Текст книги "Путь из варяг в греки"

Автор книги: Юрий Звягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?

Итак, мы убедились, что письменные источники о пути из варяг в греки молчат. Археологические находки, скорее, показывают, что в районе Ловати был разрыв и северная часть Руси развивалась длительное время независимо от Поднепровья. К тому же прохождение традиционного маршрута из варяг в греки весьма проблематично.

Теперь обратимся к вопросу, который, возможно, нужно было бы поставить первым: а было ли ради чего огород городить? Чтобы прокладывать торговый путь, нужно иметь, чем торговать. Могла ли Скандинавия что-то предложить Византии? Причём такое «что-то», чего не способна была дать находящаяся гораздо ближе Русь да и южнобалтийские земли тоже.

А. Сорок и сорок – рубль сорок

О скандинавской торговле норманисты говорят исключительно в возвышенных тонах. Объёмы её определяются столь впечатлительные, что иногда перестаёшь понимать, о каком времени речь идёт. К примеру, Г. С. Лебедев считает, что «общий объём денежных ресурсов и ценностей, поступивших в Скандинавию за время становления и расцвета „скандобалтийской цивилизации эпохи викингов“ следует определить как эквивалентный объёму порядка 5 миллиардов долларов США».

Правда, когда присмотришься, как были получены эти цифры, на память невольно приходит бессмертное «сорок и сорок – рубль сорок». Судите сами. За основу своих расчётов Глеб Сергеевич берёт английские серебряные монеты. Их общее число он оценивает в 40 тысяч, «если к скандинавским находкам присоединить 1600 монет из кладов и погребений Прибалтики и Древней Руси, попавшие сюда через скандинавские страны». Почему только через скандинавские, известно только Лебедеву, априори считающему славян и балтов людьми, не способными быть дружинниками у скандинавских конунгов.

Ну да ладно. Дальше археолог выписывает из английских хроник суммы «датских денег», то есть выплат викингам, начиная с 991 и заканчивая 1016 годом. Опять-таки не понятно, почему подсчёт заканчивается на этой дате. Питер Сойер справедливо указывает, что Кнут Великий, став правителем объединённой Дании и Англии, продолжал активно использовать скандинавских наёмников. Например, держал флот из шестнадцати кораблей, оплачивая его матросам по восемь марок на весло, о чём сообщает «Англосаксонская хроника». Вообще остатки скандинавской гвардии в Англии ликвидировал только Эдуард Исповедник в 1051 году. А до этого английское серебро продолжало поступать на полуостров, что подтверждает хотя бы клад в Гандарве на Готланде. В нём 212 английских монет, самая поздняя из которых датируется 1046—1048 годами.

Ну да ладно, оставим дату прекращения поступления английского серебра в Скандинавию на совести Г. С. Лебедева и вернёмся к его подсчётам. Всего у него набегает 226 тысяч фунтов, или 452 тысячи марок серебра, считая 204,7 грамм на марку. Далее уважаемый учёный делит 450 тысяч на 40 тысяч и получает некий коэффициент, определяющий, по его мнению, пропорцию «зарываемости» монет в Скандинавии. Ну, а потом всё просто: этот коэффициент умножают на 60 тысяч арабских монет (хотя их на деле 55,9 тысяч), учитывает, что дирхем почти в три раза тяжелее денария, и получает 3,23 миллиона марок серебра восточного, ввезённого-де в Скандинавию во времена викингов.

Расчёты просто замечательные. Начать, хотя бы с того, что если 450 тысяч разделить на 40 тысяч и умножить на 180 тысяч, то получится всего 2,025 миллиона, а никак не 3,23!

Ну, для историка, возможно, правила математики не обязательны. Тогда зададимся другим вопросом: насколько правомерно коэффициент, выведенный для «датских денег», распространять на куфическое серебро? Интересно, если я вам скажу, что доля денег, откладываемых россиянами на банковских счетах и в кубышках в 2006 году, та же, что была и в 1986-м, вы мне поверите? Боюсь, что нет. А ведь логика точно такая же, только временной интервал взят куда как меньший. Г. С. Лебедев утверждает, что в VIII—IX веках шведы (а на их долю приходится львиная доля кладов, не важно, какие в них монеты) зарывали в землю точно такое же количество денег, как и в конце X – начале XI веков (см. табл. 2). Что на Готланде (а именно на долю этого острова приходится больше половины кладов с арабскими монетами) это делали так же часто, как в материковой Швеции (в которой сосредоточены главные клады английских монет). Что купцы, которым деньги нужны были для торговли, зарывали их в землю так же охотно, как и воины, получившие свою долю дани или награбленного имущества.

Таблица 2

Распределение кладов эпохи викингов по странам

Это притом, что до сих пор так до конца не известно вообще, почему такое количество серебра зарывали? Одни учёные (Лебедев, Сойер) склонны говорить о стремлении спрятать деньги от грабителей в тревожное время, другие (Цветков) – о ритуальных целях, выражении таким образом почтения к Матери-Земле.

Понятно, кажется, что в первом случае в земле должно остаться меньше денег. К тому же их меньше будет в спокойное время и больше в бурное. Насколько отличаются VIII—IX века от X—XI по напряжённости внутрискандинавских отношений? Сойер отмечает: на Готланде на каждое десятилетие с 840 по 1100 годы приходится в среднем по два найденных клада, но в 860—870 годах зарывали значительно больше. И ещё больше – в середине X века. В 940—949 годах закопали десять отрытых нынче кладов, а в 950—959 – 20! В Дании выделяется период с 1050 по 1065 год. В Норвегии – вся первая половина XI века, кроме периода 1035—1045 годов.

А если, к примеру, в более ранний период клады зарывали в дань богам, а в более поздний – пряча от разбойников? Не такое уж невозможное предположение. Ведь в VIII—IX веке денежное обращение в Скандинавии (так же, как и на Руси) было развито заведомо меньше, чем в X—XI.

И ещё: если клады зарывались из соображений безопасности, тогда они должны располагаться рядом с жильём своего хозяина. Стало быть, скандинавы закапывали их в Скандинавии. А на территории Руси и Южном берегу Балтики – славяне, балты и финны. Но, между прочим, «соотношение кладов арабского серебра в Северной и Восточной Европе по количеству ввезённых монет составляло (для Готланда, наиболее значимого центра „восточной торговли“) в течение четырёх „периодов обращения дирхема в Восточной Европе“ до 1,5 % от восточноевропейского объёма – в I период (780–833), 22–25 % – во II период (833–900), 46–50 % – в III период (900–938), 44–49 % – в IV период (939–1000)»[253]253
  Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 325.


[Закрыть]. Сергей Цветков уточняет: «Итак, кто же наладил поставку восточного серебра в Западную Европу? Чтобы ответить на этот вопрос, оставим в стороне эмоциональные ссылки на неутолимую жажду приключений, владевшую храбрыми викингами, и обратимся к бесстрастным цифрам.

Естественно, прежде всего нас будет интересовать ранний период: VIII – первая треть IX века. Монетные находки этого времени разделяются следующим образом: 25 кладов и 30 отдельных монет на древнерусских землях и 16 кладов и 13 отдельных находок в Балтийском регионе. При этом в материковой Скандинавии обнаружен всего один клад – в Упланде; ещё три клада находятся на остров Готланд. Остальные 12 кладов ничего общего со Скандинавией не имеют: половина из них найдена в землях поморских славян – Померании и Мекленбурге, другая – в Пруссии. Древнейшая на Балтике аббасидская монета 765 года покоилась в земле славянского Старграда; упландский клад сокрыт в землю лишь около 826 года»[254]254
  Цветков С. Э. Указ. соч. Кн. 1. С. 347.


[Закрыть].

Так что, как видим, примерно такая же картина – в Прибалтике и балтийском Поморье. Именно там обнаружены самые старые клады арабского серебра. О торговле мехами Адам Бременский писал, что Sembi или Pruzzi, живущие на острове Samland: «Золото и серебро ценят очень мало. В изобилии у них диковинные меха, слава которых отравила наш мир». Цитирую по Питеру Сойеру, у Лебедева перевод несколько отличается, но смысл не изменяет: с Западной Европой мехами торгуют балты.

А раз так, то скандинавы не выглядят главными торговцами и воинами на Восточном пути. Кстати, прошу заметить: восточные (и византийские) монеты найдены, преимущественно, на Готланде, наиболее близком к южному берегу Балтики, где археологи прослеживают значительное влияние поморских славян.

Если же зарывали не от опасения лишиться имущества, а в дар богам, тогда, скорее всего, в земле оказалось большинство накопленного викингами серебра и золота. Конечно, археологи вырыли не всё. И всё же процент найденного довольно высок, поскольку копаются в Скандинавии уже не один век. А ещё потому, что, если посмотреть на карту распределения кладов на полуострове, видно: сосредоточены они в строго определённых местах, известных по хроникам. И именно там сосредоточены были основные усилия археологов. Что ещё больше повышает вероятность нахождения до сего времени основного числа кладов.

Да, кстати, интересно бы было знать ещё, почему пять шестых английских монет найдено в Швеции? Ведь грабили-то Англию и откуп с её королей брали датчане и норвежцы. Может, вообще только шведам (или того чище, жителям Готланда, где найдено более половины кладов) было свойственно зарывать монеты в землю?

Но норманисту до этих соображений дела нет. Главное, выдать цифру побольше, И вот Г. С. Лебедев пишет дальше, что общее количество серебряных вещей и лома в кладах начала X – начала XI веков составляет ещё столько же, так что за эпоху викингов (с 793 по 1006 год) в Скандинавию поступило 7 миллионов марок (около 1,4 тысяч тонн) серебра.

Ладно, посчитаем, что нужно было на эту сумму продать. Самыми дорогими северными товарами на юге являлись, по-видимому, пушнина и рабыни. Так вот, по поводу последних Лебедев утверждает, что они ценились в арабских странах в 2,25 тысячи дирхемов за человека (это я беру по максимуму). А всего поступило на Север, по утверждению Глеба Сергеевича, 500 миллионов дирхемов. Что равнозначно, как нетрудно убедиться, продаже 222 тысяч рабынь! Чёрт побери, где же они столько взяли?!

Нет, конечно, понятно, что продавали не только рабынь. Но любой иной товар будет потребен в ещё большем количестве. Так, американец Т. Нунен оценивает годовой оборот Волжского пути в шкурках пушных зверей и говорит о том, что он составлял 500 тысяч шкурок, или 1,125 миллиона дирхемов (заметим, это гораздо скромнее всё же подсчётов Г. С. Лебедева, да и касается всего Восточного пути, а не одной Скандинавии).

Б. Сколько брала на борт древняя ладья?

И всё это требует для перевозки места на ладьях. А как мы помним, по оценкам специалистов, по рекам могли нормально идти только небольшие суда. Правда, мы рассматривали путь на Днепр, а не на Волгу (в Византии, кстати, рабы стоили несколько дешевле, а на рабынь ажиотажного спроса и вообще не было). Но на втором тоже есть свои пороги и волоки. К тому же, Питер Сойер, к примеру, считает, что у скандинавов вообще большинство судов были небольшими. «Для большинства норвежских захоронений в кораблях были использованы суда менее 33 футов (10 м) в длину… тот факт что среди множества норвежских захоронений этого типа лишь пять судов больше 66 футов, означает, что едва ли большинство кораблей викингов по своему размеру могло сравниться с гокстадским»[255]255
  Сойер П. Указ. соч. С. 125.


[Закрыть].

Ещё одним доказательством небольших размеров основного числа скандинавских торговых судов может служить расположение одного из важнейших торговых центров Балтики IX—X веков – «датского» Хедебю. Расположен он у истоков реки Шлей, впадающей в Балтику, и лишь 17 километров по суше отделяет его от другой реки – Трины, оканчивающейся в Северном море. Длина Шлей равна примерно 35 километрам, но ширина местами не превосходит 200 метров. Трина длиннее и уже. Местами между её берегами не более 15 метров. Больше того, вход в озеро, на котором стоял Хедебю, очень мелководен. Так что до самого города могли дойти лишь суда с небольшой осадкой, к тому же вёсельные (на реках с парусом не развернуться) и небольшие. «Эти ограничения и необходимость транспортировать товары сушей между Хедебю и Холлингстедтом означали невозможность использования маршрута для большегрузных перевозок, и предпочтение должно было отдаваться относительно лёгким и ценным товарам», – справедливо считает Сойер[256]256
  Там же. С. 256.


[Закрыть].

Кстати, хорошие гавани практически отсутствуют и на Готланде, которые, судя по числу находок, явно был главным местом скандинавской торговли.

Стало быть, исходя из размеров, и грузоподъёмность у скандинавских судов была небольшая. Какая, можно прикинуть. В своё время для гипотетических русских ладей сделал это Г. Г. Литаврин.

«Размеры таких ладей колебались в длину от 9 до 14 м. Крупные поднимали до 40–60 человек… Их разгружали, и одни из них перетаскивали волоком по суше, а другие переносили на плечах на расстояние примерно в 2,5 километра, выставив стражу против внезапных налётов печенежских банд. Следовательно, разные по размерам и по весу моноксилы не должны были быть слишком тяжёлыми для 20–40 мужчин, одновременно прилагавших свои силы. Попытаюсь представить себе грузоподъёмность и собственный вес „корабля“, поднимавшего 40 воинов. Вес самих воинов составлял примерно 3000 килограммов, вес продуктов на месяц пути – по I килограмму сухого продукта на каждого на день – 1200 килограммов на 40 человек (у запорожцев это было обычно пшено, свиное сало, сухари, куры – их везли живыми. Кур имели в плавании и русы – конечно, не только для языческих жертвоприношений), вес снаряжения и скарба (канаты, якоря, парус, вёсла, смола, оружие, одежда и т. п.) – примерно 300 килограммов.

Итого грузоподъёмность такой крупной ладьи достигала 4,5 тонны. Принимая коэффициент утилизации водоизмещения для речных деревянных плавательных средств равным 0,6 (по самым осторожным допускам), можно определить и собственный вес такой просмолённой ладьи – он будет равен примерно 3 тоннам. Вес, конечно, непосильный для того, чтобы 40 человек перенесли ладью на плечах на расстояние в 2,5 километра – такую ладью они могли только волочить „на катках“. А переносили вдвое более лёгкую, обладавшую полезной грузоподъёмностью не более чем в 2250 килограммов.

В связи с этим перед организаторами торговой флотилии вставал несомненно нелёгкий вопрос: нагрузить как можно больше товаров и в то же время обеспечить каждую ладью необходимым экипажем и для прохода через пороги, и для плавания по морю…

Максимум грузоподъёмности предназначался под товары. Но необходимо было разместить и гребцов, и рабов (для продажи), и прислугу послов и купцов, и их самих. Причём воины имелись в каждой ладье (хотя и купцы тоже могли играть роль воинов): когда какую-либо ладью ветер выбрасывал на берег, и печенеги были готовы напасть, все приставали к берегу, чтобы сообща отразить нападавших. Можно предположить, что торговая ладья брала на борт вдвое меньше людей, чем военная, то есть в большую вместо 40 воинов брали 20 человек, в малую – 10 вместо 20. Вдвое уменьшив скарб и продукты, в большую могли погрузить более 2 тонн товара, а в малую – более тонны»[257]257
  Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII в.). СПб., 2000. С. 107—109.


[Закрыть].

А теперь несколько замечаний, исходя из опыта реконструкций судов викингов (поскольку, мы пытаемся прикинуть, какие скандинавские суда могли ходить по внутренним рекам Руси). 23-метровый корабль из Гокстада мог брать на борт, по расчётам специалистов, до 70 человек. И весил около 9 тонн. Но мы помним, что по замечаниям специалистов, суда для «пути из варяг в греки» были, по крайней мере, раза в два меньше. Если исходить из опыта «Айфура», то даже в три. Стало быть, весили они тонны две-три. И брали на борт где-нибудь 20 человек максимум. То есть, примерно столько же, сколько и предположительные литавринские ладьи. За счёт уменьшения числа гребцов наполовину, они, действительно, не могли взять на борт больше тонны. Или десяток рабынь.

Подробную таблицу размеров найденных при раскопках в Скандинавии судов приводит в своей работе «Славяне и норманны в ранней истории балтийского региона» Иоахим Херрман. Вот она (см. табл. 3).

Таблица 3

I. Тоннаж и другие параметры найденных грузовых кораблей (по Д. Элльмерсу с дополнениями)

II. Тоннаж и другие параметры найденных боевых кораблей (по Д. Элльмерсу с дополнениями)

Как видим, средняя длина балтийского торгового судна в IX—X веках составляла 11 метров. Причём у скандинавов они несколько побольше, но всё равно за 14 метров не выходит. Осадка – 0,5—1 метр. Военные корабли побольше, за 20 метров, но и осадка – метра под два. Так что при всей своей большей вместимости для путешествия по рекам они явно не годятся. И мы опять приходим к тем же размерам, для которых делали расчёты выше. Причём не важно, чьи это были суда: скандинавские или славянские.

Таким образом, если исходить из расчётов Лебедева, в арабских странах за три века должно было побывать 22 с лишним тысячи скандинавских судов. То бишь более 70 каждый год, с завидной регулярностью. А если учесть, что распределение кладов по годам свидетельствует о резком нарастании потока серебра во второй половине IX века и столь же резком убывании его через век, получается, что сто лет в арабские страны ежегодно плавало около 200 викингских кораблей. То есть примерно столько же, сколько в XIII веке вся Швеция могла выставить при объявлении всеобщего ополчения. Что, как вы понимаете, заведомо невероятно, так что вышеуказанные объёмы, очевидно, существуют только в воображении норманистов.

А это мы ещё не учли, что две трети серебра оставалось на самой Руси. Так что его тоже нужно было привозить. Стало быть, по водным путям с севера на юг и обратно каждый день во время навигации (два-три месяца с учётом глубины рек) должно было проходить минимум шесть кораблей. Неплохая картинка, да?! И вы в неё верите?

В. Торговля ничем

А, собственно говоря, что скандинавы могли продавать, кроме рабов и шкур? Ведь этими двумя товарами вполне могли и без них торговать. Да и делали это. Вспомним, что говорил летописный Святослав, объясняя, почему ему хочется сидеть в Переяславце на Дунае. «Нелюбо ми есть въ Киеве бытии, хочю житии в Переяславци на Дунаи, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: отъ Грекъ злато, паволоки, вина и овощеве розноличныя, изъ Чехъ же, изъ Угорь серебро и комони, изъ Руси же скора и воскъ, медь и челядь»[258]258
  Летопись Нестора… С. 35.


[Закрыть]. То есть шкурами и рабами торговала как раз сама Русь. А это, как мы помним, вторая половина X века.

Вот что пишет о шведской торговле Сойер: «Кладбище Бирки даёт некоторое представление о предметах импорта… Куда меньше известно об его экспорте. Вероятность того, что в нём могли производиться монеты, будь то в качестве украшений или платёжного средства, заставляет предположить, что здесь была развита металлообработка. Кроме того, в городе найдено несколько частично обработанных рогов северного оленя. Там вполне могли существовать и другие местные ремёсла, как это, по-видимому, было несколько ранее на соседнем острове Хельге, где были обнаружены следы ковки железа, а значительное количество битого стекла наводит на мысль об изготовлении стеклянных бусин, возможно, из битых отходов. Самый ценный товар, который, вероятнее всего, купцы привозили в Бирку и вывозили оттуда, – меха и кожи… Однако есть веские основания, чтобы усомниться в том, что Бирка когда-либо играла особенно важную роль в меховой торговле в качестве центра сбора пушной дани. Более правдоподобным кажется то, что она была рынком, где купцы, богатые мусульманским серебром, не могли устоять перед соблазном потратить его»[259]259
  Сойер П. Указ. соч. С. 255.


[Закрыть].

И немного дальше: «Тесная связь между упадком Бирки и прекращением импорта серебра из Булгарии доказывает – Бирка в первую очередь была не пунктом накопления товаров для продажи за мусульманское серебро в Булгарии, а рынком, на котором тратились вырученные в Булгарии монеты. Если бы в Бирке концентрировались меха и другие товары для отправки в Булгарию, то упразднение маршрута на Волгу означало бы лишь то, что купцам пришлось бы найти себе каких-то новых покупателей. А потенциальные покупатели, разумеется, существовали, как это вскоре доказали жители Готланда. Бирка не нашла нового рынка для своих товаров, потому что экспорт для неё никогда не имел особого значения»[260]260
  Сойер П. Указ. соч. С. 272.


[Закрыть].

Интересно, что уважаемый английский историк не до конца, похоже, осознаёт, что сказал. Кто тратил в Бирке «вырученные в Булгарии монеты»? Купцы? Представьте себе торговца, смотавшегося через полсвета с товаром, продавшего его и после этого выручку прогулявшего на родине! Смешно! И ещё один интересный факт: в Бирке нашли одни купеческие складные весы, на бронзовой чашечке которых нанесена руническая надпись: «Дьярв получил от земгальского мужа эту весовую чашу в… земле». То есть, земгал, балт, подарил своему скандинавскому партнёру весы! Дарят деловым партнёрам обычно вещь нужную, но которой у человека нет, не правда ли?

Безусловно, закоренелые норманисты не согласны со столь низкой оценкой торговой активности шведов. Лебедев цитирует арабского географа Ибн Хаукаля: «Вывозимые из их (хазар) страны в исламские страны мёд, свечи и пушные товары ими (хазарами) ввозятся только из местностей руси и булгар. Так же обстоит дело и с вывозимыми по всему миру бобровыми мехами. Они (бобры) водятся только в этих северных реках в местностях булгар, руси и Krbanah. Те бобровые меха, что имеются в Андалусии, составляют лишь часть находящихся в реках Сакалиба. Они (меха) в вышеописанном морском заливе, лежащем в земле Сакалиба, грузятся на корабли… Большая часть этих мехов, да почти все, добыты в стране русов, некоторые же из этих мехов, наивысшего качества, попадают из местности Гога и Магога на Русь, потому что она соседствует с этими Гогом и Магогом и ведёт с ними торговлю; затем они перепродают их булгарам»[261]261
  Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 223.


[Закрыть]. И почему-то считает это доказательством того, что упомянутые товары поставляли шведы. Хотя, у древнего писателя чётко говорится: почти все меха идут из Руси. И только некоторые, наивысшего качества, от легендарных Гога и Магога. Впрочем, для норманиста Русь – это скандинавы. Гог и Магог, как выясняется, тоже (Лебедев делает примечание «североскандинавские племена»). Хотя античная традиция (а арабы восприняли именно её) помещает эти племена скорее на севере Урала. «На пушной охоте специализировались финно-угорские племена Пермской земли и предгорий Урала. Из-за суровых условий края… земледелие было малопродуктивным. Однако в этих землях развилась своеобразная и яркая культура, отмеченная прежде всего изобилием бронзовых украшений. Несомненно, источником богатства этого края была пушная торговля. Она осуществлялась в двух направлениях, прежде всего на юг, через Булгар… Там белое и чёрное мягкое сокровище принимали арабы», – пишет об этом Херрман.

Однако, по словам немецкого историка, достаточно рано был проложен путь и на Балтику, который вёл вверх по Волге, далее на Белоозеро и Старую Ладогу либо вдоль Волги до верховий Западной Двины. Коммуникации между Белоозером – Старой Ладогой могли использоваться уже в середине IX века. «Вполне вероятно, – указывает Херрман, – этим обеспечивается распространение браслетов и гривен пермского типа с VIII в., так же как и арабских монет, поступивших по этому пути в Северную Европу».

В общем-то, когда Г. С. Лебедев забывает о том, что нужно во что бы то ни было доказать огромную роль скандинавов в торговле с югом, он и сам помнит о северных финнах. И пишет, что уже в VIII веке по Волге – Каме – Белой – Печоре и по Иртышу – Оби в обмен на пушнину, рабов и другие товары арабское и иранское серебро достигает Северного Приуралья, низовьев Оби и священного острова Вайгач. В лесных святилищах хантов, манси и других финно-угорских народов на ветвях священных елей развешивали иранские серебряные блюда с изображениями Сасанидских царей и поклонялись им как образу верховного бога обских угров – Мир-суснэ-хума.

Но когда речь заходит о викингах, в попытке доказать, что у арабских авторов имеет место описание скандинавской торговли, учёный даже к «сакалиба» делает примечание: «В более широком собирательном значении – северяне, обитатели северных стран». Так что у нас теперь и славяне стали скандинавами.

Примерно то же делается им и с сообщением арабского же географа Мухаммеда ал-Мукаддаси. Тот пишет, что «соболь, белка, горностай, чернобурая лиса, лисы, бобровые шкуры, пёстрые зайцы, козьи шкуры, воск, стрелы, береста, шапки, китовый ус, рыбий зуб, бобровая струя, янтарь, выделанная кожа, мёд, лесные орехи, ястребы, мечи, панцири, кленовая древесина, славянские рабы, мелкий скот и быки – всё это из Булгара»[262]262
  Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 227.


[Закрыть]. Лебедев добавляет от себя, что китовый ус и рыбий зуб – с побережья Северной Атлантики (хотя они с тем же успехом могут быть с Белого, Баренцева и Карского морей, то есть с финских территорий, куда за ним, кстати, ездил норвежец Оттер), мечи – это «каролингские мечи франков и викингов» (хотя прекрасно известно, что викинги ими не торговали, разве что в набеге потерять могли), а славянских рабов скандинавы захватывали по пути на восток.

На самом деле совершенно очевидно: Скандинавии VIII—X веков торговать-то с Востоком было особенно и нечем. С Русью и финнами – ещё куда ни шло. Отсюда и серебро своё получить можно было (то самое, «восточное», поступавшее по Волжскому пути в Приладожье). И понятно, что оседало оно на Готланде, промежуточном пункте посреди моря.

Самое интересное, что тот же самый Лебедев в той же самой книге, из которой взяты цитированные выше утверждения о скандинавской торговле с Востоком, рисует и гораздо более объективную картину, близкую сойеровской: «Важнейшей статьёй вывоза была пушнина: соболь, горностай, чернобурая лисица, бобр – из Восточной Европы; меха куницы, белки – из Восточной Европы и скандинавских стран; шкуры оленя, моржа, тюленя – из Скандинавии»[263]263
  Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 228.


[Закрыть]. То есть, как мы видим, Скандинавия могла вывозить только значительно менее ценные товары, чем Восточная Европа.

Наконец, одно наблюдение Херрмана, по-моему, снимает всякие сомнения, кто именно занимался основной торговлей мехами. Историк указывает, что в европейских языках имеют место заимствования из древнерусского слов, обозначающих ценный мех. Так слово «куна» в древнерусском означало «куница, куний мех, деньги». В старофризском языке есть слово «cona» – «монета». Русское слово «соболь» в немецком языке через средневерхненемецкое «sabel» превратилось в «zobel».