355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Добронравов » Реинкарнация, или «Янки-2000» » Текст книги (страница 1)
Реинкарнация, или «Янки-2000»
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 08:40

Текст книги "Реинкарнация, или «Янки-2000»"


Автор книги: Юрий Добронравов


Жанр:

   

Попаданцы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Юрий Николаевич Добронравов
Реинкарнация, или «Янки-2000»

Фантастический роман

Глава 1

Откровенно говоря, этот день как-то сразу не заладился. Начать с того, что я проспал. Уж с кем-кем, а со мной такое случается крайне редко. Наверное, устал накануне, перелопачивая огород на даче. Потом в спешке, выскочив из дома, забыл телефон. Пришлось возвращаться – без телефона я, как без рук. А, как говорят у нас в Украине, «вэртача – нэвдача». И точно, как по заказу не захотела заводиться старая развалина. Еле уговорил. На работе тоже все пошло наперекосяк. Сначала захандрил один из токарных станков. Пришлось созваниваться с ребятами-электронщиками, уговаривать их поскорее приехать и отремонтировать беднягу. Потом прибежал кузнец и обрадовал вестью, что в кузнечном штампе необходимо менять матрицу. К счастью, запас имелся, но вот время… В литейке тоже не все в порядке. Заболел один из разливщиков металла. Заболел! Знаю я его болезни по утрам в понедельник. Выгнать бы гуляку, да где взять другого? Грамотный специалист всегда на вес золота, даже если он пьяница. Пришлось самому помогать на разливке. Плюс ко всему, ужасно разболелась голова. Да и не мудрено – без барометра было видно, что атмосферное давление падает. Небо затянули темно-сизые тучи, откуда-то издалека доносились раскаты грома, того и гляди, прорвет небесную трубу. А «цитрамона» в наличии не оказалось. Хоть ложись да помирай! Или иди с протянутой рукой к девчатам. Они, дай бог им здоровья, всегда выручат. Когда уже казалось, что лимит неприятностей на сегодня исчерпан, прискакал шеф. Он, судя по всему, тоже встал не с той ноги и потому вовсю стал использовать другой орган. А именно, горло. Досталось и за станок, и за матрицу, и еще на полгода вперед, в счет будущих огрехов. В конце концов, лопнуло терпение и у меня. Я тоже рявкнул в ответ, хотя и рисковал многим – мой босс возражений не терпел, мог и уволить. Но видно он и сам понял, что перегнул палку, потому промолчал, а через минуту уже обращался ко мне своим обычным шутливым тоном.

– Что такое, Вольдемар? Чего такой взвинченный? Успокойся. Жизнь прекрасна!

У кого-то может быть и прекрасна. Но мне сегодня совсем не до веселья. Мало того, что все из рук валится и раскалывается голова, так еще этот мальчишка раскомандовался.

Справедливости ради нужно сказать, что мой хозяин – не такой уж и мальчишка. Меня младше всего на пятнадцать лет. Я в его тридцать пять уже командовал механическим цехом. Но то я, он же какой-то легкомысленный парень, непоследовательный в своих решениях. Ему еще учиться и учиться. Работе и жизни. А не нырять с папиного плеча в море бизнеса. Ладно, сдержим эмоции. Не хватало сейчас еще вылететь на улицу.

– Да ничего, Паша. Так проблемы домашние достают. А тут еще в цехе неполадки.

– Ну, в цехе – понятно. А что дома?

Не очень-то хотелось открывать перед ним душу, но раз уж не удержал язык за зубами, придется договаривать до конца. Ладно, он поймет. Мы с ним уже не один год варимся в общем котле, повидали вместе всякого. Бывали между нами и споры, и примирения, и откровенные разговоры за рюмкой водки.

– Да ничего особенного. Максим – сын мой – загулял. Ему школу заканчивать нужно, в институт поступать, а он с этой своей девахой каждый божий день… А ей всего четырнадцать!

– Так это же прекрасно! – захохотал шеф, – Гульнем на свадьбе. Пригласишь?

Но увидев мою искривленную физиономию, поспешил загладить бестактность.

– Ладно, не обижайся. Я пошутил. Бросай все. Поехали ко мне стрессы снимать. Попаримся в баньке. У меня бутылка «Арарата» припасена.

– Того же разлива, что и «Наполеон» в прошлый раз? Тогда лучше самогонки купить у Захаровны.

– Ладно тебе. Будешь год вспоминать!.. Этот коньяк настоящий, прямо из Армении. Поехали.

Шеф жил за городом. Ехать к нему – домой уже не попасть. Тем более, после бани с «Араратом». Но к домашним проблемам возвращаться уж больно не хотелось. А! Была, не была! Обойдется без меня семейка один вечер. Поедем.

И все-таки Павел – мальчишка. Не успели выехать на трассу, снова затеял со мной игру в догонялки. Будто хочет мне доказать, что его низкий двухдверный похожий на спорткар «Мерседес» лучше моей «Таврии»? Так это я и без него знаю. Хотя…

Свою развалюху я купил лет пять назад. Прямо скажу, аппарат был не в лучшем состоянии. Дешева рибка – погана юшка. Но без машины я, как без телефона. То есть – никак. Тогда я сделал ей капитальный ремонт. Делал самостоятельно, не обращаясь на станцию техобслуживания. Ползал вокруг своего «мустанга» с горелкой и ключами. Каждую раковинку заваривал, каждую детальку подгонял, каждый шплинтик загибал так, чтобы и при вселенской катастрофе не подвел. Досталось и двигателю. Не вдаваясь в технические детали, скажу, что я применил кое-какие новинки. В результате возросла мощность мотора. Павел был весьма удивлен, когда увидел, что моя легенькая «Таврия» не отстает от его «Мерса» на скорости сто шестьдесят километров в час. С тех пор все норовит оторваться от меня на трассе.

На лобовое стекло упали первые капли дождя. Все. Гонки закончились. Я сбросил скорость вдвое и крепче вцепился в руль. «Таврия» – не шефов лимузин. Ей слететь с дорожного полотна – раз плюнуть. Особенно с мокрого.

В это время в кармане зазудел мобильник. Не нужно быть ясновидящим, чтобы угадать, кто на проводе. Мой дорогой начальник засмеется и скажет: «Что, Вован, отстал? То-то! Говорил тебе – со мной тягаться не стоит». Ладно, Павлуша, потерпим твои издевательства.

Мобильник у меня был не новый даже по тем временам. Но, видно, шеф решил, что для связи с руководителями служб подойдут и такие «бэушные» аппараты. Хорошо, хоть безлимитный тариф оплачивает. Работал телефончик неважно. Мало того, что разряжался в самое неподходящее время, так еще и прием сигнала был плохой.

Чтобы лучше слышать я вылез из машины. Но не успел нажать кнопку приема, как увидел нечто ужасное. С небес на меня опускался купол ярко-голубого огня.

Я – технарь до мозга кости. Еще со школы мне известно, с какой скоростью распространяется электрический ток в газах. Практически – мгновенно, моргнуть не успеешь. Но, видимо в это мгновение время сжалилось надо мной. Растянулось, давая возможность мысленно попрощаться с родными и близкими людьми, с теми, кого любил, ради кого работал, как вол, стараясь выжить в эти нелегкие годы. Купол голубого огня, завораживающе медленно опускающийся с небес – последнее, что я запомнил в этой жизни.

Глава 2

Черные демоны мучили меня, хлестали перепончатыми крыльями, рвали когтями, причиняя неимоверную боль. Но страшнее боли были моральные страдания. Огненные глазищи горели во мраке, как прожектора, от которых невозможно укрыться. Громадные челюсти, усеянные острыми окровавленными зубами, клацали возле лица. По ушам, как кулаками, били дикие вопли и звериный рев. Страх, дикий животный ужас навалился на меня. Никогда не ощущал такого кошмара. Неужели смерть так ужасна? Где тоннель с ярким светом в конце? Неужели эти чудовищные морды с разверзнутыми пастями – мои проводники в мир иной? Если это результат угасания мозговой деятельности, то скорее бы она окончательно угасла!

Постепенно навалилась темнота. Демоны улетели, но недалеко. Их голоса утихли, слились в один непонятный фоновый шум, но окончательно не исчезли. Они продолжали снова и снова дергать меня из стороны в сторону, крутить руки, растягивать сухожилия. И все это в сплошной темноте. Только боль и голоса, выкрикивающие непонятные фразы.

Но что-то изменилось. Ощущения стали более реальными. Боль острее, голоса четче. Я, кажется, еще не умер. Или, наоборот, умер? А если умер, как могу чувствовать боль? Эх, одним бы глазком глянуть, что творится вокруг. Попробовать открыть глаза? Нет, страшно. Опять налетят чудовища. Впрочем, а были ли они? Черт те что пригрезится в агонии. Нужно решаться. Что-то увижу – толи райские кущи, толи геенну огненную, толи больничную палату.

Я сделал над собой усилие и поднял веки. Увы, ничего не изменилось. Все тот же мрак. Только голоса стали громче. Но нет, кажется, непроглядный мрак начал сереть. Так перед рассветом сереет ночное небо. Увижу ли я когда-нибудь ночное небо? Невидимый мир снова закружился вокруг меня. Подкатила тошнота. Я снова стал проваливаться в бездну с демонами. Только не это! Надо бороться. Бороться со смертью ради жизни, ради семьи, жены, сына Макса… Ради ночного неба, наконец!

Темнота еще немного рассеялась. Во мраке стало угадываться какое-то движение, проявляться смутные фигуры. Угадывались человеческие очертания. Не демоны, слава богу. Одна из фигур направилась ко мне, приблизила свое лицо вплотную к моему, и я, протерев глаза, вроде бы смог ее рассмотреть. Если я в раю, то, кажется, у бога неплохое чувство юмора. Человечек, разглядывающий меня, был довольно смешон. Прямо, опереточный персонаж. При других обстоятельствах я обязательно рассмеялся бы. Полное красное лицо, длинный, даже чересчур длинный, острый нос из-под которого торчали длинные закрученные вверх усы. Глаза навыкате, казалось, вот-вот выскочат из орбит. А венчала это божье творение странная синяя шляпа типа гусарского кивера с таким же количеством побрякушек над длинным козырьком.

Человечек что-то мне кричал, дергал за руку, тряс за плечи, шлепал ладонью по щекам, тягал за уши. Вот, оказывается, кто мой мучитель! А я – демоны, демоны… Какого черта ему надо? Я не понимаю ни слова из того, что он говорит.

Вот появилась и вторая фигура. Этот тоже тот еще красавец. Лицо плоское, будто попавшее под горячую руку жены. Причем рука наверняка эта держала увесистую сковородку. Достал какой-то чемоданчик и стал раскладывать передо мной свои причиндалы. Кажется, я начал понимать – плосколицый человечек – врач или медбрат. По крайней мере, если судить по вате и бинту внутри его саквояжа.

Человек достал ножницы и приблизился ко мне. Что он собирается делать? Отрезать мне уши? Стричь у меня давно уже нечего. Я с удивлением наблюдал, как на белую полу моего плаща упала черная прядь волос. Я, кажется, схожу с ума. Откуда волосы?! Откуда белый плащ?! Где моя кожанка – старая затертая коричневая куртка, годная только для работы? Я что, в раю? Там, кажется, носят белые одежды?

Медик тем временем чем-то покапал мне на голову. Я невольно дернулся и ругнулся – жгло ощутимо. Это вывело из себя моих мучителей. Подбежал длинноносый усач и теперь они дуэтом с Эскулапом что-то затявкали в мой адрес. Пока «гусар» держал меня за руки, медбрат прилепил пластырь мне на голову, закрыл свой чемоданчик и ушел с видом оскорбленной невинности.

Зато вскоре появились другие визитеры. Один из них был огромный детина с лицом, будто высеченным из гранита. С таким встретиться в темном переулке… Боже сохрани! Один нос чего стоит! Явно кто-то в свое время своротил его на сторону. И подбородочек – Бобби Халл отдыхает! Плюс ко всему, еще и шрам во всю щеку. Досталось, видать, парню в свое время…

Второй – тоже колоритная фигура. Явная противоположность громиле. Вы когда-нибудь видели кадры первомайских парадов начала двадцатых годов? Да-да, те самые, где красноармейцы штыками колют пузатого буржуя с надписью «Капитал» на толстой… на толстом животе? Так вот, второй чем-то напоминал этого буржуя. Тоже внушительное брюшко, костюмчик-троечка, только что, не полосатый. Шляпа – нечто среднее между «канотье» и цилиндром. Он был, примерно моего возраста или чуть старше, невысокий седой старикашка с комичными усиками и старинном пенсне на маленькой пуговке носа.

Эти много не говорили. Буржуин только покачал головой и дал знак громиле. Тот, молча, сгреб меня в охапку и кода-то потащил. По дороге к двери мой взгляд упал на зеркало. То, что я увидел в нем буквально ошарашило меня. Я вырвался из рук громилы и окаменел перед чертовым стеклом. Из зазеркалья на меня, раскрыв рот от удивления пялился, молодой и совершенно мне не знакомый парень.

Первые дни моего теперешнего существования были самыми ужасными в моей… Не знаю даже как и сказать… Моя это жизнь или не моя, и жизнь ли это вообще? Может это уже загробный мир, то есть смерть…Я только через какое-то время смог, наконец, собраться с силами для того, чтобы собраться с мыслями. Дурацкий каламбур, но это была одна из первых моих связных мыслей за последние… Часы? Дни? Недели? Не знаю…

Я пытался понять, что происходит. Кто я? Память говорила, что я – Отаманенко Владимир Константинович, пятидесятого года рождения, украинец, женат, имею сына шестнадцати лет от роду. Что еще? Образование, место работы, должность – все это я помнил. Как же тогда связать все это с лицом, которое я постоянно вижу в зеркале возле своей кровати? Кто этот парень? Память молчит. Вопросы, вопросы… Они сведут меня с ума. Они и еще боль. Как ни странно, болит не ушибленная голова. Она как раз ведет себя вполне терпимо. Болит все тело. Будто мне выворачивают все суставы. И еще озноб, постоянный озноб. Простудился я, что ли?

Где я? Я нахожусь в большой комнате. Скорее всего, это спальня. Потому что в ней кровать. Если же забыть о кровати, своей роскошью комната напоминает скорее зал музея. Воронцовского дворца, например. Зеркала, бархатные обои, вычурная мебель, бронзовые канделябры… Бывая в Крыму, я постоянно посещал это чудо архитектуры. Глубоко в душе мечтал хоть денек пожить в нем, как хозяин. Что же теперь? Не вижу радости на лице.

Вокруг меня постоянно вертится молодая девица в фартучке горничной. Впрочем, юбочка у девушки хоть и длиннее фартучка, но весьма откровенно обтягивает аппетитную попку и стройные ноги. Но мне в данный момент не до ног. И приходится девице выполнять свои прямые обязанности, а именно: кормить меня с ложки, умывать, менять белье. Последнее ей, кажется, доставляет изрядное удовольствие.

Раз в день приходит врач. Никакого белого халата, обычный костюм, несколько старомодный и не очень новый. Осматривает меня, выслушивает, выстукивает, пытается накормить желтыми пилюлями и влить в горло препротивное горькое пойло. Но я сопротивляюсь. Терпеть не могу лечиться, а химию на дух не переношу. В той жизни, если прихватит, старался обходиться народными средствами – баней, медом, стаканом водки перед сном, наконец.

Заходит и громила. Следит, чтобы я не убежал? Эх! Знать бы куда убежать! Почти не разговаривает. Посмотрит, пройдется по комнате и выходит.

Когда за визитерами закрывается дверь, я выскакиваю из постели, бросаюсь к зеркалу, снова и снова вглядываюсь в незнакомые черты лица. Пытаюсь понять, кто смотрит на меня из странного зазеркального мира. Моему визави – никак не могу отождествить отражение с собой – лет двадцать, не более. Худое удлиненное лицо, длинные до плеч черные вьющиеся волосы, тонкий нос, капризные губы. Над ними тонкая ниточка усиков – как же без них. Здесь усы не носят, по-моему, только женщины. Холеное лицо пресыщенного жизнью молодого французского аристократа, ожидающего своей очереди на гильотину.

Тело – не лучше. Худоба, как у узника все той же Бастилии, или где там держали французскую контру? Никакого намека на мускулы. Это тело, скорее всего никогда не работало. Да и вообще, ни чем себя не утруждало. На ладонях – ни единого мозоля, зато на руках многочисленные синяки и следы от уколов. Вот, оказывается, откуда тошнота, боль и ломота во всем теле. Вот на что намекала развратная горничная, похлопывая себя по карману фартучка. Парень в зеркале – наркоман. А страдаю от этого я.

Как только скрипнет массивная дверь, я кидаюсь прочь от зеркала и прячусь в недрах огромной кровати, натянув на голову одеяло. Кого еще принесло? Красотку-горничную, врача, громилу? Или в этот раз заглянул Буржуй? Я их смертельно боюсь. Я, первый драчун и хулиган в нашем рабочем районе! Я, который в бытность свою салагой, в первые дни армейской службы отлупил двоих «дедов», за что и был посажен на гауптвахту! И боюсь? Да, боюсь, очень боюсь! Сам не пойму чего, но боюсь!

Что они хотят от меня, что спрашивают? На каком языке говорят? Я понимаю больше их интонацию, чем речь. Не хочу хвастаться, но в языкознании я был далеко не последним среди одноклассников и сокурсников, хотя это не было моим «коньком». Французский язык я знал неплохо. Учил его самостоятельно, читал Камю и Сименона в оригинале, а когда был в командировке в Лионе, довольно сносно общался с местными коллегами. С немецким и английским дела обстояли хуже, но любой технический текст – будь то руководство по эксплуатации механизма или научная статья по литью – при наличии словарей проблем не вызывал.

Язык моих теперешних знакомых я идентифицировать не мог. Не восточноевропейский и не азиатский. Не шипят, как поляки, не мяукают, как вьетнамцы… Вроде бы какой-то из романно-германских. Но вот какой? Знакомых слов не услышал ни одного, но, как ни странно, я постепенно стал понимать то, что мне говорят. Получалось даже повторять отдельные слова и целые фразы. Наверное, тело кое-что помнило из старой жизни, даже приобретя новую душу в качестве хозяина.

Кстати, о душе. Будь я индусом, мне, наверное, было бы легче. Они верят в переселение душ. Сегодня ты человек, но стоит тебе умереть и твоя душа переселится во что угодно – в слона, в птицу, в пальму. Так и путешествуют души по вселенной, меняя телесные оболочки. Как жаль, что я не индус. С моим атеистическо-материалистическим мировоззрением легче сойти с ума, чем в такое поверить. Да и не вписывается мой случай в теорию реинкарнации. Надо бы вспомнить, проанализировать… Помню купол голубого огня. Наверное, меня убила молния. Допустим, душа покинула тело. Ей бы несчастной вселиться в тело младенца и начать все с нуля. Или не вселяться ни в кого. Блуждать по подвалам старых замков и пугать туристов. Или вообще раствориться в мировом пространстве бесследно. Так нет – выбрала в качестве места жительства тело взрослого человека. Куда, в таком случае делась душа – хозяйка тела? Опять вопросы… Я, похоже, схожу с ума, если уже не сошел. Не лучше ли прекратить борьбу, свести счеты с жизнью. О, каким бы это было бы облегчением! Но не удастся. Я перерыл всю комнату в поисках хотя бы ножа для резки бумаги. Не нашел. Да и не мудрено. На своих руках я насчитал шесть шрамов. Паренек-то не очень держался за жизнь. Потому и бреет меня горничная, и амбал-телохранитель внимательно оглядывает все вокруг. И я снова прячусь под одеяло.

Но все время под одеялом не высидеть. Шок – шоком, но жить все-таки придется, раз умереть не позволяют. Мало-помалу я стал немного оживать. Пытался разговаривать с горничной, врачом. Громила, которого звали то ли Рубио, то ли Тарлен, а может, и так и эдак, оказался на деле совсем не таким уж мрачным парнем. И говорить, оказывается, умеет. С ним я разговаривал больше, чем с другими. Доктор с труднопроизносимым именем имени Фосстл меня в основном ругал за отказ глотать его пилюли. Иногда заходивший Буржуин только и делал, что выговаривал мне за плохое поведение. На правах моего отца. Да, да, он был моим отцом! Каково? Трудно воспринимать, как отца незнакомого человека, который всего-то лет на пять тебя старше. В разговоре с ним я помалкивал, тем более, что он и не хотел ничего слушать. Девицу же и вовсе разговоры не интересовали. Винк – так ее звали – все норовила уложить меня в постель. И улечься рядом. Грешен, иногда ей это удавалось. Гормоны молодого тела брали свое. Но больше любви мою служанку интересовала коммерция – все пыталась продать мне наркотики.

– О, Гарви, я же вижу, что тебе очень плохо, – шептала девица, слюнявя мне ухо.

Гарви – это я. В этой жизни – сын богатого папаши, гуляка, развратник и наркоман.

– Я же вижу, ты мучаешься. У меня кое-что есть для тебя. Тебе сразу станет легче. А деньги отдашь, когда выздоровеешь.

Тогда я выставлял ее за двери. Употреблять эту гадость я не желал. Еще не забылась история с другом моего сына. Паренек был умный и талантливый, хорошо владел несколькими музыкальными инструментами. Играл на клавишных в составе местной рок-группы. И не только на свадьбах – на фестивалях выступал. Его ансамбль даже по телевизору показывали. И какой негодяй посадил бедного мальчика на иглу?! Короче, нет его уже полгода. У меня остатки волос всегда становились дыбом, стоило только представить, что и Максим пойдет по той же дорожке!

А теперь я оказался в том же положении. Ужас! Нет, я эту гадость к себе на пушечный выстрел не подпущу. Уж лучше здохнуть! Но этого мне не разрешат. Придет толстенький доктор и вкатает укольчик. Что он колет – неизвестно, но на какое-то время становится легче. Наверное, сукин сын нашпиговывает меня все той же наркотой, только в меньших дозах. Но сил протестовать нет. Особенно, когда ломка обострится.

Немного выручает охранник. Позволяет гулять по парку возле дома. И парк, и сам дом – роскошные. Прямо дворец какой-то. Жаль, меня ничто не может ни впечатлить, ни обрадовать. Даже презрительное выражение лица господина Рубио меня нисколько не трогает. Ну, не уважает меня мой телохранитель, презирает – ну и ладно… Есть за что. Хорошо, что хоть разговаривает, а не молчит, как надсмотрщик.

Однажды Рубио решил меня развлечь особым образом. А именно, покатать по городу на автомобиле. Я был, признаюсь, немало удивлен, увидев эту колымагу. Огромный ящик на мотоциклетных колесах со спицами. Вся отделанная полированным деревом, вся в позолоте. На капоте – золотой орел, машущий крыльями. Над кабиной труба, как у паровоза. И пыхтела машина, как паровоз. Мой телохранитель даже решил оказать мне знак внимания:

– Господин Гарви, может, желаете сесть за руль?

– Еще чего. Я такую штуку водить не умею.

– Ну, здесь я с вами согласен. Водить вы действительно не умеете, – губы Рубио искривились в презрительной усмешке, – Но ведь водите! И трех месяцев не прошло, как опять разбили почти нового «Орла».

Он, что, хочет сказать, что шишку на голове я получил в автокатастрофе? Интересно, надо будет осторожно расспросить его об этом. Но не сейчас, позже, когда немного утихнет боль.

– Кто старое помянет… – буркнул я, – И вообще, Рубио, давай без «господ» и без «Вы». Меня это раздражает.

– Неужели, – опять презрительно улыбнулся мой конвоир, – До недавнего времени, помнится, вы не допускали иного обращения к себе.

– То было раньше, – вздохнул я, плотнее закутываясь в плед.

Странный город. Как он называется, в какой стране находится? Куда, вообще занесло мою мятущуюся душу? Надо бы спросить, но страшно. И так на тебя смотрят, как на сумасшедшего. Потом постараюсь осторожно разузнать, а пока смотрю в окно пыхтящего драндулета. Может быть, город был по-своему красив и самобытен, но с моим самочувствием мне было не до красот незнакомых улиц. Запоминались серые как мое настроение однообразные невысокие – не выше четырех этажей – дома, тянущиеся бесконечной чередой. Помпезные здания на площадях подавляли тяжестью гранитных колонн и фронтонов. Даже редкие деревья не вносили иных оттенков во всеобщую серость. Может, не сезон?

Рубио вел машину неторопливо, время от времени пугая пешеходов резким звуком клаксона. Именно пешеходы и были основными участниками уличного движения. Кроме них иной раз нас подрезали экипажи на конной тяге. Машин, подобных нашей было мало, и они непременно вызывали такой интерес у окружающих, особенно мальчишек, что приходилось разгонять зевак резким звуковым сигналом. Рубио все больше помалкивал, Наверное, понимал, что мне не до бесед. И за это я был ему несказанно благодарен. Вдруг, несмотря на отсутствие конкурентов, на одной из улиц машина остановилась.

– Тьфу ты, – выругался мой водитель. – Здесь не проехать. Объезд!

Небольшая площадь была заполнена народом, в основном, людьми средних лет и старше, большинство из которых составляли женщины. В центре на возвышении стоял человек в белом балахоне и горящим факелом в руке. Жестикулируя и размахивая огнем, он что-то страстно проповедовал, обращаясь к окружающей его толпе.

– Что такое? – я приоткрыл глаза. – Революция? Цирк приехал?

– Святой Иолисиан опять собрал своих приспешников, – усмехнулся Рубио.

– Зачем?

– Призывает бороться с людьми, в которых вселились демоны. Требует снова узаконить очистительные костры. Так, мол, удастся отсрочить конец света.

– Понимаю. Чего только не намелешь, чтобы добиться популярности.

– Да нет, господин Гарви, он не просто болтун. На прошлой неделе его старички разорвали в клочья какого-то беднягу-сумасшедшего. Того метлой пришлось с мостовой собирать и лопатой в гроб укладывать. Такие они, эти святые.

– За что? – по моей спине пробежал холодок страха.

– Вроде, как демон в него вселился. Последнее время часто люди стали с ума сходить, память терять, говорить непонятные слова, – когда телохранитель повернулся и внимательно посмотрел в мою сторону, мне и вовсе стало не по себе. – А тем более, катастрофы всякие, землетрясения, наводнения. Кто в этом виноват? Святому Иолу все ясно – несчастные больные люди.

– За подобные вещи его самого запереть нужно. Власти, что, не видят?

– Как же! Видят. И всецело поддерживают негодяя. Даже указ издали, чтобы сообщать властям о сумасшедших и странных людях. Поехали отсюда.

Домой добирались задворками, часто сворачивая и объезжая рытвины и завалы. Мы ехали мимо полностью разрушенного квартала.

– Война? – спросил я своего гида.

– Нет. Это то, о чем я вам говорил. Прибрежный район. Землетрясение. Не очень сильное, но эти старые лачуги не выдержали даже его. Центральные районы кое-как восстановили, но не эти бедняцкие трущобы. А вообще, никто не помнит, чтобы в наших краях когда-нибудь тряслась земля. Точно, конец света близок.

– Как для меня, – пролепетал я, ни к кому не обращаясь, – то и скорее бы. Сил нет терпеть.

– А кто заставляет? – презрительно усмехнулся Рубио, – Сейчас приедем, вызовем нашего милого доктора Фосстла. Один укольчик – и вы в порядке. А не хотите ждать доктора – Винк чего-нибудь найдет.

Мое настроение мгновенно изменилось. Я вскипел, как паровой котел нашей колымаги. Только слабость во всем теле удержала меня и не позволила влепить Рубио пощечину. И хорошо, что удержала. Представляю, что бы со мной сделал этот громила!

– Я не собираюсь больше принимать эту гадость! Уж лучше издохнуть! Не смей мне даже предлагать подобное. – Потом, немного остыв, добавил. – Лучше бы помог мне.

– Что я могу сделать? Вы, господин Гарви, уже три раза лечились. Ваш отец – господин Ройд-старший – столько денег потратил – все впустую. Чтобы исцелиться нужно самому того желать. Да и то, говорят, наркомания не лечится.

– Дудки! Я избавлюсь от этой напасти. Кстати, о деньгах. Отец даст мне немного денег, чтобы вылечиться?

– Конечно. Он обязан до совершеннолетия выделять вам средства согласно завещанию покойной маменьки. Эта сумма немалая.

Опять новости! Я, оказывается, еще и сирота.

– Моя мать умерла?

– Вы и это не помните, господин Гарви? Семь лет назад. Хорошая была женщина. Жесткая, но справедливая. Если кого бранит – то за дело. А уж если хвалит, то не скупится.

– Прости, Руби, – буркну я, – Мне сейчас паршиво. Прямо с ума схожу. Как бы паства с площади не расправилась… Так поможешь мне?

– Как скажете, господин Гарви.

– Уволю к чертовой матери за «господина»! Будешь знать!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю