Текст книги "Русские: коммуникативное поведение"

Автор книги: Юрий Прохоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Юрий Евгеньевич Прохоров, Иосиф Абрамович Стернин
Русские: коммуникативное поведение

От авторов

В предлагаемой вниманию читателей книге обобщены наблюдения авторов над особенностями русского общения в сопоставлении с особенностями общения других народов. Многолетняя работа в сфере преподавания русского языка как иностранного, преподавание иностранных языков в русскоязычной аудитории постоянно наталкивало авторов на мысль о необходимости разработки системного описания основных особенностей общения того или иного народа, которое обобщило бы многочисленные наблюдения в этой области.

Нормы и традиции общения того или иного народа, описанные в совокупности, представляют собой описание коммуникативного поведения этого народа. Термин «коммуникативное поведение» впервые был использован в 1989 г. в работе: Стернин И.А. О понятии коммуникативного поведения // Kommunikativ‑funktionale Sprachbet. rachtung. Halle, 1989. S. 279–282.

Монография обобщает исследования и публикации авторов в области национальных особенностей общения за период с середины 1970-х годов по настоящее время (по данной проблематике авторы имеют несколько десятков публикаций, в том числе ряд монографических изданий и учебных пособий), а также уже достаточно многочисленные диссертационные исследования в русле коммуникативного поведения разных народов, выполненные под руководством авторов и опубликованные под их редакцией.

Авторы ставят перед собой в данной монографии следующие основные задачи:

1. Определить понятие коммуникативного поведения, описать его основные составляющие.

2. Сформировать научное представление о коммуникативном поведении как компоненте культуры народа, компоненте национального образа жизни лингвокультурной общности.

3. Определить терминологический аппарат описания коммуникативного поведения.

4. Описать основные методы и приемы исследования коммуникативного поведения народа.

5. Разработать модели описания коммуникативного поведения определенной лингвокультурной общности.

6. Показать применимость разработанных моделей на примере описания основных черт коммуникативного поведения русской лингвокультурной общности на фоне ряда других народов.

7. Определить дидактическую ценность описания коммуникативного поведения для обучения языку как иностранному, сформулировать основные задачи, методы и формы использования описаний коммуникативного поведения народа при обучении языку данного народа как иностранному.

Мы рассматриваем коммуникативное поведение как один из аспектов обучения иностранному языку и овладения иностранным языком наряду с такими аспектами, как говорение, чтение, письмо, аудирование и перевод.

В монографии рассматриваются основные особенности русского коммуникативного поведения, обусловленные русским менталитетом, национальными стереотипами поведения. Особое внимание уделяется описанию особенностей русского коммуникативного поведения, привлекающих внимание иностранцев или неадекватно интерпретируемых ими.

Описание осуществляется на фоне имплицитного сопоставления с усредненным американо-западноевропейским коммуникативным стандартом. В отдельной главе приведены контрастивные описания русского коммуникативного поведения в сопоставлении с коммуникативным поведением американцев, англичан и немцев.

Предлагаемое в монографии описание русского коммуникативного поведения предлагается как модель, основа для дальнейших исследований выделенных факторов и параметров, которая может быть использована для последующего лингвокультурно-ориентированного описания русского коммуникативного поведения – русское коммуникативное поведение для немцев, англичан, американцев и т. д.

На базе предложенного описания возможна разработка упражнений, направленных на обучение коммуникативному поведению иностранцев – выработку у них навыков адекватного понимания русского коммуникативного поведения (рецептивный аспект) и частичного овладения ими релевантными нормами русского коммуникативного поведения (продуктивный аспект русского коммуникативного поведения).

В предлагаемой вниманию читателей монографии обобщен значительный объем фактического материала – наблюдений над русским коммуникативным поведением иностранцев, приезжавших или обучавшихся в нашей стране. Многие из них были студентами, аспирантами, стажерами авторов, обсуждали с нами проблемы русского общения на занятиях и вне их, в личных беседах и в ходе консультаций, во время заграничных командировок и международных научных конференций. Авторы благодарны всем своим коллегам за многочисленные интересные наблюдения над русским общением, которые вошли в нашу книгу. Перечислить этих людей и точно процитировать каждого авторы возможности не имеют – многие имена и фамилии уже забылись, хотя высказанные идеи и наблюдения этих людей остались в памяти, стали неотъемлемой частью лекций и учебных материалов. Всем своим «информантам» авторы выражают большую благодарность.

В книге также использованы наблюдения специалистов-лингвистов, чьи работы опубликованы. Те или иные конкретные факты и наблюдения, описанные этими авторами, приводятся со ссылкой на них; чаще всего конкретная страница работы не указывается, поскольку это очень усложнило бы чтение текста, – просто указывается фамилия ученого, которому принадлежит то или иное наблюдение; труды всех этих ученых включены в список использованной литературы.

Авторы считали важнейшей задачей привлечь внимание специалистов и преподавателей к необходимости системного описания коммуникативного поведения народов в рамках коммуникативной лингвистики, а также к необходимости использования результатов таких исследований в учебной практике.

Можно сказать, что данная работа написана в русле формирующейся сейчас отрасли знания – межкультурной коммуникации. Когда авторы начинали свои исследования в области коммуникативного поведения носителей русского языка, такой науки еще не существовало. Исследование и описание коммуникативного поведения – основа науки о межкультурной коммуникации, ее основное наполнение.

Первое издание нашей книги встретило заинтересованные отклики научной общественности, вызвало дискуссию, представленную в сборнике «Язык и национальное сознание» [Вып. 6, Воронеж, 2004] (Лапотько А. Г. Коммуникативное поведение народа и менталитет; Козельская Н. А. Новое в исследовании русского коммуникативного поведения; Лемяскина Н. А. Теоретическое осмысление коммуникативного поведения; Стернин И. А. Еще раз о менталитете и коммуникативном поведении), с которой читатель может ознакомиться.

Авторы в полной мере отдают себе отчет в сложности поставленной ими задачи. Отдельные факты и параметры русского коммуникативного поведения, описанные в нашей работе, могут вызвать несогласие и полемику со стороны лингвистов, методистов и даже носителей русской коммуникативной культуры. Любая дискуссия в данной сфере приветствуется авторами и будет способствовать углублению и уточнению описания русского коммуникативного поведения. Вместе с тем авторы полагают, что публикация подобной работы будет полезной как в теоретическом плане – для становления в рамках современной коммуникативной лингвистики и межкультурной коммуникации такого ее раздела, как исследование коммуникативного поведения народа, так и в практическом – для обучения русскому языку иностранцев.

Авторы будут искренне благодарны читателям за любые замечания, предложения и дополнения.

Ю. Е. Прохоров, И. А. Стернин

Глава I
Теоретические проблемы описания коммуникативного поведения народа

Контакт есть понимание различий.

Тейяр де Шарден

1. Национальное коммуникативное поведение как предмет описания

Любой человек, имевший опыт общения с иностранцами‑либо в своей стране, либо за рубежом, никогда не может пройти в своих впечатлениях мимо особенностей общения с людьми другой национальности. Очень многое в общении другого народа кажется странным, необычным и даже шокирующим. Журналисты, путешественники, дипломаты, предприниматели, преподаватели, студенты, обучавшиеся за границей, и просто туристы всех возрастов рассказывают о многочисленных необычных фактах в общении и поведении, в разговоре представителей других культур, порой искренне удивляясь или даже негодуя по этому поводу.

Существенно различается речевой этикет народов. Различна роль улыбки, рукопожатия, объятий и поцелуев при встрече, приветствии и прощании, причем эти различия нередко оказываются весьма значительными. В лифте у бельгийцев принято разговаривать с попутчиками, у русских – нет. Немцы в лифте здороваются и прощаются со своими попутчиками, здороваются со всеми незнакомыми людьми, встретившись с ними на лестничной клетке.

Большие различия наблюдаются в тематике общения в гостях и на работе. Для русского человека здесь представляется уникальная возможность говорить обо всем, что его интересует, – черта, отсутствующая у большинства народов мира.

По-разному смотрят в разных лингвокультурных общностях на возможность спора с собеседниками. Большие различия обнаруживаются в вертикальном общении (начальник – подчиненный), в официальном общении, в традициях общения с детьми. Существенно различается в разных культурах общение учителя с учениками, преподавателя со студентами.

У русских небольшое опоздание в гости является необходимым, оно отражает внимание к хозяевам, предусмотрительность – а вдруг хозяева еще не успели полностью приготовиться к встрече гостей; немцы же рассматривают опоздание как проявление необязательности, неуважения и не знают, как себя вести в таких случаях.

Национальная специфика характерна как для общекультурных норм (привлечение внимания, приветствие, прощание, знакомство, извинение и др.), так и для ситуативных норм, действующих тогда, когда общение ограничено составом общающихся, темой общения или самой ситуацией (нормы вертикального, горизонтального общения, детского, молодежного, взрослого, профессионального, семейного, мужского, женского, официального, неофициального, со знакомыми, с незнакомыми и т. д.). Значительная национальная специфика наблюдается также и в социальном символизме народа.

Существует понятие культурного шока, под которым понимается осознание резкого расхождения материальных или духовных культур двух народов, проявляющееся в условиях личностного непосредственного контакта с представителями другой культуры и сопровождающееся непониманием, неадекватной интерпретацией или прямым неприятием чужой культуры с позиций собственной культуры. Термин культурный шок ввел в 1960 г. американский антрополог К. Оберг (Oberg, Kalervo).

Изучение коммуникативного поведения разных народов позволяет выделить и коммуникативный шок — резкое осознаваемое расхождение в нормах и традициях общения народов, проявляющееся в условиях непосредственной межкультурной коммуникации и выражающееся в непонимании, неадекватной интерпретации или прямом неприятии с позиций собственной коммуникативной культуры той или иной коммуникативной нормы или традиции народа представителем гостевой лингвокультурной общности.

Коммуникативный шок, так же как и культурный, выражается в ментальных и вербальных стереотипных реакциях, например:

Зачем они (заставляют гостей говорить тосты и пить, говорят «спасибо», уходя из гостей, так часто жмут руку, долго извиняются, прежде чем обратиться и т. д.);

Почему они… (так тихо говорят, так медленно отвечают, так много жестикулируют, так близко подходят, все время улыбаются, никогда не улыбаются, много извиняются, не благодарят родственников и друзей за помощь или услугу и т. д.);

Почему у них… (чтобы спросить, надо стоять в очереди);

Как странно, что (они в поезде не разговаривают с попутчиками, они спрашивают вас о здоровье через неделю после того, как вы заболели, на вопрос «как дела» всегда говорят «прекрасно>>и т. д.);

Какая наглость (как неприятно!)… (они очень близко подходят, онимогут дотронуться до тебя в разговоре, любой может с тобой заговорить, постоянно дают тебе советы, что и как делать, и т. д.);

Как они не понимают, что… (мы не хотим слушать подробностей их жизни, мы не хотим произносить тосты и т. д.).

И. Эренбург писал в своих воспоминаниях, как его поразило, что знакомый китаец с улыбкой рассказывал о смерти своей жены – «это мое горе, вы не должны огорчаться».

Журналист В. Овчинников описал как‑то грубейшую коммуникативную ошибку американца в Японии, попросившего японского коллегу-журналиста, который нес свой материал в типографию, занести по пути и его статью – японца постиг коммуникативный шок: он остолбенел, как будто ему предложили броситься головой вниз в лестничный пролет, с трудом превозмог себя и пошел вниз, даже забыв воспользоваться лифтом. «Как можно было обратиться к нему с такой просьбой – в его возрасте, положении, к отцу двоих детей? – укоряли американца японские коллеги. – Вы обратились к нему как к простому курьеру!»

Журналист Д. Крылов на заре своей журналистской карьеры (1990) брал интервью у известного американского телеведущего Ларри Кинга и в конце интервью спросил своего собеседника: «Скажите, а сколько Вы зарабатываете?» Надо было видеть коммуникативный шок американца! «Сколько я зарабатываю? Вы хотите знать, сколько я зарабатываю?» – растерянно повторял он, а наш журналист, как ни в чем не бывало, не подозревая, что у американца, как и многих других народов, переспрос в такой ситуации означает, что вопрос ему неприятен, подтвердил свой вопрос: «Да, сколько Вы получаете?» Американец крайне растерялся и засмеялся нервным смехом:

«О, сколько я зарабатываю Ну, я много зарабатываю…

Очень много… Больше, чем мне нужно…» И тут он стал оправдываться перед Д. Крыловым, стал говорить, что и за меньшую зарплату он бы так же хорошо работал, что ему нравится его работа. Тут Д. Крылов решил завершить интервью. Американец на прощание пожал ему руку и, продолжая улыбаться, невпопад сказал: «О, сколько я получаю… Вопрос о моей зарплате мне еще никто в моей жизни не задавал…» Российский журналист так и оставил своего собеседника растерянно улыбающимся и крайне смущенным, нарушив важнейшего правило американского коммуникативного поведения – табу на вопрос о размере личных доходов.

Русские люди, общаясь с китайцами, нередко бывают весьма озадачены, когда китайские друзья на обращенное к ним слово спасибо реагируют весьма странно: «Зачем благодарить – мы же друзья!». У китайцев не принято благодарить близких друзей. Немцы часто удивляются, когда русские говорят спасибо, уходя из гостей. «За что спасибо?» – недоумевают они.

Американцы удивляются и порой негодуют на затягивание русскими общения, русские же обижаются на чересчур краткое общение, которое зачастую демонстрируют американцы. Вместе с тем русские действуют в данном случае как представители коллективистской культуры, в которой общение – важнейшее средство установления отношений, а американцы‑как представители индивидуалистической культуры, которые подходят к общению преимущественно прагматически.

Коммуникативный шок возможен и в сфере невербального коммуникативного поведения, и в сфере социального символизма народа.

Иейл Ричмонд писал, что русские актеры, публичные деятели начинают аплодировать вместе с аплодисментами аудитории – это крайне озадачивает американцев: они считают, что русские нескромно аплодируют себе. Но, по национальной коммуникативной традиции, русские актеры и политики аплодируют не себе, они благодарят своими аплодисментами за аплодисменты зрителей.

Американцы искренне удивляются, что у русских свист на концерте не знак одобрения, а знак неодобрения (как в большинстве стран Европы). И. Ричмонд отмечает, что на русских улицах «все время спрашивают то спичку, то время». Американский волонтер из Корпуса Мира поражается, что во время его разговора с Америкой из города Камышина в разговор бесцеремонно врывается телефонистка: «Ваше время истекло».

Русских поражает академическая традиция в университетах Германии стучать по столу в знак одобрения прослушанной лекции – в России стук по дереву в ряде ситуаций означает «тупой, неразвитый»; удивляет россиян американская традиция свистом выражать одобрение и финская привычка – слушать преподавателя с вежливой улыбкой, не реагируя внешне на его слова. Немцев поражает русский детский жест «фига», который в немецком коммуникативном поведении означает грубое мужское сексуальное предложение, – а в России в детском саду дети бегают и показывают друг другу фиги.

Русская студентка шокировала французскую подругу, принеся той на свадьбу букет белых хризантем – во Франции такие цветы приносят на похороны. К немецким студенткам в общежитие пришли без приглашения русские молодые люди и очень обидели хозяек тем, что не стали раздеваться, а потом, посидев немного, спросили разрешения снять верхнюю одежду. Немки не поняли, что русские этим хотели сначала показать, что надолго не задержатся. И т. д., и т. п.

Последствия коммуникативного шока могут быть самыми разными, но в основном – неприятными. Кое‑что в ходе дальнейшего общения может разъясниться, но во многих случаях коммуникативный шок негативно сказывается на общении, он может привести к взаимным недоразумениям и конфликту. Коммуникативный шок может привести к формированию представления о том или ином народе как некультурном (близко подходят, много говорят, дотрагиваются при разговоре, вмешиваются в твои дела, задают слишком личные вопросы и т. д.), непонятном в своем поведении, когда неясны мотивы тех или иных коммуникативных действий (за что говорить спасибо, уходя из гостей, почему не надо говорить спасибо друзьям), а нередко способствует формированию чувства национального превосходства и высокомерия в отношении народа с иной, «непонятной» коммуникативной культурой. Коммуникативный шок надо предвидеть и предупредить его.

В связи со сказанным изучение, описание и «упреждающее разъяснение» контрастных и эндемических (т. е. присущих только одной из изучаемых) черт коммуникативных культур становится особенно важным и актуальным. Наличие явления коммуникативного шока в практике межкультурного общения – важный аргумент в пользу необходимости системного описания национальных особенностей общения одного народа для представителей другого народа. Необходима культурная и дидактическая «профилактика» коммуникативного шока. Отметим также, что, кроме коммуникативного шока, существует много случаев не таких резких, но тем не менее заметных расхождений в коммуникативном поведении разных народов, что также требует описания и разъяснения.

Интерес к национальным особенностям общения стимулирует попытки многих исследователей описать эти особенности. Подобными описаниями занимаются путешественники, журналисты, послы, миссионеры и даже туристы. Однако имеющиеся описания страдают рядом существенных недостатков. Во-первых, они не носят специального характера, описание особенностей общения – обычно лишь незначительная часть таких работ. Во-вторых, авторы их описывают преимущественно экзотические, необычные, резко бросающиеся в глаза особенности общения других народов, большинство же менее ярких особенностей остается в тени. И, в-третьих, все такие описания не системны, фрагментарны.

В последнее время появилось множество пособий по деловому общению, в которых есть разделы и даже главы типа «Как вести переговоры с русскими», «Как договориться со скандинавами», «Как убеждать итальянцев» и т. д., и т. п. Интерес к таким публикациям высок, эти книги обычно написаны популярно, и люди их охотно покупают. Однако и они страдают всеми упомянутыми недостатками. Написанные, как правило, непрофессионалами в области общения (если не сказать – дилетантами), эти книги, хотя и содержат нередко ценные и остроумные наблюдения над отдельными особенностями общения тех или иных народов, забавные факты, все же крайне неполны, часто совершенно бессистемны, а также содержат много противоречий, устаревших сведений, некритически переписанных положений из книг предшественников, иногда же – просто грубые ошибки, поскольку основаны на чисто субъективном опыте автора (получается коммуникативная клюква, нередко вызывающая смех у носителей описываемой культуры).

Приведем некоторые примеры довольно грубых ошибок в описании коммуникативного поведения русских в ряде изданий такого типа.

В работе (1987) «Сравнительно-культурный анализ московского бытового поведения, языка и значений» (Ertelt‑Fieth A. Kulturvergleichende Analyse von verhalten, Sprache und Bedeutungen in Moskauer Alltag / Frankfurt am Mein, 1987) автор А. Эртельт-Фиит указывает, что русские недовольны, когда в компании, в которую они приглашены, появляются новые люди. Она также отмечает, что в отношениях русских со сферой обслуживания чаевые – не оплата за хорошее обслуживание, а предпосылка пропуска куда‑либо.

Некоторые характеристики в работе А. Эртельт-Фиит просто уже устарели, например, описанная ею традиция, когда прохожие спрашивают выходящего из магазина «Что там дают?», или традицию русских автоматически становиться в очередь, еще не зная, что «дают».

Э. Роберте в книге «Русские: справочник ксенофоба» (Roberts Elisabeth. Xenophobe's Guide to the Russians. London, 1993) пишет, что «посиделки» – это у русских значит сидеть на кухне, пить чай и разговаривать заполночь о фундаментальных вещах; что близкие друзья у русских целуются три раза, потому что три – счастливое число; что у русских развит язык жестов, потому что они привыкли к секретности из-за того, что их все время подслушивало КГБ.

Б. Монахан в «Словаре русских жестов» (Monahan В. A Dictionary of Russian Gesture…) описывает многочисленные жесты, отсутствующие в русском общении, – оскорбительный жест средним пальцем (он заимствован русскими недавно и отчетливо воспринимается как иностранный), задирание сзади юбки женщинами для оскорбления собеседника и мн. др.

Американский волонтер Корпуса Мира отмечал, что в России надо знать телефонисток в своем городе по именам, тогда они будут тебя хорошо соединять.

Иногда ошибки могут быть не столь грубыми, но они тем не менее дают искаженную картину коммуникативной культуры народа. Так, американка, служащая одного из американских учреждений в Москве, рассказывает, что русские показывают направление носом (в то время как русские считают, что они показывают головой).

Наличие подобных ошибок и «коммуникативной клюквы» обусловливает актуальность и необходимость системного научного описания коммуникативного поведения, в том числе – русского.

Многолетняя работа в сфере преподавания русского языка как иностранного, преподавание иностранных языков в русскоязычной аудитории, постоянно выявляющиеся национальные особенности общения в процессе межкультурной коммуникации в условиях открытого общества наталкивают на мысль о необходимости разработки системного описания основных особенностей коммуникации того или иного народа, которое обобщило бы многочисленные разрозненные наблюдения в этой области.

В исследовании национального коммуникативного поведения основными являются следующие задачи:

1. Формирование научного представления о коммуникативном поведении как компоненте культуры народа, компоненте национального поведения лингвокультурной общности.

2. Разработка терминологического аппарата описания коммуникативного поведения.

3. Разработка эффективных методов и приемов исследования и описания национального коммуникативного поведения.

4. Разработка моделей системного описания национального коммуникативного поведения.

5. Демонстрация применимости разработанных моделей для описания основных черт коммуникативного поведения русской лингвокультурной общности.

6. Разработка программы систематического изучения и описания национальной специфики коммуникативного поведения различных лингвокультурных общностей в теоретических и лингводидактических целях.

7. Выявление дидактической ценности описания коммуникативного поведения для обучения языку как иностранному, разработка системы дидактических приемов для обучения коммуникативному поведению народа в процессе изучения языка данного народа как иностранного.

Мы рассматриваем коммуникативное поведение как один из аспектов владения и овладения иностранным языком наряду с такими аспектами, как говорение, чтение, письмо, аудирование и перевод.

Описание коммуникативного поведения народа сейчас, в конце XX в., стало особенно актуальным в силу ряда объективных причин:

• В результате расширения межнационального общения накоплено много языковых фактов, требующих обобщения.

• Расширились межнациональные контакты, появилась практическая потребность в объяснении и интерпретации коммуникативных различий, выявляющихся в процессе такого общения.

• Активизировался интерес к межкультурной коммуникации и межкультурному пониманию, проблемам национальной идентификации и национальной самобытности разных народов; формируется наука о межкультурной коммуникации.

• Увеличивается число межэтнических конфликтов, требующих урегулирования, что повышает важность исследований в сфере межкультурной коммуникации.

• Сменилась лингвистическая научная парадигма – от системной лингвистики языковеды перешли к изучению языка в процессе коммуникации; развивается коммуникативная и антропоцентрическая лингвистика, поставившая в центр внимания проблему «Язык и человек», что также стимулирует коммуникативные исследования.

• Активизировались контрастивные, сопоставительные и межкультурные исследования, лингвистическая культурология.

• В психолингвистике, культурологии, социолингвистике, когнитивной и контрастивной лингвистике разработаны новые методы исследования, эффективные при изучении, в частности, коммуникативного поведения. Все сказанное объясняет возникновение интереса к исследованиям в сфере межкультурной коммуникации и свидетельствует о том, что назрела необходимость научной систематизации фактов в области национальной специфики общения. Систематизация фактов, касающихся национальной специфики общения того или иного народа, оказывается, однако, на практике весьма нелегким делом, поскольку еще не существует научных традиций подобных описаний:

нет достаточно четкого определения самого явления – коммуникативное поведение, не описана его структура;

отсутствует разработанный терминологический аппарат системного описания коммуникативного поведения;

нет моделей системного описания коммуникативного поведения: неясно, что и в какой последовательности, в какой форме надо описывать, чтобы получить комплексное, системное описание коммуникативного поведения народа;

не разработаны методы и приемы изучения коммуникативного поведения.

В нашей книге предлагаются варианты решения этих проблем.