Текст книги "Недетские забавы (СИ)"
Автор книги: Зэль Ада
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Глава 44.
Наши дни.
– Маленькая, посмотри на меня, – целует в висок, разворачивая мою голову в свою сторону. Мы едем в машине, отца забрали в участок на допрос, а Паша усадил меня в авто, чтобы увезти подальше.
Расфокусировано смотрю ему в глаза, в голове шум, все гудит. Тело обессилено, просто хочу спать. Никаких выяснений отношений сегодня, только сон.
– Я люблю тебя больше жизни. Просто знай это. Хорошо? – взволнованно смотрит на меня. Конечно, он все чувствует. Он понимает, что я разочарована.
Киваю в ответ, говорить тяжело. Паша вздыхает, прижимая ближе к себе. Я тоже его люблю и злюсь, имею ли я право злиться, когда сама молчала столько времени о прошлом? Не знаю. Но эмоции берут вверх. Мы оба друг друга водили за нос, построили отношения на лжи.
– Знаешь, – хриплю, – Когда я узнала, что буду вести твое дело, я мечтала засадить тебя за решетку.
Он вздрагивает, но быстро собирается. Старается не показывать, что его задели мои слова, но ему неприятно, я вижу.
– Почему передумала? – задает очевидные вопросы.
– Полюбила, – пожимаю плечами, – Не знаю, как ты меня околдовал, но в какой-то момент поняла, что уже без тебя все не так.
– Я всю жизнь живу с чувством, что без тебя не так, – качает головой.
– Почему ты изводил меня в детдоме? Почему не пришел и честно не сказал о своих чувствах? Паш, почему? – обрушиваю на него шквал вопрсов, мне правда непонятно.
– Потому что боялся, Алис. Что ты отвергнешь, что буду тебе не нужен. Это бы убило меня. Проще было задевать тебя каждый день, но лишь бы рядом была. Пацанская любовь, – кротко улыбается.
Целует, крепко сжимая щеки в своих руках. Ласкает языком мой, погружаясь все глубже, захватывая в плен мой вздох. Я тону в ощущениях, мне очень хорошо и горячо. Отвечаю ему с такой же страстью и отдачей, он должен понимать – сейчас я его не оттолкну.
– Черт, маленькая, мы так не доедем до дома. Давай потерпим, – кивает головой в сторону водителя. Да, секс при людях безусловно интересное занятие, но не уверена, что готова на такой отчаянный шаг. Даже сейчас, когда тело полыхает и потряхивает от возбуждения.
– Просто знай, что ничто в этом мире не изменит мое отношение к тебе, – коротко целует, остужая пыл, – Ты всегда была здесь и здесь останешься до конца моих дней.
Паша прикладывает мою руку к своей груди, и я отчетливо слышу как рвано бьется его сердце. Оно бьется для меня.
Заходим в дом, он мне ужасно не нравится. Несмотря на то, что здесь были сладкие моменты с любимым мужчиной, плохого здесь было больше. Придирчиво осматриваю помещение, чувствую холод, хотя в камине горят поленья.
– Тебе здесь не нравится больше? – обнимает со спины, скрещивая руки на моей груди. Прикладывается губами к затылку.
– Он мне никогда не нравился. Ты насильно меня сюда привез, в нас стреляли, тут я напилась впервые, отсюда и ушла, оставив тебя на мушке, – перечисляю весь кошмар, который пришлось пережить, и не верю. Еще несколько месяцев назад моя жизнь была абсолютно спокойной и размеренной. Дом, работа, дом.
И в ней не было Павла Федулова.
– Если хочешь, я продам его. Купим что-нибудь другое, – он и правду готов для меня сделать все. Он марионетка в моих руках, а не я. Почему я раньше этого не замечала?
Но пользоваться этим я не буду.
– Сейчас я хочу, чтобы ты меня трахнул, – разворачиваюсь к нему, смотрю четко в глаза, замечая как расширяются его зрачки от возбуждения, – Без прелюдии.
Мне нужно, чтобы он выбил из меня всю дурь и плохое. Хочу, чтобы укрыл своим телом и запахом. Только он и я.
Отхожу на два шага назад, пытается схватить за руку, но я прикладываю палец к губам. Не торопись, родной.
Медленно снимаю кофту и спускаю лямки бюстгальтера, позволяя держаться груди только за счет чашечек. Кладу палец в рот, смачивая его в слюне, и веду по стоячему соску, потерявшемуся за плотной тканью лифа. Ловлю взгляд мужчины, он уже еле контролирует себя. Аккуратно расстегиваю пуговицу на джинсах, приспускаю их с талии, оставляя торчать кружево трусиков из-под денима.
– Ты хулиганка, Алиса, – смеется.
Преодолевает расстояние за секунду, подхватывая меня на руки. Прижимает спиной к стене, чувствую нежной кожей шершавую поверхность, но ощущения только обостряются. Срывает джинсы, оставляя трусы на месте. Сам приспускает свои брюки и боксеры, обнажая стоячий член. Беру плоть аккуратно в руку, размазывая смазку по всей длине, стонет мне в шею, толкаясь вперед.
– Паш, возьми меня.
Тормоза рвет, сдергивает кружево и отбрасывает в сторону, врываясь жестким толчком внутрь. Пальцы на ногах сжимаются, кричу, так невыносимо хорошо. Он насаживает меня на себя, лопатки трутся о стену, оставляя следы и царапины, спускаю правую чашечку лифа, хватая себя за грудь. Жесткая ласка поддает огня. Паша ловит зубами сосок, прикусывает. И меня уносит. Мякну как кукла в его руках, продолжая громко стонать. Он вколачивается в мою нежную плоть,шлепки от нашего порыва слышны на весь дом. Еще секунда и сорвусь.
– Кончи в меня, пожалуйста, – кричу.
Его долго уговаривать не нужно, спускает внутрь, держа меня на руках. Я бьюсь почти в конвульсиях, ловя ртом воздух.
От переизбытка эмоций слезы срываются вниз.
– Я сделал больно? – Паша взволнованно приподнимает мою голову.
– Нет.Ты сделал чертовски хорошо. Никогда меня больше не отпускай.
– Не отпущу. Клянусь.
Обнимаю его мощный торс, укладывая голову на плече. Я хочу семью с этим мужчиной, хочу быть только с ним и любить только его. Но впереди остались неразрешенные вопросы. И чем быстрее мы их решим, тем быстрее сможем построить настоящую семью. Без криминала и опасности.
Глава 45.
Наши дни.
– Паш, я переживаю. Ты уверен, что все под контролем? – завязываю мужчине галстук, приглаживая накрахмаленный воротник рубашки.
– Алис, у нас с Кристенко определенные договоренности были. Все окей, – он целует мою ладонь, успокаивая.
Тяжело вздыхаю, отходя к окну. Сердце тревожно бьется, но оно в целом давно так бьется. Все, что касается этого мужчины – сказывается тревожностью. Я просто боюсь, что снова пойдет все по одному месту, и я останусь одна. Дело не в страхе одиночества, а в страхе остаться без него. Любовь с каждым днем все больше и дальше прорастает во мне, смотрю на него украдкой и понимаю, что мой. То, как он застегивает пальто, сбрызгивает затылок парфюмом, сводит брови к переносице, приглаживает волосы – все это вызывает ярчайшую волну желания.
– Маленькая, я больше ни на день не оставлю тебя одну, – обнимает меня за талию, окутывая ароматом, – Землю выгрызу, но из суда выйду полностью оправданным. Главное жди меня. Хорошо?
Он утыкается своим прохладным носом в изгиб моей шеи, оставляя дорожку коротких поцелуев.
– Куда я денусь. Как гвоздями к тебе приколочена.
– Звучит так, словно я насильно тебя привязал, – на лбу пролегает глубокая морщинка. Смеюсь.
Если бы насильно, я бы так не ластилась к нему. Нет, тут только все по-любви, и он это прекрасно знает.
– Люблю тебя, – целую в губы, сжимая его руку в жесте поддержки.
Смотрит так, что колени трясутся. Слов не говорит, но по взгляду и эмоциям все понятно. Взаимно.
Федулов уходит, оставляя меня одну. Ладно, почти одну. Рядом Кингстон, а за входной дверью охрана, но ребята такие бесшумные, что я даже про них порой забываю. Тем более им не положено разговаривать. Уже месяц мы живем в квартире в центре города. Я так была счастлива, что мы покинули тот дом. Я не знаю, продал ли Паша его, или он остался в его владении. Главное, что мне не придется там жить. Каждый метр Федуловской дачи напоминал о тяжелых моментах, с которыми пришлось столкнуться.
И есть еще кое-что, о чем не знает Паша. Я боюсь ему сказать. Знаю, что откладывать нет смысла – мое молчание может ранить его, но найти силы в себе не могу. Вдруг он не готов, вдруг не примет. Это меня он любит, но мы никогда не говорили о нас, как о традиционной семье. Никогда не обсуждали эту тему, да и времени не было особо. А сейчас, когда нас уже трое – все изменилось.
Смотрю на тест, прикладывая руку к животу, и не могу поверить, что там наш ребенок. Мой и Паши. Двоих, выросших в детском доме. И я точно знаю, что дам всю свою любовь и нежность этому малышу, но Паша... Слишком сложно.
Да, он умеет любить женщину, но дети это же другое. Это про ласку, заботу, абсолютное вселенское принятие, защиту, нежность.
Извожу себя мыслями, но понимаю, что времени не осталось. Или я скажу сегодня сама, или он узнает без моей помощи. И второй вариант точно разобьет ему сердце. Не дай бог подумает, что я скрывала от него, потому что не хочу иметь детей с ним. В его голове много страхов, он настолько одержим мной, что боится любой боли, связанной со мной. Отец был прав. Но одно он не учел, Паша не предатель, если он выбрал меня однажды, то это навсегда. Его предавали нескончаемое количество раз, поэтому у него аллергия на эти дела.
Кусаю губы и ногти, Паша не берет трубку, а суд закончился как два часа уже. Что же такое? Неужели его обманули...
Бросаю трубку на диван, та отскакивает от плотной обивки и стучит об пол. Кингстон тревожно вскакивает от шума, сонно оглядываясь по сторонам. Не хотела переживать, но это выше моих сил. Сердце стучит так сильно, что начинаю тревожиться не только за Пашу, но и за малыша. Ему точно не на пользу измотанная мать. Как только собираюсь поднять с пола телефон, чтобы снова совершить попытку дозвониться, дверной замок щелкает.
– Федулов, что б тебя! – ругаюсь как бабка, выдвигаясь в коридор.
Мужчину не видно из-за огромного букета нежно-розовых пионов, он осторожно выглядывает одним глазом из-за бутонов и снова прячется.
– Дорогой мой, тебя сейчас ничто не спасет от моего гнева. Я с ума чуть не сошла, – топаю ногой в знак негодования.
– Кристенко утащил меня отпраздновать, чисто по-мужски. Когда понял, что засиделся, телефон сел, – протягивает мне букет, который я тут же забираю, – В общем, виноват, Алиска.
Глаза блестят, улыбка шальная. Самая настоящая пацанская. Я видела у него такую, когда в детском доме он гонял на своем двухколесном друге. Сидела на качелях и наблюдала. Было интересно видеть парня счастливым, а не злым и угрюмым. Сейчас он такой же задорный.
– Знаешь что, – тычу пальцев в стальную грудь, – Мне теперь нельзя волноваться вообще ни одну минуту. Поэтому побереги мои нервы, папаша.
Вскидываю волосы за спину, создавая блондинистую волну. Разворачиваюсь на пятках и ухожу на кухню ставить букет в вазу.
– Это что, новые ролевые игры, маленькая? – шепчет в ухо, прижимая к себе со спины.
– Ага. На ближайшие долгие годы, – вздыхаю, улыбаясь.
– Я выиграл суд, – разворачивает к себе и целует. Мычу ему в губы. Все будет, но нужно сначала сказать. Не могу и не хочу больше молчать.
– Паш, подожди, – останавливаю его, – Ты должен кое-что знать.
– А это не подождет? – хмурится, развязывая мой халат.
– Родной, у нас будет ребенок, – прямо в глаза смотрю, пытаясь уловить реакции.
А там пустота. Сердце больно сжимается. Ну нет, такое я не вынесу.
Глава 46.
Наши дни.
Паша ослабляет узел галстука, освобождая шею и прочищая горло. Он все еще молчит, только руки выдают напряжение. Пальцы не слушаются, он раздражается, а после отворачивается от меня, подойдя к окну и не удостоив меня взглядом. Я смотрю на широкие плечи, которые так сильно люблю обнимать, на прямую спину, за которую можно спрятаться, на идеальную линию роста волос на затылке, где я обычно оставляю поцелуи. Такая манипуляция всегда смягчает его, он становится податливым и максимально открытым, но сейчас я не позволяю себе такую вольность. Сердце словно в тиски сжимается, отбивая молотком рваные удары. Прикладываю руку к животу, сминая ткань халата, прикрываю глаза и понимаю, что ничто не заставит меня отказаться от этого ребенка. Ребенка от любимого мужчины.
Теряю связь с реальностью, земля словно уходит из-под ног.
– Помнишь, ты задолжала мне один вопрос? – наконец подает голос. Хриплый, словно издалека.
Поворачивается в мою сторону и останавливает свой взгляд в районе руки, защищающей зарождающуюся жизнь. Киваю ему.
– Маленькая, ты что, плачешь? – подходит ближе, а я даже не понимаю о чем речь. Не заметила как слезы захватили лицо.
– Паш, я понимаю твои чувства. Но я не откажусь от этого ребенка, – шепчу на грани срыва. Кажется еще один удар, и все. Сердце перестанет биться.
– Замолчи! – впервые позволяет себе грубость. Впервые после того, как мы стали парой.
Сжимаю губы в плотную линию, виновато опуская голову. Последнее, что я хочу – это задеть его чувства.
– Я всю жизнь любил одну женщину и так будет до самого конца. Ты действительно думаешь, что какой-то ребенок заставит меня отказаться от тебя?
– Не какой-то, Паш, а наш! – выкрикиваю прямо в лицо.
Он обхватывает меня своими руками, сильно прижимая к себе. Словно и правда боится, что я могу исчезнуть.
– Тебе также страшно, как и мне. Еще недавно я жила простой спокойной жизнью, и если на твоем месте был Алексей, то я бы ни о чем не переживала. Но наша с тобой жизнь похожа на какой-то фильм, где стреляют, убивают, появляются отцы спустя столько лет, – тараторю, захлебываясь в своих переживания, – Но даже все это никогда не заставит отказаться от ребенка. Потому что он от тебя.
Отпихиваю Федулова подальше от себя, рычу от злости. А у него губы в улыбке расплываются. Что за идиот. Меня на куски рвет, а он лыбится.
– Так ты мне задолжала вопрос, помнишь? – как попугай про свой вопрос.
– Да! – рявкаю.
– Ну что ж, я давно об этом думал, хотел сделать как-то красиво все. Но судьба распорядилась иначе, впрочем у нас всегда так, Алиска.
Он уходит в другую комнату под моим смятенным взглядом, а возвращается уже не один. Следом бежит любопытный Кингстон, который удивленно смотрит на Федулова. Мол, почему все пошло не по плану. Эти двое явно что-то замышляли.
– Ну что, дружище, не получилось у меня романтично, как хотелось, – треплет пса за ухом, – Алиска, любимая, ты станешь моей женой?
Он опускается на одно колено, как самый настоящий джентельмен, раскрывает бархатную черную коробочку, где блестит тоненькое колечко из белого золота с небольшим камушком.
Земля под ногами снова начинает раскачиваться, я молчу и не отвечаю ему. Хотя все нутро кричит о том, что ДА.
– Паш, это что?
– В народе называют предложением руки и сердца, – начинает ржать, – Алиска, не томи, я сейчас сойду с ума.
А вот и потрепи себе нервы, как я трепала их пять минут назад. Но не могу я долго издеваться над ним, ловлю его черти во взгляде, пацанский блеск и снова эту улыбку. Самую любимую. И почему мне не довелось полюбить тебя раньше, Павел Александрович Федулов?
– Конечно, да, – падаю рядом с ним, целуя в губы. Он дрожащими руками надевает кольцо на безымянный палец, после целует ладонь.
– Дай теперь мне свою руку, – прошу его. Он протягивает мне в ответ, перехватываю его длинные пальцы и кладу на живот. Он прикусывает нижнюю губу, словно не верит, осторожно прощупывая почву.
– Мальчик или девочка? – так доверчиво на меня смотрит.
– Ему или ей только месяц, пока неизвестно, – смеюсь.
– Ах, ну да. Мне страшно, маленькая, – он роняет свою голову мне на колени. И столько нежности в этом опасном мужчине, он сейчас абсолютно голый передо мной. Не боится, что я его предам, брошу, насмехнусь. Полное доверие. Для меня это большой подарок, потому что я знаю, что единственная, с кем он будет таким. Как на ладони.
– Чего ты боишься, Паш?
– Что стану плохим отцом. Гены все-таки.
– Не станешь, – качаю головой, – Не ты ли мне говорил, что будешь любить все, что касается меня? Так вот ребенок внутри меня, это наша с тобой плоть.
– Получается, жизнь дала мне шанс стать счастливым? – я замечаю одинокую слезу в уголке его левого глаза.
– Да, и подарила мне тебя. Самого лучшего.
Он целует меня так крепко, словно печать ставит. Клеймит губами. А я готова все тело отдать под клеймо, лишь бы он знал, как сильно я его люблю. Каким прекрасным отцом он станет. И как я доверяю ему себя и ребенка.
– Ты удивительная женщина. Словно была создана для меня. Все в тебе идеально, – он прикусывает мочку уха.
– Ты погоди, сейчас меня разнесет за период беременности, уже будет не все так идеально, – подшучиваю.
– Мне плевать, – отмахивается.
А ему и правда будет плевать. Он никогда не показывал свою любовь через призму моей внешности. Я просто априори во всем для него всегда была самой лучшей. И он стал для меня таковым, пускай и спустя столько лет. И совсем скоро нас станет трое.
Глава 47.
Спустя 2 года.
– Мне все это жутко не нравится, Алис! – Паша сильно злится. Я бегаю по квартире, собирая по пути игрушки. Паша все утро забавлялся с сыном, пытаясь научить его перекладывать кубики. В год и три месяца!
Иногда этот невыносимый мужчина настолько трогателен, что у меня накатываются слезы. Я ни капли не сомневалась, что Паша полюбит нашего ребенка и отдаст всего себя без остатка, но у него было много сомнений. Первый месяц после рождения нашего Степана, муж даже не прикасался к нему. Мог стоять у кроватки, наблюдать, но брать на руки – нет. Но я понимала, что ему нужно время. Он обязательно откроет своего сердце и впустит туда этот комочек нашей с ним любви. Я же вообще от сына отлипнуть не могла, он такой славный вышел, крохотный, что каждый раз вызывал во мне чувство огромного счастья.
Однажды, я сильно простудилась, не смогла даже с кровати встать, температура была настолько высокая, что меня положили под капельницу. Паша просто потерялся, не отходил от моей кровати, но именно тогда у нас произошла первая большая ссора. Я кричала ему, что наш сын нуждается в нем, как никто. В отце. А мне сейчас кроме лекарств ничто не поможет, и я не могу рисковать Степой, кормить его, убаюкивать. Пока я больна, это обязанность Паши. Он не слышал меня. Поэтому я устроила ему бойкот и запретила подходить ко мне.
