Текст книги "Жизнь на краю земли"
Автор книги: Жак-Ив Кусто
Соавторы: Ив Паккале
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
«Технические приемы каменного века…» писал Бернар Дельмот. И действительно: у кауашкаров очень мало орудий труда я имею в виду их традиционные орудия, а не те, какими снабдила их «цивилизация».
Единственный вид оружия, который мореплаватели XVI–XVIII веков видели в руках народа каноэ, – это разные приспособления для охоты, и прежде всего гарпуны с костяными наконечниками, зазубренными с одной стороны. Ловкость кауашкаров в обращении с такими орудиями поразила наблюдателей, в частности Бунгенвиля и Уэдделла [43]43
Уэдделл, Джемс (1787–1834) – английский мореплаватель, исследователь Антарктики. В 1823 году открыл море, названное впоследствии его именем. – Прим. перев.
[Закрыть]. Пользовались они – правда, реже, чем гарпунами, – и дротиками с каменными наконечниками. Знали они и рыболовные сети (изготовлявшиеся из бахромы китового уса). А вот ножей у них не было. Однако, после того как белые роздали (или растеряли на берегах островов) предметы из железа (топорики, ножи, обручи от бочек и т. д.), индейцы стали чрезвычайно ценить этот металл, и у каждого появился свой «европейский» инструмент. В настоящее время ни один индеец, «выходя» на лодке, не забудет захватить с собой отточенный, как бритва, топор…
Несмотря на бедность орудий труда кауашкаров, несмотря на то, что в этих местах почти нет сырья, на основе которого могли бы развиться ремесла, определенные виды работ достигли высокого уровня совершенства. Это обработка коры, шкур и тростника.
Члены нашего отряда попросили индейцев Пуэрто-Эдена показать, как в старину работали с корой. Сначала кауашкары удивились такой просьбе, но потом горячо взялись за дело, точно стоило им вернуться к занятиям отцов, как их жизнь – на короткое время – снова обрела смысл.
Самые большие цельные куски коры можно получить с дерева койге (Nothofagus betuloide). Подходит для этого дела и дерево тенью, но самый тонкий материал дает сируэлильо. Чтобы снять с дерева пластину коры, сначала делают круговой надрез по стволу, потом с помощью заостренных китовых костей отдирают цельную полосу коры.
Кора сразу же должна идти в обработку, иначе она потеряет свою гибкость. Ее обрабатывают огнем и, пока она не остыла, придают ей нужную форму. Из коры изготавливают сосуды для воды и модели лодок – сувениры для туристов.
Хотя сегодня кауашкары уже почти не занимаются обработкой коры (они пользуются металлическими и пластиковыми ведрами), в прошлом она играла весьма важную роль в их домашнем хозяйстве.
Еще большее значение имели шкуры. Иногда они служили в качестве одежды (обрядовая меховая накидка), но в основном ими покрывали жерди хижины. Для обрядовых накидок брались шкуры выдр, нутрий и молодых тюленей. А на хижины шли шкуры взрослых тюленей (правда, шкуры старых самцов не годились на это дело: у них на коже остаются незаживающие шрамы от укусов). Обработка шкур ограничивалась тем, что с них тщательно соскабливали подкожный жир, растягивали на деревянной раме и сушили над раскаленными углями. Из шкур молодых животных, разрезая их на полоски и связывая конец с концом, делали превосходные гарпунные лини.
Много времени занимала у кауашкаров и работа с тростником, то есть плетение корзин. Это сейчас они плетут корзины от случая к случаю. Женщины собирали стебли тростника на болотах. Необработанный тростник довольно ломок, а потому сначала надо было придать ему гибкость. С этой целью его несколько раз проносили над горящими углями, потом каждую тростинку надо было пожевать по всей длине. Занятие нудное и тяжелое…
Когда наконец набиралось достаточное количество обработанных таким образом стеблей, приступали к собственно плетению корзины. Наши кинооператоры видели и засняли на пленку, как бедная Роса мастерила – ненужную – спиралеобразно сплетенную неплотную корзину для рыбной ловли. Другие кауашкары тоже показывали, что они еще не разучились делать разнообразные корзины, более плотные, но также спиралеобразно сплетенные. Например, тайо – это большая корзина, куда каждый складывал свои личные вещи, – имела круглое отверстие, для которого бралась лиана. К корзине приделывалась плетеная ручка, а иногда и круглая крышка из тростника.
Шлюпу «Райо» не удается встретить в лабиринте проливов архипелага последних кауашкаров, отправившихся на охоту в каноэ.
9 Хижина Хосе Тонка
ШЛЮП «РАЙО» – ЗАБЛУДИВШИСЬ В ЛАБИРИНТЕ
ИСТОРИЯ ОДНОГО ОТКРЫТИЯ
ПРОПОВЕДЬ ЕВАНГЕЛИЯ И КОРЬ
ДИОГЕН, ЖИВУЩИЙ НА КРАЮ СВЕТА
ПРЕЛЕСТНЫЕ МХИ
Антарктическая экспедиция «Калипсо» проходила не так гладко, как нам бы хотелось. Несколько раз дело даже принимало весьма серьезный оборот. Хотя мы полюбовались великолепным зрелищем моря и полярных льдов, и прекрасными айсбергами, у подножия которых в фантасмагории пузырьков воздуха и ледяных зеркал аквалангисты погружались под воду, и изменчивыми красками океана, и китами и тюленями, и пингвинами, и неизвестными нам животными, не все воспоминания об этой экспедиции приятны. Мало того что мы были вынуждены переносить снежные заряды, сильнейшие морозы и неудобства, связанные с двухмесячной теснотой, наше путешествие осложнилось еще и серьезной аварией. «Калипсо» попала во льды – у нас поврежден гребной вал и погнут винт. Надо становиться на ремонт.
Когда после долгих дней трудного плавания мы снова входим в порт Ушуая, оказывается, что его судоремонтные мастерские не располагают оборудованием, необходимым для ремонта нашего судна. Мы должны идти в доки самой крупной местной гавани – Пунга-Аренас. Этот чилийский город, расположенный на берегу полуострова Брансвик, господствует над Магеллановым проливом.
Основанный в 1848 году Пунта-Аренас сначала был исправительной колонией. Он был полностью разрушен во время бунта, затем через двадцать лет отстроен вновь. В настоящее время это главный промышленный центр южной Патагонии.
Судно с трудом втаскивают на слип. Но для этого его сначала нужно было поставить на тележку и поднять из воды: оборудование здесь весьма примитивное. Ремонт закончен. Спуская «Калипсо» на воду, погнули обтекатель носового лота и сам лот…
Почти напротив Пунта-Аренас, как зарубка на острове Огненная Земля, открывается залив Инутиль – «Бухта Бесполезная». Неужели это символ нашей экспедиции, посвященнной морским кочевникам? Не хочу так думать. Пусть мы мало что можем для них сделать, пусть их отвергает «цивилизованное» человечество (в наше время на Земле совсем не осталось места для «дикарей»), я все же верю, что наши труды не окажутся напрасными. Миллионы телезрителей увидят, как живут последние кауашкары; многочисленные читатели прочтут эту книгу; может быть, мне удастся донести до зрителей и читателей простую мысль: жизнь – это разнообразие, однообразие – это смерть.
Выстроившись в ряд, косатки рыщут в поисках добычи. Эти хищники, обитающие во всех морях Мирового океана, – самые крупные, самые красивые и самые умные из дельфинов.
Чем больше на нашей планете самых разных видов растений и животных и чем больше люди, населяющие ее, отличаются друг от друга, тем больше на ней жизни. Чем больше мы уничтожаем ботанических и зоологических видов и чем больше стандартизируем культуры народов, тем ближе мы к смерти. Кауашкары, наверное, уже слишком малочисленны – и слишком отчаялись, так что они не могут не исчезнуть. Но другие формы жизни цветы, зверей, самобытные культуры – можно спасти на благо всех.
Я думал, что раз-другой вырвусь из Антарктики, чтобы навестить отряд Мишеля Делуара и Бернара Дельмота на архипелаге, но не смог этого сделать. Слишком много неожиданностей – приятных и неприятных – подстерегало нас у паковых льдов. Теперь меня, как и Филиппа, тянет снова встретиться с необычным и непростым миром островов и проливов архипелага Огненная Земля. Нам придется зайти и в Пуэрто-Эден за группой Делуара – Дельмота.
Но пока «Калипсо» стоит в доке Пунта-Аренас, Филипп хочет обследовать окрестности, чтобы установить, нет ли поблизости индейских поселений.
Шлюп «Райо»Наконец все готово к этому походу. Филипп нанял рыболовный шлюп «Райо», который под парусами может развивать скорость в три с половиной узла; кроме того, на шлюпе установлен запасной дизельный двигатель, позволяющий ему развивать больше пяти узлов. Это небольшое, скромное и бесшумное, одним словом, совершенно «эколо-гическое» судно.
На шлюпе пойдут Альбер Фалько, Ги Жуа, Райомон Коль, Колен Мунье, Иван Джаколетто, Кристиан Бонниси и Франсуа Дорадо. Вся эта команда выходит в поход из Пуэрто-Оуэна. Ги Жуа первым делом прикрепляет к верхушке мачты огромную антенну – отряду нужна радиосвязь. Бонниси и Фалько сразу же принимаются разбирать насос, который вот-вот выйдет из строя. Колен Мунье берет на себя осмотр парусов – его кислая улыбка по окончании этого обследования достаточно красноречиво говорит о том, что они не совсем новые…
Во времена своего расцвета индейцы, жившие на крайнем юге Америки, были полными хозяевами необъятных просторов воды и островов. Европейцы – первооткрыватели этого района – не могли даже мысли допустить, что первобытные люди способны преодолевать на своих гребных лодках такие значительные расстояния: мало того, что в этих краях часто штормит, здесь еще невероятно трудно ориентироваться в лабиринте бесчисленных островов и проливов. В XVIII веке отец Гарсиа Марти считал, например, что коренное население состоит из многочисленных обособленных групп, населяющих берег того или иного острова. Так, он говорил о племенах «кайлен», «тайатаф», «лечелейеск», «I уэмал», «печерей» и т. д. А на деле это были все те же морские кочевники, которые преспокойно проделывали между островами архипелага путь в сотни миль. В зависимости от времени года они уходили на какой-нибудь известный только им островок (где их ожидали оставленные ранее остовы хижин), а потом, в определенный срок, возвращались в бухту, из которой ушли. Филипп и его товарищи хотят побывать хоть на некоторых из этих островов и проливов.
Однако люди предполагают, но… не всегда располагают. Вечером того же дня, когда «Райо» вышел в море, Ги Жуа поймал по рации тревожные новости: получен приказ вернуться в порт, поскольку ни одно судно не имеет права плавать в этих водах без официального лоцмана – здесь рядом проходит граница с Аргентиной. В случае конфликта в этих проливах будет базироваться чилийский военный флот, глубина проливов является военной тайной. [44]44
В те дни до военного переворота, в результате которого будет свергнут президент Альенде и власть перейдет к хунте генерала Пиночета, оставалось всего несколько недель. Но солдаты были с нами очень приветливы. Хотя внутриполитическая ситуация была напряженной по всей стране, только офицеры высших чинов – с которыми нам не приходилось иметь дело – уже знали о готовящемся путче.
[Закрыть]
Филипп решает не обращать на этот приказ никакого внимания и продолжает путь, соблюдая полное молчание в эфире. Однако не мешает все-таки уйти подальше от острова Доусон, где размещается военная база.
Но что может шлюп, идущий со скоростью пять узлов (в лучшем случае), против целого сторожевого подразделения чилийского национального флота? В ту минуту, когда «Райо» пытается развернуться, чтобы войти в узкий пролив, появляется быстроходный военный катер. Со страшным ревом разрезая поверхность моря, он несется прямо на шлюп с наведенными на него пулеметами. Катер останавливается в самый последний момент, взбив за кормой мощную струю. Офицер отдает в мегафон приказ шлюпу следовать за ним в порт – и на этом «пиратская» экспедиция Филиппа заканчивается.
«В порту офицеры, – рассказывает Филипп, – очень приветливо, что совершенно не соответствовало грозному виду катера, предложили нам выпить кофе. Нам объяснили, что теперь все чилийские проливы являются запретной зоной. Открыт только Магелланов пролив, которым пользуются суда всех стран мира.»
Неудача экспедиции Филиппа послужила нам уроком. Что ж, остается только присоединиться к отряду Делуара – Дельмота и поработать несколько недель в Пуэрто-Эдене с живущими там индейцами. А «Калипсо» встанет там в порту на якоре. На этом наша экспедиция и закончится. Возможно, нам еще удастся разок-другой выйти в море на зодиаках, обманув бдительность наших милых военных. Но сделать это будет нелегко.
Заблудившись в лабиринте(«Дневник» Мишеля Делуара)
«7 марта. Мы снова в Пуэрто-Эдене после трехнедельного перерыва. Со дня на день ждем прихода „Калипсо“. Отдыхая в Вальпараисо, мы узнали о неудачах, постигших наших товарищей в Антарктике, потом о срыве экспедиции „Райо“. Теперь Паша и Филипп направляются к нам.
Иногда проливы архипелага заводят в тупик; изучение этих тысяч островов и проливов еше не полностью завершено.
Похоже, они с нетерпением ждут знакомства с индейцами. Думаю, что благодаря помощи доктора Клэр-Василиадиса мы проделали основательную подготовительную работу. Однако надо еще уточнить многие подробности образа жизни и верований народа каноэ.
От Вальпараисо до Пуэрто-Эдена мы добрались с большими трудностями. Чилийский морской флот, до сих пор относившийся к нам внимательно и предупредительно, стал вдруг чинить препятствия. Причина их ясна: закончились выборы, доктор Альенде переизбран на пост президента республики, но по всему чувствуется, что он не хозяин положения. Если должен произойти военный переворот, как думают многие (несмотря на традиционную „лояльность“ чилийской армии), морякам не до участи двадцати семи кауашкаров и пяти человек из отряда Кусто!
Боюсь, как бы политическая ситуация не помешала нам продолжить работу.
Мишель Делуар высаживается с зодиака на небольшой галечный пляж. Кауашкары оставили здесь остовы хижин, в следующее посещение им останется только натянуть на них несколько шкур.
По всему архипелагу встречаются такие нагромождения пустых раковин. Бросать раковины от съеденного моллюска в воду категорически запрещалось – это было табу у кауашкаров.
Трудно предугадать, до чего могут дойти репрессии в случае государственного переворота.
Как бы то ни было, несмотря на препятствия, чинимые флотом, мы в Пуэрто-Эдене. Здесь мы с радостью вновь встречаем доктора Клэр-Василиадиса, и индейцы принимают нас дружелюбно. Для них политическая ситуация не имеет никакого значения. Они вне всякого традиционного разделения на социальные и идеологические группировки. Они просто живут – да и сколько им еще осталось жить?
8 марта. Разглядывая кауашкаров, я замечаю, что у них почти нет растительности на лице. Такое впечатление, будто они гладко выбриты, – целые часы они посвящают выдергиванию волос. У меня это вызывает изумление. Может быть, это остатки былого франтовства. По словам капитана Фицроя, в его времена они выдергивали себе волосы по всему телу, и только на голове оставляли густую и длинную шевелюру, какой сейчас у них уже нет. Кстати говоря, раньше женщины носили волосы короче, чем мужчины: они обрезали их на уровне ушей с помощью заостренной раковины.
На рассвете мы присутствуем при отъезде двух индейских семей, которые, отрешившись от обычной неподвижности, на два-три месяца отправляются охотиться на острова. Там они встретятся с двумя другими семьями, уже прибывшими на нужное место. Мы стараемся выяснить (доктор Клэр-Василиадис служит нам переводчиком), как попасть на место встречи, и в полдень выходим вслед за ними на зодиаках.
Трудно плавать в этих проливах. Карты нет. Никаких ориентиров нет: все – острова, бухточки, мысы, вода – похоже одно на другое, все везде одинаковое. Дождь и туман постепенно затягивают серой пеленой однообразную растительность островов. Здесь очень легко заблудиться. Через несколько часов уже невозможно определить, откуда вы вышли в море…
Именно так с нами и случилось! Даже имея компас, даже набрасывая по пути очертания берегов, чтобы ориентироваться при возвращении, мы все-таки сбились с дороги. Мы плыли четыре дня и к вечеру четвертого уже не знали, где находимся. Из трех зодиаков только один работает сносно. Чтобы бесстрашно бороздить эти воды, надо быть кауаш-каром! А тут еще постоянные дожди и туман. Проводим ночь у скалы под непрекращающимся дождем…
Утром нас находит… вертолет „Калипсо“ и ведет до Пуэрто-Эде-на. „Калипсо“ пришла вчера в наше отсутствие. В деревне им сказали, что мы вышли в море. С рассветом они отправились на поиски. В конце концов мы бы, наверное, и сами сориентировались в этих проливах и островах и добрались бы до порта. Но, боже, как приятно было в тот день видеть вертолет, после того как мы несколько часов просидели дрожа на камнях!»
История одного открытияВот мы все и собрались снова на борту «Калипсо». Встреча теплая, но настроение не самое лучшее. «Прошедшая» Антарктику команда устала. Неприятности, суровый климат и напряженная работа дают себя знать. Если в ближайшие дни нам удастся как следует поработать, то мы здесь надолго не задержимся. Сейчас начало марта. Нас не перестает тревожить изменение политического климата в Чили.
Вечером, сидя вокруг большого стола в кают-компании, обобщаем все сведения, которые мы уже получили во время экспедиции «Кауашкары». Мы обследовали территорию каушкаров – по воде и под водой. Мы завязали с ними знакомство. Мы видели их теперешнее бедственное состояние. Разузнали о технических приемах их предков, об их пище, способе добывания огня, традиционной одежде и т. д. Но многие области, многие стороны деятельности и мышления индейцев остались еще не изученными.
Чтобы мы все чувствовали себя лучше вооруженными на этом завершающем этапе поисков знаний, – в этой антропологической экспедиции, в конце концов оказавшейся для нас столь неожиданной, – я прошу доктора Клэр-Василиадиса напомнить нам в основных чертах историю того, как Европа открывала индейцев на юге Америки. Вот вкратце его рассказ.
Началось все, конечно, с Магеллана. Именно Магеллан, войдя в пролив, носящий теперь его имя, замечает «огни на берегу» и дает название Огненной Земле. В «Путешествии Магеллана» Пигафетта [45]45
Пигафетта, Антонио Франческо (р. ок. 1491 – ум. после 1534) – спутник Ф. Магеллана в его кругосветной экспедиции (1519–1522). Описал это путешествие в сочинении «Впервые вокруг света (Путешествие Магеллана)»; книга переведена на русский язык в 1950 году. – Прим. ред.
[Закрыть]пишет, что они видели людей огромного роста, с раскрашенными красным лицами и обведенными желтыми глазами; тела их были покрыты шкурами странного зверя – уши мула, верблюжье туловище и лошадиный хвост (очевидно, это были шкуры гуанако).
Вскоре после первого кругосветного путешествия король Испании снаряжает еще шесть кораблей в Южную Америку; подробности – кораблекрушения, мертвый штиль и т. д. – опускаем. А 22 апреля 1526 года на самом западе Магелланова пролива европейцы впервые встречают индейцев архипелага (видимо, индейцев она). «Эти индейцы размахивали головнями, – рассказывает Хоффре де Лоайса, возглавлявший экспедицию, – и кое-кто из нас подумал, что они подожгут корабль. Приблизиться они не осмелились, а мы не смогли преследовать их на шлюпке, потому что их лодки шли быстрее наших.»
Экспедиция следует за экспедицией; многие терпят трагические неудачи; цинга, голод, кораблекрушения унесли немало человеческих жизней. Но после того как Диего де Альмагро обследует юг Чили (1535–1537), от Перу европейцы уже идут сушей. Покорение страны арауканов было долгим, трудным и кровопролитным. В 1553 году два корабля, вышедшие из недавно построенного в Чили порта Вальдивия, достигают острова Чилоэ и «целого леса отдельных островов и архипелага Чонос, с их бесчисленными заливами и бухточками»; здесь им оказывают сопротивление индейцы чоно.
В 1557–1559 годах другой корабль, отправившийся из того же порта под командованием капитана Хуана Ладрильеро, совершает целый ряд важных открытий: пролив Фаллос, архипелаг Мадре-де-Дьос, пролив Консепсьон, фьорд Эйре, пролив Месье, залив Пеньяс, острова Байрон и Уэджер, пролив Нелсон, пролив Сармьенто, Сено-Ультима-Эспе-ранса и, наконец, Магелланов пролив… Ладрильеро не только тщательно наносит на карту этот лабиринт проливов и островов, но и дает точное описание ледников, гор, климата, фауны, флоры и, наконец, аборигенов этого района. Некоторые открытые им острова и проливы получат названия уже после его смерти. Но именно Ладрильеро от имени короля Испании, как того требовал церемониал, закрепляет за своей страной владение всем краем.
В 1578 году Магеллановым проливом проходит английский корсар Фрэнсис Дрейк – и с этой минуты Испания трепещет за свои владения в Южной Америке. Испанцы хотят укрепить вход в пролив, имеющий стратегическое значение (идут даже разговоры о том, чтобы протянуть с одного берега на другой цепь…), и пытаются заселить берега пролива иберийскими иммигрантами – побладорес. Заселение не обходится без человеческих жертв, настолько здесь суровы климатические условия. Но все-таки именно эти поселенцы постепенно завершают изучение края. В 1584 году в проливе закладывают первый город Номбре-де-Хесус: сначала ставят крест, потом сколачивают виселицу и, наконец, насыпают холм земли, под которым зарывают пергамент – акт о праве владения; чуть подальше строят другой городок, Сьюдад-дель-Рей-Фелипе; через два года из всех поселенцев в живых остается только один человек (подобранный англичанином Кавендишем)…
На островах архипелага сохранилось еще сравнительно много южных морских котиков. Множество котиков истребили кауашкары и, главным образом, жители острова Чилоэ.
Этот мигрирующий малый полосатик ищет убежища в водах пролива Месье. Если он выбросится на берег, это будет удачная находка для морских кочевников.
В состязание вступают голландцы: Себальд де Веерт и Симон де Корд; Георг Шпильберг; Якоб Лемер (открывший пролив, носящий теперь его имя, и мыс Горн); Якоб Лермит (по его мнению, «дикари больше похожи на зверей, чем на людей: мало того что они разрывают людей на куски и пожирают сырое, сочащееся кровью мясо, в них не заметно ни малейшего следа религиозности и благочиния»); де Броувер, обследовавший остров Эстадос (мы тоже побывали на этом острове, перед тем как вернуться в Ушуая).
В XVII веке целый ряд мореплавателей, привлеченных мифом о местном Эльдорадо, бороздит Магелланов пролив и близлежащие воды. Ходят слухи, что где-то на островах стоит сказочный «Град Царей», полный золота и драгоценных камней… А если говорить более прозаически – испанские войска захватывают крупный остров Чилоэ. Миссионер-иезуит отец Эстебан изучает язык чоно и составляет для индейцев катехизис. Другие миссионеры обращают «дикарей» в «истинную веру». [46]46
Отец Венегас писал в то время: «Море в этой стране безумное, но еще безумнее ветры: сейчас море, как чашка с молоком, а через мгновение буря беснуется, как фурия».
[Закрыть]
В XVIII веке имеющиеся сведения об индейцах постепенно пополняются. И не последнюю роль в этом деле сыграли крушение английского военного корабля «Уэджер» и последовавшая за тем одиссея членов его экипажа; одни из них пробирались через острова и проливы к Бразилии, другие – к Чилоэ. Потерпевшие крушение (среди них был и Джон Байрон, возглавивший впоследствии не одну экспедицию) долгие месяцы живут среди туземцев и как туземцы… Так же живет на берегу залива Пеньяс отец Гарсиа Марти, отличный миссионер и тонкий наблюдатель, особенно интересовавшийся обычаями коренного населения.
В конце XVIII века в Магеллановом проливе один за другим, а порой и одновременно, побывали крупнейшие исследователи – Бугенвиль из Франции, Джемс Кук из Англии… Кук отзывается об индейцах не слишком лестно: это отвратительные каннибалы, и «в области чувств они ближе к зверям, чем к какой-либо из наций.» Бугенвиль, напротив, в духе мыслителей эпохи Просвещения стремится наблюдать нравы этих людей. Он первый развенчал бытовавший миф об огромном росте жителей этого края. Он свидетельствует, что все встреченные им туземцы были не выше 6 футов, а зачастую и ниже того.
Наконец в XIX веке вместе со зверобоями и китобоями (Уэдделл, Дж. Кларк Росс) здесь появляются и ученые – Паркер Кинг, Фицрой и другие. Кинг и Фицрой во время своей трехлетней экспедиции (1826–1830) захватили троих индейцев (двух из племени кауашкаров и одного из племени яганов), которых Фицрой в 1831 году, путешествуя с Дарвином, вернул на родную землю. [47]47
Речь идет о Фуэгии Баскет, Джемми Баттоне и Йорке Минстере, о которых пишет Ч. Дарвин в своем «Путешествии натуралиста вокруг света на корабле „Бигль“» (см. «Приложение 11»). – Прим. ред.
[Закрыть]
Конец истории всем более или менее известен: в 1842 голу Чили занимает всю западную Патагонию и берет под контроль Магелланов пролив – главным образом, чтобы основать там исправительные колонии… Индейцы, столкнувшись с западноевропейской цивилизацией, постепенно исчезают с лица земли или же смешиваются с другими народами. Они представляют собой интерес только для немногочисленных этнографов… и охотников на пушного зверя, которым они служат в качестве проводников и поставщиков меха.
