Текст книги "Троцкий. Мифы и личность"

Автор книги: Юрий Емельянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)

«Серый» Сталин был лишен главного, с точки зрения Троцкого, дара: он «не был оратором и терялся перед лицом массы». По словам Троцкого, он лишен был и других достоинств: «Ни теоретического воображения, ни исторической дальнозоркости, ни дара предвосхищения у него нет… В области познания, особенно лингвистики, малоподвижный ум Сталина всегда искал линии наименьшего сопротивления… Сила воли Сталина не уступает, пожалуй, силе воли Ленина. Но его умственные способности будут измеряться какими-нибудь десятью-двенадцатью процентами, если принять Ленина за единицу измерения. В области интеллекта у Сталина новая диспропорция: чрезвычайное развитие практической проницательности и хитрости за счет способности обобщения и творческого воображения».

Эта умственно ущербная личность, по мнению Троцкого, была наделена и множеством моральных изъянов: «Ненависть к сильным мира сего всегда была его главным двигателем как революционера, а не симпатии к угнетенным». Соединение злобной души и серого ума проявлялось и в поведении Сталина: «Он чувствует себя провинциалом, продвигается вперед медленно, ступает тяжело и завистливо озирается по сторонам… В Политбюро он почти всегда оставался молчаливым и угрюмым. Только в кругу людей первобытных, решительных и не связанных предрассудками, он становился ровнее и приветливее. В тюрьме он легче сходился с уголовными арестантами, чем с политическими. Грубость представляет органическое свойство Сталина».

Для подтверждения своих утверждений Троцкий сбивался на тон склочного соседа по подъезду. Он сообщал о том, как Сталин нарушал постановление и заставлял шофера въезжать под арку в Кремле после 11 часов вечера (что беспокоило Троцкого), подробно приводя свою перепалку с несчастным водителем. Троцкий повторял рассказы секретаря Сталина о поведении Генерального секретаря у себя дома и вводил читателей в курс тяжбы о квартире Сталина в Кремле, в которой участвовала жена Троцкого, Седова.

Поскольку поверить в реальность столь однозначного описания Сталина было трудно, Троцкий объяснял, что столь неправдоподобное сочетание глупости и низости возможно лишь в искусственной конструкции: «Аппарат создал Сталина. Но аппарат есть мертвая машина, которая… не способна к творчеству… Сталин есть самая выдающаяся посредственность бюрократии».

Троцкий не желал замечать, что его собственное поражение объяснялось в том числе и многими сильными чертами Сталина, в частности, его терпением, его умением дотошно и глубоко изучать любой вопрос государственного значения, в том числе с помощью внимательного выслушивания мнений специалистов этого дела, его выдержкой и сдержанностью, то есть тех качеств, которых так не хватало самому Троцкому. Однако в своей критике Сталина Троцкий опирался на голословные утверждения, подкрепленные лишь бытовыми сплетнями и хлесткими фельетонными фразами.

Подобным же нападкам подвергались и люди из окружения Сталина. Вероятно, для ряда критических замечаний Троцкого в их адрес были основания. Многие из руководителей, поднявшиеся на волне Октябрьской революции и Гражданской войны, были далеки от совершенства. Однако, утверждая о непреодолимом водоразделе между «сталинской гвардией» и своими сторонниками по деловым, общекультурным, моральным и прочим качествам, Троцкий допускал неоправданное преувеличение. Ни образование, ни профессиональный и жизненный опыт, ни уровень общей культуры, ни их реальные достижения не позволяли Антонову-Овсеенко, И. Смирнову, Склянскому, Розенгольцу и другим вождям Реввоенсовета и Цектрана претендовать на более высокие качества, чем «сталинская гвардия» в лице Молотова, Ворошилова, Кагановича, Куйбышева и других деятелей политбюро. Проклятия в адрес «сталинской бюрократии» помогали Троцкому объяснить собственный провал. Троцкий старался убедить своих читателей, что лишь тупая и серая публика была не способна оценить его отвергнутый талант и восхищаться такой «посредственностью», как Сталин.

Но Троцкий был занят не только сочинением памфлетов в адрес Сталина и переписыванием истории с тем, чтобы доказать свою выдающуюся роль в революции и ничтожность своих соперников. Он хотел победить Сталина и его систему не только в прошлом, но и в настоящей жизни. Оказавшись за пределами СССР, он предпринимал попытки взять реванш в новой партии политической игры.

Уже в июле 1929 года зарубежные друзья Троцкого, прибывшие в Принкино, помогли ему организовать издание «Бюллетеня оппозиции», превратившегося в трибуну яростных нападок на Советское правительство. «Бюллетень» нелегально доставлялся в Москву.

Как утверждал Дейчер, ссылаясь на личный опыт, даже в коридорах аппарата ЦК ВКП(б) обсуждали последние номера «Бюллетеня»: «Члены партии, возвращавшиеся из загранкомандировок, особенно сотрудники посольств, контрабандой провозили «Бюллетень» и распространяли его среди друзей».

В «Бюллетене оппозиции» публиковались письма и статьи троцкистов, которые они направляли из СССР. Как отмечал Дейчер, «убежденные троцкисты, поддерживавшие переписку со своими лидерами из тюрем и исправительных колоний, направляли ему коллективные поздравления по случаю годовщины Октября и Первого мая; их имена появлялись под статьями и «тезисами» в «Бюллетене оппозиции»… Почти в каждом номере «Бюллетеня» Троцкий помещал публикации Раковского.

Л.Д. Троцкий поддерживал связь со своими сторонниками в СССР. Об этом свидетельствовали арест и расстрел летом 1929 года Я. Блюмкина – убийцы посла Германии в РСФСР Мирбаха, а затем начальника личной охраны Троцкого, задержанного при попытке доставить письмо от своего бывшего шефа его сторонникам в СССР. Известно также, что Л.Д. Троцкий установил регулярную связь с И.Н. Смирновым, который в 30-х годах работал директором Горьковского автозавода. Материалы, пересланные И.Н. Смирновым, публиковались в «Бюллетене оппозиции». По свидетельству И. Дейчера, «вплоть до конца 1932 года Троцкий поддерживал контакт со своими последователями в Советском Союзе, получал письма и бюллетени из многих мест ссылок и тюрем».

Находясь в Принкипо, Троцкий был занят не только перепиской. Здесь он написал свои наиболее крупные работы. В 1930—1932 годах в Берлине вышла его автобиография «Моя жизнь», первый том «Истории русской революции», «Сталинская школа фальсификации». Во всех этих произведениях Троцкий атаковал Сталина, других советских руководителей и сталинизм.

Литературная и политическая деятельность Троцкого стала предметом разбирательства соответствующих органов СССР, и 20 февраля 1932 года правительство СССР официально лишило Троцкого, его жену и всех его родственников, находившихся за границей, советского гражданства.

Тогда за границей, помимо Троцкого, Седовой и их сына Льва (Сергей оставался в СССР), находилась и дочь Троцкого от первого брака Зинаида, которая проходила лечение в Берлине (у нее была болезнь легких и одновременно существовали проблемы с психикой). Еще в июне 1932 года ее сводный брат Лев уговаривал ее выехать из Берлина ввиду обострившейся там политической обстановки и возможных преследований со стороны полиции. Он настоятельно рекомендовал Зинаиде переехать в Вену. Однако Зинаида не внимала этим советам. Между тем страхи перед нацистами и перед коммунистами заставляли берлинскую полицию принимать повышенные меры безопасности. Информация о том, что в столице Германии живет дочь Троцкого, всполошила берлинские власти, и в самом конце 1932 года они потребовали, чтобы Зинаида со своим маленьким сыном Всеволодом покинула Берлин. В ответ 5 января 1933 года психически неуравновешенная женщина, отведя ребенка к соседям, отравилась газом. В гибели своей дочери Троцкий обвинил… правительство СССР.

Он написал письмо «всем членам ЦК ВКП(б), всем членам ЦКК ВКП(б), президиуму ЦИК СССР», в котором утверждал, что берлинская полиция действовала по наущению советского посольства. Он называл «преследование… дочери моей» актами «обнаженной мести».

К этому времени борьба Троцкого против советского руководства приобрела откровенный характер деятельности по подготовке государственного переворота. В 1932 г. в «Бюллетене оппозиции» было опубликовано анонимное письмо из СССР (ее автор был И.Н. Смирнов), в котором говорилось: «Ввиду неспособности нынешнего руководства найти выход из нынешнего экономического и политического тупика, растет убеждение в необходимости сменить партийное руководство».

Троцкий знал о том, что осуществление первой сталинской пятилетки столкнулось с немалыми трудностями. Быстрый рост промышленного производства не поспевал за ростом сельскохозяйственной продукции. Поэтому правительство СССР взяло курс на ускоренную коллективизацию крестьянских хозяйств, видя в этом способ быстро осуществить их механизацию, а стало быть, и увеличение производства товарной продукции зерна и другого продовольствия. Однако ускорение коллективизации, проводившейся часто под грубым административным нажимом, вызвало массовое недовольство крестьян, переходившее в восстания в ряде мест. Крестьяне резали скот, чтобы он не стал колхозной собственностью. Темп коллективизации был снижен, но ущерб от ускорения коллективизации в конце 1929– начале 1930 годов был уже нанесен и долго напоминал о себе в последующие годы.

Перебои в снабжении сельскохозяйственной продукцией отразились на темпах выполнения первого пятилетнего плана. Сельскохозяйственная продукция из колхозов и частных крестьянских хозяйств изымалась с применением жестоких административных мер. Обычное для России чередование урожайных лет с неурожайными и периодическим возникновением голода в деревне обернулось в этих условиях тяжелым голодом в ряде больших районов страны и гибелью населения. Недовольство в стране росло. Не только члены разгромленных оппозиционных группировок, но и ряд политических деятелей, находившихся у власти, в своих распространявшихся тайно программных заявлениях все острее атаковали Сталина и других руководителей страны и предлагали свои решения, как выйти из сложившейся острой ситуации. Как и в ходе дискуссий 20-х годов рецепты выхода из кризиса зачастую прикрывали стремление их авторов занять властное положение в стране.

Получая информацию из СССР о массовом голоде в деревне, трудностях в выполнении первого пятилетнего плана, брожении среди всех слоев населения, в том числе и среди членов партии, Троцкий решил, что момент реванша близок. При этом он делал ставку не столько на своих единомышленников, уже давно исключенных из партии и утративших государственные посты, а на тех амбициозных людей из советских верхов, которые стремились воспользоваться текущими трудностями для прихода к власти. В марте 1933 года он обратился с открытым письмом к работникам партийного аппарата, заявив: «Сила Сталина всегда была в механизме, а не в нем самом… В отрыве от механизма… Сталин ничего из себя не представляет… Настало время пересмотреть всю советскую систему и беспощадно очистить ее от всей грязи, которой она покрыта. Настало время воплотить в жизнь последний и настойчивый завет Ленина: «Убрать Сталина!»

Видимо, стремление быть ближе к центрам мировой политической жизни, откуда он мог воздействовать на события в СССР, заставило Троцкого покинуть Турцию и в июле 1933 года он переехал во Францию. Вскоре, вместе со своим сыном Львом, Троцкий развил энергичную деятельность по созданию IV Интернационала. Опираясь на своих сторонников, исключенных за троцкизм из различных партий Коминтерна, Троцкий попытался создать альтернативное международное коммунистическое движение. Хотя во второй половине XX века троцкистское движение во всем мире численно возросло и даже в ряде стран превратилось в значительную политическую силу, как отмечал НА. Васецкий, «в конце 30-х годов троцкистов было не более 3 тысяч». Было очевидно, что Троцкий сплотил вокруг себя не массовые партии, а ряд профессиональных политиков, которые в дальнейшем могли сыграть роль лидеров таких партий. Однако идея мировой революции под водительством Троцкого не захватывала умы широких масс в 30-х годов.

В то же время Троцкий пытался восстановить не только связи со своими сторонниками, исключенными из коммунистических партий, но и с руководителями социалистических и социал-демократических партий Западной Европы, которые могли снова ввести его в круг «большой политики», как это было до революции 1917 года. Среди них были те, кто в дальнейшем сыграл значительную роль в политической жизни западноевропейских стран: например, будущий премьер-министр Бельгии и генеральный секретарь НАТО Анри Спаак, видный писатель и будущий министр культуры в правительстве де Голля Анри Мальро, будущие видные деятели лейбористской партии Великобритании и другие. Менее заметным в окружении Троцкого была фигура Фреда Зеллера из Франции, который затем вошел в секретариат IV Интернационала. Сын видного деятеля французского масонства, Зеллер сам был масоном и затем достиг высших постов в иерархии «вольных каменщиков» Франции.

Казалось, что, как и 30 лет назад после своего возвращения «обратно» в Западную Европу из России, Троцкий устанавливал связи, которые могли ему помочь вернуться «туда» триумфатором. В октябре 1933 г. Троцкий объявил в «Бюллетене оппозиции» о необходимости создать подпольную партию. Он подчеркивал, что «не осталось нормальных конституционных путей для устранения правящей клики. Только сила может заставить бюрократию передать власть в руки пролетарского авангарда».

Исходя из того, что «сталинизм слаб», потому что «у него корни в рабочем классе, а больше нигде», Троцкий строил свои планы на провоцировании выступлений рабочих против советского строя. В этом случае, считал Троцкий, «сталинский аппарат окажется в вакууме» и оппозиция при поддержке народного давления сможет победить даже без революции и Гражданской войны. Однако Троцкий отдавал предпочтение другому варианту действий: «Если Сталин и его сторонники, несмотря на их изоляцию, будут цепляться за власть, оппозиция сможет их устранить с помощью «полицейской операции».

В убийстве члена политбюро ЦК ВКП(б) С.М. Кирова в Ленинграде 1 декабря 1934 года Троцкий увидел начало конца Сталина. Л.Д. Троцкий уверял, что «прекращение видимой политической борьбы» не означало «стабилизацию режима… Частые террористические акты против представителей власти имеют большое значение. Самым известным из них стало убийство Кирова, умного и безжалостного ленинградского диктатора, типичного представителя своей корпорации… Как и в царское время, политические убийства являются безошибочным симптомом грозовой атмосферы и предсказывают начало открытого политического кризиса».

Арест убийцы Кирова Николаева и установление связей между ним и сторонниками Зиновьева привели к аресту последнего, а также Каменева. Зиновьевцев, а затем и троцкистов стали обвинять в причастности к убийству Кирова и ведении подрывной антигосударственной деятельности. Между тем работники НКВД, которые задолго до 1 декабря 1934 года имели достаточно оснований, чтобы заподозрить Николаева в намерении убить Кирова, и не предпринимали никаких мер, оставались безнаказанными.

Многое свидетельствовало о том, что за убийством Кирова стояли лица, занимавшие видные государственные посты и стремившиеся к высшей власти. Убийство Кирова было, в частности, на руку руководителю НКВД Г.Г. Ягоде, который мог воспользоваться широкомасштабными репрессиями против «тайных врагов» для усиления своей власти. Один из бывших работников НКВД А. Рыбин в конце 80-х гг. привел убедительные свидетельства того, как Ягода вел подготовку к государственному перевороту, намеченному на 1 мая 1936 г. Другой сотрудник НКВД А. Орлов (Лев Фельбин), сбежавший из СССР в 1938 г., на страницах журнала «Лайф» в 1956 г. утверждал, что в недрах НКВД сложился заговор с целью свержения Сталина.

Вряд ли нарком внутренних дел действовал в одиночку. То обстоятельство, что Генрих Ягода был единственным подсудимым, который не был реабилитирован в 1988 году в ходе реаблитации остальных членов так называемого право-троцкистского антисоветского центра, косвенно свидетельствует о том, что обвинения, прозвучавшие во время московского процесса в марте 1938 г., о связях Ягоды с Троцким и его сторонниками имели основания. Не исключено, что фраза Троцкого о необходимости устранить Сталина с помощью «полицейской операции» исходила из участия Ягоды в заговоре Троцкого против советского руководства.

Возможно, что у Троцкого имелись связи и с участниками другого заговора, который сложился к этому времени в наркомате обороны. На основе сведений, которыми располагали в верхах нацистской Германии, Пауль Карелл (Пауль Шмидт) утверждал в своих книгах, что с начала 30-х гг. ряд крупных военачальников Красной Армии (Тухачевский, Гамарник, Блюхер и другие) стали предпринимать действия, направленные на изменение советского строя. Он писал, что «сфальсифицированное досье», которое гестапо передало через президента Чехословакии Э. Бенеша Сталину для компрометации видных военных руководителей, «не явилось причиной процесса и осуждения Тухачевского и его друзей… Корни трагедии уходили гораздо глубже. Они вели к настоящей и беспощадной борьбе за власть между двумя мощными противниками», завершившейся «жестоким поражением единственной силы, которая могла свергнуть Сталина».

Как утверждал П. Карелл, создание в 30-х годах Я.Б. Гамарником при поддержке М.Н. Тухачевского особых вооруженных сил на Дальнем Востоке численностью более 100 тысяч человек, основой которых являлись резервисты, расселенные в армейских сельских хозяйствах, «явилось идеальным орудием для любого генерала с политическими амбициями». «С 1935 года Тухачевский, – по словам Карелла, – создал своего рода революционный комитет в Хабаровске… В его состав входили высшее административное начальство и военные власти». При этом предполагалось, что в момент государственного переворота выступление в СССР будет поддержано адекватными действиями германских военных.

За 10 лет тайного сотрудничества с руководством рейхсвера в рамках тайного соглашения Секта – Радека 1923 г. (его действие было прекращено после прихода Гитлера к власти) многие видные деятели РККА установили дружеские отношения с немецкими военачальниками. Это обстоятельство помогло Тухачевскому в ведении переговоров с германскими генералами в период подготовки им заговора. (Подробнее о заговорах Ягоды и Тухачевского автор писал в книге «Сталин. На вершине власти». М.: Вече, 2002).

Неизвестно, в какой степени Троцкий был осведомлен об этом заговоре, но не исключено, что его связи с руководящими деятелями Красной Армии позволяли ему быть хорошо осведомленным об этих событиях и даже быть соучастником их. Преувеличенное внимание к фигуре Троцкого в ходе московских процессов в 1936 году, с одной стороны, отбрасывание всех свидетельств о его причастности к заговорщической деятельности против советского руководства после реабилитации основных участников этих процессов, с другой стороны, ныне чрезвычайно затрудняет поиск истины.

Нелегко было разобраться в правде и в то время. Массовые исключения из партии и аресты бывших сторонников Троцкого в 1935—1936 годах лишь отвлекали внимание от тех, кто готовил государственный переворот. Словно соревнуясь друг с другом, руководители областных и республиканских комитетов партии докладывали о разоблаченных троцкистах.

Позже Сталин признавал, что многие из исключенных в ту пору из партии были обвинены в троцкистских взглядах огульно. Он замечал: «Мы за это время понаисключали десятки, сотни тысяч людей, …мы проявили много бесчеловечности, бюрократического бездушия в отношении судеб отдельных членов партии, …за последние два года чистка и обмен партбилетов – 300 тысяч исключили». Обращаясь к руководителям партии местного и высшего состава, Сталин заявлял: «Вот все эти безобразия, которые вы допустили, – все это вода на мельницу наших врагов… Все это создает обстановку для врагов – и для правых, и для троцкистов, и для зиновьевцев, и для кого угодно».

Сведения об исключении 10 тысяч троцкистов из Московской партийной организации, которые огласил первый секретарь МК и МГК ВКП(б) Н.С. Хрущев в докладе 30 декабря 1935 года, и другие подобные рапорты радовали Л.Д. Троцкого. В «Бюллетене оппозиции» Л.Д. Троцкий писал: «Среди 10—20 тысяч «троцкистов», исключенных за последние месяцы, не более нескольких десятков, а возможно, нескольких сотен… людей старого поколения, оппозиционеров образца 1923—1928 годов. Масса состоит из новобранцев».

Причины радости Троцкого И. Дейтчер объяснял так: «В течение десяти лет Сталин держал троцкистов за решеткой и колючей проволокой… и почти добился изоляции их от общества. Казалось, что к 1934 году троцкизм был выкорчеван. Однако… парадоксальным образом большие чистки и массовые высылки, которые прошли после убийства Кирова, дали новую жизнь троцкизму. Окруженные десятками и сотнями тысяч новых изгнанников, троцкисты больше не чувствовали себя изолированными. К ним присоединилась масса капитулянтов, которые с огорчением признавали, что дела не дошли до такого состояния, если бы они держались вместе с троцкистами. Оппозиционеры более молодого возраста, комсомольцы, которые повернули против Сталина много позже после разгрома троцкизма, «уклонисты» различного вида, обычные рабочие, высланные за мелкие нарушения трудовой дисциплины, недовольные и ворчуны, которые начали политически мыслить лишь за колючей проволокой, – все они образовывали огромную новую аудиторию для троцкистских ветеранов».

Троцкий продолжал внимательно следить за событиями в СССР, используя гласную и тайную информацию и продолжая готовить свержение Сталина и его сторонников. Однако деятельность Троцкого по подготовке государственного переворота в СССР и его пребывание во Франции оказались под угрозой после подписания в мае 1935 г. Советско-французского договора о взаимной помощи. Троцкий имел основание полагать, что после подписания этого договора французское правительство прислушается к просьбам Советского правительства и вышлет его за пределы страны. Выслать Троцкого могли в одну из ее африканских колоний, и он почему-то решил, что его сошлют на Мадагаскар. В этих условиях Троцкий решил весной 1935 года попросить убежища в Норвегии.

Несмотря на яростные протесты правых сил и коммунистов Норвегии, правящая Рабочая партия откликнулась положительно на просьбу Троцкого. Вскоре после его приезда в конце июня в Норвегию его посетили три руководителя партии, включая будущего генерального секретаря ООН Трюгве Ли. Последний настойчиво объяснил Троцкому, что правительство Норвегии предоставило ему убежище на условии, что тот будет воздерживаться от политической деятельности, в том числе направленной против дружественных Норвегии держав. Троцкий это обещал. Позже он заявлял, что, делая это заявление, он имел в виду, что он не будет вмешиваться во внутриполитическую жизнь Норвегии. Однако он и не собирался прекращать свою политическую деятельность, главным в которой было стремление к захвату власти в СССР.

Троцкий прибыл в Норвегию не только с членами семьи, но и со своими секретарями, среди которых был и Фред Зеллер. Юный масон посетил СССР осенью 1935 года. Вернувшись из этой поездки в Норвегию, Зеллер затем направился в Париж, где представил секретариату IV Интернационала свое письменное предложение об организации убийства Сталина. Это предложение было рассмотрено на заседании секретариата и отвергнуто как «провокационное». Впрочем, мнение этой малочисленной и маловлиятельной организации, игравшей чисто символическую роль, мало что значило. Поскольку Зеллер прибыл с этим предложением в Париж из Норвегии после встречи с Троцким, то скорее всего оно уже получило одобрение его шефа. Вероятно, вынося это предложение на обсуждение секретариата IV Интернационала, Троцкий хотел получить одобрение своих единомышленников из других стран. В то же время отказ в таком одобрении вряд ли бы остановил Троцкого. Из этого также следует, что в организации заговорщической деятельности против Сталина активную роль играло международное масонство. Связным между «вольными каменщиками» и Троцким был Зеллер.

Тем временем подготовка заговора военных в СССР активизировалась. Пауль Карелл писал, что «весной 1936 года Тухачевский направился в Лондон в качестве главы советской делегации на похороны короля Георга V. Дорога туда и обратно вела его через Берлин. Он воспользовался этой возможностью для переговоров с ведущими немецкими генералами. Он хотел получить заверения в том, что Германия не воспользуется возможными революционными потрясениями в Советском Союзе в качестве предлога для похода на Восток. Для него главным было установление русско-германского союза после свержения Сталина».

В подтверждение этого П. Карелл приводит фразу, которую Тухачевский сказал министру иностранных дел Румынии Титулеску: «Вы не правы, что связываете судьбу своей страны с такими старыми и кончеными державами, как Франция и Великобритания. Вы должны повернуться лицом к новой Германии. По крайней мере в течение некоторого времени Германия займет ведущее положение на европейском континенте».

Слухи о готовящемся заговоре военных в СССР стали распространяться в западноевропейских столицах. В этой обстановке в августе 1936 года состоялся процесс над участниками так называемого объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Зиновьев, Каменев, а также видные троцкисты, оказавшиеся на скамье подсудимых, обвиняли Троцкого в подготовке свержения существующего строя и террористических актов против Сталина и других членов политбюро.

Ряд показаний подсудимых вызывали сомнения. Так, подсудимые Гольцман, Давид и Берман-Юрин утверждали, что они получили инструкции от Троцкого о совершении террористических актов во время его пребывания в Копенгагене в ноябре 1932 года. Однако Троцкий мог без труда опровергнуть это заявление, обратив внимание на то, что отель «Бристоль», в котором Троцкий якобы давал эти инструкции, был давно снесен к 1932 году. В то же время много других обвинений в адрес Троцкого о его антигосударственной деятельности нельзя было так же легко опровергнуть.

После завершения процесса посол СССР в Норвегии Якубович потребовал немедленной высылки из страны Троцкого. Требовали удалить Троцкого и представители правых партий. Вопреки яростным протестам Троцкого в декабре 1936 года правительство Норвегии приняло решение выслать Троцкого. Принять Троцкого согласилась Мексика.

19 декабря 1936 года Троцкий покинул Норвегию на нефтеналивном танкере «Руфь», который 9 января 1937 года прибыл в мексиканский порт Тампико. Прежде всего Троцкий и его влиятельные друзья постарались сделать так, чтобы его пребывание в Мексике не стало столь же кратким, как и во Франции и Норвегии. Для этого надо было доказать беспочвенность обвинений, выдвинутых против Троцкого на московских процессах.

В США, Великобритании, Франции, Чехословакии и других странах мира были созданы комитеты в защиту Троцкого. Эти комитеты сформировали в марте 1937 года объединенную комиссию. Помимо троцкиста А. Росмера в ее состав вошли лица, далекие от троцкизма, но имевшие немалый авторитет в западном обществе. Комиссию возглавил видный американский философ Джон Дьюи. Привлечение этих людей на защиту Троцкого свидетельствовало о наличии у него обширных связей с элитой ведущих стран Запада.

Комиссия приняла решение провести «контрпроцесс» для рассмотрения тех обвинений, которые были выдвинуты в ходе московских процессов 1936—1937 годов. Первоначально «контрпроцесс» было решено провести в большом зале в центре Мехико. Однако по соображениям безопасности заседания комиссии состоялись в доме, где жил Троцкий.

Правда, попытки Троцкого превратить заседания комиссии Дьюи в трибуну для собственного красноречия оказались неудачными. Обращаясь к людям, для которых привычные для него понятия марксистской философии, аргументы, понятные для советских революционеров, были глубоко чужды, Троцкий был вынужден отказаться от наиболее приемлемых ему приемов публичной речи. Кроме того, заседания шли на английском языке, которым Троцкий владел плохо. Дейчер писал: «Его словарный запас был ограниченным. Он путался в грамматике и словоупотреблении… День за днем, заседание за заседанием он искал нужное выражение и мучился, пытаясь преодолеть сопротивление чужого языка, часто останавливаясь или запинаясь, произнося невольно смешные фразы, а иногда заявляя нечто совершенно противоположное тому, что он хотел сказать, или не понимая вопросы, которые ему задавали. Казалось, что выступал Демосфен, который еще не излечился от заикания, но явился на суд, набив рот галькой».

Пытаясь подладиться под взгляды членов комиссии, Троцкий отмежевывался от своих планов мировой революции и объявлял, что он всегда исходил из того, что революция в той или иной стране может победить лишь в том случае, когда к этому есть объективные обстоятельства, но ее никогда не следует импортировать. В ответ на заявление члена комиссии профессора Карлетона Билса о том, что Троцкий направлял Бородина (М.М. Грузенберга) в 1919 году в Мексику для организации там революции, Троцкий стал энергично оправдываться. Поскольку такое обвинение могло быть чревато его очередной высылкой, он стал отрицать, что знал Бородина, хотя и слыхал о нем. Он заявлял, что ничего подобного он не планировал, а Бородин лгал. Он утверждал, что в это время он не покидал своего бронепоезда, что он изучал лишь карты фронтов и «почти даже забыл о географии мира». (Троцкий был уверен, что члены комиссии не знали о существовании его предложения 1919 года прорываться в Индию для развертывании там мировой революции и его других подобных планах.)

Комиссия заседала с 10 по 17 апреля и вынесла свой вердикт лишь в сентябре 1937 года. Члены комиссии признали необоснованными обвинения, выдвинутые против Троцкого в ходе московских процессов. Основная цель «контрпроцесса» была достигнута. Теперь в ответ на требования посольства СССР в Мексике о выдворении Троцкого правительство этой страны могло сослаться на доклад комиссии Дьюи. Однако расчет Троцкого на то, что материалы «контрпроцесса» получат широкий резонанс во всем мире, не оправдался. Дейчер признавал, что воздействие решения комиссии на мировое общественное мнение «было небольшим, если не ничтожным», поскольку в это время в мире, «за год до Мюнхена», люди «были больше озабочены судьбой Народного фронта во Франции и гражданской войной в Испании». Троцкий был этим раздражен и обвинял в «преступлении» и «политической слепоте» своего сына, который не слишком оперативно подготовил очередной номер «Бюллетеня оппозиции» с изложением решения комиссии Дьюи.