Глупо?
Да, и не отрицаю. Манипулировать любимыми людьми – страшное дело, но тогда, мне показалось, что это выход. И это сработало. На следующий день я застала его в кресле со Степой на руках, он что-то рассказывал сыну полушепотом, пока тот, причмокивая, спал. В тот день он переступил через свои страхи. Ну а я, конечно, извинилась за свой ультиматум.
– Родной, я должна закрыть эту главу, – бросаю пирамидку в корзину с игрушками, – У меня словно незакрытый гештальт. Я мучаюсь в неизвестности. Пойми ты меня.
– Не понимаю и не собираюсь даже. Если бы моя мамашка объявилась, то была бы послана нахуй, – он огрызается, откидывая ногой мягкий шар.
Укоризненно качаю головой, продолжая убираться.
– Не ругайся при сыне, пожалуйста, – спокойно парирую, вскидываю взгляд на любимого мальчика. Он сидит в манеже и играется с Кингтоном, не замечая никого вокруг. Лучшие друзья.
Бывает, вечерами я вспоминаю Блейда. Тоже своего лучшего друга, который пожертвовал собой, спасая меня.
– Мне и так дорогого стоило принять твоих "родителей", – упрямый. Самый настоящий упрямец.
Мои приемные родители были не при чем, такие же заложники ситуации, как и я. Отец действительно посылал им деньги, только инкогнито. Просто подписывая белый конверт "Для Алисы". И ни копейки они не потратили на меня. Складывали все эти средства в комод, первый ящик. За столько лет там скопилась огромная сумма, которую они тут же отдали мне. Пашу они тоже не особо приняли, и я их понимаю. Он устроил настоящий скандал, оскорбил их, не разобравшись в ситуации.
Так и живем, с внуком я езжу к ним одна. Без мужа. И они этому рады. И мне спокойней.
Федулов жутко вспыльчивый, иногда не может сдерживать себя. Но чувства ко мне стопорят его в порывах. Он сначала делов наделает, а потом с повинной приходит. Сейчас также, нагрубит, но осознает все. Если бы я не любила этого мужчину так сильно, то не стала бы терпеть, но видя, как он каждый день работает над собой ради нас с сыном – сомнений не остается.
– Паш, я встречусь с отцом всего на десять минут. Он хочет передать документы по заводу, как и обещал.
– Он начнет выпытывать тебя про Степу, захочет увидеть внука. Я не позволю.
– Он знает, что ты не позволишь. Поэтому ему будет достаточно фотографий внука, – вздыхаю, – Паш, он в тюрьме. И будет там долго. Не знаю, что он осознал, но давай не будем устраивать самосуд. Между прочим, он принял тебя. С трудом, но принял.
– Я не просил его принимать меня. Мне от него ничего не нужно, и завод этот. Мы ему Мишурову отдадим, как и договаривались.
– Делай, что хочешь. Я не человек бизнеса, махиной такой руководить точно не буду.
– И сыну нашему это богатство не нужно, – продолжает свою пластинку.
– Хорошо, как скажешь, – я соглашаюсь с ним, знаю, что сейчас он никого не захочет слушать, кроме самого себя.
Подхожу к сыну, протягивая к нему руки. Прикладываюсь губами ко лбу, оставляя короткие поцелуи на молочной коже. Какой же он все же сладкий.
– Я вас люблю, маленькая, – выпаливает как на духу. Паша редко говорит о своих чувствах, но мне достаточно его действий. Он все делает для нас. Порой даже невозможное.
– И мы тебя, – улыбаюсь.
– Я самый счастливый, – подходит ближе.
– Это точно! – киваю.
– Не знаю, как ты меня терпишь.
– Я не терплю, а люблю! – накрываю губы мужа, но Степка требует к себе внимание.
Смеюсь, а Паша прижимает нас к себе. Мой самый дорогой, сильный мужчина, который не сдался и сделал все возможное и невозможное, чтобы мы стали семьей. Настоящей. Которой не было у нас в детстве.
Конец!
