Текст книги "Из дневников и рабочих тетрадей"
Автор книги: Юрий Трифонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
3 сентября 37 г
Это последний день на даче. Сейчас будем обедать, а после обеда – в город.
28-го у меня был день рождения, мы его не устраивали. Мне купили 2 пакета марок – «французские колонии», альбом для рисования и толстую тетрадь для моих рассказов. 24-го приезжал Гога[31]31
Гога – Г. Е. Трифонов (М. Демин). Двоюродный брат Ю. В. Поэт, прозаик (1926–1982?). Умер в Париже.
[Закрыть] и пробыл у нас до 29-го. Он тоже пишет рассказы... Как не хочется ехать в Москву!!!
6 сентября – 37 г
Лес рубят, щепки летят...
24 сентября —37 г
Никак не могу засадить себя за дневник. Учусь в 6 классе «А». Ребята новые и старые. Темки Ярослава нет, отметки не блистательные и даже 2 раза пос. за дисциплину. Недавно троих по геометрии вызвали к доске: меня, Исаеву и Коршунова.[32]32
М. П. Коршунов (Михикус, Химиус) – одноклассник и друг Ю. В. Писатель, участник ВОВ.
[Закрыть] Педагог – Мария Борисовна Розенберг, тучная злющая женщина, с пенсне на мясистом носу, спросила:– Что называется аксиома, Исаева?
Исаева заморгала, затопталась и выдавила.
– Аксиома – это...
– Коршунов, – перебила безжалостная Мария Борисовна, – что называется аксиомой?
– Аксиома это...
– Трифонов, – набросилась математичка на последнюю жертву, – что называется аксиомой?
– Аксиома, – начал я, волнуясь...это... имеет... это, без...
– Садитесь! Вы ничего не знаете! Пос!
Так нам поставили по посредственной отметке. Сижу я на первой парте, раньше я сидел с Левкой Федотовым, но за разговор нас рассадили. В школе у меня два теперь товарища: Лева Тиунов[33]33
Лева Тиунов. Близкий друг Ю. В. Был футболистом «Спартака». Умер в 1967 году.
По свидетельству М. Коршунова и В. Тереховой, именно в доме Льва Тиунова во время дружеского обеда родилась идея романа «Дома на набережной».
Мать Левы – М. А. Тиунова была известным диктором Всесоюзного радио: во время войны она читала письма с фронта.
[Закрыть] и Лева Федотов,[34]34
Лева Федотов – друг Ю. В. Одаренный многими талантами, он оказал большое влияние на своих друзей и одноклассников. Погиб в 1943 году под Тулой и похоронен в братской могиле.
[Закрыть] оба Левы грызутся между собой как две собаки. И Тиунов всегда наговаривает мне на Федотова: «У Федотика дрянной характер, ему надо проехаться по физиономии». У Федотова, правда, скверная натура: приведу, к примеру, один случай.Недавно на перемене Левка Федотов ко мне подходит и говорит:
– Будем узнавать крокодилов!
Надо сказать, что «крокодилами» мы называем тех, которые знают лишь то, что проходят в школе. Словом, – крокодил – это невежда. Крокодилов в нашем классе много, а «осьминогов», то есть которые порядочно знают, – мало. Осьминоги – Лева Ф., Лева Т., Бибка[35]35
Бибка – Урал Васильев. Одноклассник Ю. В. М. Коршунов помнит, что после шестого класса Урал уже не учился в 19-й школе. Видимо, его родители были арестованы. Судьба У. Васильева неизвестна.
[Закрыть] и я. Обратился, значит, ко мне Федотов с вопросом:– Что это за цветок?
Я посмотрел и ответил:
– А чорт его знает!
– Не знаешь? – притворно удивился Лева.
– Нет.
– Удивительно! Это раффлезия, растет на Суматре и Борнео. Такую вещь каждый осьминог должен знать! – и ушел, посмеиваясь, будто говоря: «Крокодил Вы, значит». Меня это покоробило. «Ладно же», – думаю. Через некоторое время зову его.
– Лева, что такое мормоны?
– А чорт его знает!
– Не знаешь? – спросил я удивленно.
– Нет.
– Удивительно! Это каждый крокодил должен знать!
Тут наш задавала все понял и, скривив губы, презрительно промолвил:
– Все с меня слизываешь, хорошая обезьянка.
За такие проделки мы его не любим. «Диплодока» я кончил вторую тетрадь, но мама забрала его у меня, так как я имею плохие отметки.
Дома дела плохие, от папы никаких известий. С дядей Павлом что-то случилось, а что – нам не говорят. Аня живет у нас. Сегодня днем, после школы, мы ходили в Мавзолей, первый раз. Очень интересно.
У меня много новых марок, вчера я отлично поменялся с Рудневым.
3 октября – 1937 г
У нас несколько дней гостил Гога, мы тут с ним «балагурили», на нашем языке это значит возились. 1-го бабушка уехала в Сочи, и сегодня мы получили от нее письмо. Ундей работает в химической лаборатории, и в первую получку угостил нас пирожными. В школе дела исправляются. У нас в школе каждый день что-нибудь смешное. Недавно на уроке немецкого языка, когда Эсфирь Семеновна была разгневана до предела, загудела труба завода, стоящего рядом со школой.
– Кто гудит! – неистово завопила побагровевшая Эсфирь Семеновна и застучала по столу.
Позавчера вызвали по-русскому Скуфина.
– Скажи мне все, что ты знаешь о наречии.
– Наречие – часть речи, отвечающая на вопросы почему, как... и т. д.
– Как, наречие изменяется или нет?
– Изменяется! – твердый ответ.
Легкий смешок.
– Изменяется?
– Да! – определенно отвечает Скуфин.
– По чему?
– По... по... по лицам!
Смех громче.
– Ну проспрягай мне хотя бы... хотя бы... наречие реже.
– Реже? – с готовностью спросил Скуфин. – Я режу, ты режешь, он режет, мы ре...
Громкий смех покрыл его последние слова.
7 октября – 1937 г
...Сейчас у нас живет Евгений Андреевич, он сильно болен. Аня уехала в Коломну. Я продолжаю писать свой «Диплодок», растянувшийся до колоссальных размеров. От папы ни чего не слышно. В нашем доме очень многих арестовали, и на даче тоже: братьев Измайловых,[36]36
Братья Измайловы – соседи по даче.
[Закрыть] М. Самсонова.[37]37
М. Самсонов – дядя Гани Самсонова.
[Закрыть] Сегодня получил пос. за дисциплину и отл. за русский. В школе мы носимся на перемене в салки.
29 ноября– 1937 г
Позавчера мы ходили в гости к Жене маленькой. Про нее я говорил выше. После чего пошли в кино, опоздали, но решили пойти по тем же билетам в 6 часов. Фокус не удался! Однако мы прошли. (ЗЖОЫ ФНЖЖУ РСПУЬСКГБУЪТЫ)[38]38
Шифр.
[Закрыть] Смотрели «Наш цирк», «Сказка о рыбаке и рыбке» и «Веселые музыканты».«Диплодок» свой я кончил и пишу всякие малюсенькие рассказики. Папу перевели в Лефортовскую тюрьму. Нам надо заплатить за дачу 5 800 рублей. Мы решили заплатить во что бы то ни стало. Продаем ковер, продадим облигации, пианино. Мы написали письмо Марии Адольфовне,[39]39
М. А. Булле – учительница немецкого языка, дававшая частные уроки. О ней – в романе «Старик». Оказавшаяся после ареста родителей в детском доме, дочь партийного деятеля высокого ранга рассказывала мне, что М. А. Булле приезжала в детский дом и издали смотрела на свою бывшую ученицу. Потом украдкой сунула ей какой-то гостинец.
Вероятно, М. А. в начале войны была выслана из Москвы как немка.
[Закрыть] она не ответила (наверно боится притти). Сейчас нечего читать. Последние интересные книги были «Салават Юлаев» Злобина и «Шпион» Купера. В школе получено замечание за возню. Увидимся нескоро! До свиданья!
25 ноября1937 г
Ну слава тебе – господи!
Кончил... Наконец... Вы знаете?
Нет? Странно! Ну я кончил! Ах да! Я вспомнил вы не знаете. Ну, чорт с вами, знайте, я кончил свой рассказ «Духалли»! И теперь пишу доклад чисто научный, сухой доклад по Франции, а Лева начинает писать по Италии.
В нашем классе есть новый мальчишка Сальковский,[40]40
О. В. Сальковский (Сало) – одноклассник и друг Ю. В. Профессор, германист. Живет в Москве.
[Закрыть] толстый-толстый ужасно. Прямо жуть – вот такой он большой по сравнению со всеми нами. Сальковский – от слова Сало.
13 декабря – 1937 г
Сальковский заболел с ушком. Что у нас в классе делается! Прямо кутерьма! Вчера и сегодня изводили немку Эсфирь Семеновну... Только она начала говорить про диктант, как поднялся невообразимый шум и гам; ребята и девчата лупили по крышкам парт, как это делали в думе. Сегодня на немецком мы организованно гудели. Перед выходным все ученики решили опоздать нарочно на урок и опоздали. Сегодня полкласса ушло с физики самовольно (все это потому, что наш групповод Елизавета Александровна уехала на 5 дней в командировку). Литературный кружок, где я председатель, процветает.
5-го он устроил спектакль «Война экипажей». Я там играл Игоря, генеральского сына. Мне много хлопали. Вчера ребята из литературного кружка и Зинаида Николаевна[41]41
Зинаида Николаевна – учительница.
[Закрыть] пошли в Детский театр, смотрели «Белеет парус одинокий». Замечательно! Но Гаврик очень сильный и большой для своих 9 лет.Для школы я сделал монтаж. Похвалили. По физкультуре у нас сейчас какой-то гигант с противной рожей, лет 40 (наверно немецкий шпион). Сейчас я читаю «С индейцами в скалистых горах» Джемс-Щульца. Читал «Изгнанники земли» Моони. Эту книгу я привез с дачи, куда ездил 6 декабря с Ундеем кататься на лыжах. Ундей уже курит (вот негодяй). Лева все еще щеголяет в куртке и носочках (обязательно получит ревматизм суставов). Нам надо во что бы то ни стало заплатить за дачу 5 800 рублей... Хотим продать пианино. Объявили в «Вечорке». И к нам в дом стали шататься всякие проходимцы. От папы никаких изменений. Чем это кончится? С «Салом» мы объявили конкурс на лучший рассказ (вольная тема). Я уже начал «Toxodon platensis».[42]42
«Toxodon platensis» (лат.). Ископаемое животное из породы толстокожих, найденное в третичном слое на берегу Рио-Негро.
[Закрыть] Сейчас кончаю писать и сажусь за рассказ. Рассказы прочтем на литературном кружке. Посмотрим у кого лучше.
19 декабря – 1937 г
Сегодня вечером, когда я сидел в столовой и писал доклад на тему «Вулканы», кто-то позвонил. Пришел Андрей[43]43
Андрей – А. Е. Трифонов. Двоюродный брат Ю. В. Погиб на войне.
[Закрыть] – старший сын Евгения Андреевича. Он ушел с мамой в ванную и стали о чем-то говорить. Потом Андрей – со мной в детскую.– А где Евгений Андреевич? – спросил я его.
Андрей что-то пробормотал, потом запер дверь и сказал мне на ухо: «Ты маме своей не говори, он ведь сегодня умер». Андрей сказал это таким спокойным голосом, будто говорил: «Юрка, почему у тебя заплата на коленке?»
Я и то больше испугался, я думаю чем он. В комнату вошла мама.
– Может быть, ему надо что-нибудь привезти? – спросила она взволнованным голосом.
– Доктор сказал, что папка не выживет! – ответил Андрей.
Мама ушла. Андрей говорил, что, конечно, отца жаль, но слезы не помогут, и он не плакал.
Потом он стал говорить о книгах, о школе, о фабзауче (Андрею 14 лет).
Наступал вечер...
Я услышал как дверь в коридоре отворилась, и громкий плач ворвался в квартиру, это пришла жена Е. А. – Ксана.[44]44
Ксана – К. К. Налбандова. Жена Е. А. Трифонова.
[Закрыть]Весь вечер стонали и плакали женщины. Мы остались совершенно одни. Папа – арестован. Павел – арестован. Е. А. – умер... ОДИНОЧЕСТВО. ОДИНОЧЕСТВО!
29 декабря– 1937 г
«Toxodon platensis» я уже кончил давно, читал его на литературном кружке – понравился... Сейчас начал писать новый рассказ. «Сало» заболел, и наш конкурс сорвался. Начну писать рассказ на конкурс в «Пионерскую правду».
1 января – 1938 г
Поздравляю с Новым Годом-с!
Вчера был на школьной елке, а позавчера у Беспрозванных.[45]45
Беспрозванные Д. Г. и А. А. – сотрудники В. А. Трифонова по Нефтесиндикату.
[Закрыть] 30 я смотрел «Ленин в октябре». Замечательная картина! превосходная! великолепная! идеальная! изумительная! отличная! очень хорошая! исключительная!
Рисунки на двух страницах иллюстрируют кинофильм. Рисунки хорошие, почти профессиональные.
Сейчас уезжаем на дачу на каникулы. Следующая запись на даче. До свидания!
31 января – 38 г
Целый месяц никак не заставил себя сесть писать.
На даче были 10 дней. Кроме нас был Петух, Вовка, Лена, Зоя и Наташа. Катались на лыжах довольно часто...
На даче прочел «Тиль Уленшпигель», «Ган Исландец» Гюго... «Путешествие на край ночи» Седина и «Капитан Фракасс» Готье. Не мешало бы еще десяток дней пробыть на даче.
Приехали в Москву 11-го, а вечером этого же дня – Звонок.
Бабушка подходит.
– Это Таня? – спрашивает Нюта, наша знакомая.
– Да!
– У меня есть письмо от Павла.
– Как? Что!! А! Ну, ну! Да? Здоров? – вздох облегчения.
Бабушка повесила трубку и как бешеная, надев пальто, без шапки, бросилась бежать к Нюте. Мама и Аня остались у телефона. Аня застонала от радости. Скоро пришла Бабушка. Новости были самые утешительные. Ну, кажется, дела налаживаются!!!
В школе ничего особо достопримечательного, кроме того, что во время драки мне разбили глаз. Крови натекло! Уйма... Два дня не мог смотреть и не ходил в школу. Еще сейчас виден след. Не зажило. Прочел Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина», Гюго – «Отверженные», «Юлис» – Даниэля, «Нос» и «Рим» – Гоголя и научный труд Эрнеста фон Гессе – Вартег «Китай и китайцы». Очень интересно.
23-го был в Детском театре на «Негритенке и обезьяне» – глупейшая сентиментальщина! Пакость!
Пишу сейчас «Икаро-кроманьонец» из жизни первобытной культуры, в Ориньякскую эпоху.
9 февраля – 1938 г
Сижу дома. У меня, вероятно, грипп. Скучно! Главное – делать нечего! Писать? Нет, не хочу. Скучная тема эта – «Икаро-кроманьонец». Не о чем писать. Я хочу простой, юмористический рассказ, а не всякую там галиматью про Диплодоков, про романьонца, про Духалли и прочую чертовщину. Просто простого рассказа! Вот чего я добиваюсь. Я однажды напал на след, это было на каникулах, впервые мое перо произвело школьный рассказ. Но... не оконченный. А кончить не могу, так как конец никак не придумаю. В последнее время Левка Федотов сошлись с Мишкой Коршуновым, я оказался на отлете.
Вскоре после этого приходит Сало и говорит заговорщически:
– Юрка, Левка с Михикусом начали писать вместе рассказ!
– Ну! – удивился я. – Ведь Михикус совсем про другое пишет.
– Да, но у него неистощимое терпение, а у Левки огромная фантазия.
– А откуда ты это узнал?
– Я слышал. Вчера иду к Мишке. Сидим, разговариваем, вдруг звонок телефона. Мишка берет трубку. И лицо его болезненно сморщивается. Он вешает трубку, сказав – Ладно! Затем он подходит ко мне и говорит, сейчас ко мне придет Левка, так что ты... ну... знаешь... Я не заставил себя упрашивать и, поняв, что меня выталкивают, вышел из негостеприимной мишкиной квартиры. Ты ведь знаешь, я живу на 9 этаже, а он на 10, в одном и том же подъезде, и я слышал отрывки разговора. Они пишут рассказ про какого-то итальянского инженера, изобретшего аппарат, затем этот инженер едет в военную Испанию и становится в ряды республиканцев, но его очаровывает какая-то фашистская артистка из Миланской оперы Ла-Скала и отбирает аппарат. Дальше мне не удалось услышать, – закончил свое повествование Олег Сальковский.
– Да-а-а! – промычал я. – Но ясно, что у них возникнут серьезные разногласия, ведь Левка во всех своих рассказах тщательно игнорирует всех женщин.
– Но все равно они начали очень энергично работать. – Олег замолчал. – А знаешь, – вдруг обратился он ко мне с вопросом. – Может быть, и нам...
– Начать писать! – закончил я.
– Да! Давай!
– Можно! Найдем тему и начнем, – согласился я.
– Сегодня? – не терпелось Олегу.
– Давай!
Этот длинный диалог происходил в школе на большой перемене. Как только окончились уроки, мы побежали домой, пожрали и соединились на олеговой квартире. Добрых два часа мы промучились в поисках темы. Были предложены самые несусветные проэкты повестей, рассказов, романов, очерков и поэм. Все безуспешно! Мне нужно было уже итти домой. Я попрощался. Два несчастливых литератора расходились в полном отчаянии, а наверху шла лихорадочная работа. Это еще больше бесило нас. Неизвестно как родилась у нас мысль начать совместно писать. Если бы не начали писать те двое, молчали бы и мы. Но вот они начали писать. Они держали это втайне. Мы загорелись. Мы тоже начали писать наперекор, против их шерсти. Мы почему-то были глубоко уверены, что это им не по душе. Они не знали, что мы пишем. Но это не ослабляло нашего желания написать лучше их, быстрее их. Так возникло это литературное соперничество.
Всю ночь я метался в постели в поисках темы, чертовски трудно было ее найти. Я уверен, что Олег вел себя точно так же, как я. На следующий день в школе мне взбрела в голову дьявольски простая тема, будто бы один молодой парень поехал в отпуск в колхоз на Алтае. Там ему сказали, будто в лесу живет леший. Ну я расписывать не буду, а лишь скажу, что леший была гигантская летучая мышь. Я был ослеплен собственной темой, не чуя ног, помчался я к Олегу. В несколько минут он был знаком с моим планом. Тема обрастала новыми подробностями и эпизодами как снежный ком липким снегом. Маленький рассказ неимоверно быстро обращался в солидную повесть. Наша фантазия лихорадочно работала. Все остальные уроки мы сидели как на иголках. Еле дождались конца. Но писать в этот день не пришлось. Меня погнали за обедом, потом еще куда-то и еще. На следующий день наш писательский пыл начал охлаждаться. Что было с «врагом» неизвестно. Несколько дней прошли в полном бездействии. Мы приходили в отчаяние, видя, что гаснет вся наша энергия. И она гасла медленно, но верно. Мы с Олегом делали нечеловеческие усилия, чтоб ее удержать. Но писать все не приходилось. Наконец, выдался долгожданный свободный день. Олег пришел теперь ко мне со всякими тетрадочками и карандашиками. Все время подбирали материал. Осмотрели десятки томов всех имеющихся энциклопедий, а записали несколько строчек. Энергия гасла как солнце вечернее. Единственное спасение – немедленно сесть и писать. Мы уже хотели привести это в исполнение, как вдруг наша блестящая шикарная тема показалась нам не лучше черепков разбитого горшка. Мы были раздавлены, уничтожены. Мы были разбиты собственной темой. Энергия окончательно погасла. Теперь ее ничем нельзя было зажечь.
Прошла неделя, мы с Олегом старались не вспоминать злосчастный рассказ, а наши соперники сияли, у них дело шло на славу, каждый день как по расписанию Лева ходил к Михикусу и до 10–11 часов строчили наверху перья. Иногда слышались отдельные громкие возгласы, но обыкновенно они работали тихо. Каково было Олегу слышать, как скрипят их ненавистные перья?! В школе мы их видели счастливыми, улыбающимися. Они даже не подозревали о нашей коалиции и поэтому не могли открыто торжествовать. Но нам было достаточно и собственного чувства побежденных. Так шли дни. Мы редко навещали друг друга. Однажды, когда я и Олег шли из школы домой, меня вдруг озарила блестящая идея.
– Олег! – закричал я не своим голосом и дернул товарища за рукав. – Эврика! Идея! Знаешь, давай сделаем, будто все это рассказ этого парня в кругу инженеров. И назовем рассказ «Седые волосы». Будто там один спросит его почему-мол у тебя седые волосы? Ну и тот расскажет. А под конец ему не поверят, и в это время пролетит мимо эта мышь.
– Здорово! – вскричал радостно Олег.
Мы возликовали. Как умалишенные мы побежали домой. Соединились опять у меня. Сначала стали лепить новые эпизоды. А затем решили писать в отдельности, потом прочесть друг другу, взять лучшее и соединить воедино. Мы расстались. Стали писать, писали осторожно и с умом. Но в отдельности что-то не клеилось. Опять соединились. Но, чорт его знает! Как-то неудобно вдвоем. Это чувствовали мы оба, но сказать друг другу не решались. Наконец, с грехом пополам, начали писать, немного вошли во вкус. Но тут меня позвали ужинать, и Олег ушел. Следующий день я пропустил в школе. Потом опять силой воли заставили себя писать, стало кое-что получаться. И вдруг – все пошло насмарку. Вот как это случилось. Однажды зазвонил телефон. Я рванул трубку, думая, что это Олег. Но я ошибся: это был очень хорошо знакомый голос Левки. Он хотел зайти. Я крайне удивился, но не возражал. Он пришел ко мне, мы разговорились. Смотрели книги. Мне вдруг почему-то ужасно захотелось его разыграть.
– Нет! – говорю я лукаво. – Актрису не нужно. Мишка не прав, на какого лешего сдалась вам эта актриса?
Левка минуту молчал, потом вдруг отчаянно махнул рукой и с нескрываемым раздражением пробормотал:
– А! Этот Мишка! Тупица. Все со своей артисткой лезет. Уперся как осел. А ну его ко всем чертям.
Его слова были пронизаны такой злобой, что я невольно удивился. Но через минуту все понял. У Мишки с Левкой произошел крупный конфликт. Этого-то я никак не ожидал. Когда Левка ушел, я схватил трубку и яростно набрал номер Олега.
– Позовите, пожалуйста, Олега, – попросил я, услышав обычное «Я слушаю».
– Он ушел, – ответили мне.
– Куда? – удивленным голосом спросил я, привыкнув знать Олега домоседом.
– К Мише, – отвечали мне.
Теперь я понял остальное и звякнул трубку о крючок. У меня было совершенно оголтелое лицо. Мишка с Левкой поссорились, и весь наш рассказ разлетелся как по волшебному мановению пальца. Разлетелся как дым.
Так кончилось это литературное соперничество. Все водворилось на свои места! Лева ходит ко мне, и мы смотрим бабочек и различных козявок.
А Олег – к Мишке, и они болтают о хорошей погоде, о двух дураках Левке и Юрке и о Надьке Кретовой[46]46
Н. Ф. Кретова – кандидат химических наук. Живет в Москве.
[Закрыть] в окне.Этот рассказ вышел у меня сам собою. Как-то непроизвольно. И я решил назвать его – СОПЕРНИКИ.
Если я его прочту самим героям, они найдут детали, прибавленные мною. И они будут правы. Такие детали у меня есть. Но сама мысль, сама сущность действительно произошла на планете Земля в Солнечной системе, в Восточном полушарии, в Европе, в СССР, в Москве, на улице Серафимовича, в доме номер 2, иначе – «Доме Правительства», между 4-мя несовершеннолетними молодыми людьми, имена которых неизвестны. Все они увлекались литературой и продолжают увлекаться ею по сей день.
Я написал в один присест. Надо сознаться, что он мне чем-то нравится (хотя и нехорошо хвалиться). Я знаю, пройдет месяц, два, и он перестанет мне нравиться, как и все остальные рассказы. Сейчас два часа дня, мне не терпится прочесть его кому-нибудь. Но некому! Таня ушла на пластику (дрыгать ногами и махать подобно мельнице руками). А товарищи еще не пришли из школы. Конечно, он ужасно мал, но есть пословица – «Мал золотник, да дорог».
Р. S. Вы уж простите меня, что я занимаюсь самохвальством.
Трифонов Ю. 9 февраля – 1938 г.
В этой записи-рассказе мне кажется интересным вот что: уже совершенно отчетливо проступает догадка автора, что когда-нибудь кто-нибудь будет читать этот дневник. И второе: отношения мальчиков. Эти пока еще маленькие честолюбия, эти пока еще маленькие предательства – они как прививки от тяжелых «болезней» взрослого возраста.
Неожидан здесь характер всеобщего кумира Левы Федотова. Это совсем неоднозначный характер, и недаром Юрий Валентинович возвращался к нему дважды: в романе «Дом на набережной», где образ Антона Овчинникова несколько идеализирован, и в романе «Исчезновение», где Леня Карась обрисован жестко и трезво.
Миша Коршунов, он же Михикус, один из немногих ребят «Дома на набережной», кто жив, кого пощадило время и война.
Он преданно хранит память о своих товарищах и написал две замечательные книги, вызванные этой памятью. Его жена Вика[47]47
В. Р. Терехова – кандидат медицинских наук, литератор. Живет в Москве.
[Закрыть] не только соавтор и помощница, но и своего рода уникальная энциклопедия: все помнит и о том времени, и о тех людях и событиях.
Что же до наивного «расчета» автора дневника на неведомого (а может, и ведомого ему) читателя или, скорее, читательницу, то легко понять и извинить это полудетское тщеславие.
Понадобится совсем немного времени и горького опыта, чтобы автор стал предельно осторожен в своих записях. Еще бы: ведь в его неполные тринадцать в семье были арестованы трое.
