Текст книги "В погоне за мечтой (СИ)"
Автор книги: Заряна Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Заряна Иванова
Леди Лика. В погоне за мечтой
Часть 1.1
– Вы звали меня, матушка, – я зашла в полутемную комнату, спальню матери.
– Зашторь получше окна – этот свет убивает меня. И подойди, – послышался слабый голос.
Я подошла к окну – небольшая щель между шторами пропускала тонкий лучик дневного света, который так злил мать.
Она болела и уже не в первый раз. Она потеряла ребенка – случился выкидыш. И это уже не в первый раз. Я тут тоже не в первый раз – мама всегда звала меня, когда в очередной раз проваливается попытка родить. И я знаю, чем этот разговор закончится. Вздохнув, поправила шторы.
– Так лучше, матушка? – спросила я, подходя к кровати.
Может на этот раз будет все иначе? Присела край кровати. Мать молчала, глядя на свой портрет – красивая девушка в шикарном вечернем платье цвета ночного неба, подчеркивающим все изгибы тела, золотистые волосы, заплетенные в мудреную прическу, на алых губах едва заметная улыбка, огромные голубые глаза смотрят лукаво и озорно. Сейчас она не походила на ту, пышущую здоровьем и молодостью девушку. Сейчас она походила на старуху, больную, изувеченную, несчастную.
– Доктор Олдман и мастер Эрвиндиэль говорят, что ваша жизнь теперь вне опасности, и вы скоро поправитесь. Я рада была узнать это, матушка.
Мать все также молча смотрела на портрет.
– Ах, дитя мое, – посмотрела она конец на меня мама, – я рада, что ты пришла. Мне так одиноко. Я устала от всего этого. – Она печально улыбнулась. – Я так надеялась, так ждала. Почему? Почему? – в голосе матери послышались истерические нотки.
Что я могу ответить? Чем могу помочь? Если два специалиста – человеческий врач с большим опытом Олдман тей Арцт и эльфийский мастер магии жизни Эрвиндиэль аэн’та Олберик’Дол в один голос утверждали, что все идет хорошо и никаких проблем возникнуть не должно. А на седьмом месяце беременности вдруг открылось кровотечение. Уже в четвертый раз. Мама в этот раз чуть не умерла, но, спасибо врачам, обошлось.
– Ты что-то хочешь сказать? Говори, мы так давно не виделись с тобой.
– Я слышала разговор отца и мастера Эрвиндиэля ...
– Опять подслушивала? Василика, как можно!
– Простите, матушка, но речь шла о вашем здоровье, я не могла поступить иначе!
Мама благосклонно кивнула, улыбнулась:
– И, что же говорил мастер отцу?
– Он говорил, что ваше здоровье очень хрупкое из-за частых выкидышей. Что попытка родить ребенка еще раз, скорее всего, приведет в вашей смерти, – я приложила ладонь матери к своей груди и истерично всхлипнула, – матушка, умоляю вас, остановитесь!
– Ах, дитя мое, – устало проговорила она, – я должна, должна родить Роди сына или хотя бы дочь. Понимаешь? Должна! Он был так добр ко мне, а я не могу отплатить ему за доброту. Нужно всего лишь родить, – во взгляде матери появился фанатичный блеск, – такой пустяк для каждой женщины – родить ребенка. Но я не могу.
– О каком долге вы говорите, матушка? – спросила я, пытаясь успокоить и приободрить ее, – вы ведь выполнили долг перед отцом. Вы родили меня.
– Тебя? Да, я родила тебя, – лицо матери приобрело злое выражение, – тебя! – Она отвернулась, по ее щекам текли слезы.
– Матушка...
– Почему? Почему ты родилась, а другие нет? Почему именно ты? Ты? – она посмотрела на меня, как будто впервые увидела. – Ты – мой рок, мое наказание за грехи в молодости. – Отвернулась, продолжая рыдать. – Почему? Почему?
И что за грехи молодости и долг перед отцом, который мама так стремится выплатить? Не понимаю. Хотя в свои десять лет, что я могу понимать в этом вопросе. Вот Марта, жена пекаря из Эссентера, например, тоже говорит, что долг жены перед мужем – родить ребенка. И она, Марта, рожает. Уже шесть штук родила. А мама за десять лет брака сначала долго не могла забеременеть, потом два мертворожденных, затем четыре выкидыша подряд. И следующая попытка родить может оказаться последней из-за подорванного здоровья.
– Я не понимаю, зачем? Зачем вы рискуете своей жизнью, матушка?
Мама только устало прикрыла глаза. Было видно, что этого вопроса она не ждала.
– Ах, милое дитя, что ты можешь понимать в этом? Тебе десять лет. Тебе еще рано интересоваться такими вопросами, – с усмешкой проговорила она.
– Матушка, может быть дело во мне. Я ... – Голос пропал, когда хотела спросить "я плохой ребенок?". Отец часто мне говорил, что я не заслуживаю и сотой части той любви, что дарят мне они, родители.
– А знаешь, действительно все дело в тебе, – глубоко вздохнула, женщина, – все дело в тебе. Если бы не ты...
– Что, если бы не я...
– Но ты родилась и теперь ничего не изменишь...
Тут я поняла одну вещь. И это понимание так пронзило мое сознание, что потемнело в глазах и закружилась голова. Мама, моя милая мама винит меня в том, что сейчас с ней происходит. Я действительно плохой ребенок!
Я беззвучно открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни слова. Было больно и плохо. Но может быть еще не поздно все исправить, стать хорошим ребенком? Я обязательно стану хорошим ребенком!
– Мама, – наконец, прошептала я.
Женщина не реагировала, погрузившись в свои печальные мысли.
– Мама, – теперь уже увереннее и громче. В конце концов, я пришла сюда, чтобы подбодрить маму, а не расстраивать. Нужно сказать, что я люблю ее и жду выздоровления, – матушка, не расстраивайтесь так, доктора говорят, что это вредно для вашего здоровья. Что мне сделать, чтобы развеселить вас?
– Уйди, я не хочу тебя видеть.
"Уйди, я не хочу тебя видеть" – я не понимаю, что нужно сделать.
"Уйди, я не хочу тебя видеть" – мне нужно встать и уйти?
"Уйди, я не хочу тебя видеть" – эти простые слова долгую минуту доходили до меня. Мне нужно встать и уйти.
Встала, поклонилась, развернулась и пошла к двери. На середине пути остановилась, обернулась:
– Матушка, я просто хочу, чтобы вы знали. У вас есть я, и я люблю вас!
– Любишь? Ты? – закричала мама, – Раз любишь, почему ты родилась? Ты должна была умереть, как все остальные! – я ошарашено уставилась на нее. Мама все продолжала кричать, – Это ты, ты должна была умереть, незаконное дитя греха! А стальные родиться! Мои дети, мои милые дети... Убирайся, я не желаю тебя больше видеть! Никогда! Слышишь, никогда! ВОН! ВОН!
Я стояла у кровати матери, не в силах сделать и шагу. Мне было больно и невыносимо слушать это, но я знала, что мама любит меня.
Дверь резко распахнулась и в комнату широкими шагами вошел отец.
– Как ты могла? – зло бросил он мне, – уведите ее, – это уже моей гувернантке.
Та грубо схватила меня за плечо и потащила к выходу.
– Милая, успокойся...
– Роди, она ушла, ушла?
– Да, дорогая, ее здесь нет. Успокойся, тебе нельзя нервничать…
Часть 1.2
Прошло три дня с того момента, как меня увели от мамы и заперли в комнате. Ко мне никто не заходил, кроме старой служанки, приносившей еду и с осуждением смотревшей на меня. Хотя я к этому привыкла, все равно было неприятно. Мне никто ничего не говорил о здоровье мамы. «Не велено», – кратко отвечала служанка и уходила, не забыв закрыть дверь на ключ.
Я плакала не переставая. А устав от слез, лежа на кровати, размышляла над произошедшим. И эти размышления навели меня на некоторые не очень приятные мысли.
Во-первых, отец. Или не отец? Я запомнила слова матери о незаконном дите греха. Я точно знала, что это означало – что мама, будучи еще не замужем, забеременела мной. И тут возникает главный вопрос: мой отец, Родерик тей Райзендэ, тот самый мужчина, от которого забеременела мама? Или есть другой, бросивший маму, когда узнал о ее беременности?
В пользу первого варианта, говорит поспешная свадьба.
Пару лет назад, будучи в гостях у Марты в Эссентере, маленьком городке, расположенного недалеко от нашего поместья, я подслушала один очень интересный разговор, которому не придала особого значение. Но теперь...
Речь шла обо мне и родителях. Марта утверждала, что Веренея тей Фрайхэш, моя мама, красавица и богачка, дважды отказывала Родерику тей Райзендэ, графскому сыну. Графы Райзендэ, древнее и родовитое семейство, в то время были практически разорены, над ними висела угроза долговой тюрьмы. И брак на богатой наследнице мог резко улучшить их положение. Но мама не хотела – Родерик старше ее на двадцать лет. И репутация рода…
Так вот, после нескольких отказов последовала поспешная свадьба. Вместо долгой подготовки и пышного праздника тихая и скромная церемония да объявление в газете.
Это навело жителей Эссентера на некоторые подозрения касательно причин такой спешки. И беременность мамы до замужества, стояла первым номером в списке, как самая распространенная в таких случаях.
Тут-то Марта и высказала свои сомнения по поводу моего отца: в то время за мамой ухаживал один полуэльф (имени Марта не упоминала, но он был молод и красив, хотя и беден, и незадолго до описываемых событий исчез) и Веренея с радостью принимала его ухаживания. А от Родерика нос воротила. Так вот Марта высказала предположение, что именно этот полуэльф и является моим отцом, потому-то он и исчез – не захотел жениться или, что более вероятнее Алфихар тей Фрайхэш, мой дед, не позволил им пожениться, и угрозами вынудил загадочного полуэльфа бросить маму в столь щекотливом положении. А сам выдал строптивую дочь за Родерика, купившись на титул.
Через семь с половиной месяцев родилась я. Это тоже навело жителей Эссентера на неподобающие мысли. По городку поползли слухи, однако они были жестко пресечены дедом. Официальная версия гласила, что были преждевременные роды. Это подтверждал и наш семейный доктор, Олдман тей Арцт, человек, имеющий безупречную репутацию и огромный опыт врачебной деятельности. Но сомнения у жителей остались и были не беспочвенны. Я не похожа ни на маму, ни на Родерика (я решила не называть его отцом, пока не узнаю правду), ни на других своих родственников. Все мои родственники – блондины, а у меня волосы темно русые; глаза у всех – голубые или серые, а у меня темно-карие, почти черные; носы у всех – тонкие прямые, а у меня – курносый; все мои родственники – высокие статные, а я – мелкая.
Так вот, это непохожесть на отца и мать, говорит в пользу второго варианта: Родерик не мой отец, а мой отец тот исчезнувший полуэльф.
Встала с кровати и подошла к окну. Раздвинув шторы, увидела, что мастер Эрвиндиэль собирается уезжать. Значит, мама идет на поправку. Хорошо!
вернулась обратно на кровать, свернулась калачиком. Задумалась над другим вопросом: плохой ли я ребенок?
Той, чрезмерной любви, которую дарили Марта и ее муж свои детям, я и не ждала от родителей. Это не принято в дворянских семьях. Такая любовь, наоборот, порицалась высшим обществом. Но я вообще не помню, что бы Родерик проявлял ко мне хоть какие-нибудь теплые чувства. Только тычки, замечания, окрики. Именно он всегда наказывал меня, не мама. Она только поддерживала его в такие минуты, никогда не заступалась, не защищала меня. Родерик никогда не говорил, что любит меня. Наверное, потому что я не его дочь?
Мамино отношение ко мне было не понятным. То она зовет меня, интересуется как проходят занятия, не строги ли учителя, дарит дорогие подарки, проводит много времени со мной. И в эти дни я чувствую себя самым счастливым ребенком на свете. Я забываю даже о магии, радуясь близости и любви мамы. То прогоняет прочь, не видится со мной по нескольку недель, а то и месяцев.
Нет, она любит меня! И я это точно знала, но...
Я не идеальна. Все мои шалости, розыгрыши, шутки, побеги в Эссентер, дружба с Мартой и ее детьми, хотя последнее мне строго настрого запретили, отрицательно характеризуют меня. Но я не могла отказаться от них. И полгода назад Марта сама попросила меня не ходить к ним, пояснив мне, что дружба дворянки и крестьянки ни к чему хорошему не приведет. Мне было больно и обидно, я не понимала и не понимаю сейчас причину (какая-то глупость!), ведь все было так хорошо, но я послушалась ее.
Но какой ребенок не нарушает запретов? С другой стороны, я хорошо учусь, учителя хвалят меня, говорю на нескольких языках, ради мамы научилась вышивать и играть на пианино. Стараюсь выполнить все желания родителей: в последние три месяца ни разу не сбегала в Эссентер, не было никаких шалостей и магических недоразумений, я буквально погрузилась в учебу, чтобы своими успехами радовать родителей. Но чем больше стараюсь – тем больше они не довольны мной.
То, что случилось три дня назад. Есть ли моя вина в том?
– Есть, конечно, – опять захотелось плакать, – не стоило вообще заговаривать на эту тему. Все мой проклятый язык. Если мама говорит, что надо, значит надо. Мама больна и надо было говорить на отвлеченные темы, о музыке или погоде.
О словах матери о том, что все дело во мне, что если бы не я, что это я должна была умереть, а другие дети родиться, я старалась не думать. Они причиняли боль.
– Мама так не думает, просто она больна и ей плохо. Мама любит меня, – уверенно проговорила я.
Слезы снова покатились по щекам. Уткнулась лицом в подушку и вскоре заснула.
Часть 1.3
– Просыпайтесь, леди Василика, просыпайтесь, – кто-то настойчиво звал меня.
С трудом раскрыв глаза, узрела перед собой злое лицо Найдин Энви, моей гувернантки.
– Вставайте, лорд Родерик желает вас видеть. И пошевеливайтесь, я и так потратила много времени, будя вас. Его милость – занятой человек, ему некогда ждать вас. – Злобно прошипела она, отходя к двери.
Да... Любви и почтения у моей гувернантки не занимать. Иногда мне кажется, что Родерик специально нанял ее, что бы я почаще из дома сбегала.
Я сладко потянулась, взглянув на часы. Шесть утра. И чего лорду Родерику понадобилось от меня в такую рань?
Спрыгнула с высокой постели, надела халат, пригладила растрепанные волосы, посмотрелась в зеркало. На леди я не тяну.
– Я готова, Найдин, – сонно отозвалась, когда она в очередной раз поторопила меня, – идемте.
Пока шли по коридору, строила предположения, зачем меня пригласили в кабинет к Родерику. Мне было страшно. Отчаянно не хотелось идти туда, к этому жуткому человеку. Походы в кабинет Родерика никогда не заканчивались для меня хорошо.
– Я привела ее, лорд Райзендэ – обратилась Найдин к хозяину кабинета, делая книксен. Я, спохватившись, повторила маневр гувернантки.
– Благодарю вас, Найдин, – холодно отозвался граф, – можете идти, вам есть чем заняться.
Та, еще раз поклонившись, удалилась. Я осталась один на один с кошмаром, всей моей жизни.
"Если бы не он, моя жизнь сложилась бы иначе", – вдруг подумала я.
– Из тебя никогда не выйдет настоящей леди, позор рода Райзендэ, – со вздохом обратился он ко мне, – посмотри на себя. На кого ты похожа?
Только бы не заплакать. Только бы не заплакать.
Я украдкой осмотрела себя в лакированной стенке шкафа. Волосы дыбом, глаза красные от слез, красный от платка нос, на левой щеке остался след от подушки, ночная рубашка и халат мятые, тапки почему-то разные. "Леди в любой обстановке должна оставаться леди", – вспомнились мне слова деда. А я на леди точно не похожа.
– Я только проснулась и сразу поспешила к вам, ваша милость, – попыталась оправдаться. Тот только хмыкнул – для него это не оправдание.
– Присаживайся, тебя ждет серьезный разговор.
Я села в огромное кресло напротив Родерика.
– Мы с Вери подумали и решили все-таки отправить тебя учиться в школу для юных леди. Школа для девочек Ильды тей Мертэн как раз то, что тебе нужно. Она находится в трех днях пути отсюда. Не смотря на то, что сейчас середина июля и до начала занятий еще два месяца, леди Ильда готова взять тебя. Ты отправляешься туда сегодня, через час.
Я, выпучив глаза, уставилась на него. Мне отправляют в школу? В школу? Как какую-то бедную родственницу или ненужную никому сироту? Да еще с такой спешкой? Как? Как мама согласилась на такое?
– Прекрати так выкатывать глаза и закрой рот, – жестко приказал он мне, – леди так себя не ведут. Я надеюсь, школа сможет сделать из тебя то, что не получилось у нас, твоих родителей. Бедная Найдин, она столько намучилась с тобой! Повторяю, через час ты уезжаешь. Так, что потрать это время с пользой. Ступай, ты свободна.
Я встала и на негнущихся ногах вышла из комнаты, позабыв про прощальный книксен. Я так была поражена, что не спросила про здоровье мамы.
Не помню, как добралась до своей комнаты, в которой уже суетились слуги.
– Вот ваше платье, леди Василика, – обратился кто-то ко мне.
– А? Что?
– Платье. Вам нужно переодеться, – быстро проговорила служанка.
– Да. Платье и завтрак – это то, что нужно мне сейчас.
Они знали, они все знали, что меня отправляют. И никто не сказал, ни словечком не обмолвился. Точно также как не говорили, как чувствует себя моя мама. За что? За что они так ненавидят меня? Ведь я переживаю и извожусь от неизвестности. И они видят это. И продолжают молчать.
Часть 1.4
За пятнадцать минут до истечения срока, спустилась к кабинету Родерика – я хотела поговорить и попрощаться с матерью, и только он мог разрешить мне сделать это. Постучала в лакированную дверь.
– Кто там? – послышался резкий голос хозяина. Я потянула на себя тяжелую створку двери, – ты? Чего тебе? Говори быстрее, я занят.
В кабинете было двое: сам Родерик и наш управляющий Амалрих Арне.
– Прошу простить меня, милорд, но мне хочется попрощаться с матерью. Можно мне сделать это?
– Вери спит. Не стоит беспокоить ее ради таких пустяков, – проговорил он, глядя мне в глаза, затем повернулся, возобновляя прерванный разговор с управляющим.
«Пустяки, для них это пустяки. Я покидаю родной дом. А для них это пустяки», – печально думала я, ожидая, пока мой багаж погрузят в карету. «Совсем чуть-чуть осталось», – я обернулась, посмотреть на большое четырехэтажное здание, с арочными окнами. Посмотрела на окно матери: «Зашторено. Неужели она так сердится на меня, что даже не хочет попрощаться со мной?»
– Прощаешься с домом? – радостно обратился ко мне Родерик. – Прекращай мечтать, тебе пора уезжать. Поедешь одна, Найдин остается здесь – она нужна матери. Осто позаботиться о тебе.
"Меня лишили последнего, моей гувернантки. Но это и к лучшему".
Здесь у меня оставался один нерешенный вопрос. Садясь в карету, рискнула спросить:
– Скажите, милорд... Ммм...
– Чего тебе? Ну же, спрашивай.
– Скажите, милорд, являете ли вы моим отцом по крови?
– Нет, – ответил он, резко, не раздумывая, закрыв дверцу кареты.
– А кто же? Вы знаете его? – Торопливо спросила я, пока мы не уехали.
– Езжайте! – Крикнул Родерик кучеру и мы поехали.
Часть 1.5
Я откинулась на спинку сиденья. Он ответил: «Нет». Такое простое слово, а столько смысла в нем! Наверное, это было неправильно и плохо, но я ощущала радость и даже счастье. Да я была счастлива услышать «нет».
Теперь многое стало понятным. Нелюбовь Родерика, его холодность, равнодушие и иногда даже жестокость, которые он объяснял заботой обо мне и правильным воспитанием. И стремление мамы родить еще одного ребенка – ведь я не Райзендэ по крови, но выходит так, что именно я наследую имя и титул графов Райзендэ. Но если бы родился брат или хотя бы сестра, мое право на наследование было бы оспорено, и правда об отце вышла бы наружу!
"Почему он признался, что не приходится мне отцом? Надоело скрываться? Или, раз уж я сама догадалась, то и скрывать больше не надо? А может он сказал "нет", чтобы ранить меня? Какая разница! Теперь я могу не любить Родерика и не стыдиться этого".
– Родерик не мой отец, – весело пропела я.
На радостях я наколдовала мыльные пузыри. И их получилось так много, что они в одну секунду заполонили все пространство кареты и разом лопнули, обдав меня мыльными брызгами. Я закашлялась – мыло попало мне в рот, глаза, нос. Потеряв ориентацию в пространстве, свалилась с сиденья, на мокрый пол, продолжая непрерывно чихать.
Дверца кареты внезапно открылась и внутрь заглянул Осто – видать понял, что со мной что-то произошло и остановил экипаж.
– Что случилось, – встревожено воскликнул он, – Лика вы в порядке? – Осто помог мне выбраться из кареты.
– В-в-се в поря... апчхи... порядке... апчхи Осто, – не переставая чихать и тереть глаза, отозвалась я, – апчхи... я апчхи неудачно поколдовала... апчхи.
– Ох, Лика, Лика, не успели мы отъехать и на километр от дома... – укоризненно покачал он головой, – у меня есть вода, сейчас промойте нос и глаза, и сразу станет легче.
– Осто, чтобы я без тебя делала! – радостно воскликнула я и обняла старого конюха, – ты всегда помогаешь мне. В школе я буду скучать по тебе.
– Ну что вы, что вы. Лучше скажите, как мы теперь поедем? Карета внутри мокрая, все сиденья хоть выжимай!
– Ничего, – весело рассмеялась я, – Сейчас поколдую, и все высохнет.
– Нет, нет, нет! Садитесь рядом со мной на козлы, а катера сама высохнет, и вы высохните быстрее.
– Но бытовая магия всегда выходила у меня хорошо.
– Так ведь вон, какое утро чудесное, чего в душной карете трястись.
– Осто, ты такой хороший, такой хороший, как... как ... Марта!
– Дитя, дитя, – печально покачал головой конюх, похлопывая меня по плечу.
– Осто, скажи мне, как чувствует себя мама? Мне никто так и не сказал до сих пор. Все молчат, – задала волнующий меня вопрос, когда мы снова двинулись в путь.
– Его милость запретил. Никак хотел посильнее ранить вас, – с жалостью посмотрел он на меня, – а матушка ваша, – добавил он уже веселым голосом, – чувствует себя сносно. То есть, – начал он поправляться, когда я испуганно уставилась на него, – хорошо ест, не плачет, спит, самочувствие отличное, не встает только, но и доктора пока не велели.
– Как хорошо, Осто, как хорошо, что мама идет на поправку. Все молчали, а я так извелась за эти дни... Скажи, Осто, отчего все это? Почему меня так все не любят? Ты сказал, что его милость запретил. Но почему? Чем я заслужила это?
Тот только тяжело вздохнул.
– Может все дело в том, что я не дочь графа Райзендэ? Ты знаешь, что я не его дочь?
– Что? – Осто прямо подпрыгнул на козлах, – С чего вы это взяли?
– Я сегодня спросила лорда Родерика об этом. Он ответил, что я не его дочь.
– Вот оно что. – Помолчал минутку, задумавшись о чем-то и поджав губы, а затем вымолвил. – Это правда, Лика. Граф Райзендэ не ваш отец.
– Ты знал, ты знал и молчал! Кто еще знал? Все знали.
– Не сердитесь так на меня. Я знал и еще Агна знала. Остальные не знают. За десять лет граф успел заменить всех слуг. Из старых остались только я да Агна. Нашему молчанию были причины. Не буду говорить какие, – сразу остановил он меня, видя, что я намереваюсь задать этот вопрос, – и не спрашивайте, все равно не скажу. Раз уж вы узнали правду, расскажу все, что знаю.
Ваша матушка была страсть как хороша. Ухажеры так и вились вокруг нее. И среди них был один полуэльф. Имени сейчас уже и не вспомню, то ли Эссельдиель, то ли Ассендиель, а может еще что-то в том же роде. Этот самый полуэльф тоже был сказочно красив, но не знатен и не богат, да к тому же был магом. И последнее больше всего не устраивало вашего деда. Но ни запреты, ни разница в положении не смогли остановить любящие сердца. Я это так уверенно говорю, про любовь-то, что сам видел как ваша матушка бегала к этому молодому магу на свидания по ночам. Днем-то она старалась скрывать свое отношение к нему. Ну, насколько это было возможным. Нос воротила, как от прочих ухажеров. Но все равно все видели, что они не равнодушны друг другу.
Они встречались примерно три-четыре месяца, после чего полуэльф бесследно исчез. Уж и не знаю, что у него там стряслось, вроде никуда не собирался, а вот внезапно исчез, как и не было его. А ваша мама через пару недель как любимый ее уехал, обнаружила, что беременна. Тут и появился отвергнутый наследник графа Райзендэ. Уж не знаю, откуда он прознал про беременность и как смог уговорить вашу матушку, но она практически сразу согласилась выйти за него замуж. Они пришли к вашему деду и объявили, что ждут ребенка! Господин бы в гневе, но делать нечего и они поженились всего через месяц после того, как исчез настоящий ваш отец. Примерно через две-три недели после свадьбы вернулся полуэльф, но было уже поздно. С ним разговаривал граф Райзендэ, после чего ваш отец ушел и больше не появлялся.
– Так ты читаешь, что именно этот полуэльф и есть мой настоящий отец? – выпытывала я у Осто.
– Уверен, – посмотрел он мне в глаза. – На других-то ухажеров она и не смотрела вовсе, а к этому на свидания бегала.
– Но если мой отец полуэльф, то он был блондином? – Осто согласно кивнул. – Тогда в кого я такая темная? – я подняла прядь темно-русых волос. – Ведь моя мама тоже блондинка как и полуэльф...
– Вот уж и не знаю, что ответить. В вашем-то роду, что в роду Райзендэ, все поголовно светловолосые. А у него может быть мать была брюнеткой? Или же это от магии у вас волосы потемнели?
– От магии? Ну, ты как скажешь! От магии, надо же!
– А что, там, где магия, всякое может быть. Она и не такие выверты выделывает, – значимо ответил Осто и припустил лошадок.
Я еще немного поспрашивала Осто про отца, но тот больше ничего интересного сказать не мог.
