Текст книги "Кровавый след"

Автор книги: Юрий Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

(16 июня, поздно вечером)

Я сидел на скамейке у подъезда и ждал возвращения Москвина с работы. Его долго не было, и я начинал терять всякую надежду. Но вдруг тишину позднего вечера нарушил звук мотора. Что-то подсказывало, что это именно он, Гена Москвин, возвращается домой. Я вошел в подъезд и затаился в темном углу под лестницей.

Я не ошибся. Скрипнули тормоза, и я услышал шаги, приближавшиеся к двери подъезда. Вскоре появился сам Москвин. Любой, кто увидел бы его сейчас, сказал бы, что это смертельно уставший человек. Он закрыл за собой дверь и стал подниматься по лестнице.

– Эй, – тихо окликнул я его.

Он как шел по лестнице, так и замер – спиной ко мне.

– Что же ты со мной не разобрался, командир, а срываешь злобу на беззащитной девушке?

– Значит, у нее все-таки есть канал связи с тобой? – заключил он.

– Скажу честно, это только твои досужие домыслы, – ответил я. – Я чисто случайно заехал к ней, потому что кто-то из твоих мордоворотов ранил меня в плечо. Хотел немного отлежаться, но нос к носу столкнулся с вами у самого подъезда.

– Появись мы на полчаса позже… – намекнул он.

– Оставь… – оборвал я его. – Это тебе ничего бы не дало.

– Мы так и будем стоять на лестничной клетке или поднимемся ко мне? – спросил он.

– Ну что вы, майор! – съязвил я. – Неужели вы пойдете на то, чтобы уронить честь мундира, запятнать его связью с террористом?

– Напрасно шутишь, – ответил Москвин. – Ты даже не можешь представить, какой механизм задействован для твоей поимки.

– Отчего же, могу, – продолжал я в том же духе. – За сегодняшний день я убедился в этом.

– Да уж, подложил свинью – направил на моих ребят ментов, – сказал он. – Если бы не вмешательство сверху по просьбе Филатова, три дня расхлебывали бы кашу.

– А знаешь, почему? – спросил я и сам же ответил: – Потому что ты идешь по неправильному следу, борешься не с настоящими соперниками, а выбираешь в противники женщин.

– Почему же только женщин?

– Ах, да, чуть не забыл, еще честных людей, не подозревающих о твоих подлых намерениях. Как в случае с Лешкой Терехиным.

– Терехин – не моя работа! – тут же открестился он.

– Да знаю я, чья это работа.

– Я в тот момент сидел в офисе американцев и объяснялся с милицией.

– Все равно, одного поля ягоды.

– Я бы никогда не согласился на такой шаг, даже если бы мне отдали приказ, – сказал он. – Все-таки я служил с ним в одном подразделении.

– Но со мной ты тоже служил?

– Ты – другое дело, – ответил он.

– И в чем же заключается разница?

– Наша организация – как некий клан, – стал объяснять он, – живущий по строго определенным законам. Ты нарушил эти законы.

– Что-то новенькое, – кивнул я. – Это что же, из новой программы полковника Филатова?

– Нет здесь ничего нового, все старо, как мир, – ответил Москвин.

– Смотри ты, оказывается только Тарасенко повел себя неправильно в августе девяносто первого года, и он один больше других был достоин наказания. А мы все чуть ли не святые, которых нельзя заменить. Поэтому писали рапорты, подавали начальству на увольнение в запас, но нас не отпустили. Так, что ли, получается?

– Только без ехидства…

– Лешка Терехин был прав, – плюнул я. – Он еще тогда, решив окончательно порвать со всей дрянью, предупреждал меня, что хлебну я горя на этой службе, потому что не будет порядка там, где занимаются философией. Жаль только, я очень поздно догадался, что он имел в виду, говоря о философии. А под философией он понимал сегодняшнее и вчерашнее ваше хамелеонство и продажность.

– Ты не прав! – не соглашался Москвин. – Среди нас никогда не было продажных хамелеонов.

– Зачем же противоречить себе? – наступал я. – Неужели ты не видишь, что слова ваши расходятся с делом? Ты вот говоришь одно, а придется – сделаешь так, как надо. То же самое и с Филатовым, который не жалел красивых слов, а пришлось делать дело – он продал меня, за гроши продал, как Иуда. Окажись на моем месте ты, он бы и тебя продал.

– Это неправда, – не согласился опять Москвин. – Ты же не знаешь, как сопротивлялся Филатов. Но наверху были непреклонны.

– Я знаю только то, что знаю, – сказал я. – Сослагательное наклонение здесь неуместно. И знаешь почему? Потому что вы уже привыкли жить и действовать по этой вашей дурацкой философии. Вот сейчас ты разговариваешь со мной, весь такой правильный, что хочется поверить. Но завтра с утра, если не прямо теперь, ты побежишь к Филатову, передашь наш разговор, и вы будете пыхтеть над тем, как бы это меня заполучить поскорее.

– Нет, – ответил он. – У меня завтра с утра сложная задача – обеспечивать охрану таджикского гостя, кстати, от твоего посягательства.

– Вот как!?

– Да, так.

– А знаешь, что я тебе скажу, вы сами убьете его. Москвин уставился на меня непонимающими глазами.

– Да, да, – повторил я. – Вы убьете его своим чрезмерным старанием по обеспечению надежной охраны.

– Такого не будет, – категорично заявил он.

– Но это случится, поверь мне, – с улыбкой ответил я.

– Полковник прав, ты блефуешь, – сказал он. – Теперь я сам убеждаюсь, что его слова – не простая выдумка.

– Значит, ты хочешь убедиться в правоте моих слов?

– Что ты имеешь в виду?

– Мы можем поехать к Химматзоде, и ты убедишься: я был прав, говоря о том, что он пострадает от чрезмерной охраны.

Москвин задумался. Он смотрел на меня из-под нахмуренных бровей и не понимал моего оптимизма.

– Ну, что, сдрейфил? – с той же улыбкой спросил я.

– Нет, – ответил он. – Просто это далеко. Пока мы доедем до Видного, пока обратно, пройдет много времени.

«Так вот куда они запрятали таджика? – отметил я. – Прекрасно, майор, очень хорошо. Сам того не подозревая, ты снабдил меня нужной информацией. Теперь я могу справиться и без тебя. Только вот положиться на тебя нельзя».

– Тогда, может, ты одолжишь мне свою машину? – спросил я.

– Не могу. Она мне понадобится завтра с утра.

– И на сколько же ты уезжаешь?

– На полдня, максимум на день.

– Ну, что ж, не можешь, так не можешь, – вздохнул я. – Придется подождать твоего возвращения.

Я развернулся и вышел из подъезда, оставив Москвина стоять на ступеньках. Отойдя от подъезда, я спрятался под деревом и стал дожидаться, что будет дальше.

Москвин вышел минут через десять. Оглядевшись по сторонам, он бросился к машине, завел ее и куда-то умчался.

– Подлец, – выругался я. – А говорил, что завтра рано ехать, надо отдохнуть.

На стоянке перед домом было несколько машин. Я выбрал «восьмерку». Открыв отмычкой дверь, я быстро отключил сигнализацию и пустился в погоню. Машину Москвина я увидел перед самым Видным. Стараясь держаться на расстоянии, я не выпускал его из виду.

Вскоре Москвин свернул с шоссе на проселочную дорогу и по ней доехал до ворот, за которыми возвышались правительственные дачи. Мне соваться к воротам было бесполезно, поэтому я оставил машину в лесу, а сам пробрался к высокой ограде и перелез через нее на запретную территорию. Мне предстояло узнать, где держат Химматзоду. Крадучись я стал пробираться все дальше и дальше, пока не увидел машину Москвина, стоявшую на специальной площадке для транспорта. В ней никого не было. Я хотел пойти дальше, но вдруг услышал где-то рядом голос Никицкого.

– Ты думаешь, он не шутил? – спросил Никицкий.

– Я же говорю, трудно было понять, – отвечал Москвин. – Он преподносил это, как шутку, но по его глазам я понял, что в этой странной шутке может скрываться что-то жуткое.

Они уже почти подошли к машине, и я, чтобы оставаться незамеченным, стал отходить тем же путем, что и пришел.

– А откуда он узнал, где находится Химматзода? – спросил Никицкий.

– Ты думаешь, он бы мне сказал, спроси я его об этом? – вопросом на вопрос ответил Москвин.

– Да, – согласился Никицкий. – Значит, тебя завтра не будет?

– Возвращаюсь только во второй половине дня, – ответил Москвин. – Ладно, счастливо оставаться.

Я не стал дожидаться, когда Москвин уедет, а пустился в обратный путь. Добравшись до оставленной в лесу машины, я выехал на трассу и подождал, когда появится Москвин. Тот не заставил себя ждать. Он направлялся в Москву. Я мчался следом за ним. В голове вертелся очередной план мести этому обманщику. Но моя задача упростилась. Через пару километров Москвин остановил машину, вышел и направился в кустики. Я припарковался сзади его автомобиля, заглушил мотор и погасил фары. Была ночь. У машины Москвина горели подфарники.

Он вскоре появился и пошел к машине. Я продолжал стоять возле угнанной «восьмерки». И тут он увидел меня.

Его рука скользнула к карману пиджака. Я тоже опустил руку на рукоятку пистолета, который отнял у Москвина же сегодня днем. Между нами было не более десяти шагов. Мы стояли в темноте друг против друга в полном молчании. Я знал, как хорошо владеет оружием Москвин. То же самое он знал обо мне. Казалось, что в эти секунды мы перестали дышать. Его Величество Случай в этот миг решал, кому из нас двоих выйти из поединка победителем.

Хрупкое равновесие нарушила ночная птица, вспорхнувшая с дерева совсем рядом с шоссе. Два выстрела прогремели почти одновременно. На миг я закрыл глаза, чтобы лучше слышать, как упадет тело. Это было тело Москвина. Минуту я продолжал стоять неподвижно, а потом подошел к телу и перевернул его на спину. Темное пятно виднелось в самом центре грудной клетки. Я обшарил его карманы, достал права водителя, удостоверение и пропуск на территорию правительственных дач. Других документов или бумаг при нем не оказалось.

Я перетащил тело в «восьмерку», сунул Москвину в карман свои собственные права. Потом столкнул автомобиль в кювет. Облитая бензином машина накренилась и легла на бок. Я чиркнул спичкой и сел в машину Москвина. Когда я отъехал, раздался взрыв.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

(17 июня)

Автомобиль Москвина я оставил на площадке у его подъезда, а сам скрылся. Позже я узнал, что обгоревшую «восьмерку» патрульная милицейская машина заметила под утро. Спасать там было некого, поэтому специальная бригада прибыла только к восьми часам, чтобы провести экспертизу и составить обязательный в таких случаях акт.

Труп сильно обгорел, поэтому узнать погибшего не представлялось возможным. Как я и рассчитывал, медики нашли и передали милиции то, что осталось от моих водительских прав. Когда все формальности были соблюдены, труп отвезли в городской морг, а обгоревший автомобиль на стоянку ГАИ. Завертелось следственное колесо, и уже к полудню в милиции знали, что сгоревшая машина была угнана прошлым вечером. Хозяин «восьмерки», вызванный для опознания, подтвердил, что груда обгоревшего металла была когда-то его автомобилем.

Сложнее было с трупом. Кроме жалких обрывков водительских прав милиция ничего не обнаружила. Но в отделе криминальных экспертиз работали профессионалы, установившие, что обгоревшее тело и обрывки прав принадлежат Тарасенко Виктору Федоровичу, шестьдесят третьего года рождения. Не составило большого труда узнать по картотеке адрес и место работы.

– Офицер-комитетчик? – удивленно переспросил следователь эксперта, который докладывал ему результаты проверки.

– Да.

– Интересно, – задумался следователь. – Не связано ли это с той работой, которую сейчас выполняет их ведомство в Видном?

– А что они там делают? – поинтересовался эксперт.

– Прибыл какой-то деятель, – объяснил следователь. – С ним уже второй или третий раз ведут инкогнито переговоры высокопоставленные чины из МИДа. Естественно, что охрана поручена гуошникам.

– Да, но при чем здесь труп? – не понимал эксперт.

– При том, что еще пару дней назад они обращались в наше ведомство с просьбой оказать помощь в поимке особо опасного террориста.

– Думаете, это он?

– Пока не уверен, – задумчиво ответил следователь. – Знаю только, что террористом стал не кто иной, как один из бывших и самых лучших спецагентов комитета.

– Откуда такая информация?

– Неважно, но сведения надежные, – уклонился следователь. – Что ж, спасибо! Сейчас можно позвонить по служебному телефону.

Звонок из милиции приняли в информационном отделе службы безопасности и пообещали перезвонить, если кто-то заинтересуется этим сообщением. Тут же информационный отдел перезвонил в бригаду противодействия. Приняв звонок, дежурный офицер связался по служебной радиостанции с охраной в Видном, зачитал информацию и попросил немедленно передать ее полковнику Филатову или майору Москвину.

Связист доставил листок с записью в специальное помещение, оборудованное для охраны.

– Полковник, это для вас, – сказал он, протягивая листок.

– Что это?

– Только что передали из центра, – ответил связист и ушел.

Полковник Филатов развернул сложенный вдвое лист и прочитал следующее:

«Семнадцатого июня, в пять часов сорок пять минут на шоссе между Видным и Москвой патрульная машина ГАИ обнаружила в кювете сгоревший автомобиль ВАЗ-2108, госномер Р 1609 МО. В салоне обнаружен труп мужчины лет тридцати – тридцати пяти, спортивного телосложения, брюнета, без особых примет. У погибшего не обнаружено никаких документов, кроме сильно обгоревшего водительского удостоверения за номером 58 74 023. Установлено, что водительские права за этим номером были выданы Тарасенко Виктору Федоровичу, шестьдесят третьего года рождения, 18 ноября 1984 года…»

Дальше полковник не стал читать. Опустив руку с листом бумаги, он сидел и в уме прокручивал события последних дней, стараясь найти логическое объяснение трагедии. Но от перенапряжения и бесконечной гонки в голове была сплошная каша.

– Выхухолев! – позвал полковник.

– Слушаю вас, – вошел в комнату парень.

– Срочно, одна нога здесь – другая там, дуй в Москву, – не оборачиваясь, отдавал приказание полковник. – Ты должен опровергнуть или подтвердить эту информацию.

Полковник повернулся к Выхухолеву и протянул лист бумаги. Тот взял и погрузился в чтение.

– Что это? – спустя минуту спросил он.

– Ты что, читать разучился?

– Да, но мне как-то не очень верится… – пролепетал парень.

– Для этого я и посылаю тебя в Москву, – строго сказал полковник.

– Разрешите идти?

– Иди.

Выхухолев выбежал из помещения, сел в машину и направился в Москву. Через полчаса он уже сидел в кабинете следователя.

– Я могу добавить к этой информации только одно, – сказал следователь. – Мои люди забыли упомянуть самое главное. У парня, сгоревшего в автомобиле, была прострелена грудь.

– Забыли упомянуть? – привстал со своего места Выхухолев. – Черт бы побрал ваших людей! Да ведь это же нужно было сообщить в первую очередь!

Следователь промолчал, пренебрежительно поглядывая на капитана службы безопасности.

– Я поспешил сообщить вам это только потому, что из вашего ведомства поступало предупреждение о возможном теракте, – заявил следователь.

Нахмурив брови, Выхухолев слушал, что еще скажет следователь.

– К тому же, насколько я знаю, террористом был один из ваших бывших сослуживцев, – хитро улыбнулся следователь.

Выхухолев промолчал, тем самым подтверждая слова следователя.

– Вот почему я и поторопился, – закончил тот. – Вы же должны мне еще «спасибо» сказать, что я снял с вас такое напряжение.

Выхухолев вспомнил, как расправился с ними Тарасенко в офисе «Си-Эн-Эн», и волна черной радости захлестнула его душу.

– Хорошо, – сказал он, соглашаясь со следователем. – Я вам признателен за оказанную нашему ведомству помощь.

– Это другое дело, – удовлетворенно ответил следователь, протягивая руку для пожатия.

– Откуда у вас можно позвонить? – спросил Выхухолев.

– Пожалуйста, – подвинул следователь телефон на своем столе.

Выхухолев снял трубку и набрал номер.

– Алло? – ответил мужской голос.

– Андрей? – спросил Выхухолев.

– Я, – ответил Никицкий.

– Тебе будет приятно узнать, что боль прошла сама собой, – радостно сообщил Выхухолев.

– Ты о чем?

– О Русиче.

– А что случилось? Его взяли?

– Нет, автомобильная катастрофа, – ответил Выхухолев.

– Что? – удивился Никицкий. – Ты не путаешь? Знаешь, каким классным водилой он был?

– Ну, это не совсем автомобильная катастрофа, – замялся Выхухолев, поглядывая на следователя, который ловил каждое слово.

– А что же?

– Хватит отдыхать, приезжай к Витязю, там все объясню, – сказал Выхухолев. – Это не телефонный разговор.

– Хорошо, выезжаю, – ответил Никицкий и положил трубку.

Спустя полчаса капитан Выхухолев вошел в помещение охраны с докладом к полковнику. С ним был Никицкий.

– Ну, что вы мне скажете? – спросил полковник.

– Все подтвердилось, – сообщил радостную весть Выхухолев.

– Что подтвердилось? – сердито переспросил полковник. – Говорите четко и внятно!

– Труп, обнаруженный в сгоревшей машине… Это Русич, – ответил Выхухолев.

– Подтверждения? – спросил полковник.

– Разрешите мне? – вмешался Никицкий. Полковник промолчал, и Никицкий понял, что разрешение получено:

– Я докладывал вам сегодня утром, что вчера поздно вечером Тарасенко встретил Москвина в его подъезде. Между ними состоялся разговор на повышенных тонах. Тарасенко требовал предоставить ему машину, но Москвин отказался. Москвина беспокоило то, что Русич знает, где мы прячем премьер-министра, и он поспешил сюда, предупредить о возможной попытке проникновения Русича на территорию дач.

– Хм, – недоверчиво ухмыльнулся полковник.

– Москвин говорил, что готов был убить Русича прямо в подъезде, но не решился из-за шумихи, которая могла возникнуть, – продолжал Никицкий. – О том, что было дальше, можно только предполагать.

– И что же можно предполагать? – поинтересовался полковник.

– Москвин направился в Видное, совершенно забыв, что Русич способен объегорить его простым ходом, – сказал Никицкий. – Он затаился где-то во дворе, дождался, когда Москвин поедет, угнал машину и последовал за ним в Видное.

– Автомобиль «Жигули» принадлежит человеку, живущему в одном подъезде с Москвиным, – вставил Выхухолев.

– Хорошо, – согласился полковник. – Что дальше?

– Москвин направлялся обратно в Москву, – продолжал свою версию Никицкий. – За пять километров от Видного его встретил Русич. Догадавшись, кто находится в преследовавшей его машине, Москвин выстрелил.

– Когда он должен возвратиться? – спросил полковник.

– Обещал после обеда, – ответил Никицкий. – В крайнем случае, к вечеру.

– Вы сами видели труп? – спросил полковник. Выхухолев и Никицкий переглянулись.

– Слышали, о чем я спросил? – повторил вопрос полковник.

– Я думал, что этой информации достаточно, чтобы удостовериться в правдивости сообщения, – сказал Выхухолев.

Полковник посмотрел на своих подчиненных уничтожающим взглядом. Но тут в помещение вошел связист и протянул листок с новой информацией. Полковник пробежал глазами записку. Пока он читал, Никицкий и Выхухолев стояли и молча ждали, что он скажет.

– Наши эксперты сделали свое заключение, – подавленным голосом произнес полковник. – Во-первых, пломбы на зубах сделаны стоматологами поликлиники нашего управления, а во-вторых, пуля, убившая Русича, выпущена из табельного пистолета Москвина.

Никицкий и Выхухолев облегченно вздохнули.

– Этим должно было закончиться, – сказал Никицкий. – Он вел себя, как безумец.

– Это был мой лучший воспитанник, – обмякшим голосом произнес полковник. – И мне просто не верится, что его больше нет и не будет. А я хотел бы видеть его рядом.

Подчиненные молчали.

– Ладно, – вздохнул полковник. – Вы, Никицкий, отправляйтесь к командиру группы захвата и передайте, что в их помощи мы больше не нуждаемся. Их руководство надоело запросами, когда они освободятся. Порадуйте ребят в черных масках этим сообщением.

– Хорошо, – ответил Никицкий и вышел.

– А вы отправляйтесь обратно в Москву и удостоверьтесь, что это труп Русича! – сказал полковник Выхухолеву.

Тот продолжал стоять, будто не понимал слов шефа.

– В последнее время вы стали часто тормозить, капитан, – сказал полковник. – Вы очень устали или разучились понимать приказы?

Выхухолев молча вышел, а через сорок минут он уже подъезжал к моргу, в котором находилось тело Русича. Закрыв машину, он вошел в здание, показал свое служебное удостоверение милиционеру в приемной, который не преминул оглядеть офицера службы безопасности подозрительным взором, наслаждаясь своим привилегированным положением в эту минуту.

– Пройдите, – сказал он, указывая на металлическую дверь рядом. – За дверью по коридору до конца, а затем направо. Там спросите у санитара, он вам все покажет.

Выхухолев шел и чувствовал нарастающее отвращение к этому помещению. У него кружилась голова и еле несли ноги.

– Что вам угодно? – неожиданно спросил его санитар, вынырнувший откуда-то сбоку.

Выхухолев вздрогнул. Он ощутил, как съежилось все его тело.

– Я хотел бы видеть тело обгоревшего человека, доставленное сюда утром из-под Видного, – ответил наконец он и показал удостоверение.

Санитар бросил взгляд на документ и сказал:

– Сегодня все словно с ума сошли. То милиция, то ваши. И никто не может опознать. Шишка какая-то, что ли?

– Да, да, – ответил Выхухолев, желая поскорее покончить пустые разговоры.

Санитар провел его в холодильную камеру, где стояло более десятка тележек с телами, поступившими только за половину дня. Санитар шел и просматривал бирки на ногах покойников.

– Вот, – сказал он, остановившись и стягивая белое покрывало с трупа.

Выхухолев увидел обуглившееся тело человека, но не настолько, чтобы его нельзя было узнать. Он сделал шаг, но в следующий момент его словно тяжелым молотом огрели по голове.

– О, Господи! – отшатнулся он.

Сомнений быть не могло. Перед ним был труп Москвина. Да, да! Труп самого Москвина, а значит, Русич был на свободе и теперь уже, возможно, подбирался к премьер-министру таджикской оппозиции.

Придя в себя, Выхухолев бросился бежать, чтобы вызвать по рации полковника и предупредить, чтобы не снимали охрану с правительственной дачи.

Милиционер, пропускавший Выхухолева в здание, привстал со своего места и проводил мчавшегося во всю прыть офицера службы безопасности удивленным взглядом.

– Надо же, – резюмировал он, – на такой службе состоит, а покойников боится.

Выхухолев упал на сиденье и схватил переговорное устройство, даже не заметив, что в салоне он находится не один.

– Первый, первый, я ноль-седьмой, – взволнованным голосом сказал Выхухолев. – Соедините с Видным… Полковника Филатова…

В рации послышался треск, а затем голос ответил:

– Я Витязь, слушаю.

– Витязь? Это ноль-седьмой, – сказал Выхухолев. – Полковник…

Я привстал с заднего сидения и ткнул в затылок Выхухолеву ствол пистолета, из которого вчера убил Москвина. От испуга он выпустил рацию и поднял руки вверх.

– Алло! – слышалось из рации. – Ноль-седьмой, ответь Витязю.

– Прекрати паясничать, – спокойно сказал я ему, – и опусти руки. Не привлекай внимания окружающих. И еще запомни, из этого ствола вылетела вчера пуля, которую нашли в груди Москвина. Ты меня понимаешь?

– Да-да, – стал заикаться Выхухолев.

– Ай, какие мы артисты, – съязвил я. – Возьми рацию и радостным голосом сообщи Витязю, что видел мой труп, Ты понял? Радостным голосом.

– Понял, – ответил он и взял рацию.

– Куда ты запропастился, ноль-седьмой? – раздался крик из динамика.

– Витязь, это ноль-седьмой, – сказал наконец Выхухолев.

– Что у тебя там со связью? – недовольно спросил полковник.

– Не знаю, передатчик заедает, – ответил Выхухолев.

– Как результат?

Я легонько толкнул его в затылок стволом пистолета.

– Я посмотрел, – пролепетал Выхухолев. – Узнать можно с трудом, но это без сомнения Русич.

– Хорошо, – сказал полковник. – Мне только что передали, звонил Москвин. Через час-полтора он будет здесь. Возвращайся.

– Еду, – ответил Выхухолев и отключил рацию, косясь на меня в зеркало заднего вида.

– Ну, что ты смотришь? – спросил я. – Ты же сказал полковнику, что едешь! Давай, вперед. Только сначала отдай мне свой пистолетик, а то ты из-за него потеряешь бдительность на дороге.

Он сунул руку в кобуру и вытащил пистолет, который я тут же перехватил. Выхухолев продолжал смотреть на меня в зеркало заднего вида.

– Вот и отлично, – улыбнулся я ему, – а то у меня совсем патроны закончились.

На его лице изобразилась ужасная досада. Я чувствовал, что парень готов лопнуть от злости.

– Ничего, – с издевкой сказал я. – Не ты первый, не ты последний.

– А ведь полковник не поверил в твою смерть, – сказал он. – Когда были собраны все факты, он все равно отправил меня в морг, чтобы я лично удостоверился.

– И правильно сделал, – ответил я. – Мне надоело торчать здесь в ожидании, когда же ты наконец приедешь.

Он бросил на меня злобный взгляд.

– Ты поосторожнее! Смотри на дорогу, – сказал я. Мы быстро доехали до Видного и свернули на дорогу, ведущую к правительственным дачам. Навстречу нам шла машина с зарешеченными окнами. Я сразу узнал грузовик, который встречал премьер-министра таджикской оппозиции на аэродроме в Мытищах.

– Видишь, Дима, полковник поверил нам, – сказал я Выхухолеву, указывая на спецгрузовик. – Ребята в черных масках теперь действительно не понадобятся.

У ворот, при въезде на территорию правительственных дач, Выхухолев притормозил.

– Что за рожа? – угрожающе сказал я ему. – Сделай нормальное лицо, и смотри: без глупостей! Думаю, тебе не очень хочется лежать на каталке рядом с Москвиным?

Я заметил, как его передернуло. – То-то и оно! – ухмыльнулся я. К машине подошел милиционер с автоматом. – Пропуска, пожалуйста, – вежливо сказал он. Выхухолев показал ему свой пропуск, наблюдая в зеркало, что буду делать я.

– Ваш? – обратился ко мне милиционер.

Лицо Выхухолева сделалось зеленым. В любую секунду он ждал выстрела. Но я с улыбкой на Лице развернул и показал милиционеру пропуск Москвина.

– Проезжайте, – сказал милиционер и махнул рукой напарнику, чтобы тот открывал ворота.

– А ты думал, мне конец? – спросил я Выхухолева. – Обожди, рано радоваться.

Мы заехали на территорию, и машина медленно покатила по асфальтированной дорожке.

– На какой даче остановился таджик? – спросил я.

– Третья по счету с правой стороны от стоянки, – ответил Выхухолев.

Он остановил машину и посмотрел на меня в зеркало.

– А где засел полковник со своими молодыми волкодавами?

– Вот там специальное помещение, – указал Выхухолев рукой.

В этот момент я огрел его рукояткой пистолета, и он опустил голову на левое плечо.

– Хорошо, – сказал я и вышел из машины. Осмотревшись по сторонам и никого не заметив, я вытащил Выхухолева, связал ему руки и ноги и положил в багажник. Теперь я знал наверняка, куда нужно идти и что делать. Перейдя на противоположную сторону и стараясь оставаться незамеченным, я стал перебегать от дерева к дереву, от кустов к кустам, бесшумно ступая по траве. Так я добрался до дачных задворков и направился прямиком к третьей по счету даче по эту сторону, – если меня не обманул Выхухолев. Хотя, у него не было никакого резона водить меня за нос.

Я вышел на тропинку, осмотрелся. Нигде не было видно ни души. Пригибаясь, я перебежками добрался до третьей дачи. Оставалась самая малость: незаметно пробраться внутрь и повидаться с премьер-министром. Три с половиной года назад я так и не смог повстречаться с ним. Полковник Филатов решил сначала отправить меня на юг с миссией, а затем сделать все, чтобы мы не увиделись с Химматзадой. Теперь же нам никто не Мог помешать. Не должен был.