Текст книги "Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)"

Автор книги: Юрий Бурносов

Соавторы: Сергей Волков,Сергей Чекмаев,Юрий Погуляй,Евгений Гаркушев,Сергей Игнатьев,Игорь Вереснев,Татьяна Кигим,Наталья Анискова,Александр Сальников,Константин Ситников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Ребров ждет его у трапа, сидя на контейнерах. Темные с редкими седыми прядями волосы зачесаны назад, на худощавом лице задумчивое выражение, затянутые в перчатки руки поигрывают каким-то маленьким предметом.

– Что это у тебя?

– Да вот, приказали снять для конспирации… Теперь-то, небось, можно опять цеплять.

На его раскрытой ладони лежит крошечная оливковая эмблема. Заключенная в лавровый венок «лучезарная дельта». Пси-войска ВКС ССКР.

– Теперь-то, конечно, можно, – говорит Молитвин, рассеянно следя за погрузкой у соседних шлюзов.

– Взял у товарища ксенолога номер?

– Забыл.

– Не переживай, как вернемся – через «тенета» пробью.

– Я тебе сам пробью, шутник. Причем с ноги.

– Кстати о боевых искусствах. Метла тебе привет передавал.

– Лихой парень… Десанты как – уже в деле?

– На Шихашоль двинули. Пятнадцать минут как.

– А нас куда?

– Еще не говорили. Секретность.

– Мороженого что-то хочется, скажи?

– Эскимо или пломбиру?

– Ванильного, в стаканчике вафельном. Как в кафе «Арктика» в парке Горького.

– Как раздолбаем Альянс, Молитвин, – я угощаю. Только товарища ксенолога не забудь пригласить.

Ребров прячет эмблемку в нарукавный карман, захлопывает магнитный клапан. Легко соскакивает с контейнеров на палубу. Кивает на трап:

– Пора, что ль, старлей?

– Как там Шпарта нас поучал…

– Вы уже почти настоящие пси-шшшпецы, товарищи курсанты, – начинает Ребров, подражая змеисто-шипящему голосу подполковника Груздева по кличке Шпарта. – А что такое пси-шшшпец, товарищи? Партия вырастила нашшш в пример детям и на шштрах врагам. У нас два основных навыка – надирать задницы и пить электричество…

– А с электричеством, – подхватывает Молитвин, – у нас нынче охренительные перебои!

Ухмыляясь, они бьют кулаком о кулак. Подхватив свои гаусс-винтовки, джет-паки и шлемы, неторопливо поднимаются по ступеням, ведущим к шлюзу десантного рейдера.

У них в запасе до отправки почти целый час, но Вселенная вторые «земные» сутки живет по военному времени.

Оно такое же, как мирное, только в три раза быстрей.

Татьяна Кигим
В Америке секса нет

Пролог

– Ну товарищи… Ну товарищи, родненькие ж! – Никита прижимал кепку к груди и мял ее нервно, надрывно.

Председатель собрания, он же бригадир Михей Иваныч, сурово смотрел на паразита, постукивая ручкой по столу.

– Ты, парень, сначала окна в колхозном клубе, значит, бьешь. Значит, уверяешь, что опыты проводишь. Ультразвук, вражина, применяешь. Трактор, значит, в запчасти превратил…

Никита стоял потерянный, расстроенный, глаза – в пол. Губы кусал. Переживал.

– Что молчишь, злыдень?

– Я… я обещаю…

– Что обещаешь? По винтику всю бронетехнику в армии разобрать, что ли? Вернуться после первого же дежурства с пендюлями назад обещаешь, позор поселковый?

Бригадир «Зари Космоэры» Михей Кошевой сокрушался всем сердцем. Сколько труда в воспитание вкладывали – и такая вот паразитюка выросла. Добре, хоть понимает и носом шмыгает. Вот годик перетопчется, глядишь – и человеком станет.

Никита год ждать не хотел. Как это – он, лучший выпускник большебитюговской школы, медалист, по боевым единоборствам и плаванию перворазрядник, победитель олимпиад по физике и походной кулинарии – пролетит мимо военного строя, как комета…

– Да я исправлюсь! – крикнул он с отчаянием. – Я же на всесоюзный конкурс спутник делал!

– И хто ж победил? – крикнул из рядов дед Тарас.

– Бензопила «Дружба», – клацнув стальным протезом, сообщил сельский участковый. Отбросил смятый окурок в разъезжающую по двору урну на гусеницах, отошел от окна. Достал из кармана «Приму», чиркнул средним пальцем, прикурил от огонька, вырвавшегося из сустава, задумчиво посмотрел на Никиту. – Али автоген «Товарищ юного взломщика»?

– Та не, – смутился Перепенько, – мы его того… руками.

Бригадир, он же председатель сельской призывной комиссии, хватил руками по бокам:

– От надежа! От опора! Такой трактор по гаечкам раскрутить! А подшипники от него где?

– Сломали…

В битком набитом зале поднялся страшный шум. Председатель колхоза кашлял в ладонь, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. Передовая птичница тетя Стеша ржала так, что груди ее колыхались, как две танцующие индейки. Полковник из района, сидевший сбоку в первом ряду, невозмутимо изучал солнечные блики на сапоге. Красная папка с выдавленной золотой звездой лежала у него на колене.

– Вот, товарищи, весь моральный облик этого паразита. Трактор, между прочим, народной собственностью был.

– Та он не заводился! – крикнула с места одна из молодиц, знатная доярка с доски почета.

– Заводился или не заводился, а всё равно колхозное имущество, – пригладив длинные усы, заявил Кошевой. – Его, может, пионеры на металлолом бы сдали. Так нет – комсомольцы раскурочили… А ты, – обернулся к Никите, – ты Сферу Мира тоже по винтикам разберешь?! Планетарный излучатель, значит, на болты пустишь?! Кружок юных техников! Так вот что я тебе скажу – не видать тебе армии, свинский ты сын! – и Кошевой скрутил смачный кукиш. – Да мы в ваши годы!.. Да разве ж хто из нас, ваших отцов, хоть одно стекло… гм, – бригадир искоса взглянул на деда Тараса и переменил тему. – Ты спроси, что уважаемые люди думают о твоем поведении, у товарища участкового! Героя, между прочим, бронетанковых войск!

Никита перевел взгляд на местную легенду – человека, в пламени и дыму вытащившего раненых товарищей из космического бронетанка. Дядя Митя был в селе и на районе не просто авторитетом. Он был человеком, чье слово весило, как тонна чугуна.

– Тебе, Перепенько, ежели куды посылать, – прищурился участковый, – так это в буржуйскую армию шпионом-диверсантом. Звезды Смерти раскурочивать!

Участковый Больших Битюгов был личностью примечательной. Он мог в пятак раздавить железными пальцами крышку от лимонада. Одной рукой – той, что из стали, с сервомоторами – остановить бугая. В его комнате над полкой с фотокнигами висел портрет Феликса Дзержинского. Курил «Приму» и любил ситро. И никто в здравом уме и трезвой памяти не посмел бы усомниться в справедливости вынесенного им вердикта. Участковый дядя Митя был Героем Советского Союза.

Не мигая, Никита глядел на олицетворение социалистической законности. И бесконечный космос, и свет холодных звезд, и горячие протуберанцы солнца, и великая Сфера Мира – всё это стало в одночасье далеким и недостижимым. Все его олимпиады, все экзамены, все спортивные достижения – всё зря. Его сверстники пойдут служить – кто в стратосферные, кто в бронетанковые и вездеходные, кто в роботодесантные, кто в глубинно-подводные, кто в пограничные, кто в военно-космические. А он…

– А еще он кукурузный початок к чучелу прицепил! – ввернул дед Тарас.

Михей Иваныч отмел обвинение широкой ладонью, поморщился.

– Не-е, вот давайте без этого, лишние обвинения тут ни к чему! Дело молодое – привернул и привернул. У нас не Америка, за целованье не сажают. Пусть девки порадуются. Ты вот лучше скажи – в твое время таких в войска брали?

– Палкой гнали и под зад давали!

