Текст книги "Так кто же виноват в трагедии 1941 года?"
Автор книги: Юрий Житорчук
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Официальное соглашение о создании авиационной школы и складов авиационных материалов в Липецке было подписано в Москве 15 апреля 1925 года. В этом же году на средства «Рурского фонда» для школы в Липецке были закуплены и доставлены в СССР 50 истребителей «Фоккер Д-ХШ». Позднее немцы предоставили школе еще несколько самолетов фирмы «Хайнкель» «XD-17» и «XD-33», двухместный истребитель «Альбатрос» и средний бомбовоз фирмы «Юнкерс». К концу 1928 года в составе школы находились 62 самолета, 213 пулеметов, 19 автомобилей, 2 радиостанции…
Первичное обучение немецкие летчики проходили в Германии в многочисленных школах гражданской авиации и спортивных союзах. Так, например, к 1933 году только немецкое общество «Спортфлюг» подготовило 3200 летчиков и 17 тысяч планеристов. Здесь же они осваивали азы военного искусства. Наиболее способные из курсантов направлялись на своеобразные курсы повышения квалификации, в липецкий авиацентр.
Одновременно с 1926 года в Липецке под руководством немецких инструкторов проходили стажировку и советские летчики, а также проводились совместные тактических учений с другими родами войск РККА. Уже за первый год работы летной школы в ней прошли тренировку на истребителях 16 советских военлетов, техподготовку – 45 авиамехаников и до 40 высококвалифицированных рабочих.
С середины 1927 года липецкий авиацентр приобрел важное значение как испытательный полигон, – там отрабатывались оптимизация ведения боевых действий в воздухе, включая бомбометание из различных положений, проводились испытания боевых самолетов, изготавливавшихся авиастроительными фирмами Германии, а также авиаприборов, предназначенных для оснастки самолетов – бортовое оружие, оптические приборы, бомбы и т. д. Фоккеры были снабжены бомбометательными приспособлениями и опробованы в действии. Таким образом, именно в авиационной школе под Липецком был испытан первый истребитель-бомбардировщик.
Под руководством офицеров управления вооружений рейхсвера и с привлечением технических специалистов соответствующих германских фирм-производителей в Липецке стали проводиться интенсивные испытания новых боевых самолетов, авиационного оборудования и вооружения. Это позволило немцам подготовить там несколько типов самолетов, которые успешно прошли все испытания, считались годными для серийного производства и условно были приняты на вооружение райхсвера. Так в Липецке прошли испытания следующие типы немецких самолетов: Хе-45, Хе-46, Хе-51, «Арадо 64–65», «Юнкере К-47» и До-11.
Во всех летных и технических испытаниях немецких самолетов, их вооружения и аппаратуры участвовали и советские летчики, а так же и ведущие специалисты ЦАГИ, что позволило им быть в курсе новейших технических и технологических разработок немецкого военного самолетостроения.
На основе анализа учебных воздушных боев, проведенных под Липецком, немцы подготовили и передали советской стороне целый ряд наставлений и инструкций по ведению боевых действий в воздухе, включая «Наставления об истребительной авиации» и «Наставление о бомбардировочной авиации». В дальнейшем на основе этих наставлений и инструкций обучалось целое поколение советских летчиков. Всего же в липецкой школе прошли стажировку более 100 советских летчиков.
Что касается немцев, то всего за период с 1925 по 1933 годы в Липецке прошли подготовку около 120 немецких боевых летчиков и 100 летчиков-наблюдателей. Некоторые из них стали настоящими асами и прославились в годы второй мировой войны, действуя, в том числе, и на германо-советском фронте. Генералами «люфтваффе» стали не менее 7 летчиков, прошедших обучение в липецкой школе.
Изначально предполагалось, что советско-германская танковая школа начнет работать с июля 1927 года, но ее строительство затянулось, и к практической работе школа приступила только в 1929 году. Официально в СССР школа числилась как Технические курсы ОСОАВИАХИМа (ТЕКО).
Начальной материальной базой «Камы» служили шесть танков, поставленные в мае 1929 года «Крупном». На следующий год в школу из Германии прибыли еще четыре легких танка: два танка фирмы «Даймлер-Бенц» и два английских танка фирмы «Карден-Ллойд». Здесь необходимо заметить, что, несмотря на версальские запреты, начиная с 1925 года германскими фирмами «Крупп», «Райнметалл» «Даймлер» велись работы по разработке новых танковых конструкций, а основные немецкие танкостроительные производства после ПМВ были перебазированы в Голландию, где успешно и производили танки.
В первой половине 1929 года танковая школа приступила к практическому обучению. В первую группу входило 10 немецких и 10 советских курсантов. Учебная программа «Камы» включала теоретический курс, прикладную часть и технические занятия. В рамках теоретического курса слушатели изучали типы танков и их общее устройство, конструкцию моторов, виды оружия и боеприпасов, тактику боевых действий танковых войск и вопросы взаимодействия, особенности материально-технического обеспечения на поле боя.
Прикладная часть включала обучение езде по ровной и пересеченной местности и в различных условиях: днем, ночью с использованием фар и без них, при использовании дымов; форсирование водных преград по дну, обучение стрельбе и проведение боевых стрельб, отработку действий в составе подразделений; способы взаимодействия с другими родами войск, вопросы управления в бою и на марше. На технических занятиях слушатели получали практику технического обслуживания и ремонта танков.
В этот период времени советское танкостроение находилось лишь в начальной стадии развития. Производство первого серийного советского танка Т-18 началось только в 1929 году. РККА была крайне заинтересована в получении наиболее полной информации о конструктивных особенностях и новейших технологиях немецкого танкостроения.
В этой связи во время встречи военных делегаций РККА и рейхсвера, состоявшейся в Москве 5 сентября 1929 года, Ворошилов предложил создать при «Каме» научно-исследовательский отдел. Однако начальник генштаба рейхсвера генерал Хаммерштайн это предложение в полном объеме не принял, заявив:
«Мы в Казани не хотим организовывать конструкторское бюро. Там имеются инженеры тех заводов, которые нам танки доставляют и которые ищут ошибки в их конструкции. Последние, в свою очередь, устраняются конструкторскими бюро соответствующих заводов в Германии».
При этом немецкий генерал предложил несколько иной вариант решения волновавшей Ворошилова проблемы, который впоследствии и был реализован на практике:
«Было бы хорошо, если несколько русских инженеров работали бы с нами. Нам это было бы приятно, так как русские специалисты могли бы помогать и сами знакомиться с нашей работой. Кроме того, мы могли бы тогда обменяться теми чертежами и описаниями танков, которые имеются в нашем распоряжении и ознакомиться с русскими танками».
Изучение чертежей, ознакомление с материальной частью немецких боевых машин, рядом технологический процессов их изготовления и результатами испытаний позволили нашим инженерам широко использовать передовой немецкий опыт. В результате в советских танках Т-26, Т-28, Т-35 и БТ был применен целый ряд заимствованных у немцев технических и технологических решений и элементов немецких конструкций.
В 1932 году на 6-месячные курсы в Германию было направлено 17 ведущих инженеров и 15 строевых офицеров РККА. При этом основной упор в командировке делался на изучение конструкций новейших танков, техники управления ими в бою и техники стрельбы.
Для занятий с советскими слушателями из Германии дополнительно были приглашены пять преподавателей. Кроме того, в постоянный состав ТЕКО в качестве помощников немецких инженеров были включены 5 советских аспирантов, которые должны были детально овладеть методикой и опытом работы и в последующем перенести это в РККА. Для бронетанковых вузов у немцев были приобретены учебные пособия и экспонаты.
Немецкая методика обучения стрелковому делу танкиста была использована при разработке «Руководства по стрелковой подготовке танковых частей РККА». На базе полученного опыта советский военный теоретик Калиновский развил теорию глубокой операций Триандафиллова, добавив в нее принципы использования подразделений средних и тяжелых танков для решения самостоятельных боевых задач.
В результате, после проведения теоретических изысканий и серии практических экспериментов РККА было принято решение создать отдельные мехкорпуса. Это был настоящий прорыв в теории военного искусства, и уже в 1933 году первые мехкорпуса были включены в состав Украинского и Ленинградского военных округов.
А вот как в марте 1932 года в своем отчете оценивал результаты советско-германского сотрудничества в казанской танковой школе заместитель начальника Управления механизации и моторизации РККА Грязнов:
«Основная целеустановка Управления механизации и моторизации РККА в вопросе использования ТЕКО сводилась к тому, чтобы ознакомить командиров РККА с особенностями конструкции немецких боевых машин, изучить методику испытания материальной части, изучить методику стрелковой подготовки танкиста и приборы управления машинами и огнем в бою, изучить вопросы боевого применения танковых частей и попутно овладеть в совершенстве техникой вождения боевых машин…
В целом работа ТЕКО до сих пор еще представляет большой интерес для РККА как с точки зрения чисто технической, так и с тактической. Новые принципы конструкции машин и в особенности отдельных агрегатов, вооружение и стрелковые приборы, идеально разрешенная проблема наблюдения с танка, практически разрешенная проблема управления в танке и танковых подразделениях представляют еще собой область, которую необходимо изучать и переносить на нашу базу».
Впрочем, советские конструктора и военные оказались достойными учениками и уже к 1940 году они фактически опередили своих немецких учителей, создав Т-34 – лучший танк ВМВ.
После прихода Гитлера к власти всего в течение двух лет Германии удалось создать три танковые дивизии, вооруженные новейшими для того времени танками T-I и Т-II. Однако смешно было бы говорить, что в этом танковом прорыве заметную роль сыграли несколько десятков немецких офицеров, прошедших обучение в СССР.
Основную подготовку кадров для будущих танковых и моторизованных войск в Веймарской республике вел германский автомобильный корпус, который охватывал до 400 тысяч автомобилистов и имел мощную техническую учебную базу: 26 автомотошкол, 23 отдельные мотогруппы. В его распоряжении было около 150 тысяч автомашин и мотоциклов. Деятельность этой организации и способствовала быстрому развертыванию фашистских танковых войск, превращению их в главную ударную силу сухопутной армии.
Состояние военно-химических подразделений РККА, а также соответствующей промышленности в начале 20-х годов было близко к нулю. Доставшиеся СССР еще с царских времен заводы по выпуску боевых химических средств безнадежно устарели, а сохранившиеся после ПМВ примерно 400 тысяч химснарядов имели негодную для использования в боевых условиях рецептуру.
В этих условиях 21 августа 1926 года Москва на весьма выгодных для себя условиях заключает с Берлином договор о совместных аэро-химических испытаниях. Условиями этого договора предусматривалось, что все протоколы испытаний, чертежи, фотоснимки будут выполняться в двойном количестве и распределяться между сторонами. Все опыты должны были производиться только в присутствии советского руководителя или его заместителя. Советская сторона предоставляла в использование свои полигоны и принимала обязательства по обеспечению необходимых условий работы. Немцы брали на себя обучение советских специалистов по всем отраслям опытной работы школы.
В сентябре-октябре 1926 года в «Томку» из Германии было завезено необходимое лабораторное оборудование, химические препараты и реактивы, четыре самолета, пять полевых пушек, автотехника. Кроме того, приехала группа немецких специалистов «Гела», в которую входили военные химики и летчики.
Немецкими и советскими специалистами «Томки» совместно отрабатывались различные способы химической атаки, испытывались созданные немецкими конструкторами новые прицельные приспособления, проверялась надежность средств химической защиты. На подопытных животных изучалось поражающее действие ОВ; определялись наиболее эффективные способы дегазации местности, в том числе и с помощью крупповской разбрызгивающей колесной машины. В ходе совместных работ был освоен ранее неизвестный способ распыления отравляющих веществ при помощи самолетов.
В 1931 году в 6 километрах от «Томки» было закончено строительство Центрального военно-химического полигона (ЦВХП) Красной Армии. Москва стремилась оборудовать его, по меньшей мере, так же, как и «Томку», однако, не объединять ЦВХП и «Томку».
В результате советско-германского сотрудничества значительно пополнились и арсеналы советского химического оружия. Так на май 1931 года, на складах в наличии имелось 420 тысяч новых боеприпасов, снаряженных ипритом, фосгеном и дифосгеном, а 400 тысяч старых химснарядов были подготовлены для их перезарядки.
Были успешно испытаны дистанционные химические снаряды и новые взрыватели к ним. На вооружении авиации были поставлены 8– и 32-килограммовые бомбы, снаряженные ипритом для заражения местности и 8-килограммовые осколочно-химические бомбы, снаряженные хлорацетофеном для поражения и изматывания живой силы противника.
До конца года планировалось принять на вооружение 50– и 100-килограммовые химические бомбы дистанционного действия (иприт), курящиеся (арсины) и ударные кратковременного действия (фосген). Имелось также 75 комплектов выливных авиационных приборов ВАП-4, и до конца года планировалось поставить еще 1000 таких комплектов. Для снаряжения химических боеприпасов были оборудованы 2 разливочные станции общей производительностью свыше 5 млн. снарядов и бомб в год.
В 1930-31 годах в РККА был проведен ряд крупных химических испытаний, на которых изучались и совершенствовались средства химической войны: ипритные и осколочно-химические снаряды, стойкие ОВ с использованием ВАПов, ядовитые дымы, а в «Томке» прошли испытания новой боевой газовой смеси «пфификус».
В ходе командировок советские химики имели возможность подробно ознакомиться с работой нескольких немецких химических полигонов и лабораторий Германии.
Свое существование «Томка» прекратила летом 1933 г., тем самым завершив целую главу советско-германских «военно-технических контактов». Это сотрудничество в области военной химии следует оценить как плодотворное и взаимовыгодное. Его основным итогом для СССР было то, что менее чем за 10 лет Красная Армия сумела создать собственные химвойска, организовать научные исследования и испытания, наладить производство средств химического нападения и защиты и, таким образом, встать в области военной химии вровень с армиями ведущих мировых держав. В СССР появилась целая плеяда талантливых военных химиков-специалистов по химзащите.
* * *
Надо сказать, что как Москва, так и Берлин советско-германское сотрудничество рассматривали, прежде всего, как средство достижения собственных целей. При этом они отлично понимали побудительные мотивы другой стороны, и искусно использовали их в своих личных интересах. Изначально стороны объединяла польская опасность, а так же желание найти выход из дипломатической изоляции и вернуться в мировую политику в качестве ведущих держав Европы.
В дальнейшем советские лидеры все больше стали рассматривать рапалльскую политику, как основу для создания мощного военно-промышленного комплекса страны. А Германия шантажируя Францию и Англию союзом с Советами стала оказывать на них давление, постепенно добиваясь отмены ограничений Версальского договора и восстанавливая статуса великой державы.
Разумеется, военно-техническое сотрудничество с СССР использовалось немцами, прежде всего для усиления рейхсвера. Однако упрекать Сталина за то, что тот в какой-то мере способствовал усилению вооруженных сил Веймарской республики, позднее использованному Гитлером для разжигания мировой войны, так же нелепо, как нелепо, скажем, упрекать русских императоров за освобождение Болгарии от османского ига, на том основании, что впоследствии болгары дважды воевали против России – как во время ПМВ, так и во время ВМВ.
Гораздо больше оснований для упреков к своим предшественникам должно было бы возникнуть у Гитлера. Ведь в ходе советско-германского сотрудничества рейхсвер своими руками помог Красной армии создать современные виды вооруженных сил: военную авиацию, танковые и химические войска. Что в значительной мере и предопределило победу СССР во ВМВ.
Глава 3. Кто привел Гитлера к власти?Если поверить небезызвестному «Суворову», то оказывается к власти Гитлера привел никто иной, как сам Сталин. Причем сделал это Иосиф Виссарионович якобы вполне осознанно и намеренно, потому как без Гитлера он не мог бы разжечь пожар новой мировой войны, а без мировой бойни невозможно было начать мировую революцию. Таким образом, Гитлер для Сталина являлся ни кем иным, как «Ледоколом революции»:
«Германский фашизм – это Ледокол Революции. Германский фашизм может начать войну, а война приведет к революции. Пусть же Ледокол ломает Европу! Гитлер для Сталина – это очистительная гроза Европы. Гитлер может сделать то, что Сталину самому делать неудобно. В 1927 году Сталин объявил о том, что Вторая империалистическая война совершенно неизбежна, как неизбежно и вступление Советского Союза в эту войну».
Бросается в глаза, что Резун намеренно подменяет позицию Сталина в вопросе войны и революции на позицию его политического противника – Троцкого, который, действительно, был помешан на идеях мировой революции и поэтому вся это «ледокольная» авантюра вполне могла бы быть реализована Львом Давыдовичем, приди он к власти в СССР.
Сталин же действительно был убежден в неизбежности новой империалистической войны, однако из этого вовсе не следует, что он был заинтересован в этой войне и уж тем более в том, что он стремился привести Гитлера к власти, специально для того, чтобы тот развязал новую мировую бойню. Вот что сам Сталин писал по этому поводу в Правде от 28 июля 1927 года:
«Едва ли можно сомневаться, что основным вопросом современности является вопрос об угрозе новой империалистической войны. Речь идёт не о какой-то неопределённой и бесплотной „опасности“ новой войны. Речь идёт о реальной и действительной угрозе новой войны вообще, войны против СССР – в особенности».
Как мы видим тезис Сталина о неизбежности новой империалистической войны не имеет никакого отношения к бредням Резуна об использовании Гитлера в качестве «Ледокола революции», ведь не случайно советской лидер констатирует, что особенно велика опасность возникновения новой войны, направленной именно против СССР, а тут уж явно не до «Ледокола». Это следует и из того, каким образом генсек обосновывает неизбежность новой империалистической войны:
«Передел мира и сфер влияния, произведённый в результате последней империалистической войны, успел уже „устареть“…
Идёт бешеная борьба за рынки сбыта, за рынки вывоза капитала, за морские и сухопутные дороги к этим рынкам, за новый передел мира. Растут противоречия между Америкой и Англией, между Японией и Америкой, между Англией и Францией, между Италией и Францией. Растут противоречия внутри капиталистических стран, прорываясь время от времени в виде открытых революционных выступлений пролетариата…
Неудивительно, что империализм готовится к новой войне, видя в ней единственный путь разрешения этого кризиса. Небывалый рост вооружений, общий курс буржуазных правительств на фашистские методы „управления“, крестовый поход против коммунистов, бешеная травля СССР, прямая интервенция в Китае – всё это различные стороны одного и того же явления – подготовки к новой войне за новый передел мира».
Здесь мы не будем обсуждать вопрос о том прав или не прав был Сталин в своей оценке причин, обуславливающих неизбежность новой империалистической войны. Речь идет об ином, о том, что в своей практической деятельности он принимал неизбежность войны как аксиому и видел ее причину в противоречиях капиталистического мира, считая их антагонистическими. А вот что Сталин предлагал коммунистам делать в этой ситуации:
«Задача состоит в том, чтобы бить тревогу во всех странах Европы об угрозе новой войны, поднять бдительность рабочих и солдат капиталистических стран, готовить массы, неустанно готовить к тому, чтобы встретить во всеоружии революционной борьбы все и всякие попытки буржуазных правительств к организации новой войны…
Задача состоит в том, чтобы Советское правительство вело и впредь, твердо и непоколебимо, политику мира, политику мирных отношений, несмотря на провокационные выходки наших врагов, несмотря на уколы по нашему престижу».
Однако Резун все это игнорирует, настаивая:
«Начиная с 1927 года, Сталин всеми силами (правда, публично этого не показывая) поддерживает фашистов, рвущихся к власти…»
Правда при этом Владимир Богданович ни слова не говорит о том, в чем же состояла эта непубличная поддержка, осуществляемая ВСЕМИ СИЛАМИ Сталина? В тайном финансировании нацистов, в передаче им вооружения, в поддержке гитлеровцев на выборах силами Коминтерна? Напрасно вы будете искать ответ на этот и другие вопросы в его многочисленных опусах. Вместо разъяснений Резун, как попка-дурак продолжает талдычить всю ту же нелепицу:
«…Когда фашисты придут к власти, Сталин всеми силами будет их толкать к войне…»
И как же, интересно, этот коварный Сталин толкал Гитлера к войне с 1933 по 1938 годы? Ведь практически сразу после прихода фашистов к власти Москва категорически отказалась от продолжения всех советско-германских программ по секретному военно-техническому сотрудничеству между рейхсвером и Красной армией, которое успешно продолжалось с 1922 и до 1933 года! Товарооборот между Германией и СССР был резко сокращен почти в пять раз. В Испании Кремль уже напрямую противостоял фашистам. Не говоря уже о том, что Коминтерн активно финансировал антифашистские выступления зарубежных компартий. Так что в этой части фактов у Резуна просто нет, зато он успешно заменяет их своими заклинаниями, типа – Сталин УПОРНО и НАСТОЙЧИВО:
«…а сейчас мы только вспомним, что пришедших к власти нацистов Сталин упорно и настойчиво толкал к войне…»
Впрочем, на одних заклинаниях далеко не уедешь, и Резун кидает читателям уже изрядно изгрызенную кость:
«…Вершина этих усилий – пакт Молотова-Риббентропа».
Как говорится, гора родила мышь! Ведь пакт то был заключен по настоятельной просьбе Гитлера и заключен он был всего за неделю до начала войны. Так что остается только гадать, где же Резун откопал УПОРСТВО и НАСТОЙЧИВОСТЬ Сталина в подталкивании Гитлера к войне, по крайней мере, до августа 1939 года.
Кроме того, придется напомнить, что первым пакт о ненападении с Германией заключил вовсе не СССР. Ведь еще до Молотова такие пакты подписали правительства Чемберлена и Даладье. А после заключения франко-германского пакта французский министр иностранных дел Бонне разослал циркулярное письмо, в котором информировал своих послов об итогах его переговоров с Риббентропом, сообщая им, что: «Германская политика ОТНЫНЕ(выделено мной – Ю.Ж.) ориентируется на борьбу против большевизма. Германия проявляет свою волю к экспансии на восток».
Разве заключение пакта о ненападении в условиях, когда Парижу стало известно, что отныне, т. е. после завершения франко-германских переговоров, Германия ориентируется на борьбу против большевизма и проявляет волю к экспансии на Восток, не являлось подталкиванием Гитлера к войне с СССР со стороны Запада? И разве этот пакт не являлся гарантией западных границ Германии при возникновении войны на Востоке, как, то и планировал Гитлер в Майн Кампф.
При чем все это делалось Парижем, несмотря на то, что в то время действовал советско-французский договор 1935 года о взаимной помощи, предусматривавший немедленное оказание помощи той стороне, которая подвергнется неспровоцированному нападению третьей державы, а при наличии угрозы такого нападения Франция и СССР должны были немедленно вступить во взаимные консультации. Тут же угроза для СССР со стороны Германии была налицо…
А заключен советско-германский пакт был только после того, как в ходе англо-франко-советских переговоров Москва окончательно убедилась, что Лондон и Париж и не собираются воевать против фашистов, а лишь блефуют, желая только попугать Гитлера. Впрочем, это политическое шулерство Запада очень скоро всплыло наружу, когда во время так называемой странной войны правительства Чемберлена и Даладье забыли о своих гарантиях и фактически бросили на произвол судьбы своих польских союзников.
Впрочем, вернемся к аргументам «Суворова»:
«Когда они вступят в войну, Сталин прикажет коммунистам демократических стран временно стать пацифистами, разлагать армии западных стран, требуя прекращения „империалистической войны“ и подрывая военные усилия своих правительств и стран».
Но уж это просто бред какой-то. Ведь если бы Сталин, как это живописует Резун:
«Сталину нужны в Европе кризисы, войны, разруха, голод. Все это может сделать Гитлер. Чем больше Гитлер будет творить в Европе преступлений, тем лучше для Сталина, тем больше у Сталина оснований однажды пустить в Европу Красную Армию-освободительницу», —
был заинтересован в войне, разрухе и голоде во всей Европе, а, в особенности в том, чтобы фашисты надолго увязли на Западе. Так зачем же ему было нужно приказывать коммунистам разлагать западные армии, и тем самым способствовать тому, чтобы Франция была бы покорена фашистами быстро и с наименьшими для немцев потерями. Ведь такой приказ уж никак не вяжется со стратегией «революционного Ледокола»!
Но самое главное, во всех своих «ледокольных» иллюзиях Резун полностью игнорируется тот факт, что Гитлер еще в Майн Кампф сформулировал главную цель своей жизни – завоевание для немцев жизненного пространства на Востоке и в первую очередь завоевание земель России:
«Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены».
Следовательно, приход Гитлера к власти объективно создавал угрозу для существования Советского Союза. Так стоило ли взращивать такой «Ледокол», который изначально создавался для разрушения всего того, что с таким трудом строил Сталин? Видимо понимая уязвимость своей позиции Резун выдвигает тезис о том, что первейшей задачей Гитлера были война и разгром Франции, и лишь только после обеспечения безопасности тыла фюрер якобы в совершенно неопределенном будущем собирался приступить к завоеванию жизненного пространства на Востоке:
«А разгром Франции для Гитлера – ближайшая задача. Перед тем как захватывать земли на Востоке, Гитлеру следовало обезопасить себя от смертельного врага. Вот вторая причина сталинской любви к „Майн кампф“ и ее автору…
Земли на Востоке – не ближайшая задача, а перспектива на грядущие века. Этого мнения придерживался не только Гитлер, но все его ближайшее окружение…
Сталин знал: если Гитлер ввяжется в войну против Франции и Британии, то вопрос о землях на Востоке отпадет сам собой».
Откуда Резуну стало известно, что знал, и чего не знал Сталин остается загадкой за семью печатями. Однако Сталин, в принципе, не мог ЗНАТЬ отпадет или не отпадет у нацистов вопрос о землях на Востоке, он мог лишь ПРЕДПОЛАГАТЬ, что события могут пойти по тому или иному сценарию.
Тем более что в Майн Кампф Гитлер в своих планах рассчитывал вовсе не на войну, а на тесный союз с Британией, союз, который ему успешно удавалось поддерживать вплоть до тех пор, пока он следовал соответствующим англо-германским договоренностям, заключенным в ноябре 1937 года между Галифаксом и Гитлером. Разрыв же между Берлином и Лондоном произошел под большим давлением общественности и лишь после того, как фашисты нарушили эти договоренности, захватив всю территорию Чехии. Так что не только Сталин, но даже и Чемберлен вплоть до марта 1939 года лишь с большим трудом мог бы представить себе, что Англия вскоре перейдет в лагерь противников нацизма, и уж, тем более что она станет воевать с Германией.
Кроме того, Майн Кампф читал не только Сталин, с этим «бессмертным» творением фюрера были знакомы и западные лидеры, которые, по логике Резуна, должны были бы сильно обеспокоиться тем, что фюрер может начать свою войну против Франции. Но в реальности такая перспектива вплоть до 1939 года их почему-то практически не волновала. Мало того, несмотря на наличие потенциальной угрозы со стороны фашистов Лондон, при почти полном безразличии со стороны Парижа, приложил немало сил, чтобы значительно усилить военно-политический потенциал Германии.
Так, например, французский посол в Берлине Кулондр в своем докладе, направленном в Париж 15 декабря 1938 года писал:
«Стремление третьего рейха к экспансии на Востоке мне кажется столь же очевидным, как и его отказ, по крайней мере, в настоящее время, от всяких завоеваний на Западе, одно вытекает из другого… Стать хозяином в Центральной Европе, подчинив себе Чехословакию и Венгрию, затем создать Великую Украину под немецкой гегемонией – таковой в основном кажется концепция, принятая нацистскими руководителями и, конечно, самим Гитлером».
Впрочем, объяснить столь странную позицию Запада в этом вопросе можно, если обратиться к тексту Майн Кампф, в котором ведь речь идет не столько о войне с французами, сколько о том, что Германия в союзе с Англией и Италией навсегда должна была бы лишить Париж возможности играть роль гегемона в Европе. А эта задача могла быть выполнена не только военными, но и политическими методами. Вот что по этому поводу пишет сам фюрер:
«Заключение такого союза означало бы, что смертельный враг нашего народа – Франция – сам попадает в изолированное положение. Если бы успех этого союза вначале имел только моральное значение, и то это был бы громадный шаг вперед. Германия развязала бы себе тогда руки настолько, что теперь даже трудно себе и представить. Ибо вся инициатива перешла бы тогда от Франции к новому англо-германо-итальянскому европейскому союзу…
Нам нужна не западная ориентация и не восточная ориентация, нам нужна восточная политика, направленная на завоевание новых земель для немецкого народа. Для этого нам нужны силы, для этого нам нужно, прежде всего, уничтожить стремление Франции к гегемонии в Европе».
Так что ни о каком стремлении Гитлера начать войну с Англией, а, тем более, развязать большую европейскую войну, в Майн Кампф не сказано ни слова. Все это лишь домыслы и выдумки Резуна. На самом же деле Франция, для фюрера всегда являлась лишь второстепенной целью, хотя по его начальным замыслам – целью, предшествующей завоеванию жизненного пространства на Востоке. Вот что по этому поводу пишет Гитлер:
