Текст книги "Дети ангелов-2 - Проект "Пламя" "

Автор книги: Юрий Козловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Специальная комиссия, прибывшая для расследования причин и обстоятельств катастрофы на буровой, несколько дней вынуждена была отсиживаться в поселке, расположенном в пятидесяти километрах от места катастрофы, ожидая, пока температура на месте происшествия понизиться до уровня, когда ее можно будет выдержать хотя бы в изолирующем костюме. А когда люди все-таки проникли туда, то даже видавшие виды пожарные, входившие в состав комиссии, вынуждены были признать, что видят подобное впервые в жизни. О розыске тел погибших не могло быть и речи, они просто испарились. Весь металл буровой расплавился и растекся, а грунт на площади в половину квадратного километра и на глубину в два метра превратился в однородную стекловидную массу.

Первый отчет ушел по спутниковой связи в Москву, и через день на месте трагедии появились новые люди. Район был оцеплен плотным кольцом солдат внутренних войск, у членов комиссии отобраны подписки о неразглашении, а дело о странном возгорании было засекречено и взято под контроль правительством.

Но в составе комиссии оказался один человек, для которого гнев западного банкира Карла Вайсмана был страшнее наказания за нарушение подписки и, как только этот человек оказался в Москве, Карл узнал обо всем, что тот видел на месте происшествия. Вайсману не нужны были подробности, он и без них понял, что первый толчок делу дан, а теперь лишь следует придать ему необходимое ускорение.

В Испании, в замке на берегу Атлантического океана, Франц Айзенштадт и генеральный координатор князь Валленштейн, который на время отработки проекта "Пламя" перенес сюда свою резиденцию, получив сообщение от Вайсмана, пришли в приподнятое настроение и даже раскупорили по этому поводу бутылочку старого испанского хереса. Иоганн пока ни разу не подвел и не обманул их ожиданий. Вся полученная от него информация получала подтверждение. Вот и на этот раз скважина, бурение которой в указанном Иоганном месте на территории России они заказали через десятые руки, чтобы невозможно было выйти на организацию, показала, что там под землей действительно находится то, о чем говорил этот таинственный русский. Эффект, произведенный извлеченным образцом, превзошел самые смелые ожидания, и теперь можно было выходить со своими требованиями на российское правительство.

Но оставался один неприятный момент, который не давал координаторам покоя. Дело в том, что Иоганн сумел поставить себя над организацией, и получалось, что они оказались в полной зависимости, не имея со своей стороны ни одного способа влиять на него. Такое положение, конечно, не могло им нравиться, и они день и ночь ломали головы, как приструнить русского монстра. И, хотя до сих пор они не нашли выхода из неприятной ситуации, но все равно были уверены, что сумеют справиться с положением. Иначе они не стали бы координаторами столь высокого ранга.

Иван Матвеевич Фотиев прекрасно знал о потугах мутантов взять его под контроль, но не сильно переживал по этому поводу, хоть и понимал, что координаторы, особенно вдвоем, будут посильнее Сидорина даже в момент пика его сил. Он знал свои возможности и был уверен, что в любом случае удержит ситуацию в руках. Тем более, ему удалось убедить мутантов, что он нужнее им, чем они ему. Поэтому сейчас он доверил организации разработку и выполнение первого этапа проекта «Пламя» – так они назвали операцию – а сам занялся обеспечением его безопасности. Оценив все возможные угрозы проекту, Фотиев составил список людей, которых желательно было устранить. Он понимал, что избавиться от всех вряд ли получится, но нужно было хотя бы попробовать.

Возглавлял список Сергей Жуковский. После неудачного покушения на старательском полигоне Фотиев понимал, что убрать его будет практически нереально, к тому же он уехал из Магадана в неизвестном направлении, и нужно было еще найти его. И все-таки Иван Матвеевич решил повторить попытку и вписал его имя в список.

Вторым шел Захар. Фотиев знал, что его приобретенная способность укрываться от своих не поможет ему, столкнись он с братом, слишком тот силен, чтобы обмануть его. Наилучшим вариантом было навсегда избавиться от него. Продолжал список ближайший помощник Захара Виктор. Некоторые недавно открывшиеся обстоятельства заставляли Ивана Матвеевича уделить его уничтожению особое внимание. Далее – Степан Бойцов, Кирилл, и еще несколько человек. Все это были люди духа, за исключением одного – бывшего генерала госбезопасности Василия Романова. Его Иван Матвеевич включил в свой список потому, что тот был излишне осведомлен и слишком догадлив. А занимая высокую должность, с такими качествами он мог сильно навредить продвижению проекта.

Фотиев сознательно не ставил в известность о своих планах вынужденных компаньонов. Он лишь предложил им обдумать, кто сможет помешать их планам и помочь устранить помехи. В этом вопросе незаменимым оказался Сидорин, превратившийся в Альберта Коновалова. Вчера организация через своего московского эмиссара Карла Вайсмана передала в указанную им фирму, специализирующуюся на щепетильных заказах, свой список, ни по одному из пунктов не совпадающий со списком Фотиева. А сегодня у Сидорина была назначена встреча со своим человеком из этой фирмы, на которой он должен был передать ему дополнительный список. Иван Матвеевич решил лично проконтролировать ход переговоров, но держаться при этом в стороне, оставаясь неузнанным.

В указанный Сидориным ресторан Фотиев пришел заранее и занял место за столиком в углу. Роберту он приказал заказать столик в противоположной стороне большого зала с таким условием, чтобы они с приглашенным специалистом были у него на виду.

Оба вошли в зал точно в назначенное время, поздоровались и уселись за накрытый стол. Иванов-Потапов произвел на Фотиева сильное впечатление. Он ожидал увидеть жестокого хладнокровного убийцу, исполнительного и недалекого. А собеседником Сидорина оказался симпатичный мужчина интеллигентного вида, немного за сорок, одетый без излишнего шика, но костюм сидел на нем идеально и галстук был подобран со вкусом. И даже поверхностное ментальное прощупывание, которое сразу провел Иван Матвеевич, показало, что Потапов вовсе не прост. Этот человек обладал богатой фантазией и не был отягощен моральными принципами. Он разрабатывал сценарии похищений, убийств и других преступлений подобно талантливому режиссеру. Только гораздо профессиональнее, потому что режиссер может не обращать внимания на мелкие несообразности – зритель, увлеченный интересным зрелищем, все равно ничего не заметит. А для Потапова пренебрежение мелочью означало провал, поэтому его сценарии кроме невероятной выдумки отличались еще и скрупулезной точностью.

Все это убедило Фотиева, что лучшего человека для выполнения поставленной задачи ему не найти. Вот только объекты, которые должен был предложить ему для ликвидации Сидорин, сильно отличались от всех, с кем ему приходилось иметь дело раньше. Именно поэтому Иван Матвеевич лично контролировал встречу.

Потапов хорошо знал своего давнего работодателя, но все равно сразу включил спрятанное в кармане устройство, защищающее от подслушивания. Сидорин тоже был знаком с привычками собеседника, поэтому не поскупился на высокочувствительный микрофон последней разработки, на который не действовали устройства такого типа. Сейчас Фотиев слышал каждое их слово и параллельно контролировал все эмоции Потапова.

– Немец привез договор? – спросил Сидорин, пригубив красного калифорнийского вина.

– Да, на восемь объектов, – ответил Потапов. Спиртного он не употреблял, поэтому запивал еду клюквенным морсом, который, зная его вкусы, заранее заказал Роберт.

Он положил на стол сложенный вчетверо лист бумаги. Сидорин развернул его, быстро пробежал глазами и сказал:

– Ну, что же, им виднее. Главное, чтобы платили.

– С этим все нормально, никаких проблем, – усмехнулся Потапов. – Аванс уже получен.

– Отлично. А у меня есть дополнение к договору.

Роберт убрал в карман листок Потапова и положил перед ним свой, со списком Фотиева. Потапов, в отличие от собеседника, читал бумагу долго и внимательно.

– Никого не знаю, кроме Романова. Думаю, с остальными не будет много хлопот. А вот генерал... Нет, скорее всего, мы не примем этот заказ. Генерал сидит слишком высоко, и это не сойдет нам с рук. Извини, но выше головы я прыгнуть не могу.

Фотиев, слушающий беседу в другом конце зала, усмехнулся. Если бы Потапов знал, как он неправ, оценивая его список как "бесхлопотный"!

– Это ты зря, – Сидорин был подробно проинструктирован, и мысли его шли примерно в том же направлении, что у шефа. – Про Романова мы поговорим позже, а пока я объясню тебе кое-что об этих людях из списка. Ни к одному из них ты не подойдешь и на километр, потому что они сразу почувствуют опасность и дадут такой отпор, какого ты и представить себе не можешь.

– Да брось ты, – недоверчиво отмахнулся Потапов. – Не бывает таких людей! Бывают плохие исполнители.

Сидевший в другом углу Фотиев понял, что пришло время вмешаться. Он увидел, что при всей своей богатой фантазии Потапов оставался стопроцентным реалистом и ни за что не поверит в то, что должен объяснить ему сейчас Сидорин, без убедительных доказательств или его, Ивана Матвеевича, вмешательства. Легкое прикосновение к сознанию – и Фотиев увидел, что теперь Потапов готов принять все, сказанное Сидориным, если, конечно, тот не будет нести абсолютную ахинею.

Роберт вкратце, не вдаваясь в подробности, объяснил, чем люди из списка отличаются от обычных людей, и Фотиев увидел, как заработало воображение Потапова, как в нем стали складываться, сменяя друг друга, схемы предстоящих акций, настолько зримые и ясные, будто смотришь приключенческий фильм. Иван Матвеевич вынужден был признаться себе, что он сам никогда не смог бы в такой короткий срок перебрать столько вариантов, сколько проскочило сейчас перед его мысленным взглядом. Ну что же, подумал он с долей неудовольствия, каждому свое, но талант убийцы никогда не поставит этого человека в один ряд с ним, Фотиевым. А сам он стоит неизмеримо выше людей, которых использует по их прямому назначению.

– Ну, вообще-то есть способы, – задумчиво проговорил Потапов, крутя в руках стакан с остатками морса на дне. Графинчик, заказанный Сидориным, опустел, но Роберт не спешил заказывать новый, поэтому Потапов сам подозвал официанта и, кивнув на графин, продолжил: – Есть бесконтактные методы – яд, взрывчатка, снайпер... Кстати, недавно я раздобыл три снайперских комплекса, сделаны под заказ в Азии, никакая баллистическая экспертиза не определит...

Роберт сделал мину, которая должна была означать, что его не интересуют детали заказа, что это дело исполнителя. Потапов сразу понял это и замолчал, проглотив обиду.

– А что насчет генерала, – выдержав паузу, сказал Сидорин, – то нам и не нужна громкая акция. Все должно пройти тихо. Естественные причины. Он ведь уже не молод, и болячек хватает. Если получится, – Роберт что-то написал на салфетке, – то это причитается лично тебе, вне зависимости от расходов на исполнение.

Потапов посмотрел, и глаза его чуть не вылезли из орбит.

– Да, я не ошибся, – подтвердил Сидорин. – Ты ведь меня знаешь...

Уже выходя из ресторана, Потапов остановил мимолетный взгляд на Фотиеве, и тот понял, что его лицо будет навсегда запечатлено в памяти этого человека, как и лица всех людей, сидящих в зале. Поэтому эти несколько мгновений перестали существовать для Потапова.

11

За последние полгода Настя не написала ни одной картины. И осознала она это, только оказавшись в Пересвете, пронизанном солнечными лучами маленьком зеленом городке. Уже несколько дней ранним утром, наскоро умывшись и сознательно пренебрегая косметической раскраской, она с радостным предчувствием выбегала из дома и спешила к озеру, чтобы ощутить босыми ногами свежую прохладу росы и услышать щебетание птиц. А потом, вдоволь надышавшись, возвращалась домой, открывала настежь окно в своей комнате и переносила на холст свои впечатления, не замутненные еще дневной суетой.

Сегодня утро выдалось каким-то особенно светлым и свежим. Держа босоножки в руке, Настя подошла к берегу и потрогала ногой воду, сначала зябко передернувшись, а потом, привыкая к прохладе, вошла в нее по щиколотки.

– Доброе утро, Настя, – окликнул ее кто-то с берега.

Она вздрогнула от неожиданности – только что на берегу никого не было – и повернулась.

– Лейла! – радостно вскрикнула она и бросилась навстречу высокой стройной женщине, одетой в короткое бирюзовое платье и выглядевшей на фоне изумрудной зелени царицей из восточной сказки.

Да, это была Лейла, которую она видела всего несколько раз, и то почти десять лет назад, но испытывала к ней самые теплые чувства. Ни от одной подруги Настя не чувствовала такого дружеского участия и понимания, как было в присутствие этой похожей на древнюю богиню женщины.

– Откуда ты здесь? – подбежав вплотную, Настя вдруг застеснялась своего радостного порыва и остановилась, смущенно опустив глаза. Мало ли, как отнесется Лейла к такому щенячьему восторгу? Конечно, она постоянно передавала приветы через Бойцова, присылала с ним экзотические сувениры со всех концов света – ее деятельность в ордене была каким-то образом связана с постоянными заграничными поездками – но, если вдуматься, что связывало ее, совсем еще девчонку, с этой прекрасной женщиной?

Но Лейла тут же развеяла Настины сомнения, радостно обняв ее и овеяв дружеским теплом, которое та моментально почувствовала.

– К тебе приехала! – голос ее был таким же свежим и звонким, как это утро. – С командировками покончено, теперь я в Москве надолго. Как не навестить тебя?

– Тогда пойдем к нам, как раз пора завтракать, – пригласила Настя. – Там и поговорим, мама будет рада тебе. Папы, правда, нет дома, он обещал быть только к вечеру.

После завтрака, когда отзвучали все восторженные охи и ахи и все обменялись новостями, Настя повела Лейлу в свою комнату показывать картины. Вообще-то, она не любила этого делать, потому что не переносила дилетантских оценок на уровне "красиво-некрасиво" или "похоже-непохоже". Но сейчас девушка чувствовала, что Лейла способна увидеть в ее картинах именно то, что она хотела показать.

Большинство привезенных из Магадана полотен из-за недостатка места все еще лежали в кладовой, а в Настиной комнате висели и были расставлены вдоль стен только самые любимые. На мольберте был закреплен холст, начатый уже здесь, в Пересвете. Войдя в комнату, Лейла восхищенно застыла перед большим полотном, на котором был запечатлен вид колымского распадка с конусообразной сопкой вдали. Сам распадок уже накрывали вечерние тени, а сопка пламенела в лучах заходящего солнца. Этот вид запомнился Насте еще в детстве, когда отец однажды взял ее с собой на рыбалку на один из притоков Колымы. Когда у нее вдруг открылся живописный талант, это детское воспоминание само собой запросилось на холст и стало первой и любимой картиной.

– Какая мощь, какое величие! – тихо сказала Лейла. – Наверно это полотно будет светиться даже в полной темноте!

– Ну, ты скажешь, – смутилась Настя. На самом деле, ей не раз приходила в голову такая же мысль, но пробовать она не стала, чтобы не нарушить очарование.

Лейла перешла дальше и остановилась около портрета, написанного года три назад, где отец был изображен вместе с матерью.

– Как ты назвала эту картину? – спросила Лейла.

–Да никак... – пожала плечами Настя. – Просто портрет.

– Ну, как же! – запротестовала гостья. – Это же сама Любовь с большой буквы! Хоть и зовут ее Верой... Ты загляни им в глаза! Ведь я права?

...Лейла еще долго рассматривала полотна, высказывая свои суждения, каждое из которых отличалось новизной и свежестью. Если ей что-то не нравилось, правда, это было редко, она не стеснялась высказать свои замечания, которые Настя принимала без всякой обиды.

Когда экскурсия по "выставочному залу" закончилась, они присели на диван и Лейла сказала:

– Грустно, конечно, признавать это, но я приехала не просто так, чтобы только навестить тебя, а как бы мне этого хотелось! И в Россию я вернулась не потому, что завершила дела за границей. Сейчас здесь, можно сказать, эпицентр бури, и я должна быть в Москве. Тебе известно, по какой причине вы переехали сюда из Магадана?

– Так сколько можно смущать знакомых своей молодостью? – засмеялась Настя. – Уже вопросы ненужные стали возникать. А еще, папа говорил, Иван Матвеевич снова объявился и что-то мутит. Без папиной помощи, наверно, не справятся...

– Нет, подруга, смущение знакомых – это только одна из причин, не самая важная, – вздохнула Лейла. – А Фотиев не "что-то мутит", а затеял нечто очень опасное не только для нас, но и для всей страны. И чтобы справиться с ним, нужна не только помощь твоего папы, но и моя, и твоя. Конечно, отец будет оберегать тебя, и это совершенно правильно, но все, что в наших силах, мы с тобой должны сделать. Есть вещи, с которыми могут справиться только женщины, но об этом потом. А сейчас расскажи-ка мне о своих делах, ведь ты как-то жила эти годы.

Настя, ничего не скрывая, рассказала Лейле о неудавшемся романе с Андреем Синицыным, о том, как ездила посмотреть на Пашу Шевцова и о своем упущенном счастье.

– Может быть, это и к лучшему, – грустно сказала Лейла. – Сама подумай, что было бы с вами лет через двадцать?

– А ничего бы и не было! – возразила Настя. – С мамой же ничего не случается, и не случится, пока мы с папой ее поддерживаем!

– Ну-ка, ну-ка! – Лейла широко раскрыла свои и без того огромные черные глаза. – Рассказывай по порядку, что вам удалось!

Настя рассказала, как они с отцом периодически вносят мелкие изменения в организм и нервную систему матери, чтобы поддержать ее в неизменном состоянии. Выслушав ее, Лейла воскликнула:

– И вы так долго молчали! Это же совершенно новая методика, никому раньше не удавалось такого!

– А я думаю, что это не методика, – тихо ответила Настя.

– Что же тогда? – не поняла гостья.

– Любовь! – коротко сказала девушка. – Без любви ничего бы у нас не получилось.

– Так ты хочешь сказать, что никто из нас не способен любить? – Похоже было, что слова Насти задели Лейлу за живое.

– Прости, я не хотела тебя обидеть, – Насте стало неловко, но она не собиралась отказываться от своих слов. – Я говорю только то, что чувствую сама. Я знаю, что стоит нашей любви друг к другу ослабнуть, и у нас ничего не получится. Папа тоже это понимает, мы с ним разговаривали на эту тему.

– Нет, что ты, я совершенно не обиделась, – было видно, что Лейла глубоко задумалась над словами девушки. – А ведь ты совершенно права! Наверно, с годами мы становимся чересчур рационалистичными, а любовь – слишком тонкая субстанция, чтобы измерять ее рациональными мерками. В любом случае, нам всем есть над чем подумать, потому что у каждого из нас есть те, кого бы мы хотели сохранить.

Время пролетело незаметно, мать позвала их на обед, после которого Лейла засобиралась в Москву, ссылаясь на неотложные дела, не стала даже дожидаться хозяина. Настя вызвалась проводить ее до машины, которую гостья оставила недалеко от озера.

– Ты все-таки поговори с отцом, – сказала на прощание Лейла. – Он должен все тебе рассказать.

По дороге от озера до дома Настя размышляла, сколько же на самом деле лет этой женщине, выглядевшей самое большее на тридцать и красивее которой она никого не встречала.

С отцом Настя поговорила в этот же вечер.

– Хватит с меня прошлого раза! – решительно ответил он на упрек дочери, что он скрывает от нее опасность своих занятий. – Это не женское дело!

– Причем здесь это – женское, мужское! – горячилась Настя, – если опасность грозит всем, то никто не может отсиживаться за отцовской спиной. Ты говоришь, что тебе хватит прошлого раза, а вспомни, справились бы вы без меня? Не забывай, что я твоя дочь, и у меня тоже достаточно сил, так что не надо пренебрегать моей помощью.

– Единственная помощь, которую я от тебя приму, это твои советы и разработка планов. – На этот раз отец был непреклонен, и Настя поняла, что убеждать его бесполезно.

– Давай договоримся так, – предложила она, – ты рассказываешь мне то, что тебе удается узнать, мы вместе обсуждаем положение и принимаем решение. Обещаю, что не буду лезть туда, куда, как ты говоришь, женщинам нет доступа.

– Ладно, уговорила, – после некоторого раздумья согласился отец. – Но, как только ты попытаешься превысить свои полномочия, я сразу отстраню тебя.

– Согласна! И давай не будем откладывать, делись тем, что тебе уже известно.

Жуковский рассказал дочери о том, что узнал от Захара и старца Даниила, добавил то немногое, что ему удалось выудить из эфира. Сведений о звездном огне там оказалось совсем немного, или они были кем-то надежно укрыты. У Сергея появилось подозрение, что древние предки умели обращаться с ноосферой с той же легкостью, с которой нынешние программисты обращаются с памятью компьютера, и если уж они захотели надежно спрятать какие-то сведения, то раздобыть их окажется нелегко. Пока он узнал только, что последний раз небольшое количество огня было применено при уничтожении библейских городов Содома и Гоморры. После этого он не всплывал ни разу, а в более древние времена Жуковскому пока не удалось проникнуть.

Но он не отчаивался, потому что с каждым днем приобретал все новые навыки в поисках, и не сомневался что, в конце концов, добьется цели. Настя помочь ему в этом не могла, потому что проникновение в ноосферу было недоступно для женщин, о чем было известно еще с древних времен. Зато Жуковский не мог сравниться с дочерью в интуиции и способности к планированию. Поэтому он понял, что дочь права и помощь ее может оказаться неоценимой.

На следующий день они поехали на ювелирную фабрику вместе. Небольшая территория, обнесенная высоким глухим забором, надежно охранялась подконтрольным ордену охранным предприятием. Одновременно с ним безопасность обеспечивали три миссионера из подчиненных Степана Бойцова. Еще трое поочередно и незаметно даже для Сергея Жуковского охраняли покой его жены.

12

Уже через неделю после приезда на новое место Сергей Жуковский понял, почему и Захар, и старец Даниил нелестно отзывались о нынешнем главе ордена Кирилле. За эти дни тот ни разу не поинтересовался, как идут дела, ни лично, ни через Степана Бойцова. Когда Сергей поинтересовался о причине подобного невнимания к важнейшему, как он справедливо полагал, делу для ордена, Степан попытался сначала отмолчаться, но Жуковский настоял, и тот угрюмо объяснил:

– Мы все ошиблись в нем, в том числе и Даниил. Началось с того, что Кирилл во время суда над фотиевским прихвостнем Борисом стал защищать его и настаивать на оправдании. Его спросили – на каком основании? И, думаешь, что он ответил? Каждый человек, говорит, имеет право как на ошибку, так и на ее исправление, и надо дать Борису шанс исправиться. Видно, два века в изгнании что-то изменили в психике Кирилла, потому что он стал исповедовать принцип всепрощенчества и смягчения нравов. А недавно дошло до того, что он заявил – нужно разыскать Фотиева или хотя бы найти способ донести до него, что если он раскается в своих преступлениях, то сможет снова возглавить орден. Какова идея?

– И что, кто-то с ним согласен? – изумился Сергей.

– Нет, конечно. Но Кирилл очень старается убедить круг и весь орден в своей правоте. И кто знает, может быть с кем-нибудь у него и получится, ты ведь знаешь людей. Есть такие, которых можно убедить в чем угодно!

– Так почему же вы его не переизберете? Ты ведь остался членом круга, мог бы и предложить.

– Есть две причины. Во-первых, по правилам ордена переизбрание главы может проходить не чаще одного раза в десять лет, а они еще не прошли. Во-вторых, и это намного важнее, сейчас, когда нам грозит такая опасность, нельзя допустить раскола в ордене, а он неизбежно наступит при дележе власти. Пусть уж лучше Кирилл значится номинальным главой и генерирует бредовые идеи, все равно круг не пропустит ни одной из них. А когда все разрешится, то можно будет и переизбрать его, пусть занимается на досуге философией.

Сергея такое объяснение удовлетворило не полностью, но он принял его, решив – пусть Кирилл делает, что хочет, главное чтобы не мешал работать. После разговора с Настей он привез ее на фабрику и заявил Степану, что с этого момента она будет полноправным участником разработки операции противодействия планам Фотиева. Бойцов не имел ничего против, потому что убедился однажды в способностях девушки. Жуковский предложил Степану использовать Настю в качестве аналитика для суммирования и обработки данных, поступающих от разведки, как орденской, так и государственной. Что-то должно было обязательно всплыть о намерениях Фотиева и организации ростовщиков. Сам же Сергей продолжал блуждать в эфире, и в этом никто не мог ему помочь.

Фабрику для производства ювелирных изделий построили на окраине умирающей деревни, чем вдохнули в нее новую жизнь. А в какой-то сотне метров от ее забора начинался дремучий лес, похожий на таинственный бор из старинных русских сказок. В этот лес и уходил ежедневно Жуковский. В Магадане местом, где ему лучше всего думалось, был берег моря, а здесь, в Подмосковье, таким местом оказался лес. Сергей часами блуждал по нему, или присаживался на поваленное дерево и следил за жизнью огромного муравейника. Эти занятия ничуть не мешали его поискам, и он чувствовал, что все ближе подходит к решению задачи.

Разумеется, Бойцов ни разу не отпустил его за пределы фабрики без охраны. В то время, когда Сергей находился в лесу, подходы к нему были плотно перекрыты службой безопасности, а невдалеке от него обязательно находился кто-то из миссионеров. На глаза они не лезли, и их присутствие не мешало Жуковскому. Он знал, что по ментальной мощи с ним не сможет сравниться и десяток подчиненных Бойцову миссионеров и, случись в самом деле нападение на него, Сергей справился бы без посторонней помощи. Но он не стал ничего говорить Степану, понимая, что тот делает свою работу так, как считает нужным.

В первых числах июля из различных источников, в том числе и от клана, стали появляться все новые сведения о происшедшем в Сибири пожаре невиданной силы, и стало ясно – это именно то, чего они со страхом ожидали. Через несколько дней отрывочные, разрозненные данные стали складываться во все более четкую картину. Настя вместе со Степаном интуитивно восстановили недостающие куски мозаики, и происшедшее предстало перед ними во всей полноте. Бойцов разложил на столе в своем кабинете карту и, обведя на ней карандашом кружок, объяснял Жуковскому:

– Вот здесь произошел пожар. Только непонятно, что горело, местность вокруг пустынная и рядом не было больших запасов горючего. Да никакое горючее и не могло дать такой температуры, даже напалм. А там земля расплавилась и превратилась в стекло. Такое может быть только в эпицентре взрыва атомной бомбы, на небольшой площади, тут же – половина квадратного километра... И никаких следов радиации. Эксперты в растерянности, говорят, в природе просто не существует вещества, способного дать при горении подобную температуру, это температура термоядерных процессов или солнечной плазмы.

– А было что-нибудь особенное в том месте? – спросил Жуковский, предполагая, что услышит в ответ.

– В том-то и дело, что было! Уже несколько месяцев там вело глубинное бурение какое-то совместное предприятие с иностранным участием. Вроде бы все чисто, все разрешения оформлены, но кто-то из правительства распорядился копать глубже, и оказалось, что заказ прошел через такую цепочку, что и концов не найдешь. Но мы постарались, да и Захар помог, – при этих словах Степан непроизвольно поморщился, он никак не мог привыкнуть к сотрудничеству с бывшими врагами, – и нашли концы. Оказалось, что бурение заказала европейская ложа организации ростовщиков, точнее, ее координатор Франц Айзенштадт.

– Да, дела! – тяжело вздохнул Сергей. – До чего же они там добурились?

– Никому не известно, потому что все данные по скважине уходили за границу, а документация на буровой, сам понимаешь... Но мы узнали, что бурили до трех километров, а потом началась подземная полость на глубину самое меньшее еще пятисот метров. Что в этой полости? Сами бурильщики, скорее всего, тоже не успели этого понять.

– Это звездный огонь, – обреченно сказал Жуковский. – Даниил не ошибся. Но сколько же его там, под землей? Если двух маленьких кувшинов хватило, чтобы сжечь дотла два города...

– Лучше бы нам никогда этого и не знать, – вмешалась в разговор молчавшая до того Настя. – Недаром предки загнали его под землю. Вот только зря оставили для потомков знания о нем. Неужели не понимали, что они могут попасть не в те руки?

– Нам никогда не понять их побуждений, – ответил Бойцов. – А сейчас нужно решать возникшую проблему. Мы должны знать, для чего Фотиеву и мутантам понадобилось извлекать огонь на свет Божий?

– Может быть, они думают выпустить огонь из-под земли? – предположил Сергей. – Хотя вряд ли. Они ведь не смогут контролировать его и рискуют уничтожить всю планету! Полость, как ты говоришь, огромная, и кто знает, на что хватит его содержимого? Они ведь не самоубийцы.

– Стоп! Кажется, я все понял! – воскликнул вдруг Бойцов, и так хлопнул огромной ладонью по столу, что подпрыгнули все стоящие на нем предметы, а Настя испуганно вздрогнула. – Никто не заметил этого, одна только Настя обратила внимание! Настя, скажи ему!

Жуковский посмотрел на дочь, и увидел, как у нее округляются глаза.

– В чем дело, ты можешь мне объяснить? – нетерпеливо спросил он.

– Я заметила это случайно, – растерянно сказала девушка. – Дело в том, что место пожара расположено почти точно в географическом центре России. Расхождение не больше нескольких километров...

13

Такие крупные оптовые заказы поступали в фирму нечасто и Потапов, а точнее заместитель директора Иван Григорьевич Иванов, задействовал для подготовки акций весь плановый отдел. Докладывая шефу, Иванов не переживал за «левак», предложенный старым работодателем, хоть он занимал добрую половину списка. Шеф, в недавнем прошлом полковник ГБ, закрывал глаза на сторонние подработки, если они хорошо оплачивались. Он лишь просматривал такие заказы, чтобы не допустить акций, способных вызвать излишний резонанс. Поэтому Потапов исключил из переданного на одобрение списка генерала Романова, решив заняться им лично, подобрав удобный момент.

Он не мог рассказать плановикам все то, что услышал от Роберта, даже если бы и захотел, поэтому, ставя им задачу, сказал только, что во время подготовки и проведения акций исполнители должны находиться не ближе чем за километр от объекта.