем приключилась маленькая неприятность. Он очень скоро присоединится ко мне! – поспешила объясниться Зефирина.

– Ну, вот это уже другое дело! Потому что по ночам, мадемуазель, в лесу Гин бывает небезопасно!

– О, он будет здесь до наступления ночи! – заверила Зефирина, довольная тем, что узнала, где находится.

Внезапно вспомнив, что ей говорил по поводу ее мачехи Ла Дусер, она спросила:

– Я как раз направлялась в монастырь Валь-Дорэ. Это далеко отсюда?

– Совсем нет. Я-то ведь служу кузнецом у святых отцов. Вы даже можете пройти туда пешком по маленькой тропинке. Вот там, видите… Когда вы спуститесь по ней, то монастырь будет у вас на расстоянии вытянутой руки. Но вы должны вернуться до заката, чтобы не заблудиться!

– Не беспокойтесь, с лакеем либо одна, я очень скоро вернусь!

Не зная точно, что же она ищет, девушка пошла в направлении, указанном кузнецом.

Придерживая одной рукой шлейф своего платья-амазонки, Зефирина шла недолго и вскоре наткнулась на плотную изгородь из кустарника. Она раздвинула ветви своим хлыстиком и влезла на находившуюся позади изгороди песчаную насыпь. Слегка задохнувшись, Зефирина чуть не отступила назад. Кузнец был прав: если уж и не на расстоянии вытянутой руки, то уж, конечно, на обозримом расстоянии находился монастырь Валь-Дорэ, окруженный высокими стенами. Он стоял как раз посередине небольшой лесистой долины.

Некоторое время девушка смотрела на монастырь и на ухоженный сад, в котором работали молчаливые монахи, обрезая розовые кусты, окапывая фруктовые деревья и на ходу читая книги с благочестивым содержанием.

Колокол зазвонил к вечерне. Усевшись на мох, Зефирина погрузилась в мечты. Эта обстановка напомнила ей о монастыре Сен-Савен… о брате Франсуа… о мамаше Крапот… Девушка еще раз задумалась над странными словами, произнесенными старой лесничихой. Почему с детства Зефирину не покидало необъяснимое чувство, что ей предстоит нападать и защищаться, все время опережая неведомого противника… Девушка вздрогнула: ненависть… да, ненависть жила в ее сердце! Это ужасное чувство как бы вросло в нее корнями.

Время шло. Зефирина решила вернуться обратно. Поднимаясь, она заметила находившуюся вне стен монастыря, притаившуюся среди папоротника и дрока, маленькую каменную часовню, о существовании которой она не подозревала, когда проходила по тропинке, заросшей крапивой. Чувствуя непреодолимое желание помолиться, Зефирина пошла в этом направлении. Двери были открыты, и она увидела алтарь. Видимо, эта часовня в прошлом веке служила молельней какому-нибудь знатному местному вельможе. Казалось, это место и теперь не было совсем заброшенным, о чем говорили искорки в дарохранительнице, стоявшие кое-где на плитах скамеечки для молитв и ветхая исповедальня из источенного червями дерева, которая была придвинута к стене.

Хоры были погружены в мягкий сумрак. Зефирина опустилась на колени прямо на ступеньки алтаря. Опустив голову на руки, она начала свой суд совести: «Господи, прошу, помоги мне… Я – гордая, злая, черствая… Я плохо поступила с Бастьеном. Накажи мое тело за темные мысли, которые смущают меня. Убери тот жар, что я ощущаю у себя в животе и бедрах. Устрани это желание мужского поклонения, от которого у меня мурашки бегут по коже. Я покаюсь в этом. Каждое утро я буду читать по три молитвы. Помоги моему браку с Гаэтаном, я люблю его и буду ему хорошей супругой. В особенности же я тебя умоляю, вырви с корнем из моей души эти мерзкие, гнусные подозрения против доньи Гермины… Твоя слуга смиренно просит тебя… Не отталкивай ее… Я слишком молода, слаба, неопытна. Моя дорогая мама там, рядом с тобой, Господи, позволь ей указать мне дорогу, по которой…»

Заливаясь слезами, Зефирина прервала молитву.

Бог словно бы захотел ответить, и она услышала, как звенят бубенчики в упряжке, подъезжавшей все ближе.

Зефирина хотела было быстро выйти из часовни, когда знакомый голос пригвоздил ее к месту:

– Подожди меня, Каролюс.

Шелест шелков извещал о приближении доньи Гермины.

Не раздумывая над последствиями, Зефирина бросилась в исповедальню и закрыла за собой дверь. Находясь в убежище из резного деревянного кружева, сидя на месте исповедника, девушка затаила дыхание, следя за своей мачехой. Зефирина не различала выражения ее лица, но опьяняющий запах духов доньи Гермины дразнил ее обоняние.

Маркиза опустилась коленями на скамеечку для молитв. Она подняла вуаль, приколотую к шапочке. Опустив голову на руки, она, казалось, как и несколько мгновений тому назад Зефирина, погрузилась в усердную молитву. Возможно, донья Гермина просила Бога о том же, о чем просила ее падчерица.

Зефирина вдруг устыдилась своей роли шпионки. Вот дорога, указанная ей божественным провидением: сейчас она выйдет из своего тайника и бросится в объятия доньи Гермины. И они обе, по-настоящему примирившись друг с другом, поцелуются чистосердечно, как мать и дочь, и…

Зефирина уже положила руку на дверной засов, когда раздался стук копыт лошади, скачущей галопом по заросшей вереском равнине.

Услышав шум, донья Гермина поднялась, а Зефирина застыла, положив руку на засов.

Снаружи всадник торопливо спрыгнул на землю.

– Не давай никому приближаться, Каролюс! – коротко бросил он.

Этот холодный голос показался Зефирине знакомым.

– Положитесь на меня, монсеньор! – ответил карлик услужливо.

«Монсеньор»? Все более и более заинтригованная Зефирина придвинулась к решетке исповедальни, чтобы разглядеть вновь прибывшего. Воинственным шагом человек вошел в часовню.

– Ах, наконец! Вот и вы, Шарль!

– Меня задержал наш дорогой король, можно подумать, что он не может обойтись без моей персоны! Итак, какие новости, Генриетта?

«Генриетта»? Зефирина прижала руку к губам, чтобы заглушить едва не сорвавшийся с уст возглас изумления.

Продолжая говорить тем же тоном, полным горечи, мужчина опустил полу плаща, которой прикрывал нижнюю часть лица. Несмотря на царивший полумрак, Зефирина тотчас же узнала костлявое лицо коннетабля де Бурбона.

Что это была за тайна? Почему принц, главный казначей, губернатор Лангедока, губернатор герцогства Миланского, первый дворянин в королевстве, имевший преимущество перед принцами крови, приехал без свиты на это тайное свидание?

– За вами не следили, Шарль? – забеспокоилась донья Гермина.

– Это невозможно. Я выскользнул из этого проклятого лагеря, взяв камзол одного из моих офицеров. А вы, Генриетта, не было ли у вас самой трудностей для того, чтобы удалиться?

– Напротив, я довольно громко назвала место нашей встречи! – ответил мелодичный голос доньи Гермины.

– Вы что, с ума сошли?

– Успокойтесь, Шарль! Это лучший способ устранить всякие подозрения, объявив о моем намерении помолиться в Валь-Дорэ.

Неприятный смех герцога де Бурбона разнесся по часовне.

– Я вас обожаю, Генриетта, за вашу дьявольскую ловкость!

– Опасайтесь произносить некоторые слова, Шарль! – сухо бросила донья Гермина.

– Хм… У меня мало времени. Так что же такое срочное вы мне хотите сообщить, Генриетта?

– Карл V отправил гонца к королю Англии!

При этих словах, очень четко произнесенных доньей Герминой, коннетабль пожал плечами.

– Хорошая новость, по правде сказать! Король тотчас же был поставлен в известность солдатами, охраняющими лагерь. Между нами, вашему императору следовало бы потребовать от своего «посланца» вести себя немного скромнее!

– Тсс… тсс… когда я сделаю из вас повелителя Франции, Шарль, вам надо будет остерегаться ваших первых побуждений. У меня мало времени, садитесь и слушайте меня не прерывая, я вас прошу!

Донья Гермина уселась на скамью. Коннетабль де Бурбон присоединился к ней. Внезапно он схватил ее за плечи.

– Ты знаешь, что я всегда тебя слушаю, Генриетта…

Произнеся эти слова очень нежным тоном, Шарль де Бурбон впился губами в шею доньи Гермины. Она закинула голову назад. Стон сорвался с ее губ. Ее пальцы вцепились в мужской камзол.

– Нет, Шарль, нет… Не сейчас, не здесь…

– Ты стала очень целомудренной, Генриетта, со времени нашей первой встречи. А ведь это было уже в монастыре, если у меня хорошая память…

«Монастырь… Генриетта… Что хотел сказать коннетабль де Бурбон?» Мысли, доводящие до безумия, теснились в голове Зефирины. Вдруг в голову ей пришла абсурдная идея, от которой она тотчас же отказалась… но совпадения очень смущали ее… незаконнорожденная сестра ее матери, ее сводная сестра, ее собственная тетка Генриетта де Сен-Савен, действительно ли она умерла, утонув в разлившейся реке? И инициалы С.С.[21]21
  Генриетта – пишется по-французски Henriette, Гермина – Hermine.


[Закрыть]… Генриетта де Сен-Савен… Гермина де Сан-Сальвадор… Нет, невозможно… Случайное совпадение… Тетя Генриетта была добрым и набожным созданием, не имевшим ничего общего с чудовищем, которым была мачеха Зефирины… А сели… А если… папаша Коке говорил о Генриетте де Сен-Савен, а не о Гермине де Сан-Сальвадор? Если ключ к тайне заключается именно в этом?..

Какой-то глухой шум прервал поток мыслей Зефирины. С незаурядной силой донья Гермина оттолкнула коннетабля де Бурбона к стене. Уверенным шагом она направилась к алтарю.

– Заклинаю тебя, всемогущая Астарта, скажи: достоин ли этот человек великой участи, что его ожидает? Или тот, кому высшая власть Анубиса дарует трон, всего лишь ребенок с погремушкой в руке? О, скажи мне, Вельзевул, способен ли этот человек следовать тем путем, который ваша преданная раба ему укажет…

Произнеся последние слова, донья Гермина вытащила из сумки, висевшей у нее на поясе, связанную голубку и острый кинжал. Она положила голубку на алтарь. Быстрым движением, как человек, уже привыкший к подобного рода обрядам, она перерезала горло птицы.

Зефирина не смогла сдержать вздох ужаса.

Герцог и донья Гермина переглянулись.

– Кто-то вскрикнул! – прошептал испуганно коннетабль.

– Да, это птица! Вот в этом я и вижу знак, которого долго ожидала… Высшее существо заговорило. Шарль де Бурбон, вы станете королем Франции!

Говоря это, она окропила алтарь кровью.

Сидя в своем тайнике, Зефирина щипала себя, чтобы удостовериться, что действительно присутствует при этой отвратительной сцене, что она не спит, находясь в плену своих обычных кошмаров.

Не у нее одной было такое ощущение, ибо герцог де Бурбон, слегка побледневший, прошептал:

– Разве это так необходимо? Иногда ты меня немного пугаешь, Генриетта…

Донья Гермина обернулась, с горящими глазами, очаровательная и в то же время зловещая; по ее бледному лицу стекала капелька голубиной крови. Зефирина увидела, как она жадно слизнула ее остреньким язычком. Затем она продолжала своим властным голосом:

– Тебе ли, коннетаблю де Бурбону, тебе ли, герою Мариньяно, дрожать, как баба? Твоя судьба пустилась в путь, Агальярепт указывает тебе дорогу. Ну, ты все еще жаждешь отомстить?

– Клянусь царственной кровью моих предков, особенно я хотел бы выиграть процесс против матери короля! – проворчал герцог.

– Глупости и бредни! Вы хнычете над Наследством Анны де Божё, которое хотят присвоить Валуа. Но вас ожидает нечто другое, Шарль!

Коннетабль де Бурбон тяжело вздохнул. Он вернулся и вновь сел на скамеечку в глубине часовни.

– Я ненавижу короля. Он и эта старая мерзавка, его мамаша, собираются меня ограбить, обокрасть, уменьшить мою мощь. Но от ненависти до предательства… чтобы перейти в лагерь противника, встать на путь открытого бунта… надо сделать огромный шаг!

Зефирина видела, что герцог явственно вздрогнул. Он уронил свою костистую голову на грудь.

Вытерев свой кинжал о тонкий батистовый платок, донья Гермина вернулась к вопросу, занимавшему ее:

– Как настоящий рыцарь, перескочи овраг. Карл V никогда ничего не делает без умысла! Он специально послал к королю Англии, дабы внушить ему доверие, в качестве почти официального посланника, высокорожденного итальянского князя, который к тому же ненавидит Франциска I. Он предложит королю Англии встретиться с Карлом V как раз после завершения приема в этом претенциозном «Золотом лагере»!

– Что ты говоришь? Скоро Карл V приедет?

– Он прибудет в Гравелин, что возле Кале, чтобы помешать Генриху VIII подписать договор с Франциском I. Забавно, не правда ли? Ставки сделаны: еще до начала переговоров Франциск I уже проиграл. Генрих VIII будет вилять, прибегать к уверткам, оттяжкам, будет бесчувственным к очарованию Валуа. Ну, развеселись! В этот час войска Карла V уже захватывают герцогство Миланское. Они найдут там только старого брюзгу Байяра. Когда Франциск I узнает эту новость, он сразу же уедет на войну. Если ты уже сейчас присоединишься с твоими войсками к императору, то ты, Шарль де Бурбон, вернешься королем Франции! Решай: да или нет?

В часовне воцарилось молчание.

Охваченная тревогой Зефирина слышала, как коннетабль выстукивал сапогами какой-то военный марш на плитах пола.

– Я согласен, Генриетта, я буду на встрече с Карлом Пятым!

Черты лица доньи Гермины на секунду исказились. Ее длинные пальцы сжали рукоятку кинжала, голос дрожал и звучал глухо:

– Ты будешь самым великим властителем в Западном мире, Шарль… Ничто не устоит перед нами… Весь мир склонится ниц… А когда ты будешь править… Я буду рядом с тобой!

Говоря так, донья Гермина повернула голову к коннетаблю. При свете заходящего солнца Зефирине показалось, что два сообщника хитровато смотрели друг на друга.

А что станет с маркизом де Багателем, если осуществится этот дьявольский план? Зефирина не осмеливалась ответить себе на этот вопрос. Как и бедная Пелажи, знавшая слишком много, Роже исчезнет, став жертвой «эпидемии»…

Что же касается ближайшего будущего, то Зефирина поняла только, что донья Гермина, она же – Генриетта, хотела предать своего мужа, свою новую страну, своего короля, чтобы удовлетворить на службе у Карла V свое всепоглощающее честолюбие! «Эта Сан-Сальвадор» просто решила править Францией!

Внезапно герцог де Бурбон встал. Он поднял воротник плаща, прикрыв лицо, и надвинул свою шляпу до бровей.

– У нас едва хватит времени, чтобы вернуться до ночи, Генриетта! Как поживает Рикардо?

– Бедный ребенок умирает от скуки совсем один в Сен-Савене. Ведь его-то не пригласили! – сказала донья Гермина с горечью.

– Ну так не беспокойся больше. Раз уж планы насчет женитьбы на этой рыжей потерпели неудачу, отдай его мне в оруженосцы. В общем-то, это же естественно, что его отец будет заботиться о его будущем…

Донья Гермина прервала коннетабля, дав ему знак замолчать:

– Ты говоришь серьезно, Шарль?

– Самым серьезным образом в мире!

Лоб «этой Сан-Сальвадор» перерезала морщинка. Она вдруг приняла решение:

– Я вверяю вам Рикардо, но с условием, чтобы он никогда не узнал о том, что он незаконнорожденный!

– Само собой разумеется. Неужели вы думаете, что я хочу, чтобы кому-нибудь стало известно о наших отношениях, Генриетта!

– В обмен на это отдайте мне Византийца!

– Вы что, хотите от кого-нибудь избавиться? – насмешливо спросил коннетабль.

– Мне необходим преданный слуга, чтобы, не рискуя, заставить замолчать одного человека, нанесшего мне тяжкое оскорбление!

Услышав этот ледяной голос, Зефирина почувствовала, как у нее по спине волной пробежала дрожь. Пот тек ручьем у нее по рукам, покрывал ладони, стекал по шее.

– А он, что, ненадежен? – прошептал герцог, указывая на карлика Каролюса, ожидавшего под деревьями.

– Да нет, но… иногда становится слишком сентиментальным! – так же шепотом ответила донья Термина.

– Хорошо, было бы дурно с моей стороны отказывать вам в этой маленькой просьбе. Сегодня же вечером Византиец будет в вашем распоряжении. А что касается всего остального, то когда вы дадите мне знать, Генриетта?

– Очень скоро. Сигналом к отъезду будет служить красный носовой платок, у которого будут завязаны узелками все четыре угла. Его принесет вам Каролюс или Беатриса. До этого момента будьте крайне осторожны! Удачи, монсеньор!

– Прощайте, маркиза!

Голоса коннетабля и доньи Гермины удалялись. Выждав, когда звук копыт совершенно исчезнет в лесу, Зефирина вышла из своего укрытия.

Бледная, с подкашивающимися ногами, она вынуждена была предпринять почти нечеловеческие усилия, чтобы дойти до алтаря.

Единственным свидетельством всего этого кошмара была кровь на камнях и уже застывшее тельце зарезанной голубки. Словно желая сохранить эту осязаемую улику, Зефирина вырвала у несчастной птицы несколько перышек, и погрузила их в кровь. Когда кровь стекла, она сунула их себе за корсаж.

Снаружи быстро темнело. Зефирина ускорила шаг, чтобы вернуться в кузницу. При каждом крике совы, вспархивании летучей мыши над головой, трепетании тени от ветки она вздрагивала и начинала дрожать. Сердце бешено колотилось у нее в груди.

– Я не должна поддаваться панике! Мне надо успокоиться. Прежде всего необходимо найти дорогу. Я подумаю обо всем после! – повторяла Зефирина, стараясь отыскать нужную тропу во враждебном лесу.

Внезапно заржал Красавчик, и это указало ей верный путь. Она пошла быстрее и вскоре вышла на поляну, где стояла кузница.

– Вы там долго пробыли, я уж не надеялся вас увидеть в такой поздний час… А ваш лакей, он-то где? Я дал двойную порцию овса вашему коню, и он все слопал, будьте уверены. Но вы не можете ехать совсем одна ночью, я провожу вас до монастыря!

Говоря все это, кузнец снял свой кожаный фартук и закрыл дверь своей кузницы.

Зефирина, покачав головой, торопливо заговорила:

– Благодарю вас, но мне во что бы то ни стало надо вернуться в королевский лагерь!

Она достала из-за пояса два золотых экю, чтобы оплатить услуги кузнеца.

– Но это же верная гибель, ехать одной через лес! – процедил сквозь зубы мужчина, глядя на золотые монеты, украшенные лилиями и восходившим над ними солнцем, блестевшие у него на ладони.

– Будьте любезны, не дадите ли вы мне факел? Торопясь уехать, Зефирина поставила ногу на камень, чтобы взобраться в седло.

Мужчина пожал плечами: «Если эта девчонка сошла с ума, то это ее дело». Он отвернулся. Дрожащее личико и огромные глаза Зефирины заставили его вновь повернуться к ней.

Хотя девушка его ни о чем не просила, он проворчал:

– Никто не скажет, что Нарцисс Симон, мастер-кузнец, бросил беззащитную малышку одну в лесу. Если это действительно так спешно, то я пойду с вами, но только за одну вашу улыбку, барышня!

И кузнец гордо вложил монеты в руку Зефирины.

Когда через час они увидели лагерь, освещенный тысячами огней, она была уже лучшим другом Нарцисса Симона. Этот человек говорил правду в глаза. Под его грубой внешностью пряталась чуткость, проницательность в сочетании с неколебимым здравым смыслом. Впервые в жизни Зефирина узнала о том, какова была реальная жизнь тех, кого в их кругу называли простолюдинами. Симон когда-то был сервом, монахи дали ему вольную, и теперь за сорок пять солей в день он, как и все ему подобные, работал от света дотемна.

Несправедливость такого положения вещей внезапно возмутила благородный ум девушки. Однако, слушая кузнеца, Зефирина успокоилась. Она привела в порядок свои мысли. Она знала, как поступит.

– Прощайте, мастер Нарцисс, я благодарю вас от всего сердца и прошу принять, в знак моей признательности, этот скромный памятный подарок.

С этими словами Зефирина сняла тоненькую цепочку со своего запястья.

– Ну, барышня, вот это другое дело! Я принимаю это в знак дружбы! Да хранит вас Господь!

Услышав это пожелание, Зефирина задрожала. Ей действительно было необходимо покровительство самого Господа, чтобы довести до благополучного конца свою миссию!

Она направилась к конюшням, дала повод Красавчика одному из пажей, поручив отвести коня к Бастьену. Затем, не потрудившись сменить туалет, направилась к «Дому короля».

Все четыре павильона ярко сияли, освещенные факелами. Вокруг королевских палаток царила большая суматоха. Придворные сновали взад и вперед. Зефирина увидела своего отца, но предпочла спрятаться за золочеными скульптурами одного из источников. Могла ли она сказать ему: «Ваша жена – презренная негодяйка?» Роже де Багатель отказался бы ее слушать. И даже, если бы он, несмотря ни на что, поверил ей, то все же Зефирина не могла решиться нанести ему этот удар, причинить ему такое горе. Нет, она должна за это взяться иначе!

За ее спиной раздалось восклицание:

– Божественная Зефирина! Раз вы здесь, значит, вас нет в другом месте!

Застигнутая в своем укрытии, Зефирина с облегчением узнала маршала де Ла Палиса.

– Сударь… – торопливо сказала Зефирина, – само небо посылает вас! Крайне важно, чтобы я поговорила с королем. Но только наедине! Прошу вас, проведите меня в его покои так, чтобы никто не видел!

Жак де Шабанн, господин де Ла Палис внимательно всматривался в напряженное личико девушки, стараясь угадать причину столь неожиданной просьбы. «Неужели это еще одна охваченная жаром любви девчонка, готовая на все, чтобы обратить на себя внимание Франциска I?»

Ничем не показывая своего разочарования, Ла Палис спросил:

– Могу я хотя бы узнать зачем?

Зефирина тряхнула своими рыжими кудрями:

– Я не могу вам ничего сказать, сударь. Знайте только, что речь идет о судьбе королевства. Вы должны довериться мне!

Зефирина произнесла эти слова с такой серьезностью, что Ла Палис, на которого это произвело впечатление, прошептал:

– Хорошо. Я верю в юную особу, самую умную девушку Западного мира! Подождите меня, божественная Зефирина!

Не прошло и двух минут, как маршал вернулся. Не говоря ни слова, он сделал знак своей подопечной следовать за ним к палаткам из золоченой ткани.

Здесь, в отличие от портика у входа, царило относительное спокойствие. Около дюжины лакеев занимались уборкой: выносили мусор и мыли покрытую эмалью посуду.

Открыв калитку в ограде и прошептав ночной пароль: «Амбуаз и Ангулем» на ухо одному из солдат, Ла Палис приподнял пеструю драпировку, что бы пропустить Зефирину в длинный коридор. Все так же молча, маршал повлек девушку к рабочему кабинету. Она заметила прикрепленные к деревянным стойкам карты Италии. Не дав девушке времени разглядеть что-либо еще, Ла Палис отодвинул одну драпировку.

В центре комнаты-ротонды возвышалась кровать под алым балдахином, расшитым лилиями.

Немного озадаченная, Зефирина оказалась в комнате самого короля, освещенной, как и весь павильон, множеством свечей в канделябрах.

– Наберитесь терпения, его величество скоро придет! – прошептал Ла Палис. Он тотчас же удалился.

Внезапно обессилев, Зефирина упала в кресло. Она сняла серую шапочку, которая сжимала ей виски. Движением руки распустила свои волосы, золотыми волнами рассыпавшимися у нее по плечам.

Чтобы еще раз убедиться в том, что это была не игра воображения, Зефирина взглянула на обагренные кровью перышки голубки. Она сунула их обратно за корсаж, закрыла глаза, вспоминая ужасные происшествия сегодняшнего дня. Казалось, что за двенадцать часов она постарела на двенадцать лет, столь тяжкая ответственность давила на ее плечи. Еще совсем подросток в свои пятнадцать лет, она чувствовала, что стала совершенно взрослой.

Сидя с закрытыми глазами, Зефирина слышала смех, звон посуды. Король ужинал в хорошей компании.

Тот шпион, который наблюдал за ней на берегу, возможно, был одним из пирующих. Зефирина пыталась вспомнить, его облик, его гибкую походку там, в дюнах. Быть может, однажды она вновь увидит его и обольет своим презрением.

Голос короля вернул Зефирину к действительности:

– Итак, что же это за столь не терпящие отлагательства известия, прелестная Саламандра?

Ухватившись рукой за драпировку, Франциск I с лукавым видом рассматривал Зефирину.