Текст книги "Недетские забавы (СИ)"

Автор книги: Зэль Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17.

Наши дни.

Стою перед входом в офис будущего свекра, хотя не уверена сейчас абсолютно ни в чем. Судя по настроению Леши – он готов забыть все и жить дальше, как раньше. Я же не уверена, что готова вычеркнуть из памяти поцелуй с Павлом, потому что изменила. Измена же это не про физическое действие, Алексею я не сказала главного. Я хотела поцеловать Павла, я наслаждалась этим поцелуем, я таяла в его руках, как предательское мороженое под солнечными лучами. А еще этот удар. Он расчертил огромную линию между прошлым и нынешним. В своей голове я, конечно же, нахожу оправдания поступку молодого человека, только вот приходится нарушать свои принципы. В который раз уже. Усмехаюсь сама себе в голове. Настоящая дура. Я никогда не простила бы мужчине удар. Но из-за чувства вины перед Алексеем – нахожу причины, почему должна простить. Только и на мужчину больше смотреть как раньше не получается, разочарования никуда не деть. Уверена, что и младший Бронский найдет повод для укора рано или поздно, обязательно вспомнит мне, что я целовала другого.

Стучу костяшками пальцев по стеклянной двери, слышу голос начальника, но смелости набраться не могу. Он еще раз произносит строгое: «Войдите», и я нерешительно приоткрываю дверь, просовывая голову. Смотрю по сторонам, на рабочий стол, на кресло – куда угодно, лишь бы не в глаза. Веду себя, как трусливая зайчишка, кажется, что в детстве я была куда более смелой.

– Алиса, дорогая, проходи, – мужчина жестом зазывает к себе. Еще несколько секунд мнусь на входе, мне бы его оптимизма сейчас.

– Добрый день! – сажусь напротив Станислава Владимировича, все еще не решаясь посмотреть на него. Тот тут же ловит мой настрой и хмурит брови, складывая руки в замок.

– Что случилось? – скрыть свое нервозное состояние мне не удается, да я и не старалась особо.

– Станислав Владимирович, а зачем вы дали мне дело Федулова? – выпрямляю спину, от чего мышцы неприятно сводит, и все тело натягивается как струна.

– Мы же обсуждали уже этот вопрос.

– Да, только вот Павел сказал, что попросил вас назначить меня, – голос немного надрывается.

Мужчина кладет свою теплую и большую ладонь поверх моей, сжимая ее в знак поддержки.

– Я понимаю, к чему ты клонишь, – он продолжает греть мою руку. – Но я действительно дал тебе это дело не только потому, что Павел Александрович попросил. Я тебе говорил, что не сомневаюсь в твоих способностях.

Аккуратно вытаскиваю руки и кладу их к себе на колени, комкая юбку.

– Рамки нашего сотрудничества с Павлом Александровичем иногда выходят за рамки адвокатской деятельности, – поворачиваю голову к окну. На соседнем здании сверкает неоновая вывеска круглосуточного магазина, одна буква мигает, сообщая, что в скором времени она погаснет, и нужно менять лампочку. Хватаюсь за эту деталь, как за спасательный жилет, и считаю, сколько раз в минуту она моргнет.

Когда в детдоме я сильно нервничала или на чем-то хотела сосредоточиться, всегда смотрела в одну точку, останавливая взгляд на конкретном предмете. Эта практика часто помогала мне, когда дыхание сбивалось или же накатывались слезы. Последнее время я ее не использовала, но сейчас нервы на пределе, поэтому мигающая красная буква «К» помогает восстановить дыхание и выровнять его.

– Алиса, может, воды? – от мужчины не ускользает мое тревожное состояние.

– Нет, – тихо говорю. – Просто, я хочу, чтобы вы меня убрали из дела Федулова. Я не могу больше его вести, все вышло из-под контроля.

– Я не могу, Алиса. Контракт не позволяет.

Резко поворачиваю голову и смотрю прямо на Станислава Владимировича, он виновато опускает голову вниз.

– Какой контракт?

– Видишь ли, Алиса, когда Федулов попросил, чтобы я поставил на это дело тебя, то мы добавили по его просьбе один пункт, – мужчина достает папку и кладет передо мной, – который гласит о том, что отказаться от его дела ты не можешь, только если он сам этого захочет.

Сердце замирает на секунду, а потом снова стучит. Я пробегаюсь бегло по строчкам, но там все четко написано. Придраться не к чему.

– Я ничего не подписывала!

– Да, но ты являешься моим сотрудником, а там стоит моя подпись, – мужчина встает и нервно вышагивает по кабинету. – Прости меня, дочка.

Его «дочка» звучит неестественно, хочется закричать, затопать ногами. Сделать все, что делают люди, когда не согласны с ситуацией.

– Что он сделал тебе? – заботливо спрашивает.

– Да я ему не нужна как адвокат, он просит меня следить за людьми, втираться к ним в доверие, изображать из себя невесть кого, – жалуюсь, как капризный ребенок, и умалчиваю, что Федулов предлагает быть его любовницей.

– Алисонька, мы не всегда честно работаем. Наша главная задача – защитить клиента. Любым способом.

– А если он справедливо наказан? – уточняю, хотя примерно знаю ответ.

– Мы не судьи. Да и забудь про справедливость, ее не существует, – подтверждает мои догадки.

Встаю с кресла, снова смотрю на мигающую букву и понимаю, что она перестала подавать сигналы жизни. Она погасла. И я тоже погасла.

Прощаюсь с мужчиной, отвечая на его робкие объятия, выхожу из кабинета и плетусь в сторону уборной. Слезливая Алиса тут как тут. Когда-то я буду вспоминать этот период, как самый тяжелый. Надеюсь, когда-то он обязательно закончится.

Вытираю слезы бумажной салфеткой, попутно захватывая шмыгающий нос. Телефон звонкой трелью звенит в сумочке, хочется послать весь мир, скрыться дома под одеялом и ждать, когда проблемы сами по себе рассосутся и исчезнут. Только вот в розовых очках я давно не живу и знаю, что я – единственная кто может их решить.

– Да, – отвечаю на звонок, видя на дисплее имя Федулова, но если не буду брать трубку, он все равно меня найдет. Прятаться нет смысла.

– Ты плачешь? – замечаю, что мужчина редко здоровается. Всегда начинает диалог с конкретики. Мой шмыгающий нос не остался незамеченным.

– Нет, просто приболела.

– Не ври! – отрезает мужчина, – Что случилось?

– Да какая к черту разница, – устало говорю.

– Опять истеришь? Алис, прекращай.

– Ты случился, жизнь после встречи с тобой пошла под откос. Зачем ты попросил добавить дополнительный пункт в контракт? – сжимаю крепко телефон, словно боюсь, что он выпадет из трясущихся рук.

– Алис, так было нужно. Я чувствовал, что ты захочешь сбежать. Мне нужен был рычаг.

– Я чувствую себя вещью, которой распоряжается кто угодно, – признаюсь. – Отпусти меня.

– Я не могу.

– Можешь! – давлю на мужчину. Хотя это выглядит больше как жалостливая просьба.

– Без тебя уже никак, маленькая.

– Удаленькая, – огрызаюсь.

Слышу его смех. Тихий и хриплый.

– Я не могу пока тебя увидеть, это небезопасно, – начинает мужчина. – Встреться с Мишуровым тет-а-тет. Скажи, что твой партнер хочет с ним переговорить.

– Какой еще партнер? Кто хочет увидеться с Дмитрием Львовичем?

– Я, – чеканит Павел.

Я присаживаюсь на диван в приемной, голова слегка кружится. Мысли путаются.

– Мне больше не нужно скрывать, кто я есть?

– Не говори ему ничего, просто договорись о нашей с ним встрече. Это не он мутит воду.

– А кто?

– Ткач, падла.

Пропускаю мимо ушей нецензурную брань. Привыкла к таким выпадам со стороны Федулова.

– Ничего не понимаю, Павел, – максимально опускаю голову на колени.

– Не засоряй сейчас себе голову. Я позже все расскажу, дай время разобраться со всем дерьмом. Просто делай, как я говорю, – пытается меня успокоить.

– Ладно, – сдаюсь.

– Алиска, – Федулов вздыхает, я прислушиваюсь к его дыханию в трубке, – Кингстон скучает.

Улыбаюсь, вспоминая черного доброго пса. С удовольствием зарылась бы сейчас в его мягкую шерсть и уснула.

– И я скучаю, – добавляет мужчина.

Я ничего не отвечаю и кладу трубку. Жизнь не дает никаких шансов упростить ее. Становится только сложнее. Но и мы не из робкого десятка, будем разгребать. Медленно, но верно.

Глава 18.

Наши дни.

Еду к родителям, понимая, что в суматохе всех событий, я совсем про них забыла. Конечно, с мамой мы переписываемся изредка, но я скучаю. Мне нужны объятия и тепло. Паркую машину и достаю пакет из кондитерской с заднего сиденья, свет в окне на кухне горит, мама наверняка готовит что-то вкусное. Рот тут же наполняется слюной. Взбегаю по ступенькам на второй этаж со скоростью света и зажимаю палец на выпуклом звонке, слышу по ту сторону трель.

– Кто там? – голос папы басистый и раскатистый, но очень теплый.

– Сюрприз! – машу рукой в глазок, улыбаясь от уха до уха.

– Мать, Алиска приехала, – кричит отец и тут же открывает дверь, притягивая меня в объятия.

Как же хорошо. Утыкаюсь в его грудь и прикрываю глаза. Мне несказанно повезло с приемными родителями, да и вообще, детей в моем возрасте не забирают из детского дома. Это большая редкость. Все хотят малюток, а не подростков. Но мама говорила, что когда увидела меня, то сразу поняла, что я уеду с ними. Ее даже не смутил мой речевой дефект, это сейчас мы вообще не вспоминаем, а тогда я очень переживала и волновалась.

Мама выходит в коридор, вытирая руки о фартук. Блейд тут же выбегает и бросается в мою сторону. Хохочу, почесывая за ухом пса.

– Моя девочка приехала, – вижу, что глаза ее на мокром месте.

– Блейд, красавчик мой, – целую пса в макушку и иду в сторону мамы, прижимая ее седую голову к себе.

– Ты меня покормишь чем-нибудь вкусным? – шепчу ей в ухо, смеясь.

– Как чувствовала, что ты придешь навестить стариков, – улыбается женщина в ответ. – У меня твои любимые куриные котлетки.

Закрываю глаза в блаженстве и иду мыть руки. Блейд счастливо машет хвостом и идет по пятам. Скучала по этому задире. Скучала по дому.

Весь вечер шутим с родителями, ужин протекает максимально комфортно. Хотя, разве могло быть по-другому? Отец подшучивает над матерью, у них, конечно, своеобразная любовь. Когда мне было четырнадцать, я не понимала, почему папа никогда не говорит ласковые слова маме, не целует. А потом, когда мама попала в больницу с язвой желудка, он не ел и не пил все дни, ходил мрачнее тучи, ездил к ней каждый день в больницу и молча сидел рядом. Тогда я поняла, что любовь-то у них большая, просто не на словах. И только когда мама вернулась домой, я увидела, что он выдохнул. Словно снял груз с плеч.

Мне же Лешка почти каждый день говорит, как любит, какая я красивая, да и самая лучшая для него. Всегда приятно слышать такие слова от любимого мужчины, только вот сейчас словно пазл неполный, словно какой-то детали не хватает. Алексей несомненно прекрасный мужчина, только есть что-то еще. Кто-то еще. Совершенно другой, не умеющий говорить комплименты, мрачный, но такой горячий. Мужчина, в чьих руках я уже дважды теряла рассудок.

– Детка, сядь и отдохни, я помою посуду сама, – мама забирает тарелку из моих рук.

– Ты ужин готовила, а значит, я мою, – повторяю ее же правило, которое она придумала, когда приучала к чистоте в доме.

– Ой, ну ладно тебе, – целует меня в макушку.

– Мусь, сама садись и отдыхай, – шутливо приказываю. Женщина слушается и тут же садится, собирая крошки со стола в ладонь. Не может без дела.

Она смотрит на меня пристально и задумчиво, я не выдерживаю и спрашиваю:

– Что ты так смотришь?

– Да вот, думаю, что изменилось за это время в тебе, – пожимает плечами.

– А что-то изменилось? – удивляюсь.

Она отворачивается к окну, Блейд укладывает голову на соседний стул, выпрашивая взглядом колбасу, стоящую на краю. Она журит его и отправляет к отцу в комнату, умный пес обиженно покидает кухню.

– Алиска, ты другая, – выпаливает женщина. – Твои жесты стали другими, немного дерганными. С тобой все в порядке?

Тяжело вздыхаю и откладываю мыльную губку в сторону.

– Не совсем.

– Я и чую, что чехарда какая-то с тобой.

– Я просто немного запуталась, а распутаться не могу, – сажусь рядом с женщиной, вытирая руки о полотенце.

– С Алексеем поссорились?

– Дело не только в Леше, – беру зубочистку и нервно ее перекатываю между пальцев.

– А в ком? – смотрит прямо на меня, словно рентгеновским зрением.

– Помнишь, вы забирали меня из детдома, парень такой хмурый провожал взглядом, я потом тебе рассказывала, что хулиган был у нас, – начинаю рассказ.

– Такой, в серой ветровке, что ли? – память у мамы была отменная. – Который бежал за мной и просил, чтобы мы тебя не забирали. Умолял даже.

– Чего? – когда это он так делал.

– Да мы шли с отцом, помню, по коридору к вашей главной, а он мчался вслед за нами, все просил: «Алиску оставьте, не забирайте ее, оставьте». Такой потерянный был. Чего ты вдруг его вспомнила?

– Ты, наверно, путаешь его с кем-то, – отмахиваюсь от этой ерунды. – Не мог он так говорить.

– Ну как путаю, – всплескивает руками. – Высокий такой, с темными волосами. Брови угрюмо сведены.

Похоже на Федулова, ничего не понимаю. Со слов Павла он меня любил, только его действия всегда говорили об обратном. Теперь еще и мама говорит, как он умолял их.

– Так почему спрашиваешь про него? – она гладит меня по голове.

– Станислав Владимирович дал мне клиента, – зубочистка в руках ломается пополам, нервы ни к черту, – им оказался Павел, парень из детдома.

– Ничего себе, какая все-таки маленькая земля, – качает головой женщина. – А чего натворил? Преступником стал?

Слышу взволнованные нотки в ее голосе.

– Да нет, мусь, подставили его.

– Уверена?

– Мне кажется, что да, – отвечаю ей, а в голове четко слышу свой голос, который кричит: «Уверена!»

– Я верю в тебя, крошка моя, – целует много раз меня в щеку, – поможешь своему Павлу.

От фразы «своему Павлу» тело вздрагивает. Хочу снова спать, чтобы не думать о нем, а он как назло прочно сидит в голове. Его четкий образ и прямой взгляд. Как уверенно говорил в последнюю нашу встречу: «Моя!»

Решаю остаться у родителей – мне нужно побыть в месте, где я чувствую себя максимально комфортно, в безопасности. Где меня никто не сможет достать.

Блейд ложится рядом, утыкаясь мокрым носом прямо в мою пятку, щекотно, но я позволяю псу остаться. Он скучает по мне, ведь раньше мы проводили так много времени вместе. Плохая я хозяйка, оставила своего друга ради мужика. Усмехаюсь.

– Малыш мой, не грусти, – целую пса. Он чуть ли не мурчит как кошечка.

Закрываю глаза и проваливаюсь в сон.

Глава 19.

Наши дни.

Договориться с Дмитрием Львовичем не составило труда, он предложил встретиться в его усадьбе. Конечно, ехать за город абсолютно одной к мужчине не хотелось, поэтому я решаю позвонить Павлу.

Кажется, это первый раз, когда я осознанно прошу у него защиты и помощи, а гордость и принципы уходят на второй план. Мне нужна помощь, и Федулов единственный, кто может помочь. Мы договариваемся встретиться в нескольких километрах от усадьбы Мишурова, правда изначально Павел настаивает, что заберет меня. Но, Алексей дома, и я не хочу, чтобы он видел, как я сажусь в машину к мужчине, с которым целовалась.

Павел злится из-за моего отказа, но я довольно грубо пресекаю все это. Мужчины как с цепи сорвались: один проявляет свои собственнические замашки, абсолютно не имея никакого права на это, другой делает вид, что все хорошо, хотя в глубине души глушит обиду и злость на меня. Единственный, кто может сейчас оставаться в уме и с холодным рассудком, это я.

Меня кидает из стороны в сторону: то плачу и хочу спрятаться, как маленький ребенок, то я абсолютно холодна и собрана. Эти качели порядком надоели, но я стараюсь быть рациональной насколько могу.

Паркую свою машину около съезда в резиденцию, где располагается усадьба, уже вижу, что Павел здесь. Он стоит, облокотившись о капот машины, и курит, выдыхая большие кольца дыма. Выглядит, как всегда, безупречно. Мну пальцы и покусываю нижнюю губу, не решаясь выйти к нему. Павел, конечно, ждать не любит. Смотрю через лобовое стекло, как он выбрасывает сигарету в сторону и размашистым шагом направляется в мою сторону. Глушу двигатель и жду.

– Привет, – хрипит мужчина, открывая дверь с моей стороны. Он протягивает руку к моему локтю и вытаскивает из машины, не давая даже возможности выйти самостоятельно.

Я замечаю, что мужчина стал более вежлив – если раньше от него не услышать было ни «спасибо», ни «привет», то в последнее время он несказанно щедр.

– Выглядишь усталым, – шепчу, пока его руки нагло обвивают талию и прижимают мое тело к автомобилю. Он наклоняется к шее и вдыхает аромат, прикрывая глаза. Молчит. Я еле дышу.

– Не спал, – коротко отрезает, неуклюже обнимая. Словно что-то внутри него рвется ко мне, а он запрещает. Боится быть уязвимым.

– Паш, – шепчу, не замечая как имя вырывается из моих уст. Так жалобно и в то же время очень чувственно. Впервые позволяю себе назвать его не Павлом.

Он тут же отрывается от меня, смотря прямо в глаза. Мужчина растерян. Трет рукой лицо и отталкивается от двери, отходя от меня на расстояние.

– Алис, чувствую, что мы с тобой в полной заднице, – констатирует факт.

– Давно уже, – усмехаюсь иронически.

Он снова делает шаг навстречу ко мне, сгребает в охапку и целует. Ровно три секунды. Я считаю, потому что тут же отворачиваю голову в сторону.

– Ты обещал, что не прикоснешься ко мне, пока я сама не захочу, – напоминаю ему.

– А я с тобой уже все свои обещания и принципы нарушил, – пожимает плечами, ведя дорожку поцелуев к уху. – Терять мне нечего.

– А мне есть что. Дай время разобраться в себе, – молю его. – Ты прешь как танк, сметая все на пути. Я не успеваю за тобой. Еще вчера ты кидал грубые фразы в мою сторону, а сегодня уже целуешь.

Он качает головой, не соглашаясь со мной.

– Я делал все, чтобы оттолкнуть тебя, – откровенничает. – Чтобы даже не давать шанса нам. Только не сдержался, а теперь тормозов у меня нет.

– Зато у меня есть, – веду себя как сучка, но так проще. Чувствую, что он бесится.

– Алис, я вот хочу заткнуть тебе рот поцелуем, но сдерживаюсь, – смеется. – Смотри, мы делаем успехи.

– Просто дай время. Я не успеваю за тобой, мне нужно разобраться в своих чувствах и эмоциях.

– А он тебя трахал все эти дни, что мы не виделись? – смотрит коршуном. Самый настоящий хищник.

– Я могу не отвечать? – действительно интересуюсь у него. Вдруг прокатит.

Он пинает носком ботинка небольшой камень, отчего тот отлетает с глухим свистом на приличное расстояние. Федулов поворачивается спиной ко мне, складывая руки в карманы. Спина напряжена.

– Знаешь, что бесит? – задает вопрос в пустоту, даже не поворачивая головы. – Что не могу забрать тебя и запереть у себя дома. Вытрахать всю дурь из твоей головы, чтобы ты прозрела и поняла, что нужна мне.

– А мы сейчас учитываем только твои желания, я же правильно понимаю? – начинаю тоже злиться.

– А твои эмоции у меня как на ладони, – все еще не поворачивается, – я же вижу, как ты дышишь, как волнуешься рядом со мной, как хлопают твои красивые глазки. Просто интересно, как долго ты будешь это подавлять и врать самой себе.

– Давай закончим этот разговор, – уже спокойно прошу мужчину. Он забирается мне в голову, а ему там не место, ибо это чревато. Ощущение, что он намного лучше понимает, что со мной происходит. В голове такой хаос, что все не собрать воедино.

– Как скажешь, – он разочарован.

«Что ж, может, это и к лучшему.»

Я сажусь обратно в машину. Мы договариваемся, что как только я переговорю о встрече Федулова с Мишуровым, Павел приедет. Он хочет этой встречи сегодня.

Коленки дрожат: что если у меня ничего не выйдет, что если Мишуров разозлится? Собираю всю волю в кулак.

– Добрый день, я к Дмитрию Львовичу, – голос дрожит.

Охранник цепким взглядом проходится по моей фигуре, отчего становится неприятно и мерзко, затем кивает и открывает ворота. Паркуюсь и выхожу. Дмитрий Львович разводит руки, расплываясь в улыбке.

– Моя дорогая, как рад вас видеть! – встает ближе.

Я пытаюсь расслабиться, но ничего не выходит.

– Дмитрий Львович, добрый день! – жму руку мужчины, соблюдая все правила вежливости.

– Как двигаются дела с проектом? Игнат говорил, что уже закупили оборудование, – интересуется мужчина.

Приходится изворачиваться, ибо последнее время я не сильно погружалась в дела центра. Игнат действительно писал, что производится закупка, а я безответственно ответила сухим: «Ок».

– Все верно, двигаемся медленно, но верно.

– Отлично, я рад, – мужчина жестом предлагает присесть на диван, как только мы заходим внутрь.

– Я вообще по делу к вам приехала, – мнусь, как школьница перед выпускным.

– Да я уж понял, что не просто старика решили навестить, – мужчина легок и шутлив.

У меня все же выходит немного выдохнуть.

– Один человек очень хочет с вам встретиться, Дмитрий Львович.

– И кто же он?

– Просил остаться инкогнито, – фокусирую взгляд на картине времен Ренессанса, что висит за спиной мужчины.

– Что за игры такие? – хмурит брови.

Дыхание слегка сбивается, дрожу как осиновый лист. Сейчас возьмет и пристрелит. Или выкинет на улицу.

– Я тут лишь связующее звено… Один человек очень хочет поговорить с вами, прошу, – звучу жалко. Переговорщик из меня никакой.

– Я его знаю?

– Думаю, что да, – утвердительно киваю. На самом деле уверена на все сто процентов.

Пока мужчина обдумывает мои слова, к нам в зал заходит охрана. Они все вооружены, холодный пот стекает по спине.

– Босс, там к вам гости, – чеканит верзила.

«Неужели Федулов не стал ждать моего звонка и пришел?.. Почему нельзя следовать правилам. Неугомонный мужчина.»

– Кто? – грозно спрашивает Мишуров.

– Минаев к вам пожаловал, и еще один. Они там походу сейчас драку устроят, как волки скалятся друг на друга.

Сердце заходится в бешеном ритме. «Приплыли, называется. Доставайте все карты на стол. Полный ахтунг.»