Текст книги "Недетские забавы (СИ)"
Автор книги: Зэль Ада
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Недетские забавы
Глава 1.
Наши дни.
– Алиса Константиновна, вы выглядите очень сексуально в этом костюме, – теплые руки обхватывают мою талию и прижимают к себе.
– Лешка, дурак, напугал, – я роняю из рук тушь для ресниц и улыбаюсь в зеркало красивому мужчине, стоящему позади меня.
– Что это дурак-то сразу? Просто по уши влюбленный идиот.
Лешка разворачивает меня лицом к себе и впивается своими губами, нежно сминая рот.
Я мычу и, смеясь, пытаюсь вырваться из цепких оков со словами:
– Ну что ты делаешь? У меня встреча через час, а ты помаду всю размазал по моему лицу.
– Крошка, я просто каждый раз не могу устоять перед соблазном потискать это аппетитное тело, – он подмигивает и снова пытается заполучить мои губы, но я быстро разворачиваюсь обратно к зеркалу и принимаюсь оттирать размазанную помаду. – Ладно, понял, занятая моя, ты торопишься.
Лешка всегда понимает меня по жестам, взгляду, глазам. Мне с ним легко, и я его люблю. Мне нравятся его знаки внимания: забота, ласки и то, как он смотрит на меня. Иногда кажется, что он любит меня больше всех на свете, и это чувство греет. Больше всех на свете меня любил только один человек… Мой отец. А теперь Лешка любит.
В двадцать два года я закончила юрфак, а в двадцать три меня взял на практику сам Станислав Бронский. Он – лучший адвокат в нашем городе, и попасть к нему на практику – подарок судьбы. Мужчина сразу отметил во мне потенциал и упорство, а его сына – Алексея Бронского – я свела с ума. Ну, по крайней мере, Лешка сам так мне сказал.
Сейчас мне двадцать семь, и сегодня Станислав Владимирович должен передать мне дело, которое я буду вести лично. Он говорит, что я готова, но если честно, то я ужасно боюсь.
– Все, любимый, мне пора, пожелай удачи, – кричу из коридора, попутно натягивая классические бежевые лодочки на стопы.
Лешка вышел из кухни с чашкой кофе, оглядывая меня с ног до головы.
– Мне есть о чем беспокоиться? Ты выглядишь как самый сексуальный адвокат в этом мире.
– Ты можешь беспокоиться только о том, что я могу подвести твоего отца.
– О нет, Алиса, ты настолько хороша в адвокатской деятельности, что тут у меня даже нет к тебе вопросов. Но все-таки костюмчик мог быть и менее сексуальным, – он тяжело сглатывает и голодно на меня смотрит.
– Леш, у меня один мужчина, которого я хочу, поэтому можешь успокоиться. Тем более, для меня табу отношения с клиентами, – я игриво подмигиваю.
– Ох, чертовка, еще и издевается, беги уже!
Я чмокаю мужчину в губы и вылетаю из квартиры. Времени впритык, и хочется перехватить кофе по пути, но не могу себе позволить опоздать даже на минуту.
Станислав Бронский сидит в кабинете и что-то усердно печатает в своем ноутбуке. Я стучу костяшками пальцев и заглядываю, спрашивая разрешения. Он лишь зовет рукой, жестом приглашая войти.
– Алисонька, ты как раз вовремя, я хотел тебя посвятить в суть дела, присаживайся.
Я захожу и опускаюсь в кресло напротив стола Станислава Владимировича с тяжелым вздохом.
– Я вижу, что ты волнуешься. Дело, действительно, не из простых, но только в условиях стресса голова начинает правильно работать, поэтому я решил, что тебе пора начать вести дела самостоятельно, а не в качестве моей помощницы.
– Я очень признательна, Станислав Владимирович.
– В общем, ближе к делу, – он кладет толстую черную папку на стол, – клиент мужчина. Ему тридцать лет. Все, как обычно: открыл бизнес с товарищами, дела пошли в гору, появились деньги. Стандартная схема, его хотели убрать и подставили. Идет по статьям двести двадцать восьмой и сто шестьдесят третьей УК РФ*. Я уверен, что ты справишься. Сейчас его держат в СИЗО, поэтому изучи все подробно, а на три часа дня назначена встреча с ним. Я уже договорился.
– Ох, это все так волнительно, но я обещаю, что не подведу вас, Станислав Владимирович.
– Алиса, я даже в этом не сомневаюсь. И зови меня папой.
Мужчина широко мне улыбается, а я хватаю папку в руки, чтобы скрыть волнение и дрожь в руках. Я не могу его звать папой. Потому что он не мой отец, а Леши.
Я прощаюсь с мужчиной и решаю все-таки выпить кофе и заодно изучить дело подробнее. В кафетерии с утра мало людей, поэтому я сажусь на место у окна, открываю папку. В ту же секунду воздух застревает в легких, и я пытаюсь хоть как-то начать дышать. Глаза наполняются страхом, все тело пробивает мелкая дрожь.
Дело №53. Федулов Павел Александрович. Дата рождения – 11.08.1992.
– Черт!
Я сижу и в ступоре смотрю на раскрытую папку перед собой. Никогда не думала, что окажусь в ситуации более глупой и безнадежной, чем эта. С Федуловым мы не виделись около тринадцати лет, и я предпочитаю не видеть его до конца своих дней. Он – самый главный кошмар в моей жизни.
Когда в четырнадцать меня забрала приемная семья, Федулову оставался год до совершеннолетия. Я была разбитой и подавленной, когда покидала детдом, он же выглядел триумфально. В последний год моего пребывания в детдоме он сделал все, чтобы сломать меня окончательно. Я думала, что никогда не соберу себя снова.
Он – грязное и тупое животное, которое я ненавижу больше всего в жизни. И это грязное и тупое животное я должна защищать. Уверена, что его никто не подставлял, он не похож на человека, которого можно подставить, а похож на того, кто может убить. И спустя столько времени я не хочу быть той маленькой немой Алисой, которая терпела все унижения просто так, просто потому что ее ненавидел глупый мальчишка.
Маленькая Алиса сидит очень глубоко, в самом потаенном месте, а Паша Федулов стерт из памяти как вирус. Но судьба определенно решает дать мне шанс наконец-то уничтожить этот вирус раз и навсегда. Поэтому я решаю собрать всю волю и весь страх в кулак, и сделать все возможное, чтобы Павел Александрович Федулов завыл от боли.
***
Наши дни.
Подъезжаю к СИЗО и долго смотрю на обшарпанное кирпичное здание через лобовое стекло. Мыслей много. Первая, больше всего вероятная: он меня узнает и опять обольет грязью. Откажется от услуг адвоката в моем лице. Вторая, удачно складывающаяся для меня: он меня не узнает, а я буду действовать по своему намеченному плану. Третья – самая нелепая, но интересно: какова вероятность того, что он просто меня убьет?
– Добрый день, у меня встреча с задержанным Федуловым Павлом Александровичем, – тяну молодому парню свой паспорт через стеклянное окошко.
– Кем приходитесь задержанному?
«Объектом для издевательств», – первое, что приходит в голову.
– Адвокат, – тихо шепчу я, – я его адвокат.
– Хорошо, сдайте ваш телефон и любые электронные приборы, и проходите.
Меня провожают в небольшое помещение, где стоят стол и два стула. Именно так в моих кошмарах могла выглядеть пыточная, в которой придется остаться один на один с Федуловым.
Лязг металлической двери отвлекает меня от дурных мыслей, и в помещение заходит конвоир с подозреваемым.
– У вас двадцать минут, – говорит басом мужчина в форме и выходит.
– Добрый день, меня зовут Дворецкая Алиса Константиновна, я ваш адвокат. Мне уже удалось ознакомиться с материалами вашего дела, теперь хотелось бы послушать вашу версию, чтобы в дальнейшем мы смогли разработать действенную линию защиты, – стараюсь говорить уверенно и четко.
Но мужчина долго молчит, лишь пристально осматривая меня с легким прищуром. Господи, хоть бы не узнал. По фамилии не должен узнать, это фамилия моей приемной семьи. По внешности? Может, конечно, но я очень изменилась с нашей последней встречи. Тогда чего же ты так пялишься, Федулов?
– Хм, – хрипит слегка севшим голосом, потирает рукой лицо и устало смеется. – Это что, такой розыгрыш? Серьезно? Ты вообще кто? Какой адвокат? Девчонка, еще и малолетка, будет меня защищать.
«Этот урод не изменился.»
– Прошу оставить ваши оскорбления при себе. Я действительно ваш адвокат. Меня назначил Бронский Станислав.
– Я хотел, чтобы он вел мое дело лично, а он прислал какую-то мышь на побегушках. Мне говорили, что Бронский – лучший в своем деле, а по итогу, что я вижу?
– Вы видите перед собой квалифицированного адвоката по личному распоряжению Станислава Владимировича. Я не понимаю причину вашего гнева, вы по внешности судите профессионализм людей?
– Я по опыту знаю, матерый дядька больше поможет, чем какая-то пигалица, – он раздраженно отодвигает стул и садится на него.
– Павел Александрович, я пропущу мимо ушей ваши оскорбления. Давайте поступим следующим образом. Вы расскажете мне все, что произошло, а я передам Станиславу Владимировичу, что вы хотите его личное сопровождение.
Он сперва долго смотрит на меня исподлобья, а потом молча кивает.
«И что это? Согласился? Ну, надо же, барин разрешил.»
Радует больше всего факт, что он не узнал меня.
Федулов очень изменился: взгляд более тяжелый и холодный, тело крепче. Он и раньше был высоким, а сейчас словно скала. Грубые руки со сбитыми костяшками. Нос немного кривой – видимо, был сломан, но это маленькая черта лишь придавала еще больше суровости мужчине.
Глава 2.
Воспоминания.
Песок летит прямо мне в лицо, слова обжигают каждый участок моего детского сознания, вера в доброе и хорошее рушится по секундам, а реальность прожигает нутро.
– Посмотри, посмотри на себя в зеркало! Гоблинша уродливая, – мальчишка лет десяти тычет в мое лицо книгу с яркой иллюстрацией чудовищ, намекая на происхождение.
– Ты вообще понимаешь, насколько ты уродливая? Насколько ты страшная? – задира постарше кидает глинистый песок опять же прямо мне в лицо. Пока я пытаюсь разглядеть белый свет, расчищая веки от грязи, кто-то старается валить меня в траву и стаскивать кроссовки.
– Пацаны, пацаны, давайте кроссовки выкинем в реку, пусть идет босиком, – раздает указания главарь.
Главарем является Пашка Федулов. Ему тринадцать, он курит за гаражами сигареты и пьет пиво со старшими. А его банда из малолеток всегда выполняет указания, любые, даже самые жестокие. Пашка никогда сам руки не марает – ему лень, да и зачем что-то делать, когда это могут сделать за тебя? Пашка Федулов нравится девочкам, но ему никогда не нравилась я. Не знаю почему, но он невзлюбил меня еще с первых дней, как я приехала в детдом. Мне тогда было восемь лет, а ему уже одиннадцать.
Помню, как сижу в коридоре с небольшой черной сумкой вещей, из которой торчат уши моего Пипа – его подарил папа, когда я только родилась. Пипа – самый любимый плюшевый зайка, с которым я не расставалась никогда. Он напоминает мне об отце, который пропал бесследно. Тогда, в коридоре детдома, я потеряла последнюю нить, связывающую меня с ним.
Вот Пашка Федулов идет вразвалку с неподкуренной сигаретой во рту и что-то насвистывает себе под нос. Потом резко останавливается и смотрит на меня, его лицо кривится, сигарета выпадает изо рта.
– Фу, какая ты страшная. Ужас. Ты не девочка и не мальчик, какое-то оно, – подходит ближе, чтобы рассмотреть меня, и прищуривает глаза, бросая взгляд на сумку: – И заяц у тебя уродливый, прям компашка уродов.
Его руки жадно и резко вытягивают Пипа за уши из сумки. Я сразу вскакиваю со своего места и смотрю с мольбой в глазах на мальчишку.
– Нечего на меня так смотреть, заяц меня твой бесит, ему здесь не место, – его руки рвут Пипа на мелкие части, каждый кусочек ткани оседает у моих ног.
Слезы градом брызгают из моих глаз, а руки начинают дрожать. Губа дергается в непроизвольном жесте: я хочу защитить себя, но не могу.
– Че ты мычишь, чучело? Отойди с дороги и дай мне пройти, – он грубо толкает меня в сторону, отчего тело сталкивается со стеной.
Боль пронзает правую руку, и я сгибаюсь пополам, содрогаясь от беззвучных рыданий.
– Пашка, поганец, ты что творишь, ирод? – вылетает тучная женщина из кабинета с табличкой: «директор Лапшно Зинаида Павловна», и грозно глядит в сторону мальчика.
– Ниче, Зиночка, просто мимо проходил, – скалится мальчишка.
– Я тебе дам Зиночка, уродец, пошел вон! Колония по тебе плачет, – огрызается директриса и внось смотрит в мою сторону: – Девочка, маленькая, не плачь, заходи в кабинет, я тебя чаем напою. Документы почти готовы.
Я пячусь следом за Зиночкой, а затем оглядываюсь назад, проверить, не угрожает ли мне ничего, но встречаюсь лишь с презрительным взглядом зеленых глаз и вздернутым подбородком Пашки. Он сплевывает себе под ноги и проводит по своей шее большим пальцем, показывая, что сделает со мной, потом поспешно удаляется из моего поля зрения.
Так в первый раз я познакомилась с Пашкой Федуловым. Мальчишкой, который ненавидел меня больше всего в жизни.
***
Воспоминания.
Я, как и все дети, очень люблю наряжать елку и получать подарки от Деда Мороза. В этом году я загадаю самое заветное желание. Так хочется, чтобы папа забрал меня отсюда, чтобы он вернулся, и мы снова были вместе. Поэтому я всю ночь писала письмо, чтобы рано утром положить его под елку. Она еще не украшена, но девчонки из тридцать второй группы, которые старше на три года, обещали помочь украсить деревце. Это будет мой первый Новый Год без папы. Это будет мой первый праздник в детском доме.
– Эй, страшила, иди сюда, куда прешь как танк? – Лева Масленников хватает меня за капюшон и тянет назад.
Лева – шестерка Федулова, вообще над Левой издеваются из-за лишнего веса и легкого косоглазия, но так как он вечно потакает Пашкиным прихотям, то в основном его не трогают. Вообще все потакают Федулову, кроме меня. Я не влюбляюсь в него по сто раз на дню и не бегаю за ним, я его боюсь. Да и какая любовь у восьмилетней девочки… Я даже не знаю никакой любви, кроме отцовской.
Я, оторопев, гляжу на Леву, а потом аккуратно поворачиваю голову вбок, чтобы проверить территорию. Я знаю: если Пашки рядом нет, Лева просто словесно поиздевается и отпустит. Но в этот раз мне не повезло. Федулов стоит у края стены, подперев ее своим боком и важно сложив руки на груди, мол, такой весь неприступный и серьезный. Глаза прожигают во мне дыру, отчего желудок скручивается в тугой узел. Не понимаю, почему он меня так ненавидит, но спросить не могу.
После исчезновения отца я потеряла голос, и теперь совсем не могу говорить. Даже мычать получается редко, только когда сильно больно или страшно. В других случаях звуки произносить не получается. Врач говорит, что у меня психогенный мутизм, но в свои восемь лет я понятия не имею, что это такое и с чем его едят. Я просто не могу разговаривать и все.
– Маленькая сучка, смотри, что я нашел! – Пашка расцепляет руки и достает из-за спины ровный белый конверт с красивой маркой. Мой конверт. Мое письмо Деду Морозу.
Я дергаюсь вперед, чтобы отобрать свою вещь, но Федулов лишь смеется, как конь, и поднимает руку вверх. Он высокий, а я еле достаю ему до груди, поэтому шансов у меня нет.
Я знала, что единственный способ, которым я могу воспользоваться, чтобы попросить вернуть письмо – это сложить руки вместе и встать на колени. Пашке нравится, когда я умоляю о чем-то, хоть это никогда и не срабатывает.
Он смотрит на мои попытки встать в преклонную позу, а потом рычит:
– Ты даже умолять не умеешь нормально, уродка, – затем разрывает конверт по линии сгиба и вытаскивает оттуда маленький клочок бумажки. – Дорогой Дедушка Мороз, прошу тебя в этот Новый Год о самом заветном, – читает он с ухмылкой на лице, – верни мне, пожалуйста, моего папочку. Я очень по нему скучаю.
Где-то сбоку наигранно ржет Лева, а проходящие мимо девчонки и мальчишки встают в круг, чтобы тоже послушать.
– Мне ничего не надо, игрушек и конфет не надо, только чтобы папа был рядом, – продолжает Федулов, но потом резко останавливается.
Подходит ко мне вплотную, хватает одной рукой за шею, а вторую, с письмом, поднимает на один уровень с моим лицом.
Он вздернул меня вверх, чтобы поднять на ноги.
– Маленькая дрянь скучает по папочке, маленькая дрянь хочет, чтобы папочка ее забрал, а ее папочка давно уже где-нибудь гниет в земле, уродка, – и он рвет письмо прямо перед моим лицом, а клочки подбрасывает вверх, чтобы они разлетелись над моей головой.
Я трясусь в беззвучных рыданиях и, сама того не понимая, оседаю на пол, хватаясь руками за Пашкину кофту, чтобы не шлепнуться. Но он резко отрывает мои руки от себя и громко орет на весь коридор: – Заразная дрянь, никогда не прикасайся ко мне!
Он тяжело дышит – ноздри его раздуваются до огромных бычьих размеров. Я для него как красная тряпка…
– Фу, ненавижу, ненавижу тебя. Сука! – кричит и уходит прочь от меня, срываясь на бег, пока его фигура не скрывается за поворотом.
Все ребята разошлись, а я так и сижу на полу, пытаясь поймать хоть каплю воздуха.
В Новый Год нянечка находит меня на полу без сознания, и все праздники я провожу в больнице.
Доктор пытается разговорить меня, спрашивая, что случилось, были ли у меня когда-то такие приступы ранее, но я молчала…
Глава 3.
Наши дни.
Возвращаюсь домой в смешанных чувствах.
Федулов поделился максимально подробно, насколько он мог, информацией по своему делу. Мужчина говорил уверенно и четко, в какой-то момент я даже начала верить ему, в его невиновность. Но вовремя вспомнила кто сидит напротив. Ему нельзя верить. Он – зло.
Уже припарковавшись у дома, выключаю двигатель машины и решаю просто посидеть в тишине, чтобы понять свои чувства. Они действительно разные. Павел напоминает мне о детстве, о несчастливом времени потери близкого человека и жизни в детдоме. Те воспоминания, которые я тщательно прячу глубоко внутри себя и не даю им повода выйти, на самом деле помню каждый божий день, проведенный в детдоме. Помню, но не вспоминаю.
За первый год жизни в приемной семье, к слову, с которой мне безумно повезло, я начала медленно приходить в себя. Мама Катя водила меня к психологу, где мной действительно занимались. Через полгода я начала произносить односложные предложения. Еще позже – более сложные речевые конструкции.
В обычную школу меня не брали, поэтому я была на домашнем обучении. Мама Катя занималась со мной каждый день, вкладывая в меня знания и даря огромное количество любви и ласки. Чтобы отогреть мое сердце.
Я никогда не спрашиваю у приемных родителей, почему из большого количества детей, они взяли меня, девочку с дефектом. Кажется, что если я спрошу, то услышу слова жалости. А мне так не хочется жалеть себя, хочется быть сильной.
В порыве благодарности и любви я набираю номер мамы:
– Алиса, детка, как же я рада, что ты позвонила! Как твои дела? В гости когда приедешь?
– Привет! Я хотела на той неделе заехать, но навалилась куча дел. Обещаю, что завтра вечером буду у вас.
– Отлично, солнышко. Мы с папой ужасно соскучились. Он, кстати, наконец-то починил старый карниз в твоей комнате, что висел на соплях. А еще мы купили Блейду новую лежанку и миску. Он тоже скучает…
Я улыбаюсь, представляя как папа Витя вешает карниз под командный голос этой чудо-женщины, а под ногами мешается мой Блейд.
Блейд – дворовый пес. Я его притащила домой в шестнадцать лет. Он казался одиноким и таким же разбитым, как и я. В глазах этой умной и бездомной собаки я нашла понимание. Мы были нужны друг другу. Блейд, вкупе с приемными родителями, растопил мое сердце. Он постоянно крутился хвостиком вокруг меня. Лаял на всех, кто косо смотрел в нашу сторону. Защищал даже от бабулек на скамейке.
Но пришло время съезжать от родителей к Леше, Блейд не принял его. Первую неделю он жил с нами. Леша его не обижал и покупал всякие игрушки. Но псу было плевать. Он рвал одежду мужчины, грыз обувь и мочился в нее. В общем и целом – вел себя не как взрослый и воспитанный пес, каким он являлся. Пришлось привезти питомца обратно к родителям. Но я до сих пор испытываю вину перед ним, словно бросила его и променяла на другого.
– Мам, я заеду завтра. Железно.
– Хорошо, дорогая. Я приготовлю твой любимый абрикосовый пирог. До встречи!
Дома стоит тишина. Скорее всего Леша задерживается на работе или находится в спортзале. Это радует. На данный момент у меня совершенно нет ресурсов рассказывать, как прошел этот чертовски сложный день. А Алексей точно спросит…
Пока я варила гречку и напевала себе под нос мелодию, которую слышу с утра по радио уже вторую неделю, в соседней комнате на тумбе разрывается телефон. Кто-то настойчиво пытается дозвониться до моей скромной натуры.
– Слушаю, – обычно я не беру неизвестные номера, но тут два пропущенных, явно кто-то рвется в диалог.
– Я думал, вы сдохли, – от знакомого голоса идет пот по спине и начинают дрожать руки.
– Откуда у вас телефон? В СИЗО запрещены средства связи.
– Алиса, как вас там по батюшке, вы только что продемонстрировали свою некомпетентность. Всегда можно дать на лапу, чтобы организовать звонок. Не бесите меня своей девичьей тупостью, я по делу.
«Боже, дай сил не нахамить ему и послать на все четыре стороны!»
– Павел, соблюдайте субординацию!
– Похер на твою субординацию. Жду тебя завтра в час дня ровно, я тут кое-что осмыслил. Надо поговорить. Бронскому пока не передавай информацию, что я отказался от твоих услуг.
– Во-первых, Павел, мы не переходили на «ты».
– А во-вторых, мне все еще похер. Сказал же. Слушай внимательно мои слова. Всегда. Завтра в час, – после бросает трубку, оставляя меня злую, даже взбешенную.
Он считает, что последнее слово за ним. Ненавижу. Еще и вода из-под гречки убежала, заляпав кристально чистую плиту.
Ужасный день. Ужасный Федулов.
***
Сидя в камере для переговоров в назначенное время, ожидаю обвиняемого. Выполнить его указания было очень сложным решением, он меня раздражает. А мысль, что это именно он является моим детским кошмаром, вообще не дает покоя.
Тело местами покрывается гусиной кожей, а ладони потеют. Как бы ты не пытался скрыть волнение – тело всегда выдает. Поэтому я сейчас я стараюсь глубоко дышать.
От дыхательных практик меня отвлек лязг металлической двери и голос конвоира:
– У вас пятнадцать минут.
Павел молча подходит к столу, расслабленно опускается на стул, сцепляя руки в замок, а локти размещая на краю обшарпанного стола. Его глаза устремлены прямо на меня – ощущение, словно на моем лбу разрастается огромная дыра от его взгляда.
– Молодец, что вовремя приехала. Не люблю, когда опаздывают.
– Если честно, после вашего хамства мне вообще не хотелось приезжать. Но я это сделала, потому что уважаю Станислава Владимировича, и не могу его подвести.
– Ладно, малая, я тебя понял. Нежный аленький цветочек, зачем пошла в адвокатуру?
– Мы будем обсуждать мою деятельность или же перейдем ближе к делу?
Он улыбается уголками губ и наклоняется в мою сторону, обдав нежную кожу горячим дыханием. Его рука тянется к моим волосам и убирает выбившуюся прядь за ухо.
– Павел Александрович, что вы себе позволяете? Соблюдайте дистанцию.
– Будешь такой недотрогой, останешься в девах.
«Господи, какой же урод!»
– Ладно, перейдем к делу. Есть такой человечек, Мишуров. Владеет сетью АЗС «Нефтьпром», видела наверняка? – киваю. – Ну так вот, эта гнида хочет меня засадить минимум на полжизни. Вышел из девяностых, а повадки остались. Крыса.
– Павел, у него региональная сеть, а у вас контора. Зачем ему вы?
– Не будь наивной, контора у меня по бумагам только. Повертишь пару раз попкой, глазками похлопаешь – он клюнет. Любит таких чистеньких, как ты. Поездишь с ним по саунам и дачам, заодно послушаешь о чем разговаривает с партнерами, и найдешь для меня одну папку.
«Он больной?»
– Я не проститутка, чтобы мутить с каким-то мужиком в поисках компромата, помогая другому сомнительному персонажу.
– Так тебе не обязательно с ним трахаться, Василиса. Ну только если захочешь, конечно.
Мне в ту же секунду захотелось треснуть этого придурка по его лицу. Да так, чтобы все мозги вышибить. Хотя их там нет уже.
– Знаете что? Во-первых, меня зовут Алиса. Во-вторых, я передам Станиславу Владимировичу, что не справилась с его поручением, он вам пришлет другого адвоката. Всего хорошего!
Хватаю сумку и направляюсь к железной двери. Кулак уже взметнулся над ней, но крепкая мужская ладонь перехватывает мой локоть. Мужчина разворачивает меня к себе.
Его лицо так близко, что я разглядываю каждый его шрам, горбинку носа, складку на лбу и потрескавшиеся сухие губы.
– Алиса, я уверен, что у тебя получится. Я действительно не прошу прыгать к нему в койку, но иногда адвокатская деятельность – это не только грамотная линия защиты. А еще риски.
– Вы мне просто неприятны, Павел. Мне не хочется вам помогать.
– Хочешь построить карьеру, так делай то, что не хочешь. Если поможешь мне – от клиентов отбоя не будет, поверь. Молодая девчонка вытащила Федулова из тюряги, прикинь, какой ажиотаж будет?
– А кто такой Федулов? Мне стоит ему доверять?
Глаза мужчины неотрывно смотрят в мои. Его зрачки темнеют, кадык нервно дергается.
– Никому не стоит доверять. Но я помогу тебе, если ты поможешь мне.
