Текст книги "Разбойничий тракт"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Протест контре, месье казак, – звонко выкрикнула она в ответ и еще разок, уже посильнее пристукнула копьем по сапогу с отворотом.

– Ты шо, бисова дивчина, прешь на чоловика? – взревел кубанец и, вскочив на ноги, вырвал пику из рук женщины. – Ото насажу на шампур, мабудь зразу мозги на мисто встануть.

Дарган оттеснил спутницу, спрыгнул с седла и повторил приветствие:

– Здорово дневал, казак.

– Кабы не твоя гарна дивчина, то подневали бы еще, – отставляя пику к стене, недовольно пробурчал тот. – Ну нету покоя, то война, то мать родна, а то калики перехожие.

– Ты скажи, брат казак, есть ли в доме пустая комната? Или нам дальше путь держать?

– А дальше граница, у немчуры свободных куреней полно, – пришел, наконец, в себя часовой, обвел глазами конников со свободными лошадьми, потом с прищуром осмотрел Даргана. – Вижу, с Терека, брат казак?

– Из Парижу возвращаюсь, отвоевался.

– Крестов нахватал немало. Мы тоже всю войну на передовой.

– Так отдохнуть здесь можно или нет?

– А то мусьев не ведаешь, они на насесте место предложат, – хохотнул кубанец. – Вон хозяин, под навесом ковыряется.

– Вместе с курами пусть сам отдыхает, – постучал нагайкой по голенищу сапога Дарган. – А вы далеко путь держите?

– Пока тут стоим, велено французских уланов с кирасирами ловить, они в бандюков обернулись. А скоро и по домам.

– Дома, конечно, лучше. Ну, бывай здоров, – Дарган собрался запрыгнуть в седло.

– Послухай, брат казак, а ты из своих никого не встречал? – снова окинув быстрым взглядом трех свободных лошадей, остановил его часовой.

– Никого, мы в пути несколько дней, а что?

– К нам приказ поступил, велено изловить банду терских казаков под водительством какой-то французской женщины. Говорят, тьму душ сгубили окаянные, а сокровищ у них немерено.

– А вы и поверили? – с усмешкой спросил Дарган. – Когда это было, чтобы терские казаки под бабами плясали?

– Сами в затылках скребли, да уж больно серьезный свидетель объявился.

– Из каких будет?

– Из французов, голова ихнего департамента.

– Если так, ловите ветра в поле, а скорее всего, француз вас обманул.

– Знамо дело, да и охота нам за ними гоняться, – усмехнулся в усы кубанец.

Дарган легко вскочил в седло, дернул за уздечку и шагом подался от стены дома, за ним тронулась Софи. По лицу мужа она определила, что разговором с часовым тот остался недоволен. Лишь отъехав на приличное расстояние, казак дал шпоры кабардинцу, заставив сорваться в галоп и плетущихся сзади лошадей. Жена молча отпустила поводья, она не задала ни одного вопроса, стремясь понимать любимого с одного взгляда, движения или звука. Да и вопросы, пусть их накопилось не один мешок, в свете событий последних дней казались глупыми.

Несколько часов бешеной гонки измотали коней, превратили их в измочаленных кляч, Дарган видел, что жена тоже устала, она еле держится в седле. Что за этим последует, он не знал, но предвидел, что если сбавить ход, то отряд кубанских казаков настигнет их. Его и жену арестуют и предъявят обвинения в убийствах и краже драгоценностей. Теперь хорунжий твердо был убежден в том, что вся эта кутерьма затеяна господином из особняка, во дворике которого он дожидался жену. Видимо, прийти к обоюдному согласию двое граждан свободной от диктатора Наполеона Франции так и не смогли. Впрочем, это стало понятно, как только спутница вышла из красивого здания.

Впереди показался небольшой населенный пункт, Дарган решил не объезжать его, а запастись продуктами для себя и зерном для лошадей, иначе на подножном корме ни они, ни животные долго не протянули бы. Когда до поселка оставалось меньше сотни маховых сажен, спутница громко воскликнула:

– Аллемания!

– Ты это о чем? – обернулся к ней Дарган.

– Там Аллемания, Германия, – Софи махнула рукой вперед, показала на верстовой столб с прибитыми к нему табличками – одной на французском, другой на немецком языках.

– Значит, скоро граница, Софьюшка, – рукавом черкески казак вытер серое от пыли лицо, задорно ухмыльнулся. – Переберемся через нее, и нам будет полегче, а в Польше начнется уже наша земля, почти расейская.

– Гасейкая, – медленно повторила жена, прислушиваясь к звукам, а потом произнесла по слогам: – Га-сей-кая.

– Расейская, поляков мы пока приструнили, но скоро их край станет нашей вотчиной, как татарский с той же угорской землей, – не стал обращать внимания на ее картавый выговор спутник. – Не впервой они безобразничали на русской земле и в этой войне грабили и поджигали Москву.

Несмотря на то, что селение было небольшим, по улицам его бродили солдаты, разъезжали конные патрули. Чтобы меньше привлекать внимания, Дарган подъехал сразу к продуктовой лавке, закупил колбасы, вина и других продуктов, так же не задержался он у торговца зерном, быстро набив овсом несколько торб. Он снял с кабардинца седло, перебросил его на свободного гнедого жеребца, затянул под брюхом подпругу, то же самое проделал с дончаком, заставив спутницу пересесть на свежую лошадь.

– Чем дальше мы отъедем от Парижа, тем лучше для нас, – объяснил он жене свои действия. – Выедем за окраину и снова пойдем в намет. Думаю, это кардинальские знаки отличия в погоню за нами припустились. Не зря ты тогда всполошилась.

– Кардиналь? – приподняла брови спутница.

– Цепь кардинальская, которая с медальоном, помнишь? – показал на шею Дарган. – Если бы не она, никто бы по нашим следам не шастал.

– Ви, кардиналь, – оглянувшись назад, задумчиво произнесла Софи, вспоминая и племянника богатого Ростиньяка, смышленого маленького Буало, и своего дядю, мэра городка, господина Месмезона. – Ви, месье д'Арган, лес кардиналь, – повторила она.

– И ты поняла, Софьюшка, но теперь той цепочки нет, а с казака взятки гладки.

Сразу за окраиной селения Дарган свернул с большака на проселочную дорогу и снова пустил коней в стремительный галоп. Он не знал, сколько верст осталось до пограничных столбов, но торопился пересечь разделительную черту поскорее. Рядом с рослым жеребцом разбойников бежали налегке кабардинец с дончаком, мыльная пена исполосовала их бока, сделав похожими на зебр – чудных зверей, завезенных из Африки и виденных казаком в парижском зоопарке. Чуть позади вела за собой еще одну лошадь Софи, на ходу утолявшая жажду виноградным вином из деревянной баклажки. Свою емкость Дарган успел опустошить.

Солнце клонилось к закату, его лучи теперь не так обжигали кожу, они уже не упирались в лоб, а потоками бежали вдоль линии горизонта, делая тени многократно длиннее. Казаку показалось вдруг, что одно из таких темных пятен легко скользит сбоку, держа курс на пересечение с проселком, по которому они скакали. Дарган приставил к папахе ладонь. В той стороне пролегала основная дорога, по которой и в самом деле наметом мчался отряд всадников. Натянув поводья, хорунжий пристально вгляделся в живой комок. Сердце его екнуло, он рассмотрел высокие головные уборы гусар и сверкающие над ними наконечники пик. В голове Даргана пронеслась мысль, что часовой у стены постоялого двора проспался-таки и успел доложить по инстанции об одиноком терском казаке с подружкой и запасными лошадьми. Сами кубанцы бросаться в погоню постеснялись, негоже казакам ловить казака, но передали это задание отряду доблестных гусар. Еще через мгновение эта мысль подтвердилась донесшимся издалека ружейным выстрелом, он прозвучал как предупреждение.

– A-a, господа гусары! – Дарган закружил гнедого жеребца на месте, выхватил из-за голенища нагайку. – Не успеем, вперехлест идут. Где эта граница с Германией?

– Там, – показала рукой вперед жена.

Видно было, что она собралась в единый комок нервов, готовый взорваться выплеском энергии.

– Там, месье д'Арган, – повторила Софи.

– За мной, Софьюшка, отцу и сыну!

Казалось, жеребец решил выпрыгнуть из седла, с таким остервенением рванулся он навстречу пространству, за ним сорвались остальные лошади. Кони понеслись по равнине, расстояние ложилось под копыта, словно они отбрасывали его назад.

Видневшаяся впереди стена деревьев рябила перед глазами, грозя преградить дорогу. Дарган рванул жеребца за уздечку, направляя его в узкую просеку, и тут же, вначале просеки, поднял на дыбы. Выхватив шашку, он срубил за успевшими проскочить животными несколько молодых тополей, отступив саженей двадцать, протянул поперек узкой тропы веревку, замотав ее концы у основания стволов, и вновь вырвался вперед, увлекая маленький отряд за собой. Они неслись по просеке до тех пор, пока сзади не раздались громкие крики вперемежку с ружейной пальбой и отчаянной руганью. Затор сделал свое дело, Дарган вздохнул, убавил бег коня и оглянулся на спутницу. Как всегда, на ее лице присутствовала лишь радостная улыбка. Прижав ладонь к губам, жена послала ему воздушный поцелуй. Он усмехнулся, засунул нагайку за голенище сапога. Через некоторое время издалека донесся еще один вопль, это сработала веревка, натянутая на нужной высоте.

Впереди замаячил просвет между деревьями, подсвеченный последними лучами солнца, за которым простерлось новое открытое пространство. Выскочив из лесу, Дарган по инерции проскакал немного по прямой, потом остановился, стараясь получше сориентироваться. Он не сомневался в том, что они двигались в правильном направлении, память подсказывала, что где-то невдалеке должны торчать полосатые столбы с немецкими буквами на перекладинах. Он запомнил их еще с того времени, когда вместе с казачьим соединением переходил границу Франции, проигрывающей войну.

Вдруг казак заметил, что прямо к ним направляется наряд верховых в чудных шлемах с блестящими набалдашниками, с ружьями за спиной. Сытые лошади с широкими грудями резво перебирали мохнатыми ногами, а сбоку от наряда, ближе к лесу, из земли торчали те самые полосатые столбы. Значит, в пылу скачки они не заметили, как влетели на чужую территорию.

– Хоть назад возвращайся, – произнес Дарган. – Из огня да в полымя.

Спутница за его спиной что-то негромко сказала и встала рядом. Между тем конники подъехали на расстояние в несколько шагов и сняли с плеч ружья.

– Хальт, – крикнул один из них, и тут же щелкнули взводимые курки.

Капрал выдвинулся вперед и нагловато осмотрел нарушителей границы. Вид заросшего черной щетиной воина в папахе, в черкеске и с кинжалом за поясом его заметно настораживал. Он задержал долгий взгляд на женщине и вдруг улыбнулся широкой улыбкой.

– О, господин руссиш казак! – немец приложил ладонь к шлему. – У вас есть аусвайс, разрешение на проезд по германский земель?

– Они у меня в порядке. – Дарган вытащил сопроводительный документ и подал его пограничнику.

– Гут, – внимательно изучив документ, немец отдал его обратно. – Битте на германский территорий, ви есть дружественный армия.

– Благодарствую, господин капрал, – неласково отозвался казак. – Нам нужно добраться до большой дороги, мы едем в Россию.

– Как ви оказались в эти места? – развел руками командир наряда. – Здесь нет дорога.

– Мы возвращаемся из Парижа, сбились с пути.

– Почему с вами три свободных лошадь?

– Я их купил для своего хозяйства.

– О, я-я, война капут – хозяйство гут, господин казак, – засмеялся капрал, которого тут же поддержали рядовые в ядовито-зеленой форме. – Эта фрау с вами?

– Это моя жена.

Заметив, что разговор перешел на ее персону, Софи выпрямилась в седле, с достоинством вскинула подбородок.

– Парле ву франсе? – надменно спросила она.

– Ви, мадам.

Немецкий унтер-офицер немного опешил, он переводил взгляд с казака на женщину, не зная, на каком языке продолжать разговор. Он никак не мог взять в толк, как это француженка согласилась вдруг стать женой недавнего врага, для него такое считалось неприемлемым поступком. Наконец он спросил по-французски:

– Мадам, это действительно ваш супруг?

– Да, мы являемся мужем и женой, – кивнула женщина. – Нам нужно добраться до какого-нибудь постоялого двора, чтобы мы могли отдохнуть и продолжить путь. Вы не будете так любезны показать нам дорогу?

– Конечно, мадам, я к вашим услугам, – подтянулся капрал. – Но согласитесь, ваш союз с казаком по меньшей мере странен.

– Вы полагаете, что имеете право задавать мне такой вопрос? – вскинула брови женщина.

Заметив, что обстановка накаляется, Дарган наклонился чуть вперед, положил ладонь на рукоятку шашки. Он приготовился дать каблуками под брюхо жеребца.

– Ни в коем случае, – между тем смешался немецкий пограничник. – Мадам, прошу меня простить.

– Вам, должно быть, известно, что браки совершаются на небесах. – Софи потеребила повод и снисходительно пояснила: – Мой спутник – герой войны, он из древнего рода терских казаков, к тому же на супружество нас благословили император Александр Первый и король Франции Людовик Восемнадцатый. Надеюсь, вопрос исчерпан?

– Вполне, мадам, еще раз приношу вам тысячу извинений за неприличное любопытство.

– Тогда поскорее покажите дорогу к ближайшему постоялому двору, за несколько дней скачки я довольно сильно устала.

И тут случилось то, чего уже давно опасался Дарган, из лесу на полном скаку вылетел поредевший отряд гусар. Размахивая саблей, командир в чине ротмистра устремился к группе всадников, еще издали выкрикивая какие-то гневные слова.

– Задержите их, они гонятся за нами, – Софи прижала руки к груди и просительно посмотрела на пограничника. – Они ищут каких-то бандитов, а мы обыкновенные путники.

– Разберемся, мадам, – выдергивая саблю из ножен, заверил ее бравый капрал. – В первую очередь они хотят нарушить границу суверенного государства. – Он вскинул клинок над головой. – Ахтунг, зольдатен!

Наряд на крепких лошадях в полном составе бросился навстречу гусарам, они сошлись как раз рядом с полосатым столбом, тем самым подтвердив не изменившуюся за века незыблемую истину – врагу нельзя уступать ни пяди родной земли. Ротмистр сунулся к капралу, угрожающе взмахнул саблей.

– Господин капрал, это разбойники, их надо задержать и предать суду.

– Во-первых, они находятся на нашей территории, – парировал пограничник. – Во-вторых, даже если это действительно так, то сначала их надо обыскать, потому что документы у них в порядке.

– Проверяйте немедленно, в сумках у бандитов должно быть полно драгоценностей, украденных из французской казны, – ротмистр пытался усмирить свой пыл, а заодно и лошадь под собой. Его гусары тоже осаживали коней назад. – Кроме того, на них лежит кровь невинных людей.

– О-о, это обвинение серьезное, – пограничник оглянулся на Даргана с женой и снова уперся жесткими глазами в лицо гусара. – Но, повторяю, документы у них в порядке, господин ротмистр.

– Сначала они получили разрешение на проезд по территориям государств коалиции, а потом совершили преступление, – не унимался гусар, которому очень хотелось проявить свою ретивость. Скорее всего, этот офицер только что прибыл в армию и в боевых действиях участия не принимал. – Поскорее обыщите их и передайте нам, а мы уж доставим эту милую парочку куда следует.

Капрал резким голосом отдал несколько коротких команд, двое конников из наряда выдвинулись вперед и встали перед гусарами, а с остальными он направился к путешественникам, ожидающим разрешения их участи.

Софи мельком взглянула на спутника и невольно перевела взгляд на мешки с приданным. Дарган успокаивающе усмехнулся, расслабился в седле. В критических ситуациях он не терял холодного рассудка и железной воли. Даже боль в ране заметно поутихла. Он знал наверняка, что немецкие солдаты вряд ли станут копаться в женских тряпках, это на Кавказе и в азиатской Турции, дышащей в затылок России, платья с кофточками немедленно растерзали бы на мелкие кусочки.

– Попрошу спешиться, – сурово обратился к Даргану командир наряда и вежливо предложил сделать то же самое женщине. – Сумки раскрыть, содержимое выложить на землю.

Дарган молча спрыгнул с седла, сдернул торбы с овсом, перекинутые через холку жеребца, поставил их на траву, затем вытряхнул переметную суму с пожитками и отошел в сторону. Мешок с приданым супруги он не снял, лишь развязал на нем горловину.

Один из пограничников спешился, концом сабли потыкал в торбы, пошевелил бурку с запасной одеждой и свертками с едой, заставил казака расстегнуть кожаный ремень на поясе, распахнуть черкеску. Затем он подошел к лошади, тем же концом сабли поддел вплетенный в гриву засохший кусок грязи и, недоуменно передернув плечами, отступил назад. После чего немец покосился на мешок с торчащими оттуда принадлежностями женского туалета и указал Даргану место подальше от коня. Он помог Софи спуститься на землю и взялся за ее поклажу. Но как только дело дошло до чепчиков с панталончиками, пограничник стыдливо потупил глаза и обернулся на своего командира.

– Мешок, лежащий на загривке лошади моего супруга, тоже моя собственность, – обратилась к капралу путешественница и пояснила: – Это приданое, врученное мне моим дядей господином Месмезоном, мэром города Обревиль.

– Мадам, мой брат женился на девице из городка Обревиль, ведь мы живем в приграничных населенных пунктах, и я не раз бывал в тех местах, – подбирая поводья, разоткровенничался капрал. Отдав команду подчиненному, он огласил результаты проверки по-русски: – Обыск закончен, господин казак, приношу вам и вашей супруге извинения за причиненные неудобства. Вы можете продолжать путь.

– Мы свободны? – переспросил Дарган.

– Вы и ваша супруга свободны, – сухо повторил пограничник.

– А как вы поступите с гусарами? Они станут преследовать нас до тех пор, пока между нами не произойдет стычка. Сдаваться им добровольно мы не собираемся.

– Мы не допустим никаких насилий, я постараюсь уладить конфликт.

Подождав, пока Дарган со спутницей управятся с вещами и вскочат в седла, капрал отдал честь и заспешил к пограничному столбу, возле которого приплясывали от нетерпения гусары. Но не успел он проехать и половины этого расстояния, как ротмистр повел свой отряд напролом. Он был уверен в безнаказанности, ведь на его плечах красовались погоны армии победителей, занявшей половину Европы вместе с Парижем.

Одного не учел командир отважных гусар – немецкой педантичности. Немцы считали себя нацией избранной, не позволяющей кому бы то ни было диктовать ей условия. Капрал выхватил похожую на палаш саблю и направил коня наперерез сорвавшемуся с привязи отряду русских. Прозвучали первые выстрелы, сделанные немцами в воздух, кони противных сторон завертелись в дикой карусели, из которой стало невозможно вырваться.

– Зачем вы их отпустили, капрал? Это преступники!…– брызгал слюной ротмистр. – Их давно ждет виселица.

– Вашего казака я бы препроводил в комендатуру сам, – старательно подбирая слова, рычал капрал. – Но французскую женщину никто не имеет права подозревать в преступлении. Мадам вне подозрений.

– Не путайте жену Наполеона Жозефину с обычной парижской шлюхой.

– А вы не путайте Германию с Россией.

– Вы еще пожалеете об этом преступном поступке!

– Война закончилась, границы обозначились вновь. Предъявите аусвайс, господин ротмистр. Сюда вас никто не приглашал…

Но этой пляски орловских рысаков с германскими меринами Дарган со спутницей уже не видели, они неслись по равнине, погружавшейся в ночную тьму, заворачивая к лесному массиву, чтобы найти подходящую поляну и отдохнуть наконец от утомившей обоих бешеной гонки, победа в которой награждалась свободой. Лишь единожды Софи подтянулась к хорунжему на расстояние вытянутой руки и как бы между прочим поинтересовалась:

– Месье д'Арган, зачем тебе кусок грязь в конский холка? Ты не желаешь купать лошадь?

Некоторое время Дарган скакал молча, лишь усмехаясь себе в усы. Признаваться в том, что он вплел в гриву кабардинца необычный камень из клада хозяина парижского подворья, ему не хотелось. Соглашаться же искупать коня означало бы новую возню с сокровищем, которое нужно было бы опять куда-то пристраивать, а здесь оно было на своем месте. К тому же неизвестно, что это за штука, вдруг яйцо в серебряной оплетке тоже происходит из кардинальского набора. Наконец он повернулся к спутнице и с улыбкой пояснил:

– Это не грязь, Софьюшка, а казачий оберег.

– Оберег?! – вопросительно прикусила она губу. – А что это – о-бе-рег?

– Навроде нательной ладанки, он спасает человека и его скотину от всех несчастий и напастей.

Некоторое время Софи не сводила со спутника недоуменного взгляда, затем с участием, похожим на понимание забот маленького ребенка, улыбнулась ему и заняла свое место. Больше она никогда не заводила разговор на эту тему.

Путники добрались до крохотной лужайки посреди дубовой рощи лишь тогда, когда на небе засиял тонкий лунный серп. Дарган бросил бурку между корнями, вместо подушки кинул один из мешков с туалетами падавшей от усталости подружки и занялся стреноживанием коней. О костре нечего было и мечтать, пламя выдавало бы их, рядом не было и воды, так хорошо дубы высасывали подпочвенную воду. Сил оставалось только на то, чтобы задать корма лошадям. Сняв уздечки, чтобы животные не поранили десна о загубники, Дарган глотнул из баклажки кисловатого на вкус вина и упал рядом с женой подрубленным столбом.

Прошло несколько дней с тех пор, как Дарган со спутницей пристроились в хвост войсковому обозу с кухнями, палатками, обмундированием и прочими армейскими атрибутами, не нужными больше войскам. Позади остались убранные поля неласковой Германии и добрая половина польской территории.

Проехать по немецким землям, как по Франции – наскоком, не получилось, на первом же перекрестке их едва не арестовали придирчивые немецкие патрули. Если в поверженной наполеоновской империи до сих пор восстанавливался порядок, то в восьмисотлетнем рейхе этот порядок не нарушался никогда, даже во времена войн. Хорунжий с женой с трудом сумели оторваться от здоровенных конников, сидящих на широкогрудых жеребцах, и теперь тащились между разномастными верховыми и пешими солдатами, отмеченными свежими и поджившими ранами, между санитарами и медсестрами в надвинутых на лбы белых платках с красными крестами.

Дарган сменил черкеску на солдатский мундир, спрятав под ремнем лишь походный ножик, он понял, что в кавказской одежде его узнает и арестует любой патруль, ведь гусары охотились именно за терским казаком с француженкой. Ему перевязали руку, впрочем, рана к этому времени почти затянулась и сама. Как ни верил казак в то, что в мешках с бабьими тряпками деньги и сокровища вряд ли кто будет искать, червячок сомнений не покинул его ни разу. Тыловым крысам стоило только зацепиться за любую мелочь, и клубок начал бы разматываться сам.

Среди офицеров нашлось немало таких, которые сносно говорили по-французски, Софи отводила с ними душу, заодно заучивая русские слова. Она оказалась способной ученицей, там, где появлялась эта женщина, сразу слышались взрывы хохота, почти безобидные шутки, а нередко и звон гитарных струн. Русский народ восприимчив, стоило кому-то подсмотреть, как союзники французов испанские волонтеры перебирают натянутые на грифы жилочки, как в следующий раз дерево гитар издавало уже русские звуки.

Но не это было главным, дело заключалось в том, что обоз нагоняли вестовые, привозившие пакеты с различными приказами. Армия походила на организм, его сердцем был главный штаб, продолжавший снабжать «кровью» даже отслужившие части. Командир колонны, получив, наверное, какую-то бумагу, взялся за проверку личного состава, на остановках он поочередно выстраивал подразделения, выкрикивал по списку бойцов. Очередь скоро должна была дойти и до обоза, в котором нашли место все, догнавшие колонну в пути, в том числе и Дарган с женой.

У казака был и еще один повод для неприятных размышлений. Как-то вечером, когда часть разбила бивуак недалеко от дороги, затеялся очередной концерт с песнями и плясками. Особенно любили поглазеть на русских, разгромивших Наполеона, жители окрестных селений, они приходили толпами, приносили продукты питания.

Когда объявили привал, жена подмигнула Даргану и скинула на землю мешок с приданым. Он понял, что Софи решила облачиться в лучшие свои наряды. Раньше, пока они ехали по территориям европейских стран, хорунжий не был против, хотя чувства мужчины, воспитанного в условиях гор, нередко заставляли вспыхивать серые зрачки. Но в тот раз рядом с его женой оказался подпоручик уланского полка, получивший ранение в стычке под Фонтенбло. Юнец из благородной семьи вдрызг проигрался в карты, все знали его как отъявленного должника. Со спутницей Даргана его связывало знание французского языка и не менее прекрасный голос, которым он подпевал женщине, играя на гитаре.

Сбросив мешок на землю, Софи потянула на себя одно из платьев с пышными оборками, отложив его в сторону, выдернула жесткий корсет с множеством шнурков. Дарган, наблюдавший за ее действиями, улыбался, он тоже учился привыкать к чудачествам супруги. Подпоручик его не интересовал, он не усматривал в нем мужчину, за драгоценности казак тоже не переживал, они были запрятаны почти на дно мешка. Но во время скачек вещи, видимо, переместились, из самой середины мешка показалась пачка сторублевых ассигнаций и упала на землю.

Софи среагировала моментально, она присела на корточки, подцепила деньги и кинула их обратно. Все это произошло за считанные секунды, но их хватило для того, чтобы брови подпоручика поползли вверх, а глаза округлились.

– О, мадам Софи, – хрипловато проговорил он по-французски. – Вы богатая женщина, у вас столько денег!

– Вы ошибаетесь, господин подпоручик, это всего лишь пакет погашенных банковских счетов, – накрывая волосами лицо, вспыхнувшее пламенем, отозвалась она. – Деньги вам просто мерещатся везде. Хотя я и сама заметила, что эти счета здорово походят на русские деньги.

– Не может бы-ыть, – протянул подпоручик, забывая захлопнуть рот.

Такую сцену подсмотрел Дарган, и в груди у него возникло неприятное ощущение. Поведение Софи выглядело каким-то наигранным, словно она не придала этому событию особого значения. Впрочем, так оно и было. Женщина, привыкшая все измерять мерками французского высшего общества и считавшая подпоручика безобидным повесой, гораздым делать лишь карточные долги, не верила, что ее новый знакомый способен на подлости. Но Дарган больше не сводил глаз ни с дончака с поклажей, ни с подпоручика, находившего малейший повод, чтобы быть поближе к очаровательной мадам Софи.

Голову хорунжего постоянно терзали дурные мысли. В них все смешалось: и подозрения по поводу вестовых, и проверки личного состава, и ревность к подружке, так беспечно кружившей мозги подпоручику, который в любой момент был способен проболтаться о виденных им деньгах. Дарган решил, что обоз надо покидать немедленно, пока одно из неприятных обстоятельств не выстрелило в упор, тем более место нахождения тому благоприятствовало. Поляки понимали русский язык, могли указать правильное направление, тем самым мстя русским царям, прибравшим Польшу к рукам, к тому же до России осталось не так уж и далеко.

Надвигался вечер, жена настраивалась на то, чтобы приятно провести время в кругу офицеров, как всегда, возле нее крутился подпоручик. Улучшив момент, Дарган отозвал женщину и жестко посмотрел ей в глаза.

– Отсюда надо уходить, – твердо сказал он. – В обозе оставаться опасно.

– Пуркуа? – быстро спросила она и тут же поправилась, перешла на русский: – Почему? Здесь весело.

– Я вижу, что тебе балы понравились. – Дарган выдержал паузу. – А если наш секрет раскроется? Тогда ни денег, ни веселья с господами офицерами не будет, поняла? Но ларжан.

– Но подпорутшик, он, как это… карош малый.

– Короче, собирайся, я два раза не повторяю, – резко махнул рукой казак, злой на то, что его спутница первым делом вспомнила именно этого повесу. – Аллюр три креста, Софьюшка.

– Аллюр труа кгреста? – жена поджала губы и опустила голову. – Ви, месье д'Арган, когда надо галоп?

– Солнышко за горизонт упадет, и мы растворимся в ночи. Так оно будет вернее.

Подпоручик все не уходил, он словно что-то почувствовал. Наконец Дарган легонько толкнул его в плечо и сказал:

– Вы бы шли к себе, ваше благородие, а то нам отдыхать пора.

– Солдат, ты должен радоваться, что возвращаешься домой живой и невредимый, да еще с красавицей женой, – попытался обнять казака за плечи ловелас. – Посмотри, сколько калек вокруг, разве они кому-нибудь будут нужны? Гуляй, пока есть возможность.

– Мы свое еще возьмем, – увернулся от объятий Дарган.

– Где? И что у вас может быть, дикие леса с дремучими мужиками в берлогах?

– У нас лучше, чем в каменных клетях, – ощерился казак. – Мы такую свадебку сыграем, что вся деревня сбежится, пива не пожалею, медовухи. Дом построю, лошадей разведу, овец с коровами.

– Медову-ухи. – подпоручик приподнял кончики усов, пожевал губами. – Ладно, солдат, возвращайся в свою деревню, но знай, что в мадам Софи влюбился молодой гусар Леденцов, который приедет к тебе не только медовуху сосать, но и еще за кое-кем.

– Милости просим, ваше благородие, – бешено сверкнул зрачками Дарган.

Глубокой ночью, когда обозники забылись во сне, казак с женой обошли часовых и растворились в ночи. Как только вместо булыжников под копытами коней застучала проселочная дорога, Дарган облегченно вздохнул и отпил из баклажки несколько глотков вина. Его спутница, наоборот, покусывала губы от досады, она только начала понимать разбитное российское общество, и оно ей понравилось. Но Софи и не думала ставить в упрек Даргану его решение, она осознавала, что рано или поздно круг подозрений сомкнулся бы. Еще один прокол, подобный допущенному ею, и подпоручик принялся бы клянчить денег в долг. Она бы не отказала, он был душка, из тех, кто через какое-то время обязательно отплатил бы ей черной неблагодарностью. Маменькины сынки всегда поступают именно так.

Софи не знала, что этот безобидный ловелас уже доложил о мешках с деньгами командиру санитарного поезда, а тот в свою очередь получил пакет, в котором предписывалось до границы с Россией проверить всех подозрительных лиц. Еще в бумаге говорилось о вещи, имеющей государственную важность, – о золотой цепи с медальоном, принадлежащей высшему духовному лицу Франции. Именно эту цепь требовал найти французский король, поддержанный императором Александром Первым, из-за нее во всех направлениях были разосланы конные отряды.