Текст книги "Газета Завтра 855 (14 2010)"
Автор книги: "Завтра" Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Московское царство было т.н. «тягловым государством» (по выражению В.О.Ключевского), или «государством-крепостью», причем словом «крепость» обозначалась прежде всего общенародная круговая порука – точно такая же, какая была внутри крестьянской общины. Удельные князья, бояре, а затем дворяне служили Государю, проливали свою кровь, и на этих условиях крестьяне постепенно прикреплялись к земле, кормили и вооружали тех, кто и самих крестьян оборонял на войне. Все московские люди были «государевыми людьми», между ними не было личной зависимости, как не было и «крещеной собственности», которая появилась только после Указа 1762 года о «дворянской вольности», мгновенно превратившего «крепость» в «крепостничество» (это уродливое подражание европейскому феодализму привело к столь же уродливому «российскому капитализму» конца XIX–начала ХХ веков). Строго говоря, Россия не знала ни феодализма с его принципом сюзеренитета-вассалитета, ни закономерно наследующего ему капитализма. Русское хозяйство всегда было цивилизационно иным. Кому хочется называть это социализмом, может спокойно это делать. Однако в марксистском, «формационном» смысле это, конечно, никакой не социализм, как не был «формационным социализмом» и социализм советский.
Московское государство как государство «тягловое» в той же степени было и государством сословно-представительным: Земские соборы как совещательные при Верховной власти органы, созываемые по сословно-земельному (сегодня мы бы сказали «социально-территориальному») признаку, были формой живой и органической связи власти с «землёй», которая, без сомнения, развилась бы в политическую форму, полноценно альтернативную западному парламентаризму с его принципами формального большинства и диктатуры партий, если бы её развитие не было прервано церковным расколом XVII века (после которого и сами Соборы перестали созываться), а затем – Указом о дворянской вольности 1762 года и вообще формированием привилегированных сословий («Жалованные грамоты» Екатерины II). Собственно, от сакральных институтов Московской Руси на протяжении XVIII-XIX веков сохранялась только сама Царская власть, не могшая уже не остаться в одиночестве, а затем и быть свергнутой в феврале 1917 года. Живая и плодотворная идея социальной монархии (с широким земским самоуправлением), к которой Россия пришла при Иоаннах, не смогла удержаться прежде всего в силу своей военно-технической незащищенности, а потому осталась в истории не столько как данность, сколько как заданность. Лозунг «Царь и Советы», выдвинутый в 30-е годы «младороссами», абсолютно последователен и органичен.
По мере отступления самой Российской монархии от её изначально общенародной, надклассовой и надсословной природы, мировой финансовый капитал, единство которого окончательно складывается уже к первой половине XIX века вместе с формированием общемировой банковской системы, с одной стороны, стремится подчинить себе династию Романовых через систему «равнородных браков» (а на самом деле – через брачные связи Российских Императоров с подчиненным клану Ротшильдов Гессенским Домом), а с другой – формирует действующий доныне «Лондонский центр» революционных движений, финансируемый из тех же источников, идеологическим оружием которого становится революционный социализм: сначала народнического, а затем марксистского толка, – ситуация, «разрешившаяся», если так можно выразиться, только мученической искупительной смертью Царской Семьи Императора Николая II в Ипатьевском подвале в 1918 году.
ОДНАКО САМ СОЦИАЛИЗМ как таковой оказался оружием обоюдоострым, что ранее других осознал великий мыслитель и политический прозорливец Константин Николаевич Ленонтьев. «Если социализм – не как нигилистический бунт и бред всеотрицания, а как законная организация труда и капитала, как новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ, имеет будущее, то в России создать и этот новый порядок, не вредящий ни Церкви, ни высшей цивилизации, не может никто, кроме Монархического правительства» , – предсказывал он еще в 80-е годы XIX века, стремясь привлечь Л.А.Тихомирова к созданию своего рода тайного монархо-социалистического ордена «по масонскому образцу», но с противоположным духовным и идеологическим знаком, который, как он надеялся, окажется способным «развернуть» складывавшуюся необратимую ситуацию.
