Текст книги "В поисках героя (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Так, – откликнулся Генрих.

– Поэтому у таких людей может быть иногда несколько неадекватная реакция, – развивала мысль Дроздецкая.

– И что? – пожал плечами Генрих.

– Ты стреляешь, дерешься, убиваешь, постоянно видишь смерть и кровь, – ответила Дина. – регулярно соприкасаешься, выполняешь тяжелую, грязную работу. Это очень нелегко. Подумай над этим, – посоветовала Дроздецкая, – поставь себя на их место.

– Что это у тебя, Дина? – с интересом поинтересовался Генрих, увидев в свете луны странный рисунок на предплечье девушки.

– Где? – ответила старший лейтенант, вытаскивая фляжку по второму заходу. – Вот здесь, – ткнул пальцем в предплечье девушки Генрих.

– О-о, это Шипе-Тотек, бог древних ацтеков... – задумчиво начала Дина. – бог, символизирующий обновление и перевоплощение, точнее перерождение, – поправилась она, выпив глоток, несколько секунд подумала и продолжила, словно на экзамене:

– Он изображался без кожи, потому что после того, как он сбрасывает с себя старую кожу, он появляется обновлённым, блестящим и золотистым богом. В его честь каждый год в начале весны приносили людей в жертву. У всех народов Центральной Америки существовал такой праздник с обрядом жертвоприношения Шипе-Тотеку, на котором жрецы, облачившись в кожу принесённого в жертву людей, торжественно танцевали вместе с воинами, захватившими пленных. Эти ритуалы символизируют перерождение земли.

– А почему он тебя так привлек? И этого... Андрея тоже, – вспомнил татуировку на груди парня Данзас.

– Потому что на войне перерождаешься, – без раздумий ответила Дина. – сбрасываешь старую кожу и облачаешься в новую. Как змея. Что я, что он. Мы вместе на войне стали другими.

– Все-таки это чужеродное нам божество, – заметил Генрих.

– Когда он в тебе, он не может быть чужд тебе. Если ты не оставляешь его, то и он не оставляет тебя, – уклончиво ответила Дина.

– А каким образом ты его не оставляешь?

– Когда-то я довольно углублено интересовалась богами Южной Америки, вообще Нового Света. Искала для себя что-нибудь интересное.

– И нашла? – поинтересовался Генрих.

– Да, – кивнула головой Дина. – а потом я нашла людей, думающих также как и я.

– Таких же любителей экзотики?

– Это был Андрей... – медленно пробормотала Дина, прислушиваясь к шорохам за спиной. – тогда я нашла учителя, Всеволода.

– Нашего психолога? – вскинул брови Данзас.

– А вы его знаете? – поинтересовалась Дина.

– Два дня, – честно ответил Генрих, – но он же психолог, не историк!

– При чем тут историк? – спросила старший лейтенант. – Он психиатр по основной специальности, хотя у него два высших образования – медицинское и химфак. Просто при работе с людьми, попавшими в зону чрезвычайной ситуации, согласно новым инструкциям, должен работать психолог. Пришлось его в отделе кадров оформить как психолога. Понял?

– Куда уж понятнее, – пожал плечами Данзас, – про психолога ясно, да и медицинскую помощь он умеет оказывать. Но при чем тут Шипе-Тотек?

– Это его хобби. Сам начал увлекаться в девяностые, так понравилось, что стал читать разные мифы и легенды о них своим пациентам.

– Так что, Андрей лечился у него? – удивился Генрих. – От чего?

– Не знаю почти ничего об этом, какие-то проблемы в семье, депрессия, – оглянувшись назад, снова прислушиваясь к чему-то, пробормотала Дина.

– Каждому свое, – пожал плечами Генрих, – я бы не стал колоть себе татуху по просьбе первого встречного. – Данзас смущенно улыбнулся.

– Человек, вылечивший тебя, может стать твоим кумиром?

– Возможно, но не до такой же степени. Впрочем, может я менее восприимчив к авторитетам, к чужому мнению.

– Дело твое, – решила закруглить разговор старший лейтенант, – если хочешь – допивай, и – спать. Завтра денек будет еще тот. – И, не дожидаясь Генриха, она пошла по тропинке вперед, в лагерь.

Данзас пошел вслед за ней, прошел мимо дома, услышав только, как хлопнула за Диной дверь. Пройдя несколько шагов вперед, ему в лицо уткнулся луч мощного армейского фонаря. Черных оборудовал сторожевой пост по всем правилам.

– Это я, Генрих, – тихо сказал Данзас, прищуриваясь от яркого света. – Решил искупаться перед сном, немножко далеко заплыл.

– Проходи, – Андрей включил предохранитель пистолет-пулемета. Он был гол до пояса, только сбоку висела наплечная кобура. – не простудился? Не топай сильно, все уже спать легли.

Генрих кивнул и прошел мимо Андрея. В свете луны отразился выколотый божок на его груди.

Он поднялся на второй этаж дома, стараясь по возможности не шуметь. Войдя в комнату, он практически на ощупь нашел свою раскладушку и плавно улегся на достаточно удобную для отдыха в походных условиях конструкцию. Слева, у стенки, храпел Тарас.

Генриха уже начало затягивать в сон, выпитый алкоголь начинал путать мысли, но все же сквозь затуманивающую мозг пелену Данзас услышал какое-то бормотанье.

Он прислушался.

Разговаривали снизу от него, в комнате первого этажа. Данзас неслышно сполз на деревянный пол и приложил ухо к деревянному полу. Он явственно различил мужской и женский голос.

Через щель в давно некрашенном дощатом полу пробивалась узкая полоска света, поэтому Генрих почти бесшумно подполз ящерицей к ней и взглянул вниз. Толстые деревянные панели со временем иссохлись и разошлись, поэтому образовавшееся пространство между ними позволяло лежавшему на полу Генриху обозревать все, что происходило внизу словно в замочную скважину.

На длинной пружинной застеленной кровати лежали Екатерина и Павел. Точнее, лежала только Екатерина, а Павел сидел, уткнувшись спиной в стену и положив голову на колени.

– Ложись уже, – повернула к нему голову девушка. – чего тебе не спится?

– Да маюсь я как-то, – слабым голосом протянул Павел. – заснуть не могу, голова все время болит. Слушай, Кать, вколи-ка мне дракончика.

– Ах ты, мой герой, – задумчиво произнесла девушка. – тебе действительно это сейчас надо?

– Ну чего тебе стоит... голова не проходит... это все проклятый спец. Зачем только его полковник в команду взял. Этот Женька, зараза, его тоже хвалил...черт... – Павел не поднимая головы, ворчал, словно разбитый болезнями старик.

Чуть поразмыслив, Екатерина скинула одеяло и встала с кровати. Выпуклая двадцатипятиваттовая лампа-ночник на батарейках, стоявшая на тумбочке, осветила ее атлетичную, подкачанную фигуру в одних белых трусиках. Она направилась в угол комнаты и вытащила из объемного, увесистого лежавшего на кресле фирменного рюкзака упаковку ампул и два шприца.

– Сейчас полегчает, – ее улыбка, отбившей кончик ампулы, свидетельствовала о знании дела. Павел смотрел на шприц с нескрываемым желанием.

Екатерина наполнила шприц темно-фиолетовой, почти черной жидкостью из ампулы и воткнула иглу парню под кожу. Павел сначала несколько секунд тупо сидел на месте, потом завалился набок и засучил ногами.

– Ах, как хорошо... хорошо... хорошо... – шептал он.

Майор внимательно следил сверху за ними. Он старался соблюдать полное самообладание. Павел тем временем тихо сполз на широкий грязноватый ковер из полипропилена, расстеленный у кровати. Он переворачивался с одного бока на другой, шепча какие-то слова ласковым шепотом.

Настала очередь Екатерины. Наработанными движениями она распаковала другой шприц, вскрыла ампулу, набрала новую порцию ежевичного цвета жидкости в шприц и сделала себе укол на сгибе левой руки. Положив шприц на тумбочку, она некоторое время лежала на кровати, на одеяле, затем закрыла глаза и застонала. Тут же она засунула себе руку между ног и стала тереть там сначала двумя, потом тремя пальцами. Трусики полетели в угол комнаты, девушка, не стесняясь, мастурбировала, извиваясь на кровати и постанывая.

Генрих еще какое-то время рассматривал ласкающую себя Екатерину, потом бросил мельком взгляд на уснувшего, свернувшись калачиком, Павла и так же бесшумно, чтобы не заскрипела ни одна половица, ни одна пружина, улегся назад, на раскладушку.

'Дракончик, та-ак, что мы о нем знаем... – память его погружалась вглубь, постепенно, шаг за шагом находя нужную информацию. – по – видимому, это так называемый 'Черный дракон', синтетический наркотик, появившийся совсем недавно... не такой жесткий, ближе к ЛСД, без побочных эффектов... Вообще, конечно, здорово – Андрей, оказывается, псих, двое, как минимум, на игле; и с этими людьми еще предстоит работать... так можно и пулю в спину схлопотать. Надо будет завтра переговорить с полковником.'

Генрих заснул только еще спустя час.

Глава 13

Роман спал всего четыре часа, но проснулся бодрым и оптимистически настроенным. Жизнь продолжалась, судьба делала зигзаги, но никто не связывал свободу действий, а это пока было главным. Остальное тоже виделось не в мрачном свете, потому что, несмотря на события последних дней и мощь противной стороны, выбор остался за ним. ФСБ была мощной организацией и можно было рассчитывать на помощь в случае возможных проблем. А то обстоятельство, что на стороне 'противника' могло выступать ГРУ, еще предстояло осмыслить. Может быть, следовало к этому относиться философски.

Роман завтракал, когда позвонила Анжела.

– Извини, не разбудил?

– Нет, я встаю рано. – Липатов вдруг поймал себя на том, что забыл о своей подруге тотчас, как только выставил ее вон из своей квартиры вслед за ее хахалем, которым она успела обзавестись за время его отсутствия. Напрочь. Начисто.

– В чем дело?

– Прости, мне нужно... вещи забрать.– В голосе Анжелы прозвучали просительные нотки, и Роман почувствовал легкие угрызения совести. – Прости... ты будешь дома?

– Да, – вздохнул он,

– Через пятнадцать минут, да?

– Ну хорошо. – Роман взглянул на часы на стене и прикинул, что время еще есть.

В трубке раздались гудки.

Липатов положил трубку, постоял около нее еще какое-то время, снова взявшись за нее, поглаживая ее, потискивая, пощипывая ее, твердую, пластиковую, думая о том, как жаль, что они исчезли, эти двое, как жаль, что так быстро кончилось это интересное, волнующее и, несмотря ни на что, веселое приключение. Роман в который раз, с радостью, с очень большой-пребольшой радостью убедился в том, что в более или менее экстремальной ситуации он начинает действовать быстро и четко, практически не раздумывая. В такие моменты он становится в достаточной мере решительным и в достаточной мере, для себя во всяком случае, находчивым. Хотя произошедшая позавчера ситуация, была не показательна, так только, слегка, она не несла с собой опасности ни жизни Романа, ни для жизни третьих лиц, ни непосредственно, ни опосредованно, но тем не менее... Липатову всегда было интересно наблюдать, как он ведет себя именно в тех ситуациях, когда возникала угроза его жизни. Подполковнику было чрезвычайно любопытно видеть, как из человека достаточно рассудительного и осторожного, аналитика по складу характера, он превращался в полагающегося только на свои инстинкты зверя, и как страх, который, он знал, он чувствовал, не исчезает, – остается с ним, здесь, под сердцем, в желудке, но совершенно не мешает ему... Сейчас была не та ситуация, конечно, совсем не та. Как жаль, что так быстро все кончилось, вдруг с грустью подумал Роман. Может, Анжела захочет вернуться, моя подруга и ее звонок это просто повод прийти к нему и попытаться вновь наладить отношения?

Он обвел взглядом стены в комнате. Помял крепкими пальцами давно высохший цветок, подарок Анжеле на день рождения. Что-то тут не то... и подполковник, вернувшись в спальню, рванул дверь шкафа на себя, чтобы увидеть, сколько же вещей находится в отделе, принадлежавшем его бывшей подруге... Ничего, мать их, ничего! Он был пуст!

В критических ситуациях мозг Романа начинал работать на утроенных оборотах. Осознав ловушку, он схватил тяжелую зимнюю куртку и кинул на диван в гостиной. Затем он накрыл ее одеялом и набросил сверху свой желто-черный халат, создав полную иллюзию мирно спящего на диване человека. Подбежав к окну и выглянув из-за занавески, он увидел, как к дому подъехала светло-желтая 'Ауди' и из нее вышли трое крепких мужчин. Один, водитель, остался стоять у машины, а двое быстро, почти бегом, ринулись в подъезд.

Пора! Роман схватил кобуру, вытащил из нее пистолет и сунул за пояс. Наскоро нацепив летнюю куртку, он закинул на плечо барсетку с деньгами и документами и бросился вон из квартиры, захватив ключи. Он едва успел открыть дверь и ринуться вверх, как уже был слышен топот направлявшихся по лестнице на его этаж 'ликвидаторов'.

Роман только успел проскочить два лестничных пролета и занял место на лестничной площадке, за мусоропроводом. Он вытащил пистолет и тихо снял его с предохранителя.

Он видел из-за угла, как на лестничной площадке перед его квартирой остановились двое высоких спортивных мужчин в одинаковых тонких летних плащах. Один из них, пустоглазый блондин славянской наружности, стал пристально осматриваться по сторонам, а второй, ниже блондина на голову, брюнет, стал тихо отпирать дверь.

'Неужели консьерж дал ключи? – Прислушивался к звукам двумя этажами выше Роман. – Или у них были заранее подготовлены? Анжелка, стерва! Ладно, выберусь из переделки – обоих потрясу.'

Брюнет в плаще легко справился с дверью и вошел в квартиру. За ним проследовал высокий блондин, бросивший прощальный взгляд на верхние этажи. Как только за ними захлопнулась дверь, Роман стремглав бросился вниз по лестнице.

Брюнет тихо миновал коридор и очутившись на пороге гостиной, отработанным движением выхватил из кармана плаща 'Стечкин' и произвел четыре выстрела в воображаемого хозяина квартиры, мирно посапывавшего на диване – от живота, не сближаясь. Его толстое, мясистое с крупными чертами лицо покрылось мелкими капельками пота.

Резво подскочивший к дверям своей квартиры Роман закрыл боевиков внутри на ключ. Теперь оставался последний этап – покинуть дом.

Водитель, неприметный мужичок в серых вельветовых брюках и куртке, покуривал, облокотившись на капот машины и о чем-то говорил с пассажиром, находившимся в машине.

Роман на мгновение застыл в подъезде, оценивая ситуацию. Вот мужичок повернулся к нему спиной, о чем-то говорит, смеется, расслабился... Так, теперь – вперед!

Ему помогли давно не стриженные дворником раскидистые высокие кусты, разросшиеся рядком вдоль стены дома и скрывшие первые несколько шагов Романа от посторонних глаз. Крадучись как тигр в зарослях, подполковник стремительным броском покрыл разделявшее его от водителя расстояние и хлестким, жестким, отработанным ударом костяшек кулака в затылок отправил мужичка в нокдаун. Не давая опомниться, кинул обмякшего водителя на бампер и надел на него вытащенные заранее из внутреннего кармана куртки наручники. Открыв дверцу 'Ауди', Роман запихнул бесчувственный. несопротивляющийся семидесятикилограммовый мешок на двух ногах на заднее сиденье и только тогда увидел свою бывшую подругу. Анжела прижималась к стенке салона ближе к двери, сдерживая ладонями свой горловой крик. Глаза ее были объяты ужасом.

– Продажная тварь, – только и прошипел Роман.

Упаковав незадачливого водителя, подполковник занял его место в машине и быстро ретировался с места событий.

– Я не хотела, поверь мне. Они меня заставили. – Анжела частила и частила, периодически стуча зубами не от холода (июнь!), а от страха. – Я не знаю, чего они хотят! Что мне было делать?! Ну ты же видел, я тебя предупредила! Моих вещей там не было!

Под аркой одного из дворов Роман резко притормозил.

– Мне выходить? – с надеждой в голосе спросила плачущая Анжела.

– Выходи.

Ни для чего другого не было времени. Без лишних слов. А сейчас на метро. Попрыгать из вагона в вагон, со станции на станцию, отрываясь от возможного 'хвоста'. И к шефу. Надо будет срочно связаться с ним, подумал Роман, нащупывая в кармане брюк мобильный. Только еще надо с машиной и пассажиром на заднем сиденье решить проблему. Ну это мы мигом.

Заткнув кляпом из носового платка рот начавшему приходить в себя боевику, Роман оставил машину во дворе между парой старых панельных 'хрущевок'. Дворик как дворик, ничего примечательного, за исключением весьма удобного расположения – рядом находился вход на станцию метро.

Липатов ждал шефа у шлагбаума, неподалеку от Октябрьской железной дороги. Все гнетущие Романа мысли, тяжелые на вес и густо-черные на вид, стали неожиданно и без усилий с его стороны невесомыми и прозрачными, и почти невидимыми, и вскоре совсем невидимыми, и вовсе исчезли, и он даже не заметил, когда к нему подъехал Михаил Павлович на служебном 'Мерседесе'.

– Конспиратор... – ухмыльнулся полковник, слушая пересказ утренних событий из уст Романа.

– Да, чуть не получил свинцовый привет, – усмехнулся Липатов, обернувшись вполоборота к сидевшему на заднем сиденье шефу.

– Ну что, подышим свежим воздухом? – Беликов кивнул головой амбалу-шоферу, который тут же услужливо остановил 'Мерседес' на опушке леса.

Они вышли. Полковник задумчиво шел впереди, Роман следом за ним.

– Поберечь тебя надо дуралея, – вслух размышлял полковник, – но уже вляпались.

– ГРУ в деле, да? Или Минобороны? Я прав?

– Вояки в деле, да. Крышуют люди из ГРУ. Но есть кто-то еще, повыше.

– Повыше.

– Да, такое дело раскручивается. – покачал головой полковник. – требуху убитых людей везут из зоны боевых действий. Война все спишет.

– Всем органы нужны. А там и большие деньги.

– Не торопись. Насмерть узелок завязался. Моим людям, кто работает по этому делу, такие палки в колеса ставят...

– Поздно пугать. А скандал-то выйдет большой. – протянул Роман, увидев справа приближающийся по параллельно идущей железной дороге товарняк. – международного уровня. Кое у кого головы полетят...

– Ты о себе подумай, Рома. Дело очень серьезное, очень.

Они прошли вперед и остановились перед широким, расколотым на двое ударом молнии дубом.

– Слушай меня внимательно. – Беликов по привычке оглянулся назад. – Сделаем так: домой тебе возвращаться нельзя, это раз. Во-вторых...

Его голос заглушил шум мчавшегося мимо поезда. Роман, услышав идеи полковника, задумчиво кивнул.

Михаил Павлович подбросил Романа на тихую и короткую улицу Огарева в здание МВД. 'Мерседес' притормозил возле поста, Роман махнул удостоверением следователя ФСБ, и машина продолжила путь. Уже в вестибюле Липатов снова показал удостоверение дежурному.

– К кому? – спросил он.

– К Юдину, – сказал Роман.

– Третий этаж, пожалуйста, – сказал страж и вернул удостоверение.

– Да, да, дорогая, я все понял. Его, значит, играет Константин Хабенский... Ах, нет? Евгений Миронов?.. Тоже интересно!

Анатолий Константинович Юдин, сорокатрехлетний следователь МВД, сменивший на посту ушедшего на пенсию Горбовского, сидел в своем служебном кабинете и разговаривал по телефону. Роман тактично дожидался конца разговора, чтобы обсудить с коллегой так неожиданно прекращенное дело Шмирина.

Весь МУР знал – майор Юдин был страшным бабником. Он постоянно не ночевал дома под предлогом опасных ночных операций. Только что он ворковал с какой-то милашкой, уламывая ее на загородную поездку с ночевкой в одном из депутатских коттеджей. Теперь он говорил с женой, которая была старше его на пять лет, прижав трубку плечом к уху и изучая бумаги агентурно-оперативного характера. Только минут через пять майорская супруга дорассказала до конца фильма.

– Да-да, Леночка, очень, очень интересно... Нет, дорогая, к ужину меня не жди, у меня очень ответственная спецоперация предстоит ночью.

Наконец Юдин положил трубку, вздохнул и повернулся в сторону подполковника.

– Знаю, зачем ты пришел. Доложили уже мне. Конфликт интересов – обычное явление. Алексей Шмирин, очень талантливый человек! Им та-а-кие люди интересовались! Из та-а-ких кабинетов звонили! В общем, отмазали его полностью! Не удалось ничего доказать, все его эксперименты вдруг стали легальны! Я читал показания его коллег, ну, тех, с кем он работал в институте. Языки им быстро развязали, те рассказали, кто над ним стоял, с кем он алхимией занимался... А что толку? Военная контрразведка, вместе с ГРУ, забрала все материалы себе. Он же формально был военнослужащий, допуск имел...

Роман буркнул что-то нечленораздельное и закурил. Юдин тем временем распалял себя монологом, у него явно были актерские способности.

– Забрали все. Записи, диски, флэшки. Акты химических и прочих экспертиз. Вот и выкрутился голубчик!

Анатолий Константинович, сверкая начищенными до блеска ботинками прошелся по кабинету и встал напротив Липатова.

– Подполковник, я хочу тебе кое-что сказать. Извини заранее за фамильярность. Дело, которое тебе всучили, – дохлое. Подожди, дослушай до конца, не обижайся. Просто ты зря будешь надрываться, но как раз этого тебе лучше не делать, поверь.

– Почему?

– Я сам мало что знаю, – сказал он. – но я хорошо знаю твоего шефа, Михаила Павловича. Поэтому вам обоим советую – не лезьте в это дело. Просто поверь – не нужно вам лезть в это дело.

– Толя, мы свои люди, – сказал Роман совершенно спокойно. – Ты предлагаешь мне замять убийства?

– Тогда слушай. Зондер-команды на Украине – исполнители, а за ними – очень серьезная организация, – произнес Юдин тихо, – у которой все поставлено с размахом. Это же золотое дно! При нынешнем бардаке в период войны, которой конца-краю не видно – появились десятки, сотни никому не нужных лимитчиков. Хоть на части разделывай, хоть целиком вывози – никто не хватится. Сертификация и все остальное – решаемая проблема. При нынешнем уровне развития медицины нет ничего невозможного там, где пахнет немалыми суммами.

– Терпугов и Решко тоже работают в одной из таких команд?

– Да, – ответил Юдин устало, почти безразлично. – но подробностей не знаю, я ведь не занимаюсь больше этим делом.

– Где набирают головорезов для подобных акций?

– Не ко мне вопрос. Идет набор через военкоматы, потом уже к человеку подходят 'гонцы'. Или наниматели находят с помощью связей частного характера, даже порой через военные, оружейные форумы. Во всех этих подобных 'боевых братствах' тусуется полно людей, готовых ввязаться в любую авантюру. Они же как вампиры – не могут жить, не убивая.

Роман рассеянно слушал его, смотря в окно.

– Что-нибудь из вещдоков по делу Шмирина осталось? – невпопад спросил он.

– Посмотрим, если у тебя санкция есть, – сменил тон на деловой Юдин.

– Я забираю дело Шмирина себе, – нет, не добьешься больше ничего здесь, решил Роман. – посмотрю на досуге. Все необходимые документы подписаны.

Юдин хитро взглянул на подполковника. Что-то он решил для себя. Стало так тихо, словно они были только вдвоем во всей этой летней, душной Москве. Потом он повернулся, обошел свой стол, открыл сейф, вытащил из него пяток увесистых томов, и, ловко взяв их все сразу, положил горой перед Липатовым. Из нескольких папок торчали сложенные листы с какими-то текстами, не умещаясь своим нестандартным форматом в отведенные рамки.

– Ну-с, Роман Никитович, есть ли у тебя какие-либо возражения?

– Нет, – выдохнул Липатов, бережно укладывая материалы дела в свой дипломат.

– То-то, коллега, – с удовлетворением произнес Юдин, почти откровенно вздыхая с облегчением, – имей ввиду, что о дальнейшей судьбе Шмирина я ничего не знаю! Это теперь твоя головная боль!

Все же майор провел Романа в комнату вещдоков, где Липатову после соблюдения необходимых формальностей выдали оставшиеся материалы по делу Шмирина.

– А как же его домашний компьютер не забрали, Толик? – сверяясь с протоколом описи, поинтересовался Роман.

– Потому что за ним никто не приходил! Когда Шмирина арестовали, служебный компьютер и все, так сказать, аксессуары забрали контрразведчики. Практически сразу после начала следствия. А когда дело закрыли, изъятые после обыска на его квартире вещи должны были быть возвращены владельцу, но за ними никто не пришел – Шмирин после решения по своему делу как в воду канул.

– А у него родственники есть?

– Близких нет, по-моему.

Роман вызвал по телефону водителя Кирилла, чтобы он отвез все материалы на Лубянку. Прощаясь, Юдин встал из-за стола и сказал:

– Ищи концы, Рома, в МЧС. У них войска – немаленькая армия уже! Я и сам бы занялся, но – начальство кислород перекрыло! Михал Палычу теперь работы хватит! Но и головной боли, увидишь, прибавится. Тут политикой воняет – и Донбасс, и сами полевые командиры, и их кураторы в ГРУ и минобороны, что только успевай допрашивать, агентуру подключать, экспертизы назначать...

Майор опять разговорился, а Роман сказал устало, почти безразлично:

– Извини, старик. Мне пора к родным пенатам, работать.

Липатов направился к выходу и взялся за дверную ручку.

– Но имей в виду, – услышал он у себя за спиной. – С Горбовским тебе переговорить уже не придется...

– Почему это? – повернулся Роман в уже открытой двери.

Юдин посмотрел Роману в глаза и улыбнулся прокуренными зубами:

– Умер месяц назад... он же на гемодиализе последнее время жил, в пересадке почки нуждался. Но не дождался своей очереди, как видишь... – и кисло улыбнулся. Романа даже немножко передернуло от его улыбочки – лицо этого доморощенного плэйбоя в одно мгновение превратилось в крысиную мордочку. Майор, словно спохватившись, провел свободной рукой по нижней части лица, как бы стирая крысиную маску.

Липатов молча раскланялся с коллегой и покинул здание.

Роман кивнул ждавшему его Кириллу, и они тронулись в путь.

Когда машина притормозила на красный сигнал светофора, Кирилл обернулся и, дыхнув чесноком и слабеющим водочным перегаром, спросил шепотом:

– Какие будут указания, шеф?

– Отдашь материалы дела полковнику лично, – распорядился Роман. – а компьютер и прочие вещдоки закинешь в НТО нашим ребятам. Пусть там как хотят вертят, крутят – но чтоб хоть какую информацию добыли!

– Понял...

– Высадишь меня на Пречистенке.

Липатов решил заскочить в главное управление МЧС по Москве. Только что мимо проехала поливальная машина, и мокрый асфальт блестел, как наваксенные ботинки.

Он поднялся на второй этаж, и Липатов доложил помощнику о прибытии. Буквально через пару минут его принял первый заместитель начальника полковник Журавский. От Романа не скрылся его настороженный взгляд, прикрытый дымчатыми стеклами очков:

– Хорошо, что вы заехали. Мой зам Павел Станиславович как раз проинформировал меня... Итак, к делу. Скажите мне, пожалуйста: с чем вы сюда приехали, господин подполковник?

– Понимаете, господин Журавский, какое дело. Мне нужно знать, где сейчас находятся члены спецгруппы МЧС 'Победа' Всеволод Решко и Виталий Терпугов. Как мне стало известно, спецподразделение 'Победа' подчиняется непосредственное Главному Управлению МЧС.

– Возможно, вы тогда лучше меня знаете... – плаксиво сказал полковник. – что целый ряд, скажем так, командировок курируется ГРУ Генштаба минобороны и информация может являться засекреченной.

Потом он взглянул на Романа поверх очков, и у него опять сделалось плаксивое выражение лица. Но Липатов не верил его словам.

– Я бы все-таки хотел узнать состав группы, дату командировки, хотя бы приблизительные цели. Надеюсь, вы окажете мне полное содействие, – он вперил немигающий взгляд в этого худенького полковника. Пусть не притворяется, что он не в курсе.

– Конечно. Постараюсь сделать все, что в моих силах, – слегка съязвил тот в ответ, а лоб у него собрался резкими морщинами. – я сейчас свяжусь с моим помощником.

Вскоре они прошли в кабинет начальника отдела информационного обеспечения – просторную комнату с низким столиком, уставленным современной офисной техникой, креслами и торшером.

Высокий парень лет двадцати пяти, в военной форме, быстро вошел в общую систему кадрового учета всех сотрудников.

– Почему вместо фамилий некоторых членов группы стоят прочерки? – Роман устремил на полковника холодный взгляд своих глаз.

– Возможно потому, что это штатные сотрудники ГРУ, – высказал тот свое предположение. Вы же видите, возглавляет группу полковник Соловьев. ГРУ с нами не обменивается информацией. Мы только предоставляем свой транспорт, снаряжение и специалистов.

Помощник кивнул блондинистой, подстриженной ежиком головой.

– Дайте мне личные дела всех членов группы, – Роман опустился в кресло. – кроме того, мне нужно знать дату вылета, возвращения и район деятельности группы.

–Даже так! Всех! – Журавский нахмурился, ноздри у него раздулись. – Собственно говоря, а что случилось?

– Я веду дело о незаконном заборе человеческих органов, -решил не раскрывать всех карт Роман, – мы проверяем на причастность к незаконному изъятию военных медиков и врачей МЧС. Дело на контроле у директора ФСБ, а срок мне предоставлен минимальный.

– Да, да, – протянул Журавский, оседая в кресле. – я конечно уверен в своих сотрудниках, но если надо... – он кивнул головой: – Валера, сделай запрос в отдел кадров.

Блондин вышел из кабинета.

– Что касается остальных, то это вам надо обращаться в более влиятельные ведомства, – мягко, но с ухмылкой в голосе он отфутболивал Романа. – мы здесь не отвечаем, кого к нам включают в состав групп. Извините.

– Мне необходимы также фото всех членов группы от МЧС, – твердо сказал Роман. – так, на всякий случай.

Получив все необходимые материалы, Роман распрощался с полковником и направился к шефу.

Всего три остановки. Он расхаживал под узким навесом станции метро. При каждом повороте зорко всматривался в ту сторону туннеля, откуда должен был прийти поезд. Кто не умеет ждать, тому нечего делать в разведке – пришла вдруг ему на ум фраза из дурацкого шпионского романа.

Подавляющее большинство людей, даже порой самые лучшие из них, очень редко смотрят по сторонам, когда идут по улице или когда сидят в кафе и ресторанах, или когда едут в метро, или в троллейбусе, или в трамвае, или в автомобиле. А если и смотрят, то не видят то, на что смотрят, в неясные пятна сливаются для них дома, люди, кошки, птицы. Они даже не видят, что предстает перед самым их взором. Столкнувшись нос к носу со знакомым, они не узнают его. Они живут в доме номер пятнадцать, а где находится дом номер тринадцать, они не имеют понятия. Увидев возле урны чешую от вяленой или копченой рыбы и брошенные стеклянные банки, они ни за что и никогда не заподозрят, что где-то рядом стоит пивной ларек. Заметив на поясе пистолет у человека в штатском костюме, они даже не задумываются над тем, а кто этот человек с пистолетом, разгуливающий по городу, даже не задумаются, они не отличают, в том числе мужчины, марки автомашин и никогда, никогда не смотрят на их номера. Они каждый день в телевизоре видят симпатичную дикторшу, а встретив ее на улице, мучительно вспоминают, где же они видели эту женщину, да так и не могут вспомнить. Они не видят, не чувствуют, не понимают людей, не отличают идиота от неглупого, злобного от равнодушного, грамотного от невежественного, красивого от обыкновенного, самодовольного от ищущего. Они не реагируют на закипающий очаг опасности в многолюдной толпе или на тихой полутемной улице. Поэтому их так запросто и с удовольствием режут и грабят, и насилуют или просто бьют: они сами, глупые, напрашиваются на это. Они к тому же еще и мало чего слышат, хотя и не глухие, а чаще, попросту вообще ничего не слышат. С третьего, четвертого, пятого раза откликаются, когда их зовут по имени-отчеству и фамилии. Шум приближающейся машины для них всегда откровение – они искренне удивляются, когда рассерженные машины пихают их в зад. Они никогда не прислушиваются, о чем говорят люди вокруг, в толпе, в лифте, у мусорных контейнеров, в поликлиниках и далее в очередях. Они умеют ухватывать смысл только в словах своего непосредственного собеседника, только его, и больше никого другого.