Текст книги "В поисках героя (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Не исключено, что в Киеве кто-то работает на них. Поэтому я хочу внимательно отсмотреть сюжет. Целиком. Не выплывет ли что... -Ольховский покрутил пальцами прядь волос. – Лицо, одежда, второй план... Да, особенно: второй план.

– А еще конкретика известна?

Журналист огляделся и пододвинулся к Карповцеву поближе.

– Почему Бумеранг на людях всегда, что называется, застегнут на все пуговицы и в перчатках, даже в жару? С ним пару раз здоровался сам глава ДНР Захарьин. Так он говорил своему заму, что у славного полевого командира руки холодные как лед и кожа бордового цвета. Как тебе инсайд?

– Занятно, – пробормотал редактор. – может, инфекция какая была.

– Может... Ты молоко допил, наконец?

– Не молоко, а кефир, – поправил Юрий, погруженный в свои мысли. – Пошли.

– До конца рабочего дня тебе хватит времени скопировать? А то мало ли, может придется снова материалы из нее давать в эфир. Не подводи меня.

– Спрашиваешь! – успокоил приятеля Сергей. В этот момент у него зазвонил мобильный.

– Слушаю, – промолвил он. – доставая 'Нокию' из кармана куртки. – А, привет, Гена!

– Здорово, – раздался голос в трубке. – ты можешь уделить мне некоторое время? Есть интересный материал как раз для тебя.

– Что-то стоящее? Ты же знаешь, Гена, я клюю только на настоящую приманку.

– Приманка тут такая, что ты забудешь обо всем на свете. Со мной рядом один человечек сидит, ранним утром из-за линии фронта прибыл вместе с Семеном – еще одна проблема на мою голову – у него сногсшибательный материал. Ты же, знаю, падкий на подобное.

– Догадываюсь, что твой гость приготовил для меня. Ладно, буду через полчаса.

Когда журналист отсоединился, Геннадий сказал внимательно слушавшему его Генриху:

–Это брат моей бывшей жены. В отличие от нее очень умный, решительный и эрудированный человек. Если вцепится в какой-то материал, то не успокоится, пока не выжмет всю информацию до состояния сухофрукта. Так что именно он нам нужен. Ждем.

Примерно через тридцать минут появился Ольховский – запыхавшийся, но уверенный в себе, готовый к борьбе за сенсационные материалы.

Новоприбывший 'был во всем светлом'. Светлые брюки, куртка, рубашка, туфли. И сам был светлым: русоволосым, с бесцветными глазами. Разговаривал тихо, неторопливо, но деловито.

– Что за материал вы можете мне предложить? – поинтересовался журналист. – Если честно, я бы поработал над своими текущими делами. Может, ваша запись не убежит?

– Извольте посмотреть, – Генрих засунул диск в компьютер и включил проигрывание. С самого начала.

Запись состояла из нескольких роликов длительностью минут двадцать, и за это время журналист Сергей израсходовал полпачки сигарет – зажигал, затягивался пару раз, машинально выбрасывал начатую сигарету, снова доставал из пачки. Вид у него был ошарашенный.

– Откуда она у вас? – спросил наконец он. – я кое-что слышал об этом...

– Она была найдена у одного из убитых бойцов Бумеранга, – практически не курящий Данзас тоже позволил себе сигарету. – когда я увидел материал, я понял что у меня нет выбора и почти нет времени. Пришлось рискнуть.

– Что вы от меня хотите?

– Вы можете сказать, кем это могло быть снято? Кто мог быть оператором?

– Вы мне льстите! – закурил новую сигарету Ольховский. – Не знаю, что вам рассказал обо мне Геннадий, хотя я конечно знаю многих операторов в своей среде. У меня достаточно связей. Но если этот человек из другого региона? Или россиянин? – Он продолжал смотреть.

– Что же, запись, похоже подлинная. Смонтирована не менее чем из десятка кусков, но скорее всего, не фальшивка. Полагаю, видеооператор сам принимал участие в убийстве мирных жителей. А это совсем другое дело...

– В каком плане?

– По неписаным законам журналистики можно снимать все. За исключением преступлений, непосредственным участником которых являешься ты сам. За такое, помимо уголовного наказания, следует немедленное изгнание из профессиональной среды, а коллеги могут запросто дать по морде.

Ольховский просмотрел пленку еще раза три, стараясь не обращать внимания на кровавые подробности, но подмечая технические нюансы работы – ракурсы, скорость наезда трансфокатора, угол освещения, время отрывков и прочее. У Сергея была отличная память. Манеру съемок разных операторов он знал неплохо, и теперь его не покидало ощущение, что он знаком с тем, кто снял этот фильм. Или, по меньшей мере, работал с пленками этого оператора. В этом практически не было сомнений.

Журналист меланхолично сделал глоток принесенного гостеприимным Геннадием кофе.

Но кто ж этот анонимный оператор?

– Что-то вспомнили? – от внимательного взора Генриха не укрылась озабоченность журналиста.

– На кассете, которую сегодня утром я взял оцифровать, схожий сюжет. Только там уже постфактум показ трупов после зачистки деревни ополченцами. Но штука в том, что почерк очень схожий.

– Ну или теми, кто хотел сойти за ополченцев, – бросил Генрих.

– Возможно. Откровенно говоря, непонятная какая-то жестокость. Демонстративная, так скажем. Вот они вырезают сердца у четырех женщин, привязанных к деревянным столбам. Работают в открытую, ни от кого не таясь на записи. Затем продолжают резать дальше уже трупы – печень, желудок, селезенку, вытаскивают кишки. Это же не для пересадок делается, когда столь антисанитарные условия. Значит для других целей.

– Это не кураж, а типичный случай жертвоприношения, – объяснил ему Генрих. – просто для нашего времени, для этих мест это очень необычно, выглядит шокирующе. Например, что делает вот этот тип?

Данзас показал на экран, где плотный, крепко сбитый, темноволосый, но уже с сильными залысинами мужчина лет сорока в дымчатых очках стоял рядом с умерщляемыми и держа в руках какую-то тетрадь, что-то негромко бормотал. На другой записи он ходил вокруг трупов и также ронял в пространство непонятные фразы.

– Прибавь звук, – попросил журналист. – на каком языке он говорит?

– На испанском, кажется. – вслушался Данзас. – Что подтверждает мою версию.

– Бред какой-то. Но мне надо разобраться со своей кассетой. Оставишь свою запись мне?

– Не стоит. Постараюсь передать запись в контрразведку. Есть там у меня один знакомый.

– А в СБУ не проще отдать запись?

– СБУ много ненужных вопросов начнет задавать, особенно насчет моего пребывания здесь. Нет, мне надо попасть домой, а там я уже взорву эту бомбу.

– Хорошо. Я сейчас еде к себе на канал, если что вспомню – позвоню Геннадию.

Пленку Ольховский смотрел дважды. Время от времени он останавливал кадр и выводил на дисплей большого разрешения отдельные фрагменты.

Уложенные в дорожную пыль раздавленные детские тела. Мимо...

Висящий на заборе старик с перерезанным горлом. Мимо...

Горящий сарай, рядом – угол какого-то дома. Мимо...

Растерзанный труп пожилой женщины. Мимо...

Обгоревшие тела из сожженного сарая. Мимо...

Мимо, мимо, мимо...

'Вот оно! – опытным взглядом отметил Сергей. – отрывок с детским телами был снят первым и потом вмонтирован в середину. Как бы кульминационной точкой, с максимальным количеством трупов. Дальше идут только общие планы... Стоп!'

Ольховский нервно закурил и откинулся в кресле.

– Это один и тот же человек, – негромко произнес он, и в тишине монтажной его голос прозвучал приговором тому, кто снимал последствия 'зачистки' хутора. -Там он снимал позже, когда ликвидаторы оказались вне кадра.

Сергей налил себе очередную чашку кофе. Он попытался узнать, откуда именно эта пленка попала на телевидение. Даже связался через Интернет со своим знакомым, работающим в городском телецентре заместителем одного из продюсеров. Но и тот ответить не смог – судя по записям в базе данных, кассета была доставлена из Донецкой области и пошла в эфир – как наглядное подтверждение 'звериного облика сепаратистов'. Имена оператора и курьера остались неизвестными.

Но кто ж этот оператор?

Сергей прошелся вдоль полок с дисками, водя пальцем по корешкам. Украинцы, россияне, грузины, немцы, чехи, венгры, прибалты, даже американцы затесались... Кто же из них? Воспоминание о способе монтажа сидело где-то на границе сознания и подсознания, неуловимое и одновременно осязаемое.

Он был где-то рядом...

Глава 23

Полковник Беликов был угрюмо стоял у окна и выглядел довольно уставшим, несмотря на то, что рабочий день начался совсем недавно. Кипа бумаг на его столе свидетельствовала о том, что его, как и многих в ведомстве, заедала 'текучка'.

Высокий учтивый помощник, впустив Романа в кабинет полковника, будто невзначай окинул взглядом остановку в кабинете и удалился в свой закуток, плотно прикрыв дверь.

– Проходи, Рома, садись. – кивнул на стул Михаил Павлович.

– Как прошла встреча в администрации президента?

Беликов в ответ мрачно покачал головой.

– Роман, – Беликов сел напротив молодого коллеги, – знаешь, что самое главное в нашей работе?

– Что?

– В работе следователя самое главное – из говна сделать конфетку. Иногда получишь дело к производству, а там ч-черт ногу сломит. Один говорит одно, другой – прямо противоположное, а третий буровит такое, что мозги закипают. А у тебя конфетка! Вот она, готовая! Надо ее только завернуть в красивый фантик и эффектно положить на стол начальства. И вот из нашего жуткого говна нужно было быстро сделать конфетку для вышестоящих лиц.

– Я полагаю, шеф, наверху хотели узнать, как далеко мы продвинулись в своем расследовании. Кто-то боится за свое будущее.

– Там были представители нескольких силовых ведомств, отчитывались по наиболее резонансным делам. Мой доклад встретили скептически, – медленно проговорил Михаил Павлович, – предложили заниматься более, по их мнению, важными делами. А дело о транзите донорских органов вообще рекомендовали передать в прокуратуру. Представляешь?

Полковник взглянул изподлобья на Липатова.

Липатов достал из дипломата серую картонную папку с названием "Транзит". Слово это было написано от руки шариковой авторучкой. Из папки он достал переливающуюся цветными бликами болванку.

– Я принес аудиозапись.

– Молодец! – оживился Беликов. – Давай ее сюда.

Полковник взял диск с записью перехвата вчерашнего разговора в одном из кабинетов на Старой площади и надев наушники, стал слушать.

Роман все это время тихо сидел напротив.

Наконец полковник закончил прослушивание фрагмента и пожевав губами, спросил:

– Кого-либо из участников разговора уже удалось установить по записи?

– Наши техники после сличения с имеющимися образцами сделали вывод, что один из голосов скорее всего принадлежит генерал-лейтенанту Корзубову.

– Корзубов...

– Замначальника ВКР.

– Да знаю я. – ухмыльнулся Беликов.

– Правда в суде это вряд-ли прокатит.

Полковник кивнул.

– Теперь насчет материалов, реквизированных у этого майора. Вижу твой довольный вид. Рассказывай. – осведомился Михаил Павлович, понизив голос.

– Держите, – сказал Роман, доставая из сумки пакет. – кстати, шевелений по этому поводу пока нет?

– Я держу руку на пульсе – пока нигде ничего, – оскалился Беликов. – погоди, надо вентилятор включить.

Совместив защиту от прослушки с решением проблемы духоты в жаркий июньский день, Михаил Павлович с интересом изучал добытые Романом документы.

Более получаса у полковника ушло на просмотр бумаг. Липатов уже начал немного терять терпение, но в этот момент шеф отложил бумаги и поднял на него глаза.

– Не слишком-то и густо. Фамилии, кому и когда были сделаны операции. Суммы. Пусть Саша Трифонов поездит по клиникам, где были сделаны операции, поговорит с врачами, проверит по бухгалтерии, откуда поступили 'запчасти'. Сам видишь, здесь фигурируют фамилии известных людей, в том числе ветеранов органов внутренних дел, так что пусть действует осторожно, чтобы не засветиться раньше времени.

– Мои задачи? – спросил Роман.

– Давай сначала конкретизируем, кто играет против нас? Или, вернее, против кого мы должны направить наши действия? Против МЧС? Против ГРУ? Минобороны? – Беликов достал свой 'Кент' и затянулся.– Мы должны субъективизировать направленность наших усилий.

– Мне наплевать на терминологию, Михаил Павлович, – с жаром заговорил Роман. – мы пока не знаем, кто вербует людей для заброски на Украину, где формируют группы, кто покрывает подпольный транзит органов из сопредельного государства в Россию и кто занимается незаконными операциями там.

Беликов вынул из нижнего ящика стола миниатюрный портативный компьютер и протянул его Роману.

– Включи-ка его. Затем зайди хотя бы в 'Яндекс' и прочитай сегодняшние новости. Оказывается, Бумеранг, то есть, как его... Аркадий Павленко уже освобожден в ходе спецоперации силами ополченцев и через некоторое время вновь возьмет на себя командование территорией юга Донбасса. Да... Клички у них, как у уголовников – все эти Бэтмены, Бабаи... не перевариваю я это. Кстати, заодно и борзописцы подтянулись, – полковник вытащил из кипы лежавших на тумбе свежих газет третью сверху и развернул ее.

'В России Бумеранга воспринимают как человека-лидера, который рисковал жизнью. Патриотической общественности России в Бумеранге импонирует то, что он знает проблемы Донбасса, проблемы которого сейчас являются частью нашей актуальной русской истории' процитировал слова известного публициста Михаил Павлович.

– Это, конечно, Прохоренко из 'Послезавтра'?

– Ты угадал. Но не это, конечно, главное. Если Бумеранг освобожден, то и спецгруппа, посланная для его освобождения, скоро должна вернуться домой, в Россию. В том числе небезызвестные Терпугов и Решко. Вот на границе мы их и задержим. Пусть прояснят нам кое-какие обстоятельства своего пребывания на сопредельной территории, – потер руки полковник. – а пока нам бы здесь разобраться. Ты сумку с материалами, которые я тебе передал, не потерял?

– Да что вы, Михаил Павлович, – изумился Липатов. – берегу как зеницу ока.

– Видел там черно-белые фотографии людей в белых халатах? Вот, поедешь сейчас к генералу-майору медицинской службы Филиппову. Иван Кириллович, отличный дядька. Уже где-то лет двадцать как на пенсии. Работал в четвертом управлении при Минздраве СССР, на вторых ролях, конечно. Тем не менее ему много известно о методах лечения наших кремлевских старцев. И не только их. Полагаю, он сообщит тебе кое-что интересное. Весьма возможно, я тоже совершил ошибку, не передав материалы из папки, которую я тебе передал, сразу же наверх. Но, признаюсь, Рома, если я озвучу там слова генерал-майора, то меня отвезут оттуда в Кащенко в ту же минуту. Не обращая внимания на мое служебное положение, на погоны, награды и прочее.

– Даже так? Интересно, Михаил Павлович.

– Поговори с ним подробно. Саша поедет с тобой. Даю тебе слово, если в течение ближайшего времени я не раскручу всю эту банду, то перед отпуском пойду в генпрокуратуру к Харлову с материалом на Корзубова и заодно попрошу отстранить меня от этого дела. С поганой овцы хоть шерсти клок, – потянулся в кресле полковник.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