Текст книги "Дети ангелов-2 - Проект "Пламя" "

Автор книги: Юрий Козловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

2

Девять лет в Магадане превратились для Андрея Синицына в девять лет мучений и счастья, взлетов и падений. И все из-за Насти. Эта девушка была для него всем. Помани она пальцем, и он бросился бы за ней в ледяную воду Охотского моря. Полгода они даже прожили вместе, и это было самое счастливое время в жизни Андрея. Но потом она изменила решение, и Синицын познал всю глубину страданий. Он знал, что здесь не замешан никакой другой мужчина, и из-за этого тем более не мог понять, что послужило причиной такому ее поведению. Настя теперь держалась с ним по-дружески, а он хотел любви, и такие отношения доводили его почти до физической боли.

И все равно он был счастлив хотя бы тем, что орден определил местом его службы этот холодный северный город, потому что не представлял себе, что делал бы вдалеке от Насти. Само чувство, что она здесь, рядом, что в любой день ее можно увидеть, согревало и питало волю к жизни. А терять эту волю было никак нельзя, ведь он в единственном числе представлял здесь орден и, кроме личной жизни и обеспечения безопасности фирмы и ее генерального директора, у Синицына было множество специфических обязанностей миссионера. Взять хотя бы поиск маленьких потенциальных носителей духа. За девять лет он обнаружил троих таких детишек, и в Москве были чрезвычайно довольны таким результатом. Правда, выражал недовольство клан, не имеющий постоянного представителя в этом регионе, но тут уж ничего не поделаешь, кто успел, тот и съел, как говорил Степан Бойцов, изредка наведывающийся в Магадан.

Синицын был на постоянной связи с орденом и знал о происходящих событиях, но Бойцов иногда привозил новости, которые не входили в общий пакет сведений, доводимых до рядовых миссионеров. Главной из этих новостей была та, что в разных концах света стали возникать следы исчезнувшего бывшего главы ордена Ивана Матвеевича Фотиева. Самого его никто не видел, но, по кое-каким косвенным признакам, именно он стоял за некоторыми событиями. Разведка ордена пользовалась в своей деятельности данными таких колоссов, как СВР и ГРУ, которые не подозревали, что их наработки нагло использует какая-то тайная организация, насчитывающая всего несколько сотен членов. Возможности профессиональных разведчиков стократно усиливались специфическими возможностями миссионеров, и от глаз такого союза почти невозможно было скрыть что-либо, происходящее в мире. Правда, об этом знала только одна сторона из двух, составляющих союз.

С помощью этого эффективного тандема была добыта информация об усиливающейся активности так называемой организации банкиров, которую в ордене называли союзом ростовщиков, а глава клана отступников Захар именовал не иначе как "бандой выродков-мутантов". Эта организация уже почти две тысячи лет повсюду, куда только могла дотянуться, пыталась насадить свой порядок, основы которого были выработаны в ее недрах. Россия всегда была для них лакомым куском, но, благодаря решительным действиям ордена и клана их потуги проползти в страну обычно заканчивались неудачей. Да, в этом сошлись интересы непримиримых в других вопросов противников. Такая практика неопровержимо доказывала, что двум родственным группам долгожителей нечего делить между собой, но отжившие древние традиции и властные амбиции бывшего главы ордена брали свое.

Теперь ростовщики предпринимали новую и во многом удачную попытку внедрить в Россию сначала свои идеи, а потом и людей. Началось это сразу после падения власти коммунистической партии, потому что на переломе эпох, когда меняются общественные формации, в головах людей от растерянности возникает сумятица и вакуум. В это время легче всего под оглушительный треск и вой купленной прессы внедрить в их сознание выгодные для заказчиков идеи. В ход шло все, начиная от давно забытой на западе сексуальной революции, до провоцирования властей на пролитие крови. Ростовщики готовы были использовать в своих интересах даже смертоносные замыслы миллиардера-мутанта Роберта Сидорина, но, слава Богу, их удалось остановить, и Карл Вайсман, резидент организации, поспешно бежал из России. Бесследно исчез и Роберт Сидорин.

После этого они на некоторое время притихли, но ненадолго. С недавнего времени Вайсман снова стал наездами появляться в Москве. За неудачу с Сидориным руководство организации понизило его в ранге, отчего он был очень зол и готов на все. Но главное, что удалось узнать – за новой попыткой ростовщиков проникнуть в Россию маячила чья-то крупная фигура, и имелись основания предполагать, что это фигура Фотиева. Разрозненные, отрывочные данные разведки говорили о том, что у банкиров появилась какая-то свежая и чрезвычайно опасная идея, используя которую они могут подгрести под себя власть в России. Именно так – подгрести, потому что они никогда не захватывали власть напрямую, чтобы не нести ответственность за возможные провалы. Отвечали всегда местные руководители.

Похоже, что неизвестную пока идею подбросил ростовщикам именно Иван Матвеевич Фотиев. После событий девяноста девятого, когда он готовил уничтожение ордена и клана в полном составе, чтобы стать прародителем новой формации людей духа, никто уже не удивлялся тому, что теперь он связался с так презираемыми им прежде "выродками". Все это вместе взятое говорило об особой опасности неизвестных пока замыслов Фотиева. И у нового руководства ордена возникла мысль в случае обострения ситуации привлечь к пресечению разрушительных замыслов мутантов Сергея Жуковского и его дочь, доказавших в схватке с Сидориным, на что они способны, особенно действуя в паре.

Именно с целью определить настроение Жуковского и оценить возможность привлечь его к делам ордена, и наведывался в Магадан Степан Бойцов. А Синицын по его заданию вел повседневное наблюдение за Сергеем и постоянно докладывал о результатах в Москву. Но, ни один, ни второй не видели никаких изменений в настроениях поднадзорного. Казалось, что Жуковский желает невозможного – прожить вместе с семьей долгий век людей духа, но ни во что при этом не вмешиваясь, живя обычной человеческой жизнью, не контактируя с сородичами и не зная их дел. А по поведению Насти и вовсе невозможно было определить, как она думает жить дальше, потому что сознание ее было наглухо закрыто от любого проникновения.

А Настя, честно говоря, и не задумывалась пока особенно о своей будущей судьбе и предстоящей долгой-долгой жизни. Она просто была слишком молода для того, чтобы переживать за судьбы мира, а случившееся с ней девять лет назад вспоминала как увлекательное приключение. Гораздо больше ее заботили собственная личная жизнь и романтические переживания. Та полудетская влюбленность в Андрея Синицына, которую она питала в восемнадцать лет, не прошла испытания временем и, главное, жизнью с ним под одной крышей. Настя знала, что Андрей боготворит ее, готов ради нее на все, вплоть до разрыва с орденом, что он очень тяжело переживает разрыв с ней, но ничего не могла с собой поделать. Жалея Андрея, она честно старалась переломить ситуацию, заставить себя вернуть прежние чувства, но в глубине души понимала – ничего не получится.

Слишком они были разными людьми. Синицына с младенчества готовили к миссионерской стезе, орден долгое время был для него всем. А Настя жила обычной беззаботной жизнью, и до сих пор во многом оставалась обыкновенной девушкой, радующейся каждому прожитому дню. Даже свои приобретенные способности, кроме открывшегося таланта к художественному творчеству, она почти не использовала за все прошедшие годы. Хотя не раз так и подмывало исправить явную несправедливость или наказать подлость. Но из этого правила невмешательства было исключение. Когда Настя определяла в людях болезни и видела, что в состоянии помочь им, она всегда это делала, часто даже с ущербом для собственного самочувствия.

Разорвав отношения с Андреем, Настя часто вспоминала Павла Шевцова, бравого капитана, который тоже был по уши влюблен в нее. Последний раз они виделись в Москве девять лет назад, когда Павел отправлялся в Чечню. Настя тогда напророчила капитану, что он вернется с войны живым, хоть и получит ранение. Летом две тысячи четвертого года в один из приездов в Магадан Степана Бойцова она выведала у него координаты Шевцова и, выехав в сентябре на Кипр, из Москвы на день завернула в Тверь, где обосновался ушедший из армии Павел.

К этому времени Настя уже знала, что Шевцов уже три года женат на молодой женщине-враче из того госпиталя, где проходил лечение после ранения в плечо и контузии. Два года назад в семье Шевцовых родился сын, в котором капитан, а точнее подполковник – именно в таком звании он вышел в запас – души не чаял. За свои действия в Чечне Шевцов получил звание Героя России, но нигде это не афишировал, так что знакомые и соседи даже не догадывались о его героическом прошлом.

Настя не собиралась вмешиваться в жизнь Павла, тем более расстраивать его семейное благополучие. Она хотела только посмотреть на него, хотя бы издалека. Увидела она его гуляющим в воскресный день с женой и сыном в детском парке. Настя не опасалась, что Шевцов заметит ее, потому что держалась поодаль и, в крайнем случае, всегда могла укрыться от его взгляда. Но делать этого не пришлось, потому что внимание Павла было полностью занято семьей, и он не обращал ни малейшего внимания на то, что делалось вокруг, начиная забывать въевшуюся в плоть привычку постоянно контролировать пространство вокруг себя. И ведь это прекрасно, подумала Настя, ведь такие навыки совсем не нужны в мирной жизни.

Они оба, и Павел, и его жена излучали любовь и нежность друг к другу и к малышу, так что Насте стало даже немного завидно. По привычке она просканировала состояние организма всех троих и их ощущения. Женщина и мальчик были абсолютно здоровы, но от того, что Настя увидела в голове Павла, она пришла в ужас. После контузии, то есть уже в течение четырех лет, его мучили постоянные сильнейшие головные боли, и непонятно даже было, как он их выдерживает. И главное, он никогда никому не жаловался на эти боли, так что даже жена о них не знала.

Если бы Настю спросили, что она сделала, она бы не смогла ответить. Она просто мягко прикасалась к разрушенным нервным окончаниям, что-то поправляла, что-то восстанавливала. Но она твердо знала, что уже с завтрашнего дня боли у Павла начнут постепенно утихать и вскоре пройдут совсем.

Она уезжала из Твери со щемящим чувством, что лишилась в жизни чего-то важного, хотя никогда не строила никаких планов, связанных с Павлом. А вот, оказывается, жило внутри нее что-то, что не давало забыть его. Недаром ведь будто бы ни с того, ни с сего, она поехала к нему в Тверь! Но разрушать чужое счастье, чтобы на его обломках пытаться строить свое, она не хотела. И Настя сделала для себя вывод – если почувствовала, что это твое, цепляйся зубами и не отпускай, чтобы снова не пережить разочарование. А Павла следует навсегда забыть, как важный, но пройденный этап и не бередить раны.

Вот только отдых на Кипре был безнадежно испорчен не проходящей в течение трех недель головной болью...

3

Российский народ всегда представлялся Карлу Вайсману здоровенным деревенским мужиком, то пьяным и крепко спящим в запущенном и неубранном доме, и тогда можно смело заходить и без спроса брать все, что захочется, не опасаясь получить за это по шее. То проснувшимся с больной головой и начавшим, вместо того, чтобы заняться севом, распродавать хозяйство, вплоть до чернозема с собственного огорода, желая похмелиться. В этот момент тоже можно было прийти и сторговать по дешевке все, что приглянется, а когда хозяин отвернется – просто стащить. А то, поправив здоровье и придя в благодушное состояние, он находил себе образец для подражания из близких или далеких соседей и принимался за коренное переустройство собственной жизни по их образцу, не обращая при этом внимания на горестные вопли домочадцев, а только стегая их кнутом или награждая миской похлебки.

За последние двадцать лет, как полагал Карл, Россия прошла два первых этапа и приступила к третьему и, опять-таки, как всегда бывает в этой стране, этапы перекрывали друг друга, хаотически наползая по времени один на другой. Его организация умело воспользовалась положением и неплохо поживилась, сделав ставку на людей, присосавшихся, словно пиявки, к главному на нынешний момент богатству России – ее недрам. Только, в отличие от настоящих пиявок, они никогда не отваливались от тела сами, сколько бы крови не насосались. Готовы были лопнуть, но не отдать захваченного добра. Оторвать их можно было только способом прижигания, но этого почему-то никто не хотел делать, несмотря на достигшее критических пределов обескровливание страны. Кровь они сосали, но постоянно забывали накормить донора.

К концу прошлого века дела организации в России шли как никогда хорошо. Она готова была, используя непонятно откуда взявшегося олигарха Сидорина, оседлать ее хребет, окончательно превратив Россию в собственную кладовую, откуда можно бесконтрольно черпать все необходимое для поддержания сытого существования Запада. Но вмешалась таинственная третья сила, глубоко законспирированная и чрезвычайно опасная, и Карлу пришлось спешно бежать из Москвы. Конечно, это не отменило и не разрушило планы организации, достаточно глубоко укоренившейся во всех властных органах России через своих добровольных помощников и платных или работающих из страха агентов.

Но самому Карлу та неудача стоила очень дорого. Его делом занимался сам координатор европейской ложи Франц Айзенштадт. Этот маленький, высохший чуть ли не до состояния мумии, слишком зажившийся на этом свете и передвигающийся в инвалидной коляске человек обладал невиданным могуществом и властью на огромной территории от Киева до островов Атлантического океана. Он принял его в старинном испанском замке, расположенном в удивительно красивом месте на побережье Атлантического океана. Карл стоял перед ним навытяжку, а координатор перечислял его прегрешения перед организацией и живописал наказания, которым подвергались виновные в совсем еще недавние времена. Делал это он столь профессионально, что Вайсмана стало неудержимо трясти от ужаса

Нагнав на Карла страха и вдоволь поизмывавшись над ним, Айзенштадт снизошел до милости и объявил Карлу решение верховного совета организации. Виновный лишался восемнадцатой степени посвящения и, с понижением до пятнадцатой отправлялся в захолустную африканскую страну налаживать связи с местными колдунами.

И вот теперь, через девять мучительных лет, о нем вспомнили, снова подняли степень его посвящения, правда, лишь до семнадцатой, и вернули в Москву. Карл быстро восстановил старые связи. Правда, далеко не все люди, помогавшие ему раньше, сохранили прежнее положение. Кто-то оказался на пенсии, кто-то был с позором отлучен от властной кормушки, но были и такие, которые сохраняли влияние при любой власти и даже больше того – держали ее за жабры. За это время, отработав два срока, сменился и президент, сохранив за собой второй по значению пост в стране. А злые языки утверждали, что с его приходом второй пост по степени влияния неминуемо превратится в первый.

Осторожно наведя справки, Карл узнал, что созданная им боевая организация, действующая под видом секты сатанистов, была разгромлена спецслужбами сразу после его бегства из России, как "устойчивое организованное преступное сообщество". Он не жалел никого из тех, кто готов был по его приказу убивать своих соотечественников, но с сожалением вспоминал время, когда в этой стране можно было безнаказанно использовать силовые методы. Правда, как раньше, так и теперь, дорогу можно было проложить деньгами, а финансирование Карлу подчеркнуто не ограничили. Даже он, привыкший оперировать огромными деньгами, поражался суммам с астрономическим количеством нулей, которыми мог распоряжаться. Значит цель, поставленная перед собой руководством организации, стоила того.

Вайсман должен был за отпущенный ему для выполнения этого задания месяц собрать исчерпывающую информацию об энергетическом потенциале России. Сюда входили электрические мощности, начиная от таких гигантов, как Красноярская ГЭС и заканчивая мелкой сельской, работающей на торфе, электростанцией. Оценить запасы углеводородного сырья, включая и только разведанные, но еще не эксплуатируемые месторождения нефти и газа, мощности угольных шахт и разрезов, запасы торфа и даже потенциальное количество дров. В общем, всего того, что могло гореть и производить энергию.

В сборе данных по электрической энергии Карл рассчитывал на помощь главного электрического начальника России, который давно и сознательно сотрудничал с организацией и пользовался ее поддержкой. Начал он эту деятельность, еще будучи доцентом института, подрабатывающим на досуге торговлей цветами и подводящим теоретический базис под зарождающуюся пиратскую власть. Вайсман не ошибся в нем, уже через несколько дней сводные данные по оценке российской электроэнергетики пошли в Цюрих. Остальные сведения Карл надеялся без проблем собрать даже раньше отпущенного ему времени.

Второе задание, полученное им, было более щекотливым и сложным. Он должен был выйти на контору, созданную оставшимися не у дел сотрудниками спецслужб под патронажем сотрудников действующих и достаточно высокопоставленных. Специализировалась фирма на решении острых вопросов средствами, которые не могли себе позволить официальные органы. Карл должен был навести контакты с руководством этой конторы, официальным и теневым, и заказать устранение ряда лиц, список которых ему должны были предоставить позже.

Какова конечная цель этих операций, Вайсман не знал, но ему было обещано, что при их удачном завершении ему вернут прежнюю, восемнадцатую степень посвящения, а возможно и повысят. От таких перспектив у Карла искры летели из-под копыт. Ему передалось чувство возбуждения, которое, как он сразу заметил, охватило европейскую резиденцию организации. Как в любом сообществе, состоящем из достаточно большого количества людей, среди членов организации бродили слухи, а Вайсман имел достаточно много хороших знакомых, чтобы слухи дошли до него. Говорили, что организации удалось заполучить необычайно важного информатора, с чьей помощью можно коренным образом изменить ход истории и направить его в нужную сторону.

Контора, с которой должен был связаться Вайсман, действительно существовала и уже семь лет занималась скрытым от людских глаз страшным бизнесом. Ее сотрудники превращали в деньги человеческую кровь. Многие нашумевшие и до сих пор не раскрытые убийства были делом их рук, и исполнители, как и организаторы акций, имели все основания рассчитывать, что они никогда не будут раскрыты. Вопреки расхожему мнению, ни один из исполнителей не был устранен после завершения дела, наоборот, каждый был уверен, что в случае опасности он будет надежно укрыт от правосудия. Поэтому они подходили к делу творчески и действовали безошибочно. Зато жестоко и неотвратимо карались такие вещи, как нарушение приказа и предательство. Наказание было одно, так называемый «вариант ноль».

Заместителем директора конторы и главным специалистом по планированию акций был человек с примечательной фамилией Иванов. Он занимал эту ответственную должность по праву ума и изобретательности, способности найти выход из кажущегося безвыходным положения, хоть и не был выходцем из спецслужб. Раньше он носил фамилию Потапов и занимался этим опасным делом в одиночку, изредка привлекая сторонних помощников. О его уме и квалификации говорило уже то, что он ни разу не попал в поле зрения правоохранительных органов и только случай свел его с конторой, в которой он вскоре занял такое положение.

Иванова-Потапова проверили чуть не под микроскопом, раскопали его родословную до третьего колена и по дням проверили всю его жизнь с самого рождения. Но так и не докопались до того факта, что случай, который свел будущего заместителя директора с конторой, имел имя, и звали его Роберт Сидорин. Бывший всемогущий олигарх снова всплыл на поверхность под именем выходца из сибирской глубинки Альберта Коновалова, крупного предпринимателя, неуклонно увеличивающего размер капитала и приобретающего все больший вес в среде жадных и нахрапистых дельцов, назначивших себя новой российской элитой.

Никто не узнавал в новоявленном миллионере бывшего миллиардера Сидорина – другое лицо, глаза другого цвета, даже отпечатки пальцев ему слегка подправили. Прежними остались только ум, изворотливость и гениальная способность использовать других людей, их слабости и силу, обращая все в свою пользу. Он был уверен, что смог бы за несколько лет увеличить свое состояние до былых размеров и восстановить прежнее положение. Но сейчас это было ни к чему, потому что учитель, Иван Матвеевич, ставил совсем другие цели.

Сегодня Сидорин встречался с Потаповым, чтобы поставить ему задачи, сформулированные на ближайший месяц Иваном Матвеевичем. Разговаривали они в кафе, расположенном на втором этаже одного из новых гипермаркетов.

– Скорее всего, немец выйдет именно на тебя, – говорил Роберт Потапову, потягивая минеральную воду. – Клиентов он будет заказывать списком, ты его примешь, но торгуйся до последнего. А потом мы в этот список кое-кого добавим. Не переживай, дополнительная оплата будет. Но о том, что список расширен, никто не должен знать, особенно твой начальник.

Поняв, что инструктаж окончен, Потапов молча кивнул, поднялся со стула и затерялся в толпе покупателей. Сидорин остался сидеть, допивая свою минералку, потому что не в его правилах было оставлять оплаченное. Оглянувшись по сторонам, он заметил за соседним столиком молодую женщину, по случаю жаркого дня обремененную самым минимумом одежды и максимумом драгоценных украшений. Молодая сучка, отхватившая богатого мужа – сразу заключил Роберт. У него сладко заныло в животе – кожа у нее была гладкой и матовой, а он уже два дня не встречался с женщинами. Роберт почувствовал острое желание, и теперь ему нужно было оказаться рядом с этой сучкой, так не вовремя подвернувшейся под руку – у него были на сегодня срочные дела. Но, видно, не судьба, делам придется подождать...

Иван Матвеевич чтил заповеди и поэтому давно излечил его от греховных пристрастий. Теперь Роберта не волновали ни мальчики, ни малолетние девочки. Зато в компенсацию учитель подарил ему новый талант. Роберт научился безошибочно выбирать из числа понравившихся ему женщин тех, которые не прочь были провести с ним время, и одним прикосновением возбуждал в них ответное желание. И, что было очень важно, он с первого взгляда определял состояние их здоровья, отчего ни разу не подхватил никакой неприятной болезни.

Женщина поднялась, взяла наполненную покупками корзину, и пошла к эскалатору. Длинные ноги, великолепный бюст – нет, с выбором он не ошибся. Сидорин, с сожалением оставив на столе недопитую воду, пошел следом, потому что на кассе должен был оказаться сразу за ней. Он с трудом сумел это сделать, подрезав толстую тетку, подкатившую к кассе тележку, заваленную продуктами. Понравившаяся ему женщина стала выкладывать покупки из корзины на ленту, и в этот момент Роберт взял ее под локоток. Женщина в недоумении повернулась к нему, готовая разразиться возмущением, но Сидорин заглянул ей в глаза – и все. Дело было сделано.

– Куда поедем? – спросила она на автостоянке.

– Ко мне, – властно ответил он, зная, что теперь она никуда не денется, пойдет, куда он поведет.

– Но у меня здесь машина...

– Ничего, потом я тебя сюда привезу.

Роберт отвез ее на городскую квартиру, которой пользовался нечасто, но приходящая прислуга поддерживала там идеальный порядок. Всю дорогу женщина прижималась к нему и так возбудилась, что сразу побежала в ванную. Роберт тоже был уже не в состоянии ждать, поэтому сбросил с себя одежду и зашел следом. Женщина плескалась в душевой кабине. Он открыл дверь, и увидел, что без одежды она выглядит еще лучше...

Поздно вечером, когда они вдоволь накувыркались и лежали на мягком ковре, она вдруг вскочила на ноги и вскрикнула:

– Ой, меня муж убьет!

– Так езжай, кто тебе мешает? – равнодушно ответил Роберт, которому уже хотелось спать.

–Разве ты меня не отвезешь? – она удивленно захлопала длинными ресницами.

– Еще чего? – удивился он.

– Но ты ведь обещал!

– Это я раньше обещал, а теперь передумал, – ухмыльнулся Роберт. Переспав один раз с женщиной, он терял к ней всякий интерес и никогда больше с ней не встречался. А раз так, зачем утруждать себя, везти куда-то посреди ночи?

Женщина, имени которой он так и не узнал, наскоро оделась и, совершенно незаслуженно, против всякой логики обозвав его старым импотентом, громко захлопнула за собой дверь.

4

Ближайший самолет улетал в Красноярск, но Фотиеву было все равно куда лететь, лишь бы как можно дальше от этого чудовища – Сергея Жуковского. Иван Матвеевич прибыл в Магадан, желая лично убедиться, что в его планах нет переезда в Москву и соединения с орденом. Для этого он специально появился в городе за два дня до приезда Жуковского и собрал о нем все доступные сведения, просканировав сознание его знакомых, включая и Андрея Синицына, который и близко не заподозрил присутствия рядом бывшего шефа. Дальше он самонадеянно рассчитывал проникнуть в сознание самого объекта его интереса, не ожидающего подобной встречи. Но как он ошибался! Кратковременный контакт едва не кончился катастрофой.

Фотиев, овладев способностью закрываться от сородичей, надеялся, что не узнает его и Жуковский. Но он не мог даже предполагать, что сила духа может возрасти до такой степени, как это произошло у Сергея. Тот, похоже, и сам не подозревал, обладателем какого сокровища стал. Но, без сомнения, в критической ситуации он сумеет распорядиться своей силой, что однажды уже доказал в поединке с Сидориным.

Он без всякого усилия, даже не задумываясь, почти пробил защиту, которую Фотиев считал непроницаемой, поэтому и пришлось в спешном порядке ретироваться с места происшествия. Теперь оставалось только гадать, опознает ли его Жуковский по тому молниеносному контакту, а если опознает, что предпримет? Иван Матвеевич уже жалел, что поспешил, поддался необдуманному порыву и приехал в Магадан. Теперь он уже слабо надеялся на успех операции, готовить которую начал еще зимой, для чего специально ездил на Украину. Но все-таки главную свою задачу он выполнил, узнал, что Жуковский совсем не горит желанием сотрудничать с орденом. А людей, способных склонить его к этому, Фотиев надеялся нейтрализовать в ближайший месяц.

Потерпев поражение девять лет назад, он жаждал реванша и теперь его время приближалось. Пусть для этого пришлось использовать средства, которые ранее считал неприемлемыми и связываться с людьми, которых презирал. Пусть! Задуманное дело стоило того. Оно стоило гораздо большего, потому что, осуществив его, Фотиев практически становился в один ряд с самим Создателем.

Восемь долгих лет Фотиев готовил плацдарм для наступления на орден, над которым он еще недавно безраздельно властвовал, и на клан, возглавляемый человеком, бывшим когда-то его родным братом, и которого уже несколько раз он безуспешно пытался уничтожить. В девяносто девятом году, во время прошлой, неудачной попытки изменить ход истории, Иван Матвеевич называл своим козырным тузом Сергея Жуковского, возлагая на него большие но, увы, несбывшиеся надежды. Тогда туз вышел из-под контроля. Но Фотиев был бы плохим картежником, если бы не имел в рукаве нескольких запасных. Вот только для того, чтобы выложить одного из них на стол, нужно было не только поступить вразрез со своими убеждениями, но и пойти на компромисс с собственной гордостью. Но даже при выполнении всех этих условий, игра была очень рискованной.

Теплым сентябрьским вечером две тысячи седьмого года Франц Айзенштадт сидел в инвалидной коляске напротив горящего камина. Координатор всегда мерз, и в тех помещениях замка, где он бывал, постоянно поддерживали высокую температуру. В этом положении его и застал звонок мобильного телефона. Он достал его, посмотрел на дисплей и нажал кнопку отбоя, потому что никогда не отвечал на звонки незнакомых людей. Но не успел спрятать трубку, как телефон снова подал голос. На этот раз пришло СМС. Прочитав сообщение, Франц понял, что на контакт с ним пытается выйти вовсе не случайный человек, раз знает то, о чем написал в сообщении. Он набрал номер последнего поступившего звонка и сказал по-испански:

– Я вас слушаю! – он всегда старался говорить на языке страны пребывания.

– Мне нужно с вами встретиться, – тоже по-испански ответил абонент. – Я не хочу называться по телефону, скажу только, что представляю ту самую организацию, с которой вы пытались бороться в Москве.

– Чем вы это докажете? – спросил Айзенштадт недоверчиво. Правила ложи запрещали координатору его ранга встречаться с незнакомыми людьми без тщательной их проверки.

– А каких доказательств вы ждете?

– Скажем так, – голос Франца стал неприятно скрипучим, – если вы сумеете добраться до моего кабинета, я буду с вами разговаривать. Не сумеете – пеняйте на себя. Я даже сделаю вам послабление – время визита можете выбрать сами. – И, рассмеявшись, отключил телефон.

После этого Франц позвонил в большой бронзовый колокольчик и приказал вошедшему слуге усилить охрану замка и особенно его собственного кабинета.

Замок, в котором располагалась резиденция координатора европейской ложи организации, стоял на высокой скале над океаном и был практически неприступен ни с воды, ни с суши. Но если хотя бы третья часть того, что Франц Айзенштадт слышал о таинственных русских чародеях, было правдой, то их представитель сумеет проникнуть к нему. Если же нет – значит, этот человек не стоил внимания координатора и на дне моря под скалой появится еще один труп с привязанной к ногам чугунной болванкой. Незваных гостей здесь не приветствовали.

Каковы бы ни были возможности незнакомца, прорваться через охрану, в которой, кроме профессиональных боевиков, было несколько посвященных пятнадцатого ранга, будет очень сложно, потому что этого ранга удостаивались только те, кто владел ментальными способностями. Раньше их называли колдунами. Сам Айзенштадт имел тридцатый ранг, хоть с детства был калекой с парализованными ногами. Ранг посвящения зависел исключительно от способностей и ума члена организации.

Но оказалось, что Франц напрасно рассчитывал на свою охрану. Он ожидал, что незнакомец будет долго готовиться к проникновению в замок, ждал общей тревоги, сирен, взлетающих ракет. Но все произошло гораздо проще и прозаичнее. Незваный визитер появился уже через полчаса, будто перед этим звонил прямо от ворот замка. Он просто открыл дверь и вошел в кабинет. Франц выехал на коляске в коридор, посмотрел на охрану. Несколько верзил грозного вида, одетых в форму, напоминающую обмундирование морских пехотинцев и с автоматами в руках, бдительно несли службу. Их командир из числа посвященных вытянулся в струнку и доложил: