Текст книги "Газета Завтра 816 (80 2009)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ВОЗВРАЩАЯСЬ к переговорной проблематике по сокращению ядерных вооружений, ставлю вопрос: чем вызвана такая спешка? Ведь живет Китай в ядерном мире, не ограничивая никакими договорными обязательствами развитие национальных ядерных сил, приспосабливая их конфигурацию к своим условиям, военной и геополитической доктринам, к своей экономике.

Либеральная тусовка, где подавляющее большинство ни дня не служило в армии, но прошло проамериканскую "школу", подгоняет Президента РФ страхами, что 5 декабря 2009 года заканчивается срок действия договора СНВ-1 и уже 6 декабря наступит Армагеддон. Но так ли это? Категорически не соглашусь по следующим причинам:

– либералы (в их числе есть пара генералов, имеющих тесные связи с США еще с начала 90-х гг. прошлого столетия) неизменно поддерживали все американские начинания в ракетно-ядерной сфере, включая выход США из договора 1972 г. по ПРО;

– договор СНВ-1 прекратил свое действие с выходом США из ПРО– 1972, поскольку последний является базовой основой сокращения СЯС;

– договор СНВ-1, решая задачи сокращения числа носителей и боезарядов (что в целом весьма положительный процесс), одновременно канализировал развитие российских ракетно-ядерных сил в невыгодном (с экономической и военно-стратегической т очки зрения) направлении;

– США, когда им было выгодно, легко нарушали положения договора и не реагировали на наши претензии;

– далеко не реализованы договоренности московского (2002 г.) договора о сокращении наступательных потенциалов (СНП).

По нашему убеждению, российская переговорная позиция, раз мы втянулись в процесс переговоров, должна базироваться на выводах российских ученых (А.И. Агеев, В.С. Курдюмов, Г.Г. Маленецкий, В.И. Яковлев) о наличии критического порога сокращений СЯС, после которого ядерное оружие превращается из гаранта стабильности и безопасности в свою противоположность.

Прежде, чем ставить подпись под новым договором, нужен серьезный, глубоко научный анализ проблемы сокращения, ибо от него во многом зависит судьба России, и не только ее одной.

Автор – генерал-полковник, президент Академии геополитических проблем

Олег Щукин «АМЕРИКАНСКАЯ ДРУЖБА» На словах – одно, а на деле?

Не получилось в Тибете – получится в Синьцзяне? Беспорядки в этой северо-западной китайской провинции, которые вспыхнули якобы на почве межэтнической розни между ханьцами и уйгурами-мусульманами, практически один в один повторяют недавнее «восстание иранского народа против диктатуры мулл и Ахмадинежада», как их подавали западные масс-медиа.

При этом 44-й президент США Барак Обама с печальным лицом выражал скорбь о погибших "сторонниках демократии" и призывал власти Тегерана прекратить насилие, то есть силовые акции против участников антиправительственных выступлений. Тот самый Барак Обама, который незадолго до этого заявил о необходимости "открыть новую страницу во взаимоотношениях с исламским миром". Ведь он же хотел как лучше, правда? И не его же вина, что вот каким-то странным образом получилось то, что получилось, а искомая "новая страница" снова окрасилась человеческой кровью – как в Афганистане и Иране?

Но ничего странного и удивительного в этом для тех, кто знаком с американской стратегией "soft power", "мягкой силы", нет и быть не может. Как говорится, мягко стелят, да жёстко спать. Работа с агентурой, с неправительственными и международными организациями в спецслужбах США поставлена давно и прочно, технологии отработаны для всех случаев жизни, для любых условий: от полной нелегальщины до "своих людей" в руководстве страны, ставшей объектом применения этой самой "мягкой силы".

Впору по аналогии с хорошо известным понятием "американской помощи" вводить и понятие "американской дружбы" – когда новоявленный друг, расплываясь в обаятельной голливудской улыбке и говоря самые лучшие слова, готов как можно быстрее лишить тебя твоего имущества, а самого тебя сжить со свету, и делает для этого всё, что в его силах. А сил и денег у него даже более чем достаточно. "Не имей сто рублей, не имей сто друзей, а имей дружищу, который даст и тыщу" – это как будто специально про нынешнего "дядюшку Сэма" сказано. Казалось бы, с таким дружищей горы можно свернуть! Но сворачиваются почему-то исключительно шеи… Тех, кто принял эту "американскую дружбу"…

Впрочем, значимых успехов, подобных "цветным революциям" в Сербии, Грузии или на Украине, за последние годы добиться нигде не удалось. Ни в Киргизии, ни в Узбекистане, ни в Иране, ни в Китае, ни даже в Таиланде или Пакистане. Что-то не срабатывает у "тихих американцев", когда они приближаются к Великой китайской стене.

Скорее всего, та же судьба постигнет и нынешнее "уйгурское восстание". Если уж по собственному студенчеству товарищи из ЦК КПК в своё время, образно говоря, проехались гусеницами в самом центре Пекина, на площади Тяньаньмынь, если в годы "культурной революции" реальное число погибших исчисляется, судя по всему, десятками миллионов, то с какой стати к тибетцам или уйгурам будут применяться иные стандарты? И что такое на этом фоне и на фоне полуторамиллиардного населения КНР – полторы сотни или даже полторы тысячи убитых участников беспорядков (даже если это не обычная дезинформация западных масс-медиа, и те действительно были убиты)?

Нет, я прекрасно понимаю ценность любой и каждой человеческой жизни – но понимает ли её тот же Барак Обама, который сегодня является президентом, а следовательно – живым символом Соединенных Штатов Америки, чьи спецслужбы повсюду стремятся "управлять через хаос" и, как минимум, способствуют беспорядкам, а следовательно – и гибели в них людей. Я прекрасно помню слова о "слезинке ребёнка" – но помнит ли о них большой друг американских демократов Анатолий Чубайс, дававший "добро" на отключения электричества в российских роддомах и публично признававшийся в желании "разорвать" автора этих слов Достоевского?

У США с КНР (на словах и по документам) – стратегическое партнерство. Их торговый оборот в прошлом году достиг отметки в 333,74 млрд. долл. (профицит Китая – 170,85 млрд. долл.), доля китайских товаров и услуг в американском импорте составила 15,7%, Генри Киссинджер предлагает официальному Пекину начать совместно решать глобальные проблемы в рамках "Большой двойки" (G2). То есть взаимозависимость большей степени на таком уровне – а речь идет о двух сверхдержавах современного мира – трудно себе представить… Но одновременно – чьи-то анонимные эмиссары готовят сначала волнения в Тибете, а затем – в Синьцзян-Уйгурском автономном районе…

Да, именно такова она сегодня, "американская дружба", именно таковы угрозы, которые являются неизбежной, но нельзя сказать, что бесплатной, "нагрузкой" к ней. И очень важно, чтобы эта нагрузка не оказалась "перегрузкой". В первую очередь это касается, само собой, России, которая, в отличие от того же Китая, не может похвастаться ни сплоченностью элит, ни работающей социально-экономической моделью, ни наличием эффективного национального проекта. Поэтому то, что для Китая обошлось, условно говоря, небольшим насморком, для России может оказаться заболеванием со смертельным исходом.

Понимают ли это в Кремле? Или его обитателей сегодня заботят проблемы совершенно иного порядка? Ответ на эти вопросы мы практически уже получили.

Валентин Пруссаков ИСЛАМСКАЯ МОЗАИКА

Американская внешняя политика постоянно испытывает на себе воздействие со стороны различных этнических и религиозных групп, пытающихся изменить ее в ту или иную сторону. Ни для кого не секрет, что в Вашингтоне вполне открыто и легально действуют сотни лоббистских группировок, включая и происламские и, прежде всего, проарабские, получающие финансирование на свою деятельность из богатых стран Залива.

Однако следует признать: несмотря на немалое число и разнообразие мусульманских организаций в Соединенных Штатах, их влияние на американский политический процесс пока не дало сколько-нибудь серьезных и видимых результатов, и не идет, к примеру, ни в какое сравнение с влиянием еврейского, произраильского лобби. Они преуспели всего лишь в нескольких случаях (например, в получении оружия некоторыми арабскими странами), но всё это сопровождалось определенными условиями, уменьшившими их "победу" в значительной мере. Относительно палестинской проблемы (а это, бесспорно, центральный вопрос в иностранной политике, беспокоящий проживающих в Штатах мусульман), они, может быть, и внесли свой вклад в понимание и признание недавней администрацией США (имеется в виду администрация Буша. – В.П.), что ее решение – два государства для двух народов. Можно обнаружить заметный прогресс, по сравнению с прежним безразличием, в настроениях рядовых американцев к чаяниям палестинцев иметь свою родину и свое суверенное государство, хотя, конечно, им еще не совсем ясно: как следует производить раздел земли, воды и ресурсов.

В то же время, надо прямо сказать: усилия американских мусульман повлиять на мирный процесс в направлении справедливости к палестинцам в значительной степени подорваны умением еврейских организаций энергично отстаивать свои цели и добиваться собственных выгод и интересов. Мусульманские организации не сумели добиться того, чтобы проводимая США политика учитывала трудное и иногда даже отчаянное положение палестинских беженцев, жестокость и незаконность строительства израильтянами разделительной стены, ужасную экономическую ситуацию и политические волнения на Западном берегу и в секторе Газа, а также ежедневные оскорбления, коллективные наказания или суровые лишения, которые приходится переносить многим палестинцам.

С другой стороны, Израиль, подчеркивая отсутствие безопасности для его граждан в контексте палестинского "терроризма", продолжает получать безоговорочную поддержку США, щедрую материальную помощь и политическое прикрытие. И шансы на изменение подобной политики представляются довольно отдаленными. Принимая во внимание всё это, очевидно, что мусульманские организации находятся в явно невыгодном положении: им противостоят громадные организационные, интеллектуальные, психологические и культурные ресурсы, находящиеся в распоряжении еврейских организаций.

Так же и в других вопросах внешней политики США – влияние американских мусульман (а их здесь, между прочим, примерно столько же, сколько и евреев – около 6 млн. – В.П.), весьма незначительно. По проблемам Кашмира, региона Дарфур в Судане, Чечни или Ливана; положения мусульманских меньшинств на Филиппинах, в Таиланде, Мьянме или Индии; по статусу узников в Гуантанамо; относительно войн в Афганистане и Ираке или угрозам таким странам как Сирия или Иран; в отношении гуманитарных кризисов в Пакистане или Индонезии – по всем этим проблемам мусульмане в США пока не предприняли ничего, что могло бы считаться реальным влиянием на Вашингтон. Тем не менее, они гордятся тем, что проводили пресс-конференции, встречались с членами конгресса, госдепартамента, ФБР и другими, пытаясь информировать, прояснить позиции и, несомненно, что сегодня они более заметны в стране, чем когда-либо в прошлом.

Недостаток особых достижений, несомненно, никоим образом не является виной мусульманских организаций в США. Ведь они всё еще находятся на стадии формирования, наращивания социального капитала, консолидации ресурсов и постепенного продвижения в том направлении, в котором они смогут оказывать больший эффект на американский политический процесс. Им также, разумеется, приходится преодолевать невероятные препятствия, вызванные исламофобскими предрассудками, постоянно обороняться и решать множество проблем местного значения. Действительность 9/11, продолжающаяся "война против террора", сектантские и внутренние конфликты в исламском мире, о которых красочно сообщает западная масс-медия, непрекращающаяся словесная и физическая нетерпимость со стороны некоторых мусульманских экстремистов в ряде стран в отношении Запада и его представителей (порой выраженная грубым и жестоким образом) – всё это накладывает огромную тень на действия и надежды мусульман в Америке. Однако важно не то, чего достигли мусульманские организации, а то, что они сумели выжить в столь недружественном окружении и готовятся к будущему. Несмотря на чудовищные препятствия на их пути, американские мусульмане, как замечает профессор из Университета Южной Дакоты Ахрар Ахмад, – всё же "движутся от относительной безвестности и прозябания на обочине по направлению к мэйнстриму американского политического процесса, и их голоса становятся всё более громкими и уверенными, превращаясь в неотъемлемую часть общенационального дискурса".

Александр Проханов ПРОЩАЙ, РАКЕТА! Отрывок из романа «Теплоход „Иосиф Бродский“

Переговоры Барака Обамы с Дмитрием Медведевым, которые проходят под флагом «перезагрузки», зеркально воспроизводят переговоры Буша-старшего с Горбачевым, проходившие под флагом «перестройки». И тогда мы видели братание двух президентов во время переговоров по стратегическим вооружениям. Чем закончилась «перестройка», известно: уничтожением великой красной державы, разгромом армии, резким ослаблением ракетно-ядерного щита страны. В сознании российской общественности сегодняшние переговоры Обамы и Медведева вызывают мучительный ряд воспоминаний и ассоциаций, порождают глубинные подозрения и страхи. В романе Александра Проханова "Теплоход «Иосиф Бродский», который выходит в издательстве «Алгоритм», есть эпизод, где в угоду американцам Россия прощается со своей последней ядерной ракетой. В какой степени фарс и жуткий сюрреализм сцены из этого романа пророчествуют о грядущем для России ядерном разоружении?

УТРОМ ШЁЛ ДОЖДЬ, теплый, шумный. Звенел по железу палубы, окутывал корабль пышным облаком брызг. Река кипела, шумела, покрытая рябью, растревоженная ветром, с серыми вмятинами, с затуманенными, неразличимыми берегами, мимо которых проносились длинные космы дождя. Тучу пронесло, ярко, слепяще брызнуло солнце. Ближние холмы и далекие рощи стеклянно засверкали, по лугам побежали ликующие, полные блеска волны. Вились на холмах дороги, пахло цветами, свежестью, молодой жизнью. Корабль, белоснежный, умытый, мощно и великолепно плыл среди сверканья, под высокой пылающей радугой, один конец которой окунался в Волгу, впитывал воду, превращая ее в сочное многоцветье, а другой высоко выгибался над чудесной далью. Корабль скользил под этим небесным великолепием, словно стремился в райскую страну, где нет болезней, печалей, а вечная благодать.

Пассажиры вставали поздно, истощенные ночными неистовствами. Не все выходили к завтраку. У многих были опухшие лица и набрякшие подглазья. Не всем удавалось с помощью пудры и грима скрыть ссадины, убрать разоблачительные синяки, замаскировать прикушенные губы, умягчить следы чьих-то зубов и когтей.

Американский посол Киршбоу держался за бок, и было видно, что ему трудно дышать. Под глазом у него наливался огромная слива, и на вопрос Есаула, что произошло с глазом господина посла, тот уклончиво ответил:

– Василий Федорович, в меня попал небольшой метеорит. Видно, мы проплывали зону метеорных дождей.

В это время мимо проходила молодая корабельная служительница, сияющая утренней свежестью и невинностью, вся в белом, с золотыми позументиками. Увидев посла, она сделала вежливый книксен, чем ужасно напугала Киршбоу, как если бы хотела ударить его под дых. Это не ускользнуло от внимания Есаула. Желая развлечь чем-то испуганного дипломата, он произнес:

– Взгляните, господин посол… Видите, вон там, вдалеке… – Он указывал на дальний, медленно приближавшийся луг, среди которого возвышалось нечто стройное, великолепное, сияющее, похожее на колокольню Ивана Великого.

– Что это? – спросил посол, опасливо глядя вслед стройной вежливой барышне.

– Если вам интересно, это последняя баллистическая ракета России, подготовленная к уничтожению. Сегодня русский народ прощается с ракетой, которую вы, американцы, нарекли "Сатаной". Если хотите, можете принять участие в праздничном действе. Думаю, в Госдепартаменте оценят ваше рвение, когда прочтут донесение о полном ракетном разоружении России. Видите, мы умеем держать слово, господин посол. Нам можно было верить во все эти годы, и мы бы продолжали держать слово, если бы Госдеп согласился с третьим президентским сроком.

– О третьем президентском сроке не может быть и речи, – строго отрезал посол. – Но на ракету готов взглянуть.

Теплоход бросил якорь посреди разлива, и стремительный катер понес Есаула, посла Киршбоу и министра обороны Дезодорантова к берегу, где в лугах возвышался белый бивень ракеты.

Посреди цветущего луга, у открытой шахты, окруженная колокольчиками, лютиками и ромашками, стояла ракета, гладкая, цвета слоновой кости, уходя в высоту, увенчанная конусом боеголовки. Вокруг было множество людей, участвующих в торжестве, явившихся из дальних и ближних мест, чтобы проститься с последней баллистической ракетой России. Вновь прибывших гостей усадили на почетное место, на простую деревенскую лавку, устланную цветастым половиком, на мягкие, расшитые шелками подушки.

– Ритуал прощания, господин посол, будет совершаться в древнерусской традиции, которая, после семидесяти лет безбожия и бездуховности, постепенно возвращается в души людей, благодаря, в том числе, стараниям режиссера Никиты Михалкова. – Есаул старался "окать", чтобы у Киршбоу, любителя всего русского, подлинного, с самого начала возникло ощущение славянского праздника. – Сама ракета побуждает людей, особенно крестьянок из соседних деревень, видеть в ней фаллический символ. Покуда она находилась в шахте, много бездетных женщин приходило потереться об нее животом, чтобы избавиться от бесплодия. В соседних хуторах и селах бегают белокурые ребятишки с заостренным темечком, напоминающим боеголовку.

– О какое место терлись животами женщины? – поинтересовался посол.

– В основном о титановые сопла и рули. Но некоторые – о разделяющиеся боевые части.

Посол внимательно слушал, что-то записывал в книжицу. Видимо, готовил записку в Госдепартамент.

На лугу, между тем, начинался праздник. Появился оркестр народных инструментов, состоящий из бывших офицеров ракетно-космических войск. Генералы, полковники, подполковники, все в домотканых холщовых рубашках с вышивками и красными ластовицами, заиграли на свирелях и тростниковых дудках, на деревянных ложках и коровьих рожках, на свистульках и сопелях. Их головы украшали веночки полевых цветов. Они были похожи на Лелей с лучистыми глазами сельских пастушков. Заливистыми тенорами выводили:

Во поле ракетушка стояла,

Во поле бесхозная стояла.

Люли, люли, стояла,

Люли, люли, стояла…

– Видите ли, мы разработали широкую программу ликвидации ракетно-ядерного потенциала России, – пояснял Есаул. – Теперь вы, американцы, можете спать спокойно. После сегодняшнего дня больше ни одна русская ракета не будет вам угрожать, и все ваши усилия могут быть направлены на борьбу с «Аль-Кайдой», которая переходит от использования «Боингов» к применению ракет средней дальности. Мы же окончательно превращаемся из ядерной державы в «страну березового ситца», как писал великий русский поэт Есенин.

На лугу появились конструкторы, испытатели, директора ракетных заводов, все в долгополых сарафанах, в кокошниках, некоторые накинули на плечи расписные платки и шали. Стали водить вокруг ракеты хоровод, увивали ее лентами, украшали свежими березовыми ветками. Их лица светились наивным счастьем. Высокими, нежными, как у девушек, голосами пели:

Некому ракету снаряжати,

Некому родную запущати.

Люли, люли, снаряжати,

Люли, люли, запущати…

– Мы приняли ряд законов, облегчающих трудоустройство бывших ракетчиков. – Есаул старался говорить медленно, чтобы посол успевал записывать. – Некоторые стали заниматься промыслами и ремеслами, вяжут туески и плетут корзины. Другие начали осваивать опустевшие ракетные шахты, выращивают там шампиньоны. Третьи, и их большинство, образуют фольклорные коллективы и ансамбли песни и пляски. Один из них выступает перед вами, господин посол. Можно было бы продумать программу обмена подобными коллективами между Россией и США. Мы охотно примем у себя ансамбль индейцев, исполняющих «танец орла».

– Среди этих фольклорных певцов только лишь конструкторы "Сатаны"? Или есть и другие ракетчики? – поинтересовался Киршбоу.

– Все без исключения. Видите, вон тот, с краю, в красном сарафане и кике? Это конструктор "Тополя-М". А рядом с ним в лапоточках, подпоясанный лыком, поёт так умильно, – это конструктор СС-18.

Киршбоу торопливо записывал.

На луг "змейкой", притоптывая лаптями, белея холщовыми портками, придерживая на боках лукошки, короба и сита, выходили ученые, академики, специалисты по баллистике, по твердым сплавам, по ракетному топливу. Все дружно переступали с мыска на пятку, "руки в боки". Хватали из лукошек пригоршни зерна, осыпали ракету. Зерно золотыми брызгами ударяло в титановый корпус, солнечными фонтанчиками стремилось к боеголовке. Академики подпевали:

Уж как мы ракету задолбаем,

Уж как мы родную заломаем.

Люли, люли, задолбаем,

Люли, люли, заломаем…

– Конечно, определенную трудность для нас составляет утилизация боеголовок и стратегических запасов обогащенного урана. – Есаул искренне делился с Киршбоу своими заботами. – Но ваш арест экс-министра атомной промышленности Адамова облегчает проблему. Он организует переправку в ваши арсеналы ненужных нам боевых компонентов, а также запаса урана и плутония, которые мы готовы передать вам по бартеру в обмен на куриные окорочка.

– Каковы, по-вашему, должны быть соотношения окорочков и урана? – насторожился посол, у которого были интересы в сфере "куриного бизнеса".

– Тонна на тонну, – ответил Есаул. – Но возможны варианты.

Киршбоу записал цифры, обведя их кружочком.

Между тем недалеко от ракеты проворные подростки, бывшие курсанты ракетных училищ, красавцы как на подбор, в сафьяновых сапожках, рубахи навыпуск, подпоясанные кушачками, стриженные под горшок, с волосами, блестевшими от лампадного масла, разложили костер. Огонь затрещал, пламя высоко взметнулось. Молодцы подтащили к костру плоское фанерное сооружение, украшенное берестой, еловыми шишками, смолистой хвоей. На фанере старославянскими буквами было начертано: "Ракетно-ядерный щит Родины". Его раскачали, метнули в огонь. Щит радостно вспыхнул, затрещал, береста стала скручиваться, смола текла и горела, искры летели к солнцу.

– Этим мы подводим черту под противостоянием двух наших стран, – сказал Есаул. – Заметьте, это была моя идея – изготовить щит из фанеры и использовать старославянский шрифт. Мы в России стремимся к нашим истокам, следуем рекомендациям Никиты Михалкова.

– Верно ли, что предки этого знаменитого режиссера служили при дворе и щекотали пятки царям, чтобы те поскорее заснули?

– Говорят, что отец режиссера Сергей Михалков щекотал пятки самому Иосифу Сталину. Он сочинил колыбельную песню, которую исполняли ежесуточно в двенадцать часов ночи, и под которую засыпала вся страна. Сам же Никита Михалков щекотал пятки Леониду Брежневу, Михаилу Горбачеву, Борису Ельцину и Президенту Порфирию. Все они страдали бессонницей.

Посол записывал, и некоторые из фраз энергично подчеркивал.

Настал момент, которого с нетерпением ждал министр обороны Дезодорантов, – военный парад обновленной российской армии. Дезодорантов выронил из глаза монокль, вскочил со скамьи, опираясь на трость, приложил ладонь к бровям, как Илья Муромец, озирающий богатырскую степь.

– Парад, марш! – пронзительно крикнул министр.

ПАРАД ЗНАМЕНОВАЛ СОБОЙ смену военных поколений, преемственность вооружений, переход от традиционного и уже устаревшего оружия, представленного ракетой «Сатана», к оружию нового поколения. Под звон бубнов, вой костяных рожков, стук деревянных ложек и истошные завывания жалеек двинулись полки.

Впереди вышагивала ударная сила обновленной российской армии – стрелецкий спецназ. Бородачи, в нарядных кафтанах, с кистенями, секирами, боевыми топориками, молодцевато прошагали мимо министра, выдыхая сквозь окладистые бороды:

– Дай Бог здоровья, батюшка министр!

На что Дезодорантов бодро, по-суворовски крикнул:

– Хорошо идете, молодцы!

Следом слитно, равняя шаг, прошествовали лучники, копейщики, пускатели дротиков, метатели пращи. Каждый в своей форме – в армяках, кафтанах, в заломленных шапках, в сапожках с лихо загнутыми мысами.

За ними, чуть приотстав, проползли "пластуны", ловкие, похожие на змей. Лихие разведчики, мастера маскировки со снопами на головах, кустами жимолости на спинах, иные в медвежьих шкурах, иные же обвязанные древесной корой и гнилыми корягами. Едва ли вражеский глаз уследил бы за ними среди скошенного жнивья или лесистых чащоб.

– Эка вас нарядили! – не удержался Дезодорантов.

В ответ разведчики прокричали кукушками, прокрякали утками и один, приподнявшись на задние лапы, проревел медведем.

Двигались части тяжелой артиллерии. Пушкари с банниками толкали деревянные пушки – точные копии той, что поражает воображение иностранцев в Кремле. Орудийная прислуга несла на плече ядра – по два арбуза каждый, иные ловко ими жонглировали. Следом прошествовали метатели "греческого огня", с глиняными кувшинами, наполненными сырой нефтью. Парад завершала гигантская стенобитная машина, своей высотой и размерами конкурирующая с ракетой, – сосновый сруб на деревянных колесах, в котором на цепях раскачивалось окованное железом бревно.

– Каково назначение этой машины? – поинтересовался посол. – Не представляет ли она угрозу безопасности США?

– Отнюдь. Наши конструкторы создали это оружие на случай войны с Китаем, для пробития брешей в Великой Китайской стене.

– В любом случае ваши новые вооружения не должны нарушить баланс сил в Центральной Европе. Пусть инспекторы ОБСЕ посетят оборонные заводы, занятые производством этих вооружений, а также ряд гарнизонов и мест дислокации.

Киршбоу записывал, и лицо его было то строгим, то торжествующим, то презрительно-недоверчивым.

Есаул понимал переживания посла. Киршбоу был тем, кто присутствовал при окончательном сломе стратегического соперника. Посол торжествовал победу, презирал в лице Есаула проигравшего врага. Но одновременно любил этого жалкого пораженца, доставившего ему радость победы, решившего устроить в честь победителя фольклорный праздник. Любовь к поверженному врагу была любовью хозяина к усмиренному рабу, готовому исполнять самые унизительные и черновые работы.

Именно этого и добивался Есаул, приглашая посла на праздник. Услужливым видом, подобострастными жестами не давал возможность Киршбоу разглядеть беспощадные искры, мелькавшие вдруг в его прищуренных темных глазах.

Парад завершился, и на луг повалил народ из окрестных селений. Бабы, мужики, малолетние дети. Иные женщины, страдающие от бесплодия, в последний раз получали возможность прикоснуться к целительной ракете истосковавшимися лобками. Приближались, задирали подолы, терлись бездетным тоскующим лоном о титановые сопла, сияющие обтекатели, графитовые, жаростойкие рули. Доходили до исступления, начинали кричать, валились без сил, после чего их уносили заботливые мужики, некоторых уже беременными. Откуда ни возьмись, появилось множество белокурых ребятишек с заостренным темечком. Подбегали к ракете с криками: "Тятя! Тятя!" – будто прощались с отцом родимым. Их матери, готовясь к вдовству, обнимали обреченную ракету, напоминали стрелецких жен в утро жестокой казни.

Посол, по природе своей человек не жестокий, не мог сдержать слез.

– Трогательно и по-русски искренне! Мы, американцы, не можем не сострадать чужому горю, – произнес Киршбоу, вытирая глаза платочком.

– Не всё так печально, господин посол, – утешал его Есаул, указывая на приближавшуюся живописную процессию. – Есть и отрадные стороны.

Из лугов, по проселкам, двигалась разношерстная жизнерадостная толпа. Крестьяне в домотканых одеждах, с холщовыми сумками на боках. Женщины в чеботах, с кульками на дрючках. Дети мал-мала меньше с трещотками и бубенцами. Одни опирались на страннические посохи. Другие бодро месили пыль босыми ногами. Третьи притоптывали лапоточками, распевая: "Уж я матушку-ракетушку разукрашу, распишу, я ей косу заплету, я ей ленту повяжу…" Впереди живописной группы вышагивал господин в бархатном сюртуке, широкополой шляпе, из-под которой ниспадали на плечи пышные, с сединой кудри. Это был известный арт-критик Федор Ромер, славный тем, что путешествовал по деревням и скупал крестьян, но без земли, а "на вывоз". Купленные им крестьянские семьи, включавшие глубоких старцев и грудных младенцев, содержались им в специальных ангарах, где крестьяне обучались ремеслам, учились лепить игрушки, расписывали матрешек, плели кружева, точили деревянные ложки, плели из соломки забавные сувениры. Нерадивых секли, старательных, наоборот, награждали. Теперь эта крепостная артель прибыла к ракете, расположилась вокруг белого столпа. Мастера извлекали из котомок и кульков орудия производства – кисти, краски, стамески, ножовки, готовились к творчеству.

– Видите ли, явления предстают перед нами такими, какими мы их созерцаем, а не такими, какими их сотворил Бог, – арт-критик Ромер, увидев в после Киршбоу благодарного слушателя, приступил к лекции. – Мы получили заказ от Министерства обороны и расписываем цветами и хохломскими узорами танки и гранатометы, что превращает их из оружия в артефакт. Не могли бы мы, господин посол, получить от Пентагона заказ на раскрашивание авианосца "Дуайт Эйзенхауэр" в стиле вятских игрушек? Мои люди справлялись с задачами и посложней.

В это время артель уже была готова к работе и затянула величальную песню: "То не кум, то не зять, то не сват, то не брат – то жених дорогой, он с невестой молодой…"

Бабы проворно покрывали ракету белилами. Подростки гвоздями делали прочерки, намечая контуры цветов и листьев. Крепостные художники, обучавшиеся у мастеров Федоскина, заполняли контуры алой, лазурной, золотой и зеленой краской. На глазах ракета покрывалась дивными узорами, зарослями роз, папоротников, спелых ягод. Это было чудо народного мастерства и умения. Все ликовали. Посол Киршбоу благодарил арт-критика Ромера, обещал похлопотать в Пентагоне и что-то энергично записывал.

Когда ракета от основания до вершины была покрыта цветами и напоминала огромную, стоящую среди полей хохломскую матрешку, явился сельский священник. Молоденький, рыжебородый, еще недавно атомный физик, теперь он служил Господу. В руках у батюшки было кропило и чаша со святой водой. Он стал ходить вокруг ракеты и брызгать на нее, пуская на солнце сверкающие водяные искры, приговаривая: