Текст книги "Кап, иди сюда!"

Автор книги: Юрий Хазанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Вова хочет псарню

В лесу было в самом деле тихо, если не слушать, как папа и дядя Тигран спорят о рифмах. Папа кричал, что рифму «пять» и «опять» не променяет ни на какие другие, а дядя Тигран кричал, что за рифму: «речки-черешни» отдаст все «грозы» и «морозы», вместе взятые. А тётя Тася говорила: «Ашотик, мама тебя просит, не снимай сандалии», «Ашотик, не бей дядю Мишу веткой, мама тебя просит».

Вове опять сделалось скучно, и он пожалел, что они не остались на берегу, где много народу. И в этот момент из-за кустов показался какой-то чёрный клубок и покатился прямо на них.

– Назад, Каро! – раздался голос, и они увидели высокого мужчину с бритой головой. В руке у него была бутылка пива.

– Смотри, Ашотик, какой хороший пудель, – сказала тётя Тася про чёрный клубок.

– Этот пудель называется «спаниель», – сказал высокий мужчина. – Ко мне, Каро! Познакомься с товарищами.

Ашот протянул Каро ветку, но тот брезгливо отвернулся.

– Возьми, – сказал хозяин, и собака осторожно взяла ветку в пасть.

Вова погладил Каро, но пёс не обратил на него никакого внимания. Это обидело Вову. Потому что он очень любил собак – даже, наверно, раза в два больше, чем кошек, – и всю жизнь собирался завести щенка. Но дома и слышать не хотели. Ни о собаках, ни о кошках. Даже о черепахах.

– Хо́дите с ним? – спросил Вовин папа у хозяина собаки.

Папа спрашивал про охоту. Это он от дяди Семь научился так говорить.

– А как же, – ответил хозяин.

– Хорошо работает? – спросил дядя Тигран.

– Имеет «отлично» по всем видам. Он у меня медалист.

– Слышишь? – сказал папа Вове. – Отличник. По всем предметам.

А Вова спросил:

– Он больше не вырастет?

– У него и так самая большая высота для спаниелей, – ответил хозяин. – В холке – сорок пять сантиметров. Понятно?

Вова сказал «понятно» и добавил, что ему тоже обещали собаку.

– Никто тебе не обещал, – сказал папа.

– Нет, обещали, ты забыл, – сказал Вова. – Сами говорили…

– Не ной, прошу тебя, – сказал папа.

А высокий бритоголовый мужчина рассказал, что у Каро энергичный поиск, нешироким челноком, что потяжка у него более быстрая, чем у легавых, и что однажды он причуял бекаса против ветра на расстоянии в двадцать пять шагов.

Папа и дядя Тигран слушали с большим интересом, изредка вставляя: «Да, да, конечно», «Ну, ещё бы», «Ишь какой молодец». Они неплохо поддерживали разговор – ведь Вова-то прекрасно знал, что им ни разу в жизни не приходилось охотиться.

– Для чего бедняжечкам отрубают хвосты? Это ведь больно, – сказала тётя Тася и с жалостью поглядела на короткий виляющий хвост Каро.

– Хвосты не рубят, а купируют, – уточнил хозяин. – Сидеть!

Это он сказал собаке, которая сразу уселась и продолжала вилять хвостом под собой, отчего бока у неё дрожали, как будто ей холодно.

До сих пор Вова думал, что купируют только железнодорожные вагоны: поэтому они так и называются – «купированные», но оказалось, и собачьи хвосты тоже.

Новый знакомый стал очень подробно объяснять тёте Тасе, почему у спаниелей нет половины хвоста. Он говорил, что на охоте они особенно много и быстро машут хвостом и что, останься он длинным, они бы в кровь его раздирали об осоку.

Вова спросил:

– А какая примерно скорость виляния?

Вопрос заставил призадуматься даже такого знатока, как хозяин Каро.

– Я полагаю, – ответил он, – э… э… в среднем около ста виляний в минуту… Но это что – а вот, как вы думаете, сколько собака различает запахов?

Тётя Тася предположила, что пять. Дядя Тигран и папа накинули ещё пятьдесят.

– Сто! – сказал Вова, прямо как на аукционе.

– Около сорока тысяч, – сказал владелец собаки. – Представляете? Вот вы словарями, наверно, пользуетесь, – при этом он посмотрел почему-то на дядю Тиграна, – иностранными и другими. Сколько в них слов?

Дядя Тигран ответил, что в среднем пятьдесят – шестьдесят тысяч, но в языке людей, когда они разговаривают между собой, и в книгах используется гораздо меньше. Тысяч десять, пятнадцать.

– Вот видите! У собаки, значит, тоже огромный словарь! Она разговаривает с людьми и с природой на языке многих тысяч запахов.

Все с уважением посмотрели на чёрный нос Каро.

– Ваша собака может найти что-нибудь, если спрятать? – спросил Вова.

– Конечно! – Её хозяин даже обиделся. – Давайте какую-нибудь вещь.

Вова быстро стащил с ноги сандалию.

– Не бойтесь, не порвёт, – сказал новый знакомый папе.

Затем он дал Каро понюхать сандалию, приказал сидеть, опустил свою бутылку с пивом в карман и сам скрылся в кустах. Слышно было, как под тяжёлыми шагами хрустели сучья.

– Спрятал метров за пятьдесят, – сказал он, когда вернулся. – Теперь и сам не найду, так что вся надежда на Каро.

Вова даже немного испугался: не за сандалию, конечно, а за себя. Он-то любил ходить босиком, а вот что скажет мама?..

– Ищи, Каро! – приказал хозяин, и собака сорвалась с места.

Она побежала куда-то в сторону, и Вова с огорчением крякнул, но мужчина сказал:

– Не волнуйтесь. Он будет делать круги и постепенно сужать их, пока не причует дичь, то есть ботинок.

– Тапочек, – сказал Вова.

– Ему всё равно. Для собаки главное не форма и не цвет, цвета́ они как будто вообще не различают… Видят всё, как мы в обычном кино… Белое, серое, чёрное… Ведь главное для них запах.

– Вот бы нам такую. Да, папа? – сказал Вова. – Я бы с ней раз десять гулял.

– Бедные, – сказала тётя Тася. Она очень любила всех жалеть. – Как это ужасно: не видеть голубого неба, зелени…

Но тут из кустов выскочил Каро. Он подбежал к своему хозяину и положил Вовину сандалию тридцать пятого размера рядом с ногой, которая была, наверно, раза в три больше.

– Молодец, – сказал хозяин и вынул из кармана кусок печенья. – Возьми…

– Здо́рово! – сказал Вова. – Даже не порвал… Папа, ведь вы обещали. Ты просто забыл…

– Бедный! – начала опять своё тётя Тася. – В такую жару заставляют бегать… Ашотик, не тяни собачку за хвост, мама тебя просит.

– Может, кто ещё хочет попробовать? – спросил мужчина таким голосом, как фокусник в цирке, когда вызывает кого-нибудь из публики, чтобы вынуть у него из кармана голубя или настольную лампу. – Только давайте другой предмет. – Это он добавил, потому что папа и дядя Тигран начали уже стаскивать с себя ботинки.

Папа предложил авторучку, дядя Тигран пачку сигарет, свой носовой платок или тёти Тасину сумку… Пока они предлагали, Вова сорвал с головы тюбетейку и с криком «ищи!» забросил в кусты. Каро не двинулся с места.

– Что же ты? – сказал мужчина. – Надо было дать понюхать!

– Растяпа, – сказал папа. – Теперь ищи сам. Кругами. Хоть до вечера. А мы пойдём купаться.

– Ничего. Дело поправимое, – сказал мужчина. – Наклони голову!

Вова сначала не понял зачем.

– Ещё ниже, – сказал мужчина. – Стань, пожалуйста, на четвереньки.

Вова обиделся. Что он – шутит, что ли?

– Становись, становись, – сказал хозяин собаки. – Пусть понюхает твои волосы.

Вова понял наконец, чего от него хотят, и с удовольствием плюхнулся на землю, а Каро вежливо прикоснулся к его волосам влажным носом.

– Ищи там! – сказал мужчина, и пёс несколько раз обернулся, даже как будто кивнул головой, а потом исчез в кустах.

– Между прочим, эта порода самая старая из охотничьих, – продолжал владелец собаки. – Спаниели попали в Европу ещё в древние времена. Из Египта и Греции. Две тысячи лет назад… Тогда даже ружей не было, и собака должна была найти птицу, но не вспугнуть её – чтобы охотник мог набросить сеть… А вообще охотничьих пород знаете сколько? Около сотни. Всего же на земле больше чем пятьсот пород собак – домашних, служебных, охотничьих. От самых маленьких, чуть не в полкилограмма, до таких вот… – он показал рукой, – ростом около метра, а весом килограммов семьдесят…

– Откуда вы всё это знаете? – спросил Вова.

– Я кинолог, – непонятно объяснил мужчина.

– Собак в кино показываете? – догадался Вова.

– Нет, не совсем. Кинология – это наука о собаках…

Из кустов появился Каро с тюбетейкой.

– Ну вот, инцидент исчерпан, – сказал мужчина и одной рукой водрузил Вове на голову тюбетейку, а другой выдал Каро кусок печенья. – Кстати, товарищи, у меня остался ещё один щенок, сын Каро. Если у вас есть хороший охотник…

– Есть, – сказал Вова, потому что вспомнил про дядю Семь…

А самому Вове уже давным-давно хотелось собаку – с первого класса, а может, и раньше.

Он представил себе сейчас, как у него будет пёс вроде Каро, как он с ним выйдет во двор, как сбегутся ребята, а пёс начнёт подметать ушами землю, и Вова ему скажет «сидеть!», а потом скажет «возьми!». Вот жизнь была бы!

– Возьмём, пап? – заскулил он и схватил отца за руку. – Жалко, да? Я бы гулял с ней, и мыл, и чесал хоть по два раза в день…

Сказал он просто так, потому что всё равно не верил, что разрешат. Он просил уже, наверно, раз двести, и каждый раз мама отвечала, что нечего устраивать в квартире псарню, – и так у Анны Петровны пудель, а у Веры Фёдоровны кошка. Вова говорил, что на псарне кошек не бывает – значит, она не считается, но мама всё равно не соглашалась.

– Нечего устраивать псарню. – Это ответил сейчас папа мамиными словами.

– У меня идея! – закричал вдруг дядя Тигран. – Ведь у Семёрки скоро день рождения… Дай листок!

Он вырвал из папиного блокнота листок бумаги и стал записывать адрес кинолога, которого звали Георгий Георгиевич.

Вова смотрел то на папу, то на дядю Тиграна и думал, почему он такой несчастный: Семёрке всё – у него и собака будет, а Вове нельзя. Он только хотел сказать об этом, но его перебила тётя Тася.

– Ашотик, не бей нового дядю палкой, – сказала она.

Тройка, семёрка, туз

Вообще имя его Семён, Сеня. А «Семёркой» прозвали ещё в школе – после того как кто-то из ребят прочитал Пушкина или, возможно, услышал оперу «Пиковая дама». Этих трёх закадычных друзей иначе и не называли, как: «Тройка, Семёрка, Туз». «Тройка» – конечно, Миша Тройский, Вовин папа. А «Тузом» звали Витьку Блинова. Почему – разве кто теперь вспомнит? Кажется, он откуда-то вычитал фразу: «Ходит, как туз» – и говорил её где придётся и про кого придётся. Потом его стали называть просто «Тузик», и девочки тоже, но он не обижался. Тузик был самый маленький, но зато очень ловкий: лучше всех катался на коньках, а когда после уроков давились в раздевалке, умел первым получить пальто и мешок с галошами.

Тузика убили на фронте. А с Тройкой, с Вовиным папой, Семён увиделся после войны, и они опять стали дружить. Правда, один раз они встретились ещё во время войны. На Украине есть небольшой город Каменка; дома там почти все белые, кругом зелень и на улицах растёт трава. Семён его таким запомнил, потому что лежал в госпитале летом. Госпиталь был в длинном низком доме. Когда-то сюда приезжал Пушкин, здесь гостил Чайковский, а теперь были раненые.

Нога у Семёна уже почти не болела, он бродил по улицам и по саду, подымался даже на гору, в парк, и отдыхал там в гроте, где сто с лишним лет назад сидели декабристы и, может быть, тоже глядели вниз, на речку Тясмин, на мост, на ветеринарную больницу… Только больницы тогда не было и через мост не проходили зелёные «ЗИСы» и «студебеккеры».

«Сеня, иди помоги!» – крикнула сестра из перевязочной.

Его называли Сеней, потому что был он совсем молодой и без всякого звания. Просто солдат.

Он пошёл. Нужно было поднять с носилок долговязого раненого и положить на койку. Сначала Семён боялся, что не поднимет, но раненый оказался очень лёгким. Лицо у него было небрито, и борода росла как-то странно: только на подбородке и над верхней губой. Как у монголов. Вдруг он открыл глаза и сказал одно только слово:

«Семёрка».

Он, наверно, даже прошептал, но Семёну показалось, что это закричал весь их класс, вся школа – как на линейке или на демонстрации…

«Тройка!» – сказал Семён.

Он чуть не уронил его и очень испугался.

Потом Тройка лежал на постели, а Семён сидел рядом и всё ещё не узнавал его. Он ведь никогда не видел Тройку небритым, потому что брить было нечего. И к тому же остриженного под машинку, бледного.

Они вспоминали школу, драмкружок… Вспоминал больше Семён, а Миша Тройский иногда открывал глаза и тоже что-нибудь говорил. Потом он сказал:

«Помнишь, девчонки у нас были – Вика, Аня, Женя? Они придумали общество дружбы. Под названием ВАЖ. Герб у них стой был: восьмёрка лежит на боку – значит, бесконечность. Дружба бесконечна… Ещё там книга была нарисована. И собака. Это значит – правда. Ведь собака не может врать… Их потом директор ругал. Говорил, не тем занимаются. Родителей вызывали… Мы тоже хотели в это общество, помнишь?.. В метро как крикнут «готов» – эхо, как в лесу… На лыжах ездили… Валька – лучшая конькобеженка… Осторожно, мины…»

Лицо у Миши стало красным, даже борода не так выделялась.

«Отойди от него, – сказала Семёну сестра. – Видишь, бредит…»

А сейчас у Миши Тройского сын Вова, они живут недалеко от Семёна и часто с ним видятся. И Вову в классе называют не «Тройка», а вовсе «Хмы́ра»…

У каждого человека, кроме работы, обязательно должно быть какое-нибудь ещё любимое занятие – англичане его называют «хо́бби». Так, по крайней мере, считает Тигран Вартанов, про которого Вова говорит, что он весь английский язык наизусть знает. Хобби Семёна – фотография. А вот раньше он любил охоту. Охотиться научился на Шпицбергене, где прожил два года и лечил зубы нашим шахтёрам, а иногда и норвежским. Два года он не видел ни одного дерева, ни одного куста. Летом по земле там стелется зеленоватый мох, а зимою кругом снежная гористая пустыня, как будто на весь остров натянули белую морщинистую простыню. Белые берега сливаются с замёрзшим Ледовитым океаном, и кажется, что конца и края нет этой белизне.

Ох и поохотился он там! Весной – на перелётных уток, на куропаток, на оленей. Зимой – на нерпу и даже на белых медведей. Нерпа – это тюлень такой, жирный-жирный. Мясо, правда, невкусное; с каким-то рыбным привкусом, – в общем, ни рыба ни мясо. Зато печень – пальчики оближешь. А из шкуры можно коврики хорошие делать. Нерпы зимой живут подо льдом, но потом, когда лёд становится тоньше, прогревают его своим дыханием, делают лунки и вылезают. Тут их и надо подстеречь… Семён любил рассказывать, как здорово наловчился нерпу бить. Его даже «заслуженным нерпистом республики» прозвали. А печёнки наелся – на всю жизнь… Но это всё ерунда, вот на медведя охота – дело серьёзней. Они на него с собакой ходили: была там у одного гидролога – её звали Капли́н. Кажется, есть такой мыс где-то в Норвегии. Каплин – из породы лаек: голова клинышком, уши треугольником, хвост как бублик и на спине лежит…

А как Семён вернулся со Шпицбергена, ни разу на охоту не ходил. Хочется – сил нет. Да не с кем. Из Вовиного папы какой охотник! Да и Тигран тоже – больше стихами увлекается. Но самое главное – собаки нет. Вот в чём беда. Какая же охота без собаки?

Сюрприз должен быть полным…

В Щедринку Вовин папа и дядя Тигран выбрались только в пятницу. На свою беду, они взяли Вову. Всю дорогу он канючил, ныл, приставал и замолчал только на две минуты, когда дядя Тигран сунул ему две ириски.

На Котельной улице Вовин папа попросил остановить машину.

– Зачем? – спросил дядя Тигран. – В магазин? Лучше на обратном пути.

Но всё равно включил правую мигалку, притормозил и подъехал к тротуару.

– Вылезай! – закричал папа Вове. – На тебе деньги, и поезжай домой.

– Пусть лучше купит на них кило ирисок и остаётся, – сказал дядя Тигран.

– Мне окончательно надоело его нытьё! – сказал папа. – Неужели непонятно: мы хотим сделать Семёну сюрприз… Собака нужна ему для дела. Ясно?

Вова сказал, что ясно и что он сам мечтает не меньше, а может, и больше. К тому же ещё и обещали…

– Ник-то те-бе не о-бе-щал! – сказал папа, как будто читал по букварю: – Вылезай и отправляйся домой!..

Деньги Вова взял, но из машины почему-то не вылез. Правда, он обещал, что постарается не ныть. И обещание почти выполнил.

Кинолог Георгий Георгиевич жил на окраине Щедринки в небольшом деревянном доме. Когда Вовин папа толкнул калитку и они вошли во двор, навстречу им с травы поднялась чёрная собака. Это был Каро. Он пролаял три раза, как будто крикнул по слогам: «Вы-хо-ди!», потом не спеша подошёл и понюхал Вовины брюки.

– Узнал! – обрадовался Вова. – Честное слово, узнал!

Из дома вышла женщина.

– Жорик! – закричала она, когда ей объяснили, зачем приехали. – К тебе.

Георгий Георгиевич появился на пороге с бутылкой пива в руках.

– Только так и спасаюсь от жары, – сказал он. – А, старые знакомые! Хотите пива?

Вовин папа ответил, что не любит пива, а дядя Тигран сказал, что они вот приехали узнать, остался ли щенок…

– Пиво можно либо любить, либо обожать, – сказал Георгий Георгиевич. – Третьего не бывает. А щенок пока есть. Ещё немного, и опоздали бы… Вот почему так, скажите, – голову обрил, а всё равно потеет?.. Маня, принеси Гульку!

Они поговорили о бритье головы. Дядя Тигран рассказал, как это делают в Узбекистане – не машинкой и не бритвой, а острым ножом, и волосы ложатся на землю, как скошенная трава. А как там плов готовят!..

Жена Георгия Георгиевича принесла щенка. От роду ему было месяца полтора. У него была чёрная голова с белой звёздочкой на лбу, два больших чёрных пятна на спине – одно похоже на карту Африки, а другое на дубовый лист – и много серых пятен по всей лохматой белой шкуре. Уши спадали на глаза, а куцый хвостик всё время дрожал, как стрелка компаса. Каро не обращал на щенка никакого внимания, словно это не его сын. Даже отошёл подальше. А щенок подбежал к скамейке и попытался влезть к Вове на колени.

– Возьмёте? – спросил Георгий Георгиевич.

Вопрос был не нужен, потому что Вова уже взял его. Да и как можно было не взять – такого косолапого, ушастого, мягкого!

– Маня, – сказал Георгий Георгиевич, – принеси товарищам документы… Ходить будете? Или так, ради удовольствия?

– А как же, – ответил Вовин папа. – Для того и покупаем.

И он стал рассказывать, как их друг охотился на уток и на куропаток. А про медведя не успел, потому что вернулась жена Георгия Георгиевича и протянула сложенный вдвое лист бумаги. Вова первым выхватил бумагу.

– «Справка о происхождении охотничьей собаки», – прочёл он.

А на обороте была целая анкета:

Порода – спаниель.

Пол – кобель.

Кличка – … (Тут пока ничего не было написано.)

Родился – 7-го апреля.

Окрас – чёрно-пегий.

Фамилия владельца, адрес – … (Опять пусто.)

Зато потом шло столько всяких имён, что в глазах потемнело!

Отец – Каро, мать – Эльба, отец отца – Чарли, мать отца – бабушка, значит, – Дели. Отец матери, мать матери… А дальше уже без названий – всякие пра– и прапрапра: Греи, Эрфы, Арно, Норы, Бруты, Дины… Наконец, печать и подпись кинолога.

Жена Георгия Георгиевича вздохнула:

– Жалко отдавать. Привыкли уже…

А хозяин Каро стал говорить о том, что напрасно считают, будто щенков нельзя мыть. Их надо мыть два раза в месяц, а чесать ежедневно. Хорошо также купанье в озере – это повышает тонус. Давать собакам сырое мясо желательно как можно чаще… Правильное питание способствует наращению мышц… Упражнять надо собаку, начиная с шести месяцев, применяя бег по пересечённой местности, далёкие прогулки и разнообразные игры. Аппортировка – принесение щенком в зубах бросаемых предметов – должна быть разнообразна…

– Всё понятно? – спросил он в заключение лекции.

– Понятно, – сказал дядя Тигран и встал. – Спасибо.

Но хозяин усадил его обратно и заставил выслушать ещё уйму подробностей о многочисленных родственниках собаки, прежде чем удалось заплатить деньги и уйти.

– У нас всего около часа, – сказал Вовин папа, когда машина тронулась. – Он скоро вернётся с работы.

Дядя Тигран нажал на педаль акселератора, от чего машина рванулась так, что сразу обогнала автобус, троллейбус и две «Победы».

– Будет история, если меня задержат за превышение скорости, – сказал дядя Тигран.

– Что за это бывает? – спросил Вова.

– Не говори под руку, – ответил дядя Тигран.

– Под ногу, – сказал папа. – Поддай ещё газу…

Все друзья и знакомые Семёна знали, что ключ от его комнаты лежит в кармане старого пальто – в передней, на вешалке. Оттуда его и вынул дядя Тигран. Вова держал в это время щенка, а папа заслонял, чтоб не увидели соседи.

Первым делом, когда его поставили на пол в комнате Семёна, щенок сделал лужу. Потом немного прошёлся, понюхал ножку стула, книжный шкаф… и сделал вторую.

– Ничего, Семёрка вытрет, – уверенно сказал Вовин папа. – Надо скорей уходить.

– А можно, я с ним останусь? – спросил Вова.

– Никаких «останусь»! Сюрприз должен быть полным. В этом его эффект.

– Куда уж эффектней, – сказал дядя Тигран и поглядел на лужи: они расплывались по бледно-жёлтому паркету, как чёрные блестящие медузы.

– Подальше от греха, – сказал Вовин папа. – Бежим!

По лестнице они сбежали так быстро, как будто позвонили в чужой звонок. От парадного метнулись налево, остановились, поглядели назад… и увидели Семёна. Он подходил к дому справа, по другой стороне улицы. Ткнулся в машину дяди Тиграна, заглянул внутрь, повертел ручку на дверце и стал переходить улицу.

– К счастью, без очков, – прошептал дядя Тигран. – А то наверняка засек бы.

– Испорчен эффект! – сказал папа.