Текст книги "Братья и сестры по оружию. Связные из будущего (сборник)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

4

Стрелять еще никто не решался, но негодующая толпа все росла. Нетерпеливые сигналы клаксонов, крики и мат, ржание лошадей, мычание коров, всхлипывание и визг женщин слились в сплошную какофонию. Ни пройти, ни проехать невозможно. Шоссе наглухо перегораживали два вставших бок о бок «Т-26». Перекресток дорог с одной стороны подпирало болотце, с другой высился густой сосновый лес. Пробка у заблокированного пересечения выросла уже до километровой длины. Грузовики, танки, повозки с беженцами, велосипеды, навьюченные узлами и корзинами, легковые машины и сотни людей перемешались в единую массу. Блестели штыки утомленной бесконечным ночным маршем пехоты, в рассветном сумраке белели женские платки и рубашки подростков. Над кузовом одной из полуторок виднелось благородное пианино цвета слоновой кости… Шоссе стояло.

Пересекая его, прошли танковые роты, потом бензовозы и угловатые полевые мастерские, потом снова танки и машины с мотострелками. Артдивизион, снова грузовики с боеприпасами и бочками с горючим. Шли быстро, соблюдая уставные дистанции, как на параде.

Полковник сунул в кобуру «ТТ», рукояткой которого пытался достучаться в наглухо задраенный люк. Танки, блокировавшие перекресток, оставались безмолвными. Приказывать и угрожать арестом немой броне было бессмысленно. Оставалось бессильно наблюдать.

– Сволочи, – сказал полковник, – как будто они одни воюют. Безобразие. Особистов бы сюда.

– Морду бы набить за такое, – согласился стоящий рядом артиллерийский майор. – Но идут как, сукины дети?! Как по линейке. Только трибуны с флагами не хватает.

– Мне бы столько техники, я бы тоже… как по линейке, – зло произнес полковник и пнул сапогом покрытую росой броню. – У меня две трети полка на своих двоих маршируют. Растянулись, мать их… А тут еще эти бабы с фикусами.

– А что, 34-я дивизия прямо на северо-восток двинулась? Корпус ведь у Золыча концентрируется? – осторожно поинтересовался майор.

– Хрен его знает. У меня самого указаний – уже в планшет не помещаются. Приказ, понимаешь, у «трактористов»?! Железяки чертовы, – полковник в сердцах снова грохнул сапогом по башне. – Когда пройдут, сучьи дети?

Шоссе пересекали тяжелые десятиметровые «линкоры» «Т-35»…

Нарушая приказ и избегая забитых перепутавшимися частями и беженцами дорог, 64-й танковый полк двигался напрямую к Бродно. Во второй половине дня и остальные части корпуса получат приказ развернуться туда же. Но до этого им придется сделать лишних 200 километров и пробиться через охваченный волнениями Львов. Своевольный 64-й будет там на день раньше. Сбережет горючее и матчасть. Пока рации майора Васько работали только на прием.

* * *

Июньская ночь промелькнула, едва начавшись. Катрин успела немного подремать, предварительно укротив проклятое ведро. Отдыхать в скачущем по полевым дорогам грузовике оказалось занятием непростым. Ходу полуторка не снижала. Николаич, как не по уставу величал водителя лейтенант, оказался истинным профессионалом. И откуда такие берутся без ралли, кольцевых гонок и журнала «Автопилот»? Катрин неритмично подлетала на жестких досках кузова. В животе что-то екало. Возможно, запитая невкусной водой тушенка. Но все равно глаза закрывались. День выдался тяжелым и длинным. Неправдоподобным. До сих пор не верилось в реальность происходящего. Девушка на миг отключалась, тут же открывала глаза. Звезды туманились, летели над головой.

* * *

Городок Камары затаился в речной долине. Речушка издали казалась совсем крошечной, зато на этой, восточной, стороне раскинулись обширные заливные луга. Светать по-настоящему еще не начало. Над городком висел ночной сумрак, но уже призрачный, ненастоящий, грозящий вот-вот превратиться в раннее утро.

Катрин поежилась. Под утро воздух стал прохладен. Но дело, конечно, не только в этом, – городок, лежащий в долине, вполне мог принадлежать и другому миру. Другим временам. Только телеграфные столбы портили иллюзию.

Ну, хорошее пиво в трактире тебе здесь наверняка не предложат.

Грузовик стоял в кустах у дороги. Бинокля не имелось. Сколько ни напрягай глаза, ничего не рассмотришь.

– Тихо все, – с сомнением произнес лейтенант, – наверное, немцев нет. Севернее прошли. Не может же быть прорыв по всей границе?

– Прорыв – понятие относительное. Война нынче мобильная, – изрекла банальность девушка. – Если немцы в городе и появились, отсюда мы это не узнаем.

– Поехали, товарищ инструктор, – сказал Николаич, – если что, развернемся. Они сонные и глаза продрать не успеют.

– Ездите вы классно, – Катрин вздохнула, – только пулемет, он ведь такая быстрая сволочь.

– Все равно ехать нужно, – лейтенант вынул «наган», проверил. – Разведку бы послать, – он глянул на не проявляющего особой активности ефрейтора. – Жаль, времени мало. Поехали. Комендатура с «губой» на противоположном берегу реки располагается. Я там как-то побывал. Пакет передавал, – почему-то торопливо добавил он, глянув в сторону девушки.

Забираясь в кузов, Катрин невесело ухмыльнулась. Война идет, премся прямо на немцев, а мальчишка боится, как бы не подумали, что он на гауптвахте сидел. Большое дело – на нарах валяться.

Полуторка рванулась вниз по дороге. Вокруг светлело прямо на глазах, – летнему утру не терпелось вступить в свои права. Стоило ли делать глупости в самом начале долгого лучезарного дня? Ехать в город Катрин ужасно не хотелось. Обойти бы, развернуться. Ладно, ты уйдешь в свое время, хватит и минуты. А эти люди? Вон Сопычева аж пот прошиб. Лейтенант, наверное, еще и влюбиться ни разу не успел. А у мобилизованного Николаича, должно быть, уже и детишки есть. Спросить не успела. Не первой молодости мужик, а машину водит, словно отмороженный тинейджер. Интересно, сколько у него наследников?

Дети, дети… Какие к черту дети, когда приказ есть. Выполняйте, сержант.

Размышляя о том, что лично она совершенно не создана для выполнения приказов, Катрин достала «наган». Дивное оружие, потренироваться бы его перезаряжать. Она давненько не имела дела с револьверами.

Увидев, что комсомольский инструктор проверяет оружие, Сопычев перемкнул штык в боевое положение. Девушка глянула на его сосредоточенные манипуляции со сложным чувством. В эру бронированных гусеничных монстров и пикирующих бомбардировщиков тыкать в брюхо человеку граненую сталь казалось дикой несуразицей. По крайней мере для Катрин исторические эпохи делились четко. Хотя… Она вспомнила некоторые невеселые факты из собственной биографии.

– Товарищ Сопычев, у вас еще консервы есть?

– Так точно, еще банка. Достать?

– Пока не надо. Но штык вы берегите. А то голодными останемся.

Сопычев напряженно глядел на командиршу. И, судя по всему, не очень понимал ее.

«Что-то с юмором моим стало», – самокритично подумала девушка.

Промелькнули первые дома. Грузовик резко затормозил. У распахнутой калитки стояла бабушка с двумя козами. Напуганные козы, мемекая, тянули лохматую веревку, норовя удрать во двор. Бабулька подслеповато щурилась на пыльную машину.

– Гражданка, фашисты в городе есть?

– Що, сынку, кажешь? – Бабка уцепилась за калитку. – Куди вам потрибно ихаты?

– Говорю, власть какая в городе? – повысил голос Любимов.

– Звычайна влада. Як завжды. А що? Що-нэбудь трапылось?

– Германцев в городе нет? – спросила с кузова Катрин.

– Та вы що? Який гэрманець? Цэ скильки рокив тому було, – хозяйка коз перекрестилась.

– Значит, в городе Советская власть? А не врете, гражданка? – с угрозой спросил Сопычев. – За ложные сведения знаете, что бывает?

– Яка, Радянська! Я ж кажу – як звычайно. Що вы даремно лаетэся ни свит ни зоря? Лаеться вин, як той собака. Изжайтэ, куды ихалы, – бабка замахала сухой лапкой.

– Вы, гражданочка, извините, нам только—…начал лейтенант, но бабка неожиданно тонко и громко закричала:

– Так проижджайтэ вы, бисовы диты, щоб вас чорты зжерлы. Жужжать отут и жужжать. Спокоя ниякого нэма. Лаються щэ. Ни сорому, ни совисти…

Басом загавкала собака в соседнем дворе. Ее поддержала другая псина.

– Оставь ее, лейтенант. Едем, – болезненно сморщилась Катрин.

Грузовик газанул, дернулся вперед. Катрин, держась за крышу кабины, смотрела, как вслед полуторке яростно грозит старушка.

– Вот вражина, – сказал Сопычев.

Тут Катрин готова была с ним согласиться.

Городок был пуст. Закрытые ставни, серые заборы, дома, погруженные в рассветную дремоту. Ни единого человека. Только ветви деревьев, тоже кажущиеся серыми в рассветном воздухе, покачиваясь, тянулись из-за заборов.

Грузовик резко повернул, едва не выскочив на тротуар. Катрин качнулась к борту, уцепилась крепче. Проскочили мимо двухэтажной школы, почты. Девушка по-прежнему не замечала ни единой живой души. Мелькнула нелепая мысль: может быть, все эвакуировались? Осталась бабка с козами да собаки на страже. Как же, все здесь, сидят по домам, ждут указаний новой власти. Или старой – это как повернется. А мотор полуторки еще и всех случайных прохожих отпугивает. И понятно, никакая серьезная власть так ошалело носиться не будет.

Машина выскочила на мощеную площадь, кажущуюся из-за своей пустынности гораздо больше, чем на самом деле. Пролетел мимо какой-то странный дом, бугрящийся изобильной лепниной от тротуара до самой крыши. Улица сузилась, старые дома теперь выстроились с обеих сторон, заставляя снижать ход. За домами высился шпиль костела. Полуторка уже выскочила к реке, перелетела горбатый каменный мост и повернула налево. Не успела Катрин удивиться тому, что в крошечных Камарах существует настоящая, выложенная камнем набережная, как эта набережная осталась позади. Машина со скрипом и лязгом затормозила. Девушка с трудом удержалась на ногах.

Мощеная площадка перед низкими воротами, глухая стена, уходящая вдоль заросшего берега речушки. Крыльцо красного кирпича, двери с казенной вывеской. «В/Ч № 57068. Комендатура». За зарешеченными окнами никакого движения.

Из кабины выглянул напряженный лейтенант Любимов.

– Проверим? – Не дожидаясь ответа, он спрыгнул на землю.

«Может, не надо? Хватит с нас фанатизма», – подумала Катрин, выпрыгивая из машины.

Совсем рассвело. Пахло бензином и свежей зеленью. Вдоль забора ветерок небрежно перебирал листы каких-то документов. Тихо. Мертво…

– Глядите в оба, – приказал лейтенант бойцам. Николаич завозился в кабине, разворачивая длинную винтовку. Сопычев уже давно взял оружие на изготовку. Над бортом торчал только курносый нос и штык.

– Пойдемте, товарищ Мезина, – прошептал Любимов. – Вы сзади идите, если что – сразу к машине. Портфель вам зачем?

– Будем протокол писать, – ответила Катрин. Она видела, как парень переложил «наган» из руки в руку, чтобы вытереть вспотевшую ладонь. Нервничает. А кто не нервничает? Самой не по себе. Свой револьвер девушка засунула за ремень сзади. Зачем захватила портфель, и сама не знала. Надо думать – для представительности, – вошла в роль.

Они успели сделать несколько шагов к крыльцу, как дверь распахнулась. Выглянул узколицый милиционер.

– Вы из Львова, товарищи? Заходите, мы здесь, можно сказать, на осадном положении. Как обстановка на дорогах?

– А что, немцев нет? – несколько разочарованно спросил лейтенант Любимов, опуская «наган».

– Немцев? – удивился милиционер. – У нас спокойно. Вот только ни во Львов, ни в Дрогобыч дозвониться не можем. Связь прервана. Проходите – расскажете. Обстановка сложная, приказов не получаем.

– Обстановка везде сложная, – сказал лейтенант, поднимаясь по ступенькам. – Но ничего, товарищ сержант, разберемся. Арестованных с гауптвахты эвакуировали?

– Не всех, товарищ лейтенант. Проходите – все доложим по порядку, – милиционер кинул взгляд на машину, улыбнулся Катрин. Галантно придержал дверь, пропуская вперед.

Катрин стало тревожно. Что это он лыбится, как будто кофе и диван предлагать собрался? И говорит как-то слишком четко.

– Вы, товарищ, мне дверь не держите. Не старое время, и я вам не барышня. Проходите. – Катрин едва ли не грудью впихнула милиционера впереди себя.

Короткий коридор, в котором раньше дежурил часовой. Свет не горел. Идущий впереди Любимов уверенно свернул, дернул ручку двери. «Ну да, он же здесь бывал», – вспомнила Катрин. А почему у милиционера кобура расстегнута?

– Руки в гору! – скомандовали впереди.

В открытой двери Катрин увидела двух милиционеров и какого-то штатского в очках. Все трое направляли винтовки на вошедшего лейтенанта.

– Тихо, пташка, – сержант, резко обернувшись, схватил девушку за руки. – Не вертися…

Катрин не принадлежала к числу тех девиц, которых можно «поиметь», угрожая словами. Лапы у милиционера оказались липкими, и чувствовать их на своих запястьях было противно. Избавиться от захвата не составляло труда, но Катрин решила потерпеть. Так сказать, до выяснения обстоятельств.

– Подывыться, яка компания, – тихо рассмеялся сержант, входя в комнату. Пленницу он вел за руки, словно невесту. – Нэ зрозумииш – чи то дивка, чи то солдатик, алэ очи блещуть, як драгоценни каминня. Там ще двое краснопузых воякив на машини розсилыся..

– Гарна компания, – пробормотал пузатый милиционер, приближаясь к лейтенанту, – ворохнись тильки, москалэнок сопливый, – толстяк потянулся к кобуре Любимова.

Лейтенант, бледный как снег, смотрел в дула винтовок.

Ой, сейчас сорвется.

– Товарищи, да вы же не понимаете! У нас ведь полномочия. Мы же документы секретные везем. И ценности—…Катрин тряхнула портфелем: – Посмотрите, товарищи…

– Давай сюды, – повернулся пузатый, отвлекаясь от лейтенантской кобуры.

Портфель плюхнулся на пол.

– Тяжелый, – виновато пролепетала Катрин. – Простите, дяденьки милиционеры…

Насчет дяденек был, конечно, перебор, но все равно подействовало. Все глянули на зеленоглазую дурочку, потом на портфель…

Чего еще желать?

Катрин рванула руки так, что практически отшвырнула псевдосержанта себе за спину. Колено врезалось в лицо толстому… Он еще валится на пол… Через него!

Катрин снесла табуретки, чуть не развалила письменный стол, перекатившись по его крышке. Брызнули в стороны карандаши и чернильницы. «Наган» уже в руке…

Уйти от неуклюжих винтовочных стволов несложно. Не бойцы. Главное – не дать выстрелить…

И сама не стреляла… Безжалостный удар-тычок стволом револьвера в глаз. «Наган» не стилет, череп не пробьет. Но и так хватит.

Бросив «наган», Катрин перехватила винтовку очкастого хлюпика. Толкнула назад, тут же рванула на себя. Очкастый отпустил с легкостью. Детский сад, да и только.

Девушка развернулась. Толстый «милиционер» уже поднялся на колени, тянул с пола винтовку. Медлительный боров. Раньше худеть было нужно…

Катрин от души залепила прикладом в испуганную рожу. Знакомый хруст костей… еще поворот… очкастенький пытался увернуться, но приклад трехлинейки достал его по затылку.

Если, пока ты здесь вертишься, тебя не подстрелили, значит, «сержант» чем-то увлекся.

«Сержанта» оседлал лейтенант Любимов. Как это удалось щуплому невысокому парню, Катрин не поняла. Противники боролись за револьвер, и силы РККА явно побеждали.

– Не стреляй! – Катрин перескочила через бесчувственное тело толстяка, коротко и сильно ударила придавленного Любимовым противника прикладом в висок. Звук получился тошнотворный, – как будто горшок с холодцом треснул. Лейтенант отшатнулся, тут же подскочил на ноги. Завертелся с «наганом», ища врагов.

– Цыц, стрелять не вздумай, – предупредила девушка, поспешно прыгая по обломкам мебели в поисках собственного личного оружия. Револьвер нашелся в ногах одного из «ментов». Тот стоял на коленях, зажимая лицо ладонями. Из-под пальцев струился алый ручеек.

– Почему не стрелять? – тяжело дыша, спросил лейтенант.

– Их здесь может быть много, – объяснила Катрин, бегло оглядывая поле боя.

– Диверсанты? Немецкая разведка?

– Сейчас попробуем узнать. Глянь в окно, что с нашими?

Быстро и легко двигаясь по разгромленной комнате, Катрин склонялась над телами. «Сержант» и толстый были готовы. Винтовка, оказывается, очень даже опасна с обоих концов.

– У машины все спокойно, – хрипло доложил от окна Любимов. Он начал отходить от горячки рукопашной и теперь с ужасом смотрел на убитых и деловитую девушку.

– Не пялься. Мертвяков не видел? Допросить нужно, – зло прошептала Катрин.

Одноглазый тихо завыл. Катрин кинула на него быстрый взгляд. Все равно придется.

– В окно смотри, лейтенант.

Любимов отвернулся к окну. Вздрогнул, услышав тяжелый удар. Вой раненого оборвался.

Катрин положила изгаженную винтовку. Сняла со шкафа графин с желтоватой водой, вылила на голову штатскому. Тот застонал, заскреб руками. Девушка присела, схватив за лацканы пиджака, посадила пленного спиной к стене. Тот громко застонал. Без слетевших очков пленник был похож на пожилого мальчишку.

– Его надо в Особый отдел сдать, – тихо сказал Любимов.

– Счассс, – сквозь зубы процедила Катрин и тряхнула пленного. – Говори!

– Що говорить? Вы мэнэ вбылы, – простонал тот.

– Еще нет. Говори: кто? зачем? сколько?

– Ничого не скажу. Москали клятые. Каты!

– Я тебе уши отрежу, потом пальцы. А потом яйца. Или наоборот. Яйца тебе, видимо, не слишком нужны.

– Режь, коммуняка. Хай живэ нэзалэжна Украина!

Катрин врезала ему по скуле. Пленник неожиданно отключился. Девушка выругалась и принялась осторожно похлопывать хлипкого мужчину по щекам. Сзади на нее смотрел лейтенант. Катрин лопатками чувствовала его ужас и отвращение.

– Не стой, оружие собери…

Пленный, наконец, открыл глаза. Мутно взглянул на девушку:

– Що?

– Ты кто?

– Учитель я. Ты хто? – Мужчина едва ворочал языком. Глаза снова начали закатываться.

– Задержанные где? – Катрин придерживала его за пиджак, но встряхнуть боялась. И так готов сомлеть. Нужно было бережнее по затылку стукать.

– Мы их нимцям здамо, нэхай розбыраються, – прошептал пленный.

– В камерах посмотреть нужно, может, так и сидят, – сдавленно проговорил лейтенант Любимов. Две винтовки висели у него на плече, третью, ту, что в крови, он держал за ствол, как ядовитую гадюку. Похоже, лейтенанта мутило.

Катрин выпрямилась.

– Брезгуешь, да? – с ненавистью прошипела она. – Головы разбивать – это тебе не из танка постреливать. А что они сделали бы со мной, ты подумал? Ты еще про права человека вспомни и презумпцию невиновности. Не та война. Да это еще и не война. Так – разногласия с селянами. Тащи оружие в машину, бери Сопычева, и пошли камеры осматривать. Катрин вырвала из рук парня грязную винтовку. – Живее, товарищ танкист.

Лейтенант четко повернулся через левое плечо. Широко перешагнул труп «сержанта».

Катрин слышала, как за дверью Любимова вырвало.

Ей и самой было нехорошо. Длительные перерывы в подобной «работе» подпортили квалификацию. Катрин вытерла измазанный кровью, серой «кашей» и прилипшими волосами приклад о брюки лежащего в проходе тела. К горлу подкатило. Бросить бы винтовку, стволов хватает, да не время слабость показывать. Девушка сгребла в карман пару лежащих у телефона обойм. Нашла свою пилотку. Нетерпеливыми рывками расстегнула ремень «сержанта», сняла кобуру «нагана».

По коридору протопали шаги. В дверном проеме возник Сопычев.

– Товарищ инструктор—…ефрейтор онемел, увидев склонившуюся над трупом девушку.

– Ефрейтор, вы сюда полюбоваться зашли? – ласково осведомилась Катрин, засовывая за пояс кобуру.

– Никак нет, – пролепетал радист, озирая тела в разгромленной комнате. – В городе вроде бы моторы слышны.

– Вроде или слышны? – прошипела Катрин.

– Слышны, – глухо сказал из коридора лейтенант, – скорее всего, мотоциклы.

– Живее, – Катрин перепрыгнула через труп. – Где камеры?

Они выскочили во внутренний двор. Небольшой плац… Гаражи… Машина с открытым капотом… Любимов решительно бросился к приземистому строению, похожему на барак или конюшню. Катрин озиралась по сторонам. Тихо, зарешеченные окна глядят со всех сторон. Лейтенант толкнул дверь. Заперто.

– Сопычев!

Ефрейтор ударил в дверь прикладом. Грохнуло на весь двор. Катрин присела спиной к стене, выставила винтовку. Если сейчас начнут палить, окажемся как на ладони. Дверь не поддавалась. Теперь лейтенант и Сопычев лупили в нее прикладами вместе. Замок держался.

– В сторону, – скомандовала Катрин. Уперла винтовочное дуло в замочную скважину. «Сейчас сама заполучишь рикошет в глупый лоб».

Обошлось. Зато отдача чуть не вырвала винтовку из рук.

– Вперед…

Мужчины дружно навалились плечами. Дверь, жалобно скрежетнув, распахнулась. Передернув затвор, Катрин заскочила в темный коридор. Пустующий стол дежурного, двери направо, двери налево. Тишина. Некогда искать.

– Тарасов? Есть Тарасов? – заорала Катрин во все горло.

– А кто стрелял? – поинтересовался бас из-за двери под грубо намалеванным номером «5».

– Кто надо, тот и стрелял. Мне нужен Тарасов.

– Что за проблемы? Интим не предлагать. Нашли время, – пробурчал тот же голос.

– Что происходит? Когда кормить будут? – закричали с другого конца коридора. Послышались еще голоса.

Катрин подскочила к пятой камере. Утренний свет вовнутрь почти не попадал. Электрическая лампа не горела.

– Отойти к свету! Живо!

– Настойчивая какая, – удивился бас. – Ты меня еще жениться заставь.

– К окну! Или стреляю, – Катрин вскинула винтовку.

– Вот черт, – пробормотали внутри, и широкоплечая фигура отступила под зарешеченное окошко.

Две шпалы в петлицах, рост, телосложение, лицо… Подполковник похудел, но узнать можно.

– Какого хрена, товарищ Тарасов?! Что вы здесь спектакль устраиваете? Немцы на подходе.

– Ну, извините. Обленился я тут, – зло проговорил подполковник.

Лейтенант двинул в гулкую дверь прикладом.

– Не стоит, – спокойно сказал Тарасов. – Дверь крепкая, а ключи у дежурного, в ящике стола.

Катрин метнулась к столу, выдернула ящик, высыпала содержимое на стол. Среди карандашей, скрепок и ластиков зазвенела связка ключей.

– Там номерочки, – посоветовал подполковник, – вы не торопитесь.

Когда девушка отперла дверь, Тарасов шагнул, окинул цепким взглядом освободителей и ловко выхватил из-за пояса девушки кобуру с «наганом».

– Благодарю, мадмуазель. Ключи…

Катрин отдала ключи, и подполковник зашагал по коридору. Был он широкоплеч, плотен, двигался вроде бы неторопливо и в то же время угрожающе быстро.

Глядя, как он отпирает дверь камеры, Катрин крепче стиснула винтовку. Куда его черт понес? Сваливать бы побыстрее.

Когда дверь отворилась, внутри завизжали. Тарасов шагнул внутрь. Сухо хлопнули два выстрела. С «наганом» в руке подполковник вышел в коридор, принялся отпирать дверь на противоположной стороне. На миг Катрин увидела его сосредоточено-спокойное лицо. «Что же он делает? Всех, что ли, в расход?» – в панике подумала девушка.

– Чухрай, на выход.

Из камеры выскочил старший лейтенант.

– Есть приказ, товарищ подполковник?

– Есть, – нетерпеливо ответила Катрин. – По крайней мере на товарища подполковника.

– Отлично, – без тени сомнения пробасил Тарасов. – Старший лейтенант Чухрай, поступаете в мое распоряжение. Немцев в городе еще нет?

– Слышны мотоциклы. Возможно, немецкие, – отрапортовал лейтенант Любимов.

– Значит, за вещами заскочить не успеем, – с некоторым удовлетворением отметил подполковник. – Тогда бегом марш…

Лейтенант Любимов выскочил из здания комендатуры первым и замер. Машины не было. Лейтенант в растерянности повернулся к товарищам и в это время услышал тихий свист. Полуторка стояла у самого ручья. Как водитель умудрился загнать туда машину, было непонятно, но с моста полуторку было совершенно незаметно.

Николаич высунулся из кабины.

– Немцы! Мотоциклисты на ту сторону проскочили.

– Много? – деловито спросил подполковник.

– Три или четыре мотоциклетки.

– Это разведка. Можем проскочить. В машину! – скомандовал Тарасов, запрыгивая в кабину.

Старший лейтенант хотел подсадить Катрин, но девушка молнией оказалась в кузове.

– А вы спортсменка, отлично тренированы, – одобрительно произнес старлей, присаживаясь рядом. Полуторка стартовала, и непривычный к такому сокрушительному стилю вождения офицер немедленно ушиб локоть. – Ух, – сказал старший лейтенант, – вот и для нас война начинается. А вы, товарищ спортсменка, мне винтовочку не уступите? Мне все-таки, исходя из здравого смысла, оружие иметь положено.

Катрин хотела высказаться в том смысле, что распоясанным арестантам оружие как раз доверять не рекомендуется. Но припомнила кое-что из собственного богатого опыта и молча передала винтовку.

– Благодарю. Доверие постараюсь оправдать, – серьезно пообещал старлей, проверяя затвор.

– Тогда уж и патроны возьмите, – пробурчала Катрин, – а то оправдывать нечем будет. Она сунула обоймы старлею и встала у кабины рядом с Любимовым.

Мост машина уже проскочила, летела по узким улицам. Город оставался все так же пуст. К отнюдь не плавному движению грузовика девушка слегка приноровилась. Пилотку сдувало, пришлось сунуть ее за ремень.

– Вы бы сели, товарищ инструктор. Зачем мишень увеличивать? – не глядя, сказал лейтенант Любимов. Он, сжимая винтовку, всматривался вперед. Образ молодого командира так и рвался на плакат. Тем более что в нарисованном виде товарищ лейтенант приобрел бы нужные габариты.

«Циничны вы, товарищ инструктор».

Садиться Катрин не стала. Борта у полуторки отнюдь не бронированы, а так хоть врага можно будет заранее узреть.

Машина благополучно миновала центр города. Вот уже и окраины. С немцами одинокая полуторка благополучно разминулась…

* * *

Танковые колонны двигались практически безостановочно. Только неповоротливые «Т-35» пришлось дозаправлять. Неожиданностей не было. Налет, вернее попытку налета, предпринятую парой «мессеров», зенитный дивизион отразил. Сбитый истребитель рухнул в дубовую рощу. Столб дыма еще был заметен. О том, что уцелевший самолет наведет бомбардировщики, майор Васько не слишком беспокоился. Целей, в отличие от самолетов, немцам хватало. В данный момент на подступах ко Львову скопилось множество механизированных частей Красной Армии. Некоторые колонны неизбежно должны столкнуться на улицах города. Полностью предотвратить последствия катастрофически опаздывающих приказов Ставки и штаба фронта отделу «К» не удалось. Не получилось и подавить в зародыше выступление националистической «пятой колонны» в самом городе. Несмотря на изобилие агентурных данных и попытки координировать свои действия с армейскими частями, войска НКВД потеряли контроль над несколькими районами Львова. Стрельба началась в центре и в районе железнодорожного вокзала. Впрочем, мятежники утеряли эффект неожиданности, и скоро очаги националистического сопротивления будут изолированы и подавлены.

Хуже было то, что 4-й мехкорпус оставался на месте. Вернее, делал вялые попытки преградить путь небольшим группам прорвавшихся немецких войск. К месту сосредоточения для контрудара части 4-го корпуса явно не успевали.

Исправить ситуацию ни майор Васько, ни люди отдела «К», законспирированные в штабе 6-й армии, не имели возможности. Рации полка работали только на прием. Обнадеживающих новостей не было.

Майор Васько нашел глазами свой танк. «КВ» под номером «05» замыкал штабную колонну. Скоро придет срок пересесть в сорокатрехтонного бронированного зверя. Нет, еще не так скоро, как хотелось бы. Командир полка говорил мало. Знание будущего давило чудовищно тяжким грузом. Майор желал, хотел, торопил развязку. Было страшно ошибиться в самом конце трехлетней подготовки.

Из радийной машины высунулся капитан, командир роты связи.

– Радиограмма. Код «Байконур»…

Командир полка, сдерживая шаг, пошел к «ГАЗ-3» с высокой антенной…

* * *

Катрин сидела на крыше грузовика и чистила «наган». Кровь на стволе запеклась и поддавалась с трудом. Помогала позаимствованная у Николаича ветошь. Девушка тщательно полировала револьвер. Если вдуматься, музейная вещь. Модели больше ста лет. Правда, именно этот экземпляр помоложе. Под пятиконечной звездой стояли цифры 1938. Почти на полвека старше своей временной владелицы. Стрельнуть так и не пришлось. Воспользовалась оружием ты, комсомолка, по-варварски. Шокированный лейтенант воспоминаниями о тебе будет пугать внуков.

Скоро придется передать оружие настоящему владельцу. Не майору Васько, понятно, комполка уже что-нибудь себе в кобуру сунул. Майору, собственно, личное оружие только по форме одежды полагается. Танки, артиллерийские и минометные батареи, роты мотострелков – вот чем стреляет командир полка. Придется «наган» вручить Николаичу как приз за мастерское вождение. Хотя рядовому револьвер не положен, еще неприятности на мужика накличешь.

Катрин пока сунула «наган» за ремень. Солнышко пробивалось сквозь листву, полуторка отдыхала, прячась в зарослях у просеки. Тишь да благодать. Только на севере едва слышно погромыхивало. Чухрай и Любимов сидели на опушке наблюдателями. Николаич посапывал в кабине.

А товарищ подполковник вместе с доблестным радиоефрейтором вот уже сорок минут сидели в сторонке у рации. Видимо, Юстас по Алексу соскучился.

Наконец, подполковник Тарасов поднялся на ноги. Сопычев принялся шустро сворачивать радиостанцию.

Подполковник махнул девушке. Катрин без особой охоты спрыгнула с грузовика. Ну не любила она, когда вот так властно машут. Товарищ Мезина, может, и сучка, но хвостом никогда не виляла. И вообще, миссия выполнена. Пора бы и в обратный путь.

– Почему сразу не доложили? – требовательно спросил подполковник.

– О чем именно? – кротко поинтересовалась Катрин.

– О вашей ведомственной принадлежности. Почему я должен был разгадывать ребусы? «КГМ – немедленно возвращаться на базу». Дураком выгляжу.

– Никак нет. Доложить не имела возможности ввиду присутствия третьих лиц. И потом вы не спрашивали.

Подполковник покачал головой:

– Совсем спятили. Девочку посылать…

– Я справилась, товарищ подполковник.

– Угу. Благодарю от лица Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Мы сейчас уедем, а вы возвращайтесь.

– А вы куда, товарищ Тарасов?

– В пяти километрах отсюда поляна подходящая. Меня «ераплан» подхватит. К войскам успею, пусть в «кальке» не беспокоятся.

– Разрешите проводить. Доложу, что видела своими глазами. Да и товарищам командирам, – Катрин кивнула в сторону опушки, – понятнее будет.

– Усложняешь все, девочка. Ладно, поехали. У меня еще пара вопросов к тебе…

Раскачиваясь и кренясь, полуторка выползла на просеку. Чухрая подполковник посадил в кабину, а сам трясся рядом с девушкой. Тарасов интимно шептал Катрин в самое ухо, и со стороны все это здорово смахивало на флирт. По крайней мере и Сопычев, и лейтенант старательно пялились в стороны.

– Вы, мадмуазель комсомольский инструктор, пожалуйста, мне ремень свой уступите. А то я как-то заранее на окруженца стал похож. Дурака свалял. Из-за случайности все сорваться могло. Хотел два грузовика реквизировать, да слишком поторопился наших чекистов со счета списать.