К.Н.Леонтьев видел судьбу социализма в России совершенно не так, как Энгельс (и – с обратным знаком – Тютчев). "Коммунизм, – писал он, – в своих буйных устремлениях к идеалу неподвижного равенства должен ... привести постепенно, с одной стороны, к меньшей подвижности капитала и собственности (назовём это прямо, по К.Шмитту, «принципом Суши». – В.К. ), с другой – к новому юридическому неравенству, к новым привилегиям, к стеснениям личной свободы, законам, резко очерченным" . И далее: «Можно себе сказать вообще, что социализм, понятый, как следует, есть не что иное, как новый феодализм уже вовсе недалекого будущего» . В конечном счёте, именно Леонтьев оказался прав, хотя тоже только отчасти.
Интересно, что К.Н.Леонтьев видел судьбу социализма такой же, как судьбу христианства: в деятельности св. Константина он видел «укоренение» христианства и его превращение в собственно зрелую «ортодоксию», Православие, далеко не во всём совпадающее с первоначальным христианством. Маркс в приведенной выше цитате и ссылаясь на «ратование против государства и семьи», говорит именно о раннем христианстве, в то время как зрелое Православие благословляет и то, и другое (хотя и подчиняет, с одной стороны, плоть, с другой – «материальную силу» власти более высоким порядкам), и пути такого благословления, уже по Леонтьеву, далеко не завершены. "Чувство моё пророчит мне, что славянский православный царь, – писал он, – возьмёт когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, Константин Византийский взял в руки движение религиозное), и с благословления Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной. И будет этот социализм новым и суровым трояким рабством: общинам, Церкви и Царю" . Вопрос у Леонтьева предельно заострён: рабство он противопоставляет прежде всего «подвижности», «новому кочевничеству» капитализма.
Константин Леонтьев оказался прозорлив и еще в одном: он опасался, очень того не желая, что это произойдёт уже не при Романовых, которых он считал слишком добрыми для столь радикального политико-исторического действия. При этом мы понимаем: монархическая клятва 1613 года, исторически связанная с Романовыми, не может быть отменена. Хотя нам представляется следующее: исполнение клятвы 1613 года после всего пережитого не может не быть связано с её восполнением , и будущий Государь должен быть не только Романовым, но и Рюриковичем. Более того, прежде всего Рюриковичем.
Как бы ни относиться к прозрениям «позднего Леонтьева», совершенно очевидно одно: Россия есть совершенно иная цивилизация, нежели та, к которой подходит дихотомически-формационное противопоставление капитализма и социализма, каковые суть столь же дуальные признаки, но другой цивилизации. Совершенно очевидно, что под принудительным закрепощением он имеет в виду не введение личной зависимости, а, по сути, восстановление государственной закрепощенности всех – начиная с самого Царя, который ни в коем случае не является «тираном» в аристотелевском смысле, но первым крепостным общей крепости .
В известном смысле можно сказать, что именно Константином Леонтьевым была предсказана сталинская эпоха. Идея строительства социализма в одной, отдельно взятой стране, в условиях капиталистического окружения , противопоставленная идее мировой пролетарской революции Маркса, Ленина и Троцкого, неожиданно оказалась всплытием древних русских государственных архетипов – града ограждения и государства-крепости, причем строго идеологически окрашенных, как у священноинока Филофея, хотя исторически и иной идеологией. Эта иная идеология стала меняться уже в конце 30-х, когда на XVIII партсъезде была, по сути, отвергнута ленинская идея «отмирания государства», а затем – сугубо – после 1943 года, когда в стране стали восстанавливаться позиции Русской Православной Церкви. Сразу же после войны начался национально ориентированный поворот в культуре. Однако Сталин не решился довести этот процесс до конца (или не был уверен в успехе), и после его смерти трансформация Советской власти в традиционную была остановлена, а ХХ съезд КПСС, по сути, вернул всё к обречённой модели Маркса и Ленина.
РЯД СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ (О.Стрижак, А.Мартиросян и др.) установили, что экномическая система сталинского периода с 30-х годов и вплоть до начала 50-х на глубинном уровне была основана не на идеях Маркса, а на концепциях, разработанных специалистами Императорского Генштаба. Речь идёт прежде всего о генерале А.Д.Нечволодове (1864-1938), более или менее известном лишь по знаменитому, написанному по личному указанию Императора Николая II «Сказанию о Русской земле», однако занимавшегося по преимуществу экономическими вопросами и в первые два десятилетия прошлого века выпустившего два фундаментальных на эту тему труда: «От разорения к достатку» и «Русские деньги» (они опубликованы на сайте www.delostalina.ru).
Нечволодов предлагал развёрнутую программу некапиталистического развития России, подвергая при этом крайне жёсткой критике Маркса и марксистов. По его словам, "вожди социализма, призывая пролетариев всех стран к борьбе с существующим порядком и капиталистами, под последними понимают только землевладельцев и фабрикантов (каковые, по сути, капиталистами не являются. – В.К. ), но ни слова не говорят ни о банкирах, ни о биржах".
Нечволодов считал, что экономическое благосостояние страны должно быть основано не на «конвертируемости» денег, а на их обеспечении всеми природными богатствами и ресурсами государства. Именно это и было сделано Сталиным после Великой Отечественной войны (позже по тому же пути пошёл во Франции генерал де Голль, но был «удалён» от власти).
В принципе, оптимальной хозяйственной структурой будущей монархии, если она будет восстановлена, можно считать такую: земля, её недра, леса, водные ресурсы, а также континентальный шельф находятся в исключительном владении государства («Земля – Божия и государева»), но могут предоставляться во владение и пользование подданным Империи и их корпоративным ассоциациям. Вся тяжёлая, стратегическая, оборонная, авиационная, атомная, космическая промышленность и высокие технологии (включая нанотехнологии) также принадлежат исключительно государству. Гражданский морской, гражданский воздушный флот и железнодорожный транспорт могут работать на смешанной государственно-частной основе, как и сегодня – по типу, например, РЖД. Образование – государственное, но с учётом местных культурно-религиозных и этнических особенностей (на добровольной основе). Примерно то же самое должно касаться и медицины, с высокими заработками работников, но частные клиники, видимо, могут существовать. В сельском хозяйстве, рыболовстве, промыслах и т.д. могут существовать все формы владения и производства: от государственных до фермерских. Сфера легкой и пищевой промышленности, различные виды услуг лучше всего, если будут частными.
Вся финансовая деятельность (в идеале и в конечном счёте – возможно, не сразу – безпроцентная, как в исламских странах), безусловно, должна находиться в руках государства и осуществляться от имени Государя – по принципу «динария кесаря». Промышленный, Крестьянский, Кооперативный, Земельный, Горный, Лесной, Строительный, Банк молодой семьи и другие банки должны быть филиалами Государственного банка, хотя и располагать большей степенью свободы. Частная же финансовая деятельность и, тем более, безконтрольный допуск деятельности иностранных и международных финансовых структур допущены быть не могут.
В государственном секторе, безусловно, придётся вспомнить о советском организационно-техническом опыте – разумеется, за вычетом бюрократически-мелочной регламентации и «партийного контроля».
Видимо, к жизни должен будет вернуться такой исконно русский вид предпринимательства и труда, как артель (в том числе в форме полного и ограниченного товарищества). Артели (кооперативы) появились в России еще в царствование Николая II, и их возрождение в первые два года «перестройки» казалось очень хорошим признаком. То, что за этим скрывалось государственное предательство, стало ясно только после того, как была отменена монополия внешней торговли, и кооперативы стали превращать в «совместные предприятия», через которые началось разграбление национальных богатств. Следует понять: то, что так произошло, не должно означать негативной оценки самого типа хозяйствования.
Государство однозначно должно будет взять под прямую опеку фундаментальную, в том числе теоретическую, науку как основу для любого промышленно-технологического развития. Отсутствие быстрого «коммерческого выхода» здесь не должно быть препятствием. В идеале наука находится под личной опекой Государя, а культура – Государыни. Сегодня об этом можно говорить только «в желательном падеже».
Монархическое государство есть государство социального сотрудничества. В руководящих хозяйственных органах государственных предприятий должны быть на равных представлены представители администрации и трудящихся, в смешанных и частных – предпринимателей и трудящихся. То же самое касается отраслевых профсоюзов (синдикатов), имеющих своё представительство в общегосударственных законосовещательных органах (по типу Земских соборов). Очень интересным в этой связи представляется опыт Испании 40-х–50-х годов прошлого века с её «Хартией труда». Вообще, опыт синдикализма (без анархизма) может быть очень полезен.
ВСЁ ЭТО, РАЗУМЕЕТСЯ, лишь самый общий очерк, совершенно без деталей, о которых в данный момент говорить просто невозможно. Вполне возможно, что стремление внешних врагов предотвратить неминуемое всплытие Руси новой, но по старому образцу (прав. Иоанн Кронштадтский) поставит на повестку дня исключительно мобилизационные аспекты экономики и политики. Однако даже и это не снимет, в конечном счёте, с повестки дня аспектов созидательных.
Будущая русская монархия, если она будет восстановлена, не будет механически воспроизводить ни московскую, ни петербургскую, ни «сталинскую» модель. Она будет духовно (в смысле верности Православию и модели государственно-церковных отношений), а также в плане социального представительства наследовать Московской Руси; юридически (клятва 1613 года, законодательство Императора Павла 1796 года о престолонаследии и Императорской фамилии) преемствовать Российской Империи; в вопросах социального, промышленного, военного строительства использовать (как с технической точки зрения наиболее успешный) советский опыт. При этом его использование будет очищено от «родимых пятен марксизма» и вообще идеологической тоталитарности, от чрезмерного давления на социальные слои, культуру и частную жизнь человека, бывших, к сожалению, неотъемлемыми чертами «советского социализма», при всех его достижениях, и даже, скорее всего, эти достижения в то время (именно в то) и обезпечивших. Всё это надо не воспроизводить в будущем, а прежде всего понимать.
Историческую форму монархии в России можно в известном смысле считать тезисом, историческую советскую форму социализма – антитезисом. Речь идёт – не может не идти – о синтезе. Этот синтез вызывается к жизни всплытием глубинных оснований русской истории. В каком-то смысле это наш Град Китеж.
Сегодняшний спектр политических идеологий в России – спектр мнимостей и миражей. Коммунизм, что бы ни говорили его сторонники, мёртв. Либерализм с самого начала показал свою непригодность и неприглядность, а сегодня является средством ускорения распада страны, её включения в евроатлантическую систему в качестве наиболее слабого и подчинённого звена. К сожалению, «русский национализм» в его нынешнем виде, ориентированный на «белую Европу» (которой уже давно руководят далеко не «белые»), всё более смыкается с либерализмом. Социал-демократия как сочетание «мягкого социализма» (тоже европейского типа) с «либеральными ценностями» в российском контексте мертворожденна. «Консерватизм» «единороссов» не пригоден просто потому, что в сегодняшней РФ «консервировать» нечего – разве что те же «либеральные ценности» и «завоевания 90-х». В этих условиях социал-монархизм является не только жизнеспособной идеологией, но цивилизационным проектом, органически вытекающим из всей русской истории всех её эпох. Это закономерный и исторически востребованный путь новой России.
22
http://top.mail.ru/jump?from=74573
[Закрыть]
Максим Лесков ДИВО В ДИВЕЕВЕ
«Я есть Путь, и Истина, и Жизнь», – учил нас Спаситель. Очень часто, узнав дорогу, мы откладываем время отправления, сомневаемся в верности данного нам пути. Иногда, даже познав истинность и ступив на него, живем старыми привычками, здравым смыслом, мирскими ценностями и заботами. И только осознав истинный путь смыслом и содержанием всей жизни, приняв и полюбив его всем сердцем своим, мы приближаемся к Богу. К сожалению, мир, в котором мы живем, цепко держит души в плену страстей и пагубных привычек. Но есть места, где хотя бы ненадолго наступает для нас долгожданное очищение, просветление и прозрение. Одно из таких мест – последний удел Пресвятой Богородицы – Дивеево.
Мы с детишками, которых безпощадный мир оставил сиротами при живых родителях, давно мечтали совершить паломничество в это святое место. И вот, время пришло – 13 самых старших воспитанников православной Свято-Алексиевской гимназии – детского дома для детей сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, получив благословение, отправились в путь.
Я смотрел на них и думал о том, как часто мы, родители, хвалим себя за то, что привели детей в церковь, научили верить и молиться. А на самом деле, это дети, даже младенцы, приводят нас к Богу и учат истинной любви. Как часто мы уподобляемся тому ослику, на котором Господь въехал в Иерусалим. Думаем, что важнее, тот, кто везет, а не Тот, Кто едет... Впрочем, за время путешествия в Дивеево мне не раз пришлось убедиться в том, что детская молитва и детские сердца несоизмеримо ближе Христу, нежели наши самые громкие и пафосные слова и речи.
Это произошло на первой же остановке. Мы съехали с трассы на поле, окруженное лесом, и приготовились потрапезничать. Вдруг к нам подбегает женщина в слезах и просит о помощи. Оказывается, её автомобиль по самое днище «сел» в лужу на краю леса. Поездка за грибами обернулась отчаянием и безысходностью, поскольку найти помощь в этом глухом месте было практически невозможно. Честно говоря, и я ничем не мог ей помочь. Осмотрев утонувшую машину и безуспешно попытавшись ее вытолкать, я тоже оказался перед нелегким выбором: бросить человека в беде или сорвать поездку, поскольку время уходило, и мы рисковали опоздать к месту назначения. «А ты попроси батюшку Серафима, он обязательно поможет», – вдруг сказала мне Инночка, одна из наших воспитанниц. Эх, девочка, если все было так просто, – смалодушничал я про себя. Но в ее глазах было столько простоты и Веры, что я остановился и искренне, как смог, обратился к батюшке Серафиму с просьбой не оставить горе-грибников в беде. Каково же было мое удивление, когда в скором времени к нам, откуда ни возьмись, подъезжает внедорожник с огромными колесами (только такой и мог вытащить застрявший автомобиль из болота) и предлагает помощь.
Обыкновенное чудо. По здравому смыслу вероятность того, что в этой глуши окажется такой автомобиль – нулевая! Впрочем, у каждого из нас в жизни было нечто подобное, когда самая простая молитва творила чудеса.
Произошедшее маленькое чудо со спасением застрявших грибников вдохновило и укрепило на оставшийся путь. Дети всю дорогу пели: старые добрые военные песни чередовались с молитвенными песнопениями. Я понимал, их сила в том, что они не только словами славят Бога, но живут с Ним, а Он в них. Лишившись родителей, они обрели Отца, Иже еси на небесех. Детская искренность, простота и чистосердечная любовь – всё, что мы так бездарно растрачиваем с годами, светятся в их глазах, и Дух Святой почивает на них.
Подъезжаем к Дивеево. Необыкновенное чувство радости и восторга охватывает при виде величественных храмов и устремленных в небеса куполов. Как будто касаешься краешка покрова, которым Пресвятая Богородица укрыла это святое место от грядущего антихриста.
25 ноября 1825 г. батюшка Серафим увидел здесь Божию Матерь в сопровождении двух Апостолов: Петра Верховного и Евангелиста Иоанна Богослова. И Пресвятая Дева Мария, ударив жезлом землю так, что забил из земли источник фонтаном светлой воды, сказала ему: «Я укажу тебе другое место, в селе Дивееве, и на нём устрой эту обетованную Мною обитель Мою». И указала, как обнести это место канавкою и валом; и повелела ему начать возводить обитель Её четвёртого вселенского жребия на земле. И Сама дала ему для сей обители устав новый, и нигде до того времени ни в какой обители ещё не существовавший. И за непременное правило поставила заповедь, чтобы в сию обитель не дерзала быть принимаема ни одна вдовица, а принимал бы и он, и потом бы всегда принимались лишь одни девицы, на приём которых Сама Она изъявит своё благоволение; и обещалась Сама быть всегдашнею Игумениею сей обители Своей, изливая не неё все милости Свои и всех благодатей Божиих, благословения со всех Своих трёх прежних жребиев: Иверии, Афона и Киева.
Вот и Канавка, созданная по благословению Матери Божией. Говорят, что многие благочестивые люди сподобились Ее здесь видеть. Три аршина шириной, три – глубиной, и вал такой же высоты. Невольно ловлю себя на мысли, что устроение Канавки таково, что и современная бронетехника это препятствие с ходу не преодолеет. А по пророчествам батюшки Серафима даже антихрист не сможет ее перейти. Невидимая молитвенная стена встанет перед ним.
Миллионы православных шаг за шагом укрепляют эту стену непрестанной молитвой. Поспешили и мы внести по своему маленькому кирпичику в общее дело. По установленному правилу, идя по канавке, старательно читаем молитвы, возносим песнь Пресвятой Богородице. Вдруг навстречу – то ли монахиня, то ли послушница с ведром крыжовника, собранного на Канавке. «Люди добрые, помогите перебрать крыжовник», – подходит она к нам. «Простите, матушка, мы одним днем, совсем нет времени, еще столько надо детишкам показать», – отказываюсь я. «Понимаю», – смиренно оставляет она нас. Мы идем дальше, и, спустившись с Канавки, собираемся вместе. Ребята обмениваются восторженными впечатлениями, вдруг они поворачиваются ко мне и кто-то говорит: «Знаешь, папа, а нам показалось, что это Сама Богородица к тебе с просьбой помочь перебрать крыжовник подходила»...
Знаете, есть минуты, когда голос совести, как разряд электричества, реанимирует, оживляет окаменевшее во грехе и суете сердце. Это больно, но полезно. В один миг осознаешь и физически ощущаешь всю боль и зло, которые, ведомо или неведомо, вольно или невольно, мы сеем вокруг себя. Тогда открываются двери покаяния. По правде говоря, зачастую, прося у Господа прощения за прегрешения наши, мы забываем, что покаяние будет неполным без сотворения противоположных содеянным грехам добрых дел. У многих сегодня исповедь вошла в привычку: «не согрешишь – не покаешься!» Но это не так: приносимое нами в мир зло должно быть искуплено делами, жертвами, а, если призовет Господь, то и кровью, и самой жизнью.
После всего происшедшего ребята с нетерпением устремились на поклон к батюшке Серафиму, но огромная очередь к нему смутила, и я решил сначала объехать святые источники, чтобы к вечеру, когда паломники и туристы разъедутся, без суеты помолиться у святых мощей. Сказано – сделано. Ребята с радостью по нескольку раз приняли омовение в целительных источниках, благословленных Самой Богородицей.
Ближе к вечеру мы возвращаемся к Батюшке. И вдруг беда, Храм закрыли на текущий ремонт. Дети опечалились, но кто-то не унывает и читает молитву «Милосердия двери отверзи нам...». Кто-то упрямо твердит: батюшка нас не оставит. Что делать? Обхожу вокруг Собора и у главного входа встречаю послушницу Анну, которая ждет кого-то. «Матушка, как бы нам к батюшке Серафиму пройти?», – спрашиваю я. «Господи помилуй, никак, наверное, поздно уже... А вы кто?» – неожиданно оживляется она.
Без особой надежды продолжаю разговор: «Православный детский дом, сирот привез из Москвы, да вот по глупости моей не успели Батюшке поклониться». «Ой, родненькие, а я вас с утра стою, дожидаюсь», – радостно запричитала матушка. «Да не нас, наверное, мы никого не предупреждали о нашей поездке и никому не звонили, хотя, наверное, и надо было», – продолжал сокрушаться я. Пока мы говорили, к нам присоединились детишки и с надеждой стали ловить каждое слово, сказанное послушницей. «Да нет, вы меня не поняли. Дело в том, что сегодня утром на молебне преподобному Серафиму Саровскому у меня было видение: Батюшка явился мне, повелел встретить сирот из Москвы и провести к нему. Я уж подумала, было, что в прелесть впала, покаялась, но решила ждать, – с волнением в голосе рассказала нам раба Божия Анна, – И вот вы... Пойдёмте, матушка-настоятельница благословила, если приедете, открыть для вас Храм и провести к преподобному».
...Так батюшка Серафим принял наших сирот. А я вспоминал слова Спасителя: «кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает» (Мф. 18, 5). Словами не передать того душевного состояния, с которым мы вошли в Храм. «Батюшка живой, он все видит, все знает, всем помогает», – шептали дети. И это правда, которую нам, взрослым, так тяжело принять. Смотрим на иконы, как на картинки, – и не видим живых, любящих глаз наших Святых, коленопреклоненно и слезно вымаливающих нам спасение у Престола Господа нашего Иисуса Христа.
Правду говорят, что когда ожидаются страшные испытания, Господь наш Иисус Христос посылает верующим в Него обильные утешения.
На обратном пути «КамАЗ» с заляпанными грязью номерами попытался сбросить наш автобус в кювет, но, потерпев неудачу, скрылся. Слава Богу, всё обошлось разбитым зеркалом и слоновьей дозой адреналина. Вот и хорошо, раз прогневали мы лукавого, – значит, по мере сил, угодили Богу. Значит, призваны мы стоять в Истине за Веру Православную, грядущего Царя и многострадальный русский народ. И, даст Бог, наши дети продолжат это святое дело и увидят Русь по пророчествам батюшки Серафима: «Тогда Дивеев будет диво всемирное, ибо из него изведет Господь Бог Свет Спасения не только для России, но и для всего мира во времена антихриста».
Господь с нами! Кого убоимся?
Нами осуществляется продажа бруса 33
http://www.russianforest.ru/cat1.php
[Закрыть] различных видов.
