Текст книги "Реинкарнация, или «Янки-2000»"

Автор книги: Юрий Добронравов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 5

Господин Ройд – старший (или какой он там по номеру) был в ярости, но, несмотря на это, вел себя очень сдержано. Подошел к яме и, заглянув под машину, сквозь зубы прошипел:

– Гарвер, на два слова.

Я в это время помогал шоферу – молодому парню по имени Джок – регулировать систему центробежного регулятора. Хотя, кто кому помогал – это еще вопрос. Я так увлекся привычной работой, так заинтересовался конструкцией паромобиля, что был совсем не рад появлению родственничка. Чертыхаясь в душе, взял кусок ветоши и, выкарабкавшись из ямы, отправился вслед за папашей в его кабинет получать свою порцию нагоняя.

Два слова, однако, растянулись в целую речь, переполненную упреками и гневом. Скорее всего, до папеньки дошли слухи о ссоре в «Жемчужине», и теперь он старается наставить чадо на путь истинный.

– Как тебе не стыдно?! Что ты с собой делаешь? Ты превращаешься бог знает в кого. Посмотри на себя – у тебя руки в мазуте, у тебя синяк под глазом. Опять твой дурацкий бокс с охранниками? А что у тебя за шашни с детьми? Педофилией страдаешь? – Это он о моих репетиторах. Неужели придется объяснять ему, что я безграмотен, как старорежимный нищий, а близнецы этот недостаток устраняют? Нет, не придется. Не дав мне даже открыть рот, родитель продолжал – Что сказала бы мать, будь она жива, увидев тебя в таком виде?

– А увидев меня наркоманом, она, что, обрадовалась бы? – я все-таки попытался вставить слово, но попытка вышла неудачной.

– Не смей перебивать отца! Что ты учудил в «Жемчужине»? – Наконец-то папа перешел к делу, – Перессорился с друзьями, чуть не подрался. А зачем ты обидел Талину? Что значат твои слова о том, что не собираешься обременять себя семьей? Ты хоть представляешь, что значит этот брак для нас?

Что-то нужно отвечать, но что? Сказать, что не вправе решать за кого-то его судьбу? Бред! Этот кто-то – теперь я. Да и кто поверит этому рассказу! Сразу в желтый дом упрячут. Нет, пожалуй, будет лучше, если подыграть папаше. А там пусть его думает, что заблагорассудится.

– Отец, я не собираюсь проводить время с людьми, которые меня не уважают, унижают своими шутками, считают сопляком. А сами норовят раскрутить на баб… вытянуть с меня деньжата. Им от меня только они и нужны. По крайней мере, мужчинам. По-моему, они просто альфонсы. Но я не собираюсь их содержать! Еще я не собираюсь встречаться с женщиной, которая в присутствии жениха открыто флиртует с посторонним мужчиной. А уж жениться на шлендре, пусть даже богатой, и вовсе не желаю.

– Но, Гарви, – сбавил тон Ройд-старший. – Женщинам надо прощать маленькие слабости. И потом, Рори Файгр – светский лев и авантюрист. Говорят даже, что он шпион и мелкий провокатор. Ты прав, в некоторой степени, он альфонс. Но и красавец же, стоит признать. Против подобных мужчин любая женщина не устоит. А как ты думал? За такую девушку стоит побороться. Но не волнуйся, мой мальчик, со временем все станет на свои места. Через год вы с Тали о нем и не вспомните. Так что, успокойся и ступай сегодня с визитом к Морленфинкам.

– Наверное, я неясно выразился? – я уже начинал злиться. – Повторяю: о Талине не желаю слышать. И вообще, отец, тебе самому она нравится? Некрасивая, сухая, как штакетина, к тому же, гораздо старше меня. Ты сам хотел бы иметь такую жену? Нет, и не уговаривай.

– Красоты ему захотелось! Каков гусь! – я, признаться, испугался. Лицо папаши стало цвета свеклы, в меня полетели брызги слюны. Еще удар хватит беднягу, чего доброго. Что его так зацепило? Что я такого ляпнул? – Красоты!!! Да знаешь ли ты, сколько у ее отца денег? Или ты думаешь, что мы очень богаты? Знаешь ли ты, бездельник, что дела на заводе идут далеко не блестяще? Или ты думаешь, деньги растут в саду на ветках, протяни руку и они твои?

Я молча вытирал руки грязной тряпкой и ждал конца тирады. А когда родитель устал и, тяжело дыша, свалился в кресло, сказал как можно спокойнее:

– Кстати о заводе. Ты прав – я действительно бездельник. Но мне надоело им быть и сидеть дома. Не найдется ли для меня местечка на заводе? Я постараюсь вникнуть в дела. В конце концов, я тоже имею к нему отношение.

– Час от часу не легче, – пропыхтел из глубины кресла папаша. – Местечко ему подавай! Какое, разрешите спросить? Ах, да, ты ведь, у нас образованный. Посещал технологический факультет. Сколько раз? Десять? Пять? Я выложил за твое образование чертову уйму денег, лично уговаривал ректора. А ты появился в университете всего два раза! И какое же ты хочешь после этого местечко?

– Можно я сам выберу? – сказал я, игнорируя сарказм отца. – Ты только пусти меня на завод.

– Да черт с тобой! Правильно говорила Талина. Ведешь себя, как простолюдин. Завтра договорюсь. Могу даже поспособствовать в трудоустройстве кочегаром.

С этими словами господин Ройд-старший с неожиданной прытью выпрыгнул из кресла и покинул кабинет, с силой хлопнув массивной дверью.

* * *

Ну, по крайней мере, совершенных. Все равно нужно чем-то заниматься. Иначе до сумасшествия – один шаг. Моя душа, даже эмигрировав в чужое тело, сохранила свой характер трудоголика. Мне и раньше сидеть без дела – тоска смертная. А сейчас – и того более! Пожалуй, завтра и начну, только выясню некоторые детали.

– Послушай, Руби, ты, случайно не знаешь… – я замялся, подбирая слова. – Ты не в курсе моего финансового состояния? Чем я располагаю, каковы мои права?..

– Это тебе к господину Райнесу нужно – вашему семейному адвокату. Он все растолкует. Но поздно уже. Спит, наверное.

– Настоящий адвокат спать не может. При таких гонорарах, у него должен быть ненормированный рабочий день – засмеялся я. – Вперед, к зайцам! Шучу, к мэтру Райнесу, конечно.

Адвокат Райнес принял нас с Рубио довольно любезно, если не обращать внимания на ночной колпак, халат и комнатные тапочки. Я вытащил бедного старика из постели. Ну, ничего, включит в счет подобные неудобства.

– Гарви, а разве вы не знаете? Завещание вашей матушки было оглашено через месяц после ее смерти. Там все сказано.

– Господин адвокат, во-первых, это было давно. Я был тогда ребенком, всего понять не мог. Во-вторых, вы слышали об аварии, в которую я попал? У меня частичная амнезия. Со временем пройдет, но пока все, как-то смутно. Очень вас прошу, расскажите, что знаете.

Мэтр потеребил седые усы, переходящие в бакенбарды (хотя, может и наоборот, не берусь судить) и задумчиво произнес:

– Как скажете, господин Гарвер. Слушайте. Ваш завод, который теперь называется «Механический завод Ройда-Малета» раньше назывался просто заводом Малета. Ваш дед по материнской линии, Арс Малет, объединил мелкие кустарные мастерские, доставшиеся ему от его родителя в крупное предприятие, и стал во главе его. К сожалению, оба сына господина Малета умерли во время эпидемии, да и дочь серьезно пострадала. Но ваша мать обладала отнюдь не женской деловой хваткой и очень неплохо разбиралась в производстве. Время, когда у руля стояли Арс и Лина Малеты, было самым удачным для вашего семейного дела. Завод разросся и давал баснословную прибыль, особенно, во время войны. Что же касается вашего батюшки… Если хотите правдивой картины – тогда, без обид. Идет? Так вот, ваш отец в молодости был красавец, любимец женщин, ну и дворянин, конечно. Но не более. Вы очень на него похожи. Простите. Лина Малет – ваша мать – не могла в него не влюбиться. Она была старше Ройда, не очень красива, грузна – сказались крестьянские корни. Но очень богата. Хороший вариант для обоих. Потом родились вы.

Арс Малет сразу понял, что зять не потянет управление заводом. Поэтому и завещал завод… – адвокат сделал двусмысленную паузу, явно рассчитывая на драматический эффект. – Нет, не дочери. Вам. Да, да. Вам, своему внуку. До вашего совершеннолетия, которое наступит через полгода, всей прибылью могли распоряжаться ваши родители, после же им выделялся только определенный процент. Ну и зарплата, если они занимают какую-либо должность на заводе. Как ваш папенька, в данный момент. Завещание Лины Малет в основном дублировало завещание ее отца.

– Значит, через полгода я становлюсь единоличным хозяином завода?

– Не так быстро, молодой человек! – одернул меня господин Райнес. – Скажу откровенно. Вы своим поведением очень себе навредили. Скандалы, глупые проделки. Конечно, кто не бедокурил в молодости, но когда разговор идет о таких деньгах… И потом, вы трижды лежали в психиатрической клинике, лечились от наркомании. У вашего отца есть все основания поставить под сомнение вашу дееспособность.

– Но я уже три месяца не употребляю эту гадость! – взорвался я.

– Спокойно, господин Гарвер, это очень хорошо. Но медкомиссии вам не избежать. Так что, в ваших интересах вести себя пристойно эти полгода и поменьше грешить. Иначе, кроме той суммы, что вы получаете ежемесячно рассчитывать вам не на что.

– Вы хотите сказать, что мой отец был не очень заинтересован в моем излечении от наркотиков? Но ведь он оплачивал мое пребывание в клинике.

– Да. По настоянию опекунского совета, одним из членов которого является ваш покорный слуга. И членом медкомиссии через полгода я так же буду.

– Весело. Что же, и на том спасибо, господин Райнес.

– Не за что, господин Ройд, это моя работа.

* * *

Я стоял и смотрел на строй хмурых невыспавшихся людей, мрачно плетущихся через проходную. Самого меня охрана не пустила. Начальница – толстая бабища неопределенного возраста долго извинялась, но стояла, как скала.

– Ах, господин Гарвер! Конечно, господин Гарвер! Я вас, безусловно, знаю, господин Гарвер!..

После десятка «господин Гарвер», она, наконец, заявила, что при всем уважении и даже любви ко мне, рисковать рабочим местом не намерена, что я должен ждать сопровождающего, который и оформит нужные документы.

– И тогда, господин Гарвер, милости просим. Увидите, господин Гарвер, как стараются рабочие оправдать доверие, ваше, господин Гарвер, и вашего папеньки, господина Ройда.

Чтобы прекратить этот поток дифирамбов, я отошел в сторону и стал наблюдать за рабочими, входящими в узкую дверь проходной. Особой радости на их лицах я не заметил. Может, мрачное утро с моросящим дождем портило им настроение, или отголосок выходных давил на затылок, а может, предчувствие тяжелой и нелюбимой работы нагоняло на них зеленую тоску. Многие были одеты в грязную промасленную одежду (бытовок с душем на заводе нет, что ли?), под мышками несли свертки, наверное, с едой. Не очень-то господин Ройд-старший печется о своих рабочих. Столовой на заводе тоже нет? А может не по карману она работягам? И как у них только не пропадает желание оправдывать хозяйское доверие! Впрочем, и мой шеф из прошлой жизни – Павлуша – не далеко ушел от господина Ройда-старшего. И у него люди целый год умывались под умывальником времен царя гороха, в который нужно было ведром заливать воду, а помои выносить на двор под дерево. Немало этой воды утекло, пока я не надоел шефу настолько, что он, наконец, раскошелился на ремонт бытовых помещений. Видно, большинство хозяев – жлобы, пытающиеся сэкономить копейку на своих рабочих.

– Это вы – Гарвер Ройд-младший? – голос за спиной прозвучал так неожиданно, что я, углубленный в свои мысли, невольно вздрогнул.

– Простите, не хотела вас напугать. – На меня смотрела голубыми глазками молодая девушка. – Я – та, которая должна сопровождать вас во время прогулки по заводу. Прошу следовать за мной и по возможности не отставать и не затеряться. Если, конечно, не хотите остаться без конечностей.

– Стоп, стоп, стоп! – признаться, я был несколько удивлен подобным началом разговора, – Может, сначала познакомимся? Меня, например, зовут… зовут Гарвер, или Гарви, кому как нравится. А как зовут вас?

– Вергина Гилэми. Если вам не все равно. Прошу за мной.

Холодновато. Девица явно меня презирает. Такая красавица? Смотрится приятно, но сказать, чтобы очень… Невысокая, стройная, с правильными довольно миловидными чертами лица. Но не более. Одета неброско – строгий серый костюм с длинной юбкой, шляпка, оседлавшая светлые волосы, собранные на затылке в узел, блузочка с кружевным жабо. Шапокляк в молодости. А сколько гонору! Будто это ее завод, а не моего папаши. Ну, погоди, крошка! Зря ты так со мной. Я, конечно, не злопамятный. Но добрым меня не назовешь, да и на склероз пока не жаловался.

– С чего начнем? – спросила девица, – И вообще, что желаете увидеть?

– Начнем с заготовительных цехов, а закончим складом готовой продукции. – Мне показалось, этой репликой я несколько ошарашил своего гида, поэтому решил развивать наступление. – В чем дело, девушка? Удивлены, что я знаю подобные слова? О, не удивляйтесь, я их полгода заучивал на память, чтобы не ударить в грязь лицом перед таким специалистом, как вы.

Девушка проглотила пилюлю, и, поджав пухленькие губки, повторила:

– Прошу за мной.

За ней – так за ней. Экскурсия началась. Что сказать о заводе? На своем веку я повидал их немало. Так, что ничего нового для себя не открыл. Горы угля по левую сторону, цистерны с жидким топливом по правую, низкие закопченные здания слева, такие же закопченные, но более высокие – справа. Глянешь туда – штабеля металла, глянешь сюда – кучи металлолома. Дымящие трубы литейки и грохот кузнечных цехов. Но, как ни странно, этот пейзаж мне был милее интерьера «Жемчужины» и вида с балкона виллы Ройдов вместе взятых. Я впервые за долгие месяцы попал в «свою тарелку». Даже неприветливая сопровождающая не могла испортить радостного настроения.

– Если есть вопросы – задавайте, не стесняйтесь.

– Какие вопросы? Все и так ясно.

– Даже так? – усмехнулась девушка.

– В общих чертах. Хотя…

Рядом с каждым цехом находилась внушительных габаритов пристройка, из которой доносились лязг железа и шипенье пара. Там располагались паровые машины, вращающие длиннющие валы. Эти валы проходили через весь цех и вращали многочисленные механизмы. Рабочие ловко набрасывали ремни своих станков на вал и приступали к работе. Такое я раньше видел только на пропагандистских картинках, ругающих тяжкий труд на капиталистов в дореволюционной России. А вот теперь вижу вживую! С ума сойти! Стоп! Сходить с ума не надо. Еще успею.

– Хотя, о конечностях. Не опасно так набрасывать ремень на вращающийся шкив? Травм много?

– А вас это что, сильно волнует? Да травмы случаются. Но вам-то что! Заплатите небольшую компенсацию – и прощай, неудачник! Извольте за ворота.

Ну и язва эта Верга. Неприязни ко мне не скрывает даже из вежливости. Уж не коммунистка ли? Интересно, есть в этой стране коммунисты?

– Ну, наверное, можно было бы какую-нибудь муфту приладить, чтобы рабочие не попали под вращающийся механизм? Или я несу вздор? Как вы на это смотрите, госпожа профессионал?

– А вы выделите деньги на модернизацию, господин хозяин?

Ох, и стерва! Палец в рот не клади. Удивительно, но, несмотря на свой язык, она вызывает у меня симпатию. Бой-баба, такие мне всегда нравились. А я их на своем веку повидал немало. Ее облик серой мышки уж кого-кого, а меня не обманет. Нарядить ее в короткое платье с глубоким декольте, развязать нелепый узел на голове и распустить по плечам светлые волосы. Ой, лучше выключить воображение. Чертовы гормоны молодого Гарви! Не за тем же я пришел на завод, чтобы смотреть на аппетитную попку под длинной серой юбкой! Не отвлекайся, Влад… Да, не Влад, Гарвер. Теперь, безусловно, Гарвер.

– Конечный пункт нашего маршрута, – сказала Верга, – Этот подъемный кран недавно сделали для фирмы «Риземир и К^о». Скоро его разберут и отправят заказчику. Все? Я свободна? Если нет вопросов… Но вам ведь и так все ясно!

– Не так быстро, госпожа экскурсовод. Несмотря на ваше дружелюбное ко мне отношение, расставаться с вами не хочется. Есть вопросы. Просветите неуча? Прекрасно. Какова грузоподъемность этого монстра – тонн десять-пятнадцать?

Машина была внушительных размеров. Две мощных балки, по которым бегала тележка с подъемным механизмом опирались на четыре таких же мощных «ноги».

– Ха, ха, ха, – захохотала девушка. Правда, смех у нее вышел какой-то невеселый, скорее злобный. Или злорадный – поймала меня на ошибке. – Десять тонн! На глазок определили? Ах, да, вы ведь в университете учились! О вас там до сих пор вспоминают. Кстати, мы с вами соученики. Не помните? Я тоже училась на технологическом факультете, вот только диплом получить в отличие от вас смогла. И даже с отличием. Четыре тонны, милый юноша, максимум – пять.

Не буду утруждать читателя механизмом перевода единиц веса из одних в другие. Занимаясь с гирями и бегом по парку, я уже немного познакомился с местными граммами, тоннами, секундами. И близнецы кое в чем просветили. Особенно, в килограммах конфет. Так, что, я знал, о чем говорю. Для такой грузоподъемности кран был явно перегружен железом. Или девица надо мной издевается, или… Я прошелся вокруг машины, задрав голову вверх. «Или», именно «или»! На широкой балке была краской выведена грузоподъемность крана – 4–5 тонн. Именно так – не четыре и не пять, а «4–5 тонн»! Ай да точная механика! Наверное, настала пора немного приструнить строптивого экскурсовода.

– Четыре тонны, говорите? – сказал я с ехидцей в голосе. – Очень интересно. А зачем же тогда такие мощные балки? На одной такой, упаси бог, конечно, полгорода могло бы повеситься, а она даже не прогнулась бы.

Тут моего гида прорвало самым настоящим образом.

– Нет, ну вы только на него посмотрите! Шалопай, гуляка, бездельник, – и туда же! Критиковать и давать ценные указания. Вы хоть что-нибудь понимаете в конструировании? Вы хоть знаете, что такое метод подобных кривых Фольгера? Или теорема подобных сечений Муури? Не знаете? Тогда на каком основании сомневаетесь в компетентности людей, создавших эту машину?

– Ого, сколько страсти! Верга, с чего вы так завелись? Я не знал, что этот монстр – ваше детище. Простите, если обидел. Я, действительно не слышал об упомянутых вами теоремах. Но рассчитать балку на прочность как-нибудь смогу и без них. Кстати, вы знаете, что такое осевой момент инерции или уравнение упругой линии? Что удивил? Да нет, такие термины существуют. Предлагаю обмен. Вы мне расскажете, как проектировали этот кран, а я вам расскажу о том, что сам знаю. Идет?

А ведь, действительно, удивил. Девушка от удивления не могла произнести ни слова. Наконец она пересилила себя, закрыла рот и через минуту выдавила из себя:

– Я не являюсь разработчиком этого механизма. Меня даже не допустили к работе над ним.

– Почему? – удивился я. И тут же пожалел о своем любопытстве. Верга снова затараторила на грани истерики, а на глаза ее навернулись слезы.

– Почему? А вам-то что, хозяйский сынок? Какое вам дело до того, что мне не дают нормально работать? У меня второй результат по факультету! И что? Строгаю карандаши, подшиваю бумажки и устраиваю прогулки для всяких ротозеев. Я думала, что на таком заводе мои знания и способности разовьются полной мерой, а здесь от меня требуется совсем другое. А не согласна – задвинем в угол за ненадобностью. И тут еще приходит какой-то неуч и начинает хвастаться где-то подслушанными словами! Все! С меня довольно! Я ухожу! Пропадите вы все пропадом вместе с вашим папашей и господином главным конструктором Шимитом!

– Вера, тьфу-ты, Верга, подождите. Не нужно принимать непродуманных решений из-за скандала с таким шалопаем и бездельником, как я. Может, лучше расскажете, что с вами произошло? Глядишь, и сообща найдем выход. Поверьте, я не так плох, как кажусь с первого раза. Ну, вытрите слезы. Экскурсия продолжается.

Я уговорил своего гида покинуть территорию завода (благо, был обеденный перерыв) и посидеть в ближайшем кафе. Там, выпив бокал вина, девушка разговорилась. История ее была банальна и грустна. Она, действительно, была одной из самых способных студенток. После окончания университета ей предложили несколько мест на выбор. Место на заводе Ройда-Малета было самым престижным, но… Ох уж это «но»! Оказывается господин главный конструктор Шимит – старый греховодник – рассчитывал на другие таланты молодого специалиста. А получив отказ, стал третировать девушку, преследовать за самую незначительную оплошность, а потом и вовсе отстранил от какого-либо участия в разработке новой техники. В то время, как более разбитные девицы вовсю делают карьеру (ну, и кое-что еще). Обиднее всего, что, уволившись, Верга должна будет выплатить немалую сумму неустойки по контракту. А таких денег у нее просто нет. И так каждую лишнюю копейку приходится тратить на лечение мамы.

– Шимит, он что, царь и бог? Жаловаться не пробовали?

– Господин Гарвер, уж вы-то должны знать, кто такой Шимит. Ваш отец фактически возложил на него руководство заводом.

– Хм, ну, ладно. Но мы немного отвлеклись. Расскажите, как рассчитывают краны. Я уверен, что в расчеты закралась ошибка.

Верга пыталась что-то объяснить, но получилось это у нее плохо. Наверное, бедняжка перенервничала. Чтобы не смущать девушку еще сильнее я сказал:

– Глянуть бы документацию, – произнес я, потирая лоб, – Сможете устроить?

– Это к Шимиту нужно идти. Без него вам никто ничего не предоставит.

– Ну, так за чем остановка? К Шимиту, так к Шимиту.

– Вряд ли он вам что-нибудь покажет. И вообще, лучше к нему не соваться. Предупреждаю: главный конструктор – человек властный и грубый. Ему оскорбить человека – раз плюнуть. Даже рукоприкладство иной раз допускает. Так что, если не передумали, будьте осторожны.

Да, на счет этого сукиного сына – Шимита – Верга оказалась права. Едва я переступил порог его кабинета, как он сразу же включил голосовые связки на полную мощность.

– Вас не учили, молодой человек, что входить к начальству нужно с его разрешения? Почему не поставили в известность секретаря?

Учили. И немало. Я в свое время изрядно пошастал по всевозможным кабинетам, и сделал один не очень приятный вывод. Стол в кабинете начальника – граница между двумя мирами. По одну сторону в мягком кресле – небожитель. Он вправе вершить судьбы простых смертных – обитателей мира по другую сторону стола, несчастных плебеев, примостившихся на жестком неудобном стульчике. И никакой роли не играет, кто ты такой и что из себя представляешь. Будь ты герой, проливавший кровь за Родину или богач, способный купить с потрохами все это постылое учреждение – для человека по другую сторону границы ты – проситель. А посему – веди себя подобострастно, оказывай чинуше уважение и не гоношись. Иначе – дороже обойдется. Ты богач – придется раскошелиться, а не накопил денег – побегаешь у меня за справками, и подтверждениями справок, и справками о правильности подтверждений…

Ну, нет, дорогой небожитель Шимит, не выйдет. Ситуация несколько иная.

– Во-первых – я начал злиться – в приемной никого нет. Отлучилась ваша секретарша. Так что, разрешения спрашивать не у кого. Во-вторых – это кто тут начальство? Уж во всяком случае, не вы мне. В третьих – на полтона ниже! У меня уши заложило. В четвертых – мне нужна документация на кран для фирмы «Риземир и К^о».

– А вы наглец, молодой человек! То, что ваш папаша хозяин завода – ничего не значит. Здесь главный – я. А вы – вообще никто. И ничего не получите. А та мымра, что вас сюда привела, за это ответит. Бестолочь! Освободите кабинет, пока охрану не позвал.

Продолжать разговор было абсолютно бесполезно. Я развернулся и вышел, снова и снова бубня под нос поговорку о злости и склерозе. Нервы у меня (у меня теперешнего), оказывается, ни к черту. Еще пару слов – и я сорвался бы в драку. Этого только не хватало.

Я договорился с Вергой о встрече завтра на проходной, а сам попросил Рубио отвезти меня в библиотеку университета, где и просидел до самого закрытия. Несмотря на с трудом освоенное чтение, я все же кое что узнал о технической мысли в этой стране. По уровню развития техники это общество отставало от покинутого мною лет эдак на сто пятьдесят-двести. (Выходит, я попал в прошлое?)

Механика была большей мерой практическая, а ее теоретическая составляющая оставляла желать лучшего. Его величество и гроза всех студентов – сопромат находился и вовсе в зачаточном состоянии. В инженерной среде властвовала школа уже известных мне Фольгера и Муури. Их метод аналогий позволял, порывшись в небоскребах многочисленных альбомов, найти более или менее удачный механизм и адаптировать его к новым требованиям. Не хочется перегружать читателя техническими подробностями, но что делать? Как иначе объяснить возникшую у меня идею? Проектирование велось следующим образом. Обычно брался эталонный механизм и подгонялся под требования заказчика. Его параметры умножались на определенные коэффициенты и, будьте любезны, проект новой машины готов. При этом коэффициенты подбирались в большей степени субъективно. А если новая машина оказывалась удачной, эталоном становится уже она, и ее документация занимала свое место среди небоскребов подобных папок с бумагами. Да, механика здесь – наука явно не точная. Однако обнаружил я и кое-что интересное. Оказывается, много лет назад один гений по имени Симер Рау опубликовал небольшую работу, в которой изложил основы прочностных расчетов на основе математики. Но в ходе дискуссии, победили оппоненты, все те же Фольгер с Муури. А бедного гения задвинули в провинцию, где он и скончался к радости всей профессуры в фаворе. За небольшую сумму денег библиотекарша уступила мне эту книжонку.

– Да забирайте. Кому она нужна! За все время, что я здесь работаю – а я устроилась сюда совсем еще молоденькой – я ее выдала только один раз. Сегодня, вам.

Что же, кажется, я нашел себе занятие. Почему бы не поиграть в заводчика. Или я не один из хозяев завода? Перестрою службу главного конструктора и начну выпускать новую технику. А почему бы и нет? «Будь благословенна страна, где нет подъемных кранов!» Переиначенная цитата из книги М.Твена «Янки при дворе короля Артура». В оригинале – «Проклятая страна, где нет подъемных кранов!»