Текст книги "Душегуб (СИ)"

Автор книги: Юрий Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

После двух недель изнурительных тренировок, пошла неделя спаррингов и оттачивания новых навыков. Бэт справилась на отлично.

Оставшиеся три недели Денис ставил Лодж вплотную спиной к стене и так заставлял драться. Его подопечная несколько раз отбила локти, замахиваясь для удара и один раз, попытавшись таки отступить назад, запуталась в собственных ногах и грохнулась на мат. Уже через неделю, она сильно и резко била без замаха и уходила строго в сторону. С нырком, с блоком, или с ответным ударом.

Времени на подготовку, конечно, было мало. Тренировалась Бэт на любительском уровне, по полтора-два часа в день. А собиралась выходить на профессиональный бой. И это опасно. Её снова попытались уговорить отказаться. Но куда там!

– Возьми отгулы, или краткосрочный отпуск, – уговаривал Денис.

И хоть тут она его послушала.

Три дня они спарринговали по шесть часов в сутки. В костюмах. С нагрузкой на цифре – пять.

А перед самым боем устроили выходной. Просматривали бои соперницы Бэт, американской негритянки Кирабо Беннет, искали слабые места. Гуляли по городку, сидели на кухне и разговаривали о странностях "физики времени", и просто о жизни.

Варя не отлипала от него. Она же видела, что он прекрасно ориентируется в этой необыкновенной жизни, ничему не удивляясь и ничего не боясь. Он методично работал над собой, над Лодж и над Варварой, а свободное время проводил с ней, объясняя, рассказывая, подсказывая и с удовольствием наблюдая за её развитием и раскрепощением.

Коробка с контрацепцией давно закончилась и началась другая. Может, из-за этого, а может просто от отсутствия забот, давящих на психику, Варя как-то... Посвежела. И даже помолодела.

Нет, конечно, Денис понимал, что тут есть и работа капсулы коррекции, и влияние тренировки с посильными нагрузками. Возможно, личную заслугу он несколько переоценивал. Но надеялся, что не слишком. Ну, вы понимаете...

Иногда Варвара садилась на край кровати, прижималась к нему и так сидела некоторое время, блаженно зажмурившись и чуть ли не мурлыкая. И это Денису нравилось, чёрт возьми.

Тридцатого марта в субботу, все собрались и, с утра, поехали в Дюссельдорф. Там на стадионе «Эсплит» должен был состояться бой за титул и за пояс чемпиона мира среди двух супертяжеловесов. И там же второй на разогреве бой – женский в легчайшей категории, между Бетти Лодж, пятнадцатым местом в рейтинге, и Кирабо Беннет – четырнадцатым местом.

Бэт везли в специальном, комфортабельном фургоне, с помпой, в сопровождении всей тренерской команды. Хоть, сказать честно, она с большим удовольствием ехала бы вчетвером, в своей компании.

Волновались все. Но больше всех Рыжов. Он всю дорогу молча вёл машину с нахмуренной физиономией и поигрывал желваками.

Никто не стал смотреть ни предшествующие бои, ни последующие. Вечером, в половине девятого, вышли из раздевалки следом за Бетти, все на нервах. Пошли к клетке по проходу. Толпа ревёт и щёлкает вспышками. Охрана оттесняет наиболее беспардонных поклонников.

Бэт сняла халат, дала рефери символично ощупать себя, обняла всех по очереди.

Варя заслезилась. Денис прижал её и бормотал слова успокоения:

– Не надо, солнышко. Не расстраивай нашу Бэтичку. Всё будет хорошо.

Уселись по местам, на первом ряду, с тренерской командой.

Соперница уже подпрыгивала в клетке.

Для Соколова время замедлило движение. Волновался... Нет, не то слово – Переживал.

Ударил гонг, крикнул судья в ринге, Кирабо резко пошла в атаку. Начала с правого лоукика, правда – в пустоту. И сразу же, с размахом, в любимой манере, в прыжке, нанесла тяжёлый джеб в голову. Но там, куда она била, Бэтти уже не было. Она ушла нырком под бьющую руку и левой, жестким крюком ударила в правое подреберье. И мгновенно, со свойственной ей скоростью, правой добавила в открывшуюся челюсть слегка растерявшейся негритянке. Та рухнула навзничь, на ковёр, закатив глаза. Бой закончился на четвёртой секунде первого тайма. Зал резко замолчал.

А Бэт сняла перчатки, бросила их на ковер, и кинулась к лежащей сопернице. Сказала что-то судье, склонившемуся над побеждённой, пощупала артерию и закричала:

– Арцт! Медицинэ! – и что-то говорила пытающейся встать Беннет.

Варя спросила, не открывая глаз:

– Что там, Ванечка?

– Всё, Варвара Ильинична. Наши победили.

Женские бои! Сплошные слёзы и сопли. Бэт обнимала Кирабо, погруженную на носилки, и они обе ревели. Ох, Господи, комедия.

Домой Бетти ехала уже не в фургоне.

Долго и тяжело молчали. Только через час Лодж выдавила:

– Как ребёнка избила... Погано.

Повернулась назад, к Соколову:

– Что скажешь?

Денис посопел, повздыхал и выдал:

– Понимаешь... В клетку выходят не самые лучшие. Нет... Туда идут те, кто по-другому не умеет зарабатывать. Они не выдающиеся бойцы, пусть даже и чемпионы... Соответственно и тренеры у них не самые лучшие. В наше время было именно так. Видимо, за сто лет ничего не изменилось.

Бэт повернулась к Варе.

– А ты что скажешь?

– Я ничего не видела... Глаза закрыла... Больше я никогда не поеду на такое смотреть. Никогда!

Бетти ещё помолчала.

– Ну ладно... Полмиллиона я заработала честно.

– Может, бросишь это грязное дело? – спросил Рыжов. – Если тебе нужны деньги, я тебе всегда дам. Сколько попросишь.

Лодж тяжело вздохнула.

– Надо подумать. Что-то, действительно, ерунда какая-то получается. Дело-то не в деньгах.

И к Денису:

– А ты считаешь себя профессионалом?

Тот горько покивал.

– Да, Бэт. Да.

– А если я пройдусь по всему рейтингу, до самого верха, ты мне поможешь?

– Батюшки... Да зачем это тебе?!..

– Я хочу проверить то, что ты сказал. Только вот вопрос – ты сможешь сделать из меня профессионала? Нет, нет, не киллера. Бойца.

– Ну, ты же сама видела эффект. Если я буду тренировать тебя правильно, а ты будешь правильно тренироваться, то максимум через год ты станешь профи. И тебя перестанут интересовать публичные выступления.

– За год я все тринадцать человек не уложу. Максимум – пятерых. Мне просто правила не позволят... Зачем? Просто интересно. А пока отдохну с месячишко.

Этот месяц Соколов, не теряя понапрасну времени, изнурял своё тело на тренажёрах.

В конце апреля, буквально тридцатого числа, перед ужином, Соколов впервые за это время подошёл к зеркалу. Перед ним, в одних плавках стоял атлетически сложенный парнишка, семнадцати лет. Осмотром он остался доволен.

Есть такой принцип самооценки в процессе физического совершенствования – не смотрись ежедневно в зеркало, теряешь ощущение прогресса.

Собравшимся за столом он объявил:

– Я готов к работе. Пора. Завтра суббота – выходной. Давайте завтра и начнём.

Рыжов посмотрел на Бетти.

– Бэт, ты закончила расчёты?

– Да, закончила.

* * *

– Первый вопрос. Вы уверены, что в доме нет следящих устройств?

Рыжов покивал.

– Абсолютно. Я тоже достаточно подозрителен и проверил.

– Хорошо. Какова сущность задачи? Если не доверяете, то в общих чертах, без подробностей.

Рыжов и Лодж переглянулись. И Бетти сказала Владимиру:

– Мы же рассчитываем на долгосрочное сотрудничество? Правильно? Думаю, надо ввести его в курс дела. У него и опыта больше, он может что-то подсказать.

– Хорошо, – согласился Рыжов, – введу вас в курс дела. Итак...

Помолчал.

– Есть человек, у которого много денег. Много, это значит – много. Это Юрген Бауэр, миллиардер. Он старый человек и в прошлом году погиб, в результате несчастного случая. Скатился по лестнице и поломал себе всё, что может в организме ломаться. Мы с Бетти вышли на него месяцем раньше и предложили ему сделку... Бетти, поставь, будь добра, кофе...

Бетти пошла заваривать кофе. Закончила и расставила чашки перед участниками "совещания".

– Так вот... Бетти изучила явление спонтанного перемещения сознания. Именно то, что случилось с вами, Денис. До конца там не всё понятно. Но на практике применять уже можно. Тем более эксперимент на людях, не единожды, провёлся как бы сам собой. И результаты устойчивы.

В разговор вступила Бэт:

– Я определила, какие побочные явления возникали в случаях, когда происходила смена носителя. И вычленила паразитную частоту, которая вызывала такой эффект. Если настроить параметры "спотресейта", – посмотрела на недоумевающие лица пришельцев, ткнула в сторону спортзала, пояснила: – вон той камеры перемещения... Настроить так, чтобы поток генерировался исключительно только с паразитной частотой, то перемещения материи не происходит, а передаётся только сознание. Как? Не смогу объяснить, сама не знаю.

– И что? – спросил Соколов.

– Если, в связанные спотресейты, поместить двух людей, то они поменяются сознанием.

До Дениса дошло:

– Вечная жизнь?

Рыжов согласился:

– При определённых условиях – да.

Бетти подолжила:

– Мы нашли человека...

Владимир перебил:

– Не скромничай, Бетти. Это ты нашла.

– Ну, хорошо – я нашла человека. Молодой парень, двадцать четыре года. Женат, есть ребёнок, дочка, два годика. Чудесная девочка... Но она больна... На лечение нужна астрономическая сумма. Для этого молодого человека – действительно, астрономическая. Образования он не получил. Родители бедны как церковные крысы. Работает водителем грузовика. Живёт здесь неподалёку, в Зевелене. Он в отчаянии. Не знает что делать. Обращался в разные благотворительные организации – увы. Денег никто не дал.

Вступил Рыжов:

– Парень готов пожертвовать чем угодно. Он уже интересовался продажей органов. Но и там такая сумма не набегала, даже если бы он продал всего себя.

Варя выглядела как-то напугано. Она спросила:

– А что с девочкой?

– Рак спинного мозга и лейкемия... Если бы было что-то одно. А тут...

Денис предложил продолжать:

– И что? Этот парень согласен умереть ради дочери. Я правильно понимаю?

– Абсолютно верно. А с другой стороны Юрген, у которого имеются сумасшедшие суммы. Но он стар. Он понимает, что простая коррекция ему уже не помогает. Наша идея поменять их местами.

– Что вы уже успели предпринять?

– Пока – ничего. Пока – переговоры и согласие сторон.

Бэт волновалась.

– Бауэр готов перевести любые суммы. И на лечение девочки, и на оплату наших услуг. Ему сильно не хочется умирать. Огромный бизнес остаётся без хозяина. Своим детям он не доверяет...

Денис продолжил за всех:

– То есть этот Юрген переводит все свои активы на счета этого парня, сам перемещается в его тело и начинает жизнь заново? Так?

– Да, так, – подтвердила Бетти, – он фактически получает все свои средства. Ну, за исключением налога на дарение.

– А если он усыновит этого пацана? Как его там, кстати?

– Илия Ландис, – уточнила Бэт. Повернулась к Рыжову:

– Я же говорила, что он может что-то придумать! Надо подсказать Бауэру такой ход. А то упёрлись в этот договор дарения...

– Ладно, – остановил Соколов, – а моя какая задача? Устранить старика?

– Да... – огорчилась Бэт. – Ни я, ни Рыжов, этого сделать не сможем. Я, например... Да, технически я могу. Технически – это элементарно. Но... Не могу... Не могу и всё.

– Понятно. Ладно, пусть этот миллиардер перегоняет деньги, оформляет это юридически правильно, и начнём работать. А вот ещё...

Денис задумался.

– А если, к примеру, человека возвратить во времени назад и поместить в его же молодое тело...

– Мы думали над этим, – вздохнула Бэт, – но он ведь начнёт исправлять свои ошибки молодости, и Институт его мгновенно вычислит... Надо всё делать в пиктайме.

– Ясно.

И Рыжов, и Лодж ушли в прошлое.

Никто никого усыновлять не стал. Старикан был не дурак. Он просто открыл в швейцарском банке Райфайзен несколько счетов на предъявителя. Были куплены нотариус и пара адвокатов, которые оформили в собственность Илии четыре главных предприятия Бауэра. И он вступал в их владение только в мае две тысячи шестнадцатого года. Многое было сделано. В частности – оплачена услуга Лодж и Рыжова, в сумме двух миллиардов едэнов.

Неплохо, да?

Наступил «день х».

В таймпокит, в котором "прихожая", был доставлен Илия Ландис, молодой здоровый парень с крупными мозолистыми руками шоферюги.

Через спойсет, из его времени припёрли старика-миллиардера.

Обсудили какие-то незначительные вопросы и решили приступать.

Молодой Ландис вёл себя на удивление достойно. Волновался, конечно, но отступать и не думал. На банковский счёт его жены была перечислена необходимая сумма для лечения ребёнка. Девочку уже увезли в одну из престижных клиник.

В это время медики лечили буквально всё. Но не всех. Вопрос упирался в деньги.

Закрыли перемещенцев в колбы. Бэт застучала по клавиатуре. Она сильно волновалась. Даже вспотела.

Закончила, встала со стула.

– Ну что? Начали.

Рыжов согласился:

– Нажимай.

И Бетти нажала красную кнопку.

Коротко прогудел трансформатор. Тусклый свет в кабинках мигнул. Рыжов осторожно открыл дверцу колбы с Илией. Тот вышел и строго спросил.

– Что? Всё? (На немецком, естественно)

Он удивлённо огляделся и указал на вторую колбу:

– Подождите... Я же входил, кажется, – туда.

– Да, господин Бауэр. Всё прошло нормально, – заверила его Бэт.

Из второй кабины выбрался трясущийся старик. Он ткнул пальцем в обновлённого Илию и попросил:

– Посмотри во внутреннем левом кармане – фотография. Дай её мне.

Парень нахмурился, пошарил в кармане, достал фото и протянул его старику. Тот так и держал портрет девочки в руке.

– Спасибо.

И шагнул в колбу.

Бетти долго стучала по клавиатуре, прежде чем отправить старого Бауэра в нужное место. Наконец старик исчез, а следом в колбу вошёл Денис.

Он появился на лестничной площадке большого дома. Даже – дворца.

Где-то на улице гомонил народ и смеялись дети. В левом крыле здания громко спорили мужчина и женщина.

Денис склонился к деду.

– Поре. Ес ис совейт.

Тот с трудом встал.

– Эйн секундэ.

Приблизил к лицу фотографию девочки и поцеловал её.

– Их бин фертихь. (Я готов)

Денис надавил старику на плечо, слегка сгибая его. Взял одной ладонью за затылок, другой за подбородок, двинул против часовой стрелки. Как только почувствовал сопротивление, рванул голову обратно, уже по часовой. Тонкая шея деда хрустнула, и труп покатился по лестнице.

Соколов поднял фотографию, сунул в карман и нажал кнопку на маяке.

* * *

Вынырнул в «прихожей». Вышел из колбы.

– Ну как тут?

– Да вроде нормально, – ответила Лодж, – а у тебя?

– Всё в порядке.

– А где Рыжов, где Варя?

– Пошли Юргена проводить. Давай я тебя отправлю...

Денис вышел в спортзал.

В помещении толкались человек десять.

Двое крутили руки Рыжову, прижимая его к полу. А один у Варвары за спиной пытался застегнуть на её ручках наручники. Зря он так. Только разозлил.

– Ах вы суки! – взревел Соколов, и приступил к отхреначиванию этой толпы.

Через полминуты все нападающие валялись, с травмами различной степени тяжести.

Денис схватил Варю, затолкнул её в колбу, сказал:

– Пусть сразу отключит питание этой колбы. Поняла? И сразу отправляйся домой.

И ударил по кнопке.

Слишком долго разговаривал. В спину впились жала электрошокера. Соколов в конвульсиях грохнулся на пол.

* * *

Варя снова оказалась в своей усадьбе, в кабинете. За окном – ночь. Но на столе стоял фонарь, который Рыжов забыл забрать, и он освещал комнату.

Варвара Ильинична устало села в кресло и закрыла лицо руками.

Ясно было, что они попали в какую-то нехорошую историю. Но она верила, что Иван её не бросит. Он обязательно к ней вернётся.

Потом вдруг похолодела: "А если – нет... А если его там убили... Господи! Что делать?! Что предпринять?!"

Она огляделась. И вдруг поняла, что может навсегда остаться в этом доме. Всю оставшуюся жизнь прожить в этом, Богом забытом, медвежьем углу. Без Ивана!

Её затрясло, заколотило. Она подобрала с пола шаль, брошенную когда-то в спешке на пол, завернулась в неё, залезла с ногами в кресло и замерла в прострации.

Наверно она задремала. Потому что не слышала, как в комнате кто-то появился. Он потрогал её за плечо.

– Варя... Варенька...

Варвара открыла глаза.

К ней склонился Денис.

– Варя, не бойся, это я.

Варвара сидела у Соколова на коленях, прижавшись к такому родному и, в то же время, незнакомому мужику. Щетина, как у взрослого. И в плечах стал шире. И голос грубый.

А он, успокоив Гагарину, рассказывал о своих приключениях.

Соль истории в том, что они всё правильно сделали, всё предусмотрели. Не предвидели только одного – руководство института имело возможность отслеживать состояние счетов своих сотрудников. Банк, в котором обслуживались Рыжов и Лодж, принадлежал институту. Кто же знал.

Надо было просто отрыть счета на предъявителя, такие же, как и для Илии Ландиса в банке в Швейцарии. Так нет же – "так удобней".

Директорат послал специальное подразделение полиции времени арестовать обоих сотрудников и привезти в институт для строгого разговора.

С потерями, но удалось арестовать двоих.

Но Рыжов, воспитанный на Саратовской действительности, послал всех. Не ваше, мол, собачье дело.

– Ишь, ты! Всё-то вам надо знать! – горячился он. – У меня есть своя жизнь. А вы – не правительство. Если есть какие-то претензии – идите в суд. Нет претензий – идите нахрен.

Директорат, состоящий из двух мужиков и одной женщины, помыкался-помыкался, да на ту же задницу и сел. Ни устранить, ни уволить, ни Рыжова, ни Лодж они не могли. Половина исследовательской работы висела на них. А эта парочка сразу пригрозила уходом из института.

В конце-концов перед ними извинились, и всё осталось по прежнему.

А вот с Соколовым всё сложнее. Документов у него нет. Никаких. Его вообще в Европе того времени существует. Никаких данных.

Дело, конечно же, замяли бы. Но работники "Полисетайм" сами подали в суд, за нанесение побоев.

Судьи, естественно, находились в замешательстве.

С одной стороны – силовая структура, без решения суда, ворвалась на территорию частной собственности. С какой целью подразделение оказалось в доме Рыжова, никто не сумел объяснить. Это и понятно. Институт очень хорошо оплачивал их работу, и раскрывать участие в этом деле руководства института никто не посмел.

А с другой стороны – у девяти человек из группы засвидетельствованы тяжкие телесные повреждения. Двое сотрудников в реанимации с особо тяжкими. При этом, вся эта команда инвалидов утверждает, что их избил один человек. Что само по себе уже казалось фантастикой.

Короче, судья подумал-подумал, да и сунул для острастки Денису шесть лет колонии. Ну, так... На всякий случай.

Отсидел от звонка до звонка. Только вышел, и Бетти сразу отправила его к Варе.

Вроде бы ничего хорошего, но зато, при выходе из тюряги, он получил европейское гражданство. Ещё и банковскую карту с тысячей едэнов подъёмных вручили. А Рыжов с Лодж уже предложили ему следующее дело. Бетти, как всегда, не сидится на месте.

Так, под разговоры, держа Вареньку на коленях, оба и уснули.

Утром двери в кабинет открылись и на пороге возникла Глафира.

Варенька вскочила с колен Дениса. В замшевой курточке и джинсовых брючках она растерянно не понимала, что сделать, что сказать.

А Глаша осмотрела её сверху вниз, потом снизу вверх. Развела руки и выдала басом:

– Варвара Ильинична, зачем же вы в штанах. Срам-то какой...

* * *

Глаша подумала с секундочку и объявила:

– Я сей момент.

И ушла. Варвара тяжело опустилась на стул.

Вернулась кухарка.

– Вот, платьице принесла. Одевайтесь, Варвара Ильинична, одевайтесь, голубушка наша. А вы, барин, выйдите, не смущайте девушку.

Денис хмыкнул и вышел в гостиную.

В кабинете за дверью бубнили. Потом Глафира громогласно вопросила:

– Но, почему?!

Опять бубнение. Потом дверь отворилась, и домоправительница вышла.

– Барыня просят вас зайти.

– Глаша, – спросил Денис, – а с каких это пор ты ко мне на "вы"?

Глаша замерла, долго приглядывалась к лицу Соколова.

– Ваня?.. А как же?.. А как ты?..

Она не находила слов.

Денис взял её руку, осторожно похлопал сверху ладошкой.

– Всё нормально, Глаша. Всё нормально. Просто – я выздоровел...

И пошёл к Вареньке.

Та стояла посреди кабинета и выглядела совершенно растерянной. Он закрыл дверь.

– Что, птичка моя? Что ты такая нерадостная?

– Ванечка... Я не знаю, как я тут буду жить...

Денис не понял.

– В смысле?

– Ты пойми... Я не могу это платье одеть, оно не прокипячённое и не проглаженное, и там... Там, Ваня, вши.

Она судорожно вздохнула.

– Я не смогу спать в своей кровати – там клопы. Я не смогу есть то, что Глафира приготовит – она же руки с мылом не моет перед тем как кухарить... Про туалет я уже не говорю – это полный кошмар... А как ты меня будешь вечером мыть?

Варя прижалась к Денису, её потряхивало.

– Ванечка, я не хочу тут жить. Я не могу тут жить... Ой. Мне плохо.

Денис подхватил слабеющую женщину, посадил в кресло.

– Посиди секундочку.

Повернулся и открыл барсетку, что принёс с собой из будущего.

– Вот, держи, – он протянул ей маяк, – отправь всех по домам. А мы с тобой сходим к Рыжову, обсудим эту ситуацию.

Громко сказал в сторону двери.

– Глашенька, принеси кваску или морсу!

– Нет! – испугано вскинулась Варя, – ничего не надо! Спасибо, ничего не надо. Глашенька, сегодня у тебя неделя. Иди домой, отдохни.

– Да как же так, – возмутилась вошедшая Глафира, – я же только собралась опару поставить...

– Спасибо, Глашенька, не надо сегодня. Ступай домой. Возьми детишкам сахару и изюму, пусть порадуются.

Глафира, подняв одну бровь, с большим подозрением посмотрела на Ивана, пожала могучими плечами.

– Ну, ладно. До завтрева.

И повернулась уходить. Гагарина остановила.

– Глаша, о том, что видела – молчи. Промолчишь – будет тебе награда.

Глаша согнулась в поклоне.

– Сделаю, матушка.

И ушла.

Денис спросил Варвару:

– Варенька, ты позавтракаешь? Давай я яичницу пожарю.

Варя сидела с абсолютно убитым видом. Прошептала.

– Ну, пожарь.

И Соколов пошёл жарить яичницу и ставить самовар.

Накрыли стол в кабинете. Как-то там уютнее. И, в процессе завтрака, поговорили.

– Я не знаю, что мне делать, – говорила Варвара. – Я же понимаю, что "та" жизнь не для меня,... Но и "эта" жизнь теперь не для меня.

Она посидела, закрыв глаза.

– Ваня, я не эгуисте, мне не... – она произнесла в нос, – эндиферонт, что произойдёт с моим поместьем, с моими людьми. Я, как бы то ни было, за них отвечаю. Но... Боже, как мне плохо!

Денис уговаривал, как ребёнка.

– Варенька, я тебя прошу, не надо переживать. Ты делаешь трагедию из простой и разрешимой ситуации.

Гагарина продолжала охать и вздыхать.

– Вчера, я подумала... Поняла... Что вот это – моя судьба, вот здесь я должна жить, вот в этом доме, с этими людьми. И мне стало страшно. Невыносимо страшно. Если бы ты не пришёл, я бы руки на себя наложила.

Он обнял женщину.

– Ну-ну. Не пугай меня. Не надо "руки"-то. Давай всё спокойно обсудим. Всё будет так, как ты хочешь.

Варя отложила вилку, встала и прижала к себе Дениса.

– Как хорошо, что ты у меня есть. Как хорошо...

Так они замерли обнявшись. На минутку.

Варя отстранилась, вздохнула, села на место.

– Что ты собираешься делать?

– Я собираюсь отправить тебя к Бетти, купить в Вадуце дом, и там ты будешь жить нормально. Одно "но". Я заберу туда мать. Я не могу её бросить.

– А как же поместье? Это же... это Серёжина память.

– Разбрасываться поместьями нельзя. Сделаем кое-какие изменения, построим что-нибудь эдакое. Научим Франца – пусть работает. И будем время от времени наезжать, проверять, поправлять. И всё будет нормально. Не расстраивайся, Варенька. Всё будет хорошо.

Входная дверь грохнула.

Варвара и Денис напряглись. В коридоре крикнули задыхающимся голосом.

– Ваня! Ванечка!!

Денис выскочил из гостиной. Подхватил не держащуюся на ногах женщину.

– Я здесь, мама. Что случилось?

– Где Ваня?

– Здесь, мама, здесь. Что стряслось?

Варя тоже вышла в коридор.

– Мария, что случилось? Что за крик?

Мария поползла на коленях к Гагариной.

– Варвара Ильинична, мой-то мужиков сбаламутил. Поехали в церкву к иерею Аркадию. Хотят Ванечку отлучить. Говорят, в него бес вселился. А-а-а!

Она заливалась слезами.

Денис поднял её, повёл в кабинет, усадил на стул.

– Мам, успокойся, – Мария с испугом посмотрела на него, – ничего страшного не произошло. Ну, подумаешь – отлучат от церкви, что такого-то.

– Да как же не страшно-то?! Как не страшно?! А как жить-то, отлучённому? – И снова – А-а-а!

– Варя, – растерянно обратился Денис к Гагариной.

Та подошла к плачущей женщине, достала платок, вытерла слёзы.

– Давно уехали?

– Только что... Матушка, а где Ваня? Сбежал никак?

Варя распрямилась, указала на Дениса.

– Да вот он.

Та долго и сосредоточенно смотрела в лицо Соколову. Потом отстранилась и прошептала.

– Ваня?...

Дверь снова хлопнула, в гостиную влетела Глаша.

– Варвара Ильинична, Беда! Мужики к иерею поехали, жалиться.

И тут Варвара взяла ситуацию под своё управление. Она закомандовала.

– Так, Ваня, ссорится с церковью нам не нужно. Поэтому всё сделаем правильно. Иди побрейся. Есть чем?

– Да. Я прихватил одноразовое.

– Вот и ступай. Глаша, а есть чем у нас угостить дорогого гостя?

– Пироги вчерашние с капустой, с яйцом и луком. Булочки...

– Достань грибочков, залей сметаной. Огурчиков солёных кружочками порежь. Редечки натри и тоже сметанкой залей. Штоф водки поставь на лёд. Рюмочку Серёжину любимую, серебряную приготовь. И поднос, тот который с ирисами.

Она залезла в наряд, что принесла Глафира. За полгода, которые провела в Вадуце, Варя похудела, и натянула платье прямо поверх джинсов и кофточки.

Вошел Денис.

– Готово... Мам, глянь, как я.

Мария наконец-то узнала сына.

– Ваня, что с тобой сталось?

Она держала его лицо в рука и внимательно рассматривала его.

Варя остановила романтику.

– Погоди, Мария. Ваня, пошли. Надо тебя одеть.

В спальне она вытащила из одного сундука темно-зелёный костюм.

– Одевай.

Посмотрела на то, как Денис вертит в руках одежду.

– Давай я помогу. Футболку оставь. Натягивай чулки. Теперь илоты... Штаны, штаны вот эти. Натягивай.

В конце-концов Соколов забрался в одеяние. Осмотрел себя, подошёл к зеркалу. Выглядело забавно. Помпезный костюм с галунами и тяжёлые туристические ботинки на белые гольфы.

Варя похлопала его по спине.

– Будешь моим лакеем. Вот парик. Примерь. Я всё хотела выбросить, да жалко. Пригодилось. Ну не смотри так, нет у меня больше ничего в твой размер. Пошли.

Вернулись в гостиную. Там уже стояли Захар и Франц Карлович.

Глафира посмотрела на Дениса, прыснула.

Варя строго на неё посмотрела.

– У меня теперь будет свой ливрейный лакей. Могу я позволить себе такую прихоть?

Все закивали как кони.

– Конешно, матушка. Воля ваша. Как скажете.

– Отлично. Франц Карлович, что у вас намечено на сегодня.

– Съезжу на левый берег, проверю покосы и огороды. Если земля прогрелась, надо садить морковь, репу и чеснок.

– Хорошо. Ступайте. А ты, Захар?

– Я конюшню поправлю. До вечера работы хватит.

– Замечательно. Иди.

Гагарина проводила инструктаж.

– Приедет иерей Аркадий. Вернее всего – он будет один. Ваня, к нему надо обращаться "ваше преподобие". Встретишь на крыльце, встанешь на колени. Понял?

– Понял, конечно.

– Глаша и Мария знают что делать. А ты должен идти впереди и открывать двери. И кланяйся, кланяйся. Понял? В глаза священнику не смотри. Это тебе не ровня. Скромно смотри в пол, склонив голову. Нам не нужны неприятности. Прояви свой актёрский дар.

– Угу, – кивал Денис.

– Пригласит на исповедь, – особо тупым не прикидывайся, но и не умничай.

Прошла в гостиную.

– Ладно. Всё. Сидим, пьём чай. Ничего не знаем. Глаша, давай самовар.

Гагарина и Мария взяли пяльцы и что-то вышивали. Глаша гремела кастрюлями на кухне. Денис сидел на табуреточке в углу.

Во дворе загомонили. Варя встала.

– Началось... Ваня – на крыльцо.

Вышли на веранду. За оградой из телеги выбрался поп. В сопровождении нескольких крестьян он шёл к усадьбе шагом отставного рекрута. В чёрной рясе и в скуфии, в руках держал чётки и какой-то томик. Худощавый такой, высокий, чернобородый с проседью. Глаза умные, взгляд спокойный.

Подошёл к крыльцу. Все бухнулись на колени. Варя попросила.

– Благословите, ваше преподобие.

Тот перекрестил склонившиеся головы.

– Благословляю вас, дети мои. Встаньте.

Все подошли поцеловать ручку.

Варвара шагнула в сторону, пропуская вперёд Глашу с поносом. На подносе рюмочка, три тарелочки. С грибочками, с огурчиками и с редечкой.

Поп перекрестился, огладил бороду, взял рюмку и с достоинством опрокинул её в себя. Подцепил вилочкой кружок огурчика.

– Благодарствую, храни вас Бог.

– Проходите, ваше преподобие, – засуетилась Гагарина, – проходите. Позавтракаете.

– Я уже.

Поп прошёл в гостиную.

Сопровождающие его крестьяне двинулись было следом, но поп рявкнул.

– Куда! Стойте тут!

Денис шёл перед ним, открыл двери, подставил стул, низко поклонился. Священник сел, остальные стояли.

Поп обратился к Варваре.

– Варвара Ильинична, ты, наверняка, удивлена моим приходом.

– Ах, батюшка, есть некоторое удивление, но и радость в душе тоже есть. Хотелось, чтобы вы почаще ко мне заходили. Я-то в церковь хорошо, если три раза в год выберусь. Всё – дела, всё – дела. Да и далеко.

– Знаю, что ты пожертвовала церкви уже много раз. Это похвально. Но я к тебе, Варвара Ильинична, по другому делу. Пришли ко мне твои крестьяне с жалобой. Говорят – ты привечаешь юношу, в которого бес вселился. Люди они, конечно, тёмные – приврут, глазом не моргнут. Но я должен прислушаться, уж не обессудь. Недовольство холопов может обернуться в бунт.

Варя стояла с раскрытым ртом. Потом, весьма артистично "справилась" с изумлением.

– Ничего не понимаю...

Поп глубокомысленно покивал.

– Во-первых, твой, Варвара Ильинична, крепостной – Петр Прохоров, утверждает, что его побил родной сын. Несколько раз. А когда он собрал мужиков в деревне, чтобы проучить неслуха, тот побил всех мужиков. Один отрок, побил четверых мужиков. Уж не сатана ли ему помог? Этот непочтенный отрок у тебя в усадьбе служит... Что скажешь?

– Да, ваше преподобие. Вот этот отрок, – она указала на Дениса. А тот склонился в поклоне.

– Ага, – удовлетворённо повернулся к Соколову поп, – ну, расскажи, сын мой, что там у вас случилось.

Денис, не поднимая головы, стрельнул глазами на Гагарину. Та слегка кивнула ему.

– Мой отец, ваше преподобие, пьюшший.

– Ну. Все этим грешат.

– Он как напьётся, так зверь-зверем. Тот раз он начал маму бить. Забил до беспамятства. Я... Я не выдержал – ударил его. Я боялся, что он убьёт маменьку.

Аркадий пошевелил бровями.

– Мать подтвердит?

Мария рухнула на колени.

– Все правда, батюшка. Всё истинная правда. Если бы не Ванечка, уже на погосте бы лежала.

Поп снова повернулся к смиренному Денису.

– Ты его избил?

Соколов пожал плечами.

– Один раз ударил. Сильно не бил, побоялся пришибить до-смерти. Рука-то у меня тяжёлая. Он упал и уснул.

– А потом?

– А утром он снова на меня... Напал. Только я его ни разу не ударил. Ни разу... Руки подставлял, да голову берёг. Потом он схватил топор и хотел меня убить. Но я топор отобрал...