Текст книги "Недетские забавы (СИ)"
Автор книги: Зэль Ада
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 36.
Наши дни. Павел
– Я вас урою. Закопаю, – срываюсь. Все трещит по швам, она снова ускользнула из моих рук. Я снова не смог защитить ее. Гребанный мудак. Как я могу претендовать на женщину, на ее сердце, если даже не могу обеспечить ее безопасность.
Сердце сжимается от боли, кажется, я снова чувствую боль за грудиной. Не позволю себе откинуться раньше времени, я обязан ее найти. Моя девочка. Еще вчера стонала в моих руках, отзывалась сладкими поцелуями, а сегодня в руках Ткача. Это гребанный ад. Понимание того, что не уберег.
То, что он до нее рано или поздно доберется – я знал, но был уверен, что переиграю его. Не вышло, подставил ее и подставился сам. Почему ты вышла самостоятельно? Чем они тебе угрожали? На какие точки надавили? Я нихрена не понимаю. Просматриваю сотый раз запись с камер, вижу, как дрожит, спускаясь вниз по ступеням, обхватывает свои хрупкие плечи, но идет вперед. Сука! Сама идет в лапы этих убийц.
Прикладываю руку к кадыку, внутри все трясется, и голос теряется от злости. Я не прощу себе, что не уберег ее.
– Павел Александрович, они Серого вырубили, а я был на заднем дворе. Там тишина, – хуевые отмазки, парень. Очень хуевые.
– А рация вам для чего? Указания в инструкции, когда последний раз читали? – рычу. Руки чешутся, всех бы поубивал, но пока держусь из последних сил. Главная задача – спасти. Остальное потом.
– Виноваты. Найдем ее, – опускает голову.
– Да, конечно, вы блять ее найдете! У вас сука выбора нет, – реву. Сил никаких, агрессия, злость, отчаяние – все прорывается из меня мощным потоком.
И самый главный гонец всего парада – страх. Неконтролируемый. Ткач точно ей ничего не сделает, но Минаев... Я уже преподал ему урок, что чужое трогать нельзя, но такая гнида как он, все-равно не услышит.
Если он только посмеет дотронуться до нее...
Парни уходят выполнять работу, а я падаю в кресло. Все еще колотит изнутри. Я не могу второй раз потерять любимого человека. Судьба словно специально забирает у меня все, что я так сильно люблю. А люблю я только ее. Всегда любил.
Алиска, я все ждал, когда ты мне скажешь, кто ты на самом деле. А ты молчала все это время. Играла со мной, а я с ума каждый раз сходил. От осознания, что ты в моих руках, что рядом, что нашел. Что жива на самом деле.
Красиво роль сыграла, только вот мое сердце могло так откликнуться только на одну. И даже на выпады в СИЗО не отвечала. Думал, что сорвется. Но нет, держалась. Стойкая девочка.
Не успел сказать, как сильно люблю. Как дорожу. Как нужна мне.
Набираю номер Минаева, уверен на все сто, что трубку возьмет. Ему же нужно показать свое превосходство, что он обошел меня. Только мне похуй на эти гонки, мне просто нужно знать, что с ней все хорошо.
– О, какие люди! Проснулся и не нашел, дай угадаю, – от его мерзкого голоса внутри разрастается гнев. Уже представляю, как выбиваю из него всю гниль.
– Дай ей трубку, – не реагирую на его выпады. Мне просто нужно услышать ее голос.
– Ага, бегу и спотыкаюсь. Слушай, Федулов, бесит меня твоя самоуверенность. Никогда ты мне не нравился, ни в качестве клиента, ни в качестве конкурента. Лишний ты на этом празднике жизни.
– Поверь, когда я доберусь до вас, лишним будешь ты.
Срывает тормоза. Мысленно я уже придушиваю его.
– Пашенька, а может ты к нам приедешь? На шашлыки, коньячок откроем, – он специально тянет каждое слово, разгоняя гнев по моим венам.
– Минаев, сукин ты сын, послушай меня. Пока ты там, под крылом Ткача, твоя жопа в тепле и безопасности. Но я же найду тебя, мне похуй на вас. Ты знаешь, что я с тобой сделаю. Верни мне ее! Пока по-хорошему прошу.
– Не, Федулов, сукин сын тут ты. Забыл что ли, кто твоя мамашка? – насмехается, – Алису не отдам. Жениться на ней хочу, такая баба ахуенная.
– Какой нахуй жениться, только тронь ее! – вскакиваю с кресла, опрокидывая его назад.
– А что ты думал, я попробую один раз и все? Ну так неинтересно.
Белая пелена застилает обзор. Меня мутит, ноги подкашиваются. Я чувствую, как с каждой секундой, она все дальше от меня. Я не смогу без нее. Если она не будет рядом каждый гребанный день, я подохну. Однажды, я уже струсил, отпустил ее. Второй раз не допущу.
– Чего хочет Ткач? Какие условия? – придется договариваться. Мне нужно потянуть время.
– Твоя голова.
– Я готов на все, лишь бы вы оставили ее в покое. Пускай она вернется к прежней жизни.
Сука, нам даже не дали шанса на будущее. Судьба, какого черта так жестоко? Почему? За что ты так со мной? Я много не просил, просто быть рядом с ней до конца своих дней. Видимо конец пришел, а ее рядом нет.
– Мы подумаем над твоим предложением, – продолжая усмехаться, скидывает трубку.
Осознаю, что Минаев пешка, только вот зачем Ткач подкладывает ее под него. Ведь разве можно так, неужели у него совсем внутри ничего не трогает.
Мой последний выход – это подполковник ФСБ Кристенко. Давний знакомый, классный мужик. Когда-то предлагал отучиться на мента, чтобы я к ним пошел. А я вот на другой стороне остался. Просил меня помочь поймать Ткача, и я почти помог. А потом случилась она, все мысли заняла. Дорвался до лакомого кусочка, все спуталось. Потерял бдительность.
– Олег Викторович, у нас проблемы. Вернее у меня.
– Ну и что ты хочешь? – гремит басом. Как обычно, без лишних слов. Просто конкретика.
– Когда Ткач меня упек за решетку, я к вам не пошел. Сам думал выкручусь, но сейчас уже не справлюсь. У него моя женщина. Помоги найти.
– Ну и сволота. Он же не трогает никогда родных. Не его методы. Чего вдруг?
– Она... – оступаюсь на полуслове, – Она его дочь.
Глава 37.
Наши дни.
– Чей это дом? – задаю вопрос вполголоса. Связки болят из-за крика и истерики.
– Твой будущий дом, – Минаев кладет руку на мое колено, сжимая его. Чувствую, как внутри холодеет.
– Что это значит? – осматриваю шикарный особняк. Территория огромная, вдалеке виднеется озеро. Пашина дача по сравнению с этим зданием выглядит маленькой избушкой, хоть и двухэтажной.
Неужели такое богатство можно заработать на содержании проституток? Уверена, что эти хоромы не Минаевские. Следовательно, меня с кем-то будут знакомить. С кем-то очень важным.
– Слишком много вопросов, куколка. Я слегка устал.
Я игнорирую выпад мужчины. Мне искренне плевать на его чувства, на его желания. Я здесь только для того, чтобы Паша был в сохранности. Прикрываю глаза и представляю, как он зол сейчас. Надеюсь, что он меня простит. Я ушла из его постели, из его дома к другому мужчине. Но уверена, что понимает почему. Федулов знает, я не предательница. Так любить мужчину и уйти к другому... Невозможно.
Мы заходим в хоромы, я торможу на входе, слыша голоса из гостинной. Все мужские. Они что-то обсуждают, смеются. Мне не по себе. Минаев хватает меня за руку, тащит за собой,но я упираюсь. Он зло сводит брови, прожигая во мне дыру, и мы смотрим друг на друга, испепеляя взглядом.
– Кто эти люди? – киваю в сторону голосов.
– Если перестанешь упираться, то мы сейчас пойдем туда, и ты познакомишься, – снова дергает меня за руку.
Стою на месте.
– Послушай, – он хватает меня за горло, слегка сжимая его, – Я не Федулов, потакать твоим капризам не собираюсь. Тебе лучше меня не злить.
Мои зрачки расширяются, потому что его пальцы смыкаются в плотный замок, отчего воздуха становится меньше. Он демонстрирует свою силу, и да, мне страшно.
– Отпусти, – шепчу, размыкая его пальцы, но он еще плотнее их скрепляет.
– Будешь хорошей девочкой, и будет у тебя счастливая сказка.
Он смотрит еще некоторое время мне в глаза, продолжая держать за шею. Голоса из гостинной становятся ближе, и когда в проеме появляется мужская фигура, пальцы Минаева ослабевают, и он меня отпускает. Я тут же прокашливаюсь, ловя воздух ртом, как рыба.
– И что тут происходит? – я пока не вижу из-за туловища Игната, кто там стоит, но голос его грубый и уверенный. Чувствуется, что обладатель такого тембра чувствует власть.
– Константин Петрович, мы тут немного с вашей ... – Минаев ловит заминку, но продолжает, – С вашей дочерью повздорили немного. Но ничего страшного.
От его слов кружится голова, я вскидываю взгляд и смотрю на мужчину, выглядывая из-за плеча Игната. Слезы брызжут из глаз мощным потоком, даже не успеваю отследить как они прорываются вниз по щекам. Смотрю на высокого мужчину и узнаю. Конечно, я его узнаю. Несмотря на то, что последний раз я его видела, когда была ребенком, он не сильно изменился. Поседел, слегка набрал в весе, но лицо выглядит свежим, только вот взгляд пустой. В мои детских воспоминаний это были самые теплые глаза. Сейчас этого нет.
– Папа, – всхлипывая, шепчу.
Я много раз представляла нашу встречу. Никогда не верила, что он может быть мертв. Я чувствовала, он жив. Представляла, как увижу его, брошусь на шею, упаду на грудь и прижмусь к родному человеку. Ведь по крови он единственный, кто есть у меня в этой мире. Но отчего то не спешу бросаться к нему. Сердце колотится, выпрыгивая из груди.
– Даже папку родного не обнимешь? – он раскрывает руки для объятий, делая шаг вперед. Минаев тут же отходит в сторону, открывая мне проход.
Несмело делаю шаги в сторону отца, ноги словно к полу приросли. Но все же оказываюсь в его руках, чувства радости и счастья нет, даже близко. А страх есть. Энергетика подавляющая.
Он небрежно проводит большой ладонью по моим волосам, без нежности, но демонстрируя кто здесь главный.
– Наделала ты шуму в наших кругах, Алиса.
– Что ты имеешь ввиду? – выбираюсь из объятий.
– Я тебя спрятал так хорошо, что шансов найти почти не было. Но нет, этот щенок нашел тебя.
Его руки сжимаются в кулаки, он свирепеет.
– Ты про Пашу? Вы знакомы?
– Дочка, а ты свою родную фамилию вообще помнишь?
– Ткачева, – тут же произношу, и пазл складывается воедино.
Ткач.
– Почему ты забрал меня от него? Зачем ты поставил его на мушку? – тычу в мужчину пальцем.
– Нам много, что нужно обсудить. И первое, я хочу, чтобы ты усвоила. Дочка Ткача не будет путаться со всяким отродьем.
Он выплевывает каждое слово с презрением.
– Ведь все было хорошо, такой замечательный молодой человек у тебя был. Я прям налюбоваться не мог, – он улыбается, но фальшиво, – Надо же было тебе спутаться с этим ублюдком.
– Он такого же мнения о тебе, отец, – холодно бросаю, – Я так полагаю, ты следил все это время за мной? Знал, где я и что со мной?
– Ты думаешь, твоя приемная семья смогла бы тебе обеспечить хорошую безбедную жизнь? Как ты думаешь, откуда у вас были деньги?
– Я ждала тебя каждый день своей жизни. Ждала, когда ты заберешь. Я была уверена, что ты меня ищешь. А ты всегда знал, где я.
– Знал. И отдал тебя в детдом в целях безопасности, дочка. А не потому что отказался от тебя. Как я мог? Ты – моя кровь и плоть.
– Я хочу знать всю правду, – зло чеканю.
– Мы обязательно обсудим. Для начала давай пообедаем, – он жестом приглашает меня в гостинную.
Я сторонюсь, все еще чувствуя напряжение рядом с ним, но прохожу вперед.
– Константин Петрович, – окликает нас Минаев, а я уже про него и забыла.
Мы останавливаемся в проеме. Отец поворачивается на звук его голоса.
– Я бы хотел сейчас обсудить нашу помолвку с Алисой.
От его слов меня пробирает на смех. Какая помолвка? Минаев явно в бреду. Но смешно тут видимо только мне.
– Позже, Игнат. Дай девочке прийти в себя.
– Какая помолвка? – вскрикиваю.
– Я думаю вы будете отличной парой, – отец щурит глаза, отчего в уголках его глаз собираются пучки из морщинок.
– То есть с Пашей нельзя, а с человеком, который содержит бордель – пожалуйста? Что это значит? – я кричу. Вижу как мрачнеет лицо отца.
– Прошу тебя сейчас же закрыть рот. И не стоит оспаривать мои решения, – грубо отрезает, подталкивая меня в комнату.
– А если нет?
– Алиса, не стоит будить во мне зверя. Иначе я снова посажу на мушку твоего Федулова.
Я цепенею от ужаса. Разве этот человек может быть моим отцом?
Глава 38.
Наши дни.
Обед проходит в напряжении. Я одна среди четырех мужчин. Один из них мой отец, который до сегодняшнего дня считался без вести пропавшим. По крайне мере для меня. Минаев справа от меня, как сытый и довольный кот, поглощает пищу, переговариваясь с отцом. И двое незнакомых мне мужчин, которым меня представили, как дочь. И все.
Подношу ложку с ароматным бульоном ко рту, но кроме тошноты ничего не испытываю. Сердце гулко бьется. Тяжело сознавать реальность происходящего, а еще тяжело осознавать, что рядом нет Паши. Он бы сейчас сжал мою руку в поддерживающем жесте, шепнул бы, что все будет хорошо. А по итогу, что мы имеем. То, что родной отец не переваривает мужчину которого я люблю, и пытается сосватать с мужчиной, которой лапал мои интимные места против моей воли. А, да, и зарабатывает на проституках.
В целом, неплохо я так устроилась. Иронизирую.
– Дочка, ты не притронулась совсем к еде. Не нравится? – отец пытается выглядеть добродушно, однако я замечаю, как зло сверкают его глаза. Мне не по себе от его реакции на такую простую вещь, как отсутствие аппетита с моей стороны. А еще я понимаю, что это всего лишь желание контролировать все процессы в моей жизни. Вплоть до поглощаемой пищи.
– Не голодна, – наконец перестаю мучать злочастную ложку, купая ее в супе. Откладываю столовый прибор в сторону, вытирая слегка вспотевшие руки от волнения о салфетку, лежащую на коленях.
Ловлю на себе взгляд Минаева, он усмехается. Ждет, когда папочка меня накажет за непослушание? Ведь у него не вышло усмирить меня. Интересно, а в браке он тоже будет бегать к отцу и жаловаться на неугодную женушку. Идиот.
Почему я не послушала Пашу, ведь он все знал наперед. Видел и знал. Конечно, на тот момент это не представлялось возможным. Я собиралась мстить мужчине и превратить его жизнь в ад, и уж точно не нуждалась в его советах. Зато по итогу этот мужчина сделал мою жизнь цельной и счастливой. Несмотря на все страшные вещи вокруг нас, пока он жив, я чувствую себя тоже живой.
– Тебе стоит поесть. Выглядишь слегка болезненно, – подает голос, как шестерка, прислуживающая главарю стаи. Игнат раздражает всем свои видом. Первый раз ощущаю желание съездить по наглой роже, разодрав ее в клочья, как разъяренная кошка. Но сдерживаюсь.
– Я не выспалась, – улыбаюсь наигранно, – Ты же вытащил меня из постели любимого человека.
У Минаева дергается глаз от моей колкости, он уже собирается ответить, как комнату озаряет оглушающий удар по столу. Посуда чуть ли не подпрыгивает, мой нетронутый суп из тарелки слегка выливается за края суповой тарелки, оставляя оранжевые разводы на идеально белой скатерти.
– А ну ша! Что за детский сад устроили, – гаркает отец, повторно стуча тяжелой рукой по столу, – Ладно она, – кивает головой в мою сторону, обращаясь к Минаеву, – Ты хоть свой род держи в узде.
Игнат, как щенок, щемится, кивая. А мне тошно от происходящего. Разве это настоящий мужчина? Так, пешка. Поэтому отцу Паша не нравится, он никогда бы не остался в долгу и ответил на такие выпады. Иногда мне кажется он совершенно никого и ничего не боится. Мой самый сильный и смелый мужчина.
– Я, конечно, понимал, что детский дом не научит тебя хорошим манерам, Алиса, – он спокойным жестом обмакивает губы салфеткой, словно это не он минуту назад стучал по столу, – Но у тебя отличные гены. Постарайся вести себя хорошо.
Слезы накатывают и душат. Хочется выкрикнуть, что по его вине я оказалась сиротой. По его вине все мои праздники проходили в окружении чужих людей, а не родного отца. И все это время я думала, что мой папа как минимум спасает диких животных где-то в Африке, поэтому не может меня забрать. А он тем временем строил бизнес на костях, глотая дорогущий коньяк и поедая омаров. Такова жизнь с ее разочарованиями.
– Могу я выйти из-за стола и удалиться на время? – делаю вид прилежной девочки, общаясь по нормам этикета. Что ж, если правила заданы, то я сыграю по ним, но это не значит, что не буду блефовать.
– Конечно. Тамара проводит тебя в твою комнату, – миловидная женщина лет пятидесяти, которая сервировала стол, тут же подбегает, покорно опуская голову вниз.
Я скупо прощаюсь с мужчина, одариваю Минаева презрительным взглядом и удаляюсь из гостинной. Уже в комнате позволяю слезам течь рекой. Обида и жалость к самой себе глушат. Даю себе время выплакать всю горечь, потому что в дальнейшем мне понадобятся силы противостоять всему этому дерьму. И снова придется быть сильной. Впрочем как всегда.
Тамара приносит свежее чистое белье, застилая его. Я порываюсь помочь женщине, но она отмахивается. Забираю из ее рук стопку новых вещей и ухожу в ванную комнату. Видимо, отвлеченная своими мыслями, не закрываюсь на замок, и оказавшись уже под струями тропического душа, слышу как открывается дверь. Испуганно поворачиваю голову в сторону шума, обнаруживаю неприятное лицо Минаева. Он откровенно пялится на мое тело, проходясь скользким взглядом от головы до пят. Я жмусь ближе к краю душевой, прикрывая интимные места.
– Не прячь, – останавливает меня, – Я хочу посмотреть на тело, которое буду трахать каждый день.
Вздрагиваю, ощущая себя куском мяса. Молю небеса, чтобы произошло чудо и этот мужчина покинул ванную комнату, но происходит обратное. Он закрывает за собой дверь, поворачивая замок и оставаясь со мной в одном помещении. Сердце бьется как у испуганного кролика, кажется агония поражает мои клетки. Мне неописуемо страшно и дико. Если мужчина позволит себе тронуть меня, я уже не отмоюсь никогда.
Он медленно расстегивает манжеты на рубашке, плотоядно облизываясь. Даю себе пять секунд на передышку перед громким истерическим криком. Воплю как сумасшедшая, словно меня разделывают большим ножом на маленькие кусочки. На дверь обрушиваются удары кулаком, Минаев с ужасом смотрит на меня. А я хочу, чтобы он сдох.
– Что происходит? – за дверью слышу голос отца.
– Отец, Игнат пытается меня изнасиловать, – произношу как можно громче. Вода все еще льется сверху, создавая шум.
Игнат скалится недобро, надвигаясь на меня, замахивается для удара. Но дверь выламывает охрана, пока происходит потасовка, и верзила вытаскивает за шкирку Минаева из ванной комнаты, я хватаю полотенце, укутывая себя и пряча тело от посторонних глаз.
Отец осматривает место происшествия, не найдя следов насилия, вскидывает на меня вопросительный взгляд.
– Он зашел без спроса сюда, не спрашивая стал раздеваться, – жестко чеканю, – Это похоже на то, что он пытался взять меня силой.
– Ладно, разберусь, – отец еще раз скептически осматривает ванную и выходит.
Оставшись наедине с самой собой, спускаюсь по стене вниз, приглушая ладонью рвущиеся рыдания.
Пашенька, ну где же ты, родной мой?
Глава 39.
Наши дни. Павел
– Ну что, товарищи, какие у нас планы? – опоздавший Мишуров грузно падает на стул напротив, слегка прокашлявшись. Берет в руки меню, изучая, хотя он прекрасно знает его наизусть, так как обедает тут каждый день. Заинтересованно просматривает перечень блюд, оттягивая время намеренно и создавая эффект важности ожидания его персоны.
Меня же на части рвет, в другой любой день я бы забил хуй и просто ушел, не привык ждать людей, особенно когда они опаздывают почти на полчаса на встречу. Но сейчас сдерживаюсь, понимаю, от хороших отношений зависит скорость разрешения ситуации с Алисой. Тем более, что Мишуров все еще поддерживает отношения с Минаевым, даже если уже и не такие близкие, как ранее.
Олег Викторович, что сидит по правую руку от меня, тоже раздраженно поглядывает на наручные часы, хмуря брови. Вряд ли у подполковника ФСБ есть лишние время ждать пока сытый жизнью бизнесмен выберет, что он будет жрать и пить.
– Ты сказал, что знаешь, где она находится, – с Мишуровым мы давно перешли в плоскость общения без формальностей, поэтому мое обращение на "ты" не режет его слух, даже бровью не ведет.
– Мне свиную отбивную, картошечки с луком, шефу передай, чтобы позажаристее была, – отвлекается на официантку, – И принеси-ка Мартель.
Официантка быстро записывает все, повторяя заказ, и уходит.
– Знаю, – кивает, уже направляя взгляд в нашу сторону, – Только подставляться я не хочу, Федулов. Какой мне резон идти на это? У меня с Ткачом более менее, могло, конечно, и лучше быть, но терпимо.
– Я заберу себе завод, поделим его. Два монополиста лучше, чем три, – уверенно отвечаю.
– Ты что-то путаешь, Паш. Монополист – он один. Не два.
Раздраженно откидываю вилку в сторону, Олег Викторович ловит мою нервозность, забирая себе право продолжить разговор. Злюсь на себя, раньше любые переговоры были моей стихией, мог договориться о чем угодно, а сейчас нервы сдают. Представляю, что ее нет рядом уже вторые сутки, и трясет всего. Какого черта так сложно все в этом блядском мире?
– Оба поможете мне выйти и убрать Ткача, я решу твой вопрос с липовым делом, – смотрит на меня Кристенко, – И твое попрошу закрыть, – направляет нож в сторону Мишурова.
– Это которое? Пожар на заправке? – заинтересованно смотрит на фсбшника.
– Оно самое.
– Что ж, это уже другое дело. Но и от половины заводика не откажусь, – гадко потирает свои руки.
Официантка приносит его заказ, откупоривает коньяк и разливает темно-коричневую жидкость по бокалам. Осушаю залпом, не морщась. Не могу вынести этот день. Ситуация не меняется, легче не становится. Только еще больше загоняюсь, представляя в самых страшных картинках, как Минаевские руки трогают ее нежную кожу. Скулы сводит судорогой от того, как сильно я сжимаю челюсть, в попытке не завыть от боли. Все обострилось в разы. Устало провожу пальцами по глазам, потирая их и сдерживая слезы. Я реально с этой девчонкой стану тряпкой. Просто устал бежать за ней, искать ее, не хочу и не могу без нее. Верните мне любимую женщину, и я откажусь от всего, что имею.
Какой смысл существовать, если еще будучи подростком я сделал ее причиной для того, чтобы жить? Все всегда крутилось вокруг нее, все мои действия были направлены на то, чтобы быть с ней. Я даже бизнесом стал заниматься, потому что хотел прийти к ней состоявшимся и успешным мужчиной, а не хуй пойми кем. Для самого себя мне ничего не нужно было никогда.
Да, я зависим от нее. Наверно, психологи посчитают, что у меня явно есть проблемы. Да я и не отрицаю, но менять ничего не собираюсь. Я мечтал почувствовать хоть раз любовь, когда оказался в детдоме, выброшенный и забытый. Искал эту чертову любовь везде и нашел только в ней. Теперь держусь за это чувство так крепко, как только могу.
Да, больная такая любовь. Зато самое сильное и прекрасное чувство, что есть в моей жизни.
– Мы будем брать штурмом дом? – устало сиплю.
– Да куда ты торопишься. Все сделаем тихо, с Ткачом нужно деликатно. Нужны переговоры, для начала, – Кристенко откусывает розовый кусок форели, смачно причмокивая. А меня от любой еды мутит. Стресс сказывается.
Осушаю второй бокал.
– Я не смогу еще сутки продержаться. Могу делов наделать, – честно признаюсь.
– Давай я тебя в КПЗ посажу. Отсидишься, подумаешь обо всем.
– Хорошая идея, – поддакивает Мишуров.
Юмористы хуевы. Мне не смешно.
– Парень, послушай, мы все прекрасно тебя понимаем, – Мишуров делает лицо серьезным, – Несмотря на то, что мы все тут серьезные дядьки, любовь для нас также важна. И твоя пока жива, ходит, ест, спит. А моя умерла. У тебя хотя бы есть шанс быть с ней. А у меня только один вариант, это туда, – поднимает глаза к потолку.
Да, Алиска говорила, что его жена умерла от рака.
– Согласен. Моя жена, бывшая, хоть и жива, но рядом тоже нет. Разлюбила. Так что у тебя есть все шансы наладить жизнь, она жива и любит тебя, – Олег Викторович делает жадный глоток, причмокивая.
Блять, они правы, безусловно. Я тут растекся как кусок дерьма, жалея себя. Просто чертовски устал бороться за наше с ней счастье. Чертовски устал, каждый раз упускать ее из рук.
– Что делать то будем?
– Для начала перестань глушить боль в алкоголе. Нужен чистый разум, – Кристенко откидывается на спинку кресла, – Чтобы ты вышел на диалог с Ткачом. Иди с повинной. Он ждет твоего покаяния.
– Сука, может на колени еще встать? – истерически хмыкаю.
– Если понадобится, то встанешь.
А я не сомневаюсь, что Ткач не упустит шанса поглумиться. Захочет унизить меня максимально, втоптать в грязь. Что ж, если такова цена любви... То я согласен.