Перепенько посмотрел исподлобья.

– Коли в армию не пустите – повешусь.

– Как повесишься – так и откачаем, – меланхолично подал голос фельдшер. – Ты лучше скажи, кто спирт из шкафчика в медпункте сбуржуазил?

– Кажи, вражий сыну… – насупился бригадир. – Постыдись твою мать!

Мать Никиты сидела красная как рак. Отец вообще не явился – совестно.

– Не сбуржуазил, а скоммуниздил, – почти всхлипнул Никита. – Для социалистических целей. Линзы на спутнике протирать.

– Штаны б лучше на политинформации протирал!

Кошевой хряснул ладонью по столу. Перепенько доводился ему внучатым племянником, а потому то, что спустил бы строгий, но справедливый бригадир Кошевой, то никак не мог спустить принципиальный «дядько Михей».

– В то время, как наши космические корабли бороздят просторы Вселенной… В общем, пора выносить вопрос на голосование. Нехай он, значит, идет в вуз, кончает там курс или два, как получится с точки зрения повзросления и осознания. А потом, может, советский народ доверит ему свое мирное оружие. Так я говорю?

– Верно, – согласился участковый. – Давайте голосовать, что ли. Мне еще в район ехать, там машинное масло хорошее привезли.

И железный кулак сжался со зловещим лязгом.

Никита стоял бледный, на лбу выступили крупные капли пота.

– Люди добрые! Да как же меня – в вуз! Без армии! Что я однокурсникам скажу! Что я – калека какой или дубина стоеросовая?! Что я там буду делать: все отслужившие, при значках и медалях, один я – со школьной парты да в университетскую аудиторию?! Я что ж, американец какой, чтоб из школы сразу в колледж лезть?!

Кошевой тем временем продолжал:

– Дело в том, товарищи, что вопрос тут не только в том, пущать или не пущать этого конкретного дурилу… Тут еще вопрос для всего села, можно сказать, политический. Паразит этот, Никитка, шибко хорошо проявил себя в школьные годы в учебе и военной подготовке. То есть, коли возьмут его в наши славные войска и проявит он себя как должно, то в историю Больших Битюгов будет вписана новая страница: наш парубок на палубах Сферы Мира. А это первый такой случай не только в нашем селе, но и во всем районе.

Народ притих и замер. А потом дружно грянуло:

– Ура!!!

– Тому я и говорю, товарищи, – чтобы как следует рассудить. Отправить-то нашего Перепенько на Сферу Мира можно, да как бы назад его не получить, направленного попиджопным ускорением. В учебе-то он молодец, а вот по поведению – балбес балбесом.

– На поруки! – выкрикнул кто-то. – Оказать доверие! Это ж – Сфера!

– Тихо, граждане, – встал участковый. – Вот что я вам скажу… – Стальные пальцы мяли незажженную сигарету. – Потакать хулиганам – дело вредное. А Перепенько, как ни крути – хулиганствующий субъект, раскрутивший объект социалистической собственности на гайки и винты. Пущай и из самых лучших побуждений. Так что никакого «простите, дяденьки» быть тут не может. Но был у нас в селе такой случай… Лет так двадцать пять назад, когда этого Перепенько еще и в проекте не стояло, в Больших Битюгах проходу не было от одного задиры, как от скаженного бугая. Только бугай кидается на красное, как империалист на Страну Советов, а тот недоумок кидался на всё подряд. То ларек раскурочит, то свиней из загона для веселья выпустит, то в грузовик заберется и ящик ситро с машины на полном ходу сбросит, а что не побилось – на обочине разопьет… Вот и встал вопрос, что с ним делать: то ли в магаданских здравницах от гиперактивности лечить, то ли все-таки позволить ему работать под социалистическим присмотром где-нибудь на лесоповале, где сохранена ручная трудотерапия. И вот один человек, тогдашний наш военком, предложил направить его энергию в мирное русло: врагов громить, – участковый обвел глазами зал. – Парнишка тот попал в бронетанковые войска. Аккурат перед самым Вторым марсианским революционным колониальным конфликтом. Перед второй марсианской заварушкой. И довелось ему повоевать в составе вездеходно-бронетанкового корпуса на стороне угнетаемых колонистов против империалистической сволочи. Вернулся с двумя орденами и тремя медалями и, как говорят иные наши битюговцы, стал из хулигана человеком. Во всяком случае, больше не дрался. Потому что без руки драться как-то несподручно. Убить же человека можно. Железякой-то. Да и интересы переменились…

Зал затаил дыхание. Все знали, что он, считай, голой рукой, ведь перчатка не выдержала и двадцати секунд, одолел раскаленную заклинившую крышку люка: развинтил вспомогательный ручной запор и вытащил раненных товарищей из горящего танка. А вот то, что Митька-хулиган слыл грозой всех окрестных сел – про это помнили сейчас немногие.

Михей Иваныч вздохнул, переглянулся с участковым. Полковник из военкомата невозмутимо изучал начищенные до блеска хромовые сапоги, по которым скользили солнечные зайчики.

– Ну, иди сюда, паразит… Дай же я тебя, рядовой Военно-Космических, расцелую! Да только помни, засранец, – не своим только именем рискуешь, а честью села и района! Помни, что общество взяло на поруки. Не посрами!..

И, сгребши в охапку, смачно расцеловал двоюродного племяша.

Ошалевший, ошарашенный, ошпаренный негаданной радостью, стоял Никита, мял кепку и обещал крепко:

– Не посрамлю, товарищи!

Часть первая, в которой бойцов ждут совместные учения и буржуазные провокации

– Товарищ Перепенько! В чем разница между советской Сферой Мира и Звездой Смерти?

Никита вскочил, выпалил:

– Империалистические Звезды Смерти – порождение агрессивной военщины. Советские Сферы Мира – порождение мирного разума…

– В принципе, верно, – кивнул Зоран Божанов, не отрываясь от «Электроники», где тихо верещала очередная версия бессмертного «Ну, погоди!». – А в чем вы видите принципиальную разницу между планетарным излучателем и планетарным деструктором?

– Планетарный деструктор Звезды Смерти, созданный по заданию Пентагона…

– Ах ты, падла! – взорвался полковник Божанов, хряснув ладонью по столу. – Ах ты, волчья сыть!

Новобранцы, замерев, вытаращили глаза на грозного полковника. Непонятно было, что Перепенько сказал такого, что Зорана разозлило, как если б кто забыл название столицы Болгарской ССР.

– Девятьсот семьдесят, – мрачно обвел взглядом аудиторию полковник. – Внимание на экран! Включить озвучку диафильма.

Бойцы вздохнули с облегчением. Провороненные волком яйца могли напрочь испортить настроение начальнику части. Но, кажется, обошлось: Божанов, насупившись, глядел в стол, никого не вызывал, молча переживая поражение. В учебной аудитории погас свет, из динамиков полилось:

– Созидающий разум построил могучие и величественные Сферы Мира. Загнивающее, шизофреническое сознание породило кошмар для всего живого – мрачные Звезды Смерти…

На экране сокрушительный удар планетарного излучателя Сферы Мира расколол астероид, в расщелине которого спрятался диверсионный катер. Через несколько минут рядом пройдет пассажирский лайнер – и две тысячи человек, направляющихся к Ганимеду, даже не узнают о грозившей им опасности. Следующие кадры: планетарный деструктор Звезды Смерти превращает плутино, во льду которого спрятались беглецы мятежного движения, в тающее облако…

После лекции бойцы высыпали в рекреацию. Чобану с Бельдыевым засели за шашки, Алибек отправился к пилотажным имитаторам, Никита – к автоматам с газировкой. В горле пересохло, так что он залпом выпил два стакана «чистой», а затем, не спеша, принялся за стакан с «двойным».

Рядом ругался Туви Койвисто – редактор стенгазеты части.

– Дуб лукоморский, – возмущение горячего финского парня было адресовано товарищу, схлопотавшему второй «тройбан» по космонавигации. – Что ж ты нас позоришь, показатели снижаешь…

Всякая растительность была излюбленным ругательством Туви. Когда он был особенно возмущен, то поминал елки зеленые, кедры сибирские и якутскую кукурузу. Никита усмехнулся – кому-то грозила едкая карикатура в следующем выпуске «боевого листка».

Один из шедевров неугомонного таланта Туви висел над радиоточкой: плакат, изображающий двух бойцов, – один на стремянке с паяльником, другой страхует снизу. Надпись гласила: «Боец Советской Армии! Не забывай к фразе «Перестань лить на меня расплавленное олово!» добавлять «Пожалуйста!«». Словно в насмешку (и в нашей стране есть недоискорененные недостатки) прямо под плакатом два новобранца с повышением тона заспорили, что слушать – Симфонию № 5 для скрипки, гобоя, клавесина и оркестра Шнитке или Двенадцатый Concerto Grosso Арканджело Корелли.

Никита тоже задумался, что бы ему хотелось послушать больше, но тут его сначала отвлекли прошедшие мимо девушки из старшего призыва, а затем…

– Перепенько! Земляк! – Никита почувствовал, как его сдавили крепкие объятия.

Он аж поперхнулся газировкой – до того вышло неожиданно. Глянул – ба! Лепягин! Из соседнего района, на олимпиаде подружились!

– Брат, и ты тут! То есть, товарищ старшина…

На плечах Лепягина горели старшинские нашивки. Год уже служит, вояка!

– Ну, как дела на Земле? А я иду – не видит! Что, на девчат загляделся? У-у, тут такие девчата…

– Эти со мной и говорить не станут, – покраснел Никита, покосившись на прошедших мимо комсомолок. – Третий год служат. А мы пока, товарищ старшина, без специализации…

«Проще говоря – салаги, – добавил он про себя. – Ангары охраняем и картошку чистим». Ангаров на Сфере Мира было несчетное количество, так что вахт на всех хватало. Картошки тоже.

Конечно, такие девушки, что прошли мимо, – они как звезды… Одна артиллеристка, другая, что с губами спелыми да очами смелыми, – из внутренней службы охраны энергетических установок. Спортсменки, комсомолки. Отличницы боевой подготовки. Три года уже отслужили, и их, может, еще на год оставят. Мечта! Все хотят в армию, но армия не резиновая.

– Нам еще три месяца до выбора специализации. Мы так… на подхвате.

– Чем будешь заниматься – выбрал?

Никита смущенно молчал. И то было интересным, и это. Здорово было бы стать оператором силовых установок. Или радиолокационных и навигационных систем. Или пойти в метеоритную защиту. Или в артиллеристы. И, конечно, недосягаемая мечта – хоть раз в жизни попасть в группу обслуживания планетарного излучателя.

– А в связисты не хочешь?

– Не хочу. У вас древнюю морзянку и световые сигналы учить надо – как будто мы в каменном веке. Еще б флажками учили размахивать.

Мимо прогрохотали бойцы в штурмовой десантной броне. А может, в десантники? Нет, не возьмут. Для этого очень большой уровень интеллекта нужен, ведь десантникам надо мгновенно анализировать ситуацию, поступающую на тактические и стратегические экраны шлема, принимать мгновенные решения. Советский десант!.. Крепкие мышцы, закованные в бронзотитан, гордые подбородки, мощь разума в глазах. В то время как американская военщина штамповала универсальных робосолдат, впаивая им электрические мозги, в советские десантные войска принимали самых отборных интеллектуалов СССР, чтобы и тело, и разум – всё было гармонично.

Никита опасался, что интеллекта ему для поступления в десантно-штурмовой батальон может не хватить. А может, записаться в пилоты палубных истребителей?

Девушка с губами, как спелая вишня, зашла с подругой в лифт и – показалось или правда? – подмигнула Никите. Где-то он ее уже видел…

– Товарищи бойцы! – разнеслось по рекреации. Лицо Божанова, вернувшегося после перерыва, было предельно серьезным. – Поступило сообщение, что на нашей Сфере Мира будут проведены совместные учения с натовскими войсками. Американских новобранцев разместят в ваших казармах.

– Служу Советскому Союзу!

Полковник кивнул. Подумал и добавил:

– Будьте осторожны. Вероятны буржуазные провокации.

– Хочу в буржуинию, – меланхолично заявил Ион Чобану. – Смотри, каких интеллектуалов берут в десант.

Никита подтянулся еще пару раз, покосился на «империалистов». Братья по разуму листали советские журналы. По казарме разносилось тупое гыканье.

– Обезьяны, однако, – пробормотал Бельдыев, поглядывая на мускулистую фигуру самого жизнерадостного товарища по обмену.

Звали того Билл. И это имя очень хотелось с чем-нибудь срифмовать.

Никита подошел, ради интереса глянул из-за плеча: там, на страницах «Комсомольца», в боевой стойке замерла обнаженная девушка. Красиво.

– Сиськи! – заорал Билл.

Переводчик добросовестно перевел.

Советские бойцы переглянулись полупрезрительно. Теперь стало ясно, почему по обмену не прислали девчонок. В американских казармах, говорят, после пуританской буржуазной революции вообще нет женщин. И правильно – эти скотские манеры просто разрушат товарищество и боевую дружбу.

«И как таким оружие выдают? У нас их в стройбат не пустили бы», – размышлял Никита, забираясь на верхнюю койку. Протянул руку к полке, где лежали любимые фотокниги: «Кутузов», «Россия молодая», сборник патриотических рассказов «Ярость благородная».

Внизу тем временем возник спор, какой канал смотреть: американцы настаивали на тупом и бесконечном «Стар Треке», наши – на документальной киноленте.

– Крейсер «Сибирь» – это, считай, русский «Энтерпрайз». Только не киношный, а настоящий! – горячился комсорг Чобану.

Тут, естественно, спор свернул на тему героизма и грозил перейти в потасовку на фоне буржуазной провокации. Никита не выдержал, тоже встрял:

– И у нас в селе Герой Советского Союза есть. Так он руку себе сжег, зато товарищей спас. Ваш Супермен на такое способен?

Билл фыркнул – подумаешь, мол.

– А у нас сержант сам себе яйца прищемил!

Тут уж комсомольцы растерялись, не зная, чем крыть такой аргумент. Разговор, к счастью, плавно перешел на образование и медицину – предметы, в которых убожество капиталистической системы проявлялось особенно наглядно.

– И пришлось идти в армию: денег на колледж не хватило, – жаловался солдат. – А чтобы стипендию получить, столько книжек прочитать надо…

– Много читать вредно, – хмуро отвечал другой. – Помните того придурка на учебной базе? Дочитался. Зачем он себе, онанируя, эту проволоку в мочевой пузырь ввел? Решил, говорит, проверить, правда ли в той книжке написана. Оказалось – правда. Все деньги пошли на операцию, плакал его колледж…

– Во жизнь, – пробормотал Никита. – У вас что ж, нет бесплатной медицины?

– А у вас что, идиота, воткнувшего себе проволоку в член, будут лечить бесплатно?

Никита задумался. Вопрос был явно провокационным.

После отбоя, ворочаясь, он всё размышлял над этим. Сосед, Туви, тоже не спал:

– Правду говорят: «Буржуазный онанизм – разрушает организм…»

Никита хмыкнул:

– А ты сомневался?

– Да нет, не то чтобы… Но все-таки непонятно было – как так? Почему их – разрушает, а наш – укрепляет…

– Потому что диалектика! Спи давай.

В солдатской столовой было привычно шумно. Ряды столов уходили вдаль, десятки дежурных руководили роботами, в чьих манипуляторах дымились миски с перловкой, стаканы с чаем, серебрились банки со сгущенкой.

– О, мы сегодня обедаем без девчонок? – поднял бровь Ион Чобану, чернявый красавец из Молдовы.

И действительно, места девушек из их роты заняли красавцы по обмену. Они сидели со своими подносами, сосали колу из пластиковых стаканчиков через трубочки, отправляли в рот огромные гамбургеры, сорили направо и налево недоеденным, будто не видели плаката над столом: «Солдат! Бережно относись к каждому куску! Помни, что для миллионов людей во всем мире крошка хлеба – еще драгоценность!»

– Ну, – вздохнул Никита. – Приятного аппетита, това… товарищи и господа.

Билл прочавкал что-то приветственное.

– Не чавкай! – обратился к американцу Алибек. – Соблюдай культур-мультур. Загнивающий капитализма!

Тут к Биллу приблизился другой боец по обмену. Он был чем-то сильно возбужден и что-то зашептал на ухо товарищу.

– Вау! – рявкнул Билл и бросился к автоматам гигиены.

Зубную пасту, что ли, получать?

Но нет, американские друзья притащили в ладонях целые пригоршни презервативов.

– Бакинские! – с восторгом вопили они.

– Крепкие! – с уважением оценил даже американский сержант. – Самые прочные в мире.

Билл оживился:

– А мы вам прикол покажем! Вы в СССР такого не видели!

Он водрузил на стол бутылку кока-колы литра в два, продемонстрировал мятные таблетки «Ментос».

– А теперь…

Рванул фонтан пены, забрызгивая всё вокруг. Братья по разуму довольно заржали: шутка, по их мнению, удалась.

– Загнивающий капитализма! – сплюнул Алибек. – Мозги совсем кирдык.

Билл обиделся:

– Вы не понимаете, да? Это же смешно! «Кола» и «Ментос»! Созданы друг для друга! А если налить кока-колы в советский презерватив и «Ментос» кинуть, порвется или как?!

– Какой дурак, однако, – покачал головой Умкэны Бельдыев.

Билл посмотрел на комсомольцев, вздохнул.

– Скучные вы. Где тут мусор кидают?

Толстяк напротив рыгнул. Достал банку с пилюлями.

– Это что? – полюбопытствовал Туви.

– Блокатор калорий, – ответил толстяк. – Рацион нашего солдата очень калорийный. Поэтому всем нуждающимся военврач выписывает такие таблетки.

– И сколько ж вы жре… потребляете в день килокалорий? – спросил Никита.

– Раньше было восемь тысяч, но благодаря работе общества по правам альтернативно стройных стало двенадцать, – ответил толстяк.

– Врешь! – изумился Туви Койвисто. – Столько брюквы ни в одного солдата не влезет!

Американцы поглядели с недоумением и засоветовались со своими переводчиками.

– Брюква – это специальная разработка военных диетологов, – пояснил Никита. – Ценный высококалорийный продукт.

– Нет, – сказал сержант «обменников». – У нас калории дают другие продукты. Пицца, гамбургеры, картошка фри, много масла, а если всё равно в калориях недобор, добиваем растворенным сахаром в сверхнасыщенном растворе, – и он отсалютовал стаканом с кока-колой.

– Что вы едите… – ужаснулся Никита. – Консервированные овощи, персики с ананасами – в них же уже никаких витаминов не осталось. Кукуруза – и та в банках. То ли дело стол советского солдата – только свежая брюква, картошка, морковка, лук…

Сержант прищурился:

– Всё это коммунистическая агитация. Витамины – это ж таблетки! Как они могут быть в овощах и фруктах?

– Тем более всем известно, что в свежих овощах – опасные геномодификанты, – поддержал солдат в очках. – Я колледж окончил, между прочим.

Никита покачал головой. Интеллектуальная элита армии потенциального союзника поражала. Молча положил в чай ложку сгущенки, размешал. Уроки политинформации, кажется, слишком мягко описывали разложение буржуазного общества…

– Скучно у вас, – потянувшись, констатировал Билл. – А не сгонять ли нам в самоволку?

Электронный переводчик с трудом, но подобрал понятие. Вспыхнула надпись: «Архаизм, правонарушительный жаргон».

– Что вы имеете в виду? – строго спросил комсорг взвода Ион.

Американцы похохатывали, перемигиваясь.

– Ну это – когда герлз, много текилы… И нет офицеров.

Советские бойцы переглянулись.

– Дебил-башка, – вздохнул Алибек.

И тут раздался вой сирены